Текст книги "Испытание соблазном"
Автор книги: Шантель Шоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Глава одиннадцатая
– Тэмсин, что с тобой? Мне ты можешь сказать все, – обратился к ней брат. Тэмсин отрицательно покачала головой.
– Еще не поздно передумать, ты знаешь это.
– Тогда и ты, и родители убьете меня, – пошутила Тэмсин.
– Нам, конечно, нравится Бруно, но, если ты не хочешь соглашаться на этот брак, мы не станем тебя заставлять, – заверил сестру Даниэль Стюарт. – Родители считают, что Нейл в подметки не годится Бруно, и я с ними согласен. А ты поступай, как считаешь нужным, сестренка… Но имей в виду, что для своего ребенка ты вряд ли сможешь найти отца более подходящего, чем он…
– Ну вот, и ты тоже, – укоризненно перебила она брата. – Вам всем недостаточно того, что я дала согласие, вам хочется, чтобы я непременно радовалась тому, что меня согласился взять в жены человек, которому я безразлична, только из-за того, что я от него беременна.
– Не утрируй, дорогая. Всем известно, что ты ему небезразлична. И что с того, что он не выражает своих чувств так, как это делал твой первый муж? Зато он более надежен и основателен… Но, повторяю, если ты не уверена, то не совершай этого поступка, – проникновенно проговорил Даниэль, дружески потрепав сестру по плечу.
– Я уверена, Дэни. Но радости мне эта уверенность не доставляет, – подытожила Тэмсин.
Теперь, когда она явственно чувствовала, что ребенок в ней растет и развивается, Тэмсин не могла думать ни о чем другом, кроме как о будущем его благе. Решение принять предложение Бруно не было ни жертвой, ни компромиссом, просто она здраво рассудила, что так будет правильно. Собственные интересы отступили на задний план, но от этого не стало легче. Тэмсин чувствовала глубокую обиду. Это мог бы быть идеальный брак, если бы ее любимый мужчина не прятал чувства за своим предубеждением, если бы нашел в себе силы отбросить ложный скепсис и позволил себе быть просто человеком, ищущим личное счастье. Но он был не таков, подозрительность и упрямство держали его в тисках, ослабляя хватку лишь для альковных радостей.
И она уступила Бруно, а ведь так была уверена в своей бескомпромиссности, когда вышла из его кабинета. Внутри нее все клокотало. Она готовилась отчаянно бороться за свою независимость, за право быть счастливой женщиной, а не заложницей консервативных представлений отца своего ребенка. И какова же была ее паника, когда вечером того же дня, в душе, струйка крови скользнула по ее ноге. Так же было и в первый раз, когда случился выкидыш.
Бруно, отозвался тотчас. Отвез ее в частную клинику, нанял лучших врачей, держал ее за руку, утешал, вместе с ней бодрился и тревожился за малыша, который отчаянно, с помощью докторов цеплялся за жизнь.
Лечащий врач прописал постельный режим на несколько дней, и все это время Бруно оставался подле Тэмсин. Он буквально носил ее на руках, если ей требовалось в ванную, обслуживал, если ей нужно было поесть, попить или переменить белье.
Теперь, когда кризис миновал и можно было успокоиться, Бруно продолжал, бдительно отслеживать все врачебные посещения Тэмсин, неизменно сопровождая ее. Девушка была бы счастлива, если бы не знала истинной подоплеки его преувеличенной заботливости.
Тэмсин благодарила его по нескольку раз на дню, но он сохранял бесстрастие. По ночам она не могла удержаться от слез и, пряча лицо в подушку, засыпала, утешаясь тем, что ее ребенок, заслуживающий безопасности и любви обоих родителей, будет таковых иметь.
– Значит, решилась? – желая убедиться окончательно, спросил сестру Даниэль.
– Да, решилась, – тихо подтвердила она.
– Бруно сейчас разговаривает с отцом. Выглядит не менее тебя напряженным, взволнованным.
– Я не волнуюсь, Дэни, – уныло возразила невеста.
– А кто это там за дверью? Я сейчас взгляну, – сказал Даниэль, прислушиваясь к голосам в коридоре.
– Должно быть, это Джеймс Грейнджер. Пусть войдет… О, привет, Джеймс! Ты загорел и раздобрел. Как ты себя чувствуешь?
