Текст книги "Ангельская академия (СИ)"

Автор книги: Сергей Ярчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Но Андрий лишь махнул рукой.

«Да, дела... – только и подумал Игнатий, глядя вслед удаляющейся фигуре, – Однако, надо и свою работу доделывать. А точнее начинать...»

***

Как и в прошлый раз, Андрий остановился у границы. Теперь на раздел ада и рая он смотрел совершенно другими глазами. В голове то и дело проносилась чёрная тень страха, что провал самостоятельной работы – первый шаг к нарушению долга. «А это верный путь в вотчину сатаны...» – с ужасом осознал юный ангел.

Но тут до его слуха донёсся слабый, но знакомый звук. Андрий наморщил лоб, но никак не мог вспомнить, где он мог слышать этот свист со щелчком. Но через несколько мгновений ответ явился его взору: из-за поворота давешняя знакомая гнала хлыстом в сторону ада очередную партию грешников.

Не ведая, что творит, он изо всех сил завопил:

– Эй! Эй! Погоди, пожалуйста!

Демонесса тут же обернулась и в удивлении уставилась на прыгающего у границы Великого раздела златокудрого ангела. Нарочито неторопливо она подошла к границе и поинтересовалась:

– Это ты мне, мальчик?

– Тебе! И вовсе я тебе не мальчик. Я студент четвёртого курса!

– Что ты говоришь?! Видимо, ты из вундеркиндов, что думают своими детскими мозгами, что они уже взрослые?

Глаза Андрия вспыхнули гневом, но он тут же опомнился и взял себя в руки.

– Я не собираюсь устраивать тут даже мелкую склоку. Возможно, ты и права, я выгляжу слишком юно. Прости, если тебя это обижает.

– Ох... Да ты действительно не дитя, а просто мастер сладкоречия! Неужто хочешь соблазнить меня? Ты не тушуйся, я ведь и так без одежды! – и демонесса блудливо облизала губы раздвоенным языком.

– Не, старайся понапрасну, – Андрий с улыбкой смотрел ей прямо в глаза, – Я только хочу спросить...

– Иззилль.

– Что?

– Ты хотел спросить, как меня зовут? Так вот моё имя – Иззилль.

– Очень приятно. Но я о другом...

– Фу! Как грубо! Даже не желает представляться даме!

– Меня зовут Андрий, – ангел сделал паузу, но демонесса лишь молча продолжила разглядывать собеседника, – Уважаемая Иззилль, я хочу спросить про давешнего грешника.

Демонесса выпятила нижнюю губу, но в её глазах Андрий ясно прочёл, что слово «уважаемая» ей польстило.

– И что же ангелу хочется узнать? – нетерпеливо поинтересовалась Иззилль.

«А что я, собственно, хочу узнать? – неожиданно бухнуло в голове, – Что я у неё спрошу? Отдать грешника? Так ведь грешники и должны быть в аду. Или спросить, не праведник ли он? Этот глупо...»

– Так что ж ты хочешь узнать? – в голосе демонессы нетерпение сменилось интересом.

Андрий неожиданно для самого себя уселся у самой черты и начал путано объяснять:

– Понимаешь... Мне было поручено его препроводить в чистилище, а потом в рай... А он оказался грешником.

– Ну, что ж. Бывает... – в звенящем голосе ангелу даже почудилось сочувствие.

– Что?!! Такого не бывает!

– Ой ли? Сколько раз люди прикидываются агнцами божьими, а на деле – отъявленные мерзавцы. У нас из-за них сплошной перерасход мазута!

– Да пойми ты! Мне дали на него досье в ангельской академии! Такие задания планируются высшими чинами. А их обвести вокруг пальца не в человеческих силах.

Демонесса опустилась рядом. Несмотря на свой зычный голос она едва ли была старше Андрия.

– Знаешь, а я впервые вижу такого ангела.

– Какого – такого?

– Ну... – Иззилль запнулась, – Не каменного.

– Чего? Где это ты видывала каменных ангелов?

– Я в переносном смысле. У ваших не лица, а сплошь каменная кладка. Неужели мы так вам противны?

– Я не знаю.

– Угу.

