Текст книги "На страже стабильности. Повесть о настоящем инквизиторе.(СИ)"

Автор книги: Сергей Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Борисов Сергей Сергеевич
На страже стабильности (Повесть о настоящем инквизиторе)

На страже стабильности ( Повесть о настояще м инквизиторе )

– Веруешь ли ты маловерный в триединое единство атеизма православного, идеологии застабильности социально-ориентированной и слуг народа Его, как в то, что день сменяет ночь согласно декрету N380 ч. 2 пункт 3, а мир существует лишь благодаря Его указам, законам и распоряжениям?

Младший инквизитор Бесогонов, временно и.о. старшего (предшественник сгорел на работе в прямом и переносном смысле), по государственной идеологии средней школы N1 с углубленным изучением патриотизма им. П. Морозова г.п. "Нижние Загогулины" после стандартного вопроса на лояльность внимательно смотрел на обвиняемого – ученика старших классов за номером 66, которому вменялось в вину неуважительное отношение к лику бессмертного руководителя Синеокой, а именно, враждебному взгляду из-под бровей, с целью сглаза, отягощенного, к тому же еще тем обстоятельством, что произошло это все, по заверению анонимных доброжелателей из числа одноклассников оного, на уроке божественной астрономии, во время наглядной демонстрации учителем движения небесной сферы и Солнца вокруг Земли.

Пока N66, теребя воротник своей гимнастерки, собирался с духом, а может, старательно запоминал то, что шептал ему на ухо диавол человеколюбия, чтобы потом своими хитрыми и лживыми речами помочь выкрутиться, Бесогонов старался понять, стоит ли ему вообще тратить свое драгоценное время и возвращать оступившегося на путь истинный – застабильности и процветания или же перед ним, младшим инквизитором, восседает уже закоренелый от мозга и до самых костей еретик и сектант, которого без промедления требуется отправить в очистительно пламя костра, желательно, сразу же после большой перемены в назидание другим маловерным.

Кроме всего прочего, как то: избавление от врага общественных и государственных устоев, тунеядца и лишнего рта (что немаловажно в это непростое и напряженное с едой для страны время), сожжение на костре, как ничто другое помогало укрепить дисциплину и веру в светлое настоящее и еще более светлое будущее среди учащихся и педагогов. Поэтому, в воспитательных целях, следуя рекомендациям районного отдела образования, сожжение, именуемое официально очищением от скверны, старались проводить не реже одного раза в месяц. Но в целом, по усмотрению администрации, хоть каждый день, лишь бы обвиняемый признал свою вину добровольно и без видимых следов принуждения.

О том, что это даст возможность лишний раз лицезреть Анастасию Филипповну руководительницу школьного кружка танцев и патриотических песнопений "Линия Сталина", который водил идеологически правильные и духовно укрепляющие хороводы вокруг костра во время каждого сожжения, младший инквизитор, но уже и.о. старшего старался не думать. Правда образ Анастасии Филипповны не слушался и продолжать стоять в довольно откровенной позе перед его внутренним взором.

Чтобы не впасть в еще больший грех Бесогонов постарался побыстрее заглушить сладострастный облик Анастасии Филипповны зазывающе танцующей перед ярким пламенем костра звуком своего собственного голоса.

– Так веруешь или нет?

– Верую, – голос N66, что называется предательски дрожал, что еще больше укрепило Бесогонова в его подозрениях. Которых у него было и так с избытком.

Осознав, что перед ним сидит уже не просто заблудившее и отбившееся от общего народного стада безобидное дитя, а закоренелый и хитрый враг, а может быть и вовсе сектант-альтруист из глубоко законспирированной секты альтруистов-гуманистов засланных в Синеокую звездно-полосатым врагом, с которым следует поступать по всей строгости социально-ориентированного закона, младший инквизитор решил разыграть перед ним саму доверчивость и наивность. Готового поверить любой, даже самой наглой лжи инквизитора, с целью выведать побольше о планах, с которыми этого диверсанта, под видом простого учащегося внедрили в подведомственную ему, Бесогонову, школу.

И, кто знает, возможно, он сумеет собственными силами раскрыть всю разветвленную сеть альтруистов-гуманистов окопавшихся в его школе, что стало бы хорошим шансом выбиться наверх по служебной лестнице, где жили самые равные среди равных и полагались уже кое-какие маленькие, но привилегии: ежедневный бутерброд с маслом и колбасой, лучше, конечно же "Докторской" и собственный секретарь-заместитель, а еще носильщик плакатов и транспарантов на всех официальных митингах, шествиях и демонстрациях. О такой награде, как целая никелированная кровать, да еще и с шариками по бокам Бесогонов старался даже не думать, чтобы тотчас не наброситься на сектанта и не выбить из него всю правду вместе с его насквозь прогнившим альтруистическим духом.

Ценой неимоверных усилий Бесогонов сумев все же взять себя в руки, решив оставить пристрастие на потом, пусть идеологический вероотступник и диверсант немного расслабится, потеряет бдительность и выдаст себя с головой. Тогда то он его раскрутит по полной. А пока, лучше начать с парочки ничего не значащих и не вызывающих подозрений вопросов, а там по обстоятельствам.

– Хорошо, допустим, допустим, я тебе верю, – с этими словами и.о. старшего инквизитора улыбнулся, обнажив свои верхние клыки, изобразив на своем лице то, что, по его мнению, должно выражать самую искреннюю веру и доброту.

– В таком случае, как ты объяснишь то, что произошло сегодня утром на уроке божественной астрономии? Смотри!

Младший инквизитор по государственной идеологии достал из своего стола небольшую пачку листков и помахал ими перед искусно притворяющимся испуганным вероотступником.

– Анонимные доброжелатели из 10 "А", твоего класса, в количестве 25 штук, все как один пишут о твоем непростительном поступке, а скорее, преступлении, если спрашивать у меня, на уроке божественной астрономии. Даже те, кто сидел на первых партах перед тобой. Неужели ты хочешь сказать, что все твои одноклассники. К тому же, как и ты, члены православно-атеистической молодежной организации "БДСМ" нагло врут? Не получается ли в таком случае, что если они врут, то и ты следовательно врешь мне сейчас?

Бесогонов не без толики злорадства, но проявленного исключительно ради торжества идей стабильности и процветания смотрел на богомерзкого сектанта альтруиста. Как сейчас он запоет, как начнет выкручиваться, какие басни и побасенки придумает? В том, что это именно сектант альтруист, да еще и западник Бесогонов уже нисколько не сомневался. Так ему подсказывал его внутренний голос и полузабытый запах "Докторской", вкупе с образом Анастасии Филипповны кокетливо выглядывавшем из закоулков его подсознания и призывно зовущая его к себе.

– Ну, я, эээ, меня не так поняли. И вообще, все было не так. Я даже не смотрел в сторону Его лика, я в окно в это время смотрел. – Сектант-недоросток, как и ожидал Бесогонов, попытался выкрутиться, но как-то вяло, не было в его лжи ни огонька, ни задоринки. После первой же проверки на любовь к стабильности и процветанию с пристрастием запоет на все голоса без остановки. Хоть прямо сейчас бери его и отправляй на костер: ни тебе интриги, ни напряженной игры в кошки-мышки с окопавшимся внутри этого детского тела диаволом гуманизма и альтруизма.

Однако, в недолгом споре клещей и слов победу, пусть и временную одержали слова. Зря, что ли Бесогонов хоть и младший, но все-таки инквизитор по государственной идеологии. Так что Бесогонов решил вспомнить былое, тряхнуть, что называется стариной и довести диавола гуманизма внутри N66 до бешенства. Заставить того собственноручно выдать себя с потрохами и уже потом на волне своего полного триумфа огласить этому исчадию зла свой окончательный, может быть жесткий, но справедливый приговор – очищение и искупление грехов совершенных перед народом Синеокой против устоев стабильности и процветания через сожжение.

– Хорошо, допустим, допустим, все было именно так, как ты мне сейчас рассказал. Ты не пытался ни сглазить Его, ни навести на него порчу, а всего лишь, – младший инквизитор с горькой усмешкой посмотрел на N66, – в нарушение трудовой и школьной дисциплины смотрел в окно и считал ворон. Что все равно является преступлением с отягчающими обстоятельствами и карается по всей строгости самого справедливого в мире народного суда нашей страны. Я все правильно понимаю?

Ренегат-альтруист тут же закивал в ответ, пытаясь своим обманчиво испуганным видом вызвать у младшего инквизитора чувство жалости и сострадания, что само по себе уже было уже смешно. Ведь именно чувство жалости, как, впрочем и такой пережиток прошлого, как совесть было первым, что вырывали буквально с мясом у слушателей Академии Народной Безопасности и Благополучия еще на первом курсе, вместе с остатками т.н. любви к семье и близким, чтобы они не отвлекали служению народу и слугам его, как сорняки. Так что, зря враг старается, зря изворачивается и строит из себя невинную жертву. И если он думает, что своими слезами и мольбами сможет разжалобить инквизитора по государственной идеологии, то его ждет очень "приятный" сюрприз.

– В таком случае, – продолжил Бесогонов,– твой класс, практически в полном составе, исключая тебя самого, солгал и оклеветал тебя, написав ложные доносы? Неужели они все ошиблись и ты невиновен?

N66 сидел молча, словно воды в рот набравши, оно и понятно, ему нечего было возразить, а точнее, придумать на ходу такую правдоподобную ложь, чтобы убедить инквизитора в том, что он и только он говорит правду, а его класс написал анонимные доносы просто вследствие какой-то чудовищной ошибки. Еще чуть-чуть, Бесогонов ясно видел это по глазам недобитого сектанта альтруиста и в ход пойдут слезы с целью разжалобить и сбить с толку, запутать его и на волне некоего сострадания увильнуть от ответственности и сбежать к своим западным кураторам. Похожие случаи были подробно описаны в учебной литературы и были широко распространены на заре становления инквизиции, но наивно думать, что подобное сработает сейчас. Так что, не на того напал этот сектант.

– Ну, так как ты можешь объяснить такое массовое, кхм, помешательство? Может это чье-то колдовство? Тебя хотят очернить и оболгать по заданию врагов нашего государства окопавшихся вдоль его границ? – Бесогонов сделал характерный жест обрисовывая эти самые границы. – Кто это может быть и с какой целью тебя стараются подставить? Ты сам как думаешь?

Глаза у сектанта забегали, в попытке наспех придумать что-нибудь правдоподобное. Что может его оправдать, обелить в глазах инквизитора. При этом сектант непроизвольно затрясся от страха, что не укрылось от пристального взгляда Бесогонова и стало еще одним подтверждением его вины. Ведь невиновному человеку, не замышляющему ничего плохого против устоев социально-ориентированного государства нечего бояться. Честному гражданину Синеокой вообще нечего бояться – обо всем заботятся слуги народа, а самому народу остается только жить припеваючи на всем готовеньком. Знай себе работай, да отдавай свой гражданский долг, когда Родина попросит. А Родина просит не часто всего один раз в жизни, но до самого конца.

– Я не знаю,– снова завел свою старую песню N66, – может они все придумали, чтобы избавиться от меня. Может это как раз они враги. Да-да, точно, они шпионы и диверсанты, которые получили задание от ЦРУ и Госдепа оклеветать меня, с целью отвести от себя угрозу. Потому что я много чего видел и много чего могу рассказать. Кто невнимательно слушал уроки основ государственной идеологии, кто фальшивил при исполнении гимна, а кто, даже кривил рожи на Его светлый лик! И в этом замешаны не только ученики, но и учителя школы!

Как и ожидал младшим инквизитор альтруист-гуманист начал крутиться как угорь на сковороде и лихорадочно придумывать самые нелепые оправдания доказывая собственную невиновность. Это было даже в чем-то забавно, наблюдать за тем, как враг выкручивается и строит теории одна нелепей другой. Но сама мысль, что руками сектанта можно раскрыть настоящую подпольную организацию пустившей ростки на подведомственной ему территории Бесогонову нравилась. Руками этого врага общества и государства можно вытащить парочку каштанов из огня и проложить себе путь наверх к никелированной кровати с шариками и бутерброду с "Докторской".

– В таком случае, если, повторяю, если, все, что ты мне говоришь правда, то мне понадобится твоя помощь. И мы сможем не только доказать твою невиновность, но и вывести всех врагов в школе на чистую воду. А для этого, – Бесогонов склонился над N66, словно опасаясь, что враги смогут подслушать их разговор, – ты должен будешь все, я повторяю, все очень точно и во всех деталях описать: кто, когда и что делал, говорил или как и кто на кого смотрел с осуждением, неодобрением или в попытке навести порчу. Или же наоборот не смотрел и не слушал. Вот тебе листок, нет, вот, возьми тетрадь и подробно все запиши. А я пока подумаю, что нам с этим делать. Но ты не волнуйся, если то, что ты напишешь подтвердиться, даже частично, с тебя не только снимут все обвинения, но даже, возможно, наградят. Как думаешь, хочешь стать почетным участником "Битвы за урожай" 2041 года?

– Конечно, хочу, кто же откажется, – сектант-альтруист кажется поверил в свое неожиданное и чудесное спасение и воспряв духом принялся строчить в тетрадь свои злобные измышления и клевету.

Бесогонов же в это время снисходительно смотрел на предателя, обдумывая свои последующие шаги. То, что сектанта альтруиста ждет костер младший инквизитора временно и.о. старшего, ни на секунду не сомневался. Бесогонова уже занимал не столько сам N66, сколько та ячейка общества, к которой он был временно прикреплен, пока учился в школе. А значит, у нее есть личный порядковый номер, права и обязанности. И его обязанность, как государственного служащего, ответственного за идеологическое воспитание и надзор (иначе потом могут лишить премии, если вскроется его халатность), это проверить ее.

Если в ней все такие, как этот ренегат, то ничего страшного – просто их ожидает та же процедура, что и этот гнилой плод с дерева Синеокой. Впрочем, если они будут вполне нормальные члены социально-ориентированного общества, то затруднений то же не предвидится. На первом месте каждого должно быть государство и его интересы, а уже потом такие чувства, как отцовская или материнская любовь.

Но что ему делать со всей той клеветой, которую сектант в этот самый момент пишет на своих одноклассников. Она, клевета, вне всяких сомнений, станет еще одним отягчающим обстоятельством в его деле, облегчив процесс обвинения. Но что-то еще, кроме всего этого, не отпускало Бесогонова, что-то он упускал, какую-то маленькую деталь, но при этом очень важную именно для него, младшего инквизитора.

"Деталь" – Анастасия Филипповна призывно помахала ему платочком и пустилась в пляс. Бесогонова бросило в пот. Он внезапно понял, как может быстро и главное, без особых усилий, получить все, о чем только можно мечтать и еще Анастасию Филипповну в придачу, достаточно только притормозить и хорошенько подумать. Времени должно хватить.

– Ты пока пиши, не буду тебя отвлекать, а мне надо ненадолго отойти по кое-каким личным делам, договорились? – Младший инквизитор изобразил на своем лице насколько ему жаль, но насколько срочно ему надо отлучиться. Это было немного забавно как если бы, хищник попросил у своей жертвы разрешения не перегрызать ей горло прямо сейчас, а немного погодя.

Впрочем, не дожидаясь очевидного ответа, младший инквизитор вышел из своего кабинета, механически запер его на ключ и неспеша пошел по коридору в сторону кабинета директора. Нисколько не волнуясь о том, что сектант может сбежать. Мелкоячеистая металлическая сетка на окнах с вкраплениями серебра и освященная специальным антизападным декретом, а также замок с секретом не давали ни малейшего шанса на побег.

На коридоре было тихо и спокойно, как всегда в это время. Идут занятия и согласно внутреннему распорядку все просто обязаны быть на своих рабочих местах с 7.00 до 17.00. Ученикам в это время, без особого на то разрешения, строжайше воспрещалось находиться вне учебных кабинетов. Так что, ничто не отвлекало и не мешало Бесогонову, насвистывавшего про себя марш инквизиторов-идеологов, думать над своими дальнейшими шагами. Вряд ли с сектантом и последующим его сожжением возникнут сложности, но лучше подключить к этому делу школьную администрацию, чтобы можно было переложить на кого-нибудь часть, а лучше всю ответственность, оставив для себя только похвалы и награды.

"Итак, перво-наперво", – размышлял Бесогонов, – "надо сообщить о поступившем анонимном сигнале, сообщившем мне о посягательстве на Его здоровье, посредством преступной попытки наведения порчи на Его лик. Предоставить доказательства этого ужасного преступления", – доносы заботливо сложенные уже лежали в его внутреннем кармане, – "вызвать родителей N66 в школу и еще недурно было бы под каким-нибудь благовидным предлогом увидеться с Анастасией Филипповной. А заодно ее подопечные покажут все на что способны".

С этими мыслями Бесогонов незаметно для самого себя дошел до кабинета директора, постучался и не дожидаясь приглашения вошел. Все-таки он не просто кто-то там, а сам государственный инквизитор, пусть и младший. Имеет полное право приходить куда ему вздумается и когда вздумается.

Директор, в прошлом начальник колонии для несовершеннолетних тунеядцев, расположенной где-то на севере страны, был у себя, как и положено. Сидел и усиленно листал какие-то бумаги. Слишком даже усердно. – "Передо мной красуется", – усмехнулся про себя Бесогонов.

Впрочем, в это непростое для страны время никогда не знаешь, когда и от кого нагрянет проверка, но всегда из соответствующих и компетентных органов, а там, если что-то не так, никто не будет спрашивать у тебя почему, то или это не так выполнено. Не исполнение своих прямых служебных обязанностей на рабочем месте приравнивалось в Синеокой к саботажу и диверсии и влекло за собой, в лучшем случае, 10 лет трудовых лагерей. А там срок могли и продлить за примерное поведение. Так что понятно, что Арсений Назарович, директор средней школы N1 г.п. "Нижние Загогулины" не хотел рисковать своим будущим и предпочитал, как и все, перебдеть, чем недобдеть.

– Не заняты, Арсений Назарович? – Бесогонов спросил больше из вежливости, чем по необходимости. Его должность не подразумевала такого ответа, как: «нет», ни при каких обстоятельствах. Но младший инквизитор предпочитал не показывать кто здесь главный без особой на то необходимости. Тем более, кто знает, может директор и сам имел инквизиторские погоны, да еще и был выше рангом, но не считал нужным об этом говорить, кто знает. А может и нет. Но береженого, как говорится, Он бережет. В общем, мы улыбаемся и нам улыбаются, а орудие пролетариата за пазухой всегда наготове и в любой момент успеет настигнуть врага, диверсанта и саботажника.

– Конечно, да! Но для Вас, Иван Викторович, – директор обратился к Бесогонову по имени отчеству показывая свое дружеское к нему расположение, – у меня всегда найдется минутка. В чем дело?

Бесогонов не стал вдаваться в долгие и подробные объяснения, а сразу взял быка за рога, достав пачку анонимок положил их на стол директора. И постучав по ним пальцем добавил, – Смотрите Арсений Назарович, от небезразличных к будущему нашей синеокой Родины бдительных учащихся поступила анонимная наводка, что ученик старших классов за номером 66 на уроке божественной астрономии пытался посредством наведения порчи на Его лик совершить тем самым покушение на здоровье и жизнь нашего бессменного и бессмертного руководителя и вождя.

Директор нацепил очки и с важным видом принялся читать анонимки при этом отчетливо шевеля губами, чтобы Бесогонов ясно видел и подтвердил впоследствии, что он, как директор, вовремя и в полной мере отреагировал на тревожный сигнал и с должным усердием и вниманием ознакомился с поступившей к нему важной информацией. Правда, самому Бесогонову не было никакого дела на это представление устроенное Арсением Назаровичем, его снова посетила Анастасией Филипповной и с грустным видом спросила: «ну, когда уже мы с тобой увидимся?». Так что младший инквизитор был больше занят своим внутренним миром и его красотами, чем желанием Арсения Назаровича выгородить себя.

– Как видите, Арсений Назарович, предоставленных мною доказательств, более чем достаточно, но мне кажется, что N66 может быть не один и состоять в секты альтруистов-гуманистов. А Вы сами прекрасно знаете, что в нашей стране эта секта, как впрочем, и все остальное, что противоречит нашей, самой лучшей в мире социально-ориентированной идеологии, находится под строжайшим запретом и все ростки так называемого гуманизма и альтруизма должны выжигаться на корню в целях государственной и общественной безопасности согласно декрету N13. 666.

– И, если мы с Вами, Арсений Назарович, не отреагируем должным образом вовремя и со всей строгостью, то нас могут потом за соучастие и того, – Бесогонов многозначительно замолчал, давая возможность директору самому выбрать для себя самый неприятный сценарий возможных последствий. А как только он его проиграет про себя, то его последующими мыслями и действиями будет уже намного проще манипулировать и что немаловажно, в нужном для себя русле.

Директору не понадобилось много времени и вообще, долго размышлять над тем, что и как может быть не так. Его реакция была почти мгновенной и столь же предсказуемой.

– Где N66? Надежно ли он изолирован Вами от всех остальных учащихся, Иван Викторович?

Директор вопросительно посмотрел на младшего инквизитора, ожидая услышать ответ, и с надеждой, что он, Бесогонов, допустив какую-нибудь путь и самую незначительную оплошность или ошибку, по глупости, сейчас о ней расскажет. Что, в случае чего, даст ему, директору, на будущем процессе, проводимом над вредителями и саботажниками, окопавшимися в стенах школы N1 возможность быть свидетелем, а не обвиняемым. Но не тут-то было. Свои должностные инструкции младший инквизитор знал на зубок, не зря на экзаменах в Академии он был одним из лучших.

– Обижаете, Арсений Назарович, перво-наперво, как только получил наводку я изолировал преступный элемент согласно внутреннему циркуляру Министерства Образования N37.2 приписка 6/1. Он сейчас у меня в кабинете сидит, пишет признание. И, да, заперт надежно. В любом случае, Вам нечего беспокоится, пока он у меня в кабинете, он под моей личной ответственностью и отвечаю за него я, а не Вы или школа.

– Как же, как же,– немного успокоившись и с нотками грусти по так и не случившемуся проколу Бесогонова ответил директор. – Все мы прекрасно знаем, что проверять будут всех одинаково строго, как того требует наша справедливая государственная машина. Так что Ваша персональная ответственность, Иван Викторович, это точно такая же и моя ответственность. Сами ведь прекрасно об этом знаете. Отвечать с Вами будем одинаково и нести ответственность в равной степени. Но, если Вы говорите, Иван Викторович, что волноваться не о чем, пока, – директор сделал ударение на последнем слове, давая понять, что будет внимательно наблюдать за Бесогоновым и замечать любую его ошибку, – значит, не о чем.

Пока директор делал паузу и думал, что добавить еще, Бесогонов, решил перехватить инициативу на себя.

– Да, Арсений Назарович, надо выяснить, кто родители N66, где и кем работают и вызвать в школу. Как того требует "Декрет о необязательном народном просвещении" от Министерства Образования. Но так, чтобы не вызвать у них подозрений. Вдруг, они тоже сектанты-альтруисты и узнав про арест своего сообщника сына, сразу же пустятся в бега. Будет нехорошо. Оконфузимся же Арсений Назарович.

– Не волнуйтесь, Иван Викторович, я свое дело знаю, – директор уже рылся в анкетах учеников. – Ага, вот они родимые, – Арсений Назарович не удержался от выражения вульгарных человеческих эмоций, но быстро совладал с собой и взялся за телефон.

– Алле, здравствуйте, это приемная гужетранспортного завода, я могу поговорить с вашим директором. Это из школы N1, директор, спрашивает. Да, по работе. Хорошо, подожду.

Пока директор выполнял свою часть работы и разбирался с тем, как не вызывая подозрений вызвать родителей N66 в школу, младший инквизитор, думал над тем, как не то же вызывая подозрений вызвать в кабинет директора руководительницу кружка танцев и патриотических песнопений Анастасию Филипповну, а попутно начал работать над составлением изобличительной речи, которую он торжественно и проникновенно зачитает прямо перед сожжением сектанта-альтруиста.

Из мира красивых и гневных речей на прекрасную и стабильную землю Синеокой его вернул голос директора, Арсения Назаровича.

– Все в порядке, я сказал им, что их отпрыск, помог поймать опасного западного шпиона, – с этими словами директор сплюнул на пол, показывая степень своего презрения и ненависти к врагу, – и их приглашает администрация школы, то есть, – Арсений Назарович ткнул себя пальцем в грудь, – на торжественное награждение их сына почетной грамотой и фотографией в полный рост с всеми регалиями Самого! Сказали, что через час, как только им выдадут пропуска, они будут у нас.

– Отлично, а я пока отойду, проведаю нашего соловья, посмотрю, что он успел нам напеть, а Вы, Арсений Назарович, как только прибудут эти его, кхм, родители, тотчас отправляйте их ко мне, без промедления, договорились?

– Договорились-договорились, одно ж дело с Вами делаем Иван Викторович. Смотрите только, чтобы соловей этот Ваш не улетел раньше времени, – директор был явно в хорошем расположении духа. Еще чуть-чуть и всю ответственность он переложит на плечи младшего инквизитора, чтобы снова с чистой совестью продолжить заниматься перекладыванием своих бумажек.

Уже направляясь к выходу, Бесогонов, хлопнув себя по лбу, сделав вид, что внезапно вспомнил, что-то очень важное.

– Ах, да, Арсений Назарович, я думаю, сразу после большой перемены можно будет приступать к...ну, Вы сами понимаете. Так нельзя ли нам, как-нибудь разнообразить нашу культурную программу. Украсить обряд очищения сектанта каким-нибудь культурным мероприятием. Может танцами?

Директор поморщил лоб, решая в уме, какие проблемы или же наоборот, положительные отметки в личном деле, может дать ему подобная инициатива и, решив, что явные плюсы перевешивают все неявные минусы, утвердительно махнул рукой.

– А Вы ведь правы, Иван Викторович! Это и впрямь хорошая идея. Скрасим, как говорится, серые трудовые будни, торжественным сожжением нацпредателя и сектанта. А заодно порадуем детишек хороводами. Погодите, секундочку, я сбегаю, спрошу Анастасию Филипповну, – и не дожидаясь ответа Бесогонова директор выскочил за дверь. Тем самым похоронив мечты младшего инквизитора увидеться с Анастасией Филипповной еще до процедуры очищения еретика от скверны, и кто знает, может быть назначить ей встречу уже этим вечером у фонтана в поселковом Парке Победы Стабильности над гидрой Капитализма, как делали это все влюбленные.

С другой стороны, если Анастасия Филипповна будет со своим кружком танцев на процедуре очищения, то никто и ничто не помешает Бесогонову подойти к ней прямо там, будет даже более романтично на фоне огня, спросить как дела, поговорить о погоде, о том о сем и как бы невзначай, поинтересоваться, что она делает сегодня вечером.

С этими приятными мыслями и в приподнятом настроении Бесогонов, глядя на раскинувшийся весенний пейзаж за окном, ждал возвращения Арсения Назаровича от Анастасии Филипповны, и только с хорошими новостями. Иначе, Бесогонов за себя не отвечает и точно найдет и раскроет в школе глубоко законспирированную тувалийскую шпионскую организацию во главе с директором. От такой твердой решимости действовать во имя собственного блага у младшего инквизитора открылось второе дыхание и он быстро прикинул в уме, кто еще может быть вовлечен в эту шпионскую сеть. Но не успел он набросать и половины, как вернулся Арсений Назарович.

– Иван Викторович все в порядке. Анастасия Филипповна дала свое согласие. Сказала, что это очень хорошо, что сожжение намечено именно на сегодня. Дождя не будет и вообще, она только-только разучила с детьми новый патриотический хоровод, который не только еще больше укрепит нашу веру в лучшее будущее, но и отгонит черную тучу зависти наших врагов с... Ну, Вы сами поняли каких. Так что, в добрый путь, Иван Викторович! В добрый путь!

Директор, пожал руку Бесогонову и направился к столу, показывая, что ему уже пора заняться своими делами, которых у него невпроворот накопилось за время его отсутствия, а младший инквизитор может быть свободен.

Бесогонов молча вышел и размеренным шагом направился к себе. Впереди был тяжелый, но содержательный разговор с N66, чтение той клеветы, которую он успел написать на своих товарищей в его отсутствие, а потом еще предстояло разбирательство с той самой ячейкой социально-ориентированного общества, которую угораздило стать его родителями. И это не считая еще текста торжественной речи, которую кровь из носу ему надо успеть составить к началу сожжения сектанта и конечно же, поговорить с Анастасией Филипповной.

Войдя в свой кабинет младший инквизитор слегка опешил, сектант альтруист стоял прямо за дверью одной рукой держась за ремень школьной формы, а другой рукой протягивая ему тетрадь. Всем своим видом напоминая больше самого обыкновенного ученика сдающего домашнее задание, чем опасного для общества государственного преступника.

"Неужели он успел исписать всю тетрадь?" – мелькнула удивленная мысль в голове Бесогонова. Но, внешне не подавая виду, спросил, как ни в чем не бывало.

– Ты что уже закончил? Все успел вспомнить? Всех? – и автоматически взял тетрадь из рук сектанта. N66 ответил коротко: "да", – но ответил, а не безучастно кивнул или невнятно пробурчал себе под нос как раньше. А значит, сектант смог оправиться от первоначального шока и взять себя в руки и теперь его будет не так-то просто расколоть. Но это лишь добавляло еще большей интриги в расследование, что безумно нравилось Бесогонову.

– Тогда присядь, а я пока посмотрю, что у тебя получилось, – Бесогонов показал рукой на стул, а сам подошел к окну и начал листать тетрадь. Впрочем, листать было особо нечего. Так, всего несколько листков, но написанных мелким твердым почерком и в этой паре листков младший инквизитор сразу же разглядел большой потенциал. Потому что практически каждый абзац начинался с нового порядкового номера ученика или ФИО учителя. И в каждом содержалась просто ценная информация, с указанием точного времени и места преступления: клеветы, публичное неуважение к госслужащим, попытки наведения порчи и обрядов черной магии против отдельных слуг народа и даже против Самого, а значит являлось государственной изменой со всеми вытекающими последствиями.