– Отлично. Месяц гостил на Санта-Лючии по приглашению сестры и ее супруга. Ничего делать не пришлось, только ел и наслаждался жизнью. Да и ты вновь поправилась, дорогая:
Рад убедиться, что с тобой все в порядке. Наслышан о твоих мытарствах, бедняжка! – радушно проговорил граф, заключив Тэмсин в объятья. – Ну, как ты? – тихо спросил он ее. Тэмсин пожала плечами.
– Нет, ты должна рассказать, как в это ввязалась. Я уже имел возможность поздравить Бруно с правильным выбором, теперь хочу иметь основание поздравить тебя… Наконец-то золотое сердечко нашло себе пару под стать.
– Согласен с тобой, Джеймс. Я счастливчик, – проговорил появившийся в дверях Бруно.
Тэмсин невольно поежилась от его насмешливого тона, да и чуткий Джеймс Грейнджер уловил эту странность, настороженно посмотрев на невесту, бледную и взвинченную. Но ни на что он повлиять уже не мог. Через несколько минут Тэмсин станет законной супругой этого элегантного мужчины в костюме стального цвета, который в день их бракосочетания допускает такие двусмысленные интонации.
Церемония была скромной, по меркам богачей. Неброский наряд невесты туго облегал ее все еще стройную фигуру, но она уже не была блистательна, как в день их встречи на балу по поводу бракосочетания Давины и Хьюго. Бледность и нервная дрожь в руках выдавали ее состояние.
Невеста едва смотрела на жениха, он же был как никогда величественен и уверен в себе. Даже если он и сожалел о невозможности взять в жены соответствующую его статусу женщину, то ничем не выдавал своей досады. Он даже не посчитал нужным пригласить на церемонию свою сестру Жокасту, с которой Тэмсин до сих пор не была знакома. К присутствующим со стороны жениха можно было отнести только графа, да и то в такой же мере, как и со стороны невесты.
Гражданская церемония прошла быстро, почти поспешно. Молодожены приняли поздравления присутствующих, а несколько часов спустя уже летели во Флоренцию.
Лимузин плавно въехал в распахнутые ажурные ворота виллы Розала.
Губы Бруно были сжаты: он молча гневался на свою супругу. На нее невозможно было смотреть без жалости. Бледные щеки сделались серыми, огромные глаза впали в сизом полукружье. Можно было списать это на усталость, но итальянец знал подлинную причину ее состояния, и знал только он один. Даже семья Тэмсин недоумевала из-за ее упорного неприятия идеи бракосочетания. Всем окружающим они представлялись идеальной парой.
Но для Бруно единственно значимым и ценным было то обстоятельство, что ребенок появится в законном браке.
На торжественном обеде в лондонском отеле, состоявшемся после церемонии бракосочетания, Тэмсин, к досаде супруга, даже не пыталась произвести впечатление осчастливленной женщины, смутив всех своим поведением.
Еще перед церемонией Бруно преподнес ей изящный свадебный букет из кремовых и нежно-розовых роз. На что Тэмсин прореагировала весьма холодно:
– Красивые цветы, спасибо. Но ты не обязан был покупать их. Моя мама заказала букет невесты.
Бруно подарил ей дорогущее кольцо, но и оно оставило ее равнодушной.
– Меня устраивает наш брак, и я буду носить свое кольцо. Надеюсь, ты сделаешь то же самое, – декларативно произнес мужчина, выходя из лимузина.
– Да, безусловно… если тебя это устраивает, – блекло отозвалась Тэмсин, даже не подняв на мужа глаз.
Она подошла к вилле, с которой еще недавно бежала, хотя могло показаться, что целая жизнь пролегла между этими двумя событиями и безнадежно отдалила короткий период счастья, которое им дарила близость.
Бруно притянул Тэмсин за руку к себе и проговорил:
– Ты устала. Тебе следует хорошенько выспаться.
– Согласна, – вздохнув, ответила Тэмсин.
– Почему ты не сказала мне правду о Джеймсе? – спросил супруг.
– О чем ты?
– О его раке и облучении. О том, что ты всюду сопровождала его.
– Ты узнал от него? – удивилась Тэмсин.
– Да… после нашей свадьбы. Джеймсу показалось, что я ненадлежащим образом себя веду. Он взялся доказать, что ты не женщина, а золото. И ему это почти удалось. И все-таки, почему ты мне не сказала, что мой друг опасно болен?
