Текст книги "Сострадание к врагу"

Автор книги: Сергей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Рита бросила прут в отверстие, пытаясь остановить вентилятор. Громкий треск, и прут просвистел у ее головы, ударился в потолок и оставил выбоину в бетоне. Но вентилятор стал вращаться неравномерно, и тяга значительно уменьшилась. Из трех лопастей остались только две. Из-под груды металла показалась целая, совершенно неповрежденная рука. Потом вторая. Рита взяла еще один прут и снова сунула его в вентилятор. Прут отлетел и ударился в противоположную стену. Вентилятор остановился. Затем сделал несколько судорожных рывков и остановился опять. Обе лопасти сильно искорежены.

Рита протянула руку к отверстию, но вентилятор снова включился. Робот внизу уже освободил голову и плечи. Она взяла третий прут и вставила его так, чтобы намертво заклинить лопасти. Затем проползла в отверстие, чувствуя, как вибрирует мощная машина, готовая сделать из человека фарш, проползла сквозь трубу и выдернула прут. Вентилятор заскрежетал и начал вращаться рывками. Позади показалась человеческая фигура.

Рита бросилась вперед, но оглянулась и увидела, что робот остановил вентилятор, просто взявшись за лопасть рукой.

* * *

Она пробежала несколько коридоров, пока добралась до помещения с надписью «Раздевалка для персонала». Там она нашла пустой шкафчик и спряталась в нем. В шкафчике было тесно и трудно дышать. Можно было бы даже задохнуться, если бы не три маленьких круглых отверстия перед лицом. Она прильнула к одному из отверстий.

Преследователь появился через несколько минут. Высокий и симпатичный мужчина с уверенным выражением лица, однако в рваном и грязном пиджаке.

Рита впервые рассмотрела его внимательно. Короткая черная борода ему определенно шла. Мужчины никогда не обижали Риту, но тут был особый случай: мужчина поднял руку, и Рита увидела, как из костяшек выдвинулись лезвия, каждое длиной в палец.

Робот смотрел на шкафчики. Он видел, что жертва перепробовала три шкафчика, прежде чем спрятаться в четвертом, он видел ее и мог бы уничтожить за доли секунды. Он знал, что сейчас жертва смотрит на него, и ощущал сладкий запах ее ужаса, но медлил потому, что еще не выбрал игру, в которую будет играть. Затем он подошел к нужному шкафчику и дернул дверцу, вырвав ее вместе с петлями.

Женщина попыталась убежать, но робот поймал ее за руку и бросил на пол, причинив для начала умеренную боль. Во всем нужна постепенность. Затем он выдвинул лезвия еще сильнее, для того чтобы слабое человеческое существо могло насладиться видом блестящей стали, прежде чем умрет. Он увидел отражения лезвий в ее зрачках.

– Встань, – приказал робот, и оцепеневшая от ужаса женщина послушно встала. Она больше не пыталась бежать. Сейчас она просто марионетка в его беспощадных руках. Так бывает всегда: рано или поздно жертва понимает, что сопротивляться бесполезно. С этого момента для нее начинается самое интересное. Робот включил пространственный сканер и определил, что на ближайших уровнях нет больше ни одного человека. Это значит, что им больше никто не помешает.

Робот провел лезвиями по груди женщины, разрезав платье. Он еще не выбрал подходящую игру. Он знал несколько тысяч человеческих игр, включая шахматы и бадминтон. Но ничего из этого не годилось для данной ситуации. У женщины была полная белая грудь вся в пупырышках гусиной кожи, словно женщине было холодно. Он провел лезвиями еще раз, обнажив обе груди.

– Вы хотите меня взять? – едва слышно прошептала Рита.

– Куда взять? – не понял робот.

– Ну, сильные мужчины обожают делать так. Они разрывают на женщине одежду, прежде чем ее взять. Это такая игра.

– Игра? – заинтересовался робот. – Как она называется?

– Она называется игра в любовь, – пояснила Рита.

– Я не знаю такой игры. Расскажи мне о правилах.

– Правила всегда одни и те же, – вздохнула Рита, – я уж знаю, я в нее наигралась.

– В эту игру играют дети или взрослые?

– Обычно взрослые, дети… только иногда. – Рита вспомнила свое детство.

– А правила такие.

И она рассказала ему то, что знала об этой игре. Знала она немало и рассказывала долго. Робот слушал внимательно.

– Мне нравится игра в любовь, – пророкотал он. – Но я не пойму, когда же я должен тебя убить?

– Это обязательно? – пропищала женщина, задыхаясь, и робот понял, что слишком сильно сжал ее горло. Он ослабил хватку и спрятал лезвия.

– Да. В этом состоит мое задание. Я должен поиграть с тобой и убить.

– Обычно мужчина убивает женщину после того, как она изменяет ему с другим мужчиной. Он спрашивает, молилась ли женщина на ночь, и всякое такое тра-ля-ля, а потом душит ее. Но это не обязательно. Он может убить ее любым другим способом. Например, выпустить кишки, если тебе так больше нравится.

– Хорошо, – согласился робот, – я попробую поиграть с тобой. Но это долгая игра, я правильно понял?

– Когда как, – ответила Рита, – а ты что, спешишь?

– Я вечен, – отчеканил робот. – Мне некуда спешить. Тем более что мне приказали играть с тобой не спеша. Мне это подходит. С чего начинать?

– Для начала сорви с меня платье. Ты должен быть и грубым, и нежным одновременно. Так, чтобы мне понравилось. Это обязательное правило игры.

Два часа спустя они вдвоем покинули шестьдесят третью. Робот вел шлюпку, а Рита смотрела на удаляющийся купол станции. Все мужчины одинаковы, думала она. И играют в любовь они тоже одинаково.

Вряд ли эта игра когда-нибудь нравилась ей по-настоящему.

* * *

Кеша проснулся и увидел мать, спящую на подстилке у его кровати. Была глубокая ночь, но Кеша заметил, что хорошо видит в темноте. Он встал, ощутив свое тело гибким и сильным, словно тело здорового зверя, встал и бесшумно подошел к выходу из палатки. Он попытался вспомнить, что же произошло за последние дни. В его памяти был провал. Последнее, что он помнил, это лужайка, на которой он сидел, держа в руке букетик голубых цветов, и бессмысленные звуки голосов, спорящих о чем-то над его головой. Затем был приступ болезни Брауна. Болезни, от которой он должен умереть. Но сейчас… Что-то случилось с его телом. Оно никогда не было таким.

Паренек остановился, напрягая разные мышцы. Тело словно в живом и послушном корсете, оно никогда не бывало таким раньше, раньше оно было похоже на переваренную сардельку, готовую развалиться на части. Сейчас же ощущение было превосходным.

Он провел рукой по лицу, поправляя волосы, и рука наткнулась на круглый металлический выступ над левым ухом. Вот оно что. Они всё же провели операцию. Они что-то вставили мне в голову, подумал он. Почему же оно торчит наружу?

Сейчас он видел в темноте не хуже кошки. Не только видел, но и слышал. Он слышал странный звук, доносящийся издалека, звук, словно зовущий его.

Неслышно ступая, юноша вошел в лес. Он чувствовал присутствие нескольких крупных зверей, но понял, что звери не собираются нападать. Где-то недалеко были люди, точнее, два человека. Он знал это, не стал подходить, потому что люди хотели остаться наедине друг с другом.

Кеша ушел в глубь леса. Здесь деревья росли гуще, но подлеска не было, поэтому Кеша легко двигался вперед. Он шел долго, прежде чем зов, обращенный к нему, стал слышен отчетливо.

– Кто ты? – Губы парня лишь слегка шевельнулись. – Почему ты зовешь меня? Зачем разбудил?

– Иди ко мне, – голос прозвучал требовательно. – Подойди ближе. Скоро ты увидишь меня.

– Ну конечно! Рикки не мертвая планета, – понял Кеша. – Разумная жизнь есть, только она прячется от нас. Интересно. У вас есть города? Вы любите рисовать? Вы знаете теорему Пифагора? Ваши девочки красят губы? Слабые наркотики у вас запрещены?

– Давай поиграем, – ответил голос. – Ты ведь хочешь со мной играть?

Кеша уходил дальше и дальше. Зов звучал всё отчетливее. Наконец он увидел вход в пещеру у подножия небольшой скалы. Зов доносился оттуда.

– Иди ко мне.

– Кто ты?

– Не бойся меня. Я не причиню тебе зла.

– Хорошо. Как приятно, что мы все-таки встретили разумную жизнь.

– Нет.

– Как нет? С кем же я тогда говорю? – удивился он. – С представителем разумной жизни, разве не так?

– Ты говоришь с представителем разумной смерти, – ответил голос.

* * *

Два человека сидели на берегу ручья.

– Я хочу сказать тебе прямо, всё, что думаю, – сказал Денисов.

– Говори, если хочешь, – Йец улыбнулась.

– Я и говорю, не перебивай меня. Не мешай.

– Да пожалуйста. Но ты так волнуешься, словно собираешься сделать мне предложение.

– Да, ты мне понравилась с первого взгляда, – Денисов приободрился. – Еще тогда, когда увидел тебя спящей в шлюпке, среди разбросанных ящиков.

Я не большой любитель ухаживать за девушками, не умею говорить красивых слов.

У меня и настоящей девушки никогда не было, о которой можно помечтать.

Так, только подружки, о них не размечтаешься, с ними только в кафе посидеть и переспать можно. А когда тебя увидел… Меня как будто громом ударило. Я никогда не видел раньше такой красоты, не верил, что такое бывает. Разве только в песнях. Я вообще не верю в любовь с пятнадцати лет. Говорю сразу: нет мне без тебя жизни. Ты особенная. Даже когда я прикасаюсь к твоим волосам… Если не ты, то никто мне другой не нужен. Даже если у нас с тобой никогда не будет детей.

– А почему ты думаешь, что их не будет? – Она улыбнулась.

– Потому что мы принадлежим с тобой к разным видам.

– Не к разным видам, – возразила Йец. – К разным породам человека.

Мои предки, так же, как и твои, жили на Земле. Но мы ушли с Земли сорок тысяч земных лет назад. Или пятьдесят, точно неизвестно. А это совсем немного. Ну, для эволюции. И отличаемся с тобой не больше, чем пигмей от папуаса.

– Ух! Прямо гора с плеч! – обрадовался Денисов. – Теперь все в порядке. Моя мама так мечтает о внуках! Она только о них и думает. Тебе понравится моя мама, она золотой человек. Здесь, конечно, нет церкви, но нас может зарегистрировать корабельный компьютер. Такое в нем предусмотрено. Я сегодня специально проверил.

– Почему ты думаешь, что я соглашусь? – спросила Йец.

– Я тебе не нравлюсь?

– Просто не думала об этом. И вообще, брак, это последнее, чего я сейчас хочу. Может быть, я вообще не выйду замуж. Ты слишком поспешен, ты ничего обо мне не знаешь.

– И ничего не хочу знать.

– Неужели не хочешь? Это даже неприлично.

– То есть, да. Хочу. Не сердись. Я хотел сказать, что бы я ни узнал, это не изменит моего отношения к тебе. Как ты попала к Бойду?

* * *

– О-о-о-о, это долгая история, – протянула девушка, – долгая и не очень интересная. Меня тысячу раз перепродавали, пока я попала к нему. А когда попала, это был конец всем моим приключениям. У Бойда долго не живут, месяц или два, а то и меньше. У него много жен, это так называется. В среднем, около десяти. Они постоянно меняются, одни умирают, других покупают. Попасть к Бойду означает смерть. Я до сих пор не верю, что удрала от него. Сумела удрать, это никому до меня не удавалось. Во всяком случае, я надеюсь пережить всех стерв, с которыми познакомилась на его корабле.

– С чего всё началось?

– Со сказки. Мое детство было сказкой, прекрасная семья, послушная девочка, которая старательно учится, обожает маму с папой и не держит в голове никаких дурных мыслей. Прекрасный город на прекрасной планете.

– Ты училась? – удивился Денисов. – Но зачем же учиться, если ты можешь узнать всё сразу?

– Имплантат ставят только в двенадцать лет, даже позже, когда перестает расти височная кость. Иначе он бы просто вывалился. До двенадцати лет наши дети учатся так же, как и ваши. На самом деле, имплантат не только преимущество, но еще и большие проблемы. Много проблем.

– Например?

– Например, наркомания. У вас на Земле есть только химические наркотики, а у нас еще и электронные. С электронными почти невозможно бороться. Никак нельзя доказать, что кто-то этим балуется, если не поймать прямо в момент подключения. Всё начинается совершенно невинно, просто ты потребляешь информацию или слушаешь музыку, а потом неожиданно замечаешь, что это не совсем та информация и не та музыка, которая была тебе нужна. Но освободиться ты уже не можешь. С героином проще, с ним всё понятно. Ты или принял дозу, или не принял. У тебя есть выбор, разрушить себя или нет. А здесь ты незаметно сползаешь к разрушению. Есть множество разновидностей этой дряни, мгновенно создающей абсолютную зависимость. Достаточно секунды, чтобы сделать из тебя зомби. Химические наркотики по сравнению с этим – просто игры дебильных детишек в песочнице спецсанатория. Информационные наркотики уже погубили целые планеты. Прекрасные планеты, с высокой культурой, с миллиардами жителей. И все они мертвы, ничего не осталось. Но, знаешь, мне нет никакого дела до тех планет, если честно. Просто своя рубашка ближе к телу… Дело в том, что моя мать умерла от этого, когда мне было десять лет. Это был удар.

– Понимаю.

– Да ничего ты не понимаешь. Не всё можно понять. Я тогда даже не плакала. И отец тоже не плакал. Он просто ушел в работу и перестал замечать меня. Два года мы с ним почти не разговаривали. Он отдалялся от меня всё дальше. Я ждала, когда он подойдет ко мне и объяснит, как это могло случиться, потому что это не могло случиться со мной, с моей семьей, самой лучшей в мире, просто не могло. Я всё ждала, когда он вернется ко мне. Он должен вернуться, потому что я одна у него на свете, после мамы он так ни с кем и не встречался. Я готовила ему завтраки и ужины, ловила каждый взгляд, направленный на меня. Но он смотрел сквозь меня. Я ловила каждое его слово, но слов было слишком мало, и это были не те слова. Мне исполнилось двенадцать, и я получила свой имплантат. Я сразу же очень много узнала о мире и поняла, что мир не такой уж хороший, каким он мне казался. И вот однажды отец вернулся ко мне. Он увидел меня. И повел меня… в зоопарк.

Как в детстве. У нас тоже есть зоопарки, но туда водят только маленьких детей.

Он всё еще считал меня маленькой, так я тогда подумала.

В тот день он был очень нежным и внимательным, смотрел на меня по-особенному, выполнял мои желания, купил какие-то игрушки. Я снова почувствовала, что у меня есть семья. Я попыталась узнать у него, почему он не видел меня эти два года, но он не отвечал. У него задрожали губы, когда я напомнила о матери. Тогда я приняла всё, как есть, собственно, я согласна была ничего не знать и не понимать, мне достаточно было его любви. Он провел со мной целый день. Вечером играла музыка, и мы с ним танцевали на открытой площадке у какого-то кафе. Над нами кружились звезды, тогда еще я не умела ненавидеть звезды так, как сейчас. Он танцевал со мной как со взрослой; я видела, что он смотрит на меня и вспоминает маму. А два часа спустя он меня продал.

– Продал?

– После смерти мамы он начал принимать электронную дурь. Его вскоре выгнали с работы, а деньги были нужны на новые и новые дозы. Поэтому ему было не до меня. Очень долго было не до меня. А потом, когда он залез в долги, ему серьезно пригрозили.

Ему обязательно нужны были деньги. И он продал меня торговцам с планеты Тирр, которые скупали малолетних девочек. Надеюсь, что ему хорошо заплатили.

Впрочем, какая разница. Сейчас он всё равно мертв. Столько лет прошло. Как мне повезло с вами! Всего неделю назад у меня не было никакой надежды.

* * *

Он попытался ее поцеловать, она не отстранилась, но губы остались холодными.

