Текст книги "Леди Джейн"

Автор книги: Сесилия Витс Джемисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Леди Джейн обедает в обществе мосье Жерара

Довольно долго леди Джейн сидела, глядя широко раскрытыми глазами на мелькавшие перед ней чужие лица. Она не знала, что ей делать. Впрочем, сначала она не особенно тревожилась; она надеялась, что Тибурций скоро найдет ее. Только ноги у нее ломило от усталости, да еще клонило в сон. Но время шло, друзья не появились и ей захотелось плакать. Она удержалась от слез – может, еще и потому, что маска мешала... А потом ее стали мучить жажда и голод. Но еще мучительнее была возникшая в голове мысль: о ней забыли...

Эта мысль была так ужасна, что девочка уже не могла усидеть на месте. Преодолев усталость, она сама отправилась на поиски друзей. Но в какую же сторону идти? Джейн не знала и побрела наугад. Говор толпы оглушал ее и сбивал с толку. Тут начались новые неприятности: видя, что девочка одна, какой-то озорник в костюме бесенка и в маске пребольно толкнул ее в бок, другой дернул за капюшон. Леди Джейн, будто перепуганный зайчик, кинулась в ближайший подъезд и, притаившись там, выждала, когда мучители уйдут. Она не привыкла к такому бесцеремонному обращению и совсем растерялась. Не будь на ней маски, ее несчастное, измученное личико, наверно, тронуло бы чье-нибудь сердце, и у нее нашелся бы покровитель среди людей, от которых она спасалась.

После получасового скитания леди Джейн вновь очутилась у того подъезда, возле которого недавно сидела. Обрадовавшись знакомому месту, она села на ступеньку. Лицо ее горело, ей очень хотелось снять маску, но она не решалась; почему-то ей казалось, что под маской она в большей безопасности. Девочка сидела и размышляла: как же ее найдут, когда вокруг десятки таких же маленьких фигурок в розовых домино?

Так она сидела и раздумывала, и вдруг увидела, что к соседнему дому подъехала коляска и из нее вышли трое мужчин – два постарше и один совсем молодой. Когда юноша повернулся лицом к леди Джейн, она встрепенулась от радости, вскочила и, протянув к нему руки, крикнула:

– Это я! Я, леди Джейн!

Юноша глянул на нее. Слов он не расслышал, но голосок был такой жалобный, что у него сердце сжалось. Оглядев перепачканное домино, он, однако, решил, что это уличный мальчишка. Юноша отвернулся и шагнул в подъезд вслед за своими спутниками.

Конечно, он не мог узнать леди Джейн под маской, но она его узнала: это был тот самый молодой человек, который подарил ей цаплю. Он был рядом – и не увидел ее; она ему кричала – и он не услышал! Чаша ее горестей переполнилась. Леди Джейн опустилась на ступеньки и горько заплакала.

Наплакавшись вволю, она заснула и на время забыла обо всех своих бедах. Проснулась она оттого, что ее тянули за платье и чей-то громкий голос говорил ей, чтобы она встала и шла домой. Джейн открыла глаза: перед ней стоял высокий человек. Его лица она не рассмотрела, только заметила, что у него в руках палка, а на пальто блестящие пуговицы. Когда она поднялась на ноги, человек ушел, бормоча что-то про маленьких детей, которые так набегаются за день, что засыпают прямо на улице. Леди Джейн испугалась – вдруг человек с палкой вернется и побьет ее за то, что она тут сидит? Поэтому она поспешно отправилась в путь. «Скоро наступит ночь, а что я буду делать, когда стемнеет? – думала бедняжка. – Вот бы встретить кого-нибудь из своих – тетушку Моди, Тибурция или Мадлон. Да хотя бы тетю Полину!.. Даже ей бы я обрадовалась!» Явись перед девочкой в эту минуту Эраст, противный Эраст, которого она так не любила за то, что он вечно дразнил ее, дергал за волосы и называл миледи, она и за него бы уцепилась, как за своего спасителя!

На этом месте размышления леди Джейн были прерваны – кто-то сильно дернул ее за домино. Испуганная, она обернулась; перед ней стоял мальчишка в желтом домино и дерзко смотрел на нее. Прядь светлых волос выбилась у нее из-под капюшона, и мальчишка схватил эту прядь и принялся погонять леди Джейн:

– Но, пошла! Вперед, лошадка, вперед! Чего стоишь? Живей!