– Он не хотел, чтобы знали Давина и Аннабел, полагаю, и тебя не собирался информировать, в противном случае не стал бы ждать до нашей с тобой свадьбы. Я не разглашаю секреты своих друзей, – сухо объявила Тэмсин. – Такое у меня правило.
– Теперь в секретах нет необходимости. После твоего отъезда в Италию он вынужден был открыться Давине. Она была с ним во время всех процедур.
– Я с самого начала настаивала на том, чтобы он доверился дочерям.
– Мне одно непонятно, милая. Ты позволила мне думать о тебе хуже, чем ты есть, лишь для того, чтобы сохранить тайну своего друга. Почему, Тэмсин?
– Я дала обещание, – коротко ответила она. – Джеймс мне доверился… Но даже если бы я тебе сказала, что бы это изменило? Ты все равно убедил себя в том, что в основе любого моего деяния лежит своекорыстная подоплека.
– Ты не права, дорогая. Я способен ценить благородные поступки людей. Да, я заблуждался, и открыто признаю это. Я сам готов был спасти Джеймса от лихой участи своего отца. Но то, что ты делала для него, было много важнее моих тщетных попыток. Я сожалею обо всех своих оплошностях… Но сама понимаешь, что череда событий навязывала такую трактовку.
– Я рада, что Джеймс доверился тебе и Давине. Он хоть и бодрится, но болезнь действует на него сокрушающе, в этот период его жизни дружеская поддержка необходима больше, чем в любой другой. А ты настоящий друг… Теперь мы женаты, Бруно. И не имеет значения, какое недоразумение привело нас к этому поступку, тем более что в скором времени нам суждено стать родителями. И я обещаю, что сделаю все от себя зависящее, чтобы стать тебе хорошей женой, а нашему ребенку – хорошей матерью.
– Все, чего я хочу, – это сделать счастливыми вас обоих, тебя и наше дитя. Надеюсь, ты мне это позволишь, Тэмсин, – проговорил Бруно, затем подхватил жену на руки и внес ее в дом.
– Если ты не возражаешь, Бруно, мне бы хотелось прямо сейчас отправиться в постель. Я очень утомилась за день. Для меня эта свадьба стала настоящим испытанием.
– Конечно, дорогая.
– Я бы заняла комнату, в которой жила прежде, – робко проговорила новобрачная.
Бруно удивленно посмотрел на свою супругу.
– А чего ты ожидал от меня? – прямо спросила его Тэмсин. – Учитывая, в каких условиях свершался наш брак. Для нас обоих это был компромисс, а не обоюдное желание. И я не умею притворяться, будто все произошло наилучшим образом, даже после того, что ты изменил свое мнение обо мне, – строго договорила она.
– Но… – попытался что-то возразить Бруно.
– По последним осмотрам мы знаем, что беременность развивается нормально. Поэтому беспокоиться не о чем, – сказала она и направилась в комнату, которую занимала, будучи дизайнером.
– Тэмсин, – вновь попытался повлиять на ее решение Бруно.
– Время безответственных безумств прошло. Того, что объединяло нас прежде, теперь недостаточно. Теперь нужно узнать друг друга без предвзятостей и предубеждений. У меня все еще имеются сомнения, Бруно, – честно призналась Тэмсин, память которой еще живо отзывалась на образ Донаты Карерры, знойной красавицы итальянки, убежденной в предназначенности ей Бруно ди Чезаре.
Бруно покорно пошел за супругой, неся ее дорожную сумку. Остановившись в дверях комнаты, он произнес:
– Я не жду от тебя, что ты вмиг забудешь все обиды и огорчения, которые я тебе причинил. Но очень надеюсь, что ты сможешь понять и простить мне мотивы, двигавшие мной. Я готов ждать, милая. Отдыхай… Твои вещи прибудут через пару дней. Настаиваю на том, чтобы они заняли свое место в хозяйских апартаментах, а не в комнате для гостей. В этом доме жена спит рядом с мужем. Если для тебя это сопряжено с какими-то неудобствами, то позволь напомнить, сколь велика моя постель. Обещаю не донимать тебя, если ты сама не изъявишь желания быть моею.
– Не знаю, что будет через пару дней, но пока я намерена спать в этой комнате, – твердо отозвалась Тэмсин.
