355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Катканов » По ту сторону Псоу » Текст книги (страница 7)
По ту сторону Псоу
  • Текст добавлен: 7 июня 2017, 22:00

Текст книги "По ту сторону Псоу"


Автор книги: Сергей Катканов


Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Московские чиновники в рясах уже слишком красноречиво показали, как мало для них на самом деле значат церковные каноны. Ведь просто по глазам бьёт, что они руководствуются в своих действиях мотивами совершенно нецерковными. Какими же?

Когда вокруг Новоафонского монастыря улёгся шум, связанный с назначением нового настоятеля, который исчез оттуда настолько же неожиданно, насколько и появился, всё ведь могло этим закончится, и никакой Священной Митрополии по этому поводу создавать вовсе не требовалось. Так почему же её всё–таки создали, зачем ушли из АПЦ?

О. Андрей (Ампар) говорит: «Последней каплей было то, что Московская Патриархия совместно с некоторыми абхазскими священниками занялась внедрением бизнес–проекта «Религиозный туризм в Абхазии с центром на Новом Афоне». Мы не против туризма, но всё делалось за нашей спиной, наше духовенство ничего не знало, нас просто предали. Мы готовы поддерживать туризм, но мы против того, чтобы он вставал во главу угла нашей деятельности. Мы говорим Московской Патриархии: «Нам нужен епископ». Они отвечают: «Мы не можем дать вам епископа, но предлагаем бизнес– проект».

Известный абхазский историк Станислав Лакоба высказался ещё более определённо: «Я предполагаю, что не у РПЦ, а у околоцерковных кругов есть свои интересы на Новом Афоне. Эти круги хотели бы вложить средства в Новоафонский монастырь. Называлась даже сумма в 8 млн. евро и говорилось, что они хотели бы взять весь Новоафонский комплекс под паломнический центр. Там были задействованы определённые люди, церковнослужители, ну и в Абхазии были лоббисты. А молодые монахи оказались помехой на пути, их стали прессовать».

Видите, как всё просто. Запрещая о. Дорофея и о. Андрея в священнослужении, чиновники Московской Патриархии имели полное право сказать: «Ничего личного, чисто бизнес». Для них все рассуждения о канонах – инструмент коммерческой деятельности. Когда Кураев кричит о расколе и о сектантстве, знаете как, не говоря худого слова, это называется? Информационное обеспечение бизнеса.

И после этого говорят о конфликте в среде абхазского духовенства. Нет там никакого конфликта, это даже доказывать лень. Просто в Абхазии есть пара–тройка священников, которые, прикрываясь рясами, занимаются большим бизнесом, в основном – в сфере недвижимости и далеко не только на Новом Афоне. Они не самостоятельны в своих действиях, их просто используют в качестве подставных фигур московские бизнесмены в рясах, или во всяком случае бизнесмены, крепко вцепившиеся в чью–то рясу. Тут и всего–то полдюжины персонажей с двух сторон и эти–то персонажи начинают рассуждать о расколе, когда им мешают делать деньги. А русские и абхазские православные разумеется не могут смотреть на всё это без отвращения.

Когда о. Дорофей в 2007 году уезжал на учёбу в Грецию, он оставил в Новоафонском монастыре созданные им духовное училище и регентскую школу. Когда он вернулся в 2011 году, училище и школа уже закрылись, бизнесменам в рясах эти проекты, направленные на возрождение абхазского православия, не показались интересными, тут денег не заработаешь. Зато в монастыре появилось предприятие по производству вина. Это вместо духовного образования. О. Дорофей выгнал виноделов из монастыря, разорвал отношения с нечистоплотными коммерсантами. И вскоре был объявлен раскольником.

***

Россия признала Абхазию, но Русская Церковь не признала Абхазскую Церковь. Президент России теперь уже исходит из того, что Абхазия – не Грузия. Патриарх всея Руси по–прежнему утверждает, что Абхазия – каноническая территория Грузинской Церкви. Очень хорошо, что патриарх не копирует действия президента, это выглядело бы недостойно. И святые каноны – нечто куда более незыблемое, чем принципы международного права, ими нельзя с такой же лёгкостью пренебрегать. То есть, всё понятно. Не понятно одно – как жить.