Девочка попыталась было вывернуться, но хулиган крепко держал ее за волосы и хохотал над ее тщетными усилиями. Едва удерживаясь от слез, бедняжка стала просить, чтобы он отпустил ее.

– Отпустить?.. Но сначала я сниму с тебя маску! Хочу посмотреть на твою рожицу! – мальчишка протянул уже руку, чтобы сорвать маску с леди Джейн.

Но тут ей удалось вырваться. Леди Джейн вся дрожала от гнева: обычно тихий и спокойный ребенок превратился в дикого зверька.

– Не трогай меня! Не смей! – закричала она и вдруг, размахнувшись, изо всей силы ударила своего оскорбителя по лицу.

Стоит ли говорить, что битва, так храбро начатая нашей героиней, закончилась не в ее пользу. Мальчишка был старше и сильнее; не прошло и минуты, как домино леди Джейн было в клочьях, маска сорвана, а ее прелестные золотистые локоны рассыпались по плечам. Едва переводя дух, со сверкающими глазами и горящими щеками она стояла, будто загнанное животное, перед своим мучителем.

И в эту критическую минуту у леди Джейн появился неожиданный союзник – какой-то человек подскочил к ее врагу и прежде, чем тот успел опомниться, ловким ударом сбил его с ног.

Это был мосье Жерар, старый друг леди Джейн. Наверно, ни один рыцарь не удостаивался такой горячей благодарности от прекрасной дамы, вырванной из когтей дракона, какую выказала своему учителю танцев наша маленькая героиня. Она бросилась к своему избавителю и, уцепившись обеими руками за его мозолистую ладонь, крепко прижалась к нему; в первую минуту она не могла вымолвить ни слова, и только ее ясные глаза, с восторгом устремленные на старика, красноречиво говорили о переполнявшем ее чувстве благодарности. Но мосье Жерару и не нужны были слова, он и так все понял. Как всегда галантный, он отвел девочку в ближайшую аптеку, усадил в кресло, пригладил ей волосы и приказал подать стакан воды. Когда леди Джейн немного пришла в себя, она удивленно спросила:

– Мосье Жерар, как же вы узнали, что со мной случилось?

– Я ничего не знал. Это чистая случайность, – ответил старик. – Я возвращался домой... Видите ли, я не любитель долгих праздников – повеселился немного, и будет. Так вот, иду я домой по Королевской улице и, только повернул за угол, слышу – кто-то плачет. Смотрю – это моя маленькая леди, а какой-то хулиган дергает ее за волосы!.. Ну уж и задал же я ему трепку, будет меня помнить мальчишка! – мосье Жерар залился веселым смехом, самодовольно потирая руки.

Когда они вышли на улицу, девочка, забыв все свои беды, уже весело скакала возле своего друга и рассказывала ему о том, как она неожиданно оказалась одна в толпе чужих людей. Но вот старик остановился перед аккуратным ресторанчиком, в окнах которого было выставлено много вкусных вещей, и, указывая на витрину, с добродушно-лукавой улыбкой обратился к своей спутнице:

– Я подозреваю, что маленькая моя леди голодна. Уже пятый час. И я хотел бы угостить ее обедом.

– Ах, как это вы чудесно придумали, мосье Жерар! – воскликнула обрадованная девочка, глаза которой разгорелись при виде помещенных на витрине лакомств. – Я страшно голодна! Так голодна, что не знаю, как бы я дотерпела до дому.

– Вот и прекрасно! Мы с вами зайдем в этот ресторанчик – чистенький и, главное, вполне приличный... И вы увидите, что старик Жерар умеет не только учить танцам, но и заказывать обеды.

Когда старомодный человечек в своей допотопной, но бережно хранимой с лучших времен черной паре вошел в зал, ведя за руку прелестную девочку с роскошными золотистыми волосами и в немного помятом, но изящном платье, взгляды всех присутствующих обратились к ним и бывший танцмейстер ощутил прилив давно забытой гордости. Он торжественно придвинул стул ближе к столу и усадил на него девочку, потом достал и надел очки, с достоинством принял от официанта меню и наконец с любезным поклоном обратился к своей спутнице:

– Теперь, маленькая моя леди, будьте добры, скажите, что вы хотели бы съесть.

