Текст книги "Леди Джейн"

Автор книги: Сесилия Витс Джемисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Поездка на дачу Пэшу

Стояло ясное октябрьское прохладное утро. Пепси и леди Джейн проворно кололи орехи, рядом уже дымился горячий сироп. Вдруг на улице застучали колеса и послышалось знакомое звяканье: это ехала тетушка Моди на своей повозке, заново выкрашенной в красную краску, с ярко начищенными бидонами для молока. Маленький бойкий мул в красивой сбруе выбежал рысцой из-за угла и остановился, как вкопанный, у крыльца дома Мадлон. Тетя Моди спрыгнула с повозки, обмотала вожжи вокруг столбика в заборе и быстрым легким шагом вошла в комнату, свежая и веселая, как весна.

Тетушка Моди и Мадлон были близнецы, поразительно похожие друг на друга: у обеих румяные широкие лица и блестящие черные волосы, гладко зачесанные и уложенные в изящный тяжелый узел на затылке. Даже одевались они одинаково. Тетушка приехала в туго накрахмаленном светлом ситцевом платье; на шее у нее был белый кисейный шарф, завязанный большим бантом, сквозь который проглядывала тяжелая золотая цепь, а в ушах покачивались громадные золотые кольца.

Когда Пепси увидала гостью, она раскрыла объятия, порозовела от радости и весело крикнула:

– Тетя Моди! Как я рада! Я уж думала, ты забудешь приехать за леди Джейн!

Тетушка Моди горячо расцеловала племянницу и ласково прижала к себе леди Джейн – точно так, как это делала каждый день Мадлон.

– Да разве можно про нее забыть? – весело воскликнула тетя Моди. – Я все время о ней вспоминала. Просто заботы одолели.

– Какие такие заботы, тетя? – поинтересовалась Пепси.

– Да ты, милая, не можешь себе и представить, что у нас творится с тех пор, как твоя кузина Мари вздумала строить из себя леди, – тетушка Моди сделала презрительную гримасу. – Она весь дом поставила вверх дном; отец ей не перечит. Мне, например, очень нравилась наша прежняя обстановка. Так нет, подавай ей обои да ковры! Это у нас-то ковры! Потребовала салон ей устроить! Ну ладно, устроим ей салон, только бы она не трогала остальные комнаты. Вообрази, милая, отец ездил в лучший мебельный магазин и купил ей зеркало, письменный стол, диван, а потом еще и ковер купил.

– Какая прелесть! – воскликнула Пепси, всплескивая руками от восторга. – Как мне хочется посмотреть на ее салон!

– Увидишь, увидишь, душенька! Когда у нас будет свадьба, – тетушка Моди выразительно подмигнула, давая понять, что ждать свадьбы осталось недолго, – я так или иначе привезу тебя к нам. Устрою тебе самое удобное сиденье в повозке. Потерпи, милочка, приедешь к нам, непременно приедешь!

– Ах, тетя Моди, какая ты добрая! – воскликнула Пепси, взволнованная предстоящим счастливым путешествием.

– А тебя, малышка, – сказала добрая женщина, обращаясь к леди Джейн, сиявшей от радости за Пепси, – тебя я увезу с собой сейчас же, тебе необходимо проветриться.

– Но ведь тетя Полина не знает!.. Мне надо зайти домой и попросить у нее разрешения, – возразила леди Джейн.

– Я сейчас пошлю к ней Мышку, – вмешалась Пепси, очень довольная тем, что ее подруга побывает на ферме Пэшу.

Маленькая негритянка тут же высунула свою рожицу из-за кухонной двери.

– Слушай, Мышка, – сказала ей Пепси, – беги скорей к мадам Жозен и спроси, может ли мисс прокатиться в повозке с мадам Пэшу. И принеси ее чистенькое платье, пояс и шляпу!

Мышка понеслась через улицу, только пятки засверкали, а Пепси принялась тщательно расчесывать вьющиеся белокурые волосы подруги, так что они заблестели будто золото.

