Текст книги "Сострадание к врагу"

Автор книги: Сергей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– То есть вы хотели переспать? – спросила Йец.

– Нет, не обязательно так сразу. Но, в принципе, да.

– И что же ты сделал?

– Нашел подходящее место. Это был подвал под зданием госпиталя. Я изготовил отмычку и сумел открыть замок. Там не было электричества или окон, то есть была полная темнота. Но оставалась кое-какая старая мебель. Стулья, столы, даже диван. В принципе, там было даже уютно.

– Ну-ну, уже интересно. И вы уединились? Она отдалась тебе?

– Не совсем. Такие же проблемы, как у меня, были у каждого второго подростка в городе. Поэтому уединиться не получилось. То есть получилось, но не вдвоем, а вшестером. К нам привязались еще две парочки. Одна из парочек – мои одноклассники. Любовью там и не пахло, но они сгорали, как зверьки, им хотелось секса и только секса, в принципе, даже всё равно с кем.

– А вторая пара?

– Второй парой были влюбленные малыши лет тринадцати. Эти просто постоянно держались за руки и глядели друг другу в глаза. Им не нужен был секс, но они хотели послушать, посмотреть и набраться опыта. Так они сказали. Поэтому мы уединились вшестером.

– А дальше?

– Ну, она позволяла себя гладить и целовать везде. Можешь себе представить, что это значит для мальчика, который готов пожертвовать жизнью за один только взгляд. Это не пустые слова, я на самом деле так себя чувствовал. Мои руки и губы до сих пор помнят ее тело, каждую складку, каждый волосок.

– Ты сделал ей предложение?

– Нет, но собирался. Я хотел, чтобы всё было по-честному. Но по-честному не получилось. Кто-то выследил и донес на нас. Нас вытащили оттуда как нашкодивших котят. Никто не хотел нас слушать, всё было понятно и так. Во-первых, проникновение со взломом. На нас свалили даже кражу каких-то вещей. А во-вторых, папаша маленькой девочки, той, что только держалась за руки, оказался важной шишкой. Генералом или что-то вроде того. Он был уверен, что я совращал его маленького ангелочка. Можешь себе представить, как он взбеленился.

– А что твоя девушка?

– Она всё валила на меня, как и остальные. Я был готов взять на себя вину, чтобы оправдать ее. Но ей это было не надо. Она сама меня обвинила, даже сказала, что я пытался ее изнасиловать. На этом наша любовь закончилась. А потом было восемь месяцев исправительных лагерей.

– Восемь месяцев… Не так уж много.

– Двести сорок четыре дня. Не знаю, почему эти лагеря называют исправительными. Тех мальчиков, которые там исправлялись, язык не поворачивается назвать людьми. Гнуснейшие извращенные скоты. Меня спасло, во-первых, то, что я был рослым и сильным, имел больше кулаки и думал, что умею драться.

– А во-вторых?

– Отчаяние. Мне было так больно, что больнее быть просто не могло. Я дрался с ними по принципу «чем хуже – тем лучше» и ни капли не жалел себя. Их я тоже не жалел. Я дрался там все двести сорок четыре дня. К концу срока я научился драться по-настоящему. Тогда эти звери меня уже уважали. Домой я не вернулся. Моя семья переехала.

– Ты никогда больше не видел свою девушку?

– Видел. Пьяная, она шла с тремя мужиками, которые лапали ее одновременно. Я дождался, пока она вошла в подъезд, потом пошел за этой троицей. С ней я говорить не хотел. Но этих троих я наказал. И даже ничего не объяснял.

– Что ты с ними сделал?

– Всё, что хотел. И после этого мне стало легче. Я ее забыл. Почти. Видишь, на самом деле это полная ерунда по сравнению с твоими проблемами.

– Кто взламывал замок в подвал? – спросила Йец.

– Я, конечно. А малыши еще покуривали какую-то травку, не знаю, может быть, марихуану. Я видел это, но не прекратил. Так что я, конечно, виноват. Но всё равно это было несправедливо. Эта несправедливость бесит меня до сих пор.

– Она была похожа на меня?

– Это не имеет значения, – ответил Денисов. – Не понимаю, зачем я тебе об этом рассказываю.

* * *

На следующий день люди отправились двумя группами вверх и вниз по течению ручья. На корабле остался только Кеша, присматривать за Капитаном, который до сих пор не пришел в сознание. Вначале Кеша слонялся по кораблю, пытаясь чем-то заняться. Потом вышел и стал кидать камешки в стоявшую на возвышении голову пса. Ближе к вечеру, когда начало темнеть, он увидел светящийся шарик и услышал знакомый голос.

– Вы всё же потревожили наши кости, – произнес голос.

– Это не мы. На нас напали.

– Если вы не уйдете, то на вас нападут снова. Вы не должны здесь оставаться.

– Мы бы ушли, но никак не можем выбраться из этого ущелья, – пояснил Кеша. – Крепко застряли. Стены отражают гравитационную волну, и она гасится.

Волна разделяется надвое, отражается, а потом складывается в противофазе. Корабль никак не может взлететь. Как ты думаешь, что будет, если перетащить корабль в более широкое место, чтобы волна складывалась по фазе? Я разработал проект. Хочешь посмотреть?

– Это нас не касается, – сказал шарик. – Вы должны уйти. Мы даем вам ровно сутки, чтобы уйти отсюда. Если не уйдете, мы похороним вас на дне этого ущелья.

Засыплем слоем камней.

– Но мы не можем уйти! Помогите нам.

– Ты мне нравишься, – сказал шарик. – Пожалуй, я тебе помогу. Когда все будут умирать, я запишу твое сознание, и оно навечно останется со мной. Мы будем жить с тобой на этой планете, летать в ее лесах, спать в ее пещерах, любоваться цветами. Ты будешь рассказывать мне о Земле, а я расскажу тебе о Тибере, где я когда-то жила. Это красивая планета. У нас с тобой будет вечность на двоих.

– Но я хочу жить, хочу вернуться домой!

– Возвращайся. Но запомни, что мы дали вам только сутки. Отсчет времени уже пошел.

Обе экспедиции вернулись поздно вечером. В этот день погиб еще один человек. Охранник попытался подняться по крутому склону и сорвался со скалы. При этом присутствовал только Сергей, который его страховал. Тело упало в ручей и разбилось о камни. Охранника похоронили на месте, потому что не было никакой возможности тащить тяжелое тело к кораблю. Сергей был очень расстроенный, на него было жалко смотреть. Всю обратную дорогу Рыжая утешала его.

– Не вини себя, – успокаивал Денисов. – Это могло произойти с каждым из нас. Тут нет твоей вины.

– Знаю. Но когда это происходит прямо у тебя на глазах…

– Тяжело в первый раз видеть смерть друга. Знаешь, пять лет назад, когда погиб мой напарник, два дня я не находил себе места. Но с тех пор смотрю на смерть по-другому.

– Как умер твой напарник?

– Его случайно задело лучом и разрезало пополам. Я стоял в трех метрах от него. Совсем близко, меня даже забрызгало кровью.

* * *

Когда Кеша рассказал о предупреждении, вначале ему никто не поверил. Но чем больше он говорил, тем серьезнее становились люди. Когда же он назвал планету Тибер, Йец закрыла лицо руками.

– Что с тобой? – забеспокоился Денисов.

– Он говорит правду. Такая планета существует, но он никак не мог об этом знать.

– Ты плачешь?

– Я родилась на Тибере, – сказала Йец. – И прожила там двенадцать лет. Там остались мои друзья, мое детство, моя жизнь. Тибер прекрасен, его не сравнить с Землей. Но он так далеко, что я никогда не смогу вернуться. Мы создаем планеты-кладбища, где продолжает жить сознание всех наших умерших. Вы, на вашей странной Земле, пытаетесь как-то сохранить тела умерших, а мы стараемся сохранить души. Вполне возможно, что сейчас мы на такой планете. Таких кладбищ несколько в Галактике, но доступ сюда закрыт. Закрыт для всех. Мы никогда не общаемся с сознанием мертвых. На этой планете может храниться сознание моей матери. Может, она совсем рядом? Может, видит и слышит меня сейчас? Кеша сказал правду. И ничего странного в том, что женщина плачет.

Она вытерла глаза.

– Прости меня, – смутился Денисов. – Эти люди так опасны?

– Это не люди, – ответила Йец. – Это механическая охрана. Они будут действовать по своей программе. Если они сказали, что уничтожат нас в течение суток, значит, так оно и будет.

– А если попробовать договориться с ними?

– Бесполезно. Легче договориться с калькулятором или с шагающим экскаватором.

– Тогда остается один выход, – сказал Денисов, – мы уйдем в гиперпространство прямо отсюда.

– Ерунда. Что это изменит?

– Постой, постой, – удивился Сергей. – Получается, что всё это время мы могли взлететь? Стартовать со дна ущелья? Что же вы мне тут рассказывали? Ведь гравитационный двигатель нас не поднимет, верно?

– Гравилеты нашего класса могут перемещаться в трех режимах: вдоль струны, на собственной тяге и в гиперпространстве. Первое и второе невозможно. Остается третье.

– Так в чем же дело?

– В кривизне пространства. Лучше всего входить в гиперпространство с околопланетной орбиты, – начал объяснять Денисов. – Только в этом случае мы можем точно попасть в точку назначения. Любая планета искривляет пространство. Мы имеем единственный режим перехода: тот, что рассчитан на кривизну околопланетной орбиты. То есть, если мы стартуем с орбиты и ошибемся в расчетах, скажем, на миллион километров, мы всё равно попадем в нужную точку, то есть на орбиту. Мы перемещаемся между точками с оптимальной кривизной. Это очень удобно. Можно прыгнуть из пустого межпланетного или межзвездного пространства, но чем дальше от оптимальной точки ты находишься, тем труднее рассчитать траекторию. Разброс обычно такой большой, что прыжок превращается в бесполезную трату времени. Но если попробовать прыгнуть с поверхности планеты… Присутствие большой массы слишком искажает поле на старте. Короче говоря, никто и никогда не возвращался после такого прыжка. Это прыжок в ничто. Прыжок в смерть.

– А что, пробовали?

– Пробовали давно, в самом начале, когда гиперпространство было в новинку. Но после того, как исчезли все до одного корабли, желающих пробовать не находилось.

В лучшем случае они просто выстреливали в бесконечность, а в худшем – распадались на элементарные частицы. Никто не знает, что с ними происходило.

– Тогда надо придумать что-то другое.

– Ничего другого нет, – сказала Йец. – Всё, что мы смогли бы сделать за эти оставшиеся сутки, – это запастись водой и отремонтировать шлюзовой отсек. Хорошо бы достать еды… Но где ее искать на этой пла-нете?

* * *

Его старания всё же увенчались успехом: наконец он разобрал передние лапы пса. Подушечки лап с когтями были идеальным устройством для подъема по крутой стене ущелья. Сергею удалось подняться и закрепить веревку на краю. Пользы от этого было мало, никто не стал подниматься, все были заняты ремонтом корабля, дело нашлось даже для Рыжей, которая набирала воду из ручья в большие баллоны. Немного вниз по течению, у водопада, ручей образовывал небольшое озеро, в нем удалось выловить десяток крупных рыбин. Этой еды хватило бы на день или два. Люди старались изо всех сил, но настроение было отвратительным. Мать Кеши постоянно плакала, Рыжая беспрестанно ругалась.

– Заткнись, или я помогу тебе замолчать, – сказала ей Йец. – Ты мешаешь работать.

– Буду говорить всё, что хочу! Я не хочу быть членом этого клуба самоубийц! Вы обрекаете нас на смерть!

Йец положила инструмент и решительно направилась к Рыжей. Та бросила баллон с водой в ручей и завизжала, будто ее резали живьем.

– Не трогай ее! – крикнул Сергей. – Она права. Если вы хотите умирать, то умирайте сами.

– Что?

– Летите сами. Мы остаемся здесь. Мы не нужны ни Бойду, ни этой планете. Мы вдвоем решили остаться. Если корабль улетит, мы сможем спокойно жить здесь. Хоть сто лет. Правильно?

Он обвел всех взглядом. Люди молчали.

– А ведь он прав, хорошая идея, – согласился Денисов. – Один человек должен пожертвовать собой. Он исчезнет вместе с кораблем. Остальные останутся жить здесь, и никто их не тронет.

– И кто же будет этот человек? – спросила Рыжая. – Кто же этот идиот, который пожертвует собой ради всех? Если мне предложат тянуть жребий, то я отказываюсь сразу!