Леди Джейн задумалась, даже лоб наморщила и закусила нижнюю губу: заказать обед – дело нешуточное! Но вот лицо ее осветилось прелестной улыбкой – она придумала обед!

– Мне бы хотелось мороженого, мосье Жерар, – сказала девочка.

– Конечно, конечно, – серьезно откликнулся мосье Жерар, – но прежде надо съесть что-нибудь, так сказать, существенное: тарелку супа, какой-нибудь рыбки. Или кусочек птицы с горошком. Может, немного салата?

– А мороженое?.. – протянула разочарованная леди Джейн и подалась вперед от волнения.

– А потом съедим и мороженое – это само собой. И торт закажем, и веточку винограда, – успокоил девочку мосье Жерар, старательно записывая заказ дрожащей старческой рукой. – Ну вот, это наш обед, – заключил он с сияющей улыбкой, передавая заказ слуге.

Леди Джейн одобрительно кивнула. Пока они ждали обеда, она с любопытством осматривала ресторан, потом посмотрела на мосье Жерара, и в ее взгляде читалось безграничное восхищение. Девочка неожиданно нагнулась к старику и шепнула:

– Какой вы сегодня красивый, мосье Жерар, просто прелесть! Пожалуйста, никогда больше не надевайте фартук!

– Ну что ж, и не надену! Если моя маленькая леди хочет, не надену, – проговорил старик, вновь расцветая счастливой улыбкой. И добавил с гордостью: – Погодите, я еще, быть может, опять сделаюсь настоящим джентльменом, каким был прежде, когда учил танцевать.

После карнавала

Почти смеркалось. Пепси весь день просидела у окошка, так как Мадлон должна была до самого вечера оставаться на Бурбон-стрит, и день показался Пепси необыкновенно долгим. Праздники, особенно Масленица, – это были дни, когда Мадлон могла хорошо заработать, и она старалась воспользоваться случаем. Пепси с возрастающим беспокойством поглядывала на улицу, ожидая возвращения веселой компании. Девочка помнила, как, уезжая, тетя Моди говорила, что не станет дожидаться вечерней процессии, и Пепси недоумевала, что могло их задержать? А тут, как нарочно, и Мышка не возвращается... И ведь знает, негодная, что без нее и обеда некому приготовить. Пепси ничего не ела с самого утра; утром за хлопотами да за сборами она забыла поесть и теперь сильно проголодалась. Да и ждать уж очень скучно. Цапле – и той надоело ждать: она хлопала крыльями, вспархивала, натягивая свою бечевку, и сердито долбила пол клювом.

Мадам Жозен недавно вернулась домой и с удобствами расположилась обедать в своей комнате. Пепси окликнула ее через улицу и спросила, не видала ли она тетушку Моди с детьми и леди Джейн. На что креолка сухо ответила, что она провела день со своими друзьями, подразумевая тем самым, что была в слишком хорошем обществе, чтобы обращать внимание на какие-то там повозки.

– Должно быть, мадам Пэшу решила остаться до вечера, чтобы посмотреть на вечернюю процессию, – добавила она равнодушным тоном.

Пепси постаралась было успокоиться на этом, но вскоре растревожилась по новому поводу: ей подумалось, что леди Джейн тоже голодна. Тетушка Моди не взяла с собой еды, – Пепси это знала. А при таком стечении народа, как сегодня, попасть в ресторан было затруднительно. Да тетушка Моди, наверно, и не поведет свою ораву в ресторан... Перебирая в голове все причины, какие могли задержать компанию, и вероятные способы поесть, Пепси вновь вспомнила о своем собственном голоде и о непозволительно долгом отсутствии Мышки. Это окончательно испортило ей настроение. «Надо будет хорошенько отчитать ее», – сказала себе Пепси и вдруг увидела, как маленькая негритянка бежит через улицу. Пепси еще издали заметила, что Мышка расстроена. Ее разорванное в клочья домино развевалось на ветру, а забавная рожица выражала полную растерянность.

– О, мисс Пип! – завопила Мышка, ураганом влетая в комнату. – Мадам Пэшу послала меня вперед сказать вам, что наша мисс леди пропала.

– Как пропала? – вскрикнула Пепси, всплеснув руками и разражаясь потоком слез. – Как же могла она пропасть? И где?..

– Да там, на Ченл-стрит. Мы нигде не могли ее найти.

Глаза Пепси гневно сверкнули.

– Значит, вы бросили ее одну?

– Видит Бог, мисс Пип, ничего нельзя было поделать в этой давке... Нас как-то оттерли друг от друга, а мисс леди такая маленькая, ручка ее и выскользнула из моей... Уж я так старалась держать ее, так старалась, видит Бог.

– А где был Тибурций? Неужели и он ее бросил?

– Все мы были вместе, и он с нами, да ничего не помогло: народу уж очень много было на эту Масленицу.

– Мышка, слушай: если ты не найдешь леди Джейн сейчас же, я тебя возненавижу... выгоню, так и знай! – Пепси даже зубы стиснула от злости.

– Ах, Боже милостивый! Да ведь там все ее ищут!.. Цела будет, что ей сделается?

– Ступай ищи ее, слышишь? Чтобы ты сейчас же привела ее, или... – Не находя слов от волнения, Пепси откинулась на спинку стула и заломила руки. – Одна на улице!.. Ночь на дворе... Бедняжечка моя!.. А я сижу тут и ничем не могу помочь!.. Чего ты тут стоишь и таращишь на меня глаза? – накинулась она опять на Мышку. – Ступай! Ищи ее! – И Пепси даже замахнулась на негритянку щипчиками.

– Не сердитесь, мисс Пип, я сейчас... я приведу ее! – крикнула Мышка, отражая воображаемый удар, и вылетела из комнаты.

Когда Пепси осталась одна, на душе у нее сделалось еще тяжелее. Она напряженно всматривалась в сгущающиеся сумерки и плакала.

В комнате мадам Жозен виднелся свет, но входная дверь была уже заперта. Вечер выдался холодный, улица опустела. И бедная Пепси ни с кем не могла поделиться своим горем. Одинокая, сидела она в темной комнате; только цапля шевелилась в углу, будто призрак, и жалобно тянула свое «тон-н! тон-н!»

Вдруг Пепси услышала стук колес и, быстро взглянув в окно, увидела знакомую повозку. Сердце у нее бешено заколотилось.

– Слава Богу, – проговорила она, – вернулись! Какая я глупая – так испугалась!.. Ее нашли и везут целой и невредимой.

Но вместо нежного голоска своей любимицы Пепси услышала дядин голос, а в следующую минуту в комнату вошла сама тетушка Моди с очень встревоженным лицом.

– Вернулась? – были ее первые слова.

– Господи! Значит, она не с вами? – воскликнула Пепси и разрыдалась пуще прежнего.

– Ну-ну, не плачь, мы ее найдем... Пэшу найдет. Да успокойся же!.. Когда стало темнеть, я отвезла ребят домой, а Пэшу захватила с собой. Мы сейчас едем в полицию. Скорее всего, она уже нашлась и ждет нас, во всяком случае, там наверняка знают, где она.

– У меня было предчувствие. Помните, я говорила вам... Я так боялась за нее... – причитала Пепси.

– Помню, помню, но я думала, что на Тибурция можно положиться. Бедный мальчик и сам страшно расстроен; он рассказал мне, как это случилось: он все время был с ней и выпустил ее ручку только на одну минуту... но в такой-то толпе ее сразу оттерли. Не убеги от них эта егоза Мышка, девочка не потерялась бы, но вашу негритянку как ветром сдуло, едва дети отошли от повозки.

– Так я и знала! – проговорила Пепси, сверкая глазами. – Погоди же, негодная! Ох тебе и достанется!

– Едем, жена! – послышался из-за двери голос Пэшу.

– Дядя, голубчик! Ради всего святого, найдите Джейн! – умоляюще прокричала ему Пепси.

– Будь спокойна, моя хорошая: самое большее через час она будет здесь. Не плачь. В день карнавала дети часто теряются. Я уверен, что в полиции сидит не одна дюжина детей, – сидят и ждут, чтобы их разобрали по домам.

В эту минуту на улице послышались голоса, и Пепси воскликнула:

– Это леди Джейн! Ее голос!

В самом деле за дверью отчетливо зазвенел веселый детский голосок. Через секунду на порог ступила Мышка и торжествующе заголосила:

– Вот она, мисс Пип! Я нашла ее!

И тут мосье Жерар ввел за руку леди Джейн.

Девочка с веселым смехом бросилась в объятия своей старшей подруги.

– Пепси! Ведь я потерялась! – кричала она. – Совсем потерялась, а мосье Жерар меня нашел. Чужой мальчишка сорвал с меня маску и домино, я ударила его по лицу... а потом уже и не знала, что делать, но вдруг мосье Жерар появился и вызволил меня. Правда, мосье Жерар?

– Слава Богу, слава Богу! – целуя девочку, повторяла готовая расплакаться тетушка Моди, пока Пэшу выслушивал скромное повествование бывшего танцмейстера о том, как он спасал маленькую леди.

– А потом я обедала с мосье Жераром, – тараторила леди Джейн. – Обед был такой вкусный! Мороженое, виноград, торт!

– А про птичку-то, маленькая леди, вы и забыли, про птичку с салатом... – вставил мосье Жерар, который посчитал себя несколько уязвленным таким поверхностным описанием его изысканного угощения.

– Ну да, еще и птичка, рыба, суп, горошек... сладкий горошек, Пепси, – перечисляла леди Джейн, воздавая должное щедрости мосье Жерара.

– Ах нет, нет, моя маленькая леди! Вы немножко... как бы это сказать... немножко перепутали, – снова вмешался старик и даже руками всплеснул от волнения. – Сперва был суп, потом рыба, а потом уже птичка. Извольте видеть, мосье Пэшу, маленькая леди немножко перепутала, но вы не должны думать, что я не сумею заказать настоящего обеда.

– Я и не думаю, мосье Жерар, – проговорил Пэшу с улыбкой, – напротив, я абсолютно уверен, что вы сумели бы заказать обед даже для самого мэра.

– Очень, очень вам благодарен, – пробормотал обрадованный старик и, вежливо расшаркавшись со всей компанией, отправился домой – вдали от суеты размышлять о своем триумфе.

Пэшу делает покупку

– Вчера, когда леди Джейн пропала, – рассказывала Пепси матери на другое утро, – мадам Жозен нисколько не встревожилась! Мне кажется, она совсем не заботится о ребенке; лишь бы девочка не мозолила ей глаза – вот все, что ей надо. А как она волнуется всякий раз, когда исчезает ее противный сын!

– Ну, с этим сокровищем у нее хлопот полон рот, – заметила Мадлон. – Послушать ее, так она им гордится, а мне-то кое-что известно. Я часто слышу о нем на Бурбон-стрит. Повесничает, сорит деньгами. Где ж он деньги берет? По-моему, раз человек беден и не работает, значит, ворует. Сама посуди, разве может мадам Жозен благодаря своей скромной торговле содержать себя и этого лентяя? Бедная женщина! На что она стала похожа: лицо измученное, глаза ввалились... Что-то точит ее. А о леди Джейн не беспокоится – так о ней есть кому позаботиться, мы с тобой ее не бросим. Вот уж милый, добрый ребенок! Я жалею только об одном – что не могу сделать для нее больше. Я душу готова отдать за вас обеих.

– Мамочка, дорогая! – воскликнула Пепси, нежно целуя мать в щеку. – Мамочка, а ты думала над тем, о чем я тебя просила?

– Думала, милая, много думала, да только ничего еще не придумала.

– Но ведь у тебя есть деньги в банке?

– Я не трону этих денег, дитя мое. Если со мной что-нибудь случится, и ты останешься одна...

– Молчи, мамочка, молчи! – перебила ее Пепси. – Тогда деньги мне не понадобятся, потому что если ты умрешь, я тоже умру.

– Надеюсь, Господь этого не допустит. Но как бы то ни было, этих денег я не трону. Я должна быть уверена, что ты хоть немного обеспечена. А что до фортепиано, то оно сто?ит дорого. И потом, что сказали бы твои дядя с тетей, узнай они, что я потратила предназначенные тебе сбережения?!

– Они сказали бы, что ты пошла у меня на поводу, – лукаво ответила Пепси.

– И впрямь основательная причина! – засмеялась Мадлон. – Нет, не будем брать деньги из банка. Но потерпи немножко, милая, а я уж постараюсь исполнить твое желание.

– Если бы только поскорее, мамочка, – не унималась Пепси. – Знаешь, мадемуазель Диана говорит, что леди Джейн делает большие успехи, но ей необходимо заниматься дома. Я не могу смириться с тем, что девочка будет отставать потому, что нет фортепиано. А ведь на мадам Жозен рассчитывать нечего... Мамочка, ты же потом могла бы продать его. – И Пепси пустилась красноречиво доказывать, что при благоприятных обстоятельствах из леди Джейн получится настоящая артистка. – Ее надо учить сейчас, пока пальчики еще гибкие; ей необходимо играть часа по два в день... Не надо мне моих денег, лишь бы я знала, что мы сделали для нее все возможное! Мамочка, милая, обещай, что скоро купишь фортепиано! Обещаешь?

Мадлон обещала постараться, потому что и она всем сердцем желала Джейн добра. Что же касается Пепси, то она не остановилась бы ни перед какими жертвами, чтобы доставить удовольствие леди Джейн.

Но не одни Мадлон и Пепси любили девочку почти материнской любовью. С первого же дня, как девочка-сирота заглянула в грустные, измученные глаза Дианы д’Отрев, для этой одинокой женщины открылась новая жизнь, и новая надежда озарила ее унылые дни. Присутствие ребенка ее несказанно радовало. Будь ее воля, Диана бы совсем не отпускала от себя девочку, ведь самыми счастливыми были для нее те часы, которые она проводила со своей маленькой ученицей. Будто в восхитительном сне сидела Диана рядом с Джейн у фортепиано и смотрела, как тонкие пальчики бегают по клавишам, или же пела вместе с девочкой старинные баллады. Джейн никогда не огорчала ее, всегда была послушна, понятлива и так мила, что даже ворчливая мать Дианы ничего не могла сказать против нее. Старая графиня тоже привязалась к девочке. Чем больше мать и дочь узнавали леди Джейн, тем больше удивлялись тому, что она могла быть в родстве с такой женщиной, как мадам Жозен.

Вначале креолка всячески старалась втереться в семью д’Отрев, и мать с дочерью были вынуждены дать ей решительный отпор. С подчеркнутой вежливостью ей дали понять, что если они и принимают племянницу, это еще не значит, что будут рады и тетке.

Мадам Жозен молча проглотила обиду, но в душе поклялась, что так этого не оставит. «Я покажу им, как пренебрегать мною! Нищая важничает! Погодите, мадемуазель Диана, дайте срок – все узнают о том, что мне Мышка рассказала про вас!.. Ишь, гордячка! Воображает, что я позволю оскорблять себя».

Пока она строила планы мести, мадам д’Отрев и Диана обдумывали, как бы вырвать ребенка из когтей старой ведьмы.

– Ужасно, что девочка во власти этой женщины, – говорила Диана. – Тут какая-то тайна, и мы должны ее раскрыть. Будь у нас лишние деньги, я бы непременно наняла адвоката... Конечно, если эта Жозен действительно ближайшая родственница, у нее есть законные права на малышку, которых никто не оспорит; но я думаю, что девочку можно было бы выкупить. Мне кажется, эта Жозен за деньги на все готова.

– Пустое, Диана! Что ты с девочкой будешь делать? – заметила осторожная мадам д’Отрев.

– Вы, мама, ее удочерите, а я буду воспитывать.

– Все это одни фантазии, мой друг. Денег у нас нет и никогда не будет. И потом, страшный риск брать ребенка, тем более что неизвестно, кто были ее родители. Я и сама думаю, что тут есть тайна, и была бы рада, если бы она разъяснилась. Но это не наша забота, у нас и своих довольно.

– Ах, мама, что вы говорите! Неужели бедностью можно оправдать эгоизм?! – воскликнула Диана с упреком в голосе.

– Что делать, мой друг! Так всегда бывает. Бедному только и остается, что думать о себе. Кто еще о нем подумает? Правда, ты и в этом случае исключение – ты больше думаешь о других, чем о себе. Взять хотя бы эту птицу... Мадам Журдан обязана заплатить тебе за нее.

– Мама, чем же она виновата? Она не смогла продать птицу. Несправедливо вводить ее в убытки. Не ее вина, что на птицу нет покупателей. Она ведь не заказывала мне новую модель. Что же делать, если мне работа не удалась!

– Удалась, Диана! Работа превосходная – птица как живая.

– Мадам Журдан говорит, что покупателям не нравится клюв, – робко заметила Диана, – и шею находят слишком длинной.

– Это только доказывает, как мало они смыслят в орнитологии, – сердито отозвалась мать.

– Да я уже решила больше не браться за новые модели. Буду мастерить своих утят и канареек, и довольно с меня.

– А разве я не остерегала тебя с самого начала? – не унималась старуха. – Я всегда говорила, что ты слишком честолюбива, Диана.

– Ваша правда, мама, я слишком честолюбива, – поспешила согласиться дочь.

Прошло около года с того дня, как мадам Жозен перебралась на улицу Добрых детей. В одно августовское утро, когда тетушка Моди сидела в своей молочной, занятая приготовлением сливочного сыра, туда зашел Пэшу и положил перед ней на стол маленький сверток.

– Открой, – сказал дядюшка Пэшу.

– Сейчас, – приветливо улыбаясь мужу, ответила тетушка Моди, – дай только залить форму и вымыть руки.

Пэшу молча кивнул и принялся расхаживать по комнате, заглядывая в крынки с молоком и тихонько насвистывая. Когда ему надоело ждать, он сам развернул сверток и подал жене прелестные дамские часики с изящной золотой цепочкой. Тетушка Моди так и ахнула от изумления.

– Где ты их взял? – воскликнула она, вытерла руки и, взяв с мужниной ладони часы, стала их рассматривать.

Корпус часов был покрыт синей эмалью; одна их сторона была украшена гирляндой с бриллиантовой веткой посередине, а на другой были вырезаны инициалы «ДЧ» в виде изящной монограммы.

– «ДЧ»! Да ведь этими самыми буквами помечено белье маленькой леди Джейн! – воскликнула тетушка Моди. – Пэшу, где ты взял эти часы? Чьи они?

– Мои, – отвечал муж посмеиваясь. Он стоял перед женой, заложив большие пальцы в проймы жилета, и продолжал насвистывать. На недоверчивый взгляд тетушки Моди он хладнокровно повторил: – Говорят тебе, мои; я их купил.

– Странно! Такие изящные часики – и без футляра, в какой-то старой газете... – недоумевала тетушка Моди. – Где ты мог их купить?

– В полицейском суде.

– В полицейском суде! – воскликнула тетушка Моди, окончательно сбитая с толку. – У кого же?

– У Эраста Жозена.

Несколько секунд тетушка Моди неотрывно смотрела на мужа и наконец торжественно произнесла:

– Я тебе говорила!

– Что ты мне говорила? – переспросил тот с задорной улыбкой.

– Как что? Что все эти вещи, помеченные буквами «ДЧ», конечно, и эти часы – краденые. Все они принадлежат девочке, и она вовсе не родня Жозенам.

– Потише, жена, потише.

– И Эраст очутился в полицейском суде не случайно – ведь так?

– Он арестован по подозрению. Вина его не доказана.

– По подозрению в краже этих часов?

– Нет, по другому делу. Но то, что при нем были часы, послужило уликой против него. Странно, что именно я купил их. Это судьба! Я случайно проходил мимо суда, заглянул во двор и увидел Эраста. Из любопытства я зашел узнать, почему это он там. Оказывается, его арестовали по подозрению в принадлежности к воровской шайке, обокравшей несколько ювелирных магазинов. Прямых улик против него не было, но часы показались судье подозрительными. Он спросил Эраста, где тот их взял, и негодяй сказал, что это часы покойной кузины, которая, умирая, оставила их его матери, а любящая матушка подарила ему. «А как звали вашу кузину?» – спросил тогда судья. Вот тут-то и вышла заминка. Эраст сказал, что ее звали Черри Жозен, а судья посмотрел на часы и говорит: «Мне кажется, тут стоит „ДЧ“. Не угодно ли взглянуть, господа?» – и передал часы заседателям. Судейские подтвердили, что монограмма другая. Бездельник же знай улыбается, будто не о нем речь! Разоделся, как франт, рожа нахальная – вылитый отец. Отлично помню Андрэ Жозена! Большой был негодяй...

– Что же, так и не добились, где он взял часы? – спросила тетушка Моди.

– Нет. Но судья приговорил-таки Эраста к месячному заключению в приходской тюрьме – как подозрительную личность.

– Возмутительно легкий приговор! – с негодованием воскликнула тетушка Моди.

– Да ведь прямых улик нет, – повторил Пэшу. – Спасибо, что хоть месяц отсидит. Но дай же расскажу, как я купил часы. Стоит он и болтает с другими арестантами. Слышу – торгуются, и один дает ему пятьдесят долларов. «За кого ты меня принимаешь? – говорит Эраст. – Мне деньги нужны, но я не отдам дорогую вещь так дешево». И спрятал часы в карман. Тогда другой предлагает шестьдесят долларов; Эраст не соглашается. Вот тут-то я и подошел. «Позвольте, – говорю, – взглянуть на ваши часы. Если они мне понравятся, я, может быть, и куплю их». Я боялся, как бы он не заметил, что мне очень хочется их приобрести. Он подает мне часы с притворным спокойствием, но я-то вижу, что и ему не терпится сбыть их. Я посмотрел и говорю: «Часы недурны. Пожалуй, я дам вам за них семьдесят пять долларов». «Ну нет, косарь!» – говорит он, намекая на мою блузу. – Пэшу ухмыльнулся.

– И сколько раз я просила, чтоб ты не ездил в блузе в город, – встряла тетушка Моди. – Ведь у тебя есть пиджак... Посмотри, Гюйо и другие – все ходят в пиджаках...

– Не все ли равно, блуза или пиджак? Я честный работник и не стыжусь своей блузы. Ну, я пропустил его слова мимо ушей и предложил ему девяносто долларов. Деньги были при мне; я достал бумажник и стал их отсчитывать. Должно быть, это на него подействовало, потому что он тут же согласился продать часы. Конечно, я бы никогда не купил заведомо краденую вещь, – ведь я уверен, что негодяй украл часы, – но я сделал это ради девочки. Я подумал, что, может, когда-нибудь благодаря этим часам мы раскроем ее тайну. Да и деньги, которые можно за них выручить, всегда ей пригодятся.

– Верно, Пэшу. Конечно, девяносто долларов для нас большие деньги, особенно теперь, когда надо тратиться на Мари, но если нам удастся что-нибудь сделать для сиротки, я не стану жалеть о деньгах, – с минуту тетушка Моди сидела молча, внимательно рассматривая часы, потом задумчиво произнесла:

– Вот если бы они могли говорить!

– Погоди, может, они у нас и заговорят, – отозвался Пэшу. Он взял у жены часы и, открыв верхнюю крышку, показал ей что-то на внутренней стороне крышки.

– Это должно навести нас на след, – загадочно сказал он. – А пока спрячь их и никому про них не говори. Даже Мадлон. И вот еще что: последи-ка за этой Жозен...

– Ах, Пэшу, ты ее не знаешь! Она хитра и ни за что себя не выдаст. Я давно за ней слежу, да толку мало. Вот если бы мы могли нанять сыщика, тогда другое дело.

– Нанимать сыщика нам не по карману; но, может, мы и без сыщика нападем на след.

– Хорошо бы, а то ведь эта ведьма так обижает бедную крошку! Бедняжка никогда не жалуется, но у меня сердце болит, когда гляжу на нее. За это лето она очень изменилась – похудела, осунулась. Старуха Жозен нисколько о ней не заботится. Если бы не Мадлон с Пепси да не мадемуазель д’Отрев, бедняжка совсем бы зачахла. Наше молоко – тоже ей поддержка: Пепси сама не пьет, только бы девочке больше досталось.

– Почему бы тебе не брать ее к нам? – спросил Пэшу. – Играла бы с нашими ребятами... С ней ведь никаких хлопот!

– Я и хотела ее брать, да старуха Жозен не отпускает. Держит ее взаперти, даже к Пепси и мадемуазель Диане стала редко отпускать, они обе жаловались. Мне кажется, старуха боится, как бы девочка чего не порассказала. Теперь, когда она стала старше, она может запросто припомнить такие вещи, которые мадам Жозен хотела бы держать в тайне.

– Вот что, жена, – сказал, помолчав, Пэшу, – у меня есть план. Только будь терпеливой и дай мне время.