Мадам Жозен не стала возражать и отпустила леди Джейн.

Пока Пепси любовно занималась туалетом девочки, тетя Моди и Мышка перетаскивали из повозки в дом припасы, привезенные с фермы. Тут были свежее сливочное масло, домашний сыр, большое кольцо колбасы, кусок свинины и жирный откормленный каплун. Тетушка Моди никогда не приезжала без деревенских гостинцев.

Все было готово к отъезду, но леди Джейн ужасно разволновалась – она не знала, брать или не брать с собой цаплю.

– Ну, давай возьмем ее, – добродушно сказала тетушка Моди, – однако не забудь, что у меня целый дом ребятишек. Они затискают бедную птицу до смерти. Еще помрет твоя Тони! Ты мне никогда этого не простишь!

– Я понимаю, что брать ее с собой нельзя, – печально вздохнула леди Джейн. – Что ж, пусть остается дома. Смотри, милая, веди себя хорошо, – сказала она, обращаясь к цапле, – я тебе завтра привезу много капустных червей.

Прощаясь, Пепси и Мышка нежно расцеловали леди Джейн, а тетушка Моди все поторапливала их, чтобы успеть вовремя на ферму. Выбежав на улицу, она подняла верх повозки, сама усадила девочку на высокое сиденье, ловко вскочила следом, взяла вожжи, щелкнула ими, и крепенький мул помчал по улице, гремя бубенчиками на потеху уличным ребятишкам и собакам, которые гурьбой помчались за повозкой.

Какое удовольствие было для малышки Джейн выехать из города, по обеим сторонам дороги проплывали коттеджи, засеянные поля и фруктовые сады. Через полчаса они повернули на Френч-стрит – великолепную тенистую аллею, тянувшуюся вдоль берега реки. Повозка остановилась перед двухэтажным коттеджем, утопавшим в зелени.

Навстречу им выбежал четырнадцатилетний мальчик с румяным добродушным лицом. Он растворил настежь ворота, и повозка, стуча колесами, въехала на мощеный двор.

– Тибурций, скорее распряги мула! – весело крикнула мать сыну. Мул как будто понимал ее слова и, прядая длинными ушами, кивал головой.

Папаша Пэшу собственными руками снял дорогую гостью с высокого сиденья и крепко, по-родительски расцеловал. Через пять минут на леди Джейн налетела целая стая ребятишек; сначала она опешила – так их было много и так они шумели. Но дружеский прием вскоре настроил ее на веселый лад.

Славный выдался денек для леди Джейн. Маленькую гостью познакомили со всеми обитателями фермы: повели в курятник, затем на скотный двор, где показали щенят, котят, телят и жеребят. Повели также в большой коровник, где в чистых стойлах стояли красавицы-коровы, ожидая дойки.

Завтрак детям подали в саду на траве, после чего они наполнили корзину розами – в подарок Пепси, а для Мадлон приготовили коробку домашнего печенья. Дети играли и бегали на лужайке перед домом до самого вечера. Когда же вечер наступил, и в громадные жестяные бидоны налили свежее вечернее молоко, мула вновь запрягли в повозку, а леди Джейн усадили рядом с тетушкой Моди. Девочку одарили целой корзиной лакомств и наградили дюжиной поцелуев. Она очень устала, но настроение у нее было прекрасное. Подъезжая к городу, леди Джейн вдруг притихла. Тетушка Моди заглянула под широкие поля ее шляпы, думая, что она заснула, но взгляд больших темно-синих глаз был напряженным, а веселое личико побледнело и осунулось.

– Милочка, ты устала? – ласково спросила тетушка.

– Нет, – ответила леди Джейн, слегка вздохнув, – просто я подумала о своем пони, о прериях, о папе с мамой. Почему они так долго ко мне не возвращаются?

Тетушка Моди ничего не ответила, но тоже задумалась – в судьбе девочки-сироты было что-то непонятное, странное.