– Я в том смысле, что я не знаю вас. Мы разные. И общаться нам нельзя.

– Хм... Но руководство же как-то общается.

– Не знаю.

На какой-то момент ангелу стало даже приятно, что в аду теперь есть знакомые. «Когда вышлют, будет не так жутко входить в пекло. Вот сидит в полуметре демонесса, и ничего. Да и она сама ничего... Красивая...» Андрий тяжко вздохнул и спросил:

– А как у вас там?

– Что именно?

– Ну... не знаю. Расскажи про ад.

– А не боишься? – демонесса посмотрела на собеседника с хитрецой.

– Нет. Теперь, наверное, нет.

– Ну, слушай. Начнём с дороги. Это только вначале отсюда сплошные каменюки навалены, а вот потом начинается путь пылающего гранита...

Иззилль, давно позабыв про ждущую толпу грешников, вволю предалась описанию преисподней. С каждым словом она говорила всё охотнее, а эпитеты становились всё образнее. И всё больше в рассказ включалось маленьких отступлений, которые живописовали это ужасающее место совершенно непривычным образом. Звуки адского горна были вовсе не горнилом болей человеческой души, а всего лишь волшебной музыкой. Никого смрада, пепла и грязи не было там и в помине. И над грешниками никто не издевался, а лишь наглядно показывал уродство их душ. Ну, а что это доставляло им невыносимые страдания, так это не вина жителей пекла...

Слушая демонессу, Андрий то и дело заставлял себя помнить, что слуги сатаны обычно только и хотят, что обмануть, запутать и оморочить. В самом начале разговора он потихоньку сунул руку за пазуху и прислушивался к сердцу – не остывает ли? Но нет! Верный признак стучащего жара говорил, что он пребывает в нормальном ангельском состоянии. И он продолжал слушать...

Спустя час Иззилль замолчала и посмотрела на Андрия.

– Странно...

– Что?

– Ты ни разу меня не перебил.

– Зачем?

– Обычно ваши не позволяют нам так долго разговаривать. Видимо, боятся, что околдуем.

Но Андрий только хмыкнул. Время было неумолимо. И нужно было что-то делать. Ангел поднялся чтобы проститься и внезапная мысль поразила словно молнией.

– Послушай! Как ты сказала называется дорога, что ведёт от чистилища к аду?

– Дорога благих намерений.

– Какое странное название.

– Почему же?

– Потому, что преисподняя ну никак не сочетается с благостью.

– Ах, ты об этом. Она названа в память о людской пословице. Они говорят: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».

– Ты в этом уверена?

– Конечно! Вы разве это не изучаете?

– Нет, но я обязательно узнаю происхождение этого названия.

– Тут и узнавать нечего. Смертные давно поняли, что намереваясь что-то сделать лучше, чем есть, они по криворукости своей делают всё ещё только ужаснее.

– Может быть и так. Мне пора. Прощай. И... спасибо за беседу.

– Прощай и ты.

Андрий отвернулся и уже сделал несколько шагов, когда услышал окрик:

– Андрий, погоди! Я вспомнила про твоего грешника. При первичной инициации было видно, что это не настоящий его облик.

– Как так? Что значит ненастоящий?

– Я не могу сказать правильнее. Я тоже только учусь. Но только этот облик он приобрёл перед смертью. И он отпечатался на посмертной форме души.

– А как узнать его истинный облик?

– Да запросто! Эта шелуха за месяц-другой отгорит в любом пламени. Хочешь, приходи, расскажу потом, как он выглядит.

– Спасибо, но у меня нет времени на ожидание.

***

Работа кипела. На листах толстенной тетради как по мановению волшебной палочки росли заметки. Нежная ангельская кожа давно покрылась мозолями от невероятного количества написанного материала. Но молодого ангела это не смущало. С некоторых пор Игнатий отказался от регенерации, мотивируя это большим пониманием природы людей. И хотя многие в академии укоризненно качали головами, но старик Тимофей не был против. Он постоянно повторял: «В конце концов, он ангел. А значит, сам превосходно управляет своим телом. Пусть действует так, как ему удобнее. Это же не противоречит никаким догматам?» За это Игнатий был невероятно благодарен учителю.

