Текст книги "Президент Линкольн: охотник на вампиров"

Автор книги: Сет Грэм-Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

III

Джошуа Спид всегда отличался от «благовоспитанных мальчиков» из академии Св. Иосифа. Он обожал проказничать. Сыпал шуточками. Спид мечтал о жизни на фронтире, «где люди смелы и свищут стрелы». Ему было невыносимо думать, что придется вести тихую и пристойную жизнь, как у отца. Мальчик хотел иного – пуститься в путь и увидеть мир. Когда ему исполнилось девятнадцать, жажда приключений привела его в Спрингфилд, где он приобрел долю в «А. И. Эллис». Но оформление заказов и учет товара не имели ничего общего с «диким фронтиром», о котором он грезил.

В начале 1841 года (вскоре после «рокового первого января») Джошуа продал свою часть дела и вернулся в Кентукки, и комнатка над магазином оказалась всецело в распоряжении Линкольна.

Прибыл в Фармингтон. Надо поспать.

В августе Эйб поехал навестить семью Спида в поместье в Кентукки (Фармингтон) и наконец отвлечься от своих бед. Он уже много месяцев почти не выходил из дома, боясь наткнуться на Мэри или кого-то из ее друзей, а его имя «на все лады склоняли в спрингфилдских гостиных». Спид написал бывшему соседу и пригласил его погостить «столь долго, сколько необходимо, чтобы позабыть о несчастьях».

Эйб не наслаждался такой свободой уже много лет – и никогда больше не насладится. Он предпринимал неторопливые прогулки верхом по поместью. Ездил в Лексингтон. Прохлаждался на крыльце огромного дома на плантации (он наконец попал в такой дом на самом деле, а не в кошмарах). Если в жизни Фармингтона и был недостаток, так это неизбежные столкновения с рабами. Они были повсюду – в доме и в полях.

Сегодня по пути в город я увидел дюжину негров, связанных, словно рыбы на крючковой снасти. Мне нелегко находиться рядом с ними. Среди них. Не только потому, что неволя представляется мне грехом, но и потому, что они напоминают мне о том, что я желал бы забыть.

Эйб с Джошуа беседовали дни напролет. Они разговаривали о могуществе Британии, о паровом двигателе. И о вампирах.

– Стыдно признаться, но и мой отец имел дело с этими мерзавцами, – говорил Спид. – Их существование – не секрет для людей его положения, к тому же в нашем доме из этого не делали особенной тайны. Отец с моими старшими братьями всячески старались завоевать благосклонность этих господ.

– Выходит, он продавал им негров?

– Обычно старых или больных. Он считал, что разом решает два вопроса: избавляется от бесполезных рабов и заодно извлекает выгоду. Пару раз доводилось продавать молодого парня или женщину с ребенком. За них цена выше, потому что в них больше кро…

– Довольно! Как ты можешь так говорить? Будто это не люди, а скот на бойне!

– Прости, если тебе показалось, что я с легкостью воспринял убийства. Вовсе не так, Эйб. Напротив, именно из-за вампиров я никогда не искал расположения отца и не оплакивал его смерть. Как можно, когда я слышал вопли мужчин и женщин, которые пошли на корм вампирам, лишь бы отец мог набить карманы? Я видел лица этих демонов сквозь щели между досок. Если бы я мог стереть это из памяти… Если бы мог искупить то, что вершилось здесь…

– Так искупи.

Спида не пришлось долго уговаривать. Довольно было упомянуть, что охота на вампиров – дело опасное и захватывающее (как и жизнь на фронтире в его воображении). Я рассказал ему все, что знаю – так же, как ранее Джеку, [28]28
  Когда Эйб переехал в Спрингфилд, Джек Армстронг предпочел остаться в Клэрис-Гроув. Это фактически положило конец их сотрудничеству.


[Закрыть]– научил, как и когда бить, устраивал тренировочные бои. Как и Джек, Джошуа оказался весьма нетерпелив. Он очертя голову рвался в бой. Но Джек мог полагаться на свою силу, а хрупкий Спид был совершенно другим. Я пытался объяснить, как крепки и стремительны вампиры, твердил, что он смертельно рискует. Боюсь, он не до конца меня понимал. И все же благодаря его пылу я сам несколько воодушевился при мыслях об охоте.

Эйб предложил дерзкий план – он желал разом убить целых шесть зайцев и при этом не подвергнуть опасности своего неопытного друга. В конце августа Джошуа Спид написал шестерым бывшим покупателям отца, каждый из которых раньше неоднократно приобретал никому более не нужных рабов. Шестерым вампирам.

Назначенный день настал, и меня одолели мрачные предчувствия. Как я мог поступить так безрассудно? Шесть вампиров! У меня совсем неопытный напарник! Если бы у нас было больше времени! Если бы с нами был Джек!

Но отступать было некуда. Шестеро гостей присоединились к Джошуа Спиду на тенистой веранде дома надсмотрщика: [29]29
  Четырехкомнатный дом в поместье Фармингтон, примерно в полумиле от господского дома.


[Закрыть]седобородый старик лет семидесяти, молодой парень лет двадцати, остальные четверо – средних лет. Все в темных очках и с зонтиками от солнца.

Спид приказал нескольким неграм собраться неподалеку от дома, «веселиться и петь песни». За голосами и шумом ожидавшие на крыльце не могли расслышать, что происходит в доме. Как мы и договорились, Спид по одному приглашал вампиров внутрь – брал у них деньги и провожал к добыче.

Десять не удержат, пять не словят – я за порог и к Салли…

Но поджидал их я с топором в руках. Как только вампиры заворачивали из коридора в гостиную, я со всей силы (в те дни немалой) отрубал им головы. С первыми пятью все прошло как по маслу. Правда, третьего я уложил только со второй попытки: первый раз топор вошел не в шею, а в голову.

Там досыта кормят и пьяным напоят – я за порог и к Салли…

Последний вампир выглядел моложе всех, но производил впечатление старожила. Ему надоело в одиночестве ждать на крыльце, и он зашел в дом без приглашения. К сожалению, в этот самый момент голова одного из его собратьев покатилась по полу.

Юный вампир подбежал к лошади, вскочил в седло и умчался галопом.

Спид первым бросился за дверь. Он вскочил на вторую лошадь, пришпорил ее и помчался вдогонку, прежде чем я сам успел залезть в седло. Погоня напоминала старомодные скачки – Джошуа мчался как сумасшедший, привстав в стременах и подгоняя лошадь каблуками. Вампир заметил, что преследователь догоняет, тоже привстал и принялся нахлестывать свою кобылу, которая, впрочем, знавала лучшие годы. Спид поравнялся с вампиром и приготовился броситься в бой, не имея при этом даже перочинного ножа, чтобы нанести удар, или камня, который можно было бы кинуть в противника.

Джошуа вытащил ноги из стремян, ухватился обеими руками за луку и выпрямился. Лошади мчались галопом. Спид кинулся на вампира и повалил его на землю. Противники катились по грязи, а лошади мчались дальше. Охотник с трудом поднялся на ноги. Голова кружилась, а солнце било прямо в глаза. Не успел он отряхнуться, как сильнейший удар отбросил его ярдов на десять. Спид судорожно вдохнул и поднес руку к лицу: на левой щеке зияла глубокая рана. Вампир встал над ним, заслоняя солнце.

– Ах ты, неблагодарный щенок!

Он ударил Джошуа в живот, и тот почувствовал, как содрогнулось все его нутро.

– На чьи, по-твоему, деньги куплена эта земля?

Еще удар. И еще. Перед глазами у Спида плыли цветные пятна, во рту появился странный привкус. Его вырвало.

Вампир сгреб юношу за воротник:

– Твоему отцу было бы стыдно!

– Надеюсь… – сумел выдавить Джошуа.

Вампир уже собирался располосовать Спиду горло когтями…

К счастью, как раз в этот момент топор пробил ему грудь.

Вампир повалился на колени, беспомощно хватаясь за обух; изо рта у него полилась кровь. Эйб натянул поводья и спешился, затем поспешно взялся за рукоять топора, уперся ногой вампиру в спину, высвободил оружие – и нанес смертоносный удар прямо по черепу.

– Спид! – Авраам кинулся к другу. – Господи…

– Что ж, – проговорил Джошуа. – Полагаю, для одного дня искупления достаточно.