Эти слова леди Джейн не очень-то вязались с рассказами креолки о смерти молодой женщины; очевидно, тут крылась какая-то тайна, и тетушка Моди решила добраться до сути дела. А когда эта энергичная, добрая женщина решала в чем-нибудь разобраться, она всегда добивалась своего.

Подозрения тетушки Моди

– Пэшу! – сказала однажды тетушка Моди мужу, когда тот, утомленный дневными трудами, собирался ложиться спать. – Угадай, о чем я думала целый вечер?

– Такое мне не под силу! – возразил с улыбкой Пэшу. – Да и не поверю, чтобы ты теряла время на размышления!

– Верно, это редко со мной случается, – усмехнулась тетушка Моди, – но мысль эта крепко засела у меня в голове. Меня очень занимает судьба бедной сироты. Тут есть что-то подозрительное. А что ребенок не из семьи Жозен, так я поручусь головой! Девочка – настоящая аристократка, из очень хорошей семьи.

– Может, она из Бержеро? – предположил папаша Пэшу. – Ты ведь не раз слыхала, как мадам Жозен хвастала своим происхождением. Покойный ее отец, старик Бержеро, всегда считался честнейшим торговцем, и вообще весь их род был весьма почтенным.

– Очень может быть! Но девочка все-таки не из их семьи. Сравни ее с другими детьми, хотя бы с нашими, – ведь это лебедь среди гусят!

– Такое иногда случается, – философски заметил Пэшу.

– Вздор! – резко возразила жена. – Тут кроется тайна. Мадам Жозен наверняка врет, рассказывает сказки про девочку. Я нутром это чую, даже когда к ее объяснениями вроде бы и не придраться... На днях зашла я к ней в магазин купить для Мари ленту. Спрашиваю, откуда у нее появилась хорошенькая малышка? «Это наша родственница по линии Жозенов», – сухо ответила она и сразу же переменила тему. И потом я своими глазами видела, – когда Пепси надевала на девочку свежее платьице, – что на ее рубашке и на юбочке вышиты буквы «ДЧ». Так вот – ДЧ. Не далее, как в конце прошлой недели, когда я была у нее в магазине, мадам интересовалась, скоро ли свадьба Мари, а затем предложила посмотреть кое-какие вещи превосходной работы. Достала из шкафа большую картонку и вытащила из нее кучу тончайшего дамского белья – ну, точно паутина, – обшитого настоящими кружевами. «Ваша дочь, – говорит, – собирается породниться с богатыми людьми, и ей необходимо хорошее приданое. Не хотите ли купить у меня это белье? Я дешево отдам».

«Это не по нашему достатку», – ответила я, пересмотрев превосходное белье. На каждой самой маленькой вещице была вышита монограмма «ДЧ»[5]5
  Если помните, на молитвеннике, найденном в вагоне, стояло полное имя и фамилия молодой женщины: Джейн Четуинд. Следовательно, вензель «ДЧ» был общим для матери и дочери.


[Закрыть] – понимаешь, те же самые буквы, что на белье у ребенка. Я не стала церемониться с мадам – так прямо и спросила: «Откуда, скажите на милость, у вас такие роскошные вещи?»

«Все это принадлежало покойной, – говорит мадам Жозен, лицемерно вздыхая. – Хочу продать лишнее; девочка еще маленькая, к тому времени, когда она вырастет, белье придет в негодность. Лучше вырученные деньги употребить на ее же воспитание».

«А что же вы будете делать с вензелем? Придется спарывать с каждой вещи это “ДЧ”», – сказала я, умышленно выделяя голосом буквы и выжидая, что старуха мне ответит».

«О, мадам Пэшу, – воскликнула она, – вензель вышит так кудревато, что буквы не очень-то и разберешь. Притом, милая мадам Пэшу, если вы купите это белье для дочери, то букву “Ч” очень легко переделать в “Г” – от Гюйо, будущей фамилии вашей Мари, a “Д” никто и не заметит: видите, как буквы опутала виноградная ветка? Купите рубашки, я вам большую скидку сделаю!»

