Текст книги "Просто Рю (СИ)"

Автор книги: Сергей Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Мой хёвдинг, пошептаться бы.

Я объяснил ему суть моего плана и он согласился, что распределив гребцов и стрелков на два драккара поровну и уходя от преследователей по ветру у нас будет хороший шанс оставить их без парусов и, тем самым, уйти от погони. На вёслах за кораблём под парусом не угнаться, а если и догонишь, то измученный боец против свежего может быть только смазкой для копья.

Очень хёвдингу понравилось это выражение про смазку. Он даже несколько раз его повторил, чтобы запомнить получше.

– Вот умеешь ты, Рю, красиво говорить. И жрецов вон как уболтал. Я слушал и то мурашки по коже бегали с кулак Олафа размером.

Олаф, стоящий рядом, сжал кулак. Посмотрел на него, на Грюнварда-хёвдинга и спросил,

– Что, аж две штуки?

Кулак у Олафа был размером с мою голову.

– Ладно, парни, – заорал хёвдинг, – мы славно тут потрудились и стали богатыми людьми. Осталось самое простое, не дать никому наше богатство отнять. Вон там видны какие-то паруса и вряд ли это добрые люди, которые хотят поделиться с нами серебром и женщинами. Но наш Рю сожжот им паруса и они сотрут руки до крови, пытаясь нас догнать. Когда они догребут до Скаггерака, бы уже будем дома получать ласки женщин и одаривать их серебряными кольцами. За дело, парни, идём домой!

Мы отчалили, подняли паруса и взяли курс на север.

– Ветер попутный и нам и смерти… – орали мы хором.

__________________________________

Речь в англосаксонских королевствах Британии на тот период не слишком ушла от речи скандинавов и, хоть и с трудом, понять друг друга можно было. Особенно, если человек хороший и оплатил твою выпивку.

[1] Sweet – Сладкая, Милая – простолюдинское женское имя.

[2] Hlud – Громкая – простолюдинское женское имя

[3]Sceap – Овца – простолюдинское мужское имя.

[4] Вюрт – Трава, Растение – простолюдинское женское имя

[5] До возникновения англиканства английская христианская церковь подчинялась Риму и все назначения священников производились через Рим. Туда же уходила приличная часть доходов, что и послужило причиной раскола.

[6] До появления пасек восковая свеча – это было дорого-богато. Так что если вы видите в фильме, как что-то где-то освещается пачкой одновременно горящих свечей, а обитатель прикидывается нищим, знайте, это подпольный миллионер. Более глупое зрелище – только коридоры с горящими факелами

[7] Жертву Одину приносили следующим образом – человек аккуратно вешался за шею. Чтобы как следует помучился. А потом убивался ударом копья в сердце. Первой жертвой Одину был Один, который принёс себя в жертву себе повесившись на ветвях Мирового Древа и самозаколовшись. За что получил знание рун.

Глава 7

Мы отчалили, подняли паруса и взяли курс на север.

– Ветер попутный и нам и смерти… – орали мы хором.

Разминуться с вражеским флотом не получилось самую капельку. Нас заметили с двух крайних кораблей и начали разворот для перехвата. Корабли были очень похожи на тот, что мы отправили на дно. Неужели, кто-то из команды смог выжить и рассказать о произошедшем? Сомнительно. Скорее всего, они просто решили поохотиться на непонятные драккары, которые явно сюда не с мирными целями зашли. Ну в самом деле, не на кружечку же эля мы сюда заходили. Кстати, эль в том селении был преотвратный. Потом два дня кислятиной отрыгивалось.

Больше всего эти корабли походили на наши кнорры, а, значит, у нас были все шансы уйти в случае длительной погони. Мы, правда, шли сильно перегруженными и наша скорость превосходила преследователей лишь самую малость. Так что, явно некоторое время мы будем находиться достаточно близко для стрельбы.

Одинокая стрела несильно клюнула борт неподалеку от рулевого. Грюнвард-хёвдинг выругался и велел закрыть старика щитами, чтобы не дай боги его не зацепило. Сигурд-кормчий ругался, что криворукие дураки со своими щитами мешают ему работать рулевым веслом. Но оба свейна не реагировали на его ругань, хотя, я бы мог поклясться, они тщательно запоминают все загибы старика. Вон как у них губы шевелятся. Ещё две стрелы принесённые попутным ветром, ударили в щиты. Старик покосился на них, но ругаться не перестал.

Тем временем разгорелся факел и залп горящих болтов хлестнул по вражескому кораблю. На нашем корабле был десяток стрелков. Ещё десяток перешёл на корабль Асгрима. Из нашего залпа пара болтов прошла мимо, а остальные ткнулись в парус, который немедленно начал дымить и разгораться. Чёрные растущие дырки в парусе явно не способствовали увеличению скорости хода. Расстояние между нами стало увеличиваться. Второй корабль не стал рисковать и остался помогать менее везучему товарищу. Мы прорвались.

По этому поводу было устроено небольшое ликование. Потом все затихли. Процесс подсчёта кому сколько причитается и на что можно потратить такие деньжищи захватил всех. Споры, каких рабынь лучше покупать велись аж до Скаггерака, где мы распрощались с нашими случайными попутчиками. Хёвдинг честно выделил им их долю. Не обманул ни на монетку. Кто-то из наших молодых недовольно бурчал, что те, мол, не сделали ничего значимого. Старшие быстро накидали им подзатыльников и разъяснили, что коли уж заключил договор, то веди дела честно, иначе это будет последний договор в твоей жизни. Кому нужен человек, которому нельзя доверять? Обманул раз, обманет снова. Это только Одину всё с рук сходит. Ну и Локи, конечно. Ну так первый – Всеотец, а у второго папа – Всеотец. Им можно. Молодые прониклись и замолчали.

А что ты будешь делать со своей долей, наставник Рю, – поинтересовался Хальгрим. В заметил, что свейны прислушивались. Как бы тоже в ученики не попросились. Только этого счастья мне не хватало.

– Хутор хочу свой, – ответил я, – Чтобы никто больше не мог меня из лому выгнать. Интересно, хватит ли?

– Ну, если брать земли подальше на восток, то ещё и останется, – прикинул Хальгрим. – Ты бы поговорил с хёвдингом. Он-то как раз в тех краях живёт.

– А где он живёт?

– По южному берегу, восточнее Готланда есть хороший залив. Дед Грюнварда построил там хутор назвал его Ригсгард[11]11
  Населённые пункты делились на Чтотогард (обнесённое стеной поселение, обычно переводится на русский как «хутор» или «усадьба») и Чтотобург (обнесённое стеной поселение в котором есть обнесённое стеной укрепление на холме, это уже переводят, как «город»). Что характерно, в наших традициях деление шло по совершенно другому принципу.


[Закрыть]. В честь бога Рига, ну, который Хеймдаль. Соседние племена ливов называют этот хутор «Рига»[2] и ездят туда на торг.

Я пообщался на эту тему с хёвдингом и он сказал так,

– Редко кто может сказать, что он купил хутор или землю. Ливы, эсты, балты с радостью продадут тебе кусок земли, а потом придут ночью и сожгут твой хутор. Поэтому без хирда всё это бессмысленно, так я думаю. А, вот, что заводить первым – хирд или хутор – это решать тебе.

Я задумался. Хутор без хирда сожгут. Хирд без хутора надо кормить.

– А как сделал твой уважаемый дед? – поинтересовался я?

– Пример моего деда тебе не поможет. Он был сэконунг. Свою землю он потерял. Устроил большой викинг, забрал всех, кого мог, а его землю за это время и поделили. Он мстил несколько лет, пока от трёх кораблей, что вернулись из викинга не остался один. А потом, ушёл на юг и там назвал землю своей. А всех, кто возражал, убил.

– Что было раньше, курица или яйцо? – озвучил я немою мысль.

– Что? – переспросил меня хёвдинг. – При чём тут курица.

– А, просто это вопрос, не имеющий ответа. Если сказать "курица", то курица, ведь, из яйца вылупляется. Если "яйцо", то яйцо, ведь, курица снесла. Замкнутый круг.

– Ничего и не без ответа, – усмехнулся Грюнвард, – первых курицу и петуха сделали боги. А дальше они уже сами постарались. Так что думай. Хочешь, иди со мной до Висбю. Там всегда водятся ребята, которые ищут себе местечко в хирде и не прочь лишний раз подраться. Твоей доли вполне хватит на небольшой хирд, да, это будут не мои парни, но и не свейны. Дренгиры, примерно, как Хальгрим, когда ты за него взялся. Так что, запросы их будут не слишком велики. Обычно, все они умеют работать руками. Так что вы сможете поставить хутор и объяснить местным как с вами себя следует вести. А следующим годом сходим в викинг, пока они будут сторожить хутор. Там, дадут боги, и драккаром обзаведёшься. Ну и мне веселее сам-двое ходить, если не бросишь старика. Глядишь, так и до Миклагарда доберёмся.

– Спасибо за разумные советы, Грюнвард – хёвдинг Кровавый Клык!

– Ой, ну хоть ты не начинай!

– Наставник Рю, – Хальгрим аж приплясывал на месте от нетерпения, – я тут услышал, что ты свой хирд собираешь? Возьми меня, а? Да и Хротгар, как на меня посмотрел, сильно жалел, что не остался тогда со мной. Теперь тоже просится. Мы, если что, и из своей доли добавим. Мы же знаем, что за тобой не заржавеет. Только, чур в следующий викинг Грюнвард-хёвдинга мы с тобой идём.

– Ну вот, Рю-хёвдинг, и начал ты набирать свой хирд. – одобрительно хлопнул меня по плечу Грюнвард, но в глазах его была какая-то грустинка. Тогда я не понял её, а сейчас знаю. Так смотрят на выросшего ребенка, который начинает свой самостоятельный путь.

В Висбю мы поселились на постоялом дворе. Никогда не видел такой штуки. На Руяне был гостевой дом. Там паломники селились у кого родни не было на острове. Там можно было переночевать. А ели в харчевне. А тут – всё вместе. Большое строение. Есть и место для еды и клетушки для спанья. Можно, даже, отдельный домик занять, если пришли сразу толпой.

Слух про то, что молодой Рю набирает себе постоянный хирд из дренгиров без особых навыков распространилось по городу очень быстро и ко мне потянулись претенденты. Узнав, что будет требоваться полное подчинение самые неуправляемые отсеялись сразу. Узнав про тяжёлые каждодневные тренировки, отпали ленивые. Узнав про работу руками ушли гордые. Один так и заявил,

– Не для того меня мама воином рожала, чтобы я руки в смоле пачкал! Пускай трэли работают!

Я повернулся к Хальгриму и Хротгару и заметил,

– Хирдман, есть универсальная боевая единица сама в себе. Выброшенный голым на берег хирдман обязан в кратчайший срок обеспечить себя оружием, одеждой, едой и жильём. В том числе и из подручных материалов. Добрый клинок – это, конечно, хорошо, но каменный топор гораздо лучше пустых рук. А толстая кора, прикрученная лозой защищает лучше, чем голая кожа.

После отсева осталось десятка два потенциальных хирдманов, готовых, как они считали, к труду и обороне. Я закупил инструмент и договорился с одним ушлым владельцем кнорра о доставке меня и моих людей к месту будущего проживания. Мы поплыли на восток.

– Надо быть настоящим безумцем, чтобы хотеть поселиться в этих диких краях, – говорил мне хозяин кнорра по имени Снорри Храпун. Он не был викингом. Его душа больше лежала к торговле, хотя, он, судя по всему, не видел ничего дурного в том, чтобы присвоить себе чужое имущество силой. Больно уж задумчиво его команда, да и он сам просматривали на наши пожитки. Ну а кто, скажите на милость, будет искать два десятка молодых парней, ушедших жить к диким эстам и, вот незадача, сгинувших там. А за два десятка крепких трэлей можно взять неплохую цену. Надо только увезти их подальше от Висбю.

Всё это явственно читалось во взглядах Снорри и его людей. И, в какой-то степени я был этому даже рад. Если они решатся на нападение, то, тем самым, дадут мне возможность проверить моих ребят в деле. Но, с другой стороны, это меня огорчало. Парни совсем необученные и я мог из них многих потерять. Вот и думай, как лучше поступить, перерезать всех на привале или ждать открытого проявления их выбора?

Мы миновали два больших острова Эйсюла и Дагё[12]12
  Скандинавские названия островов Сааремаа и Хийумаа.


[Закрыть], до конца нашего путешествия оставался день. Скоро всё должно было решиться. Пойдёт ли Снорри на нарушение договора, или сохранит честь?

– Мы тут с парнями поговорили и решили вас угостить! Настоящая медовуха. Не какая-то там ромейская кислятина. Напиток настоящих северян! – объявляет Снорри на последней вечерней стоянке.

Интересно, они туда что-то подмешали или просто напоить хотят до беспамятства? Сейчас проверим.

– Невместно гостям одним, без хозяев, лакомиться, – подмигиваю я Снорри.

– Само собой! – довольно скалится корабел, – Когда это мы от мёда отказывались, верно, парни?

Его парни поддержали его слова довольным гулом, а у меня, даже, зародилось сомнение, а ну как наговариваю я на добрых людей.

– Эй, сторожа, кто хоть каплю выпьет, зубы в глотку забью. Вот сменитесь, тогда другое дело! Кто следующие на смену, тоже ни-ни! Завтра налью!

Занятно выйдет. Уснувшие мы и оставшиеся стражники, которые нас и повяжут. Похоже, пора обострять,

– Знаешь, Снорри, теперь я понял, почему у тебя такое прозвище.

– Долго же ты соображал, просто Рю. Или, лучше. Рю Простак?

Развожу руками,

– Вот такой я наивный и доверчивый.

А когда резко свожу руки, в горле Снорри уже торчит метательная стрелка. Он хрипит и начинает валиться на землю.

– Ты чего сделал? – Выпучивает на меня глаза один из парней Снорри и получает вторую стрелку. У меня их пять. Из другого оружия только нож. Всё остальное оружие, что наше, что хозяев корабля заперто в оружейном сундуке. Только трое стражников со щитами, топорами и короткими копьями.

Пробегаю сквозь вскипевший лагерь. Краем глаза замечаю, что Хальгрим держится очень хорошо. Уже двоих успокоил и успешно режет третьего. Хротгар заметно ему уступает, но, обороняется, в целом, неплохо. Остальные – кто как. Троих уже повалили и связывают. На ходу бью одного из вязунов в затылок и с удовлетворением слышу влажный хруст. Одним меньше.

Стражник обернулся на шум и из глазницы его шлема выросла третья стрелка. Выхватываю его меч и боевой нож, возвращаюсь в схватку, раздавая удары направо и налево. Прорываюсь в кораблю. У него стоит второй стражник. Видит окровавленного меня с перекошенной рожей, закрывается щитом и наставляет на меня копьё. Поди-ка его достань. Уклоняюсь от тычка, и копьё вместе с кистью падает на песок. Стражник воет, бросив щит и пытаясь зажать обрубок из которого толчками выплёскивается кровь…

Нас осталось полтора десятка. Пятеро не пережили Медовую Бойню, как окрестили вчерашнюю свалку мои бойцы. Одного заколол третий стражник, благополучно, кстати, удравший. Как можно так быстро бегать с ножом в ноге, я не знаю до сих пор, как не знаю, выжил ли он или сгинул в эстских лесах.

Все полтора десятка были побиты и порезаны. Неодобрительно покосился на повязку на руке Хальгрима, спросил угрожающе,

– Хальгрим?

– Я, наставник! – выпятил грудь мой ученик.

– Что это за безобразие?

– Поцарапался о ветку, наставник! Увлёкся преследованием, наставник! Больше не повторится, наставник!

Остальные парни слушали и впитывали.

– Догнал?

– Точно так, наставник! Тогда и поцарапался.

– Ты делаешь мне грустно, Хальгрим.

– Ой. Может не надо?

– Плюс два круга!

Иду на корабль, а за спиной слышу шепот,

– Старшой, а чего это сейчас было?

– А это, парни, был разнос за мою оплошность.

– Какая же оплошность? Нас было два десятка, а их три. А теперь мы вот они, а они, вон валяются.

– Наставник Рю много времени уделял бою поясным ножом, когда меня учил. А я схлопотал порез. Пустячный, но тем не менее, это моё упущение. Вот и выговаривал.

– А что за круги?

– Узнаете, парни. Ещё узнаете. Обещаю, вам не понравится.

Нашим погибшим сложили курганчик, Снорривских ухорезов закопали на ничьей земле[13]13
  Ничья земля – полоса прилива. Эта территория не была ни сушей, ни морем. Захороненные там не обретали должного посмертия.


[Закрыть]. Осталось самое интересное – дойти до нужного места на незнакомом корабле с экипажем, не имеющим практически никакого опыта в обращении с парусом.

Когда мы отчаливали от кровавого берега, появилось дикое желание заорать, обязательно шепелявя и брызгая слюной,

– Отдать носовые и кормовые! Поднять якорь! На стакселя-гарделях, топсель-шкотах и оттяжках паруса поднять!

Но я сдержался. И так про меня уже легенды начинают складывать, что я чуть ли не берсерк. Это они посмотрели на меня вчера в крови перемазанного. Их-то, много кого мутило. Они, правда, оговаривались, что это от удара по голове. Но, глаза от мёртвых тел отводили.

Ну что ж. Грести парни под ритм могут. Правда, с вёслами на кнорре плохо. Они не для маршевой скорости. Они для подруливания. Так что, пришлось разбираться с парусом. Кое-как подняли его и поплелись потихоньку на восток. Нея помнил, надо миновать остров по левому борту и после него брать на юг. Там будет хороший залив. Туда мы и направились.

Жители небольшой деревушки рыболовов сильно удивились, когда рядом с их утлыми судёнышками в песок уткнулся нос нашего кнорра и крепкие молодые ребята, судя по окровавленным повязкам, не дураки подраться, начали затаскивать его на берег, пользуясь круглыми полешками-катками, которые они достали из глубин своего большущего корабля.

Старейшина деревушки, старый Унт, немного понимавший язык руотси[14]14
  Руотси – от ротсменн – «гребцы» – самоопределение скандинавских мореходов, когда они не грабят, а торгуют.


[Закрыть] вышел к ним,

– Ктооо фы и тштооо фаам нууушнооо?

– Русы мы, дедуля. Будем тут новый хутор строить. Торговать с вами будем. А кто будет обижать, тех накажем.

Старый Унт не понял последнее утверждение. Будут ли наказывать тех, кто обижает маленькую деревушку эстов, или будут наказывать эстов, обижающих этих чужаков. Но на всякий случай решил предупредить,

– Мы бееетный луути, коооспатин. У нааас нитшекооо нееет.

– А если найдём? – оскалился один из чужаков с перевязанной рукой. Унт видел, как за сказанное тот схлопотал хороший подзатыльник.

– Ты чего дедушку старенького пугаешь?

– Не боись, дедуля, обижать вас мы не собираемся. А за помощь ещё и заплатим. И за скот заплатим. А девки пригожие есть, так и до свадьбы дело дойти может. Но это уже дело нескорое. Парням долго будет не до ваших красоток.

Старый Унт почесал в затылке, недоумевая, как это своре молодых парней, пришедших с моря, может быть не до девок, но, не придя к выводу, только согласно кивнул.

Первую ночь мы спали на корабле, а с утра пошли в деревушку нанимать работников. Начиналась большая стройка. Русгард сам себя не построит.

_________________

Глава 8

– Раз-два, взяли! Раз-два, дружно! Раз-два, сильно!

Это мы достраиваем стену вокруг нашего Русгарда. Близится осень. У нас построен корабельный сарай, длинный дом, несколько клетей для хранения разного, от лопат, до продуктов. Отрыт погреб. Даже построили специальный дом для помывки. Я лично клал там очаг по немоим воспоминаниям. Скота мы пока-что не заводили. А мяса насолили и накоптили. Рыбой запаслись, зерном, репой, Стройка скоро закончится и наступит время пота и боли. Площадка для тренировок уже готова. У Хальгрима то блестят глаза от предвкушения чужих страданий, то волосы шевелятся от предчувствия своих. Я наделал учебных мечей, щитов, копий и топоров. Каждый нашил себе мешочков-утяжелителей. После отмечания новоселья и начнём.

– Унт, что это за чужие люди бежали у тебя за околицей? – спросил своего приятеля старейшина Саббе, приехавший из своего селения поговорить о предстоящем зимнем торжище. – Уж не северные ли люди? Тогда, почему они не напали на село?

– Ты прав, Саббе, это северные люди. Они приплыли на большой лодке в начале лета и заняли землю по берегу западнее нашей Рандакула. Поставили там своё село и назвали его Руси. Они нас не грабили и не захватывали в рабство. Наоборот, платили серебром и за товары и за работу. Даже девок не портили. Есть тут у нас пара вдовиц, бегают они в Руси часто и возвращаются румяные и с монетами. Так что, это какие-то неправильные северные люди. А бегают они каждый день, почитай. Вокруг Руси у них дорожка проложена, по ней и бегают. Шесть дней бегают, один – отдыхают. Дождь ли, солнце ли, грязь ли – бегают.

Старейшина Саббе только головой покрутил от удивления, какая блажь людям в голову приходит.

– Говоришь, у них серебро есть? – задумчиво протянул он.

– Водится, – подтвердил Унт.

– И много их?

– Полтора десятка и один.

– Ты со мной?

– Пожалуй, что нет. Я от них зла не видел, мне незачем с ними враждовать и терять своих людей. А их серебро и так ко мне переходит потихоньку.

– Не пожалей потом, Унт. Я ведь всё их добро себе заберу.

– Мне для хорошего соседа чужого добра не жаль.

Хорошо поговорили, душевно. Всё обсудили, пива выпили. Уехал Сабба в свою Лахткула, что была дальше по заливу. А на душе у старого Унта стало неспокойно. И пошёл он в Руси.

– Ванем Рю, я прииихоотить к ты с плооохаайаа фееесть.

– Что случилось, дед Унт? Кто-то селу твоему грозит?

– Нееет, тфоооему. К я прииихооотииить Саааппааа, он ванем Лааахткуули. Этто сеелоо тааалше тууттааа, – старейшина показал рукой направление. – Он хооотеееть саааппирааат фаааше сееерееепрооо.

– Нападёт, значит. Это хорошо, а то парни у меня уже уставать от безделья начали.

Послышалось возмущённое бурчание парней, толкавших землю, пока мы со старейшиной вели свои разговоры. Оборачиваюсь на бурчание,

– Не устали? Тогда ещё по три десятка.

– А когда они придут, дед Унт?

– Он не кооофооорил. Я тууумаай пооосле тоооркофлииишчее. Тфаа лууунааа. Триии тееесяттка мууушей ф Лааахткуули.

– Спасибо за новость, ванем Унт. Я этого не забуду.

Пришло время большого торга. На специальной поляне в лиге от Рандакула съезжались торговцы и покупатели с окружающих селений продавали мясо, рыбу, зерно, мех, мёд, янтарь, инструменты, украшения. И ещё кучу всякой всячины. Большая часть торговли шла в мен, серебра у местных жителей водилось мало. Похоже, наши соседи будут шиковать. А нам пора повышать бдительность.

Большой торг длился дня четыре. Мы успели по нему потолкаться, прицениваясь то к одному, то к другому товару, Я обменял несколько серебряных колец на мясо. Парни с моими тренировками жрали как не в себя и им было всегда мало. Закупил несколько мешков круп, ароматных травок. Полюбовался на янтарь. Мне он был без надобности, а знакомых купцов, кто бы ходил на юг, у меня не было.

А вечером после торга в наши ворота постучали.

– Чего надо? – поинтересовался я, открывая маленькое окошечко на уровне глаз. – Кто вы такие? Я вас не звал!

– Тееепьйа тошше неее свааали. Укооодии! Этто наааша сееемляаа!

Я закрыл окошечко и открыл ворота. Настежь.

– А теперь, неуважаемые, всем вытащить мох из ушей и слушать сюда. Хотите вы того или не хотите, но мы уже здесь. Вы пришли нас выгонять, что ж, это ваше право. Вот, только, должен вас всех предупредить, ваша попытка нападение на нас – это объявление войны вашими родами Русгарду. То есть, когда мы победим, те из вас, кто выжил, станут рабами. Потом мы придем в ваши сёла. Ваши женщины и дети станут нашими рабами. Ваше имущество станет нашим. Ваши земли станут нашими. Нас мало. Мы не можем позволить себе такую роскошь, как прощение врагов. И да, отвечать будет всё село нападавшего.

И я выжидающе уставился на толпу за воротами.

– Тапа нейд! – заорал богато одетый мужик и толпа ринулась в ворота. Ширина ворот у нас была такова, что в них плечом к плечу могли войти пятеро человек. Створки сейчас были переделаны так, чтобы открываться вовнутрь. Распахнутые до вбитых в землю кольев, они создавали короткий коридор. А напротив этого коридора стояли в три ряда мои парни. Со стреломётами. Шиты и копья лежали у них под ногами.

Первый ряд нажал на пусковую скобу и опустился на колено, подбирая оружие. По нападавшим хлестнул второй залп, потом третий и команда подняла всех на ноги. Стена щитов три ряда копий и завал из тел – вот что было видно тем, кто стоял в воротах.

– Лечь, руки за голову, – крикнул я замершим в нерешительности противникам и повторил на местном, – Лама, каэд пеа таха!

То ли произношение у меня плохое, то ли недостаточно боятся нас ещё, но остатки атакующего воинства кинулось на нас.

– Держать строй! Толкай! Коли! Вперёд!

Парни упёрлись в землю, принимая удар первого ряда атакующих. Второй ряд подпирает плечом первый в спину. Третий подпирает второй. По команде они отталкивают навалившегося противника и в промежуток бьют копья. По три копья в одно тело. Лезвия копий гладкие, полированные, входят, как в масло и выходят не цепляясь. Первый ряд противника падает. Хирдманы делают подшаг вперёд и снова упираются в землю.

– Держать строй! Толкай!…

Всё закончилось быстро. Последний ряд нападавших, вдруг оказался перед строем щитов и окровавленные копья метнулись вперёд. Всё. Ни одного противника на ногах.

– Становись!

Быстро построились в одну шеренгу перед нашим домом. Там у нас площадка для построений.

– Хирдманы, – обращаюсь я к ним, – Сегодня враг пришел к нам в дом. Он хотел забрать наше добро и наши жизни. Но мы оказались сильнее! Сегодня ваши копья напились вражеской крови. Дайте им имена. Потому что копий много, но это – ваши копья! Любите их и заботьтесь о них! А теперь будем искать раненых и допрашивать их. Надо же знать, в какое село идти за извинениями.

Нападавших оказалось не три десятка, а сорок шесть человек. Видимо, старейшина Сабба ещё кого-то подбил. Искренне надеюсь, что здесь нет никого из Рандакули. А то жалко будет портить с ними отношения. Хотя, если есть, винить Унту будет некого. Сам не уследил.

Из пятнадцати, получивших болты, стазу умерли только четверо. Трое отделались достаточно легко – плечо, бедро, и сквозной в бок. Последнее как раз у Сабба. Он был человеком не худым и дырявый бок ему не сильно повредил. У остальных болты пришли либо в пузо, либо в грудь. Тут без вариантов – не жильцы.

А, вот, с теми, кто получил копьями, всё было гораздо проще. Выжили двое. У остальных по три дырки на тушку. Из них самое малое по одной в живот. Такие не выживают. Тем более, что лечить их мы и не собирались.

– Ну что, Сабба трэль, – сказал я бывшему старейшине, кидая перед ним нож, – ни я, ни мои люди не чинили обид в твоём Лахтагарде, но ты пришёл сам. У твоих людей смертельные раны, которые они получили по твоей вине. От этих ран они будут умирать страдая. Можешь взять нож и убить их сам. Можешь зарезаться, или попытаться зарезать меня. Выбирай. Правда, Лахтагарду ты уже не поможешь.

– Неее трооокай мооё сееело, мерероовил[1]!

– С чего это вдруг? – удивляюсь я. – Ты начал войну. Так что, горе побеждённым.

Он бросается на меня с ножом, отбираю и втыкаю ему в живот.

– Ты был плохим старейшиной, Сабба. Ты не заботился о своих людях ни тогда, ни сейчас, а только о своём чреве. Теперь у тебя нет людей, а в твоём ненасытном пузе дыра. И умирать ты будешь вместе с теми несчастными, кого ты привёл.

Умирающих и мёртвых мы свалили за забором. Так-то я сгущал краски, мороз их убьёт быстрее, чем гниль в кишках. Но, слушать до утра их стоны и проклятия не хотелось. А посему отправились мы всем хирдом, кроме караульных, в Рандакула навестить старого Унта.

– А что, ванем Унт, не пропадали ли у тебя люди сегодня? – поинтересовался я, когда все приветственные слова и пустые разговоры закончились. Но, ведь, не дело сразу заводить разговор о деле.

– Слааафааа Уку[2], тууракоооф туут нэт. Луутии Саааппа сфаать… насфаать нас труусаами. А штоо?

– Да просто их было не три десятка, а почти пять. Вот и думаю, за чей это счёт я стану сильно богаче. Да и тебе, глядишь, землицы перепадёт.

– Эттоо Саааппа посфаать луутти ис Мерекула. Тааам са Лахткула полтня пууттии.

– Похоже, почтенный Унт, всё восточное побережье залива теперь будет под нашей властью, – хлопаю его по плечу. Поехали-ка с нами, будешь переводить тамошним людям, что они ой в какую глубокую задницу попали стараниями своих глупых мужчин.

В Лахткула мы прибыли под вечер. старый Унт объявил общий сбор. пришли старики, бабы, девки. За их спинами толкались подростки и дети. Этим было просто интересно. Остальные смотрели настороженно.

– Ваш старейшина, Сабба, как вы прекрасно знаете, с вашими мужчинами объявил нам войну, – начал я вкрадчивым голосом. – Мы здесь живём уже почти полгода и никто не мог сказать, что претерпел от нас какую-либо обиду. А о существовании вашей деревни и старейшины Сабба мы узнали аккурат сегодня. Кому-нибудь из вас есть что сказать по этому поводу?

Один из стариков что-то залопотал. Я вопросительно посмотрел на Унта

– Он кофоориит, – перевёл старейшина, – штоо этоо сеемля нее фааша.

– Ты обрабатывал ту землю, где стоит Русгард? – спросил я старика. Тот покачал головой

– Может быть, ты охотился в тех лесах из которых мы построили наши дома? – продолжал я давить. Снова отрицательное покачивание головой.

– Твои предки покоятся в той земле?

И снова отрицание

– Тогда, почему ты считаешь, что это твоя земля, старик?

Тот не нашёл что ответить и промолчал.

– Ваши мужчины напали вероломно и проиграли. Считайте, что их больше нет.

Бабы завыли. Девки и подростки начали утешать своих матерей.

– Теперь о вашей доле. У вас нет больше ничего, даже свободы. Попытаетесь бежать – будем убивать. Попытаетесь укрыться у родни в других селениях – навлечёте кару на свою родню. Своим поступком ваши мужчины лишили вас всего. И так будет с каждым, кто нападёт на Русгард. Освободите дом старейшины от людей. мы там переночуем и завтра пойдём поговорить со старейшиной Мерекула. На обратном пути заберём вас и ваше имущество в Русгард. Будете жить там, пока не выкупитесь. И да, порча НАШЕГО имущества будет строго караться.

Ночью нас пытались поджечь. Стража поймала трёх подростков с трутом и кресалом. Совсем ума, видимо, нет. Их связали и забросили в дом. Сжечь их, что ли. Немои мысли упорно повторяют "понять и простить". Ну, да. Простишь и тебя будут постоянно поджигать.

С утра направились в Мерекула. Неудачливых поджигателей забрали с собой, несмотря на новый вой их родительниц. Нет ума, считай, калека.

– Чего вы, три придурка, пытались добиться, поджигая сырую крышу? Перетолмачь им, дед Унт.

– Оони кофоряат, хоттелии фаас убивайт фесь…фсех. Тоом спаагоорется, фы фыбегаать коолый и пеес оруушие. Оони фас ресаать.

– У вам на троих мозгов меньше, чем у одной курицы без головы! – бью себя ладонью по лицу. – Каждый из моих парней может голый и без оружия убить трёх – четырёх селян. Вы бы могли стать такими же, если бы пришли и попросились в свейны. Но теперь, увы. Ваша судьба будет гораздо менее интересной.

К Мерекула мы вышли после полудня. Тут может возникнуть вопрос, а чего это мы бьём ноги, если у нас есть корабль. Ну, во-первых, десять человек для управления кораблём маловато. А, если, ранят кого или убьют, так и вообще будет весело. Во-вторых, корабль, оставленный без присмотра могут сжечь. Потому что на присмотр нам оставлять некого. А честно отнятого кнорра жалко. Ну и в-третьих, мы не бог весть какие мореходы.

Кроме того, мы не очень-то и били эти наши ноги. У нас теперь были и лошадки, и телеги. Спасибо глупости и жадности старейшины Саббы. Как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Когда дорога вывернула из леса, то мы увидели, как жители Мерекула в спешке закрывают ворота. Похоже, из Лахткулы кто-то утёк и предупредил о нашем визите. Скорее всего, вот такой же безмозглый мститель. Составит теперь компанию троим поджигателям. Нам беглые трэли без надобности.

Подойдя ближе к воротам, сказал старейшине Унту позвать местную власть. Через какое-то время над частоколом появилась белобрысая мужская голова и что-то проорала.