Текст книги "Тайны и загадки нашей жизни"
Автор книги: Сергей Волков
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Христианская церковь, особенно католическое ее направление, внесла в историю мировой цензуры свой весьма основательный «вклад». Именно в Ватикане в 499 году был создан первый особый список запрещенных книг.
Под руководством Папы Гелазиуса (в других источниках его называет Гелазием) кардиналы написали так называемый «Папский Индекс», который, кстати, существует и поныне. В «Индекс» были занесены названия книг и имена авторов, читать который католикам запрещалось.
Католической церкви принадлежит и печальное первенство в деле борьбы с научной мыслью и научно-техническим прогрессом. В 1501 год Папа Александр VI издал буллу, запрещавшую печатание книг (в Европе печатный станок был изобретен Иоганном Гутенбергом в 1450 году). Таким образом Католическая церковь пыталась бороться с набравшими силу еретиками-вольнодумцами. Папа рассчитывал, что немногих переписчиков книг, в подавляющем большинстве своем монахов, будет значительно легче контролировать, чем массу издателей-мирян.
А самый широко известный случай борьбы цензуры с наукой произошел после того, как в 1512 году, польский ученый Николай Коперник опубликовал книгу «Комментарии», доказывавшую, что Земля вращается вокруг Солнца. В 1516 году книга была занесена в «Папский Индекс». Кстати, астроному Галилео Галилею (которому приписывается авторство знаменитой фразы «И все-таки она вертится!») инквизиция, в частности, инкриминировала как одно из значительных преступлений, чтение запрещенной книги Коперника. Книга самого Галилея «Диалоги» находилась в «Папском Индексе» до 1822 года.
Знаковый случай применения цензуры в живописи тоже произошел в XVI веке, в 1541 году. Фреску Микеланджело «Страшный Суд» в Сикстинской Капелле Папа Павел IV признал безнравственной. Художнику пришлось задрапировать обнаженных персонажей фрески. Религиозные деятели к этому времени накопили значительный опыт уничтожения произведений античной культуры, а также цензурирования икон, фресок и витражей.
Началом борьбы за свободу печати можно считать 1643 год, в котором Британский парламент издал «Акт лицензирования», регулировавший правила выдачи и отъема книгоиздательских лицензий. Год спустя великий английский поэт Джон Мильтон опубликовал свою речь против парламента в защиту печати первый случай такого выступления в мировой истории. Мильтон требовал: «Дайте мне свободу знать!»
А вот первый пример явного использования политической цензуры после публикации журналистского материала произошел, как это ни странно, в самой «свободной» стране мира – в США. В 1735 году журналист Джон Зенгер опубликовал в журнале «New York Weekly Jornal» статью с критикой губернатора Нью-Йорка. Губернатор обиделся и приказал арестовать критика.
Время шло. Средства массовой информации все активнее и эффективнее влияли на общество. Само собой, пресса в умелых руках становилась опасным оружием. Для независимой журналистики необходим бы закон о защите свободной печати, и он появился в 1789 году в Париже. Соответствующие положения были занесены в Конституцию Французский республики.
Борьба за свободу слова продолжалась и в следующем, XIX веке. Так, в 1842 году молодой, никому еще толком не известный немецкий журналист Карл Маркс опубликовал в Швейцарии статью «Заметки о последней прусской цензурной инструкции». Маркс выступил, как яростный защитник свободы слова и печати. По иронии судьбы, все коммунистические режимы, основывавшие свою идеологию на работах Маркса, были печально прославлены именно жесточайшей цензурой. Сам Маркс стал, пожалуй, наиболее пострадавшим от цензуры автором современности (особо рьяно его, естественно, цензурировали в капиталистических странах).
Цензура политическая шествовала по миру рука об руку с нравственной и военной цензурами.
В 1856 году произошел первый случай запрета книги писателя, позже безоговорочно признанного великим. Пострадал ни кто иной, как сам Густав Флобер, и его роман «Госпожа Бовари», признанный развратным. Позже во Франции книга стала бестселлером и ныне считается одним из лучших образцов романа ХIХ века.
Западная цензура запрещала художественные произведения Оскара Уайльда, Марка Твена (он, кстати, пострадал за «Приключения Гекльберри Финна»), Теодора Драйзера, Эрнеста Хэмингуэя, Олдоса Хаксли, Синклера Льюиса, Бертрана Рассела, Генри Миллера, Джеймса Джойса, Владимира Набокова и т. д. Известны случаи, когда цензоры ХХ века не одобряли книг Гомера и Шекспира, а также Библию и Коран.
И военную цензуру впервые в мире тоже ввели в США. В 1861 году Министерство Обороны США («Северяне») после начала гражданской войны запретило журналистам публиковать информацию, которая могла бы пойти на пользу Конфедерации США («Южанам»). Проштрафившимся грозили суровые кары, вплоть до закрытия газеты и ареста.
Необходимо отметить, что до 1861 года военная цензура также негласно существовала во всех армиях мира, однако журналисты еще не были столь влиятельны и многочисленны, газеты не выходили столь большими тиражами, а телеграф еще не был изобретен. Основные положения этого приказа чиновников Министерства обороны США ныне копируют все государства, которые вводят военную цензуру.
Цензура в ХХ веке все более и более становилась инструментом насилия. В 1935 году в Германии под предлогом малоценности началось массовое уничтожение книг по «национальному признаку». Нацисты сжигали книги, написанных авторами, не принадлежащими к «арийской расе». Попутно, под шумок, уничтожались и идеологические вредные произведения, созданные арийцами.
Вторая мировая война стала поистине триумфом цензуры. Практически во всех воюющих странах велся тотальный контроль за всеми видами СМИ, проводилась перлюстрация писем, и все идеологически вредное, все, что могло оказать негативное влияние на боевой дух воюющих народов, беспощадно вымарывалось, запрещалось, а авторов «пораженческих» произведений частенько ожидал суд военного трибунала.
И после окончания войны, во время «холодного» противостояния двух систем, цензорам было где развернуться. Причем считается, что цензорские ножницы щелкали только по эту сторону «железного занавеса», а на Западе была абсолютная свобода слова. Мягко говоря, это не так…
Вот только несколько примеров тотальной цензуры в США. 1963 год, убийство президента Кеннеди. Пресса так и не смогла получить доступ к материалам, так называемой, «комиссии Уоррена», которая расследовала убийство. Мало того – в редакции всех крупных газет и журналов США из Госдепартамента было направлено письмо, в котором содержалась рекомендация не затрагивать вопросы, связанные с этим делом.
В середине 90-х годов лишь некоторые ставшие достоянием общественности материалы расследования прокурора Уоррена стали основой для известного фильма режиссера Оливера Стоуна «Джи. Эф. Кей». До сего дня значительная часть материалов об убийстве Кеннеди остается недоступной для общественности.
Так же табуированными в США были материалы, связанные со скандалом, в результате которого президент Никсон лишился своей должности – так называемым «Уотергейтом».
В разные годы цензоры из ФБР, ЦРУ и госдепа США ограничивали информацию о космических исследованиях, об ядерных испытаниях, о войне во Вьетнаме, о операции войск США в Панаме, на Гренаде. Наконец, во время войны против Ирака журналисты западных СМИ были вообще лишены возможности давать своим зрителям, читателям и слушателям достоверную информацию. Американские военные ограничили им свободу передвижения, мотивируя это заботой о безопасности журналистов. В итоге журналисты получали лишь ту информацию, которую им давали представители штаба американских войск.
Что интересно – конец ХХ века отнюдь не стал концом цезуры. Наоборот, шагая в ногу с прогрессом, цензура проникла и в виртуальный мир.
В 1999 году впервые предпринята попытка цензуры глобальной сети Интернет (не смотря на то, что среди пользователей популярен принцип: «Интернет никому не принадлежит»). В ряде стран (Китай, Саудовская Аравия, Иран) государственными органами предприняты серьезные усилия, чтобы технически блокировать доступ пользователей к определенным серверам и сайтам, в основном, политического, религиозного или порнографического характера.
Вообще-то так или иначе цензурировать Интернет пытались практически во всех странах мира. Обычно это объясняют необходимостью обеспечивать безопасность государства и защитой нравственности. Что ж, поживем-увидим, быть может, в третьем тысячелетии и Интернет будет носить на своих виртуальных страницах неровные следы цензорских ножниц…
НЕИЗВЕСТНАЯ ВОЙНА В ЮЖНОЙ АМЕРИКЕИли как белогвардейцы победили Боливию
В ХХ веке России, как никакой другой стране, досталась бурная, драматичная и героическая судьба. Войны, революции, неоднократная смена государственного строя, репрессии, эмиграция…
Божьей или еще чьей-то волей много наших соотечественников оказалось за рубежами России. Историки насчитывают три волны эмиграции, из которых первая, 1918–1922 годов, была самой массовой. Из страны вынужденно выехали сотни тысяч русских, среди которых были не только белогвардейцы, буквально вытесненные победоносной Красной Армией за границы юной Республики Советов, но и интеллигенция, профессура, врачи, актеры, музыканты, писатели – все те, чью убеждения не позволяли им остаться на Родине. Покинув ее, они подобно коленам Израилевым расселились по всему свету. И практически каждый мечтал когда-нибудь вернуться…
Судьбы эмигрантов первой волны сложились по-разному. Кто-то продолжал бороться с большевиками, кто-то спился, кто-то умер от тоски. Но основная масса вынуждена была осваиваться на новых местах, приспосабливаться, выживать, да просто – жить, предлагая своим новым родинам те таланты и те умения, которыми так богаты люди, рожденные в России.
Не все белогвардейцы были убежденными антикоммунистами. Наоборот, подавляющее большинство офицеров, прошедших Первую Мировую войну, по своим убеждениям скорее относились к умеренным социалистам, это подтверждают многочисленные ныне опубликованные дневники, письма, мемуары русского офицерства той поры.
Сохраняя верность единожды данной присяги, они в Гражданскую воевали против тех, с кем еще недавно плечом к плечу сражались против внешнего врага. Конечно, после взятия Крыма Красной Армией на пощаду рассчитывать не приходилось. Есть данные, что в Крыму каждый второй из не пожелавших покидать Родину офицеров был расстрелян.
И оказавшись за границей, бывшие слуги «царя и Отечества» попали в большое затруднение. Если писателям, актерам, ученым, инженерам и врачам в Париже и Берлине были рады, то ожесточенных многолетней войной офицеров старались при первой же возможности сплавить куда подальше.
Где только не оказывались белогвардейцы-эмигранты! Чем только им не приходилось заниматься и в каких только экзотических армиях они не служили!
Дошло до того, что группа бывших русских офицеров захватила власть в крохотном европейском государстве Андорра и продержалась там до прихода гитлеровской армии, с которой вступила (русские же!) в неравное и гибельное для себя противоборство.
Еще одна удивительная история произошла в Южной Америке. Это была одна из самых победоносных войн, в которых участвовали русские. Велась она за Гран-Чако, пустынную местность между Боливией и Парагваем. Чако исторически считалось боливийской территорией, но жили там немногочисленные индейцы гуарани, родственные большинству населения Парагвая. До обнаружения там нефти этот самый жаркий район Южной Америки не интересовал ни правительство Боливии, ни власти Парагвая. Все изменилось в 1928, когда английские геологи обнаружили в западной части Гран-Чако признаки нефти. Боливия разместила там гарнизон, Парагвай вынудил его бежать. Затем почти четыре года в этом районе продолжались военные столкновения.
В июне 1932 Боливия предприняла генеральное наступление в Чако. Поначалу, в силу численного превосходства армии, удача улыбалась боливийцам. Армия Парагвая насчитывала тогда всего 3 тысячи штыков, а Боливии – до 30 тысяч. Боливийскую армию возглавлял немецкий генерал Ганс Кундт, ветеран Первой Мировой войны, во время которой он командовал полком на Восточном фронте. Под его началом воевали чилийские наемники, а советниками служили чехи.
В парагвайской же армии, малочисленной и плохо обученной, оказались около 80 русских офицеров-белоэмигрантов. Два генерала – И.Т. Беляев и Н.Ф. Эрн, 8 полковников, 4 подполковника, 13 майора, 23 капитана и тридцать младших офицеров.
Любопытно, что немецкий генерал Кундт применял в этой войне тактику людских волн – то есть вперед, на пулеметы, не считаясь с потерями. Подобный метод уже отжил свое, в той же Первой Мировой сами немцы успешно «гасили» массированные штыковые атаки русской армии шквальным пулеметным огнем.
Русские генералы в ответ применили тактику укрепленных фортов в сочетании с штурмовыми отрядами и партизанскими действиями. Парагвайская армия под командованием русских выиграла практически все сражения Чакской кампании, зачастую окружая превосходящие силы боливийцев. И это притом, что Парагвай был слабее Боливии экономически, и потому практически все автомобили, артиллерия, пулеметы и стрелковое оружие парагвайцев было трофейным (в начале войны призывники воевали в основном мачете и имели одну винтовку «Маузер-98» на троих-семерых!).
В итоге благодаря русским офицерам поле битвы к 1935 году осталось за парагвайцами. Будущий диктатор Парагвая генерал Стресснер (в начале Чакской войны – лейтенант), служа под началом русских командиров, учился у них.
Это была самая кровопролитная война ХХ века в Западном полушарии. Воинские потери составили 100 тысяч – при общем населении двух стран 4 миллиона. Из наших эмигрантов погибло всего пятеро. Парагвайцы были очень благодарны русским, и всячески приветствовали переселение наших соотечественников к себе. В начале 1935 года в Парагвай из Люксембурга переселилось 44 русских, включая 12 женщин и детей. Один из эмигрантов С.Л. Высоколян – служил в парагвайской армии генералом до 80-х годов. Именами русских офицеров, героев Чакской войны, названы 10 улиц в парагвайской столице Асунсьоне.
Что самое смешное – нефти в Чако не оказалось…
ФАМИЛИЯПожалуй, на нашей планете не найдется ни одного человека, который бы не интересовался историей своего рода, своей семьи. И в отсталых племенах Амазонии, и в развитых странах Европы и Америки люди с одинаковым трепетом по крохам собирают факты о своих далеких и близких предках, вычерчивают генеалогические древа, роются в архивах, опрашивают стариков, и все это с одной целью – узнать, выяснить, кто они, откуда, где их корни.
Но архивы могут не сохраниться, сгореть, пропасть. Старики – тоже ненадежные свидетели, человеческая память причудлива, она может не сохранить или так исказить какие-то сведения, что вместо точных данных миру будет поведана легенда, байка, сказка, в которой не окажется ни крупицы правды.
А между тем есть один очень точный и верный способ получить достоверную информацию о своих корнях, и способ этот прост: достаточно лишь внимательно вдуматься, вглядеться в собственную фамилию, суметь понять ее истоки, ее происхождение.
В фамилиях, словно в криптограммах, зашифрованы сведения и о наших далеких предках, и о роде их занятий, а иной раз – и о тех великих или трагических событиях, которые с ними происходили.
Да, действительно, в русском языке слово «фамилия» появилось лишь в XVIII веке, после реформ Петра I. Происходит оно от латинского familia, что первоначально обозначало даже не супругов и их детей, а лишь всех принадлежащих некоему семейству рабов.
Тот факт, что само слово «фамилия» появилось при Петре, вовсе не означает, что в допетровскую эпоху на Руси не было фамилий. Были, конечно, были, но только назывались они по-другому – прозвища, прозвания. Например, в современном украинском языке, который сохранил много древнерусских слов, до сих пор вместо слова «фамилия» употребляется слово «прiзвiще».
Таким образом, становится понятно, что большинство современных русских фамилий произошли от прозвищ наших предков. Чем же фамилия отличается от прозвища? В первую очередь тем, что распространяется не на конкретного человека, а на всех его потомков.
Еще один важный момент – прозвище всегда отвечает на вопросы: «кто? какой?» – Дрозд, Кушак, Рыба, Беленький, Рыжуха, а фамилия – на вопрос: «чей?» – Дроздов, Кушаков, Рыбин, Беленьков, Рыжухин, и т. д.
Переход от прозвищ к фамилиям на Руси был достаточно длительным, он занимал, по оценкам специалистов, от трехсот до семисот лет. Но уже из летописей XIV века мы знаем, что наряду с Сенькой Грехом, крестьянином Боровицкого погоста, и Ионкой Лисицей, ивангородским торговым человеком, жили на Руси и рязанский помещик Клен Прокофьев, и служивый человек Боженко Федоров, то есть наряду с прозвищами в обиходе были и фамилии.
Правил без исключений, как известно, не бывает. Ряд старинных, и заметим, чисто русских фамилий, отвечает таки на вопрос «какой?» вместо «чей?». Речь идет о княжеских фамилиях, которые давались по географическим названиям вотчин – Мещера, Хованщина, Вязьма. Отсюда и фамилии – Мещерские, Хованские, Вяземские. Такие фамилии не следует путать с польскими. Это исконно русские, княжеские фамилии, отвечающие, тем не менее, на вопрос «какой?».
Поскольку дворяне всегда кичились древностью своих родов, а часто доказать, чей род древнее, не представлялось возможным – нужные бумаги не сохранились, в XVIII веке в России возникла совершенно особенная мода: дворяне стали выводить свои фамилии от якобы зарубежных именитых предков.
Так, первый герольдмейстер Петра I граф Колычев, предок которого был записан в летописях как Кобыла, утверждал, что нерадивые писцы ошиблись, а на самом деле нужно было писать – «Компилла», так как пращур графа якобы приехал из Италии, где был, ни много, ни мало, как князем.
Представители известного дворянского рода Бестужевых примерно в то же время вдруг «обнаружили», что их фамилия происходит не от древнерусского прозвища Бестуж, что переводится как бесстыдный человек, охальник, а от английской фамилии Бест. Была выдумана целая легенда о некоем англичанине Габриэле Бесте, приглашенным еще чуть ли не царем Василием Темным на службу. Конечно, не обошлось и без графских корней – Бестужевы рассказывали, будь-то бы Габриэль Бест происходил из очень знатного рода, но у себя на родине, а Англии, подвергся гонениям, и вынужден был бежать на Русь.
Подобных примеров – масса. Козодавлевы, например, выводили свою, прямо скажем, не очень благозвучную фамилию от некоего ливонского предка Кос фон Далена, а загадочную метаморфозу, приключившеюся с иностранным именем, списывали все на того же нерадивого писца.
Что интересно – наряду с этими помпезными враками великосветских фанфаронов среди русского дворянства действительно существует ряд фамилий, основатели которых – иностранцы. За примерами ходить далеко не надо предком Михаила Юрьевича Лермонтова был шотландец Лермонт, кстати, действительно вынужденный бежать со своей родины из-за гонений.
Бытует мнение, что чисто русские фамилии – это те, которые заканчиваются на – ов. Якобы все остальные – на – ин, – ский, – во, – го это украинские, польские, белорусские, еврейские и еще бог знает какие фамилии.
На самом деле это не так. Про русские княжеские фамилии, образованные от географических названий, мы уже говорили. Так же чисто русские фамилии на – ский – те, которые произошли от церковных праздников: Успенские, Богоявленские, Рожденственские, Преображенские. Современные носители этих фамилий могут со стопроцентной уверенностью утверждать, что их предки были священнослужителями, и получили свои «божественные» фамилии по названиям приходов, в которых служили.
Так же чисто русскими считается ряд очень древних дворянских фамилий, оканчивающихся на – го, – во: Хитрово, Дурново, Мертваго, Чернаго, Сухово, Благово, Рыжаго и т. д. Эти фамилии, кстати, тоже отвечают на вопрос «чей?», но сохранили более древнюю форму склонения.
Теперь разберемся с фамилиями на – ин. Почему-то считается, что вот Воронов – русская фамилия, а Воронин – «обрусевшая» украинская. На самом деле фамилии на – ов произошли от прозвищ, заканчивающихся на согласную букву: Ворон – Воронов, Пруд – Прудов, Дуб – Дубов, а фамилии на – ин – от прозвищ, заканчивающихся на гласную: Ворона – Воронин, Береза – Березин, Муха – Мухин, Шайка – Шайкин, и т. д. И все это, конечно же, исконно русские фамилии.
Иванов, Петров,… Шмидт!
Испокон веков на Руси была присказка: «На Ивановых, Петровых и Сидоровых вся русская земля держится!»
Оказывается, это не совсем так. Вообще, две трети современных русских фамилий произошли от календарных имен православных святых. Эти фамилии уже в XVIII веке сильно потеснили прозвищные и искусственные фамилии. С тех пор картина практически не менялась, и на сегодняшний день наиболее распространенной русской фамилией действительно является Иванов. Следом, вопреки общепринятому мнению, идет Васильев, а вот Петрову досталось лишь почетное третье место.
Четвертая по частоте распространения русская фамилия – Смирнов, относится не к календарным православным, а происходит от прозвища Смирен, Смирн. Это традиционное крестьянское древнерусское имя пять-семь веков назад было очень популярным.
За Смирновым идут Михайлов и Федоров, на седьмом месте – Соколов (опять прозвищная фамилия!), затем – Яковлев, Попов (тоже от прозвища), Андреев, Алексеев, и т. д.
Что примечательно – фамилия Сидоров в России ныне занимает аж 71 место, уступая по частоте распространения даже такой вовсе уж не русской фамилии, как Шмидт (68 место).
