Текст книги "Русский Белград"

Автор книги: Сергей Танин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава пятая
ДИНАМИКА РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ В 20-е ГОДЫ

Переселение малых групп русских беженцев

В 20-е годы Королевство СХС[11]

[Закрыть] принимало и небольшие неорганизованные группы русских беженцев. Например, первая такая группа появилась здесь в мае 1920 года. Это были русские солдаты и офицеры, сбежавшие из британского госпиталя в Салониках. Два месяца спустя, в июле 1920 года, в Королевстве СХС нашли убежище еще 179 русских, сбежавших с поезда, перевозившего людей транзитом через страну.

В конце 1922 года официальный Белград согласился принять еще 983 русских инвалидов из константинопольского санатория, а в феврале 1924 года из Шанхая было принято 367 учащихся Хабаровского кадетского корпуса и 21 офицер Дальневосточной армии.

Наконец, в мае 1928 года из Константинополя в Королевство СХС переселилось еще 440 русских беженцев.

Динамика численности русских беженцев

Всего, по оценке профессора Мирослава Йовановича, на конец 1920 года на территории Королевства СХС находилось около 31 000 русских эмигрантов. Для сравнения: в 1919 году их было всего примерно 1600 человек. Более того, в течение мая – декабря из них в Россию вернулось 900 человек, и в Королевстве СХС осталось лишь примерно 700 человек.

В результате описанной выше массовой и неорганизованной миграции, а также после прибытия 11 500 солдат и офицеров в 1921 году, на конец 1921 года на территории Королевства СХС уже находилось около 42 500 беженцев из России. Потом, в течение всего 1922 года, количество русских беженцев достигало этого максимального числа.

В дальнейшем число русских беженцев в Королевстве СХС стало уменьшаться за счет превышения количества умерших над родившимися (отрицательный естественный прирост) и переезда в другие страны.

В 1926 году, по данным Фритьофа Нансена, Верховного комиссара Лиги Наций по делам репатриации военнопленных из России, в Королевстве СХС находилось лишь около 38 000 русских беженцев. Однако, по утверждению Мирослава Йовановича, «это была завышенная оценка, а на самом деле в королевстве проживало 32 500 эмигрантов».

В дальнейшем, в течение 20-х годов, численность русских беженцев в Королевстве СХС стабилизировалась и составила, по различным оценкам, от 32 000 до 35 000 человек. Эти цифры, впрочем, могут быть легко увеличены по той причине, что королевство было транзитной территорией для тех эмигрантов, которые через относительно короткое время переезжали в другие страны.

Внутренние миграции

Вновь прибывшие в Королевство СХС беженцы расселялись по всей территории страны в уже имевшиеся русские колонии. Помимо этого, основывались новые колонии. Всего весной 1921 года на территории королевства существовало 233 колонии, а через год их количество увеличилось до 300. Больше всего русских было размещено в Сербии – около 200 колоний.

Численность колоний варьировалась от почти десяти тысяч семейств в Белграде до пяти семейств в городке Сень. А в Осиеке, например, русская колония составляла 319 человек.

В январе 1921 года правительством были установлены более строгие правила передвижения беженцев по территории Королевства СХС. МВД, в частности, дало распоряжение местным властям взять на учет всех российских беженцев, каждому выдать удостоверение личности и запретить без разрешения властей покидать место, которое им было определено для проживания. Ограничения вселения к весне 1921 года были установлены для Белграда и ряда других крупных городов. Проживание в них, ввиду их перенаселенности, разрешалось властями только в тех случаях, когда беженцы были связаны с данными городами какими-либо занятиями или службой.

В целом расселение российских беженцев по территории Королевства СХС не было равномерным. Самые многочисленные русские колонии размещались в Белграде, Нови Саде (70 км к северо-западу от Белграда) и в пригородах Белграда Панчево и Земуне.

Состав российских беженцев

Состав российских беженцев в Королевстве СХС в 20-е годы отличался большой национальной, сословно-профессиональной и половозрастной пестротой.

По словам профессора Мирослава Йовановича, «из России в 1919–1920 гг. эмигрировали в основном зрелые, работоспособные мужчины». По данным на середину 1922 года, мужчины составляли почти 71 % беженцев, а женщины – 29 %.

Доля мужчин в возрасте от 21 до 60 лет в общем количестве мужчин составляла 77 %, у женщин этот показатель равнялся 69 %. Пожилых людей в возрасте от 61 года и старше было очень мало – всего 2 %. Детей и молодых людей в возрасте до 20 лет насчитывалось 23 %, причем больше трети детей (в основном мальчики) не имели в Королевстве СХС родных.

По некоторым данным, не менее 50 % беженцев были украинцами по происхождению.

Как пишет Мирослав Йованович, эмигранты из России «по всем относительным стандартам того времени были исключительно образованными и профессионально подготовленными». Большую часть беженцев составляли кадровые офицеры, солдаты и военные специалисты (более 60 %), а также чиновники (более 10 %); еще около трети приходилось на людей интеллектуальных профессий: педагогов, врачей, инженеров, литераторов, духовенство, художников, артистов и т. д. Достаточно высоким был общий образовательный ценз: в 1922 году 12 % составляли лица с высшим образованием, 62 % – со средним, 19 % – с начальным. Лишь только 3,3 % приходилось на людей вообще без образования.

Управление делами беженцев

Окончательное поражение антибольшевистских сил в Гражданской войне и эвакуация Крыма вызвали необходимость новых изменений в управлении делами российских беженцев в Королевстве СХС. В частности, возросла роль ГК по приему и устройству русских беженцев и, напротив, уменьшилось значение правительственного уполномоченного, должность которого в октябре 1921 года была ликвидирована.

В данном контексте следует, пожалуй, еще раз сказать, что официальным российским дипломатическим представителем в Королевстве СХС вплоть до начала Второй мировой войны был Василий Николаевич Штрандтман. Кроме него в российскую дипломатическую сеть входили консулы в крупнейших городах королевства и военный агент (атташе) генерал Виктор Алексеевич Артамонов.

В 1920 году по настоянию генерала П.Н. Шатилова (тогда начальника штаба Русской армии) В.А. Артамонов был заменен на посту военного агента и представителя главнокомандующего Русской армии в Королевстве СХС генералом Дмитрием Николаевичем Потоцким, а тот, в свою очередь, в ноябре 1923 года был уволен П.Н. Врангелем и полковником Владимиром Иосифовичем Базаревичем.

Помимо дипломатических представителей вопросами эмигрантов занимался так называемый «делегат Верховного комиссара по русским беженцам в Королевстве СХС» Сергей Владимирович Юрьев. Он был официальным представителем в Белграде Фритьофа Нансена, Верховного комиссара Лиги Наций по делам беженцев (таких представителей он имел еще в тринадцати государствах).

Кроме того, в Белграде в 1920–1933 годах действовало Управление правительственного уполномоченного по делам русских беженцев, единственное подобное учреждение во всей эмиграции. Первым уполномоченным был назначен бывший в 1912–1915 годах русским посланником в Сербии князь Григорий Николаевич Трубецкой. В мае 1920 года его сменил Сергей Николаевич Палеолог, бывший чиновник по особым поручениям МИДа. Фактически он стал общебеженским представителем в Королевстве СХС, соперничая с В.Н. Штрандтманом.

В ноябре 1921 года правительство Королевства СХС создало Державную (Государственную) комиссию по делам русских беженцев, к которой перешли все функции ГК по приему и устройству русских беженцев. Основная задача Державной комиссии состояла в установлении общих правил пользования денежными ссудами и распределении между колониями и отдельными лицами всей денежной помощи, получаемой от правительства Королевства СХС, а также от Англии и Франции.

Персональный состав Державной комиссии неоднократно менялся. В 1922 году ее председателем стал страстный русофил, профессор Белградского университета Александр Белич[12]

[Закрыть], известный не только своими трудами в области лингвистики, но и выступлениями по проблемам внешнеполитической стратегии королевства. Державная комиссия имела свою канцелярию и несколько отделов по разным направлениям работы (статистический, учебный, труда и т. д.), а также штат контролеров и агентов в крупных городах.

В 1921 году окончательно сложилась система местного самоуправления. Внутренняя жизнь колоний (общин) регулировалась «Положением о колониях русских беженцев в Королевстве СХС», утвержденным ГК по приему и устройству русских беженцев 10 марта 1921 года. Согласно «Положению», все российские беженцы независимо от категорий, к которым они принадлежали, группировались по месту жительства в колонии. Их члены обоего пола (не моложе 21 года) на общем собрании избирали на один год председателя (старосту) колонии или, если численность колонии превышала 25 человек, правление в составе четырех-девяти человек для решения проблем беженцев и посредничества между ними и правительственными учреждениями.

МВД Королевства СХС предписало местным властям решать все вопросы беженцев при участии правлений колоний (общин). В письме по этому поводу указывалось, что «каждый русский беженец по всякому делу должен обращаться в правление, которое дает свое заключение и передает надлежащим образом просьбу властям». На практике основное содержание работы правлений колоний состояло в получении из Белграда и выдаче ее членам отпускаемых ежемесячных денежных ссуд.

Положение российских военнослужащих, находившихся на территории Королевства СХС, определялось несколько иными правилами. Все они, даже проживая в какой-либо колонии, до апреля 1922 года прежде всего находились в распоряжении российского военного агента, который назначал своих представителей (комендантов) в колонии.

* * *

В связи с увеличением числа беженцев в конце 1920 – начале 1921 года правительство Королевства СХС выделило дополнительные кредиты на оказание им материальной помощи, но по более низким ставкам. Например, абсолютно нетрудоспособным (старикам, инвалидам и т. д.) стали выдавать 360 динар на одного человека в месяц, а остальным – 240 динар на одного человека в месяц. Для беженцев «крымской» эвакуации, имевших заработок, размер денежной помощи зависел от величины этого заработка. Однако общая тенденция к сокращению выдаваемых безвозмездных ссуд сохранялась и для них.

Военным инвалидам сверх ссуды ежемесячно полагалось по 200 динар пособия. Впоследствии дополнительное пособие было назначено и невоенным инвалидам – престарелым и тяжело больным.

Для сравнения: оклады русских военнослужащих сербской пограничной стражи составляли от 700 до 1000 динар, на строительных работах – до 1500 динар.

С апреля 1921 года размер ссуд беженцам был сокращен: безработным – на 10 %, имеющим заработок – на 25 %. С мая эти сокращения увеличились, соответственно, до 15 % и 35 %. Были уменьшены на 50 % инвалидные пособия и единовременные денежные ссуды больным и престарелым.

Потом постепенно стали сводить к минимуму назначения ссуд вновь прибывающим беженцам и отказывать в продлении государственной помощи лицам, въезжавшим в Королевство СХС по отдельным визам.

Размеры выдаваемых беженцам денежных ссуд продолжали сокращаться и во второй половине 1921 года, и в 1922 году, и в 1923 году. Сокращалась и общая сумма кредита, отпускавшаяся правительством Королевства СХС на нужды беженцев. Так, по информации Державной комиссии, в 1921 году было ассигновано 81,7 млн динар, в 1922 году – 77,0 млн динар, а в 1923 году – 65,5 млн динар.

Предоставляемые в распоряжение Державной комиссии деньги расходовались прежде всего на поддержание инвалидов и нетрудоспособных стариков, содержание учащихся и учебных заведений, медицинскую помощь больным, профессиональную подготовку и стимулирование трудовой деятельности беженцев.

* * *

Правительство Королевства СХС содействовало развитию различных программ профессиональной подготовки и трудоустройства беженцев из России. С этой целью в апреле 1921 года были организованы Отдел (бюро) труда и его отделения на местах.

Для беженцев из Крыма работали курсы сербохорватского языка, а также профессиональные курсы и мастерские. Совершенствовалась и их программа. Так, например, в 1922–1923 годах представительство Всероссийского земского союза (ВЗС) расширило программу бухгалтерских курсов, постепенно преобразовывая их в Высшие коммерческие курсы.

К осени 1922 года в системе профессиональной подготовки, организованной Державной комиссией, обучались более 1000 человек. А вот к осени 1923 года количество всевозможных курсов стало сокращаться, что было связано с тем, что абсолютное большинство беженцев, окончивших профессиональные курсы, уже получили работу по новой специальности. При этом, как отмечает профессор Мирослав Йованович, «далеко не все имели счастье найти умственную работу», а посему русские беженцы «с радостью принимались за любой труд».

В 1921–1923 годах росла хозяйственная инициатива беженцев, расширялись старые и открывались новые предприятия, владельцы которых остро нуждались в дешевом кредите.

С 1 июня 1920 года по 1 января 1922 года только представительство ВЗС выдало более 1000 ссуд (на сумму более 2 млн динар), которыми воспользовались 1883 человека. Из-за недостатка средств представительству приходилось удовлетворять лишь порядка 10 % поступивших просьб.

Мирослав Йованович констатирует, что «чаще всего открывали швейные, сапожные, кузнечно-слесарные и столярные мастерские, лавочки, а также специализированные русские рестораны и столовые, художественно-ремесленные мастерские и врачебные кабинеты». Кроме того, при содействии представительства ВЗС возникло около 80 сельскохозяйственных предприятий.

* * *

По данным статистического отдела Державной комиссии, в начале 1922 года были трудоустроены более 5500 беженцев из России, из них 2700 имели постоянную работу, остальные – временную. При этом, по словам Мирослава Йовановича, «заработки русских беженцев были значительно меньше, чем у местных. Если русские эмигранты и получали работу, им платили по минимальной из возможных ставок».

Лишь в 1924 году русские в Королевстве СХС, занимающиеся физическим трудом, были уравнены в правах с местным населением при найме на работу.

При этом, согласно статистике Международного бюро труда, в 1924 году в Королевстве СХС все же насчитывалось около 19 000 безработных беженцев из России.

Недостаток рабочих мест и стабильного заработка в среде беженцев, не имевших ничего, кроме своих собственных рук, явились причиной создания в 1924 году Русского колонизационного бюро, которое ставило своей целью содействовать переезду беженцев в Южную Америку, где они могли бы организовать фермерские поселения на собственной земле.

В несколько лучшем положении находились лица свободных профессий, в которых Королевство СХС особо нуждалось. Многих сразу приняли на государственную службу. Например, в одной лишь городской управе Белграда работало более 130 русских эмигрантов. Но повезло далеко не всем. Например, князя Н.П. Волконского содержала жена, дававшая частные уроки, а Наталья Александровна Кочубей (урожденная баронесса Энгельгардт) работала простой машинисткой в страховом обществе «Сербия».

С 1924 года, когда ряды местной интеллигенции стали пополняться своими молодыми специалистами, рынок труда для русских стал еще больше сжиматься. Особенно остро это проявилось после 1926 года, однако и тогда беженцы могли заниматься врачебной практикой, адвокатурой, профессурой и т. п., но лишь по принятии местного подданства (вначале его могли получать лишь те лица, кто прожил десять лет в Королевстве СХС, позднее этот срок был сокращен наполовину). При назначении пенсии учитывалась и служба в России.

* * *

Значительная часть беженцев из России в первые годы пребывания в Королевстве СХС остро нуждалась в самом необходимом. Одним из самых действенных видов помощи беженцам в местах их поселений являлось устройство дешевых столовых. Еще весной 1920 года первая такая столовая была открыта в Белграде на средства РОКК. До 1 января 1922 года она отпустила около 30 000 бесплатных и более 70 000 платных обедов.

Весной 1921 года ВЗС при помощи ГК по приему и устройству русских беженцев организовал работу столовых на 1310 мест в 17 пунктах проживания российских беженцев. Выполнив свою задачу в самые напряженные месяцы 1921 года, к январю 1922 года половина из них была закрыта в связи с отсутствием средств.

В 1921–1922 годах сотни беженцев перемещались по стране в поисках жизненных благ. Для них РОКК и ВЗС к концу 1921 году открыли в девяти городах общежития на 370 мест. Конечно, это была «капля в море», а цены на сдававшиеся комнаты в так называемомом частном секторе были недоступными для простых эмигрантов.

Особое внимание правительство Королевства СХС, различные организации и благотворительные общества уделяли одиноким престарелым, инвалидам и детям. Были оборудованы специальные приюты для престарелых и нетрудоспособных. Для детей, больных рахитом и туберкулезом, РОКК в октябре 1921 года открыло детский санаторий на 60 мест. Для детей-сирот был организован приют при Лесникском женском монастыре в селе Хопове.

В августе 1921 года в Белграде на средства бельгийских благотворительных организаций, предоставлявших 10 000 франков в месяц, открылась специальная детская амбулатория РОКК.

С мая 1921 года по май 1923 года представительство Международного Красного Креста в Белграде по просьбе отдельных колоний и учебных заведений периодически отпускало им продукты питания для детей. Так, например, только с мая по ноябрь 1921 года было выдано 43 000 кг муки, 3600 кг какао, 17 000 кг сахара, 15 000 кг фасоли, 11 700 кг риса и других продуктов в среднем на 3000 детей в месяц.

В 1921 году различные международные благотворительные организации передали в распоряжение РОКК и ВЗС для распределения среди российских беженцев более ста тысяч предметов белья, одежды, обуви и т. п. Помощь беженцам в первый период их пребывания в Королевстве СХС позволила им пережить наиболее острые моменты нужды.

Русский кадетский корпус

В феврале 1920 года в район Белграда из Одессы прибыл первый эшелон Владимирского, Киевского, Одесского и Полоцкого кадетских корпусов, оказавшихся в годы Гражданской войны на юге России. Этот эшелон находился под начальством полковника М.Ф. Самоцвета и состоял из сотни кадетов разного возраста, двух десятков офицеров и всего четырех преподавателей.

Прибывшие были размещены в здании школы. Спать приходилось на соломе на полу. Питание было организовано следующим образом: дважды в день на человека выдавались по полкило хлеба и суп с мясом. Почти сразу беженцы получили баню и медицинский осмотр, а их носильные вещи при этом подверглись дезинфекции.

Так началась новая жизнь русских кадетов на чужбине.

24 февраля 1920 года российским военным агентом в Королевстве СХС генералом В.А. Артамоновым был назначен временный руководитель прибывших кадетских корпусов. Им стал генерал-майор П.Ф. Старк.

5 марта в Белград под начальством полковника Б.Н. Протопопова из Одессы прибыл второй эшелон тех же кадетских корпусов (117 кадетов и 10 человек учебно-воспитательского и административного состава). А уже 10 марта генерал В.А. Артамонов приказал сформировать из чинов и кадетов, прибывших в Королевство СХС, Сводный кадетский корпус, директором которого был назначен генерал-лейтенант Борис Викторович Адамович.

В тот же день новый директор отбыл из Белграда в провинцию для поиска приемлемых зданий под размещение корпуса. В результате первый эшелон был размещен в Панчево под Белградом, а второй – в хорватском городке Сисак. Соответственно, отделения Сводного кадетского корпуса получили наименования – Панчевское и Сисакское.

22 апреля 1920 года Панчевское отделение пополнилось 42 кадетами во главе с полковником В.Ф. Гущиным. Это были остатки большой группы кадетов, которые не смогли сесть на корабли при эвакуации Одессы. Вынужденные уходить из города, они примкнули к отступающим частям полковника А.А. Стесселя и с боями пробились через Днестр в Румынию.

Преподавание в Сводном кадетском корпусе первоначально велось по чудом сохранившимся запискам. Учебников не было, русский язык учили по «Родной речи», доставленной из Праги, а географию – по карте из учебника, случайно нашедшейся у одного из кадетов. Вместо классной доски использовался лист оберточной бумаги, вместо парт – табуретки и лазаретные столики.

К середине мая генералу Б.В. Адамовичу удалось подыскать наиболее приемлемый вариант для постоянного размещения корпуса на территории Королевства СХС. Распоряжением принца-регента Александра корпусу была выделена «Казарма короля Петра» в Сараево, которая представляла собой трехэтажное здание почти в центре города с большим внутренним двором.

Переезд отделений корпуса в Сараево состоялся в период с 4 по 12 июня. А в начале августа имел место первый, самый трагический из выпусков Сводного кадетского корпуса за пределами России. Дело в том, что из 50 окончивших курс 32 человека спешно отправились в еще воюющую в Крыму Белую армию.

А.Г. Колмогоров, рассказывая об этом в газете «Кадетское братство», не может удержаться от восклицания:

«Чем могли помочь ей эти юноши, с такими мучениями всего лишь семь месяцев назад едва сами спасшиеся от смерти при оставлении Одессы? Насколько же высоким должно было быть в них чувство воинского долга, чтобы принять такое самопожертвование!»

Обратно в Королевство СХС смогли вернуться лишь пять человек. История сохранила для нас их имена. Это Николай Тарасенко, Нестор Микулин, Михаил Журьяри, Леонид Никитин и Георгий Войцицкий.

9 сентября 1920 года корпус получил новое название, просуществовавшее до 1 сентября 1929 года, – Русский кадетский корпус в Королевстве СХС.

В числе первых военных педагогов и административного персонала корпуса помимо генерал-лейтенанта Б.В. Адамовича и генерал-майора П.Ф. Старка можно отметить полковников Н.А. Безака, А.И. Веревкина, Н.В. Волкова, В.И. Грекова, В.Ф. Гущина, В.К. Исаева, Н.Н. Краснова, А.Ю. Линдемана, Г.Т. Миончинского, Ф.И. Миляшкевича, П.С. Молчанова, Ф.А. Мороза, Н.Я. Навроцкого, К.Н. Порай-Кошица, Б.Н. Протопопова, Н.С. Ракитина, В.А. Розанова, М.Ф. Самоцвета и В.И. Селицкого.

В декабре 1920 года в состав корпуса влились новоприбывшие из России – кадеты Крымского и Донского кадетских корпусов.

Некоторое представление о составе Русского кадетского корпуса можно получить по следующим данным. В 1921 году, например, треть кадетов в нем не имела отцов, две трети не имели в Королевстве СХС ни отца, ни матери, треть сражалась в свое время в рядах Добровольческой армии. В связи с этим время от времени происходили самоубийства, причиной чего, по мнению военного агента генерал-майора Д.Н. Потоцкого, были осознание безнадежности положения и тоска по Родине. Ликвидации этих мрачных явлений была подчинена работа преподавателей, старавшихся заполнить внеклассное время кадетов разнообразной деятельностью. В частности, в корпусе был создан оркестр, организованы сапожная, переплетная и столярные мастерские, сооружен иконостас в церкви, устроен театр.

По окончании кадетского корпуса многие кадеты поступили и закончили Военную академию Королевства СХС.

В качестве примера можно привести Владимира Александровича Вишневского, родившегося в Хабаровске. Родителей он потерял в младенчестве (его отец погиб в бою с большевиками во время Гражданской войны в Сибири). Из Хабаровска он был эвакуирован во Владивосток, затем – в Шанхай, а оттуда – в Королевство СХС. После окончания Русского кадетского корпуса он поступил в Военную академию и после нее был произведен в чин подпоручика пехоты Югославской Королевской армии. В ее составе он участвовал во Второй мировой войне, а после поражения Югославии вступил в ряды Русского корпуса рядовым. Через год он был произведен в лейтенанты. После окончания войны он попал в Белый русский лагерь Келлерберг в Австрии, а оттуда перебрался в Венесуэлу, где стал работать простым инженером, а в 1991 году переехал жить к сыну в США. Там в 1999 году он был назначен представителем РОВСа в Вашингтоне в чине штабс-капитана, а потом стал председателем РОВСа. Умер этот человек, столько повидавший на своем веку, в сентябре 2000 года.

Русских кадетов с такой же непростой судьбой, прошедших через Военную академию Королевства СХС, можно назвать еще очень много, так как всего ее российских питомцев насчитывается около пятисот человек.