Текст книги "Ревизор: возвращение в СССР 42 (СИ)"

Автор книги: Серж Винтеркей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Да вообще не проблема, ты же теперь один из нас, – порадовал меня ответом он. – Одно огорчает… – грустно сказал он, и взялся за сердце.

– Что именно? – настороженно спросил я.

– Что не к нам в театр ты контрамарку просишь! – ответил он.

Пока я думал, что ответить, он рассмеялся.

– Не напрягайся, Павел, я шучу просто. Сюда ты жену уже водил, а вот в Большой, я так понимаю, еще не доводилось, верно?

– Так и есть, – подтвердил я. – и вроде уже третий год в столице живем, а все никак не появлялось возможности…

– Значит, на ближайший день, когда «Моцарта и Сальери» ставят, и добуду тебе билеты. И ты еще подумай – сейчас самый писк моды – это Гамлет с Высоцким на Таганке. Туда нужны билеты?

– Спрашиваете! – восторженно сказал я.

– Тоже будут. Давай только на следующую неделю, чтобы от Большого успели остыть, и объективно потом впечатления сравнить.

Подобрали вместе с Бояновым реквизит на Марка и Ираклия, и я поехал в МГУ. Надо побыстрее с Ираклием поговорить, а то на него уже и реквизит готов, а он еще ни сном, ни духом, что мы для него придумали…

Глава 8

Москва, МГУ

В этот раз по времени вписался неплохо, приехал в МГУ за десять минут до конца пары, так что, когда прозвенел звонок, ждал Ираклия уже в коридоре у двери. Но прежде чем он вышел, конечно, со всеми пришлось поздороваться, кто первый к двери рванул. Кто-то радовался, что я, наконец, появился, кто-то подкалывал, спрашивая, являюсь ли я все еще студентом вообще, или мне диплом о высшем образовании досрочно дали. Но злобного ничего не было, все были в курсе и про «Труд», и про радио, и про Кремль, и понимали, в общем, что времени просиживать штаны на студенческой скамье у меня нет.

Наконец, из двери вышел Ираклий. Пожал ему руку и тут же оттащил в сторону:

– Нужна твоя помощь, дружище. Будет новый рейд по линии группы общественного контроля Верховного Совета, и я попрошу тебя сыграть в нем необычную роль.

– Это по рынку в Зеленограде? – сообразил Ираклий. – Костя Брагин показал мне письмо.

– Все верно, наверху рейд одобрили, но есть тонкости.

И я рассказал ему, какую роль в рейде придется играть, если согласится.

– Ну это всяко интереснее, чем полночи на деревянных ящиках сидеть в кузове хлебовозки, как было когда у мясокомбината в засаде выжидали, – сказал задумчиво Ираклий, – у меня только есть сомнения, что я хорошо сыграю свою роль… Я же ни в каких кружках театрального искусства не обучался…

– Роль у тебя, скорее всего, полностью молчаливая будет. Марк будет директора забалтывать. Ты же изображай робкого сына, восхищающегося энергией и напором своего отца. Так и смотри восхищенно ему в рот, когда он будет с директором толковать.

– А директор меня за слабоумного не примет? – фыркнул Ираклий.

– Да нам это даже на пользу будет, если так. Главная твоя задача будет подтвердить директору, что Марк выходец с Кавказа, наличные деньги привык заносить, куда надо, и никакой опасности вымогать с него взятку не имеется. А если ты слабоумный, то и в свидетели дачи взятки тоже не годишься. Понимаешь?

– Не, ну если так, то я сыграю, конечно…

– Главное – не перебарщивай, – предостерег я его. – Потренируйтесь с Марком хоть немного, чтобы он сказал, как именно тебе лучше на него смотреть. Марк мужик опытный, он фальшь хорошо чувствует.

Расстались с Ираклием, и я в «Труд» поехал. Надо же Ганиной статью мою отвести по Ирландии. А то уже середина октября, а у меня только одна статья за месяц вышла. Непорядок…

***

Москва, Лубянка

Полковник Губин постарался выполнить распоряжение генерала Назарова максимально добросовестно. Прежде чем идти к племяннику заместителя министра легкой промышленности, он сначала больше часа побеседовал с полковником Третьяковым, как и велел ему генерал, а после этого ещё очень долго думал. Разговор с Третьяковым оказался для Губина весьма познавательным.

Оказалось, что Ивлев уже очень много куда влез, как бы это ни было удивительно для парня такого возраста. В частности, он узнал про «Бессмертный полк» и про инициативу с раскопками на полях боевых сражений Великой Отечественной Войны. Причем обе они были сделаны, когда Ивлеву еще и семнадцати лет не было…

Его друг из Первого главного управления, который ему рассказывал про Ивлева, получается, сам об этом ни малейшего понятия не имел, иначе бы обязательно ему рассказал.

Правда, Губину не понравилась однозначная ангажированность Третьякова в отношении Ивлева. Создавалось чёткое впечатление, что именно его полковник винит во всех своих бедах в Первом главном управлении КГБ.

Губин фанатиков опасался и недолюбливал, будучи уверен, что любой фанатизм имеет свои корни в достаточно недалёком уме. Ну и глупо же на самом деле выглядит, когда полковник КГБ обвиняет в своих проблемах человека, который, по идее, вообще понятия не имеет о его существовании на белом свете. Ивлев же ни разу не встречался лично с Третьяковым. Откуда же к нему такая ненависть? Тут бы ему по уму себя стоило бы винить во всём произошедшем. Именно он же начал преследовать Ивлева, да ещё потом пошёл с этой же идеей к Вавилову, который с этим Ивлевым нянчиться готов. И правильно, в принципе, учитывая, на какой уровень он его отношения с Андроповым поднял, позволив подвинуть других заместителей…

И то, что Третьяков не так долго пробыл на своей должности, этому не оправдание. Всё же должность-то начальственная. Сам не разбираешься из-за того, что недавно её занял, так выдели время и поговори со своими подчинёнными. Очень вряд ли они ему умалчивали про что-то важное. Значит, скорее всего, плохо расспрашивал.

Впрочем, свою оценку Третьякову он дал сугубо на будущее, если с ним ещё раз придётся по какому-то вопросу пересечься. При его работе помощником заместителя председателя КГБ это было жизненно важное умение – формировать своё собственное представление о каждом подчинённом, с которым приходилось иметь дело. Ведь важной частью его работы было при необходимости быстро найти тех, кто сможет выполнить очередное поручение Назарова, часто достаточно сложное и далёкое от возможности использования тривиальных способов решений.

Так что он сделал себе пометку о невеликом уме Третьякова и о том, что его точно нельзя использовать при необходимости поиска каких-то нестандартных решений. Этот человек по своим личностным качествам может сгодиться разве что для длинных выматывающих допросов при необходимости…

По итогам разговора с Третьяковым и собственных размышлений он выписал четыре темы, по которым его негласный агент Артём Николаевич Кожемякин, племянник заместителя министра легкой промышленности СССР, мог бы пытаться найти темы для общего интереса с Павлом Ивлевым.

Вот теперь уже можно и звонить Артёму Николаевичу, вернее, для него он, скорее всего, в ближайшие годы так и останется Артёмом. Уж больно давно он его знает… Ещё как-то помогал ему лук делать из старой лыжи, когда тот был десятилетним подростком.

Отец его, правда, тот лук быстро изъял, уж слишком мощным он получился. Артем тогда на даче рыжую кошку на соседнем участке чуть не пристрелил, перепутав с лисой. А в том дачном кооперативе, где у замминистра был свой участок, ни одного случайного человека, конечно же, не было, у которого можно было бы безнаказанно кошку убить, даже с лисой спутав...

Он снял трубку и быстро набрал на диске номер телефона. Спустя три гудка Артём ответил:

– Алло!

– Артём, здравствуй. Это Губин Сергей Иванович, есть время сейчас переговорить?