– Хорошо, дорогая. Но тебе известно мое отношение. Не понимаю только, что тебе грозит в моей спальне. Я не нападу на тебя, не стану принуждать силой…
– Мне кажется, тебя в данной ситуации больше волнует не мой комфорт, а мнение служащих виллы, которых озадачит раздельное пребывание супругов. Не так ли, Бруно? – сухо предположила она. – Мне же их мнение безразлично.
– Поступай, как знаешь, – раздраженно отозвался муж. – Только имей в виду, я не замышляю эротических игр с беременной женщиной… Я должен сделать несколько телефонных звонков, надеюсь, за это время ты передумаешь и предпочтешь соблюдение приличий всяческим капризам. В твоих интересах спать в хозяйской спальне, и спать крепко, когда я вернусь. Я тоже порядком утомился и от свадьбы, и от всех этих пустых разговоров, – пренебрежительно бросил он и удалился, упрямо прихватив ее дорожную сумку с собой.
Войдя в хозяйскую спальню, Тэмсин увидела свой багаж на банкетке, стоящей в изножье огромной супружеской постели. Вспомнились слова Джесс, которая предупредила, что ее свадебный подарок упакован в эту сумку.
Зная своеобразное чувство юмора Джесс, Тэмсин предположила, что это либо духи, прелесть которых она не в силах будет оценить из-за токсикоза, либо музыкальная зубная щетка… Однако слезы брызнули из глаз новобрачной, когда она извлекла из недр сумки полупрозрачную ночную сорочку цвета слоновой кости, невесомую и прелестную, очень смелую для женщины на пятом месяце беременности, однако же вполне допустимую, как рассудила Тэмсин.
Она неторопливо приняла душ и надела это исключительное произведение портняжного мастерства. Кружевной лиф туго облегал ее пополневшие груди, тонкий шелк выразительно очерчивал еле округлившийся живот. Тэмсин сама готова была признать, что выглядит необыкновенно соблазнительно, поэтому поспешила скрыться под простыней до возвращения Бруно.
Заняв свою часть супружеского ложа, она улеглась в непосредственной близости к краю кровати. Обнаженное плечо заманчиво выглядывало из-под простыни.
Тэмсин плотно смежила веки и умерила дыхание, как если бы была окутана глубоким сном. Лихорадочное течение мыслей ни на секунду не прерывало своего изнуряющего действия. Звонит ли он сейчас Донате Карерре или просто не спешит присоединиться к своей жене? А может, у него появилась очередная женщина во Флоренции, знойная и покорная, не обремененная сомнениями и стремлением соответствовать консервативным порядкам, которая сейчас негодует на то, что любовнику пришлось жениться… Кто знает, что у него самого сейчас на уме.
Помимо воли Тэмсин открыла глаза, когда дверь в спальню звучно отворилась.
– Засыпай, ты выглядишь измотанной, – сухо проговорил Бруно, мельком взглянув на нее. – Это вредно для малыша, – обосновал он. Затем проследовал в ванную и, появившись через некоторое время, снова встретился с Тэмсин взглядом, прошел к кровати и нырнул под простыню. Выключая свет, он проговорил: – Спокойной ночи, дорогая.
Глава двенадцатая
Когда Тэмсин открыла глаза, то единственным свидетельством проведенной с мужем первой брачной ночи была его примятая подушка.
Был ли он еще раздосадован их разногласием прошедшего вечера, или раздражение улеглось, она не знала. В любом случае это была не та брачная ночь, что подразумевалась.
Утро выдалось дождливым, промозгло-ветреным, типичным для тосканской зимы. Дом на холме обдувался всеми ветрами, это ощущалось по хлещущим звукам, доносящимся снаружи. Но старинные стены надежно хранили теплый уют и покой. Долины за окном были туманно-голы, река – сизо-мертвенной, с мелкой зыбью на холодной поверхности.
Таким этот край Тэмсин еще не знала.
Она оделась в домашнее, купленное по случаю беременности платье и спустилась вниз. Мужа она нашла в кухне, где в последний раз бурно спорила с ним перед своим бегством с виллы Розала.
Бруно был одет в черные джинсовые брюки и темный джемпер с округлым воротом. Он, как и все в доме, смотрелся уютно…
Тэмсин остановилась на пороге кухни и вошедшим в привычку жестом положила руку поверх живота.
