Текст книги "Ленка-пенка (СИ)"

Автор книги: Сергей Арсеньев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 24

Ночь. Лежим, обнявшись с Сашей. Думаю, это последняя его ночь. Следующей ночи у моего брата не будет. А у меня, наверное, будет ещё две или даже три ночи. Уже без Саши.

Вой сирен на улице. По висящему внизу подъезда графику, этой ночью на чердаке дежурят Круглов и Смирнов. Последние три раза Сашу заменяла я. Теперь Смирнову придётся отдуваться за двоих. Сегодня я не приду. Не могу.

Как громко воют сирены. А если Валька не успеет? Одному действительно сложно. Но я ведь не могу!

Впрочем… К чему тянуть? Зачем мне лишняя безнадёжная ночь рядом с Сашиным телом? Разве не лучше последние капли сил истратить сейчас? Может быть, я тогда тоже смогу умереть завтра, как Саша. И с Валей хорошо бы попрощаться. Пусть он выживет и чаще вспоминает меня после победы.

Да! Я выпуталась из Сашиных объятий и встала. Ходить я пока могу! И я пошла. На чердак. Была наша очередь дежурить. А ещё хочу пожелать Вале удачи.

Какая высокая лестница у нас. Так много ступенек. Когда же они закончатся? Фух. Пятый этаж. Вот, Валькина квартира. Но он наверняка уже на чердаке, тревогу минут двадцать назад объявили. