Текст книги "Просто Рю (СИ)"

Автор книги: Сергей Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Так, мужики, получаем стреломёт, боезапас и к стене. Без команды не стрелять. Поняли или кому-то надо персонально объяснять с занесением в грудную клетку?

– Поняли Рю, чего сразу в грудную-то?

– Наглядности для. И доходчивости объяснений.

На стене уже и оба штатных воина хутора и мой приятель Хальгрим. Все трое со стреломётами. Все трое стреляют очень хорошо. Остальные мужики шагов с пятидесяти цель ещё поражают, а дальше уже мазать начинают. Но это ничего, По толпе и так нормально. Стреломётов наделано много, Мужиков тоже не мало. Возьмут массовостью залпа.

Забираюсь на стену, распределяю цели. командую,

– Взводи!

Дожидаюсь докладов о выполнении и подаю следующую команду,

– Болт клади!

И снова по цепочке "сделано, сделано, сделано…"

– Целься! До цели сто шагов, брать четыре пальца выше цели!

"Сделано, сделано, сделано…"

– Стреляй!

Щёлканье двадцати тетив сливается в один гул. Полтора десятка волков валится в снег. Ещё двое с визгом убегают, видать чирнуло из болтами. Трое промазали вчистую.

– Взводи!

Короче, пока стая не убралась из-под хутора, она поредела на полста зверей. Будет теперь работникам мороки с выделкой шкур.

А больше за зиму ничего интересного и не случилось. Ах, да, мне сшили волчью куртку. Из шкуры. С капюшоном из головы, ушами и хвостом. Красивая получилась, зараза. За избавление хутора от волчьей угрозы, значит.

– Пааарус! Дядька Рю, там парус! По полосам если худить, Грюнвард-хёвдинг идёт! Ты с ним в викинг пойдёшь, да?

Это весна уже за середину перевалила. Всё зеленеет, цветёт и пахнет. Лёд уже давно весь сошёл и я ждал прихода хёвдинга со дня на день.

– Давай, парень, дуй к Хельги-бонду, он любит хёвдинга встречать!

Драккар ткнулся в берег и в воду спрыгнул Грюнвард-хёвдинг, обнял меня

– Ну ты и вымахал Рю! Да я смотрю и Хальгрим не сильно тебе уступает! Я бы не отказался в этом викинге от двух умелый бойцов!

Глава 5

– Ну ты и вымахал Рю! Да я смотрю и Хальгрим не сильно тебе уступает! Я бы не отказался в этом викинге от двух умелый бойцов!

– Не вижу причин, по которым два благородных дона не могу присоединиться к викингу такого славного вождя как ты, Грюнвард-хёвдинг, – отвечаю я и слышу облегчённый вздох Хальгрима. Парень явно теперь понял, почему я говорил, что викинг ему будет за отдых. – Кстати, пока Хельги вас не напоил, пойдём, покажу одну штуку. Думаю, тебе будет интересно.

Мы всем гуртом пришли на стрельбище, где я и показал хёвдингу стреломёт. До опытного воина быстро дошли все достоинства такой интересной вещи, а дистанция стрельбы и гораздо меньший снос болта ветром по отношению к обычной стреле привели его в полный восторг. Как и пробивная сила. Он пустил на пробу несколько болтов по соломенной мишени и расплылся в довольной улыбке,

– Если у тебя найдётся пара-тройка таких штук, то они точно не будут лишними в этом вике. Мы пойдём далеко и надолго.

– Два десятка, мой хёвдинг, у меня есть два десятка. И по сотне болтов к каждому. Спасибо Хельги-бонду.

– Два десятка? Слушай, надо бы мне тебя усыновить, – рассмеялся Грюнвард. – Ты становишься слишком полезным. Как бы ребята не выбрали хёвдингом тебя, вместо меня.

– Не выберут. Мне их кормить нечем. А они у тебя жрут в три горла. Их только состоятельный человек может прокормить. – развожу в ответ руками. – Но, вот, полтора десятка парней на три дня ты мне дай. Я их обучу со стреломётами обращаться.

– Хорошо. Начнем послезавтра, когда все в себя придут.

Так что, выход в викинг задержался где-то на неделю. Пока выделенные хирдманы учились стрелять, остальные вытащили корабль на берег и просмолили его. Это никогда не лишнее занятие. Кормчий очень тщательно следил за доверенным ему драккаром. Потом, распрощавшись с гостеприимным Хельги-бондом мы вышли в море. В этот раз моё место было гораздо ближе к носу. Хальгрим сидел на две скамьи ближе к корме, но, тоже продвинувшись в иерархии хирда. Несколько наших ровесников, пошедших в свой первый поход что-то недовольно бурчали по этому поводу. Похоже, вечером на привале будет весело…

Неся воду для похлёбки Токи недовольно ворчал,

– Вот за что этим двоим такое отношение? Мой отец полгода уговаривал Грюнварда-хёвдинга взять меня в этот викинг. И подношение сделал! Ладно ещё Хротгар, он в прошлом году ходил в викинг, понятно, почему он сидит спереди от нас. Но эти-то двое почему? Это ж сколько их отцы должны были отвалить за такое отношение? Марок по сто, что ли?

– Ты чего там бурчишь, Токи? – Спросил Уве, ещё один свейн, – Чем ты вечно недоволен?

– Я недоволен этим новичками, Хальгримом и Рю! Почему они сидят почётнее нас, я их постарше буду! Почему мы бегаем за водой и дровами, делаем всю чёрную работу, а они сидят и болтают с воинами? Купили им папочки тёплое местечко, а чего сами-то могут? Вон, у костра сидят, боятся от больших дяденек отойти!

В это время от костра, у которого сидели воины раздался хохот.

– Весело им! – прорычал Токи.

– Остынь, Токи, – буркнул Фасти, третий и последний свейн в этом походе. – Чего ты на парней взъелся?

– ПОЧЕМУ?!! ЧЕМ ОНИ ЛУЧШЕ МЕНЯ?

– Совсем ты дурак, Токи. Тебя матушка об камень головушкой не роняла? Это же Рю. Тот самый!

– Какой ещё "тот самый"?

Фасти и Уве переглянулись,

– Роняла, – хором заключили они.

– Может, сделаем весело? – спросил Уве.

– Это можно, – кивнул Фасти. И убежал к драккару, где под скамьёй спал Хальгрим, который избавившись от постоянных тренировок либо ел, либо спал. Нет, грёб он за троих, зато, в свободное время либо спал, либо жрал. Чем вызывал просто умиление у бывалых хирдманов, понимавших толк и в том, и в другом.

– Хальгрим, Хальгрим-дренгир, вставай пожалуйста! Очень надо!

– Ну чего тебе, Фасти? – открыл один глаз Хальгрим, – Жрать дают, или убить кого надо?

– Не, тут дело повеселее. Токи хочет в морду от или тебя или Рю-хирдмана.

– Ну, отвлекать на такое дело наставника грех и срамота. Вот ты, Фасти, правильный свейн. За тебя перед наставником Рю и словечко замолвить не жалко. А из-за Токи его беспокоить не буду. Выходит, придётся мне отдуваться. Пойдём уже, а то мне такая краля снилась… – Хальгрим мечтательно облизнулся. – Надо срочно кому-то за облом в морду лица настукать.

Весёлый хохот отвлёк нас от обсуждения использования плюмбат в бое на берегу. Мы сошлись во мнении, что применение их а морском сражении сильно ограничено и очень расходно, они же тонут как камни а, вот, как сухопутное оружие плюмбаты хирдманов заинтересовали. И тут выясняется, что рядом без нас ржут. То есть, там что-то забавное, а мы об этом ни сном, ни духом. Непорядок. Пошли смотреть. А том Хальгрим издевается над Токи. В особо извращённой форме. Как я над ним когда-то. Каждый раз, когда Токи кидался в атаку и бил Хальгрима, тот обходил его со стороны бьющей руки и либо давал щелбан, либо прописывал горячку по заднице. С каждой секундой Токи горячился всё сильнее. Его атаки становились всё более резкими и дёргаными.

На очередную атаку Хальгрим не стал обходить Токи, а шагнул навстречу и поднял руку. Увидев ладонь перед своим лицом парень рефлекторно отшатнулся и шлёпнулся на задницу. Теперь заржали уже все. Хальгрим вопросительно посмотрел на меня. Я одобрительно кивнул и сказал,

– Минус три круга.

На лице Хальгрима разлилось неподдельное счастье.

– Это ты его за неполный год так натаскал? – отсмеявшись, спросил Грюнвард.

– Хальгрим, толковый парень, – я похлопал виновника по плечу. – Толковый и очень упорный.

– Как же, будешь тут не упорным и бестолковым, – пробурчал довольный похвалой Хальгрим, – Он не кормил меня, пока не сделаю всё, что сказано и так, как сказано!

– Ты поэтому такой толстый стал? – поинтересовался сквозь смех Олаф-хускарл.

– Нет. Потому что я очень толковый и старательный!

– Рю, ты его ещё и отругиваться научил!

– Не-не-не, это он сам навострился!

Что главное для викинга, если нет хорошей драки или красивой женщины? Правильно, поржать от души или послушать занимательную историю. Пусть и в сотый раз. Поэтому, наличие скальда или хорошего рассказчика в походе строго обязательно. А при отсутствии – подкатывать друг друга. Не сильно. Настоящий мужчина никогда не обижается на подначку, а только отвечает так, чтобы у остальных был повод повеселиться. Там, где юнец лезет в драку, мужчина разит словом.

Идём на вёслах. Ветер северный, а мы проходим пролив Каттегат. Потом, по левому борту земля снова будет уходить на юг и немного на запад. И мы, следуя за ней дойдём до самого Бретланда. Грюнвард-хёвдинг говорит там можно поживиться. Народ там живёт не воинственный. Все, кто умеют держать меч и копьё там идут в хирды тамошних конунгов. А их на острове целых семь штук. Конунгов, а не хирдов. А остальные – землепашцы и пастухи даже боятся притронутся к оружию. Их конунги опасаются бунтов и, видя в руках землепашца что-то крупнее ножа сразу начинают подозревать недоброе. Всё дело в том, что Бритланд завоёвывали все, кому ни лень. Сперва туда пришли пикты. Потом бритты, Потом римляне, потом саксы, англы и юты. И все старались стать правителями, сгоняя прошлых вождей пинками. Какое доверие может быть между конунгом и землепашцем, если один завоевал другого?

Ну а теперь наша очередь пощипать их за мягкое.

Пролив Скаггерак прошли без приключений, а то мне всё покоя не давала немоя мысль"...у Скаггерака Гальдеран пустил на дно наш длинный струг"[1]. Я помнил, что эти слова неправильные, но всё равно беспокоился. Обошлось. Повернули на юг и стали приближаться к цели нашего похода.

Через два дня навстречу попался полупустой драккар. Завидев нас они стали готовиться к бою. Хёвдинг отдал приказ готовить стреломёты, а сам встал на носу со щитом, обращённым рукоятью к чужому драккару и крикнул,

– Кто вы и почему хотите с нами биться?

– Я Асгрим, сын Снорри Малыша. А ты кто такой?

– Я Грюнвард, сын Хродгара. Но я не услышал ответа на свой второй вопрос.

– Мы не хотим биться с вами! Но нас мало и мы опасаемся вас и без боя вам нас не взять!

– Да нам, как-то не с руки с вами биться. Брать с вас нечего, а терять людей в начале викинга мне не хочется.

– А куда вы идёте?

– В Бретланд. Мне рассказывали, там есть чем поживиться.

– Вы сильно будете возражать, если мы пойдём с вами? А то в этот раз нам не повезло, а возвращаться домой без добычи – стыдно.

– Давай причалим и обговорим всё подробно!

Драккары причалили в небольшом заливчике и наши вожди начали обстоятельно обсуждать кто, что куда и зачем. А мы развели костерок и начали варить "кулеш". На запах подтянулись викинги со второго корабля. Попробовали. Поинтересовались рецептом. Развели свой костёр, начали делать такое же блюдо.

Взял свою порцию и пошёл на берег. Люблю смотреть на прибой. А тут прибой идёт с океана, он совсем другой.

– Эй, парень, подь-ка сюды! – окликает меня какой-то заросший бородой хирдман с корабля наших возможных союзников

– У меня нет к тебе дела, – отвечаю ему, – Если у ТЕБЯ есть ко мне дело, то ТЫ и иди.

И продолжаю бездумно сидеть на камне и смотреть на набегающие волны.

– Э, ты чё такой дерзкий, щенок?

– Ты ещё спроси, кого я знаю и с какого я района, – лениво озвучиваю я несвою мысль.

Он подскакивает ко мне и хватает меня за грудки. Бью его ладонями, сложенными лодочкой по ушам, хватаю за патлы и бью лбом в нос. Оглушенный и ослепший викинг падает, как куль соломы. На шум оборачиваются другие хирдманы. Наши понимающе ухмыляются, не наши смотрят удивлённо. Подходит Асгрим.

– Твой человек, Асгрим Сноррисон, напал на меня, – говорю я ему не вставая с камня и глядя снизу вверх. – Ты выплатишь за него вергильд или мне сразу убить его?

– И сколько ты хочешь?

– Оскорбление словом свободного человека – 6 марок, напал без оружия, но я об его нос ушиб себе лоб, синяк будет – ещё 6 марок, место-то видное, перед людьми неудобно. Всего, выходит на круг дюжина марок серебром.

За спиной у Асгрима лыбится до ушей Грюнвард. Явно вспоминает, как я его на вергильд разводил.

Асгрим морщится. С деньгами у него явно не слишком хорошо.

– В долг поверишь? – спрашивает наконец.

– Я не знаю тебя, Асгрим-хёвдинг. Не знаю где ты живёшь и есть ли у тебя что-то креме твоего корабля. Может быть ты сэконунг. Также я не знаю, что напряли тебе Норны. И у кого я буду спрашивать твой долг, У Одина в Вльхалле?

Асгрим хмурится, но снимает с шеи серебряную гривну,

– Возьмёшь за вергильд?

– Нет, Асгрим-хёвдинг. Эта вещь явно дороже дюжины монет. Кроме того, она явно тебе дорога. Я не возьму её.

– Я принесу тебе вергильд сегодня. Кого мне спросить, если я не увижу тебя?

– Я Рю?

– Просто Рю?

– Да, просто Рю.

Побитого унесли на корабль.

К закату пришёл Асгрим и принёс вергильд. Отдавая он сказал,

– Не думал, что увижу как Торсхаммара берсерка собьют с ног. Тем более, что его собьёт с ног мальчишка. Не сходя с камня.

– Вот за мальчишку было обидно. Мне семнадцать.

– Мне тридцать пять. из них двадцать я знаю Торсхаммара. В той битве, где я потерял треть хирда он убил восемнадцать человек и прорвал окружение.

– Это куда вы так удачно завернули?

– Дорестад[2], Там по болотистым протокам можно близко подойти. Мы шли на четырёх драккарах. Как оказалось, они нас ждали. Сторожей, что ли выставили. Но мы никого не видели. Подошли к городку и там началась бойня.

– Да, удача переменчива. Сегодня ты, завтра тебя.

– А ведь это ты тот самый Рю, что сжег драккар прошлым летом?

– Тот самый. У тебя там кто-то был?

– Считай, что и не было. Не любил я своих дядьёв. Они выгнали нас с нашей земли. А благодаря тебе мы с отцом вернулись в свой фьорд.

– Рад был помочь, хотя, честно скажу, тогда про это и не думал.

Асгрим кивнул и ушёл, а я завалился спать став немного богаче.

Утром оказалось, что вожди договорились и Асгрим и его люди идут с нами. Их на корабле оставалось с четверть сотни. Ещё пятеро были ранены. Торсхаммара я видел. Издалека. Мрачный, с распухшим носом и заплывшими глазами. Либо он попытается меня убить, либо станет лучшим другом. Если нападёт – верну деньги Асгриму.

– Пааарууус! – орёт с сидушки Токи. Его очередь сидеть на жердочке впередсмотрящим.

– Готовиться! – приказывает Грюнвард. Облачаемся в куртки и шлемы, получаем оружие. Стрелки натягивают тетивы на стреломёты, помогая друг другу – один гнёт тугие плечи, другой надевает тетиву. Можно и одному надеть, но зачем?

Корабль настигли быстро. Торговый толстопузый кораблик, похожий на кнорр, но другой. Меня поднимают на мачту вместо Токи, а токи сажают на плечи Олафу и тот становится у мачты. Их задача – передавать мне взведённые стреломёты, мне на жёрдочке нет упора. Наверху качает гораздо сильнее, чем внизу. Ловлю ритм качки и жму спусковую скобу, опускаю руку со стреломётом вниз и получаю вместо него взведённый. А на торговце вялится на палубу кормчий. Новый выстрел и на одного стражника становится меньше. Ещё один, и валится слишком резво схватившийся за лук.

К тому времени, когда мы подошли на более близкую дистанцию, охранников стало гораздо меньше. А я наконец-то понял, что в этих охранниках меня удивляло. Они все были одинаково одеты. Одинаковые шлемы, одинаковые куртки, одинаковое оружие. Остатки охраны с луками выстроились вдоль борта и наши ребята наконец-то с наслаждением нажали на спусковые скобы, выметя их с борта как стальной метлой. Взлетели крюки, сцепляя наши корабли. С другой стороны к нему цепляли крючья викинги Асгрима.

Я залез на палубу и пошёл собирать свои болты. Несколько воткнулись в борт и палубу, остальные вырезал из тел. Некоторые тела приходилось добивать. Я как раз вырезал очередной болт, когда рядом со мной в палубу бухнул топор, ращипив одну из досок. Подняв голову я увидел Торсхаммара, глядящего на меня своими щёлочками. И падающее тело охранника с отрубленной рукой. Рука и зажатым мечом валялась рядом с топором.

– Старый пёс не хотел тебя обидеть, щенок, – прогундел он. – Не держи зла на старого пса.

Я полез запазуху и, достав кошелёк Асгрима, кинул его берсерку.

– Передай это Асгриму-хёвдингу. Ты свой вергильд заплатил сам. Я не в обиде, старый пёс. Мне нравится жить.

– У тебя хороший удар, щенок.

– Ну, до тебя мне ещё далеко в этом вопросе. Кстати, тебе не кажется, что этот отличается от остальных.

Мы с Торсхаммаром задумчиво уставились на убитого им воина.

– У него на шлеме какая-то золотая штука, – пришёл к выводу берсерк.

– А ты наблюдателен, похвалил я его. Снял шлем и задумчиво поглядел на бородатое лицо покойного,

– Скажи мне, старый пёс, Торсхаммар-берсерк, раньше тебе доводилось убивать конунгов? Если нет, то у тебя будет новое прозвище.

– Корабль конунга? – удивился Грюнвард-хёвдинг, – А какого?

– Да Торсхаммар его имя, как-то и не удосужился спросить. Оттяпал ему руку по самую голову и вся недолга. – отвечаю я.

– Но судя по короне на шлеме это либо местный конунг, либо какая-то важная шишка, приближенная к конунгу.

– Если это конунг, то на корабле должна быть его казна, – приходит к логическому заключению Аскрим. Конунги викингов больше доверяют своему драккару, чем сокровищнице на берегу. Мало ли, кто в неё заберётся, пока конунга нет дома. Под присмотром, оно надёжнее.

– Надо осмотреть его покои. Мне говорили, конунги Бретланда изнежились и стали любить мягкую кровать и вкусную еду больше, чем скамью драккара и солонину.

[1] стихотворение Р.Говарда «сын Тора» совпадает с переводом, практически, только именами собственными.

[2] Дорестад находился в 50 км к юго-востоку от современного Амстердама. Викинги туда регулярно наведывались

Глава 6

– Надо осмотреть его покои. Мне говорили, конунги Бретланда изнежились и стали любить мягкую кровать и вкусную еду больше, чем скамью драккара и солонину.

В покоях покойного конунга обнаружились сундук с золотом и два больших сундука с серебром. А так же, серебряная и золотая посуда. Последняя, правда, на одну персону, зато с драгоценными камнями. Собрали оружие и доспехи. В основном, среднего качества, зато, много. После чего встал вопрос, идти ли дальше и грабить побережье, или разделить что есть и возвращаться домой уже людьми не бедными. Победили жадность наших хирдманов и замечание Аскрима, что имеющееся делится на присутствующих, а ему ещё надо доли погибших хирдманов их семьям отдавать. Так что, доля, причитающаяся его хирдманам пока что не окупает затрат на викинг.

Так что, в дне корабля погибшего конунга прорубили дыру, а сами стали целить носом западнее, чтобы попасть в побережье Бретланда. Куда благополучно и добрались к вечеру. Пристали к негостеприимному продуваемому ветром берегу и осмотрелись. Камни, кусты, трава, крутой берег, с которого очень удобно отражать нападение. Однако, наверху не было видно ни дозорных башен, ни малейшего намёка на укрепления. Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь. Поднялись, огляделись. Вдалеке вдоль берега заметили дымки. Похоже, тут всё-таки маленько живут.

Выставили сторожей поверху и развели под берегом костер, чтобы его отсветы были не сильно заметны с суши.

– Знаешь, Грюнварду-хёвдинг, я тут на торге слышал занятную присказку, – сказал Аскрим.

– Какую же?

– В Бретланде если рядом с селом есть церковь или монастырь, то село грабить бесполезно. Кроме женщин и трэлей там брать нечего.

– Интересная мысль, – задумался Грюнвард. – А что такое "монастырь"?

– Крепость жрецов Белого Бога.

Утром хёвдинг отправил разведку. Через пару лиг в сторону дымков, берег понизился и обнаружилось селение на побережье. Очевидно, рыбацкое. На берегу сушились сети, штук десять разного размера лодок были вытащены на берег и перевёрнуты кверху килем.

– Слушай, Рю, – заметил Токи. После того случая у него мозги, похоже, на место встали, – А, ведь, Аскрим-хёвдинг, похоже, прав. Не похоже, чтобы они жили богато.

Токи был прав. Мы видели людей не блещущих силой или здоровьем. Живя у моря они были худыми, а их одежда – старой и драной. У части селян одежды пестрели заплатками, у других же она была просто драной.

– Слушай, надо бы местного порасспросить что тут где, – пришла мне в голову мысль. Наши языки были весьма похоже, чтобы суметь понять друг друга без переводчика. Во всяком случае, то, что мы смогли подслушать из кустов было худо-бедно понятно.

Оставив Уве для того, чтобы известить хёвдинга в случае нашей гибели, мы выбрались на дорогу, идущую с противоположной от места нашей высадки стороны и пошли себе в селение прямо по дороге, мирно беседуя друг с другом. Щитов и копий мы не брали, а шлемы были приторочены к поясам.

– Норманы! – ахнул какой-то крестьянин и попытался слинять в кусты, но был ловко перехвачен стремительным мной.

– Спокойно, дядя! Мы не страшные. Мы услышали, что ваш конунг хорошо платит умелым воинам. Вот и хотим ему предложить свои мечи. Кстати, у вас в селении есть харчевня? Жрать хочется, спасу нет.

– Дыкть как жа не быть-та! Конешна есь! Токма не харчевня, а трактир! Но вы учтитя, тама пенсы хочут! Затак кормить-та не будуть! Дажа с похмелья затак не нальють! А кинг-то наш и взаправду войнов шибко много хотит набрать-та. У его стыш-ты рать намечатся-та с нуртумбрийским кингом-та. Так шта за ваши-та мечи он пенсав-то отсыплет, будьте-нате!

Убедившись, что его не собираются ни убивать, ни грабить, крестьянина прорвало и его словесный поток было не заткнуть. Я покопался в кошеле и бросил ему мелкую серебрушку,

– Спасибо за новости, приятель, – надеюсь, этого хватит на кружку доброго эля!

– Спасиб-та, добрый вой! Тут и на две хватит! Облизательно приму за вашевское здоровье по кружечке пенного-та! – с огнём в глазах крестьянин посмотрел на арабскую монету. – Вам ба ишшо вот чё нада-та. Кинг-та наш на службу токма добрых христианов берёт. А вы-та всё больша паганые язычники! Вам ба обкреститься-та надабна.

– Опа! А ведь ты прав, уважаемый. Держи за дельную мысль, – кидаю ему вторую серебрушку. – А что, есть тут поблизости дом Белого Бога?

– Да как жа не быть-та? Вона по той дороге и мили ня будя, стоит монастырь святого Дионисия. Ежели вас тама обкрестят-та, да грамотку об ентом дадут, наш кинг точна вас наймёт!

Кивнули мы друг другу, распрощались с говорливым крестьянином да пошли искать местный трактир. Вдруг ещё каких новостей услышим.

Слегка нетвёрдой походкой возвращались мы к своим, набитые новостями, как кошель скряги монетами.

– А Свитка-то[1], курва, запросто так няхотит, серебра ей давай!

– А Хлюд[2] ежели в кусты повёл, веди дальше, а то перебудишь всех, да и пастор обратно епитимью накладёт! Зато, забесплатно.

– Да, пастор-та строгий! Завсегда десятину собират-та до последнего медяка! Говорит, кто зажилил, гореть в гиене огненной! Не, чаво за гиена така я не розумию. Печка, мубыть.

– А у Шипа[3] вовки-та трёх бяшек слышь-ты зажрали. А стадо-та монастырсковое. Он с горя и повисився. А пастор евойную трупяку хоронить запретил. Так в канаве и бросили. Его вовки-та и схарчили. И вовки сыты и бяшки целы. А стадо-та у них было голов с две сотни. Думати надо и сосчитать бы нихто не стал

– А коли твойный корешок-та тоби подводит, надыть к бабке Вюрт[3] идтить, да нести ей крынку молока да хлеба свежаго. Она тебе травки даст особой. Десять раз смогёшь!

– Не. Сторожники туты бывают, кады ольдерман Этельстан налоги собират, шоб ему пусто было, скопидому, храни его святой Дионисий! Да по осени и собират!

– Значит большой силы тут не держат, – заключил Грюнвард-хёвдинг после нашего доклада. – Надо бы наведаться к тому монастырю.

– Думаю, будет не лишним, – заметил я. – Судя по словам крестьян, этот монастырь собирает деньги самое малое с десяти сёл в округе. Там должно было скопиться много интересного.

– Тогда, вечером выходим. – принял решение хёвдинг. Пойдут три десятка. Остальные стерегут корабли. У нас тут тоже есть что брать.

Скорым маршем мы вышли на указанную дорогу и ещё до полуночи были под стенами монастыря. Монастырь встретил нас тишиной и мраком. Только из-под крепких дубовых ворот, скреплённых железными скобами пробивалась полоска света. Видимо там у сторожа горел светильничек. Прислушавшись, я расслышал только похрапывание. Обернулся и ухнул совой два раза.

С тихим шорохом из темноты возникло несколько фигур. Самые кряжестые прислонились спиной к стене с сцепилии руки перед животами. На них забрались двое потоньше. А затем двое молодых дренгиров как по лестнице забрались на стену и исчезли за ней. За воротами послышалась тихая возня, хрип, потом, скрип засова и открылась небольшая дверка в одной из створок.

– Кто его? – Спросил я, приседая рядом с телом монаха и проверяя, бьётся ли жилка на шее. Монах был жив.

– Я, – отозвался Хальгрим, – Неразрывный захват, как ты учил.

Неразрывный захват страшная штука. Левая рука закидывает голову жертвы назад, правая ложится локтевым сгибом на горло, п ладонь – на локтевой сгиб левой. Потом, левая рука отпускает лоб и ложится на затылок. Описание длинное, а выполнение короткое. А потом давить десять спокойных ударов сердца и человек засыпает. Давишь два десятка ударов – умирает.

Монах уже был связан и во рту торчала какая-то тряпка. Я похлопал его по щекам,

– Хочешь, чтобы твои братья не пострадали?

Монах закивал.

– Тогда, веди к вашему главному жрецу.

Аббат Сигерик не любил, когда его отрывали от ночного молитвенного бдения. Вот и сейчас, когда в дверь постучали он недовольно поморщился. Кряхтя встал на ноги и открыл дубовую дверь.

– Здрав будь, отче, – пробасила большая тёмная фигура, заполнившая весь дверной проём. Ты сам добро отдашь или как? Если сам, то твои монахи все целые и здоровые останутся.

Аббат Сигерик не любил две вещи. Первую вы уже знаете, а вторая – это язычники. И вот сейчас эта вторая вещь пыталась отнять то, что Сигерик любил. Его сокровища. Нажитые непосильным трудом выколачивания из жадных крестьян десятины и пожертвований.

– Не для того меня сам Папа Римский рукоположил[5], чтобы ты, грязный язычник меня грабил! – заорал аббат и метнул в тёмную фигуру тяжелый золотой крест.

Не ожидавший подобного трюка от пожилого жреца Грюнвард-хёвдинг не успел отдёрнуть голову, только слегка отвернул и тяжелая драгоценность рассекла ему верхнюю губу напротив клыка. Ответный удар отшвырнул аббата к стене его кельи, по которой он и сполз, оставляя кровавый след разбитым затылком.

– Довольно тебе ходить без прозвища, Грюнвард-хёвдинг, – засмеялся Олаф, стоящий за ним в коридоре. Будешь ты отныне Грюнвард, Кровавый Клык.

Монахов пинками подняли м согнали в трапезную – единственное помещение, которое могло вместить из всех разом.

– Жрецы Белого Бога, обратился к ним хёвдинг, я Грюнвард-хёвдинг Кровавый Клык, предлагал вашему главному жрецу разойтись миром, но он напал на меня. Жадность и любовь к золоту превысила в нём желание сохранить ваши жизни. К нам приходили жрецы Белого Бога и от них я знаю, что стяжательство для вас является грехом, а любовь к ближнему – добрым делом. Вы все понимаете, что мы заберём всё, что найдём, но если нам этого покажется мало, мы заберём и самых сильных из вас и продадим. Но у нас всего два драккара и многих мы взять не сможем. А остальных принесём в жертву Одину, дабы Одноглазый указал нам ваши спрятанные деньги. Однако, я могу заменить вас на красивые монеты прямо тут. И вам никуда не надо плыть и мне не надо возиться с продажей. Ну что, кто хочет выкупить себя и своих ближних не своими деньгами?

А тем временем викинги обшаривали все доступные помещения в поисках чего бы то ни было ценного. Во двор тащились кресты, чаши, серебряные блюда для сбора пожертвований, оклады икон и святых книг, подсвечники, связки свечей[6], бочонки с вином для причастия, запасы мяса и рыбы, ткани, расшитые золотом, серебром и жемчугом, оловянные тарелки и кружки, серебряные тарелки и кубки для уважаемых гостей и аббата, ковры и мебель из гостевых покоев, с огромным трудом притащили серебряную крестильную купель.

Монахи, тем временем, пребывали в нерешительности, выдавать ли сокровища монастыря и хёвдинг решил поторопить события. Все монахи были раздеты до исподнего и их начали разделять, кого в трэли, кого в жертву. Викинги, незанятые грабежом, начали готовить верёвки и демонстративно точить копья[7]. Перебрасывали петли через потолочные балки. Под петлями расставляли отобранных в жертву монахов. В воздухе всё отчётливее разносился запах мочи.

– Брат Осрик, ты же камерарий! Неужто и тебе Золотой Телец замазал глаза? Как ты будешь жить в раю зная, что твоих братьев скормили в жертву этому языческому демону?

Крепкий монах, отобранный в трэли явственно передёрнулся,

– Крепитесь, братья! Смерть во имя Господа зачтётся вам! Вы все попадёте в рай сегодня же.

– Ошибаешься, жрец, – ласково приобнял его я. – Вот если бы мы говорили что-то против Белого Бога, призывали вас отречься от вашей веры и молиться Одину и Тору под угрозой вашим жизням, то тогда бы ты был прав. Вы бы стали мучениками за веру и обрели свой рай. Но мы искренне уважаем Белого Бога и не собираемся пересматривать вас в нашу веру. Так что, никакого рая. Их души пожрёт Один. Для них не будет никакого посмертия и вечной жизни. Доя них всё окончится ударом копья. А вот ты, жадный жрец, будешь вечно страдать вместе с аббатом от осознания того, что вы накормили Одина душами своих братьев.

Моя речь сопровождалась изменением выражения лица брата Осрика по мере осознания им моих слов. Наконец он упал на колени, начал биться головой об пол и рыдать

– Братья, простите дурака! Я чуть не погубил ваши бессмертные души!

Так мы стали богаче ещё на восемь сундуков серебра и один маленький сундучок золота.

Почувствовав, что жизнь налаживается, мы забрали телеги и лошадей и, оставив монахов в покое двинулись к нашим драккарам. Проходя через селение обижать население которого Грюнвард строго-настрого запретил, викинги интересовались местом жительства некоторых женщин, чем немало удивили местных мужиков своей осведомлённостью и основательно поправили денежный достаток оных весёлых девиц. Хульд и правда было слышно за пол-лиги.

Выйдя на крутой берег мы увидели на горизонте многочисленные паруса. Похоже, флот погибшего конунга начал его поиски. Пока мы грузили честным трудом награбленное имущество на драккары вожди совещались, как им поступить, чтобы не угодить в ловушку. А я, взяв Хальгрима и всех трёх свейнов спешно переделывал болты для стреломётов, выстругивая более длинные девки и обматывая их пучками соломы, пропитанной большим количеством смолы. Как бы дело не повернулось, лишними такие стрелы не будут. Забрав несколько оловянных мисок я наделал доя новых стрел наконечников, которые точно застрянут в парусах и которые так просто не отбросить. Мы провели испытание проверили, не гаснет ли солома при выстреле и я пошел докладываться хёвдингу.