– Наши девушки очень традиционны, – сказала Йец. – Мы не бросаемся на шею мужчинам только оттого, что они сделали нам предложение.

– А от чего вы бросаетесь на шею?

– Нас или покупают, или завоевывают в бою.

– Извини, но это дикость.

– Мужчина должен защищать своих детей. Значит, должен быть или богатым, или сильным. Но с нами обычно советуются, прежде чем купить или завоевать.

– Купить тебя я не смогу, – признался Денисов. – Нормальных денег у меня никогда не водилось. А в бою… Ты думаешь, что будет такая возможность?

– Я думаю, что будет, – Йец легко прикоснулась губами к его щеке и встала, чтобы уйти. – Пока, мой герой. Иди, ложись спать.

– А ты?

– Мне нужно проведать своего пациента. Посмотреть, как приживается имплантат.

– Я хотел спросить тебя еще об одном.

– Валяй, – согласилась она.

– Кто такой Бойд? Откуда взялась такая подлая гадина?

– Он не подлая гадина, он воин Аштарры.

– Аштарры?

– Была такая могучая цивилизация древности. Не могу сказать, насколько давно, никто этого по-настоящему не знает. Остались только легенды. Аштарре подчинялась сотня планет, и жители этих планет жили счастливо. Аштарру охраняли воины, бесстрашные и благородные. Воинов было не так уж много, но они были очень сильными. И бессмертными. А значит, непобедимыми.

– Бессмертными?

– В те давние времена это было возможно. Никакой мистики, никаких чудес.

Высокий уровень технологии позволял создать неизменную и неуничтожимую биологическую ткань. Бессмертие – опасный подарок, поэтому, получив его, воины были обязаны соблюдать и своеобразный кодекс чести. Предательство, насилие, корысть теперь были им неведомы. Воина изменяли так, что он становился идеален. Изменяли и тело и мозг. Его доводили до совершенства, как боевую машину. В сущности, эти бессмертные существа становились наполовину машинами, потому что теряли собственное лицо.

– Они защищали Аштарру?

– Да. Много веков подряд. Или даже тысяч лет. Пока Аштарра не была уничтожена.

– Кто-то сумел победить идеальных воинов?

– Воины сами уничтожили Аштарру. Они были созданы так, что находили врагов и уничтожали их. Но мораль воина была слишком строгой, недоступной для нормального живого существа. А мораль жителей Аштарры отличалась свободой. Свободные люди думают, что хотят, и поступают так, как хотят. Они не вписываются в рамки. Но принципы воинов были как раз такой жесткой рамкой. И получалось так, что время от времени воины находили врагов Аштарры внутри самой Аштарры. Понятно, что это многим не нравилось. Постепенно отношение к воинам изменилось. Родственники и друзья убитых воспринимали воинов как врагов. И воины находили их и уничтожали тоже. Шли столетия и жители ста планет всё сильнее ненавидели воинов, а воины всё чаще находили врагов среди них. Секрет смерти воинов поначалу существовал, но затем был утерян.

Чем больше воины убивали, тем больше появлялось новых врагов. Вскоре воины уничтожили всех до единого. Великая Аштарра превратилась в сто мертвых планет. Там до сих пор никто не живет.

– А воины?

– Они живы. Живы до сих пор.

– Вряд ли твой Бойд отличается высокой моралью, – заметил Денисов. – По-моему, как раз наоборот.

– Да как сказать. Убить – это ведь не то же самое, что взорвать гору или высушить озеро. Каждое убийство изменяет тебя самого. В смерти есть что-то мистическое, особая сила. В природе не было силы, которая могла бы изменить воина Аштарры, но всё равно с каждым убийством воин изменялся. Чуть-чуть, понемногу, на волосок. После тысяч убийств воин превращался в чудовище. Смерть страшна не только для того, кто умирает. Если ты убил, то никогда не будешь самим собой. Это как колодец с черной водой, в которую смотришь и не замечаешь, что тьма тоже смотрит на тебя и отражается в твоих глазах.

– Странная история, – заметил Денисов.

– В самом деле? На Земле она повторялась тысячи раз. Мало ли ваших правителей уничтожали целые народы ради высоких идей?

* * *

Кеша увидел белый огонек в глубине пещеры. Огонек медленно приближался. Наконец он превратился в слабо светящийся шарик величиной с апельсин. Поверхность шарика была покрыта волосками. Волоски шевелились. Возможно, от слабого ночного ветра.

– Иди за мной, – сказал шарик, и Кеша пошел за ним в пещеру.

– Что это?

– Это мы.

– Но это всего лишь кости!

– Мы давно умерли, – согласился шарик. – Сейчас мы спим здесь. Это наши кости.

– А мальчики и девочки спят раздельно? – спросил Кеша. – А взрослые и дети? Вы разговариваете между собой? А какие у вас сказки? Сколько вас?

– Я не знаю, сколько нас. Умершие за последние восемь тысяч лет покоятся здесь, на этой планете. Не все, но многие из них. Вскоре планета переполнится нами, и тогда будет построена новая. Но мы останемся здесь. Навсегда. Это наш последний дом.

– То есть вы души? – спросил Кеша.

– Нет. Мы записи того, чем были при жизни. У каждого жителя Тибера есть прибор, записывающий все его впечатления, желания и мысли. Когда он умирает, запись сохраняется. И отправляется сюда вместе с прахом. Это жизнь после смерти, но нас нельзя назвать душами. Мы вечны при условии, что никто не потревожит наших костей.

Вся планета в нашем распоряжении. Это хорошая планета, но она всегда одинаковая. Наконец-то здесь появилось что-то новое.

– Значит, вся планета – огромное кладбище? А я-то думал, зачем столько цветов? Но у вас нет крестов на могилах. Вы не читали Библию? Или читали?

Светлячок сделал круг вокруг него.

– Ты всегда был таким любопытным?

– Да, – согласился Кеша, – я начал задавать вопросы с двух лет, и с тех пор не останавливаюсь. Я изводил вопросами всех подряд. Что со мной только ни делали, я всё равно задавал вопросы. Даже болезнь Брауна не сделала меня менее любопытным, хотя обычно люди от нее тупеют. А у вас есть болезнь Брауна? А чем вы болеете? За века вы становитесь умнее или глупее?

– Давай поиграем, – предложил светлячок, – только вначале выйдем отсюда. Я была еще совсем маленькой, когда умерла. И тоже была любопытной. Я хочу играть.

– Но здесь собираются построить большой курорт, – вспомнил Кеша. – Скоро вокруг всё изменится. Тебе больше не будет скучно. Здесь будут парки аттракционов, горнолыжные базы, казино, дельтапланы! Здесь будет много людей. Музыка днем и ночью. Какая музыка тебе нравится?

– Нет, этого никогда не будет, – сказал светлячок, – никто не позволит людям тревожить наши кости.

– Но ты не представляешь, что происходит, когда начинается большое строительство. На планету садятся сразу тысячи кораблей. И начинается такое…

– Нас надежно охраняют. Охрана здесь, под землей. Это огромные существа со щупальцами, которые тянутся на сотни метров. Их миллиарды. Они контролируют всё на планете: и леса, и горы, и океаны. Пока никто не нарушает спокойствия, они просто спят. Но, если они проснутся, то ни один из тысяч ваших кораблей не сможет сюда сесть. Здесь всегда было тихо. И всегда будет тихо.

– Они похожи на осьминогов?

– На осьминогов или на подземных пауков.

– Любого паука можно убить, если есть хорошее оружие. Правильно? Это правда, что убить паука – к несчастью?

– Убить можно лишь детеныша или самку. Взрослые самцы сомнут любой корабль, как клочок бумаги. Рикки – чудесная планета, и без надежной охраны она бы долго не продержалась. Нас бы давно разграбили. Скажи, как ты увидел меня? Я пыталась заговорить с другими людьми, но они не слышали меня и не видели.

– Не знаю. Просто я хорошо вижу в темноте.

– Чтобы увидеть нас, недостаточно хорошо видеть в темноте.

– Скорее всего, виновата та штука, которую вставили мне в голову, – догадался Кеша и постучал себя пальцем по виску. – Она работает очень странно, и я еще не привык к ней. А у вас есть такие?