«Нет, не куплю! – отказалась я. – Слишком тонкое белье для нашей девочки». Неужели бы я позволила нашей Мари носить ворованные вещи?

– Тише, тише, – остановил ее муж. – Ты можешь попасть под суд за клевету!

– Нет, это я ее отдам под суд! Пусть она представит доказательства: когда и как умерла мать малышки? и кто был свидетелем ее смерти? А если девочку послушать, так поневоле призадумаешься. Возвращаясь со мной домой с фермы, она все вспоминала, как они жили в прериях, сколько у них было лошадей, скота; рассказывала про отца, про мать... Мне сдается, Жозены просто украли ребенка.

– Да будет тебе! Старуха Жозен вовсе не такая дурная женщина, какой ты ее рисуешь; про нее никто ничего плохого не говорит, – заметил миролюбивый Пэшу. – Вот сын у нее негодяй, это правда! Эраст – вылитый отец! Я слышал, что тот под арестом за какое-то скверное дело, но мать тут ни при чем.

– Поживем – увидим! – заключила тетушка Моди. – Одна улика у меня верная – вензель на белье.

– Знаешь, что мы сделаем? – сказал Пэшу, подумав минуту-другую. – Будем зорко следить за девочкой, и если что-нибудь обнаружится, я тотчас встану на защиту сиротки. Передай своей сестре, чтобы она немедленно сообщила, если заметит что-нибудь подозрительное. Я сам тогда решу, что предпринять.

– Ну, теперь я спокойна, – объявила тетушка Моди, с гордостью глядя на мужа. – Все в городе знают, что если Пэшу вмешался, значит, дело правое.

Мадам Жозен очень бы разволновалась, если бы услышала этот разговор. Она и без того постоянно мучилась: ей все чудилось, что за ней следят, что в чем-то ее подозревают. Она старалась быть как можно любезнее и предупредительнее с покупателями и соседями, однако ей почему-то не везло: народу ходило к ней много, торговля шла бойко, но все покупатели были с ней холодны, неохотно вступали в разговор и никогда не задерживались в магазине. А ей так хотелось внимания, уважения. Ну хотя бы нескольких приветливых слов!

Главным предметом ее гордости был сын. Она отчего-то думала, что Эраст производит необыкновенное впечатление на всех местных дам. Всегда щегольски одетый, изящно причесанный, с драгоценными перстнями на руках, он целый день шатался по кофейням, трактирам, паркам или по модным улицам. Он хвастал перед приятелями дорогими сигарами, а главное, изящными часиками с бриллиантовым вензелем «ДЧ» и объяснял, по примеру матери, что это фамильная драгоценность.

Мадам Жозен гордилась, конечно же, и малышкой, для которой двери всех домов по соседству были всегда открыты. Красотой и изяществом девочка затмевала всех местных детей. Покупатели нередко шли в лавку мадам Жозен единственно для того, чтобы полюбоваться прелестным ребенком. Все это льстило тщеславию креолки. Но она ясно понимала, что леди Джейн гораздо больше привязана к Пепси, к Мадлон и даже к старичку Жерару, чем к ней, своей тете Полине. Девочка была всегда покорна и почтительна, но никогда не выказывала нежности. Горькая обида нередко шевелилась в глубине души мадам, и она мысленно обвиняла леди Джейн в неблагодарности.

– Змееныша я себе выкормила! – ворчала мадам Жозен, наблюдая из окна, как малышка переходит улицу, направляясь к своей подруге Пепси. – Чего только я не делала для этой девчонки! Недосыпала, недоедала, ухаживала за ней во время болезни. А чем она мне отплатила? Гордячка этакая! Нос передо мной дерет. Представится случай, так с грязью смешает! Вот что значит делать добро! Вытолкай я ее в тот вечер вместе с мамашей на улицу, меньше бы горевала. Кто знает, может, и впрямь лучше было бы не связываться с ними...

Чистокровные аристократки

Возле овощной лавки мосье Жерара стоял небольшой коттедж, выходящий двумя окнами на улицу; никто не помнил, чтобы ставни этих окон когда-нибудь открывались. Домик окружал высокий зеленый забор. Из-за забора виднелись цветущие кусты – розовый мирт, белые олеандры, жасмин, розы, наполнявшие воздух благоуханием. Прохожие едва могли устоять перед соблазном сорвать хоть один цветок со свисавших с забора роскошных веток.

Каждый день, в любую погоду леди Джейн заходила навестить мосье Жерара, а затем продолжала прогулку до зеленого забора, где непременно останавливалась полюбоваться на длинноствольные желтые, красные, розовые и белые розы, живописно выглядывавшие поверх забора. Девочке очень хотелось, чтобы чья-нибудь невидимая рука сорвала несколько прекрасных цветов и бросила ей или чтобы невидимые владельцы коттеджа отворили калитку и позволили бы заглянуть к ним в сад.

Не одной леди Джейн – всем обитателям улицы Добрых детей хотелось заглянуть в этот таинственный уголок. Но мало кому посчастливилось наблюдать, как молочник или булочник подходили со своим товаром к зеленому забору. Тогда на стук отворялась калитка, какая-то дама под вуалью принимала хлеб или кувшин с молоком. Любопытные ребятишки в эти несколько мгновений едва успевали разглядеть чудесный цветник и небольшой фруктовый сад.

Леди Джейн в столь раннее время, – когда являлись булочник и молочник, – еще спокойно спала у себя в кроватке. Но днем, гуляя около коттеджа, девочка ясно слышала доносившиеся из комнат веселое пение канарейки и мелодичные звуки клавикордов, под аккомпанемент которых чей-то голос, негромкий, но чрезвычайно выразительный, пел романсы и оперные арии. Одаренная от природы прекрасным слухом и замечательным голосом, девочка простаивала иногда по целому часу, наслаждаясь пением неизвестной певицы.

До сих пор никто не догадывался, что леди Джейн чудесно поет; одна только Пепси слышала, как малышка вполголоса напевала колыбельные песни, которые ей пела покойная мать.

 
Спи, моя крошка, усни!
Мягок ласковой ночи покров.
В небе над нами луна
Пасет стада облаков!
 

Пепси тогда закрывала лицо руками и тихо плакала. Леди Джейн не хотела, чтобы другие слушали ее пение, и если Мышка прокрадывалась в комнату, девочка тотчас умолкала.

Каково же было удивление мосье Жерара, когда, выйдя однажды утром из своей лавки, чтобы посидеть на скамейке у крыльца и подышать свежим воздухом, он увидел всеобщую любимицу с цаплей на руках перед запертыми ставнями коттеджа. Девочка до того небрежно держала птицу, что длинные ее ноги волочились по земле. В таинственном домике чей-то старческий, дребезжащий, но все еще приятный голос пел арию из старой французской оперы, которую мосье Жерар часто слышал в молодости. А леди Джейн, будто в забытьи, приподняла голову и вторила певице, да так правильно и чисто, что старик оторопел. Девочка поразительно верно исполняла все рулады, повышала и понижала голос, строго следя за аккомпанементом клавикордов. Мосье Жерар вне себя от волнения кинулся в лавочку и там разрыдался – старинная музыка пробудила в нем воспоминания прошлого.

«Нельзя допустить, чтобы такой прелестный голос пропадал! Как жаль, что мадемуазель д’Отрев такая затворница. А то я поговорил бы с ней, и она обязательно согласилась бы учить малышку», – подумал старичок.

И тут в лавку вошла леди Джейн с цаплей на руках. Вежливо поздоровавшись, она с озабоченным видом опустилась на скамейку.

– Знаете, мосье Жерар, – тихо проговорила она, – мне очень хочется попасть в дом за зеленым забором. Хочется узнать, кто там поет.

– Вам интересно, кто там поет? Я вам скажу, моя маленькая леди. Это мадемуазель Диана.

– Кто такая мадемуазель Диана?

– Мадемуазель Диана – дочь мадам д’Отрев. Они живут вдвоем. Мадам и мадемуазель – чистокровные аристократки! Вы знаете, что это значит? Погодите, я попробую вам объяснить.

– Они, наверно, богаты? – предположила леди Джейн, стараясь облегчить старику его задачу.

– О, нет! Они очень, очень бедны! Аристократами родятся.

– Это как родиться без пружины в спине? Вот вы, например. Пепси уверяет, что у вас спина не гнется.

– Нет, нет, не то! – возразил мосье Жерар, улыбаясь и снимая очки. От сильного напряжения на лбу у него выступили капельки пота, и старик смахнул их рукой. – Маленькая моя леди, вы слыхали когда-нибудь, что на свете есть короли?

– Конечно, слышала! Они носят короны и сидят на тронах. Пепси обещает, что на Масленицу я увижу Масленичного короля.

– Ну вот, вот! – сказал мосье Жерар, потирая руки от удовольствия. – Король – главный над всеми, и все должны ему подчиняться. Аристократы немного уступают королю. Дед мадемуазель Дианы был французский аристократ. Понимаете, маленькая моя леди?

– Кажется, поняла, – девочка широко раскрыла глаза. – Значит, мадемуазель Диана сидит на троне, и на голове у нее корона.

– Нет, нет, нет! Они очень, очень бедны! – грустно напомнил мосье Жерар. – И потом, не забудьте, что дед мадемуазель Дианы был графом, то есть был ниже короля. Когда-то они были очень богаты: у них был большой дом, карета, прекрасные лошади и много-много слуг. Но дедушка и отец умерли давным-давно, и теперь мадемуазель Диана живет вдвоем с матерью, а калитка их всегда заперта. Никто не помнит, когда они сюда приехали. Вот уже десять лет, как я живу на улице Добрых детей, и при мне ни разу никто посторонний не входил в эту калитку. Мадемуазель Диана, вероятно, по ночам, когда совсем темно, моет скамейки перед домом: ведь как я ни караулил, никогда не заставал ее за этим занятием. Изредка, рано утром, она заходит ко мне, чтобы купить апельсинов для матери; мадам, наверно, очень старенькая и дряхлая, но обе они чистокровные французские аристократки. Вы бы видели, как мадемуазель Диана вежлива и полна достоинства!

– А если я рано-рано встану и буду ждать целый день, как вы думаете, я увижу мадемуазель Диану?

– Может быть, увидите, а может, и нет. Но скажу вам, юная леди, что раз в месяц мадемуазель Диана, вся в черном, под густой вуалью, с черной картонкой в руках отправляется прямиком на Королевскую улицу. Когда она выходит из дому, видно, что картонка полна, а когда возвращается – картонка всякий раз уже пустая.

– А что же она носит в картонке, мосье Жерар? – спросила леди Джейн, которую очень заинтересовала эта таинственная история.

– Не знаю, маленькая моя леди, это ее секрет! – торжественно ответил старичок. – Мадемуазель Диана такая гордая, скрытная, что никто этого не узнает. И когда она ходит на базар? Что они вдвоем себе готовят? Непонятно! Я только видел, что им приносят хлеб да молоко.

– Но ведь у нее так много цветов и птиц; мадемуазель Диана каждый день играет на клавикордах, поет, – рассуждала вслух леди Джейн. – Может быть, она совсем не голодна и не хочет много есть.

– Очень может быть, – улыбнулся мосье Жерар, – мне это никогда не приходило в голову. Очень может быть! Может, у аристократов весьма скромный аппетит, не то, что у нас, простых смертных.

– Ах, мосье Жерар, я совсем забыла, Пепси-то просила принести кочан капусты! – воскликнула леди Джейн, спускаясь с облаков на землю.

Старик выбрал ей самый свежий кочан, вручил большой апельсин в подарок, и девочка вышла из лавки.