Мы разговариваем с Омаром Трапшем, членом совета Священной Митрополии от мирян. Разговариваем очень дружелюбно, Омар рад тому, что русский православный гость проявляет интерес к абхазским церковным делам. Мой собеседник постоянно подчёркивает: «Мы не против России». При этом он очень искренен и в принципиальных вопросах отнюдь не пытается щадить моё национальное самолюбие. Омар говорит: «Русская Церковь не может дать Абхазской Церкви автокефалию. А не можете – не мешайте».

Ну что ж, жёстко, но справедливо. Мне тоже кажется, что Московская Патриархия заняла по отношению к абхазским делам очень комфортную позицию. Нашим церковным чиновникам весьма удобен абхазский канонический тупик и никакого канонического урегулирования в Абхазии им не надо. Сегодня они творят в Абхазии, что хотят и ни за что не отвечают. Если абхазские священники будут выполнять все негласные распоряжения из Москвы, да выйдет нечто скверное, из Патриархии скажут: «А мы тут при чём? Это не наша юрисдикция». Но стоит кому–либо из абхазских священников проявить непокорность, их тут же сурово наказывают. Как своих наказывают. Когда абхазский священник, некогда рукоположенный в РПЦ, что–то попросит, ему скажут: «Ты хоть и наш, но заштатный клирик». Если же надо дать ему по голове, ему говорят: «Ты хоть и заштатный, но наш клирик». Такая ситуация открывает широкие ворота для самой заурядной человеческой непорядочности, нечестности. Но кому там интересна честность? Интересна выгода. А урегулирование канонического статуса Абхазии московским церковным чиновникам не выгодно. Либо придётся вместе с ответственностью отказываться от власти, либо вместе с властью брать на себя и ответственность. А в нынешней–то мутной воде можно такой рыбы наловить.

«Когда нам что–то надо, они говорят – это не наша каноническая территория, а когда им что–то надо, они не вспоминают о том, чья это каноническая территория», – подводит итог Омар.

И вот о. Дорофей и его сторонники обратились ко всем поместным церквям с просьбой создать межправославную комиссию по урегулированию канонического статуса Абхазии. Из Москвы тут же окрик: «Как посмели». А что посмели? Искать выход из тупика? Предприняли попытку выйти из вынужденного раскола?

Клирики АПЦ – по всем канонам раскольники, и они не пытаются преодолеть этот раскол, потому что из Москвы команды не было. О. Дорофей предложил, пожалуй, единственный возможный путь к обретению законного канонического статуса, и его объявили раскольникам. Только за то, что он не хочет оставаться в расколе. Есть ли предел человеческий непорядочности?

Омар говорит: «Мы не хотели, чтобы монастырь, дом молитвы, превращался в цех по производству денег, но на наше мнение никто и внимания не обращал. А поскольку к нам такое отношение, мы решили жить самостоятельно». Вот самое простое и понятное объяснение причин создания СМА. Но как быть с тем обстоятельством, что Россия уже вложила в реставрацию монастыря огромные деньги? Омар по этому поводу говорит: «Мы очень благодарны России за помощь, но если вы помогли мне построить дом, это ещё не значит, что вы можете распоряжаться в моём доме, как захотите».

Соглашаюсь с Омаром и развиваю его мысль. Предположим, без помощи соседа я вообще не смог бы построить дом, и я сам подчеркнул: «Я твой должник». Я ни в коем случае не хочу быть неблагодарным. Но вот сосед говорит мне, что я должен уволится с работы и заняться тем, что он мне скажет, а моя жена должна одеваться по–другому, так чтобы ему нравилось, а в одной из комнат моего дома он откроет цех по производству мебели, а мои дети будут жить на чердаке. Я постараюсь как можно более вежливо охладить его распорядительный пыл, а в ответ услышу: «Ну же ты и скотина неблагодарная».

Любая благодарность имеет свои пределы. Должник – не раб, и если я вам должен, это ещё не значит, что об меня можно ноги вытирать. Конечно, если я намерен занять денег, я, пожалуй, не стану занимать у человека, которому не хочу быть обязан. Он вроде бы готов помочь мне бескорыстно и не ставит никаких условий, но это–то и есть самое страшное. Ведь это не значит, что условий нет, это значит, что они могут оказаться любыми. Вот так же и абхазы: сначала приняли помощь, а теперь не хотят отблагодарить за неё тем способом, на который надеются благодетели. Неужели абхазы ошиблись и не у тех взяли? Они надеются, что не ошиблись.

Омар рассказывает: «У нас, в Абхазии все очень уважают патриарха Кирилла. Вы здесь плохого слова про него ни от кого не услышите. И у нас в монастыре, несмотря на последние события, на литургии по–прежнему поминают патриарха Кирилла[12]12
  Теперь в Новоафонском монастыре на литургии поминают уже не патриарха Кирилла, а патриарха Варфоломея, хотя последний отнюдь не является по отношению к Абхазии правящим архиереем.


[Закрыть]
. А иногда в монастырь приезжают русские паломники и начинают своего патриарха ругать. Нашим это очень не нравится. Мы запрещаем русским при нас ругать патриарха Кирилла».

Неужели нам до сих пор не понятно, что создатели Священной митрополии – не враги России? Они хотят быть с нами, это мы им мешаем. Даже не своей жадностью. Абхазы – прагматики, они вполне понимают, что монастырь должен приносить доходы, а церковная экономика должна быть эффективной. Главная проблема – в наглом высокомерии московских чинуш, независимо от того, что у них на груди – галстук от Версаче или золотая панагия.

К сожалению, в традициях российской государственности есть слишком много от восточной деспотии. Наша власть всегда ждёт к себе холуйского, раболепного отношения и ждать ей, как правило, приходится недолго. Забывая всякое человеческое достоинство, мы ползаем перед начальством на брюхе, а потом плюём в спину тому самому начальству – обязательный ритуал мести за обязательный ритуал унижения. А в церковной жизни это порой приобретает совсем уродские формы. Если не лебезишь и не заискиваешь перед иным церковным боярином, так тебя обязательно обвинят в недостатке смирения, но не смирения ждёт от тебя рукоположенный боярин, а холуйства.

С абхазами русское начальство ведёт себя ещё куда высокомернее, чем со своими. «Нерусских» можно унижать сколько вздумается, они от нас так зависят, что не пикнут. Но вот ведь беда–то какая: «нерусские» к холуйству не привыкли, у них другие национальные традиции. И тут находит коса на камень.

Эта коса на этот камень находит уже не первую сотню лет. Где–то в 60‑е годы XIX века в селе Лыхны был такой случай. Русский участковый начальник, некто Измайлов, потребовал на сходе, чтобы абхазы отвечали ему, снимая шапку, а один абхаз ответил: «Мы шапки снимаем только в церкви, а святого Измайло мы пока не знаем». Хорошо ответил. Ну зачем было этому среднемелкому чиновному остолопу обязательно принижать абхазов? Привычка-с. И вот из–за таких–то дуроломных привычек столько было столкновений между русскими и абхазами…

Князь Георгий Чачба (Шервашидзе) писал: «В абхазах совершенно отсутствует чувство подобострастия, и они ненавидят всякого, кто к ним относится надменно, свысока». В одном из прежних очерков я как–то назвал абхазов рыцарями Кавказа, а потом не раз думал о том, что впал в некоторое преувеличение. Теперь же понял, что ни сколько не ошибся тогда. Даже самый нищий рыцарь встанет перед королём на одно колено, потому что на оба колена он встаёт только перед Богом. У нас же не только перед царём, но перед последним чиновником не только на колени упадут, но ещё и лоб об пол расшибут для убедительности. Так вот, у абхазов мерки – рыцарские, они воспитаны в традициях свободных людей, их нельзя унижать безнаказанно.

Ведь по всем коммерческим проектам, связанным с Новоафонским монастырём с абхазами вполне можно было договорится, если бы наши проявили к ним достаточное уважение. Если абхазы говорят: «Нас не уважают», эти слова на их языке означают: «Переговоры закончены».

***

У этого текста нет заказчика и редактора не будет. И никто мне не предложит подгонять мои выводы на заранее заданный результат, так что никакой предвзятости по отношению к сторонам конфликта у меня нет. Мне было бы даже приятнее, если бы виновной стороной оказались о. Дорофей и его сторонники, они всё–таки с нашими контрят. Поэтому я усиленно искал противников инициатив о. Дорофея. Результат оказался совершенно для меня неожиданным. Могу без тени сомнения утверждать, что у о. Дорофея в Абхазии вообще нет противников (если не считать буквально нескольких человек тесно завязанных на коммерческие интересы московского ворья). Мне казалось, что так не может быть. Если уж человек вошёл в острый конфликт с могущественными силами, то он до конца своих дней обеспечен большим количеством врагов. Но ничего подобного не произошло. Почему? Потому что это Абхазия.

Отец Дорофей (Дбар) и отец Андрей (Ампар) обладают у себя на Родине непререкаем нравственным авторитетом. В политике это назвали бы стопроцентным рейтингом. Впрочем, в политике так не бывает. Приведу для примера несколько мнений абхазов:

«О. Дорофей – умница. Выучил греческий язык, в Салоникском университете читает лекции на греческом. Он – бессеребренник, материальными благами совершенно не интересуется. На Новом Афоне нет людей, которые были бы против о. Дорофея. Его поддержала вся абхазская элита».

«О. Дорофей – грамотный, перспективный. Это безупречная личность. К нему все относятся положительно. У него нет противников ни на Новом Афоне, ни где–либо в Абхазии».

«Отношение к о. Дорофею и о. Андрею в Сухуме хорошее. Они у нас были первыми монахами. На взгляд интеллигенции – это настоящие подвижники. Они вернули песнопения на абхазском языке, переводили на абхазский язык религиозные тексты. К ним ни у кого нет негатива».

«О. Андрей – удивительно светлая личность, таких чистых людей мало, его отличает большая человечность».

Как вообще возможно такое единодушие? Для Абхазии это очень просто: за новоафонскими монахами абхазы знают много хороших поступков, а плохих не знают. Их бесполезно пытаться оклеветать, не сработает никакой искусственно изобретённый компромат, вся грязь, которую попытаются на них вылить, вернётся к производителям грязи и никого кроме них не запачкает.

Алексей как–то объяснял мне специфику абхазской политической жизни: «У нас выборы проходят не так, как в России. У нас все всё про всех знают. Иного политика вы можете хоть с ног до головы захвалить, но всем известно, кто его жена, и президентом он никогда не станет. А как Багапша выбирали? В 2004 году Россия вложила огромные усилия, колоссальные средства в то, что бы он не прошёл. Но мы же знали, как облупленных, и Васильича, и его конкурентов. Мы знали, кто на что способен. И если абхазы решили, что будет Багапш, так вы можете что угодно делать, но будет Багапш».

Да, я помню, как с ужасом узнал некоторые подробности тех выборов, когда московское ворьё пыталось придавить Абхазию сапогом, навязать ей свою волю, когда абхазам нагло в лицо говорили, что Багапш не будет президентом, не смотря ни на какие результаты выборов. И это не имело никакого отношения к национальным интересам России, потому что Багапш был политиком вполне пророссийским, но некоторые бизнес–проекты московского ворья были завязаны на его конкурента.

Тогда возмущённые сторонники Багапша, которых Москва пыталась стереть в порошок, с болью говорили: «Но почему? Мы что, против России? Мы всегда были за неё». «В Москве что, сидят полные идиоты? Мы что им – враги? Если они не хотят получить ещё одну головную боль, то пора начать шевелить мозгами, а не задницами». Тогда же один честный русский человек воскликнул: «Надменные и чванливые московские чиновники, севшие в лужу со своим ставленником, не хотели видеть в упор народ, сделавший свой выбор. Циники! Дураки!».

Прошло семь лет. Не изменилось ровным счётом ничего. Московские циники и дураки по–прежнему шевелят задницами, а не мозгами. Они пытаются прессовать абхазских монахов, имеющих в своём народе непререкаемый авторитет. Но это же безумие! Когда Кураев в своём блоге называет новоафонских монахов «ряженными», неужели он думает, что это бросит на них хоть маленькую тень? Смешно такое даже предполагать. А вот авторитет самого Кураева это подрывает очень сильно.

Когда Изида Чаниа в своей «Нужной газете» опубликовала заметку в поддержку о. Дорофея, Кураев выдал очередной перл колониального красноречия, обвинив газету в презрении к абхазскому народу. В иной ситуации это можно было бы назвать заурядной бестактностью: русский учит абхазов уважать абхазский народ. Но в данном случае это нечто куда более удручающее, чем просто бестактность. Госпожа Чаниа – человек в Сухуме уважаемый, а уважаемый человек в Сухуме – совсем не то, что в Москве. В Москве можно любого уважаемого человека смешать с грязью под остервенелые аплодисменты его вчерашних поклонников. У нас можно растоптать любую репутацию, это просто дело технологии. В Сухуме никакой самый изощрённый политтехнолог не сможет пошатнуть чей–то авторитет. Здесь уважение зарабатывают очень медленно, но навсегда. И любой плевок в уважаемого человека – это плевок против ветра с предсказуемыми последствиями.

Мне было очень больно слышать от абхаза: «Кураев ведёт себя в Сухуме непотребно». Для меня Кураев – блестящий миссионер и очень глубокий богослов. По моему суждению, его вклад в возрождение русского православия переоценить невозможно. Мне было ещё больнее услышать от другого абхаза: «Кураев несёт в Абхазию раздор, он несёт сюда зло». Тогда я стал хвалить книги Кураева, которые с восхищением прочитал все до единой, но ответом мне было холодное молчание. Мой собеседник не читал этих книг, для него Кураев – это человек, который всюду гоняет на своём мотоцикле и оскорбляет абхазов.

А вы думаете многие абхазы читали замечательные книги отца Дорофея? Думаю, что немногие. Отец Дорофей – блестящий интеллектуал, но его авторитет строится не на этом. Нам, «книжникам», весьма полезно понимать, что интеллектуальный авторитет – ничто перед авторитетом нравственным.

***

Мне понятно, почему наши не хотят поддерживать о. Дорофея, а поддерживают совсем других людей. Делать деньги через человека с твёрдыми нравственными принципами – это сложно, хлопотно. Колониальный бизнес гораздо лучше идёт через тех, кто не обременён вообще никакой моралью. Они сговорчивы и угодливы, они сделают всё, что им скажут, их не придётся уговаривать. Но в Абхазии эта лёгкость обманчива, достигнутые через холуёв результаты очень не прочны, можно разом всё потерять. Делать деньги с уважаемыми людьми гораздо труднее, но если с ними вы добьётесь даже втрое меньшего результата, это будет всё же лучший результат, потому что он надёжен и прочен.

Мне понятно, что с бизнесменами невозможно говорить ни о чём, кроме выгоды, так вот я и говорю о выгоде. Лучше меньший, но более устойчивый, надёжный результат. Дешевле выйдет. А если вы в Сухуме попытаетесь назначать «хороших» и «плохих» по своему усмотрению, так же, как вы это делаете в Москве – без штанов останетесь, потому что это вам не Москва. Ну вы хотя бы вспомните, какие огромные деньги вы просрали, пытаясь не допустить к власти Багапша, а результат был нулевым. И вы опять делаете то же самое. Неужели вам денег не жалко?

