Текст книги "Город (СИ)"

Автор книги: Сергей Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Сашка знал Джо Майлза – он был из искателей – и подумал, что шериф был прав, Джо наверняка накачивается пойлом в немецком заведении, он любил пышных девок.

– Шериф, – попросил Сашка. – Можно мне посмотреть письмо?

Тот минуту помешкал, но все-таки протянул ему письмо. Осмотр ничего не дал – лист, потертый на сгибах, надпись синими чернилами. В это время Элен вдруг завалилась лицом на стол. Все вскочили и отпрянули к стенам, решив, что начинается припадок. Только Сашке было плевать на это, и он кинулся к ней. Оказалось, что она просто уснула. Он погладил её по голове и повернулся к уже собравшемуся уходить американцу.

– Так говоришь, брат считал, что можно уйти из города и по морю?

Вилли кивнул. Потом глянул на спящую Элен – во сне она была почти прежней – и понимающе добавил.

– Удачи тебе!

– Тебе спасибо, Вилли!

Когда американец ушел, Вовка, проводивший его до выхода, уселся рядом со мной.

– Что задумал?

– Надо идти, я не смогу видеть её такой каждый день, – просто ответил Сашка. – Через пещеру страшно, а морем можно.

– Ты двинутый, что ли? Мало ли, что рассказывают. Ты же знаешь, все ждут, что когда-то нас вернут в свой мир. Раз мы не умираем, значит, можно и подождать. Отдашь её в приют, там присмотрят – ничего с ней не случится, а если нас вернут, я думаю, все станет как прежде на Земле – все 'серые' станут снова здоровыми.

– Володя, ты сам-то хоть веришь в это? – с горечью спросил Сашка.

– Блин, и правда, кому я вру? – вдруг согласился он. – Просто жалко тебя. Нас, нормальных русских, здесь мало. Знал я, что эта красотка тебя до добра не доведет. Русскую надо было искать. Нормальную бабу.

Взглянув на Сашку, Володя, видимо, понял, что переборщил, но извиняться не стал.

– Когда?

– Сегодня, – также коротко ответил Сашка.

– Понятно, – он вздохнул. – И что, прямо так и пойдешь? А собраться? С собой что хочешь взять?

– Чего собираться? До Мглы плыть от силы час, а то и меньше, а что там с нами будет ни ты, ни я не знаем. Куплю у тебя еды, пару плащей, лодки на берегу веками лежат. Понимаешь же, что я её ни на минуту оставить не могу.

Все, что Сашка попросил, ему собрали за десять минут, получился небольшой рюкзак. Денег Володя брать не хотел, и Сашка просто высыпал камни из мешочка на стол.

– Зайдут мои поисковики, нальешь им за мой счет – пусть выпьют за нашу удачу.

Вовка кивнул. Он сходил в кладовую и принес что-то, завернутое в тряпку. По тому, как сверток стукнул по столу, Сашка догадался, что там, и оказался прав. Моряк развернул тряпку, и на столе появился пистолет – обычный ментовский ПМ. Рядом, поблескивая смазкой, лежала запасная обойма.

– Это мой подарок тебе, – предваряя вопрос, сказал Вовка. – Патронов мало, но не обессудь, не на Земле.

– Спасибо, – отказываться Сашка не стал, хотя пистолет уже был – в кармане куртки Элен он нашел её "беретту" с пятью патронами, когда-то сам подарил ей на всякий случай. Он не надеялся, что во Мгле поможет оружие, но его вес в кобуре на поясе придавал уверенности.

Перед уходом Сашка насильно покормил Элен. Глядя, как она, не поднимая глаз, равнодушно жует все, что ей подают, он чуть не заплакал: 'Это Ленка? Элен была живчиком, не могла сидеть спокойно и всегда смеялась, – её звонкий смех до сих пор стоит в его ушах. – Я или верну её смех, или мы просто уйдем в небытие'.

– Все, – видя, что Ленка больше не ест, Сашка поднялся. – Володя, мы уходим.

Пока все это происходило, кафе заполнилось народом – заведение морячка было популярным местом, а сейчас, после пережитого прорыва, все радовались и хотели отметить то, что сеть охотника нынче их миновала. Поэтому, когда Сашка и Элен уходили, на улицу вывалила целая толпа – все были в курсе, улыбок не было даже у пьяных. По обрывкам разговоров Сашка уловил, что большинство считают его сумасшедшим, но ему было все равно. Он кивнул знакомым, было пару человек из искателей – им пожал руки. Володя и Иржи решили проводить пару на берег. Сашка не стал их отговаривать: 'Помогут столкнуть лодку'.

Через порт прошли без происшествий, после окончания прорыва все местные твари затихли, наберут активность позже – наиболее активными они становятся перед прорывом. У берега они выбрали лодку, смотрели, чтобы была целая и не тяжелая – управляться придется одному. Лодок хватало, когда-то к порту приросла целая лодочная станция. Володя выбрал небольшой ялик и забросил туда рюкзак, который нес сам. В вопросе выбора Сашка ему доверял, не зря к нему приклеилось прозвище 'моряк' – хотя он и не любил рассказывать об этом, но Санька знал, что он был офицером морской пехоты, так что о море знал не понаслышке.

Все обнялись на прощание, и Иржи опять заплакал.

– Может, возьмете меня с собой? – неожиданно предложил он, вытирая рукавом слезы. Володя обнял старика.

– Не дури...

Отведя художника в сторону, он вернулся, зачем-то перекрестился и выдохнул:

– Ну, с богом!

Потом с силой оттолкнул лодку. Привязанная на передней лавочке Элен качнулась, и Сашка схватился за весла. 'Все! Меньше чем через час нас поглотит Мгла – что ждет там – не знает никто'. Когда лодка была уже метрах в двадцати от берега, он услышал крик морячка.

– Если все получится, пришли мне весточку!

Сашка ничего не ответил, все его мысли были уже впереди – там, где стояла серая плотная стена Мглы.

Глава 2

Санька поправил очки-консервы, раздвинул тряпку, которой было замотано лицо, и поймал почти горячее горлышко фляжки сухими губами. Набрав воды в рот, он едва удержался, чтобы не начать глотать. Воды было совсем мало, а до ближайшей рощи джиги еще ехать и ехать, поэтому он долго держал во рту теплую воду, прежде чем разрешил себе проглотить. Сделав еще два таких же замедленных глотка, он закрутил пробку и потряс фляжку. С сожалением констатировав, что в емкости осталось меньше трети, сунул флягу в рюкзак.

Сегодня ему надо обязательно добраться до оазиса, иначе этот переход станет последним. Он поднял из песка шагунга: животное зарычало, дохнуло огнем, но, почувствовав уверенную руку Сашки, смирилось. Санька одним движением взлетел в седло и направил 'дракона' в пустыню, оставляя солнце справа по ходу движения. 'Когда-то я знал и другие направления, на север, на юг, – лениво думал он, качаясь в такт шагов иноходца, – а не только на солнце или на звезды'. Вдали что-то мелькнуло, Сашка поднял к глазам бинокль – на бархане стоял зонг. Его длинное тело напоминало земного крокодила и только длинные, как у собаки, ноги с кожистыми перепонками между когтей придавали рептилии несуразный вид. Носился этот крокодил с завидной скоростью, а внушительный набор зубов в длинной пасти заставлял относиться к нему с уважением. Но для Саньки сейчас он был не страшен – у него за спиной висела лазерная винтовка, а в кармане был обмотанный тряпкой, чтобы не забивало песком, пистолет Макарова, на поясе кривой Азальский кинжал с затейливой резьбой по всей рукояти, ну и кроме этого его шагунг сам кого хочешь сожрет.

Вот в тот раз, когда он полз от моря, он легко бы стал добычей этого крокодила на собачьих ногах.

Дракон-шагунг по имени Шершенх, которого Санька называл Змей Горыныч или чаще просто Змей, сам знал дорогу. Санька отпустил поводья и, расслабившись, мерно покачивался в высоком седле. Солнце палило нещадно, но остановиться и переждать было негде – кругом, насколько хватал глаз, искрила кристалликами стеклянного песка Великая Пустыня. Впрочем, жара доставляла неудобство только ему, пришельцу в этот мир. И шагунг, и другая живность, иногда появлявшаяся на гребнях дюн, чувствовали себя прекрасно. Санька почти дремал и вспоминал все, что произошло с ним до этого, начиная с того самого момента, когда девушка в обтягивающих джинсах попросила его помочь выкатить из подъезда велосипед. Ничего не подозревавший Сашка сразу согласился помочь привлекательной девчонке и шагнул в темноту подъезда.

Все – после этого недоучившийся студент Александр Владимирович Порошин превратился сначала в Сашку-новенького, потом в Саньку-поисковика, а теперь в Шашу – воина племени Азалов. Иногда он думал, что, может, в действительности он пациент психиатрической клиники и лежит сейчас привязанный к койке, а все происходящее вокруг происходит только в его голове.

Когда за ним захлопнулась дверь и подъезд, вдруг, окутала темнота настолько плотная, что казалась осязаемой, девчонка пропала. Сначала Санька не испугался, но через минуту его насторожило полное безмолвие, царившее вокруг: исчезли все звуки – не шумела за дверью улица, не хлопали наверху двери, и даже шагов не стало слышно. 'Черт! Оглох что ли?' Он позвал девушку:

– Эй, красавица, ты где?

Не узнав свой голос, Санька опять чертыхнулся, нашел наощупь дверь и толкнул.

'Что за хрень?' Только что он шагнул сюда с улицы, залитой веселым летним солнцем, сейчас же небо было полностью затянуто серой ровной пеленой. Он огляделся и чуть не сел от неожиданности – вышел он совсем не в тот двор, с которого входил в подъезд, то есть двор был такой же, как две капли похожий на множество старых дворов по всей России, с облупленными скамейками у подъезда и выбитым асфальтом на дорожке вдоль дома, но это был чужой двор и чужой дом.

В соседнем подъезде хлопнула дверь, на улицу вышла старушка в странной одежде, словно из фильма пятидесятых годов прошлого века, и живо засеменила куда-то. Бабушка уже почти миновала подъезд, у дверей которого стоял Сашка, но вдруг, заметив его, она резко остановилась, долго, почти минуту, разглядывала его, а потом заголосила на весь двор:

– Люди-и-и! Новенький!

Так Санька попал в Город.

Город – самое лучшее в жизни было связано с ним. Элен – та, которую Санька любил до безумия, пришла в его жизнь именно там, в непонятном, намешанном из осколков других городов Городе. Из-за неё он и бросил тот Город, хотя жизнь там была вполне устроена и даже в какой-то степени комфортна. Не то, что здесь – Сашка с трудом привык к дикой первобытной жизни племени азалов.

Когда в день прорыва Элен попала под удар хлыста ангела и на глазах стала превращаться в 'серого', Санька понял, что его жизнь кончилась. Но тут, как в сказке, возник шериф из американского куска Города и неожиданно подарил надежду; наслушавшись его рассказов о том, что есть возможность вылечить Ленку, Сашка и оказался здесь, хотя планировал быть совсем в другом месте. Но, как известно, все планы человека – это только его планы, жизнь всегда поворачивает по-своему. Теперь у него нет ни Ленки, ни приличного жилья, вообще ничего из того, к чему он привык. Обо всей прошлой жизни напоминала лишь 'Беретта' – пистолет оказался в кармане куртки, когда его нашли кочевники.

Как он оказался в этой пустыне, он не помнил. Когда лодка с заснувшей на передней банке Элен приблизилась к стене Мглы, оказалось, что она совсем не такая плотная, как виделось с берега: серая, местами даже почти черная, она клубилась словно дым от гигантского пожара. Несмотря на гуляющий над водой ветерок, стена непонятного тумана хотя и покачивалась, но не сдвигалась с места. Зрелище было фантастическое – через весь океан, вздымаясь ввысь и переходя в серую пелену неба, стояла туманная стена.

Санька невольно перестал грести – душа никак не хотела идти в эту клубящуюся серость, казалось, дышать там нечем. Но он знал, что это не так; были известны случаи, когда люди заплывали во Мглу и благополучно возвращались. Он посидел немного, в голову прокралась предательская мысль: 'Может вернуться, жизнь в Городе бесконечная, найду еще способ вылечить Ленку'. Однако взглянув на девушку – во сне она опять напоминала прежнюю Элен – Сашка выругался и схватил весла.

Мгла сопротивлялась, нос лодки как будто рвал невидимые нити, с трудом погружаясь в призрачную стену. 'А вдруг она станет еще тверже, – испугала Саньку шальная мысль, – и мы не сможем продраться сквозь нее. Тогда все напрасно'. От этой мысли он начал грести еще быстрее, даже взмок. Но он зря переживал, как только ялик полностью оказался во Мгле, лодка пошла быстрее, почти так же, как в открытом море. Почему-то он не сомневался, что стена окажется неширокой. Сашка помнил, что рассказал американец – через Мглу можно пройти, поэтому и считал её просто стеной, какой-то границей, отделявшей их мир, пусть и большой, но стеной. Хотя в Городе ходили совсем другие слухи о Мгле – считалось, что она бесконечна. Однако если думать так, то вся затея становилась бессмысленной, поэтому Санька отбросил все мысли и просто греб, пытаясь как можно скорее проплыть мрачное место.

Появилось то чувство, о котором рассказывали все побывавшие здесь – ощущение чужого мира. Человек не должен находиться здесь, сердце то рвалось из груди, то почти останавливалось, в голове билась отчаянная мысль – уходи отсюда! Здесь смерть!

'Хрен вам всем! – сжав зубы, Санька упрямо греб. – Помрем так помрем, все равно – это не жизнь!' Была у него такая черточка в характере – с ним можно было решить все дела, если общаться мягко и по-доброму. Но если он встречал недоброжелательность, угрозы, то становился злым и упрямым. Чем больше противодействие, тем сильнее он рвался в бой, непонятно кому доказывая, что настоящий мужик. Из-за этого частенько ходил в синяках.

Элен, до этого заснувшая под размеренное качание лодки, как только вошли во Мглу, открыла глаза и начала проявлять беспокойство: она дергалась, пытаясь освободиться от веревки, и даже начала произносить какие-то звуки. Сашка давно не слышал её голоса, с того самого момента, когда хлыст ангела отрубил девушке пальцы, и теперь чуть не заплакал.

– Твари! – закричал он, подняв голову. – Я до вас доберусь!

Крик завяз в окружавшем полумраке, но привлек внимание Элен; та уставилась на Сашку безумным взглядом, глаза её наливались яростью. 'Ну, вот и все, – Санька бросил весла. – Припадок'. Было ясно, что он с ней не справится – стоит ей разорвать веревку и все, конец им обоим. Ясно, что стрелять в неё он не будет, даже если она начнет рвать его на куски – у серых в момент припадка силы, как у медведя – он скорее попытается вместе с ней прыгнуть за борт, лучше утонуть вместе, чем видеть мертвую Ленку.

– Леночка, это я, – позвал Санька, в глубине души надеясь на чудо. Но все напрасно: Элен зарычала и, оскалившись, потянулась к нему. Даже не верилось, что горло девушки может издавать такие звуки. Сашка встал – что тянуть, надо завязывать с этим делом. Он знал, что веревка не удержит девушку и решил не ждать, когда она вырвется на свободу. Он сунул руку в карман, чтобы достать нож – 'освобожу и в воду, она обязательно кинется за мной' – но вдруг голова закружилась, и он мягко завалился на дно лодки. Сознание он не потерял, но ослабел и с трудом перевернулся так, чтобы шпангоут не врезался в спину. Элен тоже перестала рычать, звуки, которые она сейчас издавала, больше походили на писк, и тоже улеглась на бок. Санька через силу приподнимал отяжелевшие веки, пытаясь разглядеть, что с ней: девушка совсем успокоилась, закрыла глаза и, похоже, уснула. Он еще поборолся, пытаясь взять под контроль тело, внезапно ставшее чужим, но не смог и тоже провалился в сон-забытье.

Все дальнейшее Сашка помнил урывками. Он несколько раз просыпался, хотя, скорее, приходил в сознание, еле-еле разлеплял веки и искал глазами Ленку. Глазные яблоки тоже стали чужими и слушались с запозданием, как 'дохлый' компьютер. Элен лежала все в той же неудобной позе, завалившись набок на борт лодки. 'Надо бы перевернуть, отлежала, наверное, все...', – тяжело думал Санька и опять забывался в темном омуте сна-беспамятства. Похоже, так продолжалось не один день. Просыпаясь, он чувствовал, что горло сводит сухостью, очень хотелось пить, но сил не было – все вытянула клубящаяся вокруг серость.

Однажды он очнулся и, еще не открывая глаз, понял, что что-то изменилось. Воздух! Теперь это был не мертвый стерильный воздух Мглы, это был настоящий, насыщенный влагой воздух моря. И ветер – лодку ощутимо качало. Сашка разлепил глаза и сначала подумал, что ослеп, но тут же понял, что ошибся, просто вокруг была ночь. Он повернул голову: 'Звезды!' Большие и маленькие они усыпали небо и даже, казалось, освещали лодку. Шершавым языком он лизнул повлажневшие губы – соленые! Санька попытался пошевелиться, и в этот раз это удалось.

Поднявшись на колени, он вгляделся в темноту и чуть не закричал: в призрачном свете звезд было видно, что лодка пуста, на передней банке никого не было!

– Элен, Ленка, – бормотал Сашка, на четвереньках пробираясь на нос ялика. Надежда на то, что Элен просто освободилась и лежит сейчас на дне лодки, исчезла почти сразу – немного продвинувшись в качавшейся лодке, он опять приподнялся; то, что в темноте можно было принять за лежавшую худенькую фигурку, оказалось рюкзаком. Он отодвинул находку и дополз до передней скамьи, залез на лавку, где когда-то сидела Элен, и, держась за борта – лодку раскачивало все сильнее – вгляделся в океан. Темно. Можно было уверенно говорить о том, что находится в пяти метрах от лодки, но дальше, в свете звезд, ничего нельзя было разглядеть. Санька вернулся за рюкзаком, достал флягу и напился. Потом опять уставился в темноту – ни мыслей, ни движения.

Неизвестно, сколько он так просидел. Море начало успокаиваться и вокруг посерело, ночь была теплая и душная, гораздо теплее, чем в Городе, а предстоящий день грозил настоящей жарой. На заалевшем с одной стороны небе – ни облачка. Санька безучастно наблюдал за восходом солнца. Когда-то в Городе он мечтал хоть краем глаза увидеть солнце, но сейчас вся божественная красота рождения светила из моря оставила его равнодушным. Только теперь, потеряв Элен, он понял, какое место она занимала в его жизни. Он всегда знал, что любит её и любит сильно, но сейчас стало ясно, что она и была его жизнью.

Океан совсем утихомирился, даже малейший ветерок не касался лица Саньки. Мелкая зыбь ломала льющееся с небес солнце на мириады блесток. Солнце еще только приподнялось над горизонтом, а вокруг все уже дышало жарой. Сашка скинул куртку, оставшись в клетчатой рубашке, достал из рюкзака полотенце и обмотал им голову. Он боялся закрыть глаза и лечь – все время казалось, что он упустит плывущую Ленку. Санька так явно представлял себе поднимавшуюся над водой черноволосую головку, что пару раз ему казалось, что он действительно увидел Элен. Палящая жара загнала его в состояние полубезумия: иногда он видел землю, людей, бегущих к нему прямо по воде, но очнувшись, видел вокруг все то же расплавленное море. Наконец, зной победил, и он упал без сознания на дно лодки.

Вновь он очнулся только ночью. Сашка не сразу понял, что изменилось, но наконец, до него дошло – лодка не качалась. Он вскочил и тут же скривился от боли, затекшие мышцы отказывались работать. Он неловко повернулся и вывалился за борт. Рефлекторно глотнул воздух, ожидая погружения в воду, но вода только хлюпнула перед носом; лодка стояла, упершись в берег. Еще не веря себе, Санька быстро пополз на сушу – это было реально, он ощутил, как руки проваливаются в песок.

Несмотря на все свои потери и горести, он обрадовался, что добрался до какой-то земли, но, как оказалось, напрасно. Песок даже ночью исходил теплом, а уже приближался новый рассвет. Фляга была пуста, похоже, еще днем он очнулся и выпил остатки воды, однако сам об этом не помнил.

Все случилось, как он и предполагал – с восходом солнца песок раскалился, а сверху, с неба, лился поток расплавленной магмы. Он заползал в воду, что приносило некоторое облегчение, и засыпал. Лишь когда опять стемнело, Сашка начал немного соображать. Еще один такой день, и он навсегда останется здесь, его засохшая мумия вечно будет лежать в лодке из Города.

Он заставил себя подняться; тело было легким, словно он совсем потерял вес. Накинув за спину почему-то потяжелевший рюкзак – лишь потом он понял, что это просто он ослабел – он еще раз поглядел на уходящее во тьму море и двинулся вдоль берега. Уходить от моря Санька не решился, еще утром он разглядел, что пляж так и не кончается, похоже, дальше от моря он просто превращается в пустыню.

Санька брел по песку, а в голове билась одна мысль – вода! Она стояла у него перед глазами в стаканах, бутылках, ведрах, стекала с гор серебристыми водопадами и разливалась прохладой горных озер. Иногда он забредал в набегающую волну, хватал руками теплую морскую воду и мыл лицо. Он пробовал языком губы – нет, чуда не произошло, вода все так же горько-соленая. Он понимал, что хватит его ненадолго, еще немного и жажда, жара и голод сделают свое дело. Шел он теперь только на злости, но и она постепенно выветривалась, оставляя лишь монотонный автоматизм. Так и случилось, часов через пять он свалился и впал в забытье. На короткое время приходя в себя, он пробовал ползти к морю, но обезвоженный организм совсем ослаб и он только загребал руками песок.

В очередной раз он очнулся, оттого что пил; кто-то крепко держал его голову руками, а в открытый рот лилась прохладная жидкость. Боясь спугнуть этот сон, он глотал и глотал что-то жидкое – шершавый язык не чувствовал вкуса. Наконец он разорвал обожженные солнцем веки и, сфокусировав взгляд, в свете разгорающегося утра разглядел склонившееся над ним татуированное лицо. Лохматые длинные космы свисали с головы, закрывая Сашке обзор. Он все-таки исхитрился, скосил глаза и разглядел то, что заставило в очередной раз думать о смерти – в стороне, метрах в десяти, дергаясь и фыркая, стоял 'дракон'. 'Все, вот она смерть, это охотники'. Мысль не напугала, а наоборот, даже обрадовала – наконец кончатся все мучения.

По мере того, как организм напитывался влагой, оживал и Сашка. Он, наконец, понял, что пьет не воду – напиток был кислый и чуть с газом. Еще он понял, раз поят, значит, сразу не убьют – зачем-то он нужен охотникам живым. Мысль пошла дальше, и он вспомнил, что и из города охотники увозили людей еще живыми – все, кто видел это, в один голос рассказывали, что пленники в притороченной на крупе дракона сетке кричали, когда их увозили.

Вдруг ручеек, что лился в рот, иссяк, Сашка открыл глаза – поивший его поднялся и заговорил с кем-то, кого Санька не видел, на шипящем непонятном языке. К удивлению Саньки, его спасителем оказалась женщина, хотя ему почему-то казалось, что охотники обязательно мужики. Потом над ним склонилось другое лицо – этот точно был мужиком – грубые, рубленые черты лица и такой же голос. Он что-то спросил, но Санька не понимал, поэтому промолчал. Охотник потряс его за плечо и снова спросил. Не дождавшись ответа, подхватил Сашку за плечи и поднял. Потом с помощью женщины усадил его на круп страшного коня и, быстро обмотав веревкой вокруг пояса, прихватил к высокому седлу. На дракона вскочила женщина, повернувшись к Саньке, что-то сказала, улыбаясь, и хлестнула животное.

'Конь' сразу пошел резвой иноходью, и Сашке пришлось схватиться за талию наездницы. Тело её оказалось молодым и упругим, лицо он разглядеть не успел и сейчас ловил моменты, когда всадница поворачивала голову. Действительно, это была совсем молодая девушка, но загар и нанесенная на лицо татуировка делали её старше. Загар был такой, что на первый взгляд Сашке показалось, что кочевница темнокожая, но потом он заметил, что под импровизированной короткой туникой, сшитой из пятнистой шкуры какого-то животного, проглядывает полоска светлой кожи. 'Черт, как им не жарко в такой шубе' – думал Сашка, изнывая от начинающейся жары. Второй всадник, ускакавший вперед, тоже был в подобной меховой тунике.

Так произошла новая метаморфоза в жизни Александра Порошина – он оказался в деревне азалов. Но так их называл только Сашка, когда говорили сами кочевники, слышалось – ажалы. Весь их язык был шуршащим, как песок в пустыне. Санька хоть и научился говорить по азальски, однако, все звуки у него получались звонкими.

Как оказалось, азалы – это совсем не те, кого в Городе называли охотниками, хотя те были явными родственниками азалов – внешний вид тех и других совпадал, кроме некоторых деталей, да и ездили они на таких же огнедышащих конях-драконах. Но, въехав в стойбище из нескольких десятков шатров и увидев быт племени, Санька сразу сообразил, что это не те создания, за кого он их принял. Первое впечатление оказалось верным. Пожив несколько дней в стойбище, он понял, что только экзотический вид людей и совершенно сказочные животные вокруг отличали эту деревню от деревни каких-нибудь бедуинов в Африке. Та же бедность, отсутствие воды и прочих удобств. Когда-то Санька видел такое на Дискавери.

Во время поездки Сашке невольно пришлось прижиматься к девушке, но она отнеслась к этому равнодушно и даже наоборот, поняв, что он сходит с ума от жары, остановила 'коня' и, достав из подвешенного к седлу мешка цветастый тонкий платок, протянула его Саньке. Он взял и вопросительно поглядел на девушку. Та быстро зашуршала на своем языке и покрутила рукой вокруг головы.

– Не понимаю, – покачал головой Сашка.

Девушка начала злиться и заговорила быстрей, потом взяла у него платок и закутала свою голову, оставив только щелку для глаз. Наконец, до Сашки дошло, он забрал ткань, неумело закутался и они продолжили путь. Из-за всего этого он проникся к дикарке благодарностью и почему-то посчитал, что девушка тоже неплохо относится к нему. Но как только они въехали на площадь в центре деревни, эта же девушка что-то закричала, дернула узел на веревке и грубо столкнула его с дракона. Сашка не удержался и завалился на песок. Мгновенно собравшиеся вокруг жители дружно захохотали. Дети в таких же коротких пятнистых меховых туниках пробрались вперед и с любопытством смотрели на него. Потом один нерешительно приблизился и дотронулся до Сашки. Санька, желая проявить свое дружелюбие, размотал платок на лице, но только напугал этим мальчишку – он широко раскрыл глаза и отпрыгнул. Все, стоявшие вокруг, при виде его лица удивленно зашушукались. Позже Сашка понял, чему они так удивились – они никогда не видели человека с такой белой кожей.

Раздвигая всех широкими плечами, подошел спешившийся воин, тот, который нашел Саньку. Следом шла девушка. Они начали отвечать на реплики окружающих, наверное, рассказывали о произошедшем. Сашка тем временем огляделся, платок он опять пристроил на голову – уж очень немилосердно пекло светило. 'Это мне за все дни в городе, прожитые без солнца'. Он немного ожил, похоже, помогло то питье, которым напоили его кочевники.

Его внимание привлек столб, стоявший посреди площади: на нем висели побелевшие человеческие черепа, какие-то тряпки, завязанные обрывки веревок и амулеты на шнурках. Все это было страшно, но вполне объяснимо. Однако рядом со всем этим висело такое, что повергло даже полуживого Саньку в шок.

Матово поблескивая, на верхней перекладине висело нечто, напомнившее Порошину фантастические фильмы из земного прошлого – похожие штуки были в руках у Звездной Пехоты или у Рипли – истребительницы чужих. Это явно было оружие – вся компоновка говорила об этом: ствол, приклад, рукоятка, коробка, похожая на магазин – штуковина была словно перенесена сюда со съемочной площадки американского фильма. Но больше всего Саньку смутило то, что над рукояткой помигивал зеленый огонек, показывая, что эта штука функционирует. Он опять оглядел 'африканскую' деревню, 'бедуинов', обсуждавших его. 'Нет, эта штука не может принадлежать этому миру! Но тогда откуда взялась здесь эта игрушка?'

Поразмышлять об этом ему не дали – на площади появились двое стариков, при их приближении все склонили головы. 'Местное начальство', – догадался Санька. Седобородые старцы с выдубленными потемневшими лицами степенно прошагали сквозь расступившуюся толпу и подошли к Сашке. Осмотрев его и не проявив ни малейшего удивления, они вынесли короткий вердикт, высказав что-то на своем шипящем языке. Кочевник, привезший его, обрадовался, заулыбался и поклонился старикам. Те так же степенно двинулись в обратный путь. Парень посмотрел на Сашку, при этом улыбка сразу исчезла с его лица, что-то сказал и потянул Порошина за собой.

Как оказалось, Санька разобрался в этом потом, его отдали в слуги тому, кто его нашел. Улыбался Шерг – так звали его спасителя – потому, что старейшины его похвалили, а перестал улыбаться, оттого что теперь ему надо было кормить еще одного едока, при этом неизвестно, будет ли еще от него польза.

Шерг и Шухур – наездница, за спиной которой Сашка появился здесь, оказались братом и сестрой. У них был свой шатер, куда они и привели нового слугу. Шатер был разделен ширмой на две неравные части: маленький закуток – это было женское место, где обитала Шухур, а все остальное пространство немалого шатра считалось мужской половиной.

Сашка не сразу понял это и сначала все время удивлялся, почему Шухур появляется из своей половины только поесть и при этом еще спрашивает разрешения. Женская доля в племени азалов была не радостной. Впрочем, ему судьба уготовила долю не лучше. Шерг сразу определил свое отношение к Сашке, бросив у входа в жилище старую побитую шкуру и показав знаками, что это место, где будет спать Порошин. Потом показал на висевшую на стене плетку и погрозил кулаком. Санька сообразил, что за провинности он будет наказываться телесно. 'Но это мы еще посмотрим, – решил он. – Дайте мне только ожить'.

Началась безрадостная однообразная жизнь в деревне кочевников. Обязанностей у Сашки было не много: с утра натаскать воды из спрятанного под одним из шатров колодца, убраться в шатре и около – на этом все обязанности заканчивались. Санька думал, что его заставят приглядывать за огнедышащими конями, но хозяева на это не пошли, похоже, не доверяли. Готовить ему тоже не разрешили, хотя при скудости их продуктов он легко мог кашеварить.

Шерг лишь пригрозил наказаниями, на самом же деле, даже когда Сашка запнулся и разлил целое ведро воды прямо в шатре, тот лишь сверкнул глазами и выругался. Так что жить было можно, если бы не отношение к нему – он впервые почувствовал, что это такое, когда все считают тебя человеком второго сорта. На третий день интерес к нему пропал и все в деревне, даже дети, стали смотреть на него, как на предмет интерьера. Лишь время спустя он понял, почему это так. А сейчас его просто бесила роль бессловесной скотины в первобытном племени. Ему сразу разрешили ходить, куда хочешь, обозначив лишь два запретных места – тот самый столб с амулетами и бутафорским космическим оружием и шатер старейшин.

Так как у него была куча свободного времени, Сашка составил план и начал претворять его в жизнь. Первоочередной целью было ожить, набраться сил и выучить язык азалов. Конечной целью было бросить это поселение и двигаться дальше – в глубине души он не верил в смерть Элен и должен был найти или её, или доказательства её смерти. Но и кроме этого, где-то же есть Сияющий, который может выполнить любое желание!