– Я этот идиот. Кто же еще? – сказал Денисов. – Сейчас я капитан корабля, и только я могу им управлять. Поэтому я полечу один, а вы сможете жить здесь.

– Постой, постой… – начала Йец.

– Свою инопланетную подстилку, пожалуйста, тоже забери! – крикнула Рыжая. – Нам тут такие не нужны.

– Я тоже полечу, – сказал Кеша. – Потому что это интересно. Правда, мама? Давай полетим вместе? Представляешь, как интересно: мы летим туда, откуда никто не возвращался?

В последнее утро перед отлетом Сергей с Рыжей поднялись по веревке и исчезли за краем скалы.

К двум часам дня ремонт закончили. «Гордый» был готов к прыжку. Время еще оставалось, но люди были измучены, поэтому решили отдохнуть.

* * *

«Смерть бродяги» приземлился неаккуратно, сломав один из наружных гравиизлучателей. У кораблика были дешевые наружные излучатели, потому что встроенные стоили в десять раз дороже. Корабль опустился на дно ущелья, в ста метрах от «Гордого».

– Вот мы здесь, – сказал робот. – На планете цветов. Я дарю тебе всё это: лужайки цветов, поля цветов, океаны цветов. Сколько времени тебе нужно, чтобы мне изменить?

– Ну не знаю, я не хочу этого делать, потому что люблю только тебя, – ответила Рита.

– Так говорят все женщины, и всё равно изменяют. Так сколько времени тебе нужно?

– Это зависит от того, насколько мужчина доступен. Иногда уходят годы, чтобы его завоевать.

– Я даю тебе несколько дней, – велел робот. – Если успеешь, хорошо. Если не успеешь, я убью тебя из небезосновательной ревности. Я не буду тебя душить, это слишком просто. У меня есть много интересных методов.

Он поиграл лезвиями и улыбнулся.

– Мы бродяги, – рассказывал робот полчаса спустя. – Мы прилетели на Рикки за цветами. Моя девушка обожает цветы. Правда, рыбка? Но мы неаккуратно сели и сломали один из излучателей. Вы не поможете нам с ремонтом?

– К сожалению, нет, – сказал Денисов. – Мы улетаем через два часа.

– Тогда возьмите нас с собой.

– Это слишком опасно.

– Но вы же не бросите нас здесь? Рыбка, ты же не хочешь остаться здесь безо всякой надежды улететь?

– Хочу! – ответила Рита.

– Не обращайте внимания, – сказал робот. – Она сама не знает, чего хочет. Слишком долго была в одиночестве и отвыкла от общения. Мы летим с вами, это решено. Моей рыбке нужно мужское общество.

– Но двое наших людей остаются на Рикки, – сказал Денисов. – Вы можете рискнуть и остаться с ними.

– Нет, – сказал робот. – Я не могу слишком долго жить на одном месте. Это скучно. Мы бродяги, нам нужно пространство, перемена мест. Ведь на этой планете нет космопорта. Если мы останемся, то уже не сможем улететь. Это ужасно. Правда, рыбка?

Рита неуверенно кивнула.

– Вот видите, она не возражает. К тому же у меня есть дела там, наверху. Дела, которые я не могу отложить. Мы не останемся здесь.

* * *

Кеша проснулся. Ему приснилось что-то важное, но он никак не мог вспомнить что. Он встал и вышел из каюты. Было тихо. Он пошел по коридору к светящемуся шарику, который висел в темном конце коридора, у стены.

– Ты опять здесь? – спросил Кеша. – Что тебе нужно?

– Я пришла попрощаться.

– И только?

– Нет. Хочу тебя предупредить. Та женщина, которая называет себя твоей матерью, вовсе не твоя мать.

– Знаю. Как я могу не знать этого? Ее приставили ко мне на Земле. Она специалист из медицинского центра. Я называю ее матерью, потому что привык к ней и потому что это удобно. Не вызывает подозрений.

– Опасайся ее.

– Ее? Почему?

– Не знаю, – замигал огонек. – Я говорю то, что чувствую. Не верь ей. Она тебя ни капли не любит.

– Хорошо, я учту. Как там наши? С ними всё в порядке?

– Смотря что называть порядком. Если вы уйдете вовремя, то мы их не тронем. Прощай.

Кеша открыл глаза и понял, что до сих пор спал. Было ли это просто сном? Корпус корабля вибрировал. Корабль готовился к старту. Дверь открылась.

– Ты здесь? – спросила Йец. – Отлично. Здесь и оставайся, не путайся под ногами. Через пятнадцать минут взлетаем, если это можно так назвать. Лучше лежи и не вставай. Если для тебя это в новинку, то будешь чувствовать себя не очень хорошо. Твоя мать в соседней каюте. Какая-то она странная. По-моему, она волнуется о тебе только на словах.

– Она просто стесняется своих чувств. Она всегда была такой.

– Да? Ладно. Встретимся после прыжка, если повезет.

Йец закрыла дверь.

Денисов колдовал у экранов, изредка нажимая ту или иную клавишу.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Еще раз проверяю то, что тысячу раз проверено и в проверке не нуждается.

– Волнуешься?

– Да. Может быть, это последние минуты нашей жизни. Я хотел тебя попросить. Вдруг мы больше никогда… Собственно говоря, компьютер может объявить нас мужем и женой. Прямо сейчас.

– Земляне все такие романтики?

– Я не романтик, я просто схожу с ума. Ты разве не видишь, что я схожу с ума?

– Да, вижу, – сказала она. – Но это ничего не меняет. И вообще, не тяни.

Если всё готово, то нажимай кнопку. Хочешь, я тебя просто поцелую. Несколько минут еще есть.

Минуты прошли, и он нажал кнопку.

ЭПИЗОД ВТОРОЙ: БЕЗЫМЯННЫЙ МИР

Единственный экран обзора, который удалось установить за последние сутки, показывал мертвую тьму, простреленную яркими точками незнакомых звезд. Денисов колдовал над панелью компьютера, настраивая программу. Мигали разноцветные линии и время от времени замирали в трехмерной диаграмме, совершенно непонятной постороннему глазу.

– Что там? – Йец была рядом.

– Ничего хорошего.

– А точнее?

– Ориентироваться сложно. Ни одной знакомой звезды. Нас выбросило из спирального рукава. Мы сейчас где-то на границе галактического диска. Это может быть наша Галактика, а может быть и любая другая. Скоро об этом узнаем. В любом случае, еще никто из людей не забирался так далеко.

– Ну и как? Чувствуешь себя первооткрывателем?

– Издеваешься?

– Нет, я серьезно, – ответила Йец.

Денисов нажал клавишу, и диаграмма исчезла, сменившись потоком цветных линий. Потом обернулся к ней:

– Да. Откровенно говоря, да. Мы здесь первые. Приятно открывать новые земли, даже если никто и никогда о твоих открытиях не узнает.

– Даже если никаких земель поблизости нет, – уточнила Йец. – Сколько до ближайшей звезды?

– Сейчас уточню. Шестьсот световых лет! Впечатляет?

– Еще бы!

– Вот именно. Возможно, нас даже выбросило за границу Галактики. Это не просто пустота, это самая пустая во Вселенной пустота.

– Теперь ты такой же бедный бездомный, как и я, – сказала Йец. – Ты скоро поймешь, что это значит.

– Знаю. Я служил в дальнем патруле.

– Нет, я говорю не о расстоянии, а о потерянном доме. Мне до сих пор снится родина. Я мало что помню, но всё узнаю. Цвет, запах, звук. Посмотри, например, на эту авторучку. Ты ничего особенного в ней не видишь. А я любуюсь ею. Только потому, что когда-то дома я держала в руках предмет точно такого же цвета. Я не помню, что это была за вещь, но мозг реагирует на этот оттенок. Мое тело здесь, но я осталась там. И оттого, что я никогда не вернусь… От безнадежности можно опьянеть или сойти с ума. А что касается твоего предложения… Я слишком долго была в рабстве, чтобы стремиться туда снова. Когда я думаю о мужчине как о самце, меня просто тошнит. Может быть, когда-то это пройдет. И если тебя это утешит, когда я думаю о тебе, меня тошнит немного меньше. Что дальше делать будем?

Командуй, капитан.

Минут через двадцать четыре человека собрались в центральном отсеке.

– А где наши пассажиры? – спросил Денисов.

– Остались в каюте, – ответила Йец.

– Надо бы их тоже пригласить.

– Я приглашала.

– И что же?

– Выглянула эта полуголая девица и сказала, что в данный момент они пытаются сделать ребенка. Им не до нас. Надо же, какие счастливые. Просто кролики какие-то.

– Значит, обстановка такова, – начал Денисов. – Нас выбросило за пределы галактического диска. До ближайшего рукава семнадцать тысяч световых лет. До ближайшей звезды – всего шестьсот. Это значит, что если мы будем лететь с максимальной скоростью, то достигнем ее через сорок пять миллионов лет. То есть двигаться в обычном пространстве бессмысленно. С другой стороны, любой прыжок, если он не будет рассчитан абсолютно точно, отбросит нас еще дальше. Намного дальше. А дальше – только смерть. Рассчитать прыжок мы не можем, потому что вокруг нет ни одной знакомой звезды, которую можно использовать как ориентир. Еды нам хватит на неделю. Если распределить всё это на микроскопические порции, то последний из нас умрет через шесть месяцев.

Все молчали. Йец нервным движением скручивала и раскручивала ручку, ту самую, которая напоминала ей о доме.

– Может быть, нам подвернется какая-нибудь случайная планетка? – неуверенно спросил Кеша.

– Случайных планет в космосе не бывает. Вероятность – примерно одна стомиллиардная доля процента. Вселенная состоит из пустоты, кое-где в ней плавают песчинки галактик.

– А если использовать синхронизированный сон?

– Все семь аппаратов разрушены.

– Отремонтировать?

– Не в наших условиях. К тому же в этом нет смысла.

– То есть мы уже в могиле? – спросила Йец. – Можно шить саван? А белой материи у нас хватит на всех?

– Хватит. Но есть одна вещица, которая, надеюсь, нам поможет.

– Какая?

– Вот эта.

Он поставил на стол полупрозрачный кубик с изображением клавиш и символами неизвестного алфавита.

* * *

– У нас с тобой есть еще один шанс, – Рита нежно заглянула в глаза любимого.

– Шанс на что? – не понял робот.

– На продолжение отношений. На то, чтобы продолжить игру в любовь. Я же тебя так люблю!

– Но я не хочу продолжать.

– Это нормально, это тоже входит в правила. Всегда наступает такой момент, когда, как бы это сказать, возлюбленные осточертевают друг другу. Но игра не прекращается в этой фазе. Обычно они мирятся и пытаются завести ребенка.

– Но мы не можем завести ребенка.

– Почему?

– Мы по-разному устроены.

– Но ты ведь такой сильный. Ты так много можешь. Ты настоящий мужчина. Не может быть, чтобы такой мужик не мог завести детей. Когда ты сжимаешь меня в объятиях, я млею от счастья. Я думаю, что ребенок получится.

– В моем организме не предусмотрена такая функция. Нет ни генной структуры, ни хромосом. С таким же успехом ты можешь попытаться завести ребенка с футбольным мячом. У меня не может быть детей. Мое состоит не из клеток, а из нейтронной плазмы. Я просто похож на человека, но могу быть похож на кого угодно. Смотри.

Он вытянул руку; кожа вдруг набухла, превратившись в чешую. Пальцы соединились и образовали клешню. Клешня открылась и закрылась с отчетливым щелчком.

– Ты уверен, что знаешь о себе всё? – спросила Рита.

– Почти всё, – ответил робот. – Есть некоторые вещи, которые я не могу контролировать, а есть и такие, которые я не должен знать.

– Вот видишь! Мы должны попробовать. Я уверена, что у нас получится.

– Зачем люди заводят детей? – спросил робот.

– Чтобы стать бессмертными. Они продолжают жить в новом теле. И для того, чтобы любить кого-то.

– Хорошо, я попробую, – согласился робот, – но только ради шутки. Мне не нужно быть бессмертным, потому что я не боюсь смерти. И мне не нужна любовь, я в нее достаточно наигрался. Иногда ты доставляешь мне удовольствие, но это не повод, чтобы тянуть время. Никакое удовольствие и никакая любовь не помешают мне разделать тебя, как мясник разделывает тушу. Запомни это. Не строй лишних иллюзий.

– Разве тебе не нравится видеть любовь в моих глазах?

– Мне нравится видеть твой страх.

Он взял ее за волосы левой рукой и медленно пригнул голову. Затем выдвинул одно лезвие на правой руке. Приблизил его вплотную к глазу женщины.

– Не дергайся, – сказал он, – а то останешься без глаза раньше времени. Эта штука такая острая, что я мог бы срезать твои ресницы одну за другой. Почему ты побледнела? Страшно? Будет намного страшнее. Но я не убью тебя сейчас. Догадываешься, почему?

– Нет.

– Я могу довести тебя до любой степени ужаса. До высочайшей степени ужаса. Что я и сделаю. Но этого мало. Я собираюсь довести до высочайшей степени ужаса всех, кто летит со мной. Они не смогут убежать от меня.

Он засмеялся.

– А если они справятся с тобой? – спросила Рита.

– Как? Оружие, которое у них имеется, не оставит на моем теле даже царапинки. Так что пришла пора заняться делом. Разденься.

– Зачем?

– Вот тебе монета. Подбрось ее. Если выпадет орел, мы попытаемся сделать ребенка.

– А если решка?

– Тогда я отрежу тебе что-нибудь. Для начала, например, ухо. Мы будем делать так каждый день. До тех пор, пока придем к какому-нибудь результату. Либо мы заведем ребенка, как ты хотела, либо от тебя останется скелет.

– Зачем?

– Ну ты ведь хотела от меня ребенка и уверяла, что это возможно. Вот мы это и проверим. Бросай!

Рита взяла монетку дрожащей рукой.

– Сначала разденься. Может быть, я найду что-то лучшее, чем ухо. Хочу почувствовать себя творцом, скульптором, который находит лишнее и отсекает, снова находит и снова отсекает, – робот опять рассмеялся.

* * *

После того, что случилось с Капитаном, использовать дефлектор еще раз было бы безумием.

– Тяжело говорить об этом, – вздохнула Йец, – но Капитан, скорее всего, умрет. Вначале ему стало лучше, состояние стабилизировалось, но потом снова стало ухудшаться. Мы его не вытащим.

– Откуда не вытащим?

– С того света. Он уходит от нас. С каждым, кто включит дефлектор, не разобравшись, будет то же самое. Славный человек. Я обязана ему жизнью.

– Мы все обязаны ему жизнью, – сказала мать Кеши. – Но он же и причина наших несчастий. Хороший человек не станет жертвовать десятком жизней ради одной.

– Арифметика здесь ни к чему, – возразил Денисов. – Никто не виноват в том, что случилось. Предлагаю не ссориться, а искать выход. В данный момент мы удаляемся от границы Галактики со скоростью сто тысяч километров в секунду. Каждую секунду мы теряем сто тысяч километров. Каждая минута разговора стоит для нас шесть миллионов километров.

– А я его чувствую, – неожиданно произнес Кеша. – Не знаю, как объяснить, но я его чувствую. Он как будто живой.

– Что ты чувствуешь?

– Этот кубик. Дефлектор. После того как мне вставили в голову эту штуку, – он показал на свой висок, – я ощущаю намного больше. Например, настроение других людей или животных. Я вижу это настроение как движущиеся цветовые пятна, так, как сквозь прикрытые веки. Сейчас кубик излучает волну изумрудно-зеленого цвета.

– Что вы ему поставили? – спросила мать. – Что?

– Стандартный имплантат. Он, конечно, не рассчитан на земного человека, но такого эффекта он тоже дать не должен. Но мы можем исследовать его мозг. Например, сейчас я могу прямо подключить свой мозг к его мозгу: у меня на виске есть точно такой же контакт.

– Я запрещаю исследовать моего ребенка, – сказала мать.

– А я разрешаю, – возразил Кеша, – это мой мозг, и я сам им распоряжаюсь. И вообще, я не ваш ребенок.

– Вот как? – удивился Денисов.

– Она просто работник медицинского центра. Когда мне было пять лет, меня взяли из детского дома. С тех пор она приставлена ко мне. Болезнь Брауна у меня с раннего детства. Я перенес несколько операций, меня постоянно кормили порошками и таблетками. Эта женщина всегда была рядом, чтобы наблюдать за мной. Чтобы никому ничего не объяснять, я называл ее матерью. Так было удобнее. Я сам почти поверил, что она моя мать.

– И всё равно, я запрещаю. У меня есть договор, который…

– Дайте мне кубик, – прервал Кеша. – Я же сказал, что я его чувствую! Просто дайте его мне.

Он взял кубик и поднес к глазам:

– Как прекрасно! Неужели вы не видите? Там внутри целые миры!

– Расскажи, что ты видишь?

– Всё так просто, так красиво, – продолжал он, – я вижу нас и вижу всё вокруг нас. А если я сделаю так…

И Кеша… исчез. Никто не заметил, что именно он сделал. Дефлектор, лишившись опоры, со стуком упал на пол.

* * *

Неожиданно в глубине коридора послышался душераздирающий женский вопль. Вслед за этим показалась Рита. Почти раздетая. Она поскользнулась, упала, поднялась, перевернула столик и забилась в угол, закрывшись руками, словно защищаясь. Ее спина и плечи были в крови.

Денисов попытался ей помочь, но женщина завизжала так, что он в нерешительности отступил.

Появился робот. В его руке было что-то похожее на короткую металлическую плеть.

– Эй, что это… – начал Денисов.

– Замолчи, – перебила его Йец. – Это не человек. Это один из андроидов Бойда. Посмотри на плеть. Плеть растет из его ладони.

Стало тихо. Лишь коротко всхлипывала Рита.

– Кто бы он ни был, – сказал Денисов, – но то, что он сделал с женщиной…

– У него плеть! Ты не знаешь, что это такое!

– Значит, сейчас узнаю.

Денисов поднял перевернутый столик, взял его за ножки и двинулся вперед, прикрываясь столиком, как щитом. Робот взмахнул плетью, и стальные крючья пробили столешницу насквозь. Затем дернул, и стол развалился пополам. Следующий удар пришелся по груди человека. Крючья разорвали кожу, оставив пять кровавых полос.

Денисов швырнул в робота кусок стола. Робот выдвинул лезвия и разрубил этот кусок в воздухе. Затем снова поднял плеть.

– Ты еще не раздумал со мной драться? – спокойно и даже как-то лениво спросил он.

– Я убью тебя! – зарычал Денисов.

– Пожалуйста, посторонитесь, – сказал робот, – мне нужно пространство. Пусть все увидят, что сейчас произойдет. И побольше света! Вы должны увидеть это шоу во всей красе.

Денисов бросился на него, робот взмахнул плетью, крючья впились в потолок. Робот мгновенно подтянулся на одной руке и спрыгнул вниз, оказавшись за спиной нападавшего. Затем снова взмахнул плетью, и стальные нити захлестнулись в петлю на шее человека.

– Вот так, всё очень просто, – сказал робот. – Надеюсь, больше нет желающих бросаться на меня?

Он сел на спину лежащего человека и начал медленно затягивать петлю на его шее. Денисов хрипел, вырывался, но затем затих.

Робот перевернул человека на спину, убрал плеть и вытер окровавленные пальцы об одежду лежащего.

– Смотри-ка, какой живучий. Ничего, это только начало. Сегодня я не собирался никого убивать. Не то настроение. Но завтра мое настроение может измениться. Кстати, здесь не хватает еще одного человека. Где этот маленький щенок? – Он запрокинул голову и залился идиотским смехом.

* * *

А маленький щенок плыл в пустоте. Ни с чем несравнимое ощущение полной свободы, пространства вокруг себя. Его тело исчезло, растворившись в бесконечности Вселенной. Он всё видел и всё чувствовал одновременно, он был везде и во всём. Сосредоточившись, он увидел «Гордый», тоскливо висящий в мертвой черноте. Там внутри остались люди, для которых он был последней надеждой. Он должен найти выход.

Внезапно мальчик вполне явно ощутил чужой и совсем недобрый взгляд. Но никого поблизости не было. Без всякого усилия он проник в окружающее пространство на миллионы и миллионы световых лет; но тот, кто следил за ним сейчас, находился еще дальше. Он еще больше расширил поле своего поиска, и тысячи живых и разумных миров родились и расцвели в его сознании. Это было так прекрасно, что Кеша забыл об опасности.