* * *

Проверка и разогрев системы проходили в автоматическом режиме. Корпус «Гордого» вибрировал с тихим гулом, иногда слышалось потрескивание, и вибрация стихала. Это означало, что гравитационный генератор менял режимы. Центральный компьютер всё делал сам и сообщал лишь уровень готовности. Этот уровень изменялся каждые несколько минут. Сейчас он составлял тридцать два процента.

Капитан сидел за столом, срисовывая тяжелый полупрозрачный кубик с изображениями клавиш на двух противоположных поверхностях. Тонкий грифель вечного карандаша шуршал, скользя по шершавой поверхности планшета. Рисование помогало ему сосредоточиться. Капитан сделал уже семь рисунков, но его мысль продолжала вращаться в пустоте, не чувствуя ни малейшей зацепки.

Он удалил последний рисунок из планшета и нарисовал Йец и Денисова. Затем включил режим анимации. «Я тебя люблю, – задвигавшись, сказала фигурка Денисова, – будь моей». Фигурка Йец отвесила ему пощечину. Капитан сохранил этот рисунок в памяти. Забавно работает программа. Ничего такого он вовсе не имел в виду.

Он снова стал думать о дефлекторе.

Компьютер не смог расшифровать надписи, сделанные мягким вьющимся шрифтом на двух гранях кубика, он также не сделал никакого разумного предположения о назначении клавиш. Единственное, что выяснил компьютер, это то, что существа, изготовившие машину, были ростом не больше полуметра и имели тонкие длинные пальцы. Может быть, даже не пальцы, а какие-нибудь отростки, хвосты, щупальца или языки.

Возможно, что этот прибор не включишь, не зная кода, думал Капитан. Хотя, с другой стороны, Йец сказала, что существа, которым он принадлежал, были очень беспечны. Что это может быть? Такое ценное, что Бойд смог бы купить за него целый остров и тысячи рабов. Что-то, имеющее отношение к военной технике? Дефлектор. Отклоняющее устройство. Что именно оно отклоняет?

Он попробовал нажать несколько кнопок. Потом еще несколько. В какой-то момент он услышал щелчок. Прибор стал теплее, и в его прозрачной глубине заискрили фиолетовые огоньки.

Капитан нажал еще десяток кнопок, но без всякого результата. Затем он вставил палец в одну из выемок. Миг – и стены каюты вокруг него поплыли и исчезли. Стало темно. Потом зажглись звезды.

Он сразу сориентировался по расположению созвездий. Он видел свое тело, до сих пор сохранившее позу сидящего человека. Он мог видеть свои руки, ноги, пальцы. Он потянул себя за мочку уха. С телом было все в порядке, однако оно висело в космическом вакууме и не ощущало при этом ни малейших неудобств. Если не считать легкой тошноты и исчезнувших ногтей на пальцах обеих рук. Окровавленные пальцы выглядели отвратительно, но боли не было. Сохранился лишь ноготь на мизинце правой руки; именно этот мизинец Капитан только что вложил в выемку на поверхности кубика. В трех или четырех тысячах километров под ним летел большой голубой полумесяц планеты Рикки.

– Для начала неплохо, – тихо сказал Капитан и услышал свой голос, несмотря на то, что проводящей звук атмосферы вокруг не было. – А теперь пусть мне кто-нибудь объяснит, чем я сейчас дышу и как отсюда выбраться.

Он поднял руку – рука вытянулась в бесконечность. Для его нового тела не существовало расстояний. Капитан не без усилия вернул руку на место. Он чувствовал, что за считаные секунды мог бы достичь любой точки пространства. Он протянул руку в сторону Земли и сразу же увидел родную планету. Он летел совсем невысоко, касаясь верхнего края атмосферы, и видел знакомые контуры Адриатического моря. Скорее всего, дефлектор был прибором для быстрых перемещений в пространстве.

– Это уже кое-что, – сказал он. – А теперь попытаемся вернуться обратно.

В следующую секунду он снова оказался у планеты Рикки. И заметил кое-что новое.

Из темноты приближалось огромное блюдце корабля Бойда.

* * *

Рыжая женщина смотрела телепередачу с Земли. Это был розыгрыш какой-то лотереи. Усатый мужчина туповатого вида держал в руках огромный лотерейный билет и рассказывал о том, что он всю жизнь мечтал выиграть миллион, потому что уже двадцать пять лет живет в одной квартире с тещей.

Рыжая громко рассмеялась.

– Посмотрю я, что она тебе скажет после того, как посмотрит эту передачу, – женщина достала сигарету из пачки.

Потом она переключилась на канал новостей. Новости были с бородой, потому что от ближайшей станции, принимающий гиперлуч, два световых месяца пути. Именно настолько опаздывал сигнал. Новости сообщали о таянии последних антарктических льдов, о возведении новых островов в Индийском океане. Рыжая выключила телевизор. Ей не спалось, таблетки от бессонницы не помогали. Раньше в таких случаях она ложилась в постель с охранником, который был мужиком послушным, но теперь этот тип избегал ее.

– Не спишь? – спросила Йец.

– Посмотрела бы я на тебя, как бы ты спала, если бы убили самого дорогого тебе человека.

– Дорогого в финансовом смысле?

– И в финансовом тоже. Зачем ты прицепилась к нам? Ты можешь это объяснить?

– Могу, – согласилась Йец. – Бойд купил меня вместе с восемью другими новыми женами и вез домой, на базу. Я была самой слабой из них, поэтому я бы умерла раньше всех. Бойд любит сильных женщин. Когда его жены умирают, он просто покупает себе новых.

– Уважаю сильных мужчин, – сказала Рыжая. – Теперь он хочет вернуть тебя?

– Вряд ли. Одной больше или одной меньше, он даже не заметит, – усмехнулась Йец. – Просто он не любит, когда кто-то другой пользуется его собственностью.

– Это правильно. Это по-настоящему. Однажды я украла у Гурвица перстень, так он меня так бил, что я после того месяц не могла подняться. Мне повезло, что я успела перстень продать, а он так и не нашел концов. Он так и не смог доказать, что это я украла. Если бы доказал, он бы меня повесил или утопил.

– Тебе это нравилось?

– Конечно, он ведь меня любил, – проговорила Рыжая почти мечтательным голосом. – Зато я посмотрю, что твой мужик сделает с тобой. Посмотрю и порадуюсь.

– Надеюсь, что он убьет тебя раньше, – не смолчала Йец.

– А зачем ему меня убивать?

– Обычно он кормит людьми своих псов. Эти дурные твари не откажутся от человечины.

* * *

Рыжая вернулась в кабину и попыталась включить телевизор. Ничего не вышло, сигнала не было, хотя еще десять минут назад телевизор работал исправно. Она тихо выругалась и начала переключать каналы. Не работал ни один. Она прислушалась: с кораблем что-то происходило. В тишине глухой и страшной ночи был прекрасно слышен тихий гул и ощущалась вибрация стен корабля. Двигатель работал. Мы собираемся взлететь? Почему ночью и без предупреждения?

Она нажала на кнопку пульта еще несколько раз, но экран оставался пустым.

– Черт побери, – разозлилась женщина, – что за спешка? Мы что, бежим от кого-то или гонимся за кем-то? И почему сломался телевизор?

Вдруг ей пришла в голову страшная мысль. Она чуть не завыла от страха. Отключение связи это то, с чего всегда начинается атака.

Она бросилась к каюте Капитана. Дверь оказалась не заперта.

– Я… – начала Рыжая, но замолчала. Капитана в каюте не было. На столе лежал пластмассовый или стеклянный кубик со странными значками и закорючками на нем. Рядом валялись прозрачные пластинки, напоминающие человеческие ногти. Их было девять. Рыжая взяла одну из пластинок в руку и убедилась, что это действительно ноготь.

– Где носит этого старого козла? – прошептала она. – Никогда не найдешь его, если нужно. Неужели по бабам пошел? Но баб тут нормальных и нет, кроме меня, конечно. А вдруг он уже удрал? Всё понял и смылся в лес? Бросил нас всех? Мало ли здесь мест, где можно спрятаться. В лесу, пожалуй, никто не найдет. Леса здесь дикие. Но откуда здесь накладные ногти?