Текст книги "Август Хромер"

Автор книги: Сергей Жилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Грязные вещи даже и попробовать захватить с собой я не успел: стук в дверь означал пришествие молодой служанки, успевшей за недолгое время накрыть на стол в гостиной. За тремя звучными ударами маленького кулачка последовал и голос Арики:

– Август, ты закончил, я войду?

– Да, конечно, – отозвался я, отворяя перед юной южанкой дверь.

Арика улыбнулась, внимательно оглядывая меня с ног до головы, сверкая глазами от радости. Но дойдя до моего лица, девушка огорчённо выдохнула и склонила голову на бок. Рука служанки нырнула в карман на фартуке и достала длинную мужскую расчёску.

– Август! – с показной строгостью сказала служанка, – Ты постоянно забываешь причёсываться!

– У меня не такие длинные волосы, чтобы их укладывать, – вяло попытался я оправдаться.

– Просто ты – разиня.

– Не считаю нужным следить за собой.

– Так ты будешь отталкивать от себя людей, – не прекращала нравоучений Арика.

– Мне это не мешает…

– Ты должен быть ближе к людям.

– Сдались они мне, – равнодушно бросил я и отступил на шаг назад, стоило девушке прекратить меня расчёсывать.

– Ну ты и злюка! – рассмеялась Арика и проскочила в кабинет.

Мои грязные вещи она сложила в мгновение ока и двинулась с ними на выход. По пути она посмотрела мне в глаза и задорно улыбнулась, стараясь таким образом поднять настроение, которое у меня всегда одинаково, лишь изредка чуть хуже, чем обычно. Но спасибо ей огромное за старания!

– Идём, а то Истериан уже, наверное, ужинает!

– Даже нас не подождал…

– Он устал за день! – подмигнула Арика, – Давно у вас не было работы, вот он и с непривычки…

– В нём здоровья больше, чем во мне, – я направился за миниатюрной девушкой широченными шагами, – Но я что-то совершенно не устал…

– Ты с ним строг.

– Не маленький уже!

Арика чуть слышно посмеялась.

Миновав коридор, мы оказались снова в прихожей, откуда ведёт четыре пути, о которых следовало сказать раньше, чтобы яснее представлялась планировка дома. Направо, куда и свернула шустренькая Арика, находится кухня, кладовая и комната служанки. Если пойти обратно, вернёшься в коридор, ведущий в мою комнату, мастерскую… уже сказано было… Прямо располагается гостиная, за которой находится комната Истериана, в которую я всеми силами стараюсь не соваться! Ну и налево – дверь на улицу… туда я стараюсь не соваться даже упорнее, чем в комнату товарища, но, к несчастью, менее результативно.

Истериан ждал меня в гостиной. Большое помещение обставлено мною лично с уютом: обилие мягких кресел и диванов, отделанные плиткой из еловых шишек стены, крупный камин, виртуозно вытесанный мастерами из громадных базальтовых блоков, низкий широкий стол, люстра под потолком. Большое окно легко можно занавесить плотными занавесками, и очутиться в изолированной от внешнего мира комнате, немного тёмной, но всё равно приятной.

Истеру и Арике гостиная тоже по душе, что удивительно, учитывая наши радикально идущие взгляды.

– А вот и ты! – Истериан светится радостью, – Пора уже налетать!

– Как ты можешь столько есть? – спросил я, усаживаясь в глубокое кресло.

– А чего такого? – вопросом на вопрос ответил Истериан.

– Ты не толстеешь.

– Это же хорошо!

– Просто любопытно…

– Не знаю, – пожал плечами мой друг, – Видимо, обмен веществ у меня тоже не как у людей! Вот в меня и влезает полно всего.

– Что тут у нас? – я уже внимательно осматривал сервированный стол.

– Фаршированная утка! – огласил на всю гостиную длинноволосый полукровка.

Кроме моего любимого блюда на столе стоит ещё много всего, начиная от жареного картофеля, заканчивая экзотическими салатами из овощей, мясных и кисломолочных продуктов. За недолгое время Арика умудряется наготовить массу всевозможных яств! Мы с Истерианом не перестаём её за это благодарить: мой друг – бубня с набитым ртом, я – молчаливым признательным взглядом.

Истериан уже уплетает картофель с тефтелями под чудесным острым соусом. Я потихоньку пустился вдогонку, отрезая пышущее жаром крыло румяной птицы. Арика готовит утку чаще всего во время затяжных дождей, когда моё настроение катастрофическим образом падает. Нашла способ влиять на меня…

– Как вам, мальчики? – спросила бодрая служанка, входя в гостиную.

– Как, вшехда бефпадобно! – силится произнести набитым ртом Истериан, – Ты прелесть! – сказал он, проглотив всё же свою порцию.

Арика смущённо сложила руки на переднике и уставилась в пол. Улыбка милая.

– Так Август сказал! – подмигнул мне жующий полукровка.

Улыбка служанки расползлась ещё шире, щёчки покраснели, а скромный милый взгляд из-под свалившейся на лоб прядки волос побежал по полу. И, наконец, произнесла:

– Спасибо большое, Август!

– Всегда пожалуйста, – промямлил я себе под нос, – Ты, действительно, молодчина…

Уплетали мы недолго, ровно до тех пор, пока Арика не сняла фартук, который она за долгий трудовой день даже не запачкала, и села за рояль. Да, забыл упомянуть, что у нас в гостиной стоит рояль, на котором мы с Арикой довольно сносно умеем играть!

Мелодии у девушки всегда выходят удивительно тонкими и изящными. Слушать её – одно удовольствие! Свои собственные аккомпанементы мне такого удовольствия не приносят, как бы мастеровито я не играл. Наверно, потому что я работаю, когда играю сам, и отдыхаю, когда слушаю со стороны – отношение к музыке совершенно разное.

Не знаю, как моя игра, но её просто-таки завораживает! Слушал бы вечно! Но сегодня Арика сыграла всего одну «Тихую луну» и резко развернулась на круглом стуле ко мне лицом. В глазах её светилось лёгкое напряжение:

– Август, я совсем забыла, – виновато начала она, – Тебе же пришла почта! Там письмо с печатью Парламента!

Интересно. Парламент! Что этим бездельникам понадобилось от простого человека? Мне аж интересно стало…

– Не страшно, – успокоил я «провинившуюся», – Давай, я посмотрю.

Арика унеслась из гостиной, быстро перебирая туфельками. Истериан наморщил лоб, не отрываясь при этом от еды. Но не влезть со своим вопросом не мог:

– Думаешь, что-то важное?

– Сильно сомневаюсь.

– Парламент не стал бы писать по несерьёзному поводу! – возразил Истериан.

– С них станется…

Вернулась Арика, держащая в руках целых два письма, одно из которых довольно тонкое, а вот второе представляет собой толстый пакет, запечатанный в почтовую бумагу. Молча передав мне оба конверта, служанка вернулась к роялю, но играть больше не стала. Сперва выбор пал на письмо, подписанное неизвестным экзорцистом. Я разорвал плотный бумажный конверт и бегло осмотрел содержание: предлагают выкупить Дикобраза. Незаконченное ещё оружие продавать экзорцистам – верх глупости! Особенно по предложенной цене! Первое письмо без дальнейшего к нему интереса было отброшено на письменный столик…

Теперь настала очередь пухлого конверта. Увесистый пакет залеплен сургучом, на коричневой поверхности которого оттиснут размашистый герб Палаты Парламента – широкий щит со львом и лисой по краям и совой в короне на верхушке. Сила, хитрость и мудрость – три составляющих Парламента. Моя бы воля – на гербе красовались гадюка, жаба и комар на фоне гигантского кошелька с ялерами! Этот набор гадов точнее характеризовал бы истинную суть нынешнего правительства!

Содержимое конверта оказалось более чем странным: три бумажки, сложенных вдвое, и металлическая пластинка с выдолбленными по особой системе отверстиями, что-то вроде перфокарты. Её я отдал подсевшему поближе Истериану, который моментально начал вертеть штуковину в руках. Я же занялся письмами, входящими в комплект к пластинке. Первое не имело чёткого адресанта – подписано было просто, но громко – Парламент Альбиона. Благодарность за проделанную работу, за своевременную помощь городу и прочая-прочая мишура! Седовласые толстосумы задумали подмазываться ко мне, как мило! Из их чёрствых уст любая лесть отдаёт эхом летящего следом кнута! Не в моих привычках терпеть такое…

Однако наличие ещё двух писем настраивает на продолжение. Второй аккуратно сложенный листок оказался несколько более неожиданным, чем первый – это приглашение на публичную демонстрацию новых творений Адама Негинва, конструктора оружия, военной техники и тому подобного. Площадь Париса, пятница, в полдень. Через день меня хотят видеть в конкретном месте, хотя и не понятно с какой целью! Причём не военные, не экзорцисты, а именно Парламент…

Следует поскорее изучить и последнее письмо. Подписавшимся был некто Салли Фер. В письме нацарапана всего пара фраз:

Надеюсь на встречу с вами в пятницу, сэр Хромер. Если надумаете прийти, не забудьте полученный вами в конверте жетон.

Письма перекочевали к Истериану, который изучал каждую бумажку куда тщательнее меня. Глаза полукровки так и бегают по строчкам, стараясь уцепиться за то, что я наивно пропустил. Но скривлённое лицо друга сообщило о полном фиаско его вчитываний. Первой голос подала Арика:

– Что-то серьёзное, Август?

Степень серьёзности этих отрывков мне понять пока не дано, но я точно уяснил, что первые два из них – чистой воды фарс. Писавшие либо уверены, что я явлюсь в указанное место, либо будут убеждать встретиться и дальше, что, скорее всего, выльется в лишний геморрой! На что мне это? Проще уж один раз пойти им навстречу.

– Не думаю, – запоздало ответил я служанке, – Пока хотят просто встретиться…

– Надеюсь, у тебя неприятностей не будет, – устало кивнула Арика и глянула на настенные часы, показывающие уже десять часов, в это время года темень за окном непроглядная!

Что-то вспомнив, девушка вскочила на ноги:

– Пойду к Хорису, он сейчас на кухне, как бы чего не съел. Какие-нибудь просьбы ещё будут?

– Думаю, на сегодня ты можешь быть уже совершенно свободной, – ответил я, – Ещё раз спасибо за ужин.

– Абсолютно не за что! – ответила девушка и ушла, оставив меня с Истером вдвоём.

Истериан молчал, ожидая моей реакции, но я не намерен вступать в бурные обсуждения корреспонденции. Позволю другу первому начать, чем тот и воспользовался:

– Есть соображения, Август?

– Определённые есть…

– Поделись, – Истериан ещё повертел пластику перед глазами, – Сверим мнения.

– Парламентские шавки желают встречи со мной, но не наведываются сами и даже не приглашают к себе. Возможно, наша встреча должна оставаться тайной для определённого круга членов, а публичная демонстрация – отличное место для беседы: слишком людно, можно затеряться в толпе, и присутствие члена Палаты Парламента там будет довольно естественным.

– Либо же они планируют что-то такое, что тебе сильно не понравится, – вставил свою мысль Истериан, стоило мне на секунду запнуться, – Попытаются использовать мирных граждан как живой щит, если ты вздумаешь разорвать этого Салли!

Я глянул на друга так, чтобы он почувствовал себя полным дураком – не вышло, Истер, похоже, и без того полный дурак!

– Письмо с благодарностями выглядит как-то неуместно, – продолжил, не смутившись, мой товарищ.

– Более чем, – не стал я спорить, – Попытались взять меня лестью?

– Плохо они тебя знают!

– Вообще не знают…

– Этот Фер… – Истериан задумчиво почесал затылок всё той же пластинкой, – Не слышал о нём?

Не оставалось ничего иного, как отрицательно покачать головой:

– У Парламента на побегушках…

– Вероятнее всего, – поджал губы долговязый друг, – А зачем пластинка?

– Больше всего похоже на отличительный жетон, – высказал я своё предположение, – Но уж слишком причудлив. Готов спорить, что в нём есть и другой смысл.

– Так всё-таки, думаешь, это несёт серьёзные последствия?

– Решу, когда встречусь с Салли, – мрачно заключил я.

– А ты уже принял решение пойти и встретится? – оживлённо вскинул брови Истериан.

– Считай, что мне любопытно.

Ехидная улыбка Истериана только тронула его лицо, как тут же была скручена крупным зевком. Мой друг чертовски устал. Судя по кроличьим глазам, он еле сдерживает себя, чтобы не свалиться в забытьи прямо в гостиной. Растерев шею, Истериан небрежно бросил жетон на стол и поднялся со словами:

– Не знаю, как ты, а я что-то уже на ногах не стою – пойду спать. Ты скоро ляжешь?

На сей раз я даже смотреть на товарища не стал, поскольку он и сам через мгновение поймёт, какой же он идиот. Так и случилось:

– Ах да, извини… – виновато сжал лицо Истериан, – Вечно забываю…

– Спокойной ночи, – безразлично кивнул я.

– Спасибо, – ответил мне товарищ и побрёл в свою комнату. Выжатый, как лимон, он проваляется завтра до полудня.

Я остался сидеть в гостиной. Если быть внимательным, можно вспомнить, что в моей комнате нет кровати, которая мне, собственно, и не нужна. Всё дело лишь в той маленькой детали, что я никогда, ну просто абсолютно никогда не сплю…

Глава III
Что-то новое

Ночь, когда все порядочные люди мирно сопят в мягких постелях, смотря кто цветные и яркие, кто страшные, кто абсолютно непонятные сновидения, я провожу в мастерской. Иногда я корплю над вполне бытовыми безделушками, облегчающими ту или иную работу по дому, но основной объём времени приходится убивать на то, чтоб мастерить новое оружие. Без хорошего снаряжения сложнее расправляться с тварями, это нелёгкое дело становится ещё сложнее и опаснее. Рисковать головой и проигрывать конкуренцию экзорцистам мне совершенно не по душе.

Так что, как и прошлой ночью, я уселся за крепкий дубовый верстак, придвинул поближе стопку чертежей, аккуратных, точных, десятки раз перепроверенных, и принялся за последнюю наработку.

По виду это крупная металлическая перчатка до локтя. Перчатка целиком сделана из высокопрочной стали, достаточно дорогой и необычайно качественной. Когда сжимаешь руку в кулак, можно бить ударным поршнем, который за счёт хитроумных улучшений гораздо мощнее той модели, которой пользуются громобойцы красных. Пластины на пальцах, рукав и костяшки усыпаны острейшими шипами, загнутыми в разных направлениях для нанесения поистине страшных рваных ран. Плюс ещё длинный трёхгранный шип с зазубренными кромками, который выскакивает из специального паза напротив ладони.

Эта часть механической перчатки уже давно готова и работает исправно, но оружию явно не хватает одной дополнительной детали, которую приходится прилаживать уже четвёртую неделю. На рукаве я методично устанавливаю шесть браслетов, насаживаемых на перчатку и скрепляемых с ней посредством приводов, которые при сжатии пальцев начинают вращать браслеты через один в разные стороны. Стоит наварить на браслеты ещё кривых шипов – получится некое подобие бура, способного рвать на куски плоть любой твари.

Чтобы закончить и откалибровать изобретение понадобится ещё немало времени кропотливого ночного труда.

Рабочее название агрегата – Дикобраз. Чьими-то неуместными стараниями о нём уже прознали экзорцисты и хотят выкупить, что со стороны алых демоноборцев по меньшей мере наивно: хоть они и пользуются целым рядом моих наработок, но продаю я им исключительно ненужное, устаревшее барахло.

Работать по ночам мне позволяет большое количество газовых фонарей, расположенных так, что не оставляют не единой возможности образоваться чернильным теням. Толстые звуконепроницаемые стены глушат все нетихие звуки, издаваемые звенящим металлом, гремящими деталями, визжащими инструментами.

Таким образом, моя работа не по людскому расписанию никому не мешает, а мне доставляет искреннее удовольствие, которое моя капризная натура получает нечасто.

Самым сложным будет уложить непростую приводную систему в ограниченную по размерах конструкцию. Если слишком сильно обточить передаточные части, они станут слишком хрупкими и ненадёжными, особенно в условиях повышенной нагрузки. Можно использовать другие сплавы, но на них уйдёт вся сумма, полученная за истребление металлического демона. Другие варианты более оптимальны, например, можно сделать больше углубления в самой перчатке на лишние полдюйма и диаметр подшипников можно выбрать поменьше.

За работой, так уж выходит из раза в раз, я полностью выпадаю из реальности, чему способствует также отсутствие в мастерской окон и часов. Определить, что происходит за пределами звукоизоляционной комнаты физически невозможно.

В основном я пользуюсь своими отвратительно налаженными природными часами, которые годны разве что на то, чтобы сигнализировать о необходимости прерваться и перекусить. Тогда я понимаю, что пора закругляться и идти к домашним.

Бросать работу недоделанной ужасно неприятно! Когда ты поймал нужное движение, конструкторское вдохновение, так сказать, сильно сомневаешься, что в следующий раз подвергнешься ему повторно. Оставляя недоделанным что-либо, уходя на перерыв, пусть и вынужденный, я уже рвусь обратно к верстаку, прорабатываю в голове дальнейшие свои действия, каждое из который расписываю с особым тщанием, позавидовать которому мог бы иной ювелир или часовщик…

Сегодня я провозился до восьми часов утра, и уже целый час, как Истериан с Арикой на ногах. Сегодня всё в порядке, я закончил точно по негласному расписанию, а ведь бывали случаи, когда я, так увлёкшись процессом создания очередной безделушки, пробыл в мастерской до полуночи следующего дня.

Арика тогда долго ругалась, призывая к благоразумию, говоря, что переизбыток работы мне вреден и прочая, прочая…

Они уже в гостиной – я успел точно к чаю.

– Доброе утро, Август, – радостно поприветствовала меня вечно довольная жизнью Арика, – Как работа?

– Спасибо, движется понемногу, – вроде, как-то уж слишком вяло отозвался я, – А почему ты спрашиваешь?

Девушка кивнула мне в район пояса справа и слева, намекая на руки. Когда я поднёс их к лицу, то обнаружил, что они покрыты целыми слоями смазки и технической пыли.

– Вот-вот! Пока ты не отмоешь свои работящие ладони, сюда даже и не суйся! Марш на кухню!

Когда Арика начинает вот так властно наводить порядок даже мне становится немного неуютно. Ослушаться девушку просто-таки смерти подобно. Но требует она всего непременно по делу. Особенно её раздражает то, что я частенько забываю очистить руки после работы.

Я обернулся быстро, хотя мыл руки с особым тщанием, памятуя о том, что Арика может взяться проверить состояние ладоней. Сегодня она этого не сделала, и я получил свой чай, чёрный с мелкими травками, призванными делать вкус напитка более изысканным, а на деле только лезут в рот и прилипают к губам. Досыпать что-либо в напиток, который сам по себе и так хорош, дело не слишком благодарное, тут проще испортить, чем улучшить.

Истериан сидит за столом и возится с бумагой и ручкой, двигаясь остервенело, но при этом аккуратно – чернила во все стороны не летят. Мой друг работает над своей книжонкой, куда старательно записывает всё известное об уродах, коих мы уже отправили в мир иной. Деталей и подробностей, естественно, о них знать никто не может, но к корявым картинкам Истер непременно подписывает довольно объёмистые тексты, часть которого, скорее всего, берёт из головы.

Сейчас большой ребёнок изо всех сил припоминает вчерашнюю встречу и заносит на лист бумаги всё новые и новые фразы, большинство из которых или даже все прочитают всего два человека: ваш покорный слуга и сам автор.

Попытки внушить эту прописную истину второму первым заканчивается безразличным взмахом руки и едким ответом, мол, моими изобретениями тоже только я да он и будем пользоваться. Но в этом моменте длинный товарищ сильно не прав, поскольку от моих игрушек есть значительная практическая польза, в отличие от сляпанных на скорую руку трудов Истериана. Всякий раз мы действуем без подготовки, ориентируясь на месте, и всякий раз справляемся, поэтому не верится, что факты, занесённые в стремительно толстеющий справочник, способны как-то облегчить нам работу.

Впрочем, я уже сказал, как лояльно отношусь к бредовым затеям друга. Раздражение, как это не удивительно, прошло ещё год назад – теперь осталось одно только скептическое безразличие. Да, основанное на антипатии, но всё же безразличие.

А вот каракуля, изображающая потустороннюю сущность, оказалась довольно неплохо сделанной и даже похожей. Ничего путного из книги, конечно же не выйдет, но хотя бы Истериан отточит навыки в рисовании.

Горе-автор перехватил мой взгляд, нацеленный на бумаги, и радостно улыбнулся, считая, что я крайне заинтересован его работой. О, Боже! Теперь ближайшие полчаса придётся заниматься, пожалуй, более неблагодарным занятием, чем работа по истреблению тварей и латанию Бликов, чем пособничество сантибам и экзорцистам, чем деловые встречи с представителями Парламента, – придётся тешить добрым словом писательские начинания Истериана.

Благо, достаточно просто отвечать на незамысловатые вопросы, первый из которых уже прозвучал:

– Знаешь, как я его назвал? – первый, насквозь клишированный, до скрипа в зубах предсказуемый, вопрос.

– Удиви меня, – хмуро буркнул я в ответ.

– Металлон Армадилл, – жутко довольный собой изрёк Истериан.

С такими умными названиями в арсенале неплохо бы пойти и защитить докторскую степень по биологии.

– И что это означает? – без даже самой бледной тени интереса продолжил я.

– Металлический броненосец, – похвастал мой полу-учёный товарищ знаниями вестры(7) – подзабытого языка, ранее распространённого по всему миру.

Истериан когда-то учился в медицинском институте далеко отсюда, но на третьем курсе у него появились проблемы с… собой, и он был вынужден бросить высшее образование в пользу более спокойной и безопасной жизни, причём как для него, так и для окружающих. А какой же нормальный врач может обойтись без знаний версты, даже если врач – трижды недоучка. Хирургию во всей её сомнительной красе мой друг не освоил, но болтать на старом международном языке может исправно. Даже предлагал натаскать меня, но я давно научился делить знания на нужные и сущий хлам для мозга. Вестра проходит по категории «хлам».

– У него оказался целый ряд сходных черт с Фасколарктосом Кинериусом, – увлечённо принялся листать свои записи Истер, – Полагаю, можно говорить о родстве!

– Не помню никакого Фаско… Факсо… лак… не помню такой твари! – бросил я фанатичному псевдозоологу, – Они, скорее всего, даже из разных миров.

Истериан недоумённо застыл.

– С чего ты взял?

– Миров тысячи! Редкое совпадение, если из одного и того же в Гольх попадут две твари с перерывом в несколько лет. К тому же родственные виды, которыми ты их считаешь.

– Ты просто не хочешь, чтобы я занимался наукой! – Истериан сделал вид, что обиделся.

– Да играйся, если хочешь, мне всё равно.

Истериан уже не слушает, записывая ещё одну пришедшую в голову мысль. С ним это происходит нередко: слишком замкнутый на себе, он порой забывает об окружающих, фокусируясь на своём маленьком уютном мирке. Сейчас можно встать и начать танцевать у него перед носом, а он даже не заметит!

А чай успел остыть…

С краю от разбросанных бумаг Истериана я обнаружил свежую газету, которая поначалу затерялась на фоне научных трудов товарища. К газетам я питаю интерес постольку-поскольку, по причине того, что пишут в них совершеннейшую чушь. Приключения и злоключения политиканов способны вводить в восторг лишь тех людей, у которых нет собственной жизни, и они не знают, как же эта жизнь выглядит. Новые реформы меня совершенно не волнуют, равно как и всевозможные преступления, описываемые на жёлтых страницах в особых подробностях.

Газеты годны лишь для того, чтобы убивать ими время, а особо доверчивым – остатки мозга. А если вы пытаетесь с их помощью получить жизненно-важную информацию, то бросьте это дело, лучше заведите знакомых среди завсегдатаев Рыночной площади.

Но время убить всё же нужно, так что я, не колеблясь, взял в руки идеальное для этого оружие.

На первой полосе расположилась статья про грядущие выборы в Парламент. Из ста пятидесяти двух членов в новом составе останется не более половины, остальные же сменятся. Любимцами общества и главными претендентами на места в высшем органе законодательного представительного собрания называется ряд имён, среди которых резко выделяется некий Пирас Трит, всего-то двадцати семи лет отроду. Автор статьи отмечает, что в этом году борьба между кандидатами сугубо честная, а случаев незаконных махинаций и подкупов голосов не замечено.

Ну, автору-то виднее: он же, безусловно, сам такие случаи выискивал!

На второй странице много пишут про сектантов, уже знакомых мне по разговору с инспектором Майером. Отмечаются случаи их нападения на людей, которые зачастую заканчиваются смертью. По данным Сантиба, уже найдено пятнадцать изуродованных тел с тех пор, как мирное сообщество прознало про новое движение фанатиков. Примечательно, что у жертв отрезают мизинцы на левой руке – своеобразный почерк сектантской организации. По рассказам очевидцев, одеты преступники в чёрные плащи и широкополые чёрные же шляпы, часть злоумышленников носят простые чёрные маски с прорезями для глаз, а часть – маскарадные белые с длинными носами. Основные атрибуты сектантов: белые неровные кресты на одежде и серповидные кинжалы. У некоторых имеется огнестрельное оружие. Но, при всех выдающихся отличительных чертах, до сих пор не удаётся арестовать ни одного представителя новой секты.

Вот это уже более чем странно: выряженные практически как клоуны неизвестные шастают по Гольху, как сказал Майер, большими группами, люди уже успели разглядеть и запомнить их атрибутику, а смелые и оперативные служители закона пока ничего не смогли сделать для их поимки. Да они ещё и в светлое время суток появляются на улицах, что, уж простите меня, полная хрень! Так безалаберно дозволять чинить беззаконие просто нельзя.

Граждане, похоже, скоро будут скованы страхом перед новой силой. Гнилые улицы наводнили не только недобитые трулы, но теперь ещё и вполне земные преступники с ножами и револьверами. Со временем всё больше матерей не дождутся ночью детей, всё больше жён не дождутся мужей и всё больше мизинцев будет скапливаться в коллекции секты. Любопытно, что с маленькими пальцами можно сделать, кроме как полюбоваться и выбросить…

Прочие статьи не так примечательны: немного о прибытии в Гольх мэра соседнего города Норкхэмма с семьёй, немного об открытии нового ресторана в центре, немного о предстоящей демонстрации изобретений Адама Негинва на площади Париса и ещё полно всего о самой разной ерунде.

В целом… меня ожидаемо не впечатлило. Стандартный набор: политика, кровь, веселье и интересное. Я не успел шлёпнуть сложенный номер на стол, как зашевелился молчавший до сих пор Истер:

– Август… – окликнул меня он.

Чего ему там, интересно, надо.

– Я здесь, Истер, и внимательно тебя слушаю, – вернув газету на прежнее место, ответил я.

– Ты сегодня пойдёшь испытывать Дикобраза?

– Хочешь поиграть?

Истериан состроил своё самое недоумённое выражение лица и удивлённо захлопал глазами, как бы говоря: «Как ты мог такое подумать?» Но в случае с долговязым плутом логичнее задаться вопросом: «Как можно подумать что-то другое?»

– Я лишь тестирую твои изобретения и помогаю выявлять дефекты, – серьёзнее некуда сказал Истериан.

– Все дефекты – у тебя в голове, – обрезал одной фразой все дальнейшие разговоры в данной области.

Но это только я один думал, что смогу заткнуть друга…

– Без моих нестандартных проверок изобретения будут несовершенными! – продолжил гнуть своё Истер.

– Несовершенными, зато целыми. И не называй своё безрассудное баловство проверками: стрелять с колокольни по улице – это вершина кретинизма, а не нестандартная проверка!

– Я проверял разброс пуль пистолета, только и всего!

– А когда ты спрыгнул с колокольни с Харибдой на автокарету?

– Проверял, пробьёт ли она крышу на большой скорости!

– Ты весь экипаж смял на большой скорости!

– Август, по-моему, ты просто боишься, что я испорчу твоё оружие, – обиженно поджал губы Истериан.

Вот это уже слишком!

– Я боюсь, что ты испортишь город! – взревел я на товарища, который в очередной раз довёл меня до белого каления, самым непостижимым образом не делая для этого ничего сверхнеадекватного.

Громогласный крик остудил пыл полукровки – с растерянным видом ребёнка, потерявшего в громадной толпе маму, он застыл, несколько сжавшись, и даже немного отсел подальше. Он, естественно, меня не боится. Даже в гневе я мало что могу ему сделать, да и, в общем-то, не собираюсь. А что друг способен опешить от простых, хоть и гневных, слов, – сущая неправда. Истериан слишком прост и наивен, чтобы вообще чего-то бояться…

Отчего-то мне кажется, это делает его чуть менее похожим на человека, коим он, как и ваш покорный слуга, не является…

Но кто он точно – так это круглый идиот. Жаль, что приходится с этим мириться: не терплю глупость, потому что любой изъян в человеке существует сам по себе, а глупость рождает их все разом. Но было бы неправильным назвать Истера глупцом – это не так. Он – лентяй, он просто ленится быть умным, со всеми вытекающими.

– Так ты пойдёшь на полигон? – невозмутимо продолжил Истериан.

– Дикобраз ещё не готов, – глухо отрезал я.

– Но экзорцисты уже хотят его купить! – припомнил мой товарищ письмо красных.

Настроение ещё сильнее ухудшилось.

– Странно, как они вообще про него узнали, – я испытующе уставился на собеседника, логично предполагая, что тот может оказаться злополучным стукачом.

Истериан прозрачного намёка не понял, пришлось спросить напрямую:

– Ты не думал никому болтать?

– Конечно же, нет! – отмахнулся мой друг, – За кого ты меня принимаешь?

– За ветреного, безответственного вертопраха, коим ты, даже не смей отпираться, являешься! От тебя чего угодно стоит ожидать! Опять напился в пабе да растрепал неудачно подвернувшемуся экзорцисту.

– Ты злишься на меня? – ответно нахмурился Истер.

– Просто спрашиваю, – прокряхтел я, стараясь унять зарождающуюся бессмысленную перепалку.

Истериан меня в данном стремлении поддержал, просто разгладив черты лица и заткнувшись. Опять же, сказывается благоприятная уютная атмосфера гостиной, в которой хочется вести себя намного сдержаннее и спокойнее. В любом другом месте мы бы давно уже орали друг на друга, стараясь вбить в упёртую голову собеседника своё мнение. Дальше словесных перебранок никогда не заходит, так что это у нас в порядке вещей. Лишь Арика расстраивается…

К полудню, когда даже самый ленивый представитель рода людского отрывает тушу от кровати и плетётся по делам, выбираясь на улицу, естественно, сырую и гнилостную, в то время, когда я только закончил утреннюю прогулку с Хорисом, радовавшимся, словно щенок, предоставленной разминке затёкших от домоседства ног, в то время когда у каждого есть, чему с пользой посвятить себя, кто-то посвятил себя не самому радующему меня делу – кто-то постучал в нашу дверь.

Я не люблю посетителей моего укромного уголка в безнадёжно меланхольном Гольхе по двум причинам: во-первых, я ненавижу всех, кто посещает меня без причины (к счастью, таких единицы), и, во-вторых, причины, по которым приходят посетители, мне не нравятся в девяти из десяти случаев. И ещё двуногие свиньи загаживают ступеньки!