Но на этом попустительство хромого старца заканчивалось. Все самовольные опыты и несанкционированные вылазки строго наказывались. И вот теперь приходилось расхлёбывать очередное нарушение. Игнатий сосредоточенно шелестел бумагой и не обращал внимания ни на что. Но внезапно рука остановилась, ангел замер и медленно поднял голову.

Рядом стоял Андрий. Вид товарища не сулил ничего хорошего. Игнатий и подумать не мог, что златокудрый Андрий может выглядеть столь обречённо.

– Ну, ты прям как стена старого кладбища. Такая серая и...

– И какая? – в словах друга не было ни интереса, ни досады. Вообще не было никаких эмоций.

Игнатий заёрзал на жёстком стуле и осторожно спросил:

– Неужели нет выхода?

– Нет. Но я по другому поводу, – голос Андрия был столь печален, что Игнатий не сразу уловил суть.

– Э... По какому поводу?

– Я свою работу уже провалил. А у тебя хоть и завал, но перспективы есть. Но тебе одному трудно. Я решил помочь, – и тихо добавил, – Напоследок.

Осознав, что может означать последнее слово, Игнатий похолодел. Но глянув в глаза друга, понял, что тот не просто потерял иллюзии. Он потерял надежду.

«Да что же делать-то?!» – Игнатий чуть не вскричал. Но друг отлично читал мысли по лицу, а потому спокойно промолвил:

– Игнатий, ты хороший ангел. И я хороший. Просто... я не в силах работать с людьми. Но это не мешает мне помочь тебе. Ты не против?

Игнатий только шумно выдохнул и указал на соседний стул.

Полдня прошло за молчаливым перебором бумаг. Ангелы не проронили ни слова. Один не знал, о чём говорить, другому говорить не хотелось вовсе. Но в конце концов Игнатий не вытерпел:

– Расскажи хоть, с чего ты вот так враз опустил руки? С чего это вдруг светоч курса решил поставить на себе крест?

Андрий не ответил, он встал и в очередной раз удалился в хранилище. Но в этот раз его не было весьма продолжительное время. Игнатий, преисполнившись беспокойства, уже хотел идти разыскивать друга, когда Андрий показался с объёмным томом в руках. Игнатий бегло глянул на обложку. Том не имел никакого отношения к его работе, но ангел промолчал.

Андрий не торопясь листал толстенный фолиант и наконец громко расхохотался. Этот неожиданный взрыв смеха перепугал друга так, что подскочивший на месте Игнатий расплескал чернильницу.

– Что ты там такое смешное прочёл?

– А ты знаешь, как называется дорога, ведущая в ад?

– Нет. А как?

– Дорога благих намерений.

– Хм... И что?

– А то! Я только сейчас узнал почему. Я то думал, что это дань человеческой традиции. У них есть пословица, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Так вот, изначально эта фраза звучала иначе! А именно: «Преисподняя полна добрыми намерениями, а небеса полны добрыми делами». Понимаешь?

– Понимаю...

– Что ты понимаешь?

– Я только одно ясно понимаю – пора делать перерыв. Дай-ка, я полистаю эту книженцию, а ты сгоняй в буфет. И кофе побольше возьми. Нам ещё всю ночь корпеть.

Когда Андрий вернулся, он обнаружил, что друг с упоением листает давешнюю книги и ожесточённо лупит по клавиатуре библиотечного поисковика.

– Чем занят?

– Мм...? – Игнатий оторвался от дисплея и посмотрел на друга, затем опомнился и бросил: – Андрий, покопай пока без меня. Лады? Я тут кой-чего интересного обнаружил.

Пожав плечами, Андрий взялся за переборку нескончаемого потока листов.

Время бежало. Вечер уже передал права глубокой ночи. Библиотека опустела. Последние завсегдатаи давно уже загасили светильники и сдали литературу, смотритель сладко посапывал, облокотившись на массивное резное бюро. И только Игнатий продолжал, словно одержимый, лупить по клавишами. Андрий его не отвлекал. Втянувшись в лямку друга, будто пытаясь хоть как-то обелить свой позор, он раз за разом примерял те или иные книжные ситуации на себя. Ныряя в события вековой истории, он словно пропитывался благостью подвижников, смотрел их глазами, мучился страшным выбором...

Неожиданно Игнатий грубо толкнул его кулаком:

– Не спишь?

– Ты что? Нет, конечно!

– Я тут покопался и кой-чего нашёл. В твоей книжке была интересная сноска. Я по ней нашёл другую книженцию, а там в списке литературы... Но, в общем, это не столь уж важно. А важно то, что мне удалось найти алгоритм построения самой первой версии чистилища! Представляешь?

– И что тут такого интересного? – вяло вопросил Андрий, – Наверняка, там простейшая система оценки грехов и больше ничего.

– Ошибаешься! Тут двумерная шкала оценки. Только представь: по одной оси отсчитываются деяния, по другой намерения.

– Хм... Занятно.

– Ещё бы! Особенно меня заинтересовала сноска, что согласно трактатам по высшим определениям праведности чистилище несколько раз перестраивалось. И теперь оно основывается на многомерном моделировании сущности смертных.

– Я не понимаю. Тебе надоело лопатить эту прорву литературы и ты решил отвлечься?

– Да не гони коней! Ты выслушай. Я постараюсь коротенько. Так вот. Как ни странно, но деяния однозначно определяют решение чистилища.

– Кто бы сомневался.

– Не перебивай, пожалуйста. Так вот, если это так, то для чего вводить дополнительную ось намерений? И тем более городить невероятные сложности с многомерными построениями. Оказывается, это весьма полезный инструмент. Вот погляди. Если человек и мыслит и действует положительно, то он несомненно праведник.

– Тоже мне открытие.

– Не бурчи, а слушай. Если же деяния человеческие согласованы с Божиим промыслом, а помыслы нет, то это так называемый мученик непонимания. Но самое интересное – определение святости. Слушай! Святость – это неотступное углубление в положительном направлении по оси деяний и приближение к нулю по оси намерений. Каково?

– Этот первобытный уровень оценки если когда-то и применялся, то давно себя изжил. Ты сам только что толковал о многомерности и прочим бла-бла-бла...

– Ты погоди! Тут вся соль в коэффициентах приближения.

– В чём? – Андрий уже прекратил писать и, утратив сосредоточенность, зевнул от полного отсутствия понимания.

– Ох, горе ты моё! Ладно, не буду тебя грузить. Просто скажу, что многие параметры описывают положение души перед смертью. Я прогнал распечатку твоего клиента...

– И? – сонливость Андрия как рукой сняло.

– А то! Душа перед смертью поменяла тело! Летим на Землю!

– Погоди! Но как мы её найдём? А что с твоей работой?

– Летим! И времени и энергии в обрез!

***

Ангелам повезло. Душа праведника в образе исхудавшего юноши стояла на краю той же крыши и с тоской взирала на город. Услышав шум крыльев, он обернулся.

– Я уж вас заждался. Скоро рассвет. А, значит, пришлось бы искать путь самому. Но вы уж простите моё брюзжание.

Ангелы склонились в почтительном поклоне. Затем Андрий осторожно спросил:

– Вы сменили тело. Зачем? И разве это под силу смертным?

– Да... Есть такой грех за мной. Уж верите ли вы мне или нет, но я представления не имею, как это вышло.

– Но всё же... Расскажите пожалуйста, – тщательно сдерживаемое любопытство всё же прорвалось из Игнатия.

Умерший несколько раз тяжко вздохнул и поведал:

– Мой внук – мой самый тяжкий грех. Сколько я не бился над ним, но не смог заронить в его душу и капли порядочности и терпения. Бог свидетель, сколько я бился над ним, – парень издал полный безысходности стон, – Но всё было напрасно. И вот за два дня до кончины, я имею в виду моё родное старческое тело, это произошло.

– Что? – ангелы хором выдохнули вопрос.

– Я тогда чётко понял, что умираю. Я лежал и осознавал окончание земного пути. И мне вдруг стало радостно. Так радостно, что я заулыбался во весь рот. Внук тогда решил, что я сошёл с ума. Но это было не так. Я тогда ему вот что сказал: «Внук, ты не думай, что я спятил на смертном одре. Видишь ли, твой дед на пороге смерти успел понять самую важную вещь на свете – смысл жизни!»

Ангелы удивлённо переглянулись. Парень усмехнулся и продолжил:

– Вот и он удивился. Наверняка тогда подумал: «Да что он там мог понять? Он в жизни-то ничего путного не сделал!» И он был прав. Сделал я действительно мало. Но это, как посмотреть. Да, над моей кандидатской смеялись все, а докторскую вообще не дали защитить. Он тогда перебил меня. Обожал говорить: «Дед, не начинай!» Обычно после этого всегда требовал денег, а тут просто попросил заткнуться. Но я продолжил. Я сказал ему: «Внук, самое важное в жизни – ошибки. Это всё, что мы можем дать себе и мирозданию. Умирая и возрождаясь, мы утрачиваем все наши знания, победы, находки. Как ни печально, но они не записываются в информационную матрицу Вселенной. Ибо они бессмысленны. Они лишь побочный продукт нашего развития. Все наши науки – пшик для вселенского разума. Единственная ценность – ростки нашей души. Наши душевные болести и промахи, наши потери и рухнувшие надежды – всё, что заставляет ощущать душу. Только это и ценно! Отсюда вывод простой – живи и действуй! Не давай душе простоя! Что бы ни произошло, всё бессмысленно. Только шрамы нашей души важны. Ибо знания души – только это и ценно для вселенной. Они – её суть, а всё мироздание – это душа Бога. И наши души её частички. Хочешь быть благословен? Так не дай умолкнуть музыке своей души...»

– И что было дальше? – осторожно вставил Андрий.

– Внук сказал с насмешкой: «Хотел бы я услышать эту музыку. Но, видимо, это возможно только твоими ушами». После этого я осознал, что смотрю на своё тело его глазами. Он тоже это понял. Я был в ужасе, представляя в каком положении оказался внук. Но даже близость смерти не дала росткам благости распуститься в его душе. Да... Сквернословия я тогда наслушался поболе, чем за все мои года. И что самое печальное – в этот раз совершенно заслуженно.

Парень вздохнул и совершенно спокойным голосом произнёс:

– Прошу вас, простить меня! Я не оправдал ваших ожиданий.

Ангелы только молча хлопали глазами, силясь понять смысл сказанного. Но умерший тут же пояснил:

– Я не смогу отправиться в райскую обитель. Я нужен моему внуку. Именно поэтому я совершил самоубийство. За грехи мои я должен ответить сам...

***

– Вот так оба моих отличника провалили самостоятельную работу... – закончил Тимофей доклад Архангелу Гавриилу.

– Ну, не сгущай краски! Работа была изначально задумана на порядок сложнее, чем описано в условии. Дай ты им задачу такого же уровня, что и прочим, то гордился бы сейчас их пятёрками. Только смысл в этих оценках? Да, формально они не справились. Но по сути проявили неукоснительное следование долгу.

– Взаимовыручка... – устало пробормотал Тимофей.

– Именно! – Архангел поднялся и пожал морщинистую ладонь учителя, – Поздравляю, Тимофей! Твоя задумка опять сработала!

5. Пятикурсники

Раздался мелодичный звон, сообщающий об окончании занятий, и тут же аудитория наполнилась шелестом крыльев, смехом, болтовнёй и торопливой вознёй спешащих по своим делам студентов. Однако, совершенно неожиданно преподаватель поднял крючковатый палец и, словно забывшись, прокричал:

– Секундочку, дорогие пятикурсники! Вы все можете быть свободны, однако я прошу задержаться... – старец Тимофей сделал нарочито долгую паузу, затем украдкой улыбнулся и закончил: – Игнатия и Андрия.

Тут же раздалось несколько вздохов облегчения, и через пару секунд аудитория опустела. Не переставая улыбаться, преподаватель ангельской академии переводил взгляд с одного оставленного студента на другого, затем побарабанил пальцами по трибуне и с каким-то странным выражением произнёс:

– Ну-с, дорогие мои! Для вас занятия продолжаются.

Андрий с Игнатием непонимающе переглянулись. В их глазах явственно читались попытки выудить из воспоминаний косяки и промахи, совершённые за первый месяц учебного года. Старец Тимофей несколько мгновений наблюдал за душевными терзаниями своих отличников, затем простодушно сообщил:

– Бросьте ломать головы! Нет за вами никаких проколов. А как раз наоборот!

– Наоборот? – Андрий даже привстал от удивления.

– Именно! – Тимофей довольно погладил вечно растрёпанную седую бородищу, – Успеваете вы хорошо. Можно даже сказать, отлично. А посему учёный совет академии желает вас лицезреть на своём заседании.

– Простите, – единственный глаз Игнатия сверкал непониманием, грозящим вот-вот перерасти в недоверие, – А в качестве кого нас хотят лицезреть?

– А вот там и узнаете!

И бодро соскочивший с кафедры преподаватель начал добродушно подгонять к выходу озадаченных студентов.

Огромные отливающие золотом двери зала заседаний распахнулись словно невесомые, и троица предстала перед заседавшим в полном соствае высшим советом академии. Председательствующий архангел Гавриил коротко кивнул Тимофею и жестом пригласил студентов приблизиться. Растерянные и смущённые, они засеменили к широченному столу.

– Андрий и Игнатий! Ваши успехи впечатлили не только преподавателей курса, но и весь научный совет. Оценив ваши достижения, а также изучив представленные уважаемым Тимофеем характеристики, совет академии допускает вас к выполнению дипломных работ. Решение принято единогласно, – и Гавриил обвёл взглядом дружно кивающих седовласых ангелов.

– На самом деле это невероятный успех. Два юных ангела осилили учебный курс за пять лет. И не просто осилили! Они неоднократно удивляли своей прозорливостью, находчивостью и трудолюбием. И всё это при неукоснительном понимании высшего ангельского долга! – архангел Гавриил поднялся, широко улыбнулся и ещё более громогласно добавил: – От лица высшего руководства академии поздравляю вас и вашего куратора! Да, да, уважаемый Тимофей! Уж кому-кому, а мне отлично известно, сколько было вами положено сил.

Архангел сердечно пожал морщинистые руки старого преподавателя, а вслед за ним к Тимофею потянулись и все члены совета. В несколько секунд официальная церемония превратилась в сумбурную толкотню переполненных радостью стариков, норовящих похлопать Тимофея по плечу, лично высказать собственные поздравления, выслушать сбивчивые слова благодарности...

Оттёртые к дверям студенты уже были готовы осторожно прошмыгнуть из зала, когда зычный глас архангела прервал воцарившийся было хаос:

– Внимание! Призываю всех к порядку!

И через мгновение учёный совет, как ни в чём не бывало, восседал на прежних местах. Все как один уставились на топчущихся у дверей. Тимофей покачал головой и указал ученикам встать напротив председателя совета.

– За совершенно справедливыми словами поздравлений мы едва не забыли главное, – архангел наставительно поднял вверх указательный палец, – Наши отличники-пятикурсники должны получить темы дипломных работ. Не буду тратить время, а просто сообщу, что тема у Андрия и Игнатия одна. Но выполнять работу они должны независимо.

Студенты дружно закивали.

– Тема... – архангел сделал паузу и неожиданно грустно, почти по-человечески вздохнул, – Сразу скажу, тема непроста. Совет очень долго обсуждал её. Споров было немало... Но, в конце концов, мы приняли решение дать вам именно такое задание. Итак, тема ваших работ “Нравственное исцеление человечества”.

– Что?! – от удивления Игнатий даже позабыл о субординации.

– Да, Игнатий. Такова тема ваших дипломных работ.

– Погодите, но... – заикаясь пробормотал Андрий, – Но разве это нам под силу? Разве это... хоть кому-то под силу?

– И разве это не противоречит Божиему промыслу? – Игнатий готов был скорее поверить, что всё это ему снится, нежели взвалить на себя решение такой задачи.

– А разве вам известен Божий промысел? Открою вам небольшой секрет. Замысел Всевышнего – это вовсе не тысячелетний план, который неизменен для каждой песчинки вселенной. Это способ развития мироздания, который сам по себе непрерывно корректируется и совершенствуется. И вы должны быть невероятно горды, если ваша работа сможет внести даже мизерную лепту в него. Вам ясно? – и Гавриил строго посмотрел на поникших пятикурсников. Но через мгновение его лик смягчился, и голосу вернулась привычная мягкость, – Но чтобы изгнать из ваших сердец страх и нерешительность, сообщу, что вам достаточно найти способ вернуть человечество на путь духовности и предоставить доказательства жизнеспособности вашего метода.

– Мда... Всего-то делов, – пробормотал под нос Игнатий, но архангел его услыхал.

– Да, работы будет много. Но это ничтожно мало по сравнению с тем, что будет дальше. Ваша дипломная – это лишь очередной кирпичик опыта. Помните это!

***

Игнатий сидел на вершине горы и смотрел на закат. Обхватив колени тонкими руками, он впивался взглядом в казалось бы привычную игру невероятных красок, звуков и запахов. Единственный глаз пытался разглядеть в обыденных красотах что-то новое, непривычное, ранее незамеченное...

Сзади послышался звук осыпающейся каменной крошки. Игнатий не стал оборачиваться, сразу сообразив, кто это.

– Привет, Андрий.

– Привет, – Андрий уселся рядом, – Что делаешь?

– Не видишь, что ли? Дипломную.

– Угу. Кончай хохмить. Я как раз по этому поводу.

– Я не хохмлю. Я действительно обдумываю дипломную работу.

– Серьёзно?

– Абсолютно. Закат – один из символов человеческих размышлений. Вот я и решил его проанализировать. Но это, оказывается, непросто. Эдемский закат далёк от воспетого людьми ежедневного захода светила. У них он бывает и в бурю, и в дождь, зимой и летом, бывает радостным и полным безысходности... У нас такого разнообразия нет.

– У нас многого нет. И это неудивительно. Наш мир и их... Нам сложно говорить о людях, а уж понять...

– Вот и я о том же, – Игнатий подкинул на ладони камешек, – А как тогда нам улучшать их жизнь? Как, если мы, зачастую, их даже понять не можем?

– Знаешь, а ведь я сегодня думал в этом же ключе.

– Да? И к чему пришёл?

– Пришёл к тому, что к каждому человеку нужен индивидуальный подход. Ибо исцелять человечество можно, лишь работая над каждой личностью отдельно.

– Прости, друг. Но я с тобой не согласен.

– Почему? – долго готовившийся к этому разговору Андрий опешил.

– По двум причинам. Во-первых: нам чётко сформулировали задачу, а в ней говорится “человечество”. Во-вторых, как можно персональную направленность расфокусировать на всё общество, не потеряв эффективности? Ответ: никак.

– Я с тобой не согласен.

– Не сомневаюсь.

– Почему? – Андрий подозрительно уставился на друга.

– Не обижайся. Совет не зря нам дал одно задание, но предписал делать самостоятельно. Неужели ты ещё не понял, почему?

– Потому, что каждый должен делать диплом сам.

– А вот и нет! – Игнатий поднялся и расправил крылья, – Просто мы разные. И подходы у нас разные. Этим мы ценны для совета.

– Думаешь?

Но Игнатий уже взмыл ввысь.

***

Следующие несколько дней Андрий безвылазно торчал в библиотеке. Оккупировав укромный уголок, он с упорством муравья начал перетаскивать туда громадные стопки книг, содержание которых сулило хотя бы призрачную надежду в поиске решения. Продолжалось это до тех пор, пока смотритель библиотеки осторожно посоветовал не заниматься чепухой.

И Андрий сдался. Он обречённо уселся прямо на холодные плиты пола, обхватил голову руками и... вдруг сообразил, что вовсе не пытается найти решение. Он вскинул голову и удивлённо уставился на окружавшие груды фолиантов. “А ведь решения в них нет! Вернее, его нет для меня... “ И до Андрия дошло, что каждый автор сам ломал голову и предлагал свой способ. У кого-то это получалось, и его называли великим. Кого-то забывали, а то и высмеивали. Чьи-то книги сжигались и предавались забвению, а чьи-то превозносились в веках. А в книгохранилище ангельской академии они все стояли рядом, словно наплевав на человеческие вкусы, мнения и условности. Но они не могли помочь юному ангелу. А значит, решение предстоит найти самостоятельно.

Андрий поднялся, извинился перед хранителем и отправился к другу. Но найти Игнатия не получилось. Его нигде не было. Он даже не отзывался на мысленный зов. “Работает, вот и закрылся” – решил Андрий и, повесив голову, поплёлся к учителю.

Тимофей радостно принял ученика в своей келье, но помочь ничем не смог. На все жалкие попытки вымолить хоть какой-то совет или подсказку, старый ангел только молча качал головой. В конец потерянный студент, забывшись, вскричал:

– Но что же мне делать?!

– Думай! – безжалостно отрезал учитель. Сказано это было столь непривычно холодно, что Андрий враз пришёл в себя. Он чёпорно поклонился и произнёс:

– Благодарю вас! И прошу простить мою слабость.

– Ничего, Андрий. Всё в порядке.

– Но, могу я спросить, не знаете ли вы, где сейчас Игнатий? Я не могу его отыскать.

– А ты не догадываешься? Что экранировано от ментальных волн?

– Чистилище.

– Вот!

– Но что он там делает?

– Хм... Вообще-то, он занимается там своей дипломной работой.

– Там?

– Да, там. Он запросил приличные вычислительные мощности, и совет академии не стал возражать.

– Спасибо, – и Андрий вновь отвесил поклон.

***

Серая громада чистилища, когда-то до колик пугавшая юного ангела, теперь показалась серой, унылой и опустевшей. Андрий переступил порог служебного входа, поздоровался с дежурящим серафимом и направился на поиски друга. Но блуждать в бесконечных залах и переходах циклопического сооружения ему не пришлось. Внутри отлично работал ментальный поиск, который через несколько минут привёл Андрия к цели путешествия.

Игнатий не заметил появления друга. Он вообще ничего не замечал, ибо голова ангела по самые плечи была погружена в студенистый гиперобъём. Андрий подошёл ближе и с интересом попытался что-либо разглядеть. Но кроме размытого пятна тёмных косм видно ничего не было. И Андрий разочарованно плюхнулся на соседнее кресло.

Сначала он просто ждал, созерцая уходящие в бесконечность колонны и невероятные анфилады. Потом начал фантазировать, представляя себя в роли зодчего. Вид столь масштабных сооружений ему не был в новинку, но бездонная тьма над головой заставляла чувствовать бегущий между лопаток холодок.

– Здоров! Чего явился? – посреди каменного безмолвия это дружеское приветствие заставило Андрия вздрогнуть.

– Привет! Решил тебя навестить, – Андрий смутился и тут же резанул напрямую: – Прости. У меня ничего не получается.

– И ты хотел, чтобы я помог?

– Нет! Что ты! – Андрий тут же вскочил, – Хотя бы просто... посоветовал.

Но Игнатий отлично понимал друга. Он неторопливо почесал в затылке и как-то невпопад ответил:

– Тебе не надо так сильно волноваться.

– Что? Я не понимаю.

– Ты в библиотеке был? Книжки ворошил?

– Да.

– А почему ушёл?

– Понял, что своего решения там не найду.

– Молодчина! – Игнатий вскочил и горячо обнял друга, – Ты на верном пути!

– Да? – Андрий слегка обалдел, – А поподробнее?

– Ты уже понял, твой путь доступен только тебе. Теперь надо его найти. Не строй кислую мину! Его не в карманах искать надо. А точнее, его вообще искать не надо.

– Что?

– То! На востоке говорят, что путь найдёт тебя сам. Потому просто делай, что считаешь нужным. И всё!

– Игнатий! Ты призываешь меня к безделию?!

– Нет, конечно! Я призываю тебя к спокойствию. Прислушайся к себе, отбрось неуверенность и суету, занимайся делом. И решение придёт само. Вот увидишь!

– Тебе просто разглагольствовать, – недоверчиво проворчал Андрий, – Сам-то уже нашёл, поди, решение?

– Нашёл. Врать не буду. Но это ещё не решение, а лишь идея. А вот что из неё получится...

– Ладно, друг. Я пойду, – Андрий поднялся.

– Погоди! Тут о тебе спрашивали.