Бруно посмотрел на нее из-под бровей.
– Если ты настаиваешь на раздельном проживании, то можешь выбрать любую комнату, – вместо банального утреннего приветствия проговорил он. – Я сам распоряжусь, чтобы служащие разместили там твои вещи, когда их доставят… Но в спешке нет нужды, потому что я намерен сегодня же отбыть во Флоренцию… Дела – бумажная работа в офисе, встречи, а потом я лечу в Париж, оттуда в Амстердам. Вернусь в лучшем случае к концу недели. Так что, как видишь, докучать тебе я не стану. В моих апартаментах можешь чувствовать себя хозяйкой.
– Благодарю, – столь же пасмурно отозвалась Тэмсин. – Мне нужно личное пространство.
– Как хочешь, – с видимым равнодушием отозвался он и, пройдя мимо жены, вышел в холл, где, просовывая руки в рукава кожаного пиджака, сказал: – Я ухожу.
– Ты правильно сделал, что не стал имитировать медовый месяц, – одобрительно проговорила Тэмсин, со стороны наблюдая за супругом. – При твоей занятости…
– Имитировать? – раздраженно переспросил Бруно. – У нас уже был медовый месяц, несмотря на мою занятость. Если бы ты была заинтересована в нормальном браке, нам и теперь ничто не мешало бы… – укоризненно пробормотал он.
– Я… заинтересована, – возразила Тэмсин.
– Не заметил, – буркнул мужчина.
– Ты так говоришь, потому что у нас не может быть секса? – растерянно спросила она. – Но ты сам понимаешь, что в сложившейся ситуации у меня с этим закономерные сложности. Я тревожусь не за себя, за ребенка.
– При чем тут секс?! Я говорю об отсутствии понимания, а также о том, что этой ночью ты опять бредила своим первым мужем.
– Нейлом?! – недоуменно воскликнула Тэмсин.
– Именно это имя ты непрерывно повторяла во сне, – гневно констатировал супруг и покинул дом.
Когда Тэмсин вернулась в кухню, на пороге появилась встревоженная экономка Батиста.
– Доброе утро, синьора, – проговорила пожилая женщина. – Дождь льет уже не первый день, я волнуюсь за дочь. Ее дом находится в низине, близ реки, у самого плеса. Такой ливень чреват наводнениями. Кариеса там совсем одна с детьми. Карло несколько месяцев, да и девочки еще совсем маленькие. От Гвидо какая помощь? С его-то больной спиной…
– В таком случае им следует подняться на холм. Вилле Розала, насколько я понимаю, наводнение не угрожает… Вы объясните, где они живут. Я возьму машину и съезжу за ними.
– Синьор ди Чезаре не одобрил бы этого, – испуганно возразила Батиста.
– Синьора Ди Чезаре сейчас здесь нет, – твердо проговорила Тэмсин. – За Кариесу и детей можете не волноваться.
– Но проселочные дороги размыло…
– Вы же хотите, чтобы ваша дочь и внуки были в безопасности?
«Дом ди Чезаре» открывал новый магазин на Елисейских полях. В связи с этим работы у Бруно хватало, это позволяло не задумываться о хитросплетениях быта. Но время от времени он тешил себя мыслями о том, что через считаные месяцы родится его сын. В том, что это будет именно сын, он не сомневался ни минуты, маленький Стефано – любимчик и наследник, надежда династии.
Ребенок Тэмсин, еще не родившись, стал самым важным существом в жизни Бруно. Он был единственным извинением тому, что, нарушив собственные, годами выстраиваемые планы, Бруно женился на женщине, как оказалось, в сущности, и недурной, но не вполне подходящей для брака такой вельможной особы, какой он без тени иронии себя почитал. И теперь, когда причина его изначального предубеждения рассыпалась, он все еще продолжал считать брак с Тэмсин вынужденным компромиссом.
Бруно понимал, что жизнь с такой женщиной простой не будет. Слишком они разные. Тэмсин с ее представлениями только усложняет их до того легкие и приятные альковные отношения. Но он готов был с этим мириться ради ребенка, уверенный, что со временем переиначит жену под себя. Однако то обстоятельство, что Нейл Харпер продолжал властвовать над ней, лишало его хладнокровия, обнаруживая нелепую ревность…
Телефон на его рабочем столе задребезжал. Бруно не сразу расслышал это, стоя у окна, оглушенный парижским ливнем, отчаянно бьющимся о жесть водостоков. Он вернулся к столу и ответил, после чего услышал голос Сальвадоре.
– Сальваторе, как вы? – поспешил осведомиться Бруно. – Очень сожалею о вашей потере. Как прошли похороны матери? Вы все еще на Сицилии?
– Я уже вернулся, синьор… и должен вам кое-что сказать, – взволнованно проговорил его служащий.
Дождь успел исхлестать лицо Бруно, пока он несся от ограды, где забуксовал его лимузин, к вилле. Порывы ветра и густая стена ливня превратили этот отрезок пути в настоящее испытание.
Бруно экстренно вылетел из Парижа. После, телефонного разговора со своим флорентийским дворецким он не медлил ни минуты. Спешил и молился.
Он не мог уразуметь, для чего его кузине все это понадобилось. Никогда никакого приватного уговора, тем более официальной или же тайной помолвки не существовало, только досужая болтовня. После женитьбы Бруно категорически запретил Донате пересекаться с Тэмсин и потчевать ее бабьими россказнями. Однако жену он не посчитал нужным разуверить, предпочитая, чтобы Тэмсин думала о нем как о человеке иного, высшего порядка, многим пожертвовавшем ради их брака. И возможно, это тоже стало очередной его нелепой ошибкой.
Ему даже не пришло тогда в голову поинтересоваться, зачем это в день его вылета в Штаты Тэмсин приехала на его флорентийскую квартиру, настолько он гневался на холодный тон ее прощального письма о том, что прежняя жизнь и работа ей предпочтительнее, чем обитание на вилле Розала. Теперь же все эти вопросы и недоумения вновь стали остры, потребовали разъяснений.
Он вбежал в холл и тотчас бросился к своей экономке с криком:
– Где синьора ди Чезаре?! Батиста бормотала, унимая рыдания:
– Синьор, я не знаю, что произошло. Ее нет уже много часов, телефон не отвечает…
Бруно старательно вникал в стенания пожилой женщины, которая рассказывала о том, что предшествовало исчезновению Тэмсин.
Затем взял машину и поехал по размытым деревенским дорогам. Дворники не успевали расчищать стекло, да и бесполезна была их работа, поскольку все кругом было застлано непроницаемой серой пеленой.
– Матерь Божья! – причитал Бруно. – Тэмсин, где же ты?!
Еле разбирая дорогу, он съехал к разливу реки, вбежал в дом дочери Батисты, но никого там не нашел.
Стоявшие чуть поодаль сельские дома привлекли его своими огнями, мерцавшими сквозь сумеречный туман. Он неистово колотил в двери, с порога крича:
– Вы мою жену не видели, синьору ди Чезаре?! Англичанка, светлые волосы. Она должна была быть здесь сегодня днем…
Жильцы обеспокоенно выслушивали его, но лишь качали головой и разводили руками…
Он медленно рулил по дороге, всматривался в сгущающуюся темноту, перекрикивал дождь и ветер, призывая Бога и свою жену, выставив разгоряченную голову под проливной ледяной дождь.
– Тэмсин! – в отчаянии звал Бруно сорванным голосом.
– Мы здесь, Бруно! – донеслось до него. Он заглушил двигатель и прислушался. Да, слух его не подвел. Это действительно был голос его жены. Он выскочил из машины и по колено в грязи бросился к ней. Она сидела в увязшей в хляби машине с Кариссой и ее детьми. Так они и спасались от дождя и ветра, завернувшись в одеяла.
– Сокровище мое, – прохрипел он по-итальянски. – Как ты?
– Бруно, все хорошо. Машина забуксовала. Места не людные… Прости, я понимаю, о чем ты, – одернула себя Тэмсин. – Со Стефано все в порядке. Только брыкается, – радостно проговорила она. – Хочешь почувствовать? – спросила она, кладя его влажную и холодную руку на свой живот. – Я представляю, как ты напуган, Бруно. Но с твоим сыном все хорошо.
– Я тревожусь не только о нем, родная, – отозвался мужчина.
Тэмсин смутно помнила, как Бруно перетащил всех по грязи в свою машину, как быстро они добрались до виллы, как она оказалась в душе, а муж, стащив с них обоих грязную одежду, трепетно мыл жену вспененной мочалкой.
– Ну вот, милая, теперь все в безопасности, – удовлетворенно констатировал Бруно, когда нервное напряжение отступило. – Но нам нужно объясниться…
– Я очень виновата перед тобой, – поспешно проговорила Тэмсин. – Я не должна была так рисковать, но когда Батиста рассказала об угрозе наводнения и о том, что Кариесе и ее детям нужна помощь…
– Я не виню тебя, – пресек оправдания Бруно. – А сказать хотел совсем о другом.
Он ласково провел ладонью по ее животу.
– Я толстая, – констатировала Тэмсин.
– В тебе мой сын, – с удовольствием проговорил супруг. – Это красит тебя лучше стройности, родная.
– Тогда поцелуй меня, Бруно, – нежно попросила она и распахнула навстречу его ласкам свои объятья.
Это был первый настоящий поцелуй их воссоединения, первый чувственный поцелуй их супружества.
Бруно вышел из душа, оставив ее со словами:
– Одевайся. Я сделаю тебе горячий чай… И ни о чем не тревожься. Я позабочусь о тебе.
Тэмсин закуталась в банный халат и высушила волосы, после чего утонула под теплым одеялом супружеской постели. Через некоторое время, вернувшись с подносом в руках, Бруно присел на край постели и передал толстостенную чашку Тэмсин.
– Я должен кое о чем спросить тебя, – предварил он. – В тот день, когда я вылетел в Штаты, ты приезжала в мою квартиру во Флоренции. Для чего?
– Сальваторе разве не сказал, что я надеялась застать тебя до вылета? – осведомилась она, пригубив ароматный напиток.
– Он сообщил, что ты приезжала и столкнулась с Донатой. Так вот, имей в виду, что все, сказанное моей кузиной, не более чем ее собственные измышления. Я к ее планам не имею никакого отношения. Помолвку она выдумала, и между нами никогда ничего не было, кроме невинных игр… Она, как ты могла заметить, чувственная девушка, и совершенно игнорировать ее не представляется возможным, но грани мы все же не переходили. Она слишком легкомысленна для такого человека, как я.
– Однако же она была весьма убедительна, – проговорила Тэмсин.
– Мне жаль, что она более убедительна, чем я, – насмешливо подытожил Бруно, поцеловав жену.
– Почему ты сразу не сказал мне, что не разделяешь ее надежд на династический брак? – спросила Тэмсин.
– Думал, так ты выше оценишь мое решение жениться на тебе. И все же ты не ответила, для чего хотела застать меня перед вылетом? – напомнил ей муж.
– Просто хотела сказать, что решила быть с тобой, что ты мне дороже карьеры, привычного уклада, дороже свободы, – честно созналась она.
– Представляю, что сталось с твоей решимостью после столкновения с Донатой и ее пикантных историй… Но если я так дорог тебе, почему Нейл тебя не отпускает?
– Не столько он, сколько постигшее меня разочарование. Вот что действительно не отпускает меня. Я любила Нейла, я носила дитя, которого он не хотел. Он предал и меня, и неродившегося малыша. Из-за этого ребенка не стало. Теперь мне часто снится один и тот же кошмар. Я ищу потерянного ребенка в пустынных больничных коридорах, как в лабиринте, и не нахожу. Я призываю Нейла помочь мне, ведь это и его малыш, но все без ответа. После таких снов я всегда просыпаюсь в слезах.
– Я не такой, как Нейл, – твердо уверил ее супруг.
– Знаю, ради нашего ребенка ты многим жертвуешь, и я ценю это.
– Забудь, родная, и никогда не говори так. Женившись на тебе, я ничем не жертвовал. Я влюбился, но считал это своей слабостью, поэтому не желал сознаться в ней. Но именно эта слабость направляла меня сегодня в поисках. Я люблю тебя, Тэмсин. И это может стать нашей силой, если ты дашь мне еще один шанс, позволишь завоевать не только твое тело, но и твое доверие.
– Бруно, дорогой, – прошептала Тэмсин, ласково трепля его волосы, – когда ты так нежен, я хочу, чтобы мой сын был похож на своего отца.
– Пусть он возьмет все лучшее от нас обоих.
– Тогда люби меня, Бруно!
– Ты уверена?
– Абсолютно. Тебе я могу довериться.
– Я умираю от желания, сокровище мое.
