Текст книги "На страже стабильности. Повесть о настоящем инквизиторе.(СИ)"

Автор книги: Сергей Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

"А ведь далеко может пойти малец, точнее, мог бы" – поправил себя Бесогонов.

Имеющейся на этих страницах информации было более чем достаточно не только для разоблачения секты альтруистов-гуманистов (оставалось только определиться с ее главой и основными членами) но и для того, чтобы начать полноценную работу над разоблачением и уничтожением еще одной не менее разветвленной тувалийской шпионо-вредительской организации внедрившейся в школу N1 г.п. "Нижние Загогулины" и совершавшей в ее стенах громкие и резонансные преступления против народа, его слуг и всей Синеокой на протяжении долгих лет. Пока однажды не были выведены на чистую воду усилиями младшего инквизитора, временно и.о. старшего, Бесогоновым И. В. Что еще больше укрепило Бесогонова в мысли, что он кровью своих врагов и своим собственным потом заслужил право быть старшим инквизитором без всяких там и.о. и первым среди равных.

Однако, надо торопится, вот-вот явятся родители N66, а там все закрутится-завертится с такой скоростью, что можно будет уже не успеть заверить показания N66 до начала процедуры его очищения. Поэтому выбрав наугад первое попавшееся имя Бесогонов, отойдя от окна и присев на край стола, обратился к сектанту:

– Очень хорошо, очень. Вот тут у тебя написано, что, хм, Ольга Николаевна, учитель младших классов в прошлый четверг совершила на твоих глазах акт саботажа и диверсии, когда намеренно упав на ступеньки уронила и разбила фотографию с Его ликом, а потом еще долго шипела свои проклятия в Его адрес потирая ушибленное колено. – N66 утвердительно кивнул, подтверждая правдивость своих собственных слов.

– Далее, вот здесь, ты пишешь, что уже лаборант, на уроке божественной астрономии, который проходил также на прошлой же неделе, но уже во вторник, улыбался, когда учитель рассказывал вашему классу, как Солнце вращается вокруг Земли и что камни с неба это не более чем пережитки буржуазных теорий прошлого века. И что, когда ты на перемене после урока подошел к нему и пригрозил обо всем рассказать школьному инквизитору, – Бесогонов показал на себя, – то он все отрицал и в ответ угрожал уже тебе всякого рода неприятными последствиями, если ты все не забудешь. С чем собственно ты и связываешь поступившие на тебя анонимные доносы от своих одноклассников сегодня. Тебя решили подставить с целью устранить угрозу одному из членов секты альтруистов-гуманистов. Все может быть, может быть, – задумчиво, растягивая последние слова произнес Бесогонов, при этом, незаметно для самого себя отбивая пальцами левой руки марш "Знамена ввысь", что, случись младшему инквизитору наблюдать за собой со стороны было бы однозначно им интерпретировано им, как высшая степень задумчивости субъекта.

Последние слова были адресованы уже не N66, а самому себе, младшему инквизитору. Который ясно увидел, как его план, направленный на реализацию его, Бесогонова, мечтаний, наконец-то обрел четкость и завершенность. Оставалось нанести последний штрих и уже можно было не опасаться внезапных срывов или разоблачения.

Надо заметить, что в любых иных обстоятельствах, он, Бесогонов, может быть, даже посодействовал бы в продвижении N66 и замолвил бы за него кой-кому словечко в Академии. Стране всегда нужны такие таланты. Но только не в этот раз. Это его будущее, его Анастасия Филипповна и его бутерброд с «Докторской» и он не позволит никому, особенно малолетнему выскочке ставить под удар его, без пяти минут старшего инквизитора, светлое будущее. Так что, приняв торжественную позу и не менее торжественное выражение лица, младший инквизитор со всей возможной серьезностью посмотрел на N66 и произнес:

– Поклянись тогда во имя Чарки, Шкварки и Духа Застабильности. Поклянись перед иконой Сам Знаешь Кого, что ты никогда, ни словом, ни делом, ни скрепой духовной не усомнился в величии великоросского языка, литературы и славных побед великорусского оружия при Цусиме, Крымской компании и над белофиннами в 39-м году. И что все, что написано твоей рукой в этой тетради, правда, правда и только правда.

N66 повернулся к Его лику на стене и приложив правую руку к сердцу повторил слова торжественной клятвы, – Во имя Чарки, Шкварки и Духа Застабильности торжественно клянусь, что все написанное мной в этой тетради есть правда, правда и только правда, – и тут же вскинул руку от сердца в вверх к Солнцу, как того требовала клятва.

Другого Бесогонову и не требовалось. Теперь, после принесения официальной клятвы не составит никакого труда обвинить N66 в клевете под присягой, что каралось по законам Синеокой с такой же справедливой жестокостью, как и публичное усомнение в пользе служения слуг народа на благо этого самого народа – смертной казнью на центральной площади при полном скоплении трудового народа под звуки балалайки.

Впрочем, что намного проще и дальше придерживаться своей первоначально версии, что N66 это злобный сектант альтруист, который проник в стену средней школы N1, чтобы своими бесовскими речами о равноправии, правах человека и прочей ереси смущать еще неокрепшие умы детей и сводить их с правильного пути беззаветной любви и служения Синеокой на скользкую дорожку морального разложения и упадничества. Но был вовремя раскрыт младшим инквизитором временно и.о. старшего, Бесогоновым И. В. и понес заслуженное и справедливое наказание. А он, Бесогонов И. В. искренне рад, что принес пользу Родине и готов и дальше служить ей и защищать без всяких наград с ее стороны.

N66 облегченно вздохнул, на его лице появилось некое подобие улыбки, видимо N66 решил, что самое неприятное уже позади и ему больше ничего не грозит. Разве что пара-тройка ударов розгами. Младший инквизитор представил, как удивится сектант, когда поймет, как сильно он заблуждался, настроение сразу улучшилось.

Но Бесогонову не дали в полной мере насладиться собой и своим хорошим настроением, в дверь кто-то постучал. Нет, не твердо и решительно, как это делают его коллеги или товарищи из других соответствующих, но не менее важных и компетентных государственных органов, когда приходят за врагом народа и нацпредателем; не спокойно и размеренно, как это делают его коллеги по работе в школе. Постучали вопросительно-нерешительно, как это делают граждане на приеме у народного избранника или слуги народа обличенного народом самой большой властью, чтобы испросить совета по поводу уборки кормовых или выразить ему, слуге народа, свою любовь и полную признательность. Но расслабляться все равно не стоило. Бесогонов мгновенно собрался, как его учили в Академии и властным голосом произнес, – войдите!

Дверь нерешительно приоткрыли и в образовавшуюся щель заглянуло испуганное лицо, чем-то отдаленно напоминающее лицо N66 только сильно постаревшее и неуверенно спросило, – можно, товарищ инквизитор?

– Конечно-конечно, – Бесогонов не думал, что так обрадуется родителям N66, которые уже успели добраться со своего гужетранспортного завода в школу.

Входите, не стойте в дверях, – младший инквизитор сделал приглашающий жест рукой и отошел в сторону давая понять, что непутевые родители N66 могут войти в его кабинет для дальнейшей разъяснительной беседы: "и кое-чего еще", – добавил про себя Бесогонов. Но это кое-что он собирался обсудить с ними наедине, уже без присутствия N66.

– Здравствуйте, товарищ, инквизитор по государственной идеологии. Ячейка общества за N 547 г.п. "Нижние Загогулины" ответственная за ученика старших классов средней школы N1 N66 прибыла по Вашему устному распоряжению, согласно телефонному праву для сотрудников государственных учреждений стоящих на страже покоя и порядка нашей прекрасной Родины, – лицо, ответственное за появление на свет сектанта-дегенерата, судя по всему мужское, а значит приходящееся учащемуся отцом, с подобающим почтением и по всей форме доложил Бесогонову о своем прибытии, что обнадеживало младшего инквизитора и давало шанс разойтись с миром, если не с самим N66, то, хотя бы с его родителями.

– Ну, что Вы так сразу, официально-то, мы ведь с Вами не по работе встречаемся, а так, можно сказать ради доверительной беседы. И пожалуйста, давайте без всякого официоза. Так что зовите меня просто, Иван Викторович, – Бесогонов улыбнулся своей самой доброй и искренней улыбкой, которую он тренировал ежедневно по пятнадцать минут и уже не раз помогавшая ему втереться в доверие и ослабить бдительность разного рода отребья и отбросов социально-ориентированного общества.

В кабинет еще чуть-чуть больше приоткрыв дверь втиснулся отец, а следом за ним и мать. Оба, судя по их виду: мозолистые руки и рабочая усталость на лицах, были из простых тружеников, на которых держалась сама страна и моральные устои застабильного общества. В общем, ничего примечательного, но Бесогонов знал, что врагов народа, как никого другого учили сливаться с рабочей массой, ничем не выделяться и быть как все. Но это только до того момента, пока мировой буржуазией не будет подан сигнал к наступлению и началу контрреволюции. Вот тогда то все враги сбросят в одночасье свои лживые личины и покажут во всей красе свою прогнившую суть – станут требовать богомерзких прав, выходной и двенадцатичасовой рабочий день взамен четырнадцатичасового и отпуск.

N66 все это время не подавал вида и в целом вел себя как ни в чем не бывало. Как будто это и не его родители были вовсе. Единственное, что отметил про себя младший инквизитор, сектант старательно не смотрел в их сторону, сверля взглядом пол. Но это могла быть простая попытка отвести от своих сообщников-сектантов подозрение.

И Бесогонов решил, что в таком случае будет лучше развести N66 и его родителей. Мало ли, вдруг вражеские шпионы научились телепатически общаться между собой. А значит, ячейку общества N547 лучше отвести для дальнейшего серьезного разговора в кабинет директора, чтобы окончательно повязать Арсения Назаровича этим делом. А сектант пусть еще посидит ему не долго уже осталось. Чтобы N66 не насторожился Бесогонов на ходу сымпровизировал, как будто только сейчас вспомнил что-то очень важное.

– Ох, ты ж, совсем забыл, утром прислали новый декрет, о совместной уголовной ответственности, родителей и детей. Теперь не только отец за сына, а мать за дочь, но и сын за отца в ответе и несет равную с ним ответственность. И я считаю, что это совершенно правильно, потому что совсем уже дисциплину на местах мы ослабили, пора гайки слегка позакручивать. Так вот, – Бесогонов продолжал импровизировать и не мог себя остановить. – Декрет я отнес Арсению Назаровичу на ознакомление. И думаю, что мы с Вами, уважаемая ячейка общества N547 зайдем к нему, я забираю свои бумаги, директор ознакомит Вас с текстом документа, а заодно и распишетесь. Кстати, он Вам ничего по этому поводу не говорил?

– Нет, ничего. Если бы он только сказал, мы бы его уже подписали, – отец N66 затараторил в ответ, а мать N66 согласно закивала в подтверждение слов мужа.

Закрывая дверь на ключ Бесогонов усыпляя бдительность вероятных вредителей и сектантов пояснил, – мало ли, вдруг, враги Синеокой, а их у нас бесчисленное множество, даже всех не упомнишь, проникнут в школу и захотят отомстить Вашему сыну. Всякое бывает, так ведь? – И не дожидаясь неуверенного, но утвердительного кивка от попахивавшей гнильцой сектантства ячейки общества быстрым шагом направился к кабинету директору. Сзади на почтительном расстоянии семенили родители N66 еще не понимая, какой важный для их дальнейшего будущего разговор ожидает их в кабинете Арсения Назаровича.

Не сбавляя шага, младший инквизитор буквально ворвался к Арсению Назаровичу, которого почти успел поймать за ничего неделанием на рабочем месте, но тот в последний момент успел схватить со стола первую попавшуюся папку и уткнуться в нее носом. Бесогонов посторонился, пропуская вперед родителей N66 и как только они переступили порог кабинета, сразу пошел в наступление, не давая вероятному противнику опомниться, собраться и дать отпор и вообще, хоть что-то понять.

– На самом деле, мы, – Бесогонов показал на директора и только потом на себя, чтобы сразу было понятно, чья это была идея изначально, – вызвали вас совсем по другому и очень серьезному поводу. Не буду ходить вокруг да около, я этого не люблю. Скажу как есть без всяких дипломатий, – младший инквизитор всем своим видом показывал, с каким трудом даются ему эти слова. – Вашего сына обвиняют в попытке наведения порчи на Самого, о чем свидетельствует множество учащихся, а также у нас имеются все необходимые доказательства. Вы, надеюсь, понимаете, что это означает? И не только для него, но и для вас, в наше такое непростое для страны, руководителей и слуг народа время?

Сказать, что ячейка общества за номером 547 опешила, значит, ничего не сказать. Оба, словно обухом по голове, словно рыбы об лед, только и могли, что ловить ртом воздух и пытались, то ли заплакать, то ли запричитать, а может и то и другое сразу. Первым удалось совладать с собой отцу N66. Он попросту взорвался гневной тирадой в адрес непутевого сына.

– Подонок! Подлец! Выродок! Да в нашей семье с именем Его на устах встают и с ним засыпают! Как он посмел! Да я его собственными руками придушу, – с этими словами он подскочил к Бесогонову и принялся трясти перед его носом этими самыми руками, показывая как именно он будет это делать. Выходило очень даже. – На Самого?! Порчу! На гаранта нашей стабильности и процветания! На кормильца нашего народа?! Пустите меня к нему, немедленно, я сам с ним разберусь! – Мужчина рванул к двери, но был тут же остановлен предупредительным жестом младшего инквизитора и тихим поскуливанием супруги.

Женщина начала поскуливать словно побитая дворняга, правда, она, не совсем точно представляла себе, как именно скулит дворняга, потому что всех кошек и собак уже давно съели и поэтому издаваемые ею звуки были одновременно и похожи на него и не похожи, но звучало это так искренне и самозабвенно, что директор уже через несколько секунд выскочил из-за стола и заткнул ей сначала рот, а следом влепил успокоительную оплеуху, которая пришлась как нельзя кстати. Женщина замолчала.

Закрепляя полученный эффект младший инквизитор достал из кармана и сунул под нос отцу N66 заботливо прихваченные анонимки на его сына. – Смотрите! Все ученики его класса, кто был на том уроке и даже те, кто по тем или иным причинам отсутствовал, клятвенно заверяют, что это именно Ваш сын бросал презрительные взгляды исподтишка на лик Самого стараясь навести на него порчу. Какие Вам еще доказательства нужны? Может эти? – Бесогонов другой рукой достал из кармана тетрадь с показаниями N66 и помахал ею перед мужчиной. – Он нагло оклеветал всех своих товарищей и даже ни в чем не повинных учителей!

Отец сектанта-альтруиста глядя на младшего инквизитора в ответ только и мог, что, молча, то сжимать, то разжимать свои кулаки быстро наливаясь кровью. Понимая, что с него пока хватит, иначе может хватить удар, Бесогонов переключился на мать, которая в силу своих материнских чувств, еще не до конца вырванных государственной идеологией из женщин Синеокой, но, которые ученые Академии Застабильных Наук обещали вскорости искоренить, могла дать слабину, впасть в истерику и своей никому не нужной материнской любовью привлечь совсем ненужное внимание к делу и помешать младшему инквизитору реализовать его планы . И Бесогонов, отреагировал мгновенно, мастерски сыграв именно на ее слабости, на материнском чувстве.

– Вы же мать! Вы же понимаете, что имеющихся на руках администрации доказательств, – Бесогонов дал понять, что сам он ко всему происходящему имеет очень отдаленное отношение и только в силу специфики своей работы вынужден был отреагировать, а так, он бы обязательно все спустил на тормозах, – более чем достаточно. Мы можем только или все ухудшить, ведь у Вас есть еще двое маленьких детей или пожертвовать малым и спасти большее. – Под малым инквизитором понимался как раз N66.

Конечно, младший инквизитор сейчас здорово рисковал. Но он рассчитывал именно на то, что женщина, поставленная перед неизбежным выбором и, понимая, что выбор у нее не велик, все-таки решит, что двое – это больше одного, которого, к тому же, уже вряд ли удастся спасти, а значит, сделает правильный для него выбор – согласится с его доводами и не будет ему мешать. А чтобы подтолкнуть к правильному решению, добавил. – Мне позвонить в районный отдел инквизиции и вызвать следственную тройку или все же мы сможем договориться и уладить ситуацию между собой по семейному. Мне, в общем-то, проще позвонить, чем рисковать своим положением и будущим и идти Вам навстречу. Так что?

Выбор, перед которым Бесогонов поставил мать N66 был нелегким и кто знает, как бы все повернулось, если бы не Арсений Назарович, который в самый напряженный момент пришел младшему инквизитору на выручку:

– Вы, Иван Викторович, как хотите, а я, рисковать будущим школы, детей и всего трудового коллектива из-за одного мерзавчика не собираюсь. Я звоню в Отдел Образования и попрошу прислать следователей, уже официально. Пусть они разбираются и с этим врагом и с его родителями и со всей его семейкой. Мне неприятности ни к чему! – Директор полный решимости поднял трубку телефона собираясь набирать номер.

– Не надо, прошу Вас! – Женщина бросилась к директору и повисла на нем не давая тому никакой возможности набрать номер. К тому же ее муж сумел с собой совладать и показал, что любовь к Родине и народу у него на первом месте, а уже потом идут такие пережитки эволюции, как семья и дети. – Да зачем звонить? Я же сказал! – Чеканя каждое слово говорил он. – Я и сам с ним разберусь! Поймите, – обращаясь к директору продолжил он, – в семье, как говорится, не без урода. Вот старшенький он и есть такой. А наши младшие, смотрите, – мужчина полез во внутренний карман шинели и достав документы и найдя среди них фото стал тыкать им Арсению Назаровичу, – они ведь совершенно нормальные, с гимном в 6 утра встают, с гимном на устах после начала комендантского часа в 22.00 засыпают.

В общем то, как Бесогонову, так директору было совершенно плевать кто там изображен на фото, насколько сильно он любит гимн и во сколько встает. Главное, что желаемый результат вроде бы был достигнут. Ячейка общества N547 была готова согласиться на их условия и этим надо воспользоваться как можно скорее.

– Арсений Назарович, – я так понимаю, и отец, и мать полностью с нами согласны, что в данных обстоятельствах единственно приемлемый для всех вариант – это не мешкая оформить их отречение от родительских прав и обязательств в отношении N66, с последующим вынесением ему сурового, но справедливого приговора врагу народа. Но сделать это надо здесь и сейчас. Зачем нам лишний шум? Решайте быстрее. – Бесогонов старался ни на секунду не ослаблять давление на родителей N66, а особенно на мать. Мало ли что ей взбредет в голову и когда она решит поменять свое мнение и передумает. А если это случится непосредственно во время его торжественной речи?

– Согласны, – практически хором ответили родители N66 и в их голосе читалась только покорность и полное согласие.

– Отлично, раз мы смогли договориться, то, вот, официально заверенный мной и товарищем младшим инквизитором по государственной идеологии протокол, в котором вам надо всего лишь поставить галочку в графе: "Отказываемся от родства с врагом народа, вражеским шпионом и диверсантом". А сразу после этого получите двухмесячные талоны на усиленное питание в школьной столовой для ваших младших, – директор уже доставал из сейфа талоны и положил их на стол рядом с протоколом, чтобы мужчина и женщина видели, что государство всегда поощряет правильный выбор своих граждан – обычно, талоны на усиленное питание, могли получать только директора предприятий, офицеры сотрудники госбезопасности и государственные идеологи в чине не ниже старшего инквизитора, так что предложение было более чем щедрым. Но за особые заслуги их разрешалось выдавать и простым гражданам.

И пока супруга не успела передумать, муж, как наиболее идеологически подкованный и преданный делу стабильности член семьи взял из рук директора перо и обмакнув в чернильницу поставил жирную "птичку" в нужной графе, а потом взяв талоны и не глядя сунул их в руки супруги. Которая, видимо, еще не до конца понимала, что только что произошло на ее глазах.

"Пора их уже выпроваживать", – подумал Бесогонов. И только он успел об этом подумать, как Арсений Назарович снова пришел на помощь. – «Неужели решил меня обскакать», – мелькнула в голове младшего инквизитора тревожная мысль, которая стала следствием ряда неприятных последствий.

– Пойдемте, я пойду с вами, провожу. И не волнуйтесь, ваши младшие будут усиленно питаться уже сегодня, а только завтра начнут предъявлять талоны. Пойдемте, пойдемте. – А на выходе повернувшись к Бесогонову почти прошептал, – побыстрее, Иван Викторович, чтобы к концу большой перемены все было закончено. У меня вечером дела. – Что имелось в виду под всем, младшему инквизитору не надо было объяснять. Он просто показал, что начнет разбираться незамедлительно.

Прелюдии закончились. Пора было действовать жестко и решительно. Дождавшись когда шаги ячейки общества N547 под предводительством, Арсения Назаровича на коридоре стихнут Бесогонов выскочил из кабинета директора и помчался к себе. Впереди его ждала встреча с хитрым и изворотливым шпионом и диверсантом, сектантом-альтруистом, которого требовалось в кратчайшие сроки подготовить к процессу очищения: связать и заткнуть рот. А еще успеть отрепетировать новую торжественную позу, которую он подсмотрел по телевизору и теперь очень хотел всем продемонстрировать.

Зайдя к себе, Бесогонов, без всяких предисловий и не тратя драгоценное время на слова просто пнул N66 со всей силы ногой, а когда сектант альтруист свалился на пол получше прицелился и ударил его словно футбольный мяч по ребрам, чтобы вышибить из него весь его мерзкий сектантский дух. Это удалось младшему инквизитору просто замечательно – N66 не шевелился, да и вообще, не подавал каких-либо видимых признаков жизни.

"Как бы не зашиб этого гада ненароком раньше времени", – пронеслась в голове младшего инквизитора испуганная мысль. Товарищи по цеху поднимут на смех за такую оплошность, а потом еще отправят следом за врагом народа за допущенный брак в работе.

Опустившись на корточки, младший инквизитор пощупал пульс, к его величайшей радости и облегчению N66 был еще жив. Бесогонову оставалось только связать руки сектанта да натянуть на его голову мешок. Меньше чем через минуту все было готово. Оттащив бессознательное тело в угол Бесогонов перевел дух и сел подчищать хвосты в деле альтруиста-гуманиста проникшего в ряды школьников, но вовремя разоблаченного младшим инквизитором.

Периодически поглядывая на часы, до большой перемены оставалось не так и много времени, как хотелось, Бесогонов, быстро, но тщательно все перепроверяя, чтобы не дать коллегам возможность раскрыть в его лице глубоко законспирированного шпиона, вредителя и диверсанта, заполнял бумаги. И когда до часа "Ч" оставалось минут 10-15 младший инквизитор наконец-то закончил свою работу и с видом победителя откинулся на стуле, в последний раз пробегая глазами текст своего расследования. Не найдя видимых противоречий бросил бумаги на стол и закрыл глаза. Несколько минут на отдых он мог себе позволить.

"Что потребуется от меня?" – думал про себя Бесогонов. – "Сухие дрова, веревки и керосин для костра это прямые обязанности завхоза школы, отвечать будет или он или директор. Я ответственности за это не несу. Потом, обеспечение обязательной явки учащихся и учителей на мероприятие, опять же, обязанности администрации. Плюс Анастасия Филипповна и ее кружок танцев – необязательный, но приятный сюрприз для всех. Моя обязанность, чтобы сектант к началу процедуры был еще жив, чтобы все сопутствующие его делу бумаги были в порядке и, конечно же, торжественная речь, которая уже почти готова. Вроде бы все". – После того, как младший инквизитор закончил размышлять над вопросами личной и коллективной ответственности, у него оставалось всего ничего времени, чтобы привести себя в порядок.

Не медля ни секунды, Бесогонов поднялся и подошел к шкафу, в котором именно для таких торжественных мероприятий хранилась его парадная форма. Переодевшись подошел к зеркалу. На него смотрел мужчина лет тридцати с небольшим, сухощавый, чуть выше среднего роста, с выдающимся волевым подбородком и пронзительный взглядом от которого, как надеялся младший инквизитор у врагов народа стыла кровь, а женщины падали в обморок. Принял ту самую торжественную позу, что подсмотрел по телевизору, получилось вроде бы неплохо. Бросив собой любоваться нацепил фуражку с большой красной звездой увитой колосьями и подошел к так и не пришедшему в себя N66.

"Не долго тебе осталось мучиться", – мелькнула в голове с толикой сочувствия предательская мысль. – "Неужели у этого сектанта заразился гуманизмом. Еще чего не хватало. Надо быстрее от него избавляться. Пока я не стал таким же мягкотелым и простодушным".

Зацепил тело сектанта крюком между надежно связанными руками младший инквизитор потащил N66 к двери. Впереди был недолгий спуск на первый этаж и еще по улице тащить метров тридцать до столба, так чтобы из окон всем было хорошо видно, особенно тем, кто плохо проникается на уроках идеями устройства социально-ориентированного государства, что ждет каждого, каждого врага народа и врага государственной идеологии. Подобное зрелище быстро возвращает любовь и к учебе и к государственной идеологии. Во всяком случае, так считали в Министерстве Образования Синеокой.

Уже на первом этаже Бесогонов снова охватили сомнения, как там Арсений Назарович, не подведет ли. Не хотелось, чтобы в самый ответственный момент твоей жизни – когда рядом с тобой будет стоять самая красивая женщина в мире, внезапно оказалось, что дрова отсырели, а керосин для разжигания костра закончился или пойдет дождь и испортит всю торжественность момента. Но было уже поздно, что-либо выяснять и Бесогонову пришлось довериться и положиться на директора, пообещав себе, что если Арсений Назарович даст хоть один повод усомниться в своей компетенции, то следующий в очереди на костер будет именно он.

На улице было по-весеннему тепло, легкий ветерок был как нельзя кстати, и к величайшему облегчению младшего инквизитора на небе не было ни облачка, практически идиллическая картина дня, которая скоро расцветет еще больше яркими красками, торжественными речами и хороводами под руководством прекрасной Анастасии Филипповны. И от этого всего в душе Бесогонова сразу все запело и заплясало, остаток пути к будущему костру тащил сектанта словно пушинку.

Привязать тело врага к столбу особым инквизиторским узлом было делом двух минут, а чтобы своими, пусть и приглушенными мешком, воплями сектант ненароком не испугал самых маленьких дополнительно прихватил горло веревкой. Отойдя в сторону и наблюдая за результатом своей работы Бесогонов не мог не признаться себе, что наставники в Академии старались не зря и сделали из него настоящего профессионала – и швец и жнец и на дуде игрец.

Пока младший инквизитор любовался солнышком и в который уже раз за день репетировал про себя торжественную речь, которую он решил сдобрить парочкой эмоциональных, но не слишком, жестов, чтобы придать побольше драматизма всему мероприятию, к месту будущей экзекуции стали стягиваться учащиеся и зеваки с близлежащих домов.

Первым, как и положено, выполняя свои прямые обязанности, подошел школьный завхоз Геннадий Николаевич: обошел вокруг столба, проверил дрова, подергал веревки, которыми был связан сектант. Удовлетворительно кивнул сам себе и только после этого, сняв с шеи ключ, отпер сейф, в котором хранили запасные вязанки с дровами, керосин и прочие полезные в школьном хозяйстве мелочи. Проверив уровень жидкости в бутыли завхоз одобрительно крякнул и только потом направился к Бесогонову. По пути грозя пальцем малышне, которая уже норовила незаметно подкрасться к столбу и стащить себе на память какой-нибудь сувенир.

Следом подтянулся трудовик со своим классом, с которым у Бесогонова вышел короткий, но содержательный спор, относительно того, из какого дерева лучше всего делать дыбу, то бишь колодки, в которой по выходным на центральной площади поселка выставляли очередного хулигана или дебошира для публичного наказания и в назидание другим. Бесогонов склонялся к мысли, что само дерево не так важно, сколько то, чтобы колодки были крепкими и надежными, а не разваливались через год эксплуатации, подрывая экономику страны, но трудовик настаивал на том, что дыба должна нести не только практическую, но и эстетическую функцию, чтобы провинившийся не только страдал, но и приобщался к прекрасному, а поэтому, по мнению трудовика, лучше амаранта, змеиного дерева или на худой конец карельской березы ничего нет. Впрочем, как всегда, каждый из спорщиков остался при своем мнении.

Между тем, пусть и за ничего не значащими разговорами время шло и постепенно пространство вокруг столба, с соблюдением обязательных мер противопожарной безопасности, заполнялось народом, образуя собой правильный идеологически выверенный прямоугольник.

В первых рядах, под присмотром педагогов высшей категории особо отличившихся на ниве воспитания будущих тружеников села и преданных слугам народа членов общества, стояли старшеклассники, а за ними уже все остальные. Малышню брали на руки, чтобы тем было лучше видно.

И только Бесогонов забеспокоился, что нигде не видит ни Арсения Назаровича, ни Анастасию Филипповну, как тут же уловил их силуэты боковым зрением – директор чуть ли не в обнимку шел с Анастасией Филипповной, а за ними гуськом тянулся кружок танцев и патриотических песнопений "Линия Сталина", все нарядно одетые и радостные.

"А чего им не веселится-то", – думал про себя Бесогонов, – "детство же, радоваться надо, петь да плясать. Вот плясать они и будут". А тот факт, что Арсений Назарович по глупости позарился на предмет его вожделения, младший инквизитор занес в свою особую папку, в которой хранил все имена и фамилии, которые рано или поздно станут фигурантами в его делах.

Правда, когда Анастасия Филипповна и Арсений Назарович подошли к Бесогонову, младший инквизитор излучал только спокойствие и полное безразличие, показывая всем своим видом, что очень занят последними приготовлениями к вот-вот уже начинающемуся торжественному мероприятию.

– День добрый, Иван Викторович, – голос Анастасии Филипповны журчал словно ручей, а радость, которую она излучала, могла легко заразить Бесогонова и выдать тем самым его чувства к ней, поэтому младший инквизитор извинился, сославшись на срочную необходимость проверить все в последний раз, и направился к месту будущей казни.