***

Сейчас всё идёт к тому, что Новоафонский монастырь окажется под юрисдикцией Константинопольского патриарха. Не надо сомневаться в том, что последний с радостью примет его под свой широкий омофор. Уже ходят смутные слухи о том, что Константинопольский патриарх хочет сделать в Новоафонском монастыре свою резиденцию. Говорят, что если ему подчиняются монастыри Афона, то должен так же подчиняться и монастырь на Новом Афоне. Всё это пока весьма неопределённо, но вряд ли кто заподозрит патриарха Варфоломея в отсутствии хорошего аппетита.

Про отца Дорофея говорят, что он взял «курс на Константинополь». Это небезосновательно. Приводят его слова: «Если Россия нас не хочет, тогда может быть примет Греческая Церковь – Мать?». Ах, отец Дорофей, вы же прекрасно понимаете, что вас «не хочет» не Россия, а московское ворьё, хотя и мы, конечно, понимаем, что это ворьё встало непробиваемой стеной между вами и Россией. Это по–настоящему трагично.

В Сухуме мне довелось услышать: «К грекам в Абхазии относятся традиционно хорошо, и мы будем только рады, если у нас появятся приходы Элладской Церкви». А я не буду рад. Потому что я – русский. И мне это представляется попранием исторической справедливости. Слишком хорошо известны причины появления Новоафонского монастыря.

В 1874 году протатом Святой Горы было решено, чтобы русский Пантелейимонов монастырь на Афоне никогда более не назывался русским, и чтобы игуменом в нём всегда был грек. Более того, тайно предполагалось всю русскую братию отвезти на турецком пароходе в Малую Азию и оставить в каком–нибудь заброшенном монастыре. Греческие иноки ополчились на русских православных братьев, как на заклятых врагов.

Почему? Зачем? За что? Чем русские так насолили грекам? История отношений наших народов совершенно не знает тёмных страниц, русские не имеют перед греками даже намёка на какую–либо историческую вину. Начиная с XV века греческие архиереи постоянно ошивались в Москве в надежде на русскую помощь и поддержку и всегда возвращались к себе на родину с богатыми дарами. Русские сами не жировали, но греков щедро одаривали, потому что уважали и любили своих учителей в вопросах веры. Между тем эти «учителя», ни мало не смущаясь ролью попрошаек, вели себя надменно и высокомерно по отношению к «русским варварам».

А мы, русские варвары, создали величайшую в мире православную империю, и эта империя даже после распада продолжает оставаться самой большой страной в мире. Где же империя греков? Ныне патриарх Константинопольский – проживающий в Стамбуле гражданин Турции.

Грешно было бы попрекать некогда великий народ национальной трагедией и впадением в ничтожество, но греки, ничего из себя ныне не представляя, по прежнему ведут себя настолько высокомерно и враждебно по отношению к русским, что это не поддаётся никакому разумному объяснению. Весь XX век греки на Афоне как только могли притесняли русское монашество, проявляя в этом деле поразительную изобретательность. Им удалось отобрать у русских монахов несколько скитов, существенно затруднить приток русских иноков на Афон.

Что это вообще такое? А это такой монашеский национализм греческого образца. «Афон для греков». Национализм даже в политике отвратителен, но от иных безбожных политиков мы и не ждём слишком большой нравственной высоты. Когда же тупому национализму предаются православные, да ещё и монахи, так поневоле возникают вопросы: «Православные ли они? Монахи ли они?».

Что же касается того, что греки – наши учителя, то это, конечно, правда. Наши учителя – свт. Иоанн Златоуст, свт. Григорий Богослов, свт. Василий Великий и иже с ними, а не современные мелкотравчатые греческие националисты, способные только кичиться заслугами своих предков и не имеющие никаких собственных заслуг.

***

В том далёком 1875 году русские монахи решили бежать с Афона, гонимые греками, словно басурманами и нехристями. А куда бежать? Решили в Абхазию. Делегаты Пантелейимонова монастыря прибыли в этот благодатный край в сентябре 1875 года, выбрали место, а 27 ноября последовало распоряжение государя императора об отводе 327 десятин земли. Натиск греков на Афоне русским монахам в конечном итоге удалось отбить, эвакуировать Пантелеимонов монастырь не пришлось, а новый русский монастырь в Абхазии, поскольку уже начали строить, так и построили.

Местность, предназначенная для монастыря, была дикой и пустынной, понадобились большие усилия для того, чтобы расчистить непроходимые заросли, срыть каменистые горные уступы, засыпать пропасти. Строили без денег, молитвами и слезами, ежечасно уповая на то, что Господь пошлёт очередного благодетеля, который пожертвует необходимую сумму, чтобы расплатиться со строителями, закупить материалы и так далее.

Архимандрит Иерон (в миру – Иван Васильев) – строитель монастыря, был человеком замечательным. Он считал, что русские монахи должны заботиться не только о себе, но и о местном населении. В 1876 году, когда ещё и к строительству монастыря не приступили, русские монахи открыли школу для абхазских мальчиков, куда приняли 40 человек, из которых 20 были круглыми сиротами и поступили на полное содержание обители. И многие годы на строительстве монастыря кормились около двухсот абхазских рабочих.

До того, как сюда пришли наши иноки, здесь вообще не было населённого пункта. Новый Афон создан русскими монахами фактически с нуля. Они были здесь настоящими цивилизаторами, каковыми и должны быть слуги Христовы, понимающие, что вера без дел мертва.

Потребовалась бы целая книга для того, чтобы перечислить всё, что сделали русские монахи на Новом Афоне. Можно ли, к примеру сегодня представить этот город без кипарисов? А все они до единого высажены русскими монахами. Самым же главным, что они сделали, было строительство плотины. Отец Иерон с самого начала был озабочен мыслью об оздоровлении мест, прилегающих к обители. Вода, застаиваясь, порождала здесь болота, вызывавшие лихорадку и прочие болезни. Малярийный климат. Когда отец Иерон решил ставить плотину, специалисты заломили ему такую цену, что столько денег он и во сне не надеялся увидеть. И тогда наш отважный настоятель решил лично взяться за возведение плотины, справившись с этой задачей блестяще. Лихорадка оставила эти места, а плотина и по сей день стоит.

Монастырь начали строить в 1884 году. 24 сентября 1888 года император Александр III, прибывший сюда, лично совершил закладку собора св. Пателеимона. Братия перешла в монастырь 1 марта 1896 года, а все работы по его строительству были завершены в 1911 году. К 1917 году число братии достигало 730 человек.

Когда русские пришли сюда, абхазского монашества не существовало, да и само абхазское православие, мягко говоря, нуждалось в обновлении и возрождении. И это возрождение состоялось, и его принесли сюда русские. Это здорово, что сегодня здесь есть свои абхазские монахи, но если бы не русские, так и не существовало бы по сей день никакого абхазского монашества, не говоря уже о том, что никто бы не построил здесь такого грандиозного монастыря.

И вот сегодня, когда некоторые абхазы говорят: «Русские хотят отнять у нас монастырь», просто слеза набегает. Впрочем, нам не надо обижаться. Проблема в том, что люди, которые сегодня тянут сюда из Москвы свои загребущие руки, нисколько не похожи на архимандрита Иерона. И как же быть, если сегодня от лица России здесь говорят московские барыги, которых мы и сами–то русскими не считаем? Отец Дорофей в 2009 году сам предлагал русским взять монастырь. Напомним, что он говорил: «Этот монастырь построили русские, и он будет русским». Но о. Дорофей предлагал этот монастырь Русской Церкви, а не московскому ворью.

И что же теперь? Неужели абхазские монахи от обиды отдадут наш монастырь грекам? Тем самым грекам, от высокомерной наглости которых и бежали сюда русские монахи? Но вот тогда уже мы очень сильно обидимся. Обидится не ворьё, которому бизнес поломали, а простые русские православные люди, которые воспримут это, как плевок в душу. Да не будет! Не расхаживать лукавым грекам хозяевами по нашему монастырю[13]13
  За минувшие с тех пор 3 года никто больше ни разу не озвучил мысль о переходе Новоафонского монастыря под юрисдикцию Константинополя.