* * *

Вернувшись, Эйб нашел Спрингфилд «заброшенным и безжизненным». Пребывание в Фармингтоне совершенно излечило его от меланхолии, но «что за прок в хорошем или дурном настроении, если нет друга, с которым можно разделить досуг»?

Мне безразлично, что [отец Мэри] негодяй. Важно лишь то, что я безмерно люблю его дочь. Спид прав: наше скромное счастье важнее всего на свете. Я серьезно обдумал этот вопрос. Пусть даже Генри против. Пусть мне придется столкнуться с последствиями. Я решил заново принести обет, если только она согласится меня принять.

– С какой стати мне выходить замуж за человека, который обрек меня на страдания? – поинтересовалась Мэри у Эйба, когда тот появился в дверях дома ее кузины. – За того, кто бросил меня, не потрудившись даже объясниться!

Эйб уставился на шляпу, которую сжимал в руках:

– Я не…

– За того, кто сделал меня посмешищем для целого города!

– Милая Мэри, я смиренно…

– Скажите на милость, какой такой муж получится из этого человека? Из человека, который в любой момент может снова неожиданно передумать и вновь покинуть меня! Скажите-ка, мистер Линкольн, какой соблазн может вынудить меня довериться такому человеку?

Авраам поднял глаза.

– Мэри, – проговорил он, – если тебе угодно перечислять мои грехи и недостатки, мы можем простоять здесь целую неделю. Я пришел не затем, чтобы дальше терзать тебя. Я явился только для того, чтобы броситься к твоим ногам и умолять о прощении. Все, о чем я мечтаю, – это прожить с тобой до конца дней и попытаться заглушить ту боль, которую я причинил тебе за последние месяцы. Если мое предложение тебе не по душе, если ты не испытываешь радости оттого, что я здесь, можешь закрыть дверь и быть совершенно уверена, что больше я тебя не потревожу.

Мэри молчала. Эйб немного отступил, ожидая, что в любой момент у него перед носом захлопнется дверь.

– Авраам, я все еще тебя люблю! – вскричала девушка и бросилась ему в объятия.

После возобновления помолвки Линкольн не терял времени. Он купил (разумеется, в кредит) два золотых обручальных кольца в спрингфилдской ювелирной лавке Четтертона. Они с Мэри решили сделать на внутренней стороне колец простую надпись: «Любовь вечна».

Авраам Линкольн женился на Мэри Тодд дождливым пятничным вечером, 4 ноября 1842 года, в доме Элизабет Эдвардс (кузины новобрачной). Свидетелями их клятв стали без малого три десятка гостей.

После церемонии, пока накрывали на стол, мы с Мэри уединились в гостиной, чтобы в тишине насладиться первыми мгновениями семейной жизни. Мы обменялись нежными поцелуями и с некоторым удивлением смотрели друг на друга, настолько необычно для нас было состоять в браке. Необычно и прекрасно.

– Милый мой Авраам, – наконец проговорила Мэри. – Больше никогда не оставляй меня!

IV

Одиннадцатого мая 1843-го Эйб писал Джошуа Спиду:

Спид, какое счастье я испытал за прошедшие месяцы! Моя жизнь – просто чудо. Мэри – самая преданная и заботливая жена, о какой только можно мечтать. И я рад, Спид, очень рад сообщить тебе, что она ждет ребенка! Мы оба вне себя от счастья, а Мэри уже начала готовить дом к появлению малыша! Из нее получится отличная мать! Пожалуйста, немедленно ответь мне, я хочу знать, как продвигается твое выздоровление.

Вечер 1 августа выдался необыкновенно жарким. Воздух из открытого окна не облегчал духоты в комнатушке Эйба и Мэри на втором этаже таверны «Глоуб». Прохожие с любопытством оборачивались, заслышав звуки, которые лились из окна: сначала женские крики, полные боли, а потом – громкий плач.

У меня сын! Мать и дитя пребывают в добром здравии. Мэри держится молодцом. Не прошло и шести часов после родов, а она уже держит кроху Роберта в объятиях и сладко поет.

«Эйб, – окликнула она меня во время кормления, – посмотри, что мы сотворили». Признаюсь, мои глаза наполнились слезами. Ах, если бы этот миг мог длиться вечно.

Роберт Тодд Линкольн (Мэри настаивала, а Эйб придержал язык) родился всего десять месяцев спустя после свадьбы его родителей.

Я порой смотрю на него несколько часов подряд. Прижимаю его к груди, слушаю легкое дыхание. Глажу его восхитительные пухлые ножки. Честно говоря, когда он спит, я вдыхаю аромат его волос; я перебираю его пальчики, когда он тянется ко мне. Я его раб и сделаю что угодно, лишь бы заслужить его улыбку.

Эйб со всей страстью приступил к выполнению отцовских обязанностей. Но два десятка лет, наполненных потерями и похоронами, давали о себе знать. Шли месяцы, Роберт рос, а Линкольна преследовал навязчивый страх: он боялся потерять сына, будь то из-за болезни или воображаемого несчастья. В дневнике он принялся делать то, чем не занимался уже много лет, – торговаться с Богом.

Я лишь хочу увидеть, как он вырастет. Как вместе со своей семьей встанет у моей могилы. Больше ничего. Я с радостью обменяю каждый миг собственного счастья на его благополучие. Я готов пожертвовать своими свершениями ради него. Господи, пожалуйста, пусть его не коснется беда. Пусть горе обойдет его стороной. Если Ты должен кого-то покарать – покарай меня.

Эйб мечтал увидеть, как Роберт достигнет зрелости, мечтал сохранить то счастье, которое обрел в браке, и осенью 1843 года принял нелегкое решение:

Я должен прекратить свои танцы со смертью. Мэри нельзя остаться без мужа, а Роберту – без отца. Сегодня утром я написал Генри и известил его, что он больше не может рассчитывать на мой топор.

Минуло двадцать лет сражений с вампирами, и вот теперь пришла пора оставить длинный плащ. После восьми лет службы в законодательном собрании настало время двигаться дальше.

В 1846 году Линкольн был избран в Конгресс Соединенных Штатов от партии вигов.

Глава 8
«Большая беда»

На самом деле, решая, принять что-либо или отвергнуть, надо просто определить, чего тут содержится больше – зла или добра. Лишь немногое в нашем мире полностью состоит из добра или целиком – из зла.

Линкольн, из речи в палате представителей 20 июня 1848 г.

I

Когда в конце 1843 года Эйб решил оставить охоту, одно из поручений Генри еще оставалось невыполненным.

Я как бы невзначай упомянул об этом в письмах к Армстронгу и Спиду – и оба они выказали желание взяться за дело (на что я втайне и надеялся). Поскольку мои друзья были все еще новичками в искусстве охоты на вампиров, я полагал, что им удобнее будет работать вдвоем.

Джошуа Спид и Джек Армстронг впервые встретились 11 апреля 1844 года в Сент-Луисе. Если верить письму Спида (написанному три дня спустя и адресованному Эйбу), отношения у них не заладились.

Как ты и предлагал в своем письме, вчера в полдень мы встретились в таверне на Маркет-стрит. [Армстронг] выглядел в точности как ты описывал, Эйб! Это не человек, а бык! Шире амбара и не слабее Самсона! Впрочем, ты забыл упомянуть, что он также хам, тупоголовый и недалекий. Прости, я понимаю, что он твой друг, но за тридцать лет жизни мне ни разу не довелось встречаться с более неприятным и задиристым человеком, к тому же лишенным чувства юмора. Совершенно очевидно, для чего ты приобщил его к делу (для того же, зачем в тяжелую повозку впрягают огромного и глупого вола). Но почему ты, с твоим исключительным умом и нравом, довольствовался его компанией – этого мне никогда не понять.

Армстронг ничего не написал о Спиде, но, скорее всего, его мнение было в равной мере нелестным. Богатый и энергичный парень из Кентукки отличался предприимчивостью и болтливостью, то есть именно теми качествами, которые раздражали Армстронга даже в самых крепких мужчинах. Спид же был отнюдь не крепким, а, напротив, хрупким и избалованным – «хлыщом», какого ребята из Клэрис-Гроув запихнули бы в бочку и скинули в Сангамон.

Только из уважения к тебе, мой друг, мы решили забыть о взаимной неприязни и выполнить твое поручение.

Целью охотников был доктор Джозеф Нэш Макдауэлл, известный профессор, декан медицинского факультета в Кемпер-колледже.

Генри предупредил меня о [Макдауэлле]. Он считал доктора «исключительным параноиком». Макдауэлл постоянно носил под одеждой нагрудник на тот случай, если убийца попытается вогнать кол ему в сердце. Я передал его замечание Армстронгу со Спидом и кое-что добавил от себя: «смерть» Макдауэлла, скорее всего, вызовет в Сент-Луисе переполох, так что во время поисков следует держаться в тени и по возможности не расспрашивать о местонахождении доктора. Иначе они рискуют навлечь на себя чудовищные последствия.

Армстронг со Спидом сделали все ровно наоборот.

Апрельским утром невольные товарищи стояли на углу Девятой улицы и Серр-стрит. Они оделись в подозрительные длинные плащи, под которыми явно что-то скрывалось, и спрашивали каждого, кто входил в четырехэтажное здание медицинского факультета:

– Сэр, вы не подскажете, где можно найти доктора Джозефа Макдауэлла?

Наконец нас направили в круглый лекционный зал с крутой лестницей. Нашим глазам предстал миниатюрный колизей с длинными рядами и перилами, на которые облокачивались любопытствующие. Лица были подсвечены шипящими газовыми фонарями, расположенными внизу, возле хирургического стола. Все взгляды сосредоточились на бледном человеке с всклокоченными волосами: он вскрывал труп мужчины. Мы присели на самом верхнем ряду и наблюдали, как доктор Макдауэлл вырезал у трупа сердце и выставил его на всеобщее обозрение. «Забудьте про поэтические образы, – заговорил он. – Предмет, который я держу в руках, чужд любви или отваги. Он знает лишь ритмичные сокращения».

Макдауэлл несколько раз сжал сердце рукой: «У него одно-единственное, прекрасное предназначение: поставлять свежую, насыщенную кровь в каждую частицу человеческой плоти».

Вампир преподает анатомию людям! Эйб, ты можешь себе представить? (Честно говоря, его наглость меня даже восхитила.)

Он принялся дальше препарировать труп и демонстрировать остальные органы – один за другим, пока тело не начало напоминать выпотрошенную рыбу. (Армстронг ощутил слабость в коленях, я же, напротив, восхищался происходящим.)

Лекция закончилась, раздалось «вежливое постукивание тростей по перилам», студенты направились к выходу – все, кроме двоих. Доктор торопливо собрал свои бумаги, инструменты, «быстро нырнул в небольшую дверку в задней части „сцены“ и исчез». Армстронг и Спид последовали за ним.

В кромешной тьме мы спускались по узкой каменной лестнице, ощупывая шероховатые влажные стены, пока наконец не наткнулись на какую-то гладкую поверхность. Я чиркнул спичкой о каблук, и огонь высветил черную дверь с золоченой надписью: «Дж. Н. Макдауэлл, доктор медицинских наук, частное владение». Я вытащил пистолет, Армстронг – арбалет. Спичка погасла. Мое сердце усердно выполняло свое «единственное, прекрасное предназначение» – ведь мы знали, что по ту сторону тьмы нас поджидает вампир.

Спид взялся за дверную ручку и тихонько приоткрыл дверь…

Свет.

Нашим глазам предстала длинная комната с высоким потолком и гладкими стенами. Где-то над головой тянулся ряд небольших окошек, через которые проникал мягкий вечерний свет и виднелись ноги прохожих. Справа на столе стояли клетки с крысами, стеклянные сосуды и серебристые инструменты. Впереди на каменной плите лежало, кажется, тело, прикрытое белой простыней. А слева, Эйб, слева… По всей длине комнаты на узких полках, расположенных друг над другом на расстоянии семи-восьми футов, покоились обнаженные трупы.

Мы попали в морг.

Я думал, что доктор будет нас поджидать, что он сразу кинется на нас… Но его и след простыл. Мы с Армстронгом медленно приблизились к плите, держа оружие наготове. Только теперь я заметил темные стеклянные трубки у нас над головой: они тянулись от тел слева направо, к сосудам. Только теперь понял, что по трубкам течет кровь, которую снизу подогревает ряд небольших газовых плиток.

Только теперь увидел, что грудь у «трупов» вздымается с каждым вдохом.

Тогда-то, Эйб, я осознал весь ужас происходящего. Нас окружали живые люди, сложенные на полки, будто книги в библиотеке. У них едва хватало места, чтобы вздохнуть. Их кормили прямо через отверстия в желудках… И высасывали их кровь. Эти люди не могли умереть, но они были не в силах пошевелиться. Их захватило в плен создание, которое теперь насвистывало в соседней комнате.

Вампир насвистывал… Мыл руки. Готовился, без сомнения, прикончить какого-то несчастного, который все еще дышал под белой простыней.

Тут-то нам в голову и пришла одна мысль.

Макдауэлл вернулся: он надел фартук и принес на подносе хирургические инструменты. Посвистывая, он разложил свои принадлежности и откинул простыню. Это не тот человек.

Армстронг резко сел и разрядил арбалет мерзавцу в сердце – в сердце, Эйб! Стоит ли говорить, что стрела со звоном отскочила – тупоголовый бык забыл про нагрудник!

Ошибка дорого нам обошлась, Эйб. Макдауэлл отбросил притворство и обнажил клыки. Джек услышал, как что-то упало на каменный пол. Он посмотрел туда, где только что находился его арбалет, но не увидел ни оружия, ни своей руки. Он побледнел: из запястья хлестала кровь, а оторванная кисть валялась на полу.

От воплей Джека могли бы проснуться даже полумертвые жертвы на полках.

Мне пришлось выскочить из укрытия и выстрелить вампиру в голову. Но не стоило полагаться на дрожащие руки. Пуля прошла мимо кровопийцы и попала в его драгоценные стеклянные сосуды! Эйб, вообрази, какой раздался грохот! На каменный пол хлынули потоки крови. Я чуть не утонул. Система оказалась настолько хрупкой, что от одного выстрела разлетелись все трубки под потолком, и мне на голову пролился кровавый дождь.

«Нет! – закричал Макдауэлл. – Ты все погубил!»

Не помню, как он кинулся на меня. Знаю только, что вампир отшвырнул меня на полки с телами так сильно, что я сломал правую ногу. Страшнее боли мне испытывать не доводилось – даже тогда, когда вампир избивал меня в Фармингтоне. Мне было холодно. Помню, что Макдауэлл (точнее, целых два Макдауэлла, поскольку от удара у меня двоилось в глазах) приблизился ко мне. Я беспомощно лежал и не мог подняться. Пол весь покрылся кровью. Помню, что мне в голову пришла странная, забавная даже мысль, что покойницкая – вполне подходящее место для гибели, не хуже любого другого… Сверху лилась теплая жидкость… Я чувствовал ее вкус… И тут Макдауэлл неожиданно схватился за лицо.

Наконечник стрелы вышел у него под правым глазом! Древко торчало из затылка. За спиной вампира стоял тупоголовый бык и сжимал арбалет в трясущейся здоровой руке.

Лицо вампира было залито противоестественным количеством крови (что удачно дополняло и без того чудовищную сцену). Макдауэлл испугался и сбежал. [30]30
  От краткого столкновения паранойя Макдауэлла только окрепла. Он оставил Кемпер и основал собственный Медицинский колледж на углу Девятой улицы и Грэтиот-стрит. На крыше здания он установил пушки, кроме того, на случай нападения держал под рукой целый склад мушкетов. Известно, что Макдауэлл служил в войсках конфедератов, затем его имя исчезло со страниц истории. В Сент-Луисе говорят, что в здании, где располагалась школа, бродит его призрак, хотя свидетельств о смерти хозяина не сохранилось.


[Закрыть]

Слава богу, мы находились всего в двух шагах от лучшей больницы в Сент-Луисе. Мы с Армстронгом помогли друг другу вскарабкаться по ступенькам (я опирался на здоровую ногу и нес его отрезанную руку). Оба мы с головы до ног перепачкались в крови двух десятков людей.

Хирурги сумели спасти Джеку жизнь, Эйб, но он навсегда лишился руки. Смерть подошла к нему близко, ближе, чем он согласится признать. Его выручила сила. Сила да еще молитвы, которые ты, без сомнения, обращал к Богу. Я останусь с Армстронгом, пока он не поправится (хоть он и отказывается со мной разговаривать). Мне сказали, что нога восстановится и даже если я и буду хромать, то совсем немного. Друг, не печалься из-за верного Спида – он почитает себя самым везучим дураком на земле.