– Для вас, Сергей Иванович, у меня всегда есть время, – ответил ему молодой человек, в голосе которого он явственно различил радость.

Губин улыбнулся. Ничего чрезвычайного не произошло, Артём по-прежнему явно будет рад с ним пообщаться и получить новое задание по линии комитета. Тут же договорились встретиться в ресторане этим же вечером. В зале одного из ресторанов гостиницы «Россия», откуда открывался совершенно чудесный вид на Московский Кремль.

***

Москва, комната в общежитии МВД

Получив новые указания от майора Баранова, Любаша немедленно встрепенулась.

Вспомнила, когда с ним беседовала, что что-то точно она слышала про каких-то любовниц заводского начальства. Но как-то в тот момент, когда ей это рассказали, она это мимо внимания пропустила и ни в один отчёт не включила.

«А ведь прав Баранов, – это упущение с моей стороны», – подумала она.

Правда, во время разговора с майором она ему об этом не сказала. Знает его – он ругаться будет, упрекать в небрежности. Сам-то он, конечно, уже много лет милицейской работой занимается, наверное, считает себя идеалом безупречного труда. А она девушка молодая, в милиции недавно, вот и не сообразила, что это важная информация.

Но в беседе с майором она промолчала не для того, чтобы вообще ему об этом не сообщать, а чтобы сообщить потом, когда она эту информацию припомнит и сможет использовать. Сразу заодно и отчитается, что вот, пожалуйста, получила новое указание и тут же по нему успешно отработала.

Но кто же конкретно и про кого именно ей говорил? Или даже не ей, а при ней просто кто-то рассказал?

Люба так усиленно старалась это вспомнить последние часы, что аж чуть голова не заболела. И только тогда она сообразила, что, возможно, вспомнить удастся, если отвлечься на что-нибудь.

Ей ещё в детстве мама говорила, что это помогает. При ней говорила, разговаривая с бабушкой, которая забыла, куда нитки с иголкой положила. Люба уже не помнила, помогла ли тогда мамина хитрость бабушке найти нитку с иголкой. Ну а вдруг ей сейчас поможет?

И она, вместо того чтобы сидеть и морщить лоб, пытаясь вспомнить, притащила накопившуюся кучу неглаженного белья. Давно уже пора было им заняться, но всё как-то силы духа не хватало.

Может, начав гладить, она, отвлёкшись на эту монотонную работу, сможет всё же припомнить, что там за слух был про любовницу?

И к её огромной радости, помогло. Минут пять она всего гладила, и вдруг фраза всплыла в голове: «Так-то Катька не давалка, но всё же с Романовичем один раз спуталась. На время, правда, всего пару месяцев у неё с ним было. Она почти и не скрывалась. Тогда гордая была, что сам главный механик на неё внимание обратил. И плевать, что у него и жена есть, и двое детей. Вообразила, небось, что он ради неё разведётся с женой. А он, конечно, не развёлся. Он же партийный. У нас парторг строго на такие вещи смотрит. Если ты у нас начальник, то тебе легче уволиться, чем развестись. Парторг из тебя все жилы вытянет по одной, так что никакого развода тебе не захочется».

«Ну да, это же Эльвира сказала, её новая подруга из бухгалтерии. Точно! Пару дней назад, во время обеденного перерыва, они с ней болтали. Выползли на улицу, когда погода чуть-чуть улучшилась, и прямо там свои собойки и хомячили. А говорили они про Катерину из отдела кадров. Да, в тот момент точно. Про Катерину говорили, именно про неё», – размышляла Люба. Хотя так-то Эльвирка косточки пообмывала ли не половине женского коллектива администрации предприятия...

На радостях, что вспомнила, Люба по инерции и всё остальное бельё догладила. Раз уж взялась, то надо завершить это дело и хоть на недельку от этой неприятной работы освободиться.

Так, с Катериной она, конечно же, знакома. Они же в одном отделе работают. Но как к ней лучше подкатить, чтобы она ей что-то полезное про главного механика рассказала?

Как там Баранов сказал? Что брошенная любовница будет зла на своего бывшего любовника, правильно?

Значит, надо как-то её раззадорить дополнительно, чтобы эта злость заставила её сказать что-то, что можно использовать против главного механика. Всё же он у них один из самых главных подозреваемых на заводе…

«А уж если у неё получится…», – утюг так и замелькал в руках у Любаши, пока она восторженно воображала, как раскрутит это сложное дело и как все ей будут восхищаться и расхваливать её.

Она хоть и молодой сотрудник, но опытный, ведь уже второй раз работает под прикрытием. Так что точно после такого успеха приобретёт вес в коллективе.

Любаша уже и дождаться не могла, когда можно будет отправиться на работу, которая, конечно, сама по себе не сильно-то ей и нравилась. Ну да, сиди весь день да печатай приказы в трёх экземплярах под копирку. Одно время, пока не привыкла, постоянно изгаженными в копирке пальцами пачкала себе одежду.

Но теперь ей было на все это наплевать, главное – получить быстрее возможность переговорить один на один с Катериной. Она уже знала, что та терпеть не может, когда ее Катькой или даже Катей называют. Хочешь с ней нормально общаться – только Катериной и нужно величать…

***

Токио, Правительство Японии, район Касумигасэки

Премьер-министр Хироси Симидзу попросил остаться министра внешней торговли и промышленности Кэйсукэ Хаяси после очередного заседания правительства, когда участники заседания уже двинулись на выход. Поклонившись тому, он уселся обратно за стол. Они дождались, когда остальные министры покинули комнату для совещаний, и премьер-министр сказал:

– Хаяси-сан, вы прислали мне очень интересную статью. Я с большим интересом с ней ознакомился. И был поражён тем, какие сиятельные перспективы предрекают нам русские. И прежде всего тем фактом, что они вообще заметили, чем мы тут занимаемся и какой потенциал у этой титанической работы имеется...

– Симидзу-доно, согласен. Да, это очень необычная статья для русской прессы. Я специально навел справки у моего друга, работающего послом в СССР, который и прислал мне ее – он сказал, что ничего подобного ему не попадалось за два с половиной года работы в Москве...

– Хаяси-сан, может быть, нам стоит попросить по этому поводу собрать дополнительную информацию нашу разведку? Пригласить на встречу главу нашей разведки?

– Симидзу-доно, с этим есть серьёзная проблема. Я уже переговорил с ним неформально. Он сказал, что у нас большие проблемы с агентами в СССР. Если нам что-то нужно узнать про русских, на девяносто девять процентов мы полагаемся на ЦРУ, которая там работает очень активно. А наша разведывательная деятельность сосредоточена в азиатских странах.

– Это никуда не годится... – недовольно проворчал премьер-министр. – Мог бы и раньше сказать об этом... А то слушаем регулярно его доклады и не знаем, что если ЦРУ не поделится с ним информацией, то мы и знать ничего не будем по СССР.

– Он говорит, Симидзу-доно, что мы в ответ делимся с ними информацией по Азии, так что обмен идет на достаточно равной основе. И что нам вряд ли удастся достичь уровня работы ЦРУ по СССР, даже если вдруг этого захотим…

– Так-то это может и так, но что нам делать вот в таком вот случае, как сейчас? Попросим ЦРУ выяснить что-то про этого автора статьи, так сразу привлечем внимание американской разведки и к самой этой статье. Сама она вряд ли их заинтересует хоть сколько-нибудь. Мало ли что там русские написали, они много пишут… А вот если попросим, они сразу поймут всю ее значимость для нас и сами начнут ее увлеченно анализировать. А там достаточно неприятные вещи для США написаны... Я не уверен, что при всем союзном характере отношений они захотят увидеть такой расцвет нашей экономики, который описан в той статье... Да еще и за счет американского рынка и рынка их соседей-европейцев…

– Однозначно не захотят, Симидзу-доно, – согласился с ним министр, – вся надежда, что этот молодой человек согласится прийти на ближайший прием в нашем посольстве, и его удастся разговорить на нужные нам темы...

– Но ближайший прием у нас же будет посвящен Новому году... Ждать слишком долго...

– Никто не мешает вам распорядиться организовать прием не по одной из тех дат, когда он традиционно проводится, а придумать какую-нибудь другую дату прямо в этом октябре. – пожал плечами министр.

Внимательно на него посмотрев, премьер-министр кивнул:

– А вы знаете, давайте так и сделаем... Жаль, что день спорта слишком близко, не успеем разослать приглашения.

– А до дня культуры слишком долго ждать... – задумчиво подхватил министр.

– Хаяси-сан, давайте устроим выставку, посвящённую празднику Осенней листвы! – радостно сказал премьер-министр спустя несколько секунд, сверкнув глазами, – у нас же много фотографов, известных своими блестящими работами по этому празднику. Привезти их работы и парочку мастеров в Москву можно самолетами очень быстро. Давайте устроим выставку через десять дней. В понедельник уже можно будет рассылать приглашения. А ваша задача связаться с вашим другом-послом и четко поставить задачу по вопросам, которые нужно задать во время приема этому самому Ивлеву… Давайте их сейчас с вами и обсудим…

***

Глава 9

Москва, завод «Серп и молот»

Любаша улучила удачный момент только в обеденный перерыв. Катерина задержалась что-то у себя перед тем, как на обед идти, а все остальные сотрудницы успели уже убежать в столовую, чтобы потом в очереди там долго не стоять. Тут Любаша её и перехватила.

– Катерина, я, кажется, с собой слишком много еды взяла. Не поможешь мне с моей ссобойкой? – попросила она её с жалобным видом. – А то если я всё это съем, то потолстею боюсь, а выбрасывать жалко. Мне мама никогда не разрешала еду выбрасывать – не по-советски это.

– Ну, раз такое дело, то помогу, конечно, – степенно кивнула Катерина, которая явно была не прочь сэкономить денег на обеде.

Люба по такому делу пустила в ход копчёную колбасу, так что Катерина удивлённо подняла брови. Когда она достала из бумажного пакета свои бутерброды, уважительно так сказала:

– О, подруга, да ты обедаешь по-богатому! Обожаю копчёную колбаску.

У Любы с собой были также нарезаны огурцы, осталось только слегка их подсолить для вкуса. Впрочем, соль с собой тоже была. Чаёк моментально разогрели – кипятильник как раз стоял в банке на подоконнике – и тут же приступили к обеду.

– Катерина, кстати, хотела с тобой посоветоваться, может, пока едим, несколько слов мне скажешь? – попросила Люба.

– По какому вопросу? – спросила её Катерина.

– Да я как бы без мужика сейчас. Понравилась мне тут парочка у вас на заводе, но я про них, естественно, ничего не знаю. Может быть, ты что-то подскажешь?

– Да почему бы и нет, – тут же согласилась Катерина, посматривая на неё с интересом.

«Фух, – подумала Любаша, – начало положено». Впрочем, какая женщина в женском коллективе откажется помочь в такой ситуации? Это же какие потом шикарные сплетни разносить можно.

– Вот один мужчина, что мне интересен, – это начальник второго цеха. Он весь такой степенный, обстоятельный, лицо у него волевое.

– Егорыч, что ли? – фыркнула Катерина. – Нет, этого старого козла дальней дорогой обходи. У него супруга та ещё мегера, она ему глаза выцарапает, если он только не в ту сторону глянет, и он прекрасно знает об этом. Если и блудит, то не на заводе, потому что у неё тут полно знакомых, которые ей стучат тут же. Так что на него ты даже не рассчитывай.

– Жалко, – сказала Любаша. – Он мне больше нравится, чем второй.

– Так кто второй-то? – с интересом спросила Катерина.

– Ой, там тоже интересный у вас мужчина такой. Он постарше, конечно, будет начальника второго цеха, но мне нравится, что он весёлый такой, всё время шуточки шутит, прибаутки всякие рассказывает. Я таких люблю, с ними не скучно. Главный механик ваш, как считаешь, а с ним у меня могло бы что-нибудь сладиться?

Катерина с подозрением посмотрела на неё:

– Ты меня серьёзно про Колпакова спрашиваешь?

– Ну да, серьёзно. Про начальника цеха ты же мне рассказала, – неуверенно ответила Любаша, изображая удивление. – А что такого? Ты так спрашиваешь, как будто он импотент, и об этом все знают, кроме меня.

Люба знала, что момент очень рискованный. Если Катерина догадается, что она в курсе, что Катерина была его любовницей, и именно поэтому и расспрашивает, то всё может полететь ко всем чертям. Разозлится, психанёт, уйдёт, и больше к ней вообще не подойдёшь.

– Да нет, почему сразу импотент-то? – сказала Катерина, и в душе Люба облегчённо выдохнула: пронесло, поверила, что она не знает про ее роман с главным механиком. – Он скорее наоборот, как там это говорится, Дон Жуан недоделанный, только и скачет по разным женщинам. Кобель, иначе и не скажешь...

– А, ну это тоже не очень хорошо, – разочарованным голосом сказала Любовь. – С таким связываться себе дороже.

Катерина так ожесточённо закивала, соглашаясь с ней, что Люба поняла: не обманула её Эльвирка. Действительно, были они любовниками.

– И он ведь, собака такая, вначале так за тобой увивается, весь такой благородный и щедрый, обещает даже, что жену бросит и на тебе женится. А потом месяц-другой, и он просто с каждым разом всё больше от тебя отдаляется, а потом приходит с каким-то подарком мелочным – и всё, до свидания. Кобель, как и есть кобель, не связывайся ты с ним.

– Ну а жена и дети у него есть? – спросила её Люба.

– Ты меня не слушаешь, что ли? – разочарованно покачала головой Катерина. – Я ж сказала, что обещает жену бросить, когда ухаживает, но никогда он ее не бросит. Есть у него и жена, и детишек трое.

– Не знаю, – сказала Люба. – У меня как-то в голове всё это не укладывается. Если есть жена и трое детей, то как бы он себе мог позволить постоянно за новыми девушками ухаживать, да ещё и подарки им дарить. Это же никаких денег не напасёшься… Что-то я сомневаюсь, что главным механикам столько платят, что они могут жену содержать, троих детей, да ещё какую-то девушку. Что-то ты путаешь, похоже...

Было видно, что Катерина была серьёзно уязвлена предположением Любы, которое ставило под сомнение весомость её слов. Поколебавшись на мгновение, она сказала:

– Так это если честно на одну зарплату жить! А ты думаешь, что, в самом деле, наши эти начальнички на одну зарплату живут? Ты такая наивная…

Правда, сказала она это, оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто ещё с обеда не пришёл.

– Ой, ты хочешь сказать, что он ворует, что ли? – потрясённым голосом спросила Люба и покачала головой. – Ну а почему тогда его не арестовывают? Это же государственные деньги! Если ты сегодня взял, то завтра это обнаружат.

– Ой, Люба, какая же ты наивная, – засмеялась Катерина. – Да есть масса способов взять у государства деньги, так что оно этого не заметит. Да вот простой пример. Сколько в службе главного механика человек, знаешь?

– Понятия не имею, – честно призналась Люба.

В глубине души она искренне надеялась, что вот-вот узнает именно то, ради чего была послана Барановым на этот завод.

– Десять человек у него по штату. А сколько реально на работу ходит? Так я тебе скажу, ходит восемь, а ещё двое какие-то молодые балбесы, которым нужно где-то числиться, чтобы за тунеядство по уголовной статье в колонию не поехать. Родители у них достаточно богатые, со связями, вот и вышли на нашего главного механика. Вот так у них всё по-простому… Дети официально трудоустроены, им стаж идёт трудовой, а на заводе мы их ни разу и не видели, а наш главный механик загребает себе все их зарплаты. Да и глянь, у кого в его службе самые большие премии – именно у этих двоих, которых никто там никогда не видел. И тоже он себе в карман все кладет…

Люба старалась, очень старалась сделать поражённое такими откровениями лицо, но из глубин её натуры прорвалась такая мощная волна радости, что она наконец добыла необходимую ей информацию, что Катерина что-то почувствовала, бросила на неё испуганный взгляд, подскочила и сказала:

– Ты только не болтай кому попало, а то сюда придут люди в погонах, и мало ли кого, кроме главного механика, тоже зацепят. Может, кстати, и нас с тобой, мы же как раз в отделе кадров работаем, и тоже должны такие вещи замечать и учитывать. У нас же работа не только бумажная, так что проблем тоже можем получить выше крыши.

Сказав это, Катерина отвернулась от Любы и пошла на своё место.

Блин, все же прокололась, ну и дура же я! – досадовала Люба, несмотря на достигнутый успех, – и зря мне, что ли, майор Баранов рассказывал, что по башке получил, когда вот также на заводе преступные схемы вынюхивал? Видимо, пока по своей собственной башке не получишь кирпичом, выводы все же не сделаешь... Вот пойдет сейчас Катерина, расскажет все главному механику, и я живой с этого завода не выйду... Подловят где-нибудь у туалета или на улице вообще отследят.

Любе стало так страшно, что она встала, собрала свои вещи, и ничего не сказав Катерине, вышла из отдела кадров и поспешила к проходной. Ноги ее больше не будет на этом заводе! Майор Баранов поймёт...

***

Москва, ресторан в гостинице «Россия»

Губин специально пришёл пораньше в ресторан, чтобы и Кремлём в спокойной атмосфере полюбоваться, и заказ сделать до того, как молодой человек придёт. Чтобы смутить его немного, что он пришёл позже своего более уважаемого собеседника. Неплохой психологический приём, кстати, хотя в случае Артёма не очень и нужный – тот и так не зазнавался особенно.

Прием прекрасно сработал, впрочем, он никогда сбоев не давал... Увидев, что он уже сидит и кушает салат, Артём, тут же поздоровавшись, смущённо сказал:

– Сергей Иванович, а я и не знал, что так запоздал…

– Нет, ты не опоздал, Артём. Всё хорошо. Это просто у меня раньше время свободное появилось, вот я пораньше и приехал. Ну, садись, рассказывай. Уже полгода тебя не видел. Как у тебя дела, как твоя карьера в ЦК ВЛКСМ?

– Спасибо, Сергей Иванович. Всё хорошо. Недавно из Секретариата вот в Бюро перешёл…

– Да, действительно, есть чем гордиться. И за что ты там отвечаешь?

– Курирую Высшую комсомольскую школу. Правда, только идеологические аспекты её работы. Кроме меня, есть ещё два других куратора по другим направлениям.

– Поздравляю тебя, какой ты всё же молодец! Так быстро карьеру делаешь!

Артём радостно закивал, словно и не знал, что у него отец – замминистра, который ему эту карьеру серьёзно ускоряет. А с другой стороны, даже будучи сыном замминистра, если не проявлять должную сноровку, можно надолго застрять на какой-нибудь невысокой должности, поскольку ты всё же не сын министра или члена Политбюро, чтобы тебя продвигали вверх сугубо за сам факт твоего сосуществования. ЦК ВЛКСМ – достаточно конкурентная организация, тут случайных людей практически и нету, всех есть кому вверх двигать.

Прервались, когда подошёл официант, и Артём сделал заказ. Потом, когда он отошёл, тут же возобновили беседу.

– Надеюсь, Сергей Иванович, у вас есть для меня какое-то интересное поручение, – снова с пылу, с жару кинулся в атаку Артём.

«Да уж, – подумал Губин, – вот кому не надо никакого дополнительного энтузиазма, чтобы комитету помогать. Хорошо, что он не озлобился, когда его к нам не взяли по физическим кондициям, а по-прежнему всячески готов содействовать КГБ».

– Да, ты прав, Артём, найдётся для тебя работа, и очень значимая. Надо будет тебе подружиться с одним человеком, который для комитета очень важен, получше понять его, проникнуть в число его лучших друзей.

– Ух ты! – радостно сказал Артём. – Сергей Иванович, это что, какой-то шпион? Может быть, даже американский, из Центрального разведывательного управления?

– Нет, Артём, вот в этом мы его точно не подозреваем, – усмехнулся Губин. – Наш советский человек. Просто так вышло, что его деятельность важна для комитета, и мы хотим держать его на постоянном контроле. А что может быть лучше в этом отношении, чем та информация, которую ты сможешь получать от него, став его лучшим другом?

– Ага, понятно, – было видно, что энтузиазм Артёма резко приугас.

Вот всё этой молодёжи лишь бы шпионов ловить… Насмотрятся кинофильмов про поимку и разоблачение иностранных шпионов и только этим и горят, не понимая совсем при этом, что работа комитета вовсе не только с этим связана. Множество направлений не менее важны, чем это.

– Сергей Иванович, хотел бы такой ещё вопрос уточнить, – начал Артём. – Не слишком ли это высокопоставленный человек? Потому что для моего возраста должность у меня вроде бы как и неплохая, но чтобы навязываться в лучшие друзья кому-то серьёзному… Ну, сами понимаете, я буду выглядеть как минимум смешно.

– Нет, Артём, по этому поводу не волнуйся. Мы же с тобой уже давно знакомы. Менее всего я хотел бы выставлять тебя в смешном виде, давая тебе невозможные задания. Я ведь очень ценю, что ты так помогаешь комитету. Формально ты не в наших рядах, но на деле такие люди, как ты, позволяют комитету реализовывать очень важные задачи, и без вас нам не справиться. Этот парень вполне молодой, чтобы воспринимать тебя как кого-то равного себе. Да, он сейчас уже работает в Кремле, но лишь на полставки, потому что является студентом третьего курса Московского государственного университета. Так что ты повыше его будешь…

– Ого! – сказал Артём, широко распахнув глаза. – Так у него, наверное, какие-то очень серьёзные родители. В этом же случае он же тоже может достаточно несерьёзно ко мне отнестись. Меня, по крайней мере, мой отец, когда я был студентом, в Кремль не смог пропихнуть. Для восемнадцати лет – это очень неплохое достижение.

– Нет у него никаких важных родителей. Отец – доцент в Горном институте, мать на заводе простом работала провинциальном. Этот парень, кстати, только два с небольшим года назад в Москву-то и приехал.

– Ничего тогда не понимаю, – растерянно сказал Артём. – Как такое возможно – приехать в Москву из провинции и уже в Кремле работать на третьем курсе университета?

– Вот отчасти потому и есть у меня для тебя это задание, – улыбнулся Губин. – Парень очень толковый, можно даже сказать, талантливый, и комитету очень важно присмотреть за ним, понять, как он оказался способен так быстро карьеру делать. Ну и на будущее тебе самому будет полезно это знакомство. Если он в восемнадцать лет уже в Кремль смог устроиться работать, ты представь, чего он сможет добиться через пять лет, через десять. Но ты, главное, аккуратно работай, чтобы он ни в коем случае не мог заподозрить, что ты с нами как-то связан. Потому что в этом случае ни тебе это на пользу не пойдёт, ни комитету.

Выяснив базовые вещи, следующие полтора часа они дотошно обсуждали, каким образом Артёму лучше всего установить первоначальный контакт с Павлом Ивлевым и как ему себя вести, чтобы побыстрее стать его лучшим другом. Надо было не только сопоставить и оценить различные варианты по сделанным Губиным ранее намёткам, но и прикинуть, как это соотносится с той позицией, которую в ЦК ВЛКСМ занимает сам Артём.

Когда они закончили свою встречу и, дружески пожав руки, разошлись, Губин подумал, что, по идее, всё должно получиться. Артём и с прошлыми заданиями, работая над ними, действовал очень тщательно. Нет оснований полагать, что он сделает какие-то глупости при работе в этот раз.

***