[Закрыть]
.

Как же нам, русским и абхазам, выбраться из этого тупика? А вот я бы предложил новоафонским монахам за каждой литургией в монастыре поминать архимандрита Иерона, который так много сделал для Церкви, для Абхазии, для нашей дружбы. Глядишь, и надоумит батюшка Иерон, как поступить.

***

– Если в Абхазии не будет единой Церкви – нам хана, а если Церковь будет единой, то и с государством всё будет нормально. Церковь не имеет права разделяться, да ведь в среде простых верующих и нет никакого разделения. Абхазам вообще не свойственно разделятся, у нас даже политических партий нет. Я не приемлю никакого разделения внутри Абхазии, – говорит мне Нодар Цвижба.

Не могу понять Нодара. То ли раскола нет и быть не может, то ли он всё–таки может быть, но его надо избежать, то ли он уже есть, но привнесён извне и не имеет внутренних причин.

– Раскол это выдуманная вещь, – улыбается Нодар.

Начинаю жёстко выкручивать из него конкретику.

– Вы всё–таки хотите получить однозначные ответы… – Нодар разводит руками.

– Да, хочу, – нахально соглашаюсь я.

Мы молчим. Пьём кофе, который принесла жена Нодара. Кофе – замечательный. Такого мне в России не доводилось пробовать. И я вовремя вспоминаю, что я не в России.

Абхазы – удивительные миротворцы, причём они любят «творить мир» попросту игнорируя ту часть реальности, которая порождает конфликт. Я заметил это ещё в 2002 году, когда разговаривал с абхазами после нападения чеченских банд Гелаева на Абхазию. Того самого Гелаева, который в 1993 году воевал вместе с абхазами против грузин.

– Чечены– наши братья по оружию, – говорят абхазы.

– Но они на вас напали, – отвечаю я.

– Да, напали.

– Были бои, было немало убитых.

– Да, это так.

– Значит, теперь они для вас уже не братья по оружию?

– Нет, они наши братья.

Очень ошибётесь, если усмотрите здесь проявление кавказской солидарности, к России они относятся так же.

– Вы говорите, что любите Россию, но ведь именно Россия душила вас блокадой в 1993–99 годах, – говорят абхазам.

– Да, Россия душила нас блокадой, но мы любим Россию, – отвечают наши друзья.

Типичный европеец мыслит линейно, логично, последовательно и очень этим гордится. В миротворческих рассуждений абхазов логики мало, но не кажется ли вам, господа, что в этой жизни есть вещи куда поважнее логики? Удивительное умение игнорировать корень конфликта, то есть видеть его, констатировать, но игнорировать, объявляя «яко же не бывшим» – это удивительный нравственный талант. Христианский талант?

Вот столкнулись лбами два абхазских священника, да так крепко столкнулись, что искры долетели и до России, и до Греции. По нашей логике абхазы должны теперь разделиться на сторонников первого и второго, и атаковать друг друга стенка на стенку. Но здесь всё по–другому. Все абхазы в один голос говорят, что оба эти священника – уважаемые люди с большими заслугами, оба хотят только хорошего, просто идут к этому хорошему разными путями. А Нодар рассказал о том, как эти два священника уважают друг друга. Вывод отсюда следует простой: конфликт есть, но конфликта нет. Я понятно излагаю?

Но никуда не денешься от столкновения интересов Абхазии и некоторых не самых достойных представителей России. Тут–то как быть? У Нодара на всё есть свой миротворческий вариант:

– Абхазия – часть русского мира, мы находимся внутри русской цивилизации. Абхазы должны помнить об этом и считаться с этим. Конфликт неизбежен до тех пор, пока у нас на руках Новоафонский монастырь. Монастырь надо отдать русским. Я своим не раз говорил: если ходите возрождать абхазское православие, то это надо делать не в русском монастыре, а в древних абхазских храмах.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю