Текст книги "Время моей Жизни"
Автор книги: Сесилия Ахерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава восьмая
Неделю спустя я проснулась в семь утра в самом что ни на есть вонючем настроении. Именно так, это точное определение. Разумеется, я не проспала целую неделю, просто ничего особо примечательного за эти дни не случилось. Я поняла, что у меня паршивое настроение, как только открыла глаза и обнаружила, что все вокруг провоняло креветочным салатом, который я забыла на столе. Мне стало омерзительно до мозга костей, как иногда пробирает холод – до самого нутра, и ничем не можешь согреться. Кроме того, я физически ощущала присутствие очередного письма. Я знала, что конверт лежит на прожженном ковролине, еще до того, как его увидела. Письмо пришло совсем недавно, раз кот не успел на него пописать. Оно валялось поверх маленьких, розоватых от креветочного салата отпечатков лап. Салат Мистер Пэн опрокинул на пол, а потом вляпался в него и натоптал где только можно.
С тех пор как мы виделись с Жизнью в прошлое воскресенье, письма приходили каждый день. Я упорно их игнорировала, и этот понедельник не станет исключением. Идя в ванную, я нарочно наступила на конверт – как ребенок, который наказывает свои игрушки, чтобы самоутвердиться. Мистер Пэн, должно быть, понял, что натворил, и почуял мое вонючее настроение, а потому держался от меня подальше. Я приняла душ, сняла платье с карниза и быстро привела себя в порядок. Покормила кота завтраком, выбросила письмо и пошла на работу.
– Доброе утро, Люси. – Соседка открыла дверь, едва я вышла за порог.
Следит она, что ли, за мной? Не будь я уверена в обратном, так заподозрила бы, что она караулит меня под дверью.
– Доброе утро.
Я попыталась отыскать в памяти ее имя, но ничего, кроме обрывков злобных мыслей, там не обнаружила. И отвернулась, чтобы запереть дверь.
– Люси, можно вас попросить об одолжении?
Голос ее дрожал. Я немедленно повернулась обратно. Глаза у нее были красные и опухшие, как будто она всю ночь плакала. Я смягчилась, дурное настроение временно отступило.
– Вы бы не могли оставить это внизу у консьержа? Я вызвала курьера, но они отказываются подниматься в квартиры, – а он спит, я не могу спуститься…
– Разумеется, без проблем.
Я взяла у нее спортивную сумку.
Глаза она вытерла, но голос ее выдавал – еле слышно пробормотав «спасибо», она смешалась и умолкла.
– У вас все в порядке?
– Да, спасибо… просто… м-м…
Она всячески пыталась взять себя в руки, выпрямилась и прочистила горло, но глаза опять наполнились слезами, и с этим она ничего не могла поделать.
– Маму вчера увезли в больницу. Похоже, у нее неважно обстоят дела.
– Очень вам сочувствую.
Она небрежно махнула рукой, пытаясь скрыть тревогу и успокоиться.
– Я там собрала кое-какие вещи, которые могут ей понадобиться. Ну, что обычно в больницу передают тем, кто… – Она не договорила.
– Вас к ней не пускают?
– Нет-нет, пускают, но я не могу к ней поехать, потому что… – Она прислушалась, спит ли младенец.
– Ох.
Я знала, что должна сказать дальше, но не была уверена, что хочу это сказать и что это вообще будет правильно. И все-таки нерешительно предложила:
– Если хотите, я могу посидеть с… – черт, не знаю, мальчик у нее или девочка, – с ребенком.
– Его зовут Конор. – Она опять откашлялась. – Спасибо огромное, но я так боюсь его оставлять с кем-нибудь.
– Прекрасно вас понимаю, – горячо поддержала я. – Не беспокойтесь, я передам сумку консьержу.
Она снова еле слышно поблагодарила меня. Я уже вошла в лифт, когда она вдруг громко сказала мне вслед:
– Люси, если я все же передумаю, если мне совершенно необходимо будет уйти, как я могу с вами связаться?
– Э-э, ну, вы можете меня дождаться, я прихожу около восьми… Или, – я ужасно не хотела давать ей свой мобильный, потому что тогда она постоянно будет мне досаждать, – или связаться со мной по имейлу.
И посмотрела на встревоженное лицо, с надеждой обращенное ко мне. Ее мать, возможно, при смерти, а я ей предлагаю связаться со мной по почте.
– А можете мне позвонить.
Мне показалось, или она слегка расправила плечи? Я дала ей номер своего мобильного и поскорей отчалила. Выпила чашку капучино в «Старбакс» на углу дома, купила газету и пожертвовала возможностью встретить в метро шустрого бродягу, поехав на работу на Себастиане. Мне опять нужно наведаться в автосервис, и я даже думать боюсь, какой они выставят счет.
На входе в наше офисное здание я предъявила удостоверение. Компания «Мантика» расположена в пригороде, в новом промышленном районе, и здешняя архитектура более всего напоминает внеземной космодром. Десять лет назад компания построила в Ирландии свой завод и в целях повышения производительности сосредоточила все офисные помещения поблизости от него, полагая, что это очень разумный ход. С тех пор благодаря неземным ценам за аренду прибыли неуклонно падают и из тысячи двухсот сотрудников сотню уже уволили. Специфическая ирония заключается в том, что по-гречески «мантика» означает «искусство предвидеть будущее», но никто по этому поводу почему-то не веселится. Сейчас дела вроде бы наладились, и руководство заверяет нас, что мы можем быть совершенно спокойны, однако почти все нервничают, памятуя о тех ста уволенных. После них осталось множество свободных мест, и, хоть нам искренне жаль ушедших, мы с радостью воспользовались теми столами и стульями, которые показались нами более удобными.
Я страшно удивлялась, что не подпала под сокращение одной из первых. Я перевожу инструкции по эксплуатации товара, и на сегодня нас шестеро в отделе по переводу. Кому-то может показаться, что дело это – мы выпускаем инструкции на немецком, французском, испанском, голландском и итальянском – совсем несложное, да так оно и есть, одна беда, я не знаю испанского. То есть я знаю его немножко, совсем чуть-чуть, а потому передаю эту часть работы своей знакомой, которая испанский знает блестяще, недаром она родом из Мадрида. Ее мои просьбы, похоже, не слишком обременяют, а мне это стоит бутылку потина, которую я презентую ей на Рождество. В свое время я год проработала в Милане, потом год в Германии, а в Париже защитила диплом на факультете бизнеса. Чтобы выучить голландский, я ходила на вечерние курсы, а с будущей «наемной сотрудницей» познакомилась в Мадриде на предсвадебном девичнике своей подруги. И хотя я не стала юристом, как Райли, и не занялась медициной, как Филипп, подозреваю, что отец немного гордился моими успехами в университете и тем, что я знаю несколько языков. Впрочем, если и гордился, то лишь до тех пор, пока я не перешла на эту работу. И зачатки его уважения ко мне улетучились в один миг.
Первой, кого я встретила в офисе, была Длинноносая Сука, которую родители окрестили Луизой. Ради приличия буду называть ее просто Длинноносая. Работает она администратором, через год у нее свадьба – великое событие, к которому она начала готовиться с той минуты, как стала оплодотворенной яйцеклеткой. Когда Рыбьей Морды нет поблизости, Длинноносая изучает журналы и выдирает оттуда картинки, чтобы выбрать подходящие декорации для Главного Дня Жизни. Не могу сказать, что у меня идеальный вкус, но смею надеяться, что я не лишена его вовсе, и меня раздражает ее беспрерывная пошлая болтовня о нарядах и косметике, выбор которых никак не зависит от того, за кого она выйдет замуж. Она бесконечно расспрашивает всех и каждого, как прошел их «особый день». К информации она относится не как сорока, но как пиранья, хищно пожирая каждое произнесенное собеседником слово. Разговоры с ней походят на интервью, и я понимаю, что вопросы она задает не из интереса к моей жизни и даже не из любопытства, а чтобы узнать нечто полезное. Когда ей не нравится то, что она слышит, она сразу воротит длинный нос в сторону, а когда нравится, внимательно дослушивает до конца и потом скоренько бежит за свой стол, чтобы задокументировать новые сведения. Я терпеть ее не могу, и ее футболки в обтяжку с идиотскими надписями, и жирные складки на животе раздражают меня день ото дня все больше. Именно мелочи способны вызвать сильнейшую неприязнь к человеку, хотя, когда Блейк ушел, я особенно тосковала по тем вещам, которые прежде меня так раздражали, например, что он скрипит зубами во сне.
Сегодня она напялила блейзер поверх очередной тесной футболки. На груди у нее портрет Шекспира, а надпись гласит: «В уме нечутком не место шуткам».[3]3
Шекспир. Гамлет. Перевод Б. Пастернака.
[Закрыть] Сомневаюсь, что она удосужилась ее хотя бы прочитать.
– Доброе утро, Люси.
– Привет, Луиза. – Я улыбнулась ей и подождала сегодняшнего вопроса номер один.
– Вы были в Египте?
Мы были там с Блейком. Все по полной программе: ездили на верблюдах по Сахаре, любовались пирамидами, купались в Красном море и плавали на круизном корабле по Нилу. Но Длинноносая спрашивала из чисто практического интереса, а вовсе не для того, чтобы разделить мои чудесные воспоминания.
– К сожалению, нет.
Физиономия ее поскучнела. Я отправилась прямиком к своему столу, выбросила в корзину стаканчик из-под капучино, повесила плащ и пошла налить себе еще кофе. Обнаружилось, что весь отдел сгрудился на крошечной кухне.
– У вас тут конспиративная сходка?
– Доброе утро, принцесса, – расплылся в улыбочке Грэм Гулькин Хрен. – Кофе?
– Спасибо, я себе сделаю.
Я проскользнула мимо него, чтобы включить чайник. Он облокотился о стойку и слегка прогнулся вперед, чтобы я задела то, что он выпятил. Я подумала, не заехать ли ему туда коленкой. Грэм наш офисный бабник, он посмотрел все серии «Безумцев» и теперь мечтает завести интрижку на работе. Он женат, у него есть дети. Волосы он зачесывает назад и укладывает гелем, так что получается сальный вихор. Гулькин Хрен надеется, что это делает его похожим на сериальных безумцев, работающих на роскошной Мэдисон-авеню в процветающем рекламном агентстве. Он так обильно поливает себя после бритья какой-то приторной дрянью, что всегда заранее знаешь о его приближении – в воздухе распространяется нестерпимая вонь. Его вкрадчивые комплименты ни секунды меня не радуют, и порадовать, мне кажется, они могут только ту женщину, которая мечтает провести ночь со скунсом Пепе ле Пью – тем, что из мультика. В его оправдание надо сказать, что когда-то он был вполне привлекателен, но семейная жизнь с женщиной, которую он выбрал себе в спутницы жизни, убила в нем все проблески обаяния.
Я налила в чайник воды.
– Вы слышали? – Мэри Мышь прошелестела это, как всегда, децибелом ниже, чем говорят нормальные люди. Глаза у нее вдвое больше головы, поразительное явление природы. А носик и ротик – как две малюсенькие пимпочки, отсюда и прозвище.
– Слышала – что?
– Так-так, перестаньте, нечего пугать Люси, она только войти успела, – это Квентин Дергунчик.
Он моргает обоими глазами каждые двадцать секунд, а на совещаниях или когда выступает перед большим количеством народа, чаще. Славный тип, немного занудный, но у нас хорошие отношения. Он отвечает за всякие схемы и таблицы, так что мы с ним много общаемся по работе.
– Сегодня будет собрание у Эдны в кабинете. – Личико у Мыши ничего не выражало, а глазищи метались, как перепуганные грызуны.
– Кто вам сказал?
– Луиза узнала от Брайана из отдела маркетинга. Во всех отделах сегодня собрания.
– А какой это Брайан? Мерфи или Келли? – спросил Стив Сосиска.
С его прозвищем все просто. Стив, милашка, исключительно напоминает сосиску.
– Да какая разница? – Мышь вылупила на него глаза.
– Брайен Мерфи пишется через е, а Брайан Келли через а. – Я прекрасно знала, что она не это имела в виду.
Я поняла, что Гулькин Хрен беззвучно смеется, потому что он выдохнул свои смешки мне в затылок, и мне это было приятно. Насчет посмеяться я законченная шлюха, готова с кем угодно.
– Да нет, я имею в виду, какая разница, кто ей сказал? – неуверенно пояснила Мышь.
– Большая. Брайен Мерфи брехло, а Брайан Келли нет, – ответил Гулькин Хрен.
– Сколько я мог заметить, они оба достойные люди, – уважительно заявил Дергунчик.
Дверь открылась, придавив Мышь в угол, и в переполненную кухню втиснулась Длинноносая.
– Чего это вы здесь?
– Луиза, кто вам сказал про собрание – Брайен Мерфи или Брайан Келли?
– А что? Какая разница?
– Просто Брайан Келли полное брехло. – Я нарочно все перепутала.
Гулькин Хрен снова усмехнулся, единственный, кто это заметил.
– А Брайен Мерфи наоборот, вовсе даже не брехло, – вставила Мышь. – Так кто вам сказал?
– Брайен Мерфи – это такой с рыжими патлами, – спросила Длинноносая, – или с лысиной?
Я закатила глаза, поскорее сделала себе кофе и пробралась к выходу.
– Брехло он или с патлами, а окорачивать его надо в любом случае, – сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Никто мне и не ответил. Каждый размышлял о том, чем конкретно ему грозит предстоящее собрание.
– Я уверен, что все обойдется, – сказал Дергунчик. – Не будем тревожиться понапрасну.
Но они уже встревожились, и я вернулась за свой стол, чтобы отгадать кроссворд, оставив их переживать без меня.
Нечто банальное, неоригинальное, неостроумное.
Я огляделась по сторонам.
Пошлость.
Услышав, что кто-то вошел, я прикрыла кроссворд бумагами и сделала вид, что старательно перевожу новую инструкцию. Мимо меня прошкандыбала Рыбья Морда, оставив за собой шлейф ароматов: новой кожаной сумки, косметики и чего-то съестного. Эдна Ларсон руководит нашим отделом, и она очень похожа на рыбу. У нее высоченный лоб, потому что линия волос проходит в опасной близости от макушки, глаза навыкате, скулы торчат, а поскольку она, дабы это скрыть, обильно их припудривает, они торчат еще больше.
Рыбья Морда прошла в свой кабинет, и я ждала, раздвинутся ли жалюзи. Не раздвинулись. Я оглянулась и увидела, что все ждут того же.
Время шло, ни на какое собрание нас не звали, и мы поняли, что жизнь продолжается и все это были беспочвенные слухи – что вызвало небольшие дебаты, кому из двоих Брайанов можно доверять, а кому нет.
Утро покатилось своим чередом. Я отправилась на перерыв, покурить на пожарной лестнице, чтобы не тащиться на улицу, и пришлось мне курить на самом деле, потому что Грэм увязался за мной. Я отклонила оба его приглашения – пообедать и поужинать с ним, и, поняв, что я не готова к серьезным отношениям, он предложил мне просто трахнуться, каковое предложение я тоже отвергла.
Потом час посидела с Дергунчиком над инструкцией к новой супер-пупер кухонной плите, которую ни один из нас не сможет купить, даже если сдаст в ломбард всю бытовую технику, какая есть дома.
Эдна по-прежнему не раздвигала жалюзи, и Луиза глаз с них не сводила, даже когда говорила по телефону.
– Это, должно быть, личное.
– Что – это?
– Эдна, наверное, какие-то личные вопросы решает.
– Угу. Или танцует голая под саундтрек к фильму «Свободные» со своего айпода, – предположила я, и Гулькин Хрен мечтательно воззрился на жалюзи, обдумывая новые варианты.
У Луизы на столе зазвонил телефон, и она сперва бойко что-то зачирикала в трубку, но быстро помрачнела, и мы поняли, что случилось нечто неприятное. Все перестали работать и смотрели на нее. Она медленно положила трубку и обвела нас взглядом.
– Все отделы уже провели собрания. Брайан Келли уволен.
Воцарилось немое молчание.
– Вот что бывает с теми, кто болтает лишнее, – спокойно заметила я.
Никто, кроме Грэма, не оценил шутку. Спать я с ним не собираюсь, но чувство юмора у него есть, и за это я ему симпатизирую.
– Это Брайен Мерфи болтает лишнее, – недовольно возразила Луиза.
Я поплотнее закрыла рот.
– А кто звонил? – спросил Сосиска.
– Брайен Мерфи, – ответила Луиза.
И тут мы все принялись хохотать, потому что удержаться было невозможно. Смех объединил людей в этой трудной для них ситуации. Я говорю «для них», потому что меня все это не волновало, я ничего не боялась и не переживала. Выходное пособие они выплатят довольно внушительное, ведь если меня уволят, то по сокращению штатов, а не так, как на прошлой работе.
И тут наконец дверь в кабинет Эдны открылась, и она выглянула к нам. Глаза красные, веки опухли и тоже покраснели.
Она посмотрела на нас так, точно собиралась сказать последнее прости, и я попыталась понять, что же я чувствую. Ничего не чувствую, мне все глубоко безразлично. Эдна откашлялась и сказала:
– Стив, зайдите ко мне, пожалуйста.
Мы с тревогой наблюдали, как он встал и пошел к ней в кабинет. Никто больше не смеялся.
После разговора с Эдной Стив начал собирать свои вещи. Это было тяжелое зрелище. Напоминало расставание с бывшим возлюбленным. Он медленно, со слезами на глазах складывал их в коробку: фото своей семьи, игрушечный баскетбольный мяч и кольцо, кофейную кружку с надписью «Стив пьет черный кофе, сахара одну ложку», пластиковый контейнер для лазаньи, которую жена давала ему с собой на работу.
А потом, пожав руку Дергунчику и мне, после того как Грэм похлопал его по спине, обняла Мэри и поцеловала в щеку Луиза, он ушел. Остался пустой стол, будто его здесь никогда и не было. И мы молча погрузились в работу.
Эдна так и не открыла свои жалюзи, а я больше не уходила покурить, отчасти из уважения к Стиву, отчасти потому, что обычно я именно у него стреляла сигареты. Интересно, однако, как долго они продержатся, прежде чем кто-нибудь сообразит, что стол Стива очень удобно стоит рядом с окном.
Я, как обычно, сделала перерыв на обед, использовав это время, чтобы отогнать Себастиана в автосервис. Там мне вручили еще одно письмо от Жизни, и в офис я вернулась в самом мерзком настроении.
Села за свой стол и выругалась на чем свет стоит.
– Что случилось? – Грэма явно позабавило мое витиеватое проклятие.
– Кто это сюда положил? – Я подняла руку и потрясла конвертом. – Кто положил мне это на стул?
Все молчали. Я посмотрела на ресепшн, но Луиза только пожала плечами:
– Мы все ходили обедать, так что никто не видел, но у меня тоже есть письмо. Для вас. – Она подошла и отдала мне его.
– Ой, и у меня, – пискнула Мэри.
– Возьмите, – Дергунчик передал мне конверт, – на столе у себя нашел.
– Я хотел вам попозже вручить, – с намеком произнес Грэм, доставая письмо из кармана.
– А что там? – спросила Луиза.
– Это частное письмо.
– Какая бумага классная. Приятная на ощупь. Может, приглашение?
– Слишком дорогая для приглашений, – отрезала я.
Луиза вернулась за стойку, потеряв ко мне интерес.
Включая письмо, которое я нашла дома, и то, что мне передали в гараже, он отправил их шесть штук за день.
Дождавшись, когда по комнате поплывет обычный рабочий бубнеж, я набрала номер, указанный в письме. Думала, что мне ответит Американ-Пай, но ошиблась. Он ответил сам.
Даже не дожидаясь, что я поздороваюсь, с ходу спросил:
– Мне удалось наконец привлечь ваше внимание?
– Да, удалось. – Я пыталась сдержаться.
– Прошла неделя, – сказал он, – а от вас никаких известий.
– Я была занята.
– Чем именно?
– Просто своими делами, господи, неужели я должна подробно отчитываться?
Он молчал.
– Ну, хорошо. – Надеюсь, он помрет от скуки. – В понедельник я встала и пошла на работу. Отогнала машину в ремонт. Ужинала с подругой. Легла спать. Во вторник пошла на работу, забрала машину, пришла домой, легла спать. В среду – на работу, домой, в кровать. В четверг – на работу, в супермаркет, домой, на заупокойную службу, спать. В пятницу – пошла на работу, потом поехала к брату и все выходные сидела с его детьми. В воскресенье вернулась домой, посмотрела «Американец в Париже» и в сотый раз пожалела, что у Мило Робертс и Джерри Маллигана не сложилось. Сегодня утром я встала и пришла на работу. Теперь вы довольны?
– Захватывающе… Думаете, я оставлю вас в покое, если вы и дальше станете жить как механический робот?
– Я не живу как робот, но, как бы то ни было, вы явно не собираетесь оставить меня в покое. Напротив, вы разрушаете мой покой. Сегодня автомеханик Кейт передал мне ваше письмо, которое он вскрыл. Так вот, он очень недвусмысленно дал мне понять, что секс с ним – как раз то, что мне нужно. Большое вам спасибо.
– Я пытаюсь помочь вам начать встречаться с мужчинами.
– Мне не нужна помощь, чтобы встречаться с мужчинами.
– Ну, тогда удерживать их при себе.
Это был удар ниже пояса, и даже он не мог этого не понимать.
Я вздохнула:
– Послушайте, я не думаю, что вся эта затея, в смысле наше с вами общение, сработает. Может, кому-то это полезно, только не мне. Мне правда нравится, как я живу, нравится, что никто не стоит у меня над душой, так что самое разумное будет каждому из нас пойти своей дорогой.
Я была собой горда – как твердо, решительно я это ему высказала. Меня послушать, так я хочу обособиться от себя, но, как ни странно это звучит, именно этого я и пытаюсь добиться. Я хочу порвать с собой.
Он опять промолчал.
– К тому же мы явно не в восторге друг от друга. Нам нелегко даже рядом находиться. Серьезно, давайте спокойно разойдемся.
Он по-прежнему ничего не говорил.
– Алло, вы еще здесь?
– Вроде того.
– Я не должна с работы звонить по личным делам, так что мне пора.
– Люси, вы любите бейсбол?
О господи.
– Нет, я в нем абсолютно не разбираюсь.
– Знаете, что такое крученый бросок?
– Угу. Парни, у которых мяч, бросают его парням с битами.
– Лаконично, как всегда. Если точнее, это подача, при которой мяч, вращаясь, летит по дуге, и очень трудно рассчитать его траекторию.
– Коварный прием.
– Точно. Он сбивает бэтсмена с толку.
– Ну ничего, Робин его всегда спасает. Думаю, они справятся.
– Вы не воспринимаете меня всерьез.
– А вы говорите со мной про американский спорт, в котором я ничего не смыслю, и не хотите понять, что я на работе, и я уже всерьез беспокоюсь, не повредились ли вы умом.
– Я собираюсь сделать такую подачу, – сказал он просто, но игриво.
– Подачу… – Я нервно огляделась. – Вы что, здесь?
Он не ответил.
– Алло! Алло!
Моя Жизнь положил трубку. Хорошо бы он вообще на все положил.
В этот момент дверь в кабинет Эдны снова открылась. Глаза у нее уже были нормальные, но выглядела она устало.
– А, Люси, вот вы где. Зайдите ко мне на минутку, пожалуйста.
Мышь округлила глаза. Гулькин Хрен с грустью посмотрел на меня – теперь ему не к кому будет клеиться.
– Да, конечно.
Идя к ней в кабинет, я ощущала, как все на меня таращатся.
– Присядьте. Вам не о чем беспокоиться.
– Спасибо.
Я села напротив нее и оперлась о край стола.
– Прежде чем начать, хочу отдать вам вот это. – Эдна протянула мне очередной конверт.
Я возвела глаза к потолку и взяла чертово послание.
– Моей сестре приходили такие письма. – Она внимательно изучала меня.
– В самом деле?
– Да. Она ушла от мужа, сейчас живет в Нью-Йорке. – Когда Эдна заговорила о сестре, в лице ее промелькнуло что-то человеческое, но все равно она была похожа на рыбу. – Он негодяй. Сейчас она счастлива.
– Хорошо, что у нее все так сложилось. А она, случайно, не давала интервью для журнала?
Эдна слегка сдвинула брови:
– Нет, а почему вы спрашиваете?
– Это я так, не обращайте внимания.
– Люси, если я могу что-то сделать, чтобы вам здесь было… лучше, скажите мне, ладно?
Я насупилась:
– Да, обязательно. Но все отлично, правда, Эдна. Письмо пришло по ошибке… ну, сбой в программе или что-то такое.
– Хорошо. – Она сменила тему. – Я позвала вас, потому что завтра к нам приезжает Агусто Фернандес, руководитель немецкого отделения, и я хочу вас попросить пообщаться с ним, ввести в курс дела. Очень желательно, чтобы мы оказались на высоте и ему у нас понравилось, а также чтобы он увидел, как мы старательно и плодотворно работаем.
Я притворилась сконфуженной.
– Он не очень хорошо говорит по-английски, – пояснила она.
– Ох. А я уж было решила, что должна с ним переспать.
Могло обернуться и по-другому, но Эдна откинула голову назад и от души расхохоталась.
– Люси, вы настоящее лекарство. Это то, что мне было нужно, спасибо вам. И вот еще что. Я знаю, вы обычно занимаетесь своими делами в обеденный перерыв, но завтра я вас попрошу не отлучаться из офиса, кто знает, когда он приедет. Майкл О'Коннор проведет его по зданию, но будет лучше, если здесь мы сами ему все покажем. Вы ему объясните, кто чем занимается, расскажете, как мы много трудимся. Понимаете?
Она выразительно смотрела мне в глаза. Пожалуйста, постарайтесь, чтобы больше никого не увольняли. Мне понравилось, что ей не все равно.
– Нет проблем. Все понятно.
– Как там дела? – Она кивнула на дверь. – Как настроение?
– Настроение такое, будто потеряли хорошего товарища.
Эдна вздохнула, и я поняла, что она тяжело переживает происходящее.
Когда я вышла от нее, все толпились около стола Мыши, как пингвины, которые сбиваются в кучу, чтобы удержать тепло, и выжидающе, напряженно на меня глядели – уволили или нет.
– У кого-нибудь есть свободная картонная коробка?
Они испустили дружный печальный стон.
– Я пошутила, но все равно, спасибо за заботу.
Я улыбнулась, и они расслабились, однако, похоже, слегка обиделись. И вдруг я вспомнила кое-что, что сказала мне Эдна, и мне стало не по себе. Я постучала к ней и сразу вошла.
– Эдна, – настойчиво позвала я.
Она подняла голову от бумаг.
– Агусто, он из…
– …Германии, из головного офиса. Не говорите остальным, я не хочу, чтобы они еще больше нервничали.
Меня отпустило.
– Ну конечно. Просто у него нетипичное имя для немца. – Я улыбнулась и хотела уйти.
– Ах вот вы о чем, Люси. А я сразу не поняла. Ну да, он испанец.
И тут мне наконец перестало быть все равно. Я была очень и очень встревожена. Ведь моего испанского хватает лишь на то, чтобы заказать в ресторане коктейль, а в принципе у меня крошечный словарный запас. Но здесь-то об этом никто не знает, они надеются на меня, на то, что я уболтаю Агусто, очарую его и мы сумеем избежать новых увольнений.
И, только сев за стол и увидев стопку писем, я поняла, о чем он меня предупреждал.
Черт бы его побрал с его аналогиями. Жизнь послал мне крученый бросок.
