Текст книги "Просто Рю (СИ)"

Автор книги: Сергей Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Саатшем ты приидти, – перевёл Унт, – Ты уше фсеех в Лаахткуула фыресаал? Теепее мало кроофь?

– Скажи ему, что среди напавших на Русгард были его люди. Так что, у нас с ним война. Если он хочет мира, пусть выходит и договаривается. Иначе, будет как в Буктгарде[3].

Старейшины какое-то время перекрикивались, потом ворота приоткрылись и оттуда вышел местный голова.

– Штоо ты хотешь? – спросил старейшина Мерекулы.

– Вергольд за обиду от твоих людей. Их семьи становятся трэлями. Их имущество и скот – теперь наши. За то, что ты их не остановил – десять марок серебром с тебя.

– А еесли не сооклаасимя?

– Сожгу село. Всех, кого поймаю, сделаю трэлями. Кого не убью, конечно же.

– Покаатый фыппор!

– Не то слово.

– У мееня неет теесять маарок.

– Значит, у села будет новый старейшина, а ты будешь трэлем, пока не отработаешь. Что ты умеешь?

Обратно мы возвращались груженные по самое немогу. Не всякий викинг приносит столько вещей, сколько эта скоротечная война. Вот, только, стоимость всего этого была не высока. Хотя, девок можно было бы продать, но нам особо не выйти в море. Потому как остальные просто разбегутся. Они и так-то будут разбегаться. Придётся идти по следам и объяснять жителям новых сёл что да как.

– Старейшина, – обратился я к Унту, – ты пусти слух по окрестным селениям, что за помощь беглым трэлям из этих двух селений будет кара. А коли сами приведут назад, так могут и монеток заработать.

– Сделаю, – кивнул понятливый староста.

В Русгарде рабов распихали пока по нежилым помещениям, скот отправили на постой к Унту. Поскольку был не сезон, его люди с восторгом встретили новый заказ на постройку домов для трэллей.

Рабам было позволено похоронить своих убитых родственников с предупреждением, в случае побега тело будет откопано и над ним будет произведено такое надругательство, которое полностью лишит душу возможности к существованию. Эсты испуганно покивали и пошли хоронить своих мертвецов.

А мои парни вернулись к тренировкам с удвоенным рвением, поняв, что всё не напрасно и их мучения в нужное время становятся их спасением.

После того, как мы отметили Йоль, пятеро молодых парней из двух окрестных селений пришли проситься в свейны. Я проверил их выносливость и принял их. Единственным их недостатком было практически полное незнание нашего языка. Ну да не беда. На первых порах работает принцип "делай как все",а потом научатся.

Так потихоньку мы дотянули до весны, когда над морем появился широкий паркс и в песок ткнулся нос драккара Грюнварда-хёвдинга.

Он привычно обнял меня и пробасил,

– Ты стал ещё больше, Рю! Да и Хальгрим с Хротгаром от тебя не отстают! Как ты это делаешь?

– Хорошая еда и много работы, – рассмеялся я, а парни жалобно застонали.

________________________

[1] морской разбойник – одно из названий викингов у эстов

[2] Уку – бог грома у эстов.

[3] примерный перевод названия селения Лахткула на скандинавский.

Глава 9

– Хорошая еда и много работы, – рассмеялся я, а парни жалобно застонали.

– Кого берёшь с собой, Рю?

– Хротгара и трёх парней из лучших. Хальгрима оставлю на хозяйстве, остальных гонять да за трэлями присматривать.

– Ты уже и трэлями обзавёлся? Ну ты быстрый.

– Да в паре окрестных селений особо умным пришла в голову мысль, что им наше серебро нужнее. Так что, мужиков у меня мало, в основном, бабы да дети. Да, кстати, четверых надо будет вывезти и продать. Бунтари.

– Да не вопрос. Зайдём в Висбю и продашь. Заодно, твои парни понарассказывают своим знакомцам разного. Глядишь, на обратном пути ещё народу наберёшь.

– Да, неплохо бы. А то на кнорре с полутора десятками трудно.

– Ты уже и кнорром разжился?

– Ну не отказываться же, если сам в руки идёт.

– И чей он был?

– Снорри Храпуна.

– Не думаю, что за него кто-то будет мстить.

Пока мы с хёвдингом мило беседовали, парни, которые остаются, недовольно бурчали, таская запасы на драккар Грюнварда-хёвдинга, рабыни, чьи сыновья-бунтари уезжали навсегда, выли, Хальгрим, остающийся за главного, раздавал распоряжения, привыкая к роди вожака, Хельги, Олаф и Сигурд, отправляющиеся в свой второй в жизни поход, в сотый раз проверяли своё снаряжение и оружие. Короче, шла нормальная предпоходная жизнь.

Утром, когда драккар отходил от берега, я с удовольствием наблюдал парней, идущих под предводительством Хальгрима, на пятый круг,

– Русгард нам стал дом родной! – донесся до меня речитатив Хальгрима

– Русгард нам стал дом родной! – отвечал ему хор голосов.

– Кормят тут, как на убой!

– Кормят тут как на убой!..

– Это чего за виса такая? – поинтересовался сидевший за последним веслом молодой свейн.

– А это, чтобы дыхание правильно ставить. Короткий вдох и длинный выдох получаются. – авторитетно объяснил молодому Олаф, ворочая своё весло и радуясь такой лёгкой работе.

Как обычно, Хальгрим остановился на три дня у Хельги-бонда. Приятно, когда добрые традиции соблюдаются. Отдохнули, погудели, послушали местные новости. И с новыми силами вышли в путь.

У Скаггерака встретили драккар Аскрима – хёвдинга и его хорошего приятеля Уве. От них услышали занятную новость. Харальд-хёвдинг из данов посватался к Гюде, дочери конунга Эйрика, но получил от последнего отказ. Мол, его дочь не пойдёт за того, кто владеет жалким клочком земли. Разгневанный Харальд дал обет не стричь волос, не расчёсывать их и не мыть голову до тех пор, пока Гюде не станет его. И ушёл из дома конунга Эйрика. И уже полгода держится. А, вот, его соседи теперь не его соседи, а его подданные. Захватил их Харальд, которого уже прозвали Косматым. Теперь у него три драккара, правда, народу только на два. Зато земли и скота стало гораздо больше, чем было. Но, дальние соседи обеспокоены таким ходом событий. И собираются объяснить Харальду, что так делать не надо.

Похоже, началось, – пронеслась в голове немоя мысль, – до глобальной жопы локального масштаба осталось лет десять.

– Мне тут фризские купцы поведали про одно очень интересное место в Серкланде. Никто ещё туда в викинг не ходил. Это портовый город и зовётся он Фару. От него есть хорошая дорога до самой Кордовы, где сидит тамошний конунг. Если мы всё сделаем быстро, то конунг Кордовы не успеет прислать помощь в Фару. А в портовом городе, да связанном с городом конунга всегда есть чем поживиться. Эти купцы каждый год вывозят оттуда товаров на целую кучу марок. – так говорил Грюнвард-хёвдинг на одной из вечерних стоянок, объясняя нам, куда и зачем мы идём.

Разогнать застоявшуюся кровь у нас получилось только в Дорестаде[2]. Пока парни с двух драккаров изображали нападение, не подставляясь, впрочем, под стрелы, парни с третьего драккара увели стадо овец, которое не успели загнать в город. Так что дальше мы шли со свежатенкой. А то от этой солонины уже хотелось плеваться.

Потом, дней пять не происходило ничего интересного. Пока под вечер на горизонте не появился порт. Грюнвард сказал, что это порт Франков и называется он Кале. И нам неплохо бы пощупать его, а то сюда давненько не заглядывали настоящие мужчины. Настоящие мужчины встретили это сообщение одобрительным гулом и стали надевать доспехи.

Три драккара, словно тени скользнули по тёмной воде в погруженную в ночной сон бухту. Гребли только передние четыре весла, без всплеска уходя в воду по команде хёвдинга, стоявшего на носу и вглядывающегося в ночной мрак, чуть рассеиваемый встающей Луной в последней четверти. Наконец, киль прошуршал по песку и викинги посыпались на берег. Нашей целью был монастырь Сан-Бертин. Бойцы Аскрима должны были объяснить городской страже пользу ночного сна, а предводитель третьего драккара Хрольф-хёвдинг – не дать кораблям, что были в бухте, выйти из неё.

Монастырь брали руководствуясь навыками прошлого штурма. Закинули через невысокую стену самых лёгких. В этот раз привратная стража не спала. Но два монаха мало что могли поделать против четырёх викингов. Так что, засов с ворот был снят и наш хирд ворвался в тихую обитель.

Уже знакомые с устройством монастыря, хирдманы быстро нашли камерария и привели его к хёвдингу. Монах был вне себя от ярости и сыпал угрозами,

– Еретики! Язычники! Анафема! Гореть вам в геене огненной до скончания дней!

– Послушай, жрец, – сказал наконец Грюнвард, когда хирдманы заткнули рот монаха подолом его же рясы, – это не первый монастырь на моём веку и я хорошо знаю, что вы очень не любите, когда мы приносим ваши души в жертву Одину. Как-то не нравится вам быть сожраным Всеотцом вместо того, чтобы сидеть на облаке и тренькать на арфе, как плохой скальд. Интересно, жертвоприношениями скольки своих братьев ты отяготишь свою душу, прежде чем отдашь нам деньги?

Дрожащих монахов подогнали к наспех приготовленным виселицам. И хирдманы приготовились их подвешивать, а Грюнварду взялся за своё копьё.

– Будьте вы прокляты! – завопил камерарий, когда первый монах задёргался в петле, хватаясь за верёвку и силясь вдохнуть хоть глоток воздуха.

Грюнвард пожал плечами и ударил повешенного копьём в сердце,

– У Одина будет сегодня добрая пирушка. А тебе, жрец, придётся объяснять Белому Богу почему ты променял душу своего брата на деньги. Помнится, и в хирде у вашего Христа был такой же. Тоже серебро сильно любил.

Камерарий, бледный как мел, только и выдавил,

– Я всё отдам, отпусти моих братьев, язычник.

Монастырь обнесли основательно. Оставили только дерево. Вынесли весь металл. Золото, серебро, бронза, медь, олово – всё сгодится в хозяйстве. А не сгодится, можно продать, сгодится другим. Оставили только большие колокола – их тащить тяжело.

В городе, тем временем, шло веселье. Викинги уже выпотрошили все лавки, пригнали с десяток мастеров, их можно выгодно продать будет. И теперь шарили по наиболее зажиточным домам в поисках денег и удовольствий. Путь был долгим и хирдманы хотели снять напряжение а чреслах.

– Эй, Рю, гляди какая краля! Прямо для тебя создана. Бери её и тащи куда-нибудь. А мы себе ещё найдём! Мы посисястее любим, – пара хирдманов толкают ко мне совсем молоденькую блондинку, которую до этого тащили по улице. В её глазах плещется ужас. Платье разодрано на груди. Груди и правда невелики.

Затаскиваю её в какой-то сарай, закрываю дверь.

– Как звать ты? – спрашиваю на ломаном франкском. У Аскрима один из хирдманов был франком. Отчаянный парень, но плохо говорит по-нашему. Постоянно свои словечки вставляет.

– Франциска! – отвечает девчонка, пытаясь прикрыть грудь. Отвожу её руки,

– Ты быть с мужчина, Франциска?

Мотает головой разбрызгивая слёзы. – Плохо. Значит будет сухой и узкой. Никакого удовольствия не получу. Придётся по-другому расслабиться.

– Я не совать в ты свой штука. Но ты снять это, – трясу за остатки платья, – делать я приятно рука и кричать. Ты знать, как кричать женщина, когда мужчина совать свой штука.

Она краснеет ещё больше и кивает,

– Я подсматривала за сестрой, когда она бегала к Мартину на сеновал.

Ну что сказать, напряжение я снял, раз пять, девчонку всю измял и перепачкал. Если бы обратно шли, Тор свидетель, забрал бы её себе. Очень уж душевно она стонала. Но у нас впереди длинный поход, а посему я потрепал её по щечке, завязал штаны и пошёл помогать грузить на драккары наше новое имущество.

На рассвете мы оставили за кормой горящие корабли в бухте и отправились дальше.

А трэлей мы продали саксам. Пришли с белым щитом и неплохо поторговали. Заодно, поглядели, богато ли люди живут в Гастингсе. И пришли к выводу, что трёх кораблей будет маловато. Распрощались с местными торговцами и красотками и пошли на юг, потом, вдоль берега на юго-запад, пока не упёрлись в мыс, который пришлось обходить на северо-запад.

Так мы и шли вдоль берега распугивая местных рыбаков. Где-то угоняли скот на прокорм, где-то честно торговали. Пощупали за мягкое несколько купеческих кораблей, потом в Бордо с большим прибытком распродали добычу. Тамошние весёлые девицы сильно огорчились уходу наш драккаров, парни обеспечивали им постоянный доход. А, вот, городская стража вздохнула с облегчением, толпа диких пьяных северян – это не то, что вы хотите иметь в своём городе.

Выйдя из устья Гаронны, Грюнвард-хёвдинг приказал править на юго-запад, вместо того, чтобы идти вдоль берега на юг. Он пообщался с купцами и ему описали про то, что через день пути на юг берег поворачивает на запад. И таким образом, хёвдинг хотел срезать путь. С землёй мы повстречались в том месте, где она сперва поворачивает на юго-запад, а потом строго на юг. И шли вдоль берега до самого Лисабона[3].

В бухту наш драккар вошёл под флагом мавров. Мы его раздобыли на одном из купеческих судов, что нам попадались по пути. Спокойно пришвартовались у пристани мюи выгрузили десант, собранный со всех трёх драккаров. Шли со стороны рыбного рынка, где не было стен. Спокойно прошли к крепости, но стража заподозрила что-то и окликнула нас по-арабски. Хёвдинг ответил по-датски. Стражники переглянулись и один, судя по жесту, потребовал, чтобы мы остановились. Он хотел, было, крикнуть что-то ещё, но с копьём в животе не очень-то покомандуешь. С рёвом мы кинулись в открытые ворота крепости. Завязалась отчаянная рубка. Гарнизон явно превосходил нас числом, на вскидку тут было около двух сотен воинов, но мы напали неожиданно и многие из них погибли прежде, чем успели добраться до своего оружия. Ценой полутора десятков убитых и двух десятков раненых мы одержали победу. Теперь пора и городом заняться.

Городская стража вырезалась походя, жители в панике бежали к городским воротам, но там их уже ждали наши. Выпускали только полностью раздетых жителей, чтобы не вынесли ничего ценного. Попытки сопротивляться давились быстро и жестоко.

К крепости стали подтягиваться остатки гарнизона, отдыхавшие от службы. Но они были расстреляны из стреломётов со стен крепости. Город был наш. Проблема была только в одном. Нас было слишком мало, чтобы выпотрошить его. Но было бы желание, а как сделать – придумается.

Горожане под строгим надзором катили с монетного двора бочонки с недавно отчеканенными дирхамами. Новые монетки должны были увезти в Кордову дней через пять, но, теперь не судьба. На такой бочонок дома можно купить пять драккаров. А у нас их целых десять. Из местных жителей тоже удалось вытрясти много серебряных и золотых вещиц. Храмы Белого Бога снабдили нас украшенными красными и зелёным камнями крестами, чашами и книгами. Ну и их казна тоже не пустовала. Местные жрецы тоже не захотели становится пищей Одина. На рынке взяли много пряностей и красивых тканей. Пора было уходить. На горизонте уже поднималась туча пыли. Не иначе, что-то из города ускользнул при штурме и теперь ведёт подмогу.

Мы загрузили два торговых судна и отчалили как можно скорее. Уже в море, собрав наши корабли кучей мы решили, что не имеет смысла идти к Фару. Боги и так даровали нам щедрую добычу и было бы глупо искушать их терпение.

Грюнвард-хёвдинг повёл наши корабли на север. Мы шли несколько суток и днём и ночью, что было не обычно, и пришли к зелёному острову.

– Это Ирарики, – ответил на наш вопрос Грюнвард, – местные зовут эту землю Ирланд. Жуткое место. Тут даже монахи дерутся страшнее, чем наши берсерки. Грабить их – мёртвое дело. А торговать – очень даже. У них много золота и они охотно скупают трэлей. Кроме того, они в большинстве своём поклоняются Белому Богу и, поэтому, охотно скупают всё, что мы берём в монастырях франков или саксов и дают хорошую цену. Нам надо в Дуфлин[4] – это их большой город. Он будет у нас по левому борту.

Через сутки мы зашли в удобную бухту, в которой было немало кораблей, как торговых, так и боевых. Мы удачно продали и рабов и церковное имущество, обратив их в звонкое серебро. Местный конунг пригласил нас на пир и потребовал рассказать о наших приключениях. Мы принарядились кто как мог, вымыли волосы и приготовили от каждого драккара подарки. Ведь не годится гостям объедать хозяев не отдариваясь щедро. Разумеется, шли только те, кого выбрали хёвдинги. Оставлять без присмотра корабли с таким количеством серебра было бы безумием.

А конунг по-ирландски будет Ри. А потом уточнение чего. Конунг этих земель назывался Ри Лайгин. Звали его Бран. Здоровый дядька с огненно-рыжими волосами и такими же усами с бородой. За столом ирландского конунга сидели и женщины. Такие же рыжие, как и владыка этих земель. Видимо, жены и дочери. Молодые женщины бросали на нас лукавые вгляды.

Тем временем Грюнвард-хёвдинг рассказывал историю нашего похода. История грабежа монастыря заслужила неодобрительного покачивания головой, а история сражения с маврами, наоборот, удостоилась одобрительного кивка и шлепка ладонью по столу,

– Маит ан фир, а паганай! Туг сиб кнагад до на Моораиг![5]

– Наш конунг восторгается вашей беспримерной отвагой, – перевёл монах-толмач.

В описании наших деяний хёвдинг так часто упоминал моё имя, что конунг поинтересовался, не родственник ли я ему.

– Нет, – ответил Грюнвард, – но я был бы счастлив, если бы боги дали мне такого сына. Ему едва восемнадцать, а у него есть свой хирд, пусть и небольшой, свой хутор и свой кнорр. А после этого похода, наверняка заведётся и драккар и хирд увеличится. Рю очень удачлив.

Конунг рассмеялся, от того, как моё имя похоже на его титул.

– А что, Рю, не хочешь ли ты взять в жены дочь ирландского Ри? – сквозь слёзы спросил он меня.

– Отчего бы и нет, конунг? – ответил я, – Я слышал, вы тут чуть ли не поголовно могучие берсерки. Так что, дочь ирландского Ри сможет родить просто Рю могучих сыновей. К тому же, если она сидит среди этих женщин, она ещё и красива.

Женщины, сидевшие за столом засмущались от похвалы и покраснели. Рыжие белокожи, поэтому краснеют моментально.

– У тебя хорошо подвешен язык, "просто Рю", твой ти-шак нахваливал тебя. Покажи, что ты можешь, воин! Срази моего бойца и выбирай любую!

– Ты хочешь, чтобы я его убил? Ранил? Свалил на землю?

– Разумеется, схватка насмерть!

– Хорошо. О приданом поговорим после того, как у тебя станет на одного воина меньше.

[1] Серкланд – Территория нынешних Испании и Португалии, находившаяся под властью сарацин. И Северная Африка – тоже Серкланд.

[2]Дорестад – богатый торговый город на территории современных Нидерландов.

[3]Да, вот так, с одной "с" викинги называли город аль-Ушбуна, известный нам как Лиссабон

[4] Вы правильно догадались, это Дублин. Вообще-то, до нашествия викингов там не было большого города, несмотря на удобное положение места. Зато был большой монастырь, на месте которого викинги построили свои укрепления. В данном же произведении автор считает, что ирландцы оказались умнее и застолбили вкусное место.

[5] Молодцы, язычники! Надрали маврам задницу!

[6] Военный вождь. Титул, аналогичный хёвдингу викингов

Глава 10

– Ты хочешь, чтобы я его убил? Ранил? Свалил на землю?

– Разумеется, схватка насмерть!

– Хорошо. О приданом поговорим после того, как у тебя станет на одного воина меньше.

– Смотрю, ты самоуверенный мальчишка!

– Да, я мне уже доводилось слышать такие слова в свой адрес.

– Домналла приведите! – распорядился конунг. Его явно рассердила моя манера общения и он решил натравить на меня сильного воина. А, вот, нечего по пьяни языком трепать.

Пришёл здоровенный детина. Морда в шрамах. Ну, значит, удары пропускает. Уже хорошо. «Главное, его завалить, а там затопчем» – пришла в голову немоя мысль, "Большой шкаф громче падает"

– Где ты хочешь, чтобы я его убил? – обратился я к Брану-конунгу. – Прямо тут или вывести его во двор, чтобы не напачкать?

– Эй, растащите столы! – прикрикнул владыка ирландцев, у нас сейчас будет фир фер[1].

– Пусть мне расскажут о правилах этого вашего фирфера. Не хотелось бы лишиться такой добычи из-за какой-то мелочи, – заявил я.

Домналл посмотрел на меня с намешкой и заговорил. Толмач поспешил перевести,

– Могучий Домналл говорит что правила просты и даже такой червяк, как ты, сможешь их понять. Запрещена магия, запрещены подлые удары и запрещено нечистое оружие.

– Такой червяк, как я, интересуется, что в данной местности именуют подлыми ударами?

На лице Домналла явно выразилось презрение к человеку, незнающему таких простых вещей.

– Нельзя бить в спину и наносить удар, когда твой противник не готов, нельзя убивать поверженного или сдающегося, нельзя вмешиваться в поединок друзьям или натравливать собак, нельзя нападать на безоружного, выронившего меч или щит, и, наконец, нельзя сражаться не с равными условиями, в доспехе против бездоспешного или с разным оружием.

– Вот, теперь понятно, – сказал я и начал развязывать рукава на рубахе.

Расстегнул и положил на скамью кожаный пояс с бронзовыми накладками и узорчатым кончиком, снял верхнюю зелёную рубаху с вышивкой, Домналл покосился на меня и стал стягивать доспехи. А я, тем временем снял нижнюю рубаху из белёного льна, так же аккуратно сложил и положил на зелёную. Подождал, пока Домналл меня догонит и занялся обувкой, сняв её, размотал обмотки и выжидающе посмотрел на своего противника. Тот как раз заканчивал снимать второй сапог. Я развязал и снял штаны и остался в чём мать родила, вызвав оживлённый интерес среди дочерей конунга. Они краснели стреляли глазами в мою сторону. Донмалл, закончив раздеваться, явно чувствовал себя не в своём блюде. Между тем, бой без одежды был одной из форм обучения в моём хирде. Немои мысли уверяли, что это очень важная сторона подготовки. А приверженцы Белого Бога явно стеснялись публичной наготы. Значит, мысли Донмалла будут заняты не только моим убийством.

Тем временем, посланный хёвдингом воин принёс мои меч и щит. Донмалл, красный, как рак, уже стоял в очерченном на земляном полу и расчищенном от соломы круге, где будет проходить схватка. Щитом он больше прикрывал своего дружка, чем себя. Встал напротив него и хотел было стукнуть два раза гардой о кромку щита. Да вовремя остановился. Вдруг за колдовство посчитают.

Конунг спросил каждого, готов ли он и сказал,

– Начинайте!

С бычьим рёвом Донмалл прыгнул на меня. Уклонился, как обычно, с трудом поборов желание рубануть его по затылку на повороте. Нельзя. Удар в спину. Просто окликнул его. Донмалл, едва не влетевший в стол, на котором сидели зрители, развернулся и повторил свою атаку. Ушёл под меч, резанув его по груди над слишком опущенным щитом. Оказавшись за его спиной снова окликнул.

Правая рука ирландца плохо слушалась. Видимо я глубоко зацепил грудную мышцу. Он отбросил щит и взял меч в левую руку. Пожал плечами, сделал то же самое. Бой левой рукой мы отрабатывали в обязательном порядке каждый день. И против праворукого, и против леворукого.

Донмалл, замахиваясь, шагнул вперёд и получил меч в живот до гарды. Посмотрел в глаза этому мелкому надоедливому северному червяку и умер.

Я выдернул клинок из тела и пошёл одеваться, сопровождаемый гробовой тишиной. Одевшись, я вытер меч о тряпочку, которая у меня всегда была приделана к ножнам и отдал оружие, чтобы его отнесли на драккар. Мёртвого Донмалла уже унесли, кровь засыпали песком, песок – соломой. Поставили на место столы. Всё было готово для продолжения пира.

– Хорошего воина ты нашёл, Грюнварду-хёвдинг, – заметил конунг, когда все снова расселись за столы и пропустили по первой. – убил Донмалла за два удара. Придётся держать слово. Что скажешь, Рю, которая из моих дочерей тебе по сердцу?

По его слову встали пять девушек от восемнадцати до четырнадцать лет на вид.

– Бог дал мне много дочерей, но жена никак не принесёт мне сына, – пожаловался Бран Грюнварду, – иногда я даже завидую предкам, что были язычниками. Им было разрешено несколько жен. Уж кто-то да принёс бы мне сына. Епископ говорит, что это Бог карает меня за слабость мою в вере.

– Думаю, тебе чаще надо ложиться с женой, – глубокомысленно заметил Грюнвард, – хотя в этом деле из меня плохой советчик. У меня ни то, что дочерей, даже жен нет.

И они захохотали глядя на упившегося и сладко спящего епископа, а я продолжал смотреть на дочерей конунга. Вот ведь влип.

– Твои дочери все красивы, конунг. Но захочет ли какая из них променять твой дом на мою хибару? Пусть сядут те, кому твой дом милее меня.

Две младшие девушки сели.

Оставшиеся три глядели по-разному. Одна смотрела а стол и глаза её набухли от слез. Другая бросала на меня лукавые взгляды. Третья смотрела прямо на меня.

– Я видел красоту ваших лиц, дочери конунга. Я могу представить себе красоту ваших тел. Скажите мне что-нибудь, чтобы я мог представить красоту ваших душ, – обратился я к ним. И повернувшись к толмачу сказал, – Переводи слово в слово.

– Я Морван, старшая дочь короля. Если ты ищешь союз, а не просто красивую жену, то я – твой выбор. Кроме гэльского я говорю на языках саксов, англов и пиктов, немного понимаю ваш язык, я знаю законы и обычаи моего края, а, значит, быстро освою и ваши законы, и если ты хочешь править не только мечом, но и словом, я буду твоей советницей. Но помни: я не стану покорной женой – я буду равной стоять рядом с тобой!

– Я Айбе, – лукаво улыбнулась мне вторая девушка, – Ты слышишь, как дрожит мой голос? Это не страх… это нетерпение. Я ещё не знала мужчины – но знаю, чего хочу. Моя сестра хочет власти и славы… а я мечтаю о том, как твои руки сорвут с меня этот пурпурный пояс. Думаешь, я слишком юна? Но я видела, как любят звери в лесу, как дрожат от желания влюблённые в тени дубов… Я быстро научусь. И твои ночи будут наполнены такими яростными схватками, что дневные битвы будут казаться тебе отдыхом.

– Я не умею говорить так красиво, как сестры, – подняла на меня полные слёз глаза третья девушка. – Но я знаю целебные травы и мази и могу утешить любую рану. Умею читать и писать, правда, только, на латыни. Если ты хочешь верную тень, которая не предаст… я здесь. Меня зовут Фианна.

– Трудную задачу ты задал мне, конунг, – обратился я к Брану, – пожалуй, проще было бы убить ещё кого-нибудь. Советница, любовница или тень…

Советовать всякий горазд. И сильно обижается, когда ты не следуешь его советам. Потешить свою похоть можно и в походе. А одна тень у меня уже есть. Но не зря же меня прозвали Двоедушцем. Мне можно и две тени.

Я взял рог с элем и плеснул в огонь очага, горевшего посреди пиршественного зала.

– Фианна Брандоттир, здесь и сейчас, перед ликами Старых богов и взывая к твоему Белому Богу, беря в свидетели всех присутствующих в этом зале я говорю, ты – моя жена.

Пирующие взревели. Бран-конунг растолкал епископа, вручил тому чашу с вином и тот, заплетающимся голосом пробормотал что-то, видимо, на латыни, и перекрестил Фианну. Потом, махнул содержимое чаши в один могучий глоток и лёг досыпать в блюдо.

– Когда святой отец Бертран только приплыл к нам из Рима, – поведал нам конунг, – он был совершенно невыносимым человеком. Всюду совал свой нос, постоянно пытался проповедовать и обвинял всех в ереси. Он, даже, пытался отрицать нашего святого Патрика, который избавил наш остров от змей и изгнал лис-оборотней, во главе и их Матерью. Причём, если змей он проклял, то Матерь оборотней он просто утомил своим могучим боудом, дрюча её три дня подряд во всех обличиях. Рассказывают, что покидая остров та мечтательно улыбалась и поглаживала свой живот. Однако, после того, как отец Бертран нашёл утешение в вине, лучшего священника и пожелать нельзя. Главное, не наливать ему слишком много, а то он впадает в буйство и начинает гонять чертей.

– А кто это? – поинтересовался Грюнвард.

– Я так понял, это ни то мелкие тролли, ни то кто-то из Народа Холмов, – ответил конунг.

– Ладно, парень, – продолжил он обращаясь ко мне, – бери свою жену и идите куда-нибудь, где не так людно. Может, если не сыновьям, так хоть внукам передам власть.

* * *

Мы сидели на берегу залива и целовались. Фианна больше не плакала, хотя внезапная перемена в её судьбе была для девушки настоящим потрясением. Ей придётся покинуть свой зелёный остров и уплыть далеко-далеко, и, возможно, она никогда уже не увидит изумрудной травы острова святого Патрика. Она сидела у меня на коленях и бедром ощущала моё желание. Девушка, смущаясь, пыталась предложить себя для исполнения супружеских обязанностей, но я мягко её остановил. Мне не хотелось, чтобы её первый раз был в спешке с потным и грязным мужиком. Нормально помыться было негде. Вот, прибудем домой, отмоемся как следует в баньке, а там можно и поисполнять. Пока же я целовал её неумелые губы и гладил выступающие части тела. Она смущалась и тихонечко сопела.

Мы учились понимать друг-друга. Выучили несколько слов типа "голова", "волосы", "рука", "нога", ну и другие части тела, а том числе и более интересные и познакомились с ними немного поближе.

– А Йиа, акх та шей мор![2] – Прошептала Фианна, распустив завязку моих штанов и шаря в их недрах. Потом достала руку наружу, показала расстояние, разведя ладони, – мор агус круа! [3]

– А ты знаешь, как сказать мужчине приятное, – потрепал я её по рыжим вьющимся локонам.

На второй день мы отправились в дальнейший путь домой, планируя обогнуть остров англов и саксов с западной стороны. С моей супругой отправили служанку, молоденькую девушку по имени Рошин, примерно одних лет с Фианной и монаха средних лет в качестве духовника. Епископ, проспавшись, пришёл к выводу, что не дело отпускать христианскую душу в вертеп язычников без духовного сопровождения. Брат Тук немного знал датский, а, значит, худо-бедно, мог переводить для Фианны, пока та учит язык супруга.

Дойдя до Скаггерака, мы пристали к берегу и честно выгрузили всё, что добыли, на песок. Началась самая увлекательная часть нашего пути – делёжка добычи. У наших вождей всё было оговорено заранее, кому чего и сколько. На мою долю пришлось около ста пятидесяти марок серебром. Безумные деньги. Можно два драккара купить.

Фианна смотрела на эту кучу серебра заинтересованно, но, отнюдь, не жадно.

– Что ты покупай на эта монета? – спросила она меня, когда я упаковал свою долю в кожаный мешок.

– Драккар. И увеличу хирд. И что-нибудь тебе.

– Ньиль, – затрясла она головой, – Я надо ничто. Кромъйе…, – она покраснела, глядя мне ниже ремня.

– Ну, от кое-каких вещей тебе всё-таки не отвертеться, – улыбнулся я смущённой девушке. – у замужней женщины должны быть определённые вещи, чтобы все знали, что она замужняя.

До Висбю добрались без особых приключений. Известие о крайне удачном походе Грюнварда прошло по острову со скоростью лесного пожара. Его самого и его хирдманов осаждали распросами. Жены местных бондов осаждали распросами и советами мою супругу. Хорошо, что она не понимала и половины их советов. Но кумушки всё равно были счастливы, они пообщались не с кем-то там, а с дочерью ирландского конунга. Меня же осаждали претенденты в мой хирд. Первичный отсев проводили Олаф и Сигурд. Хротгар и Хельги проверяли оставшихся более тщательно. С прошедшими сквозь их отбор имел дело уже я. Набралось в результате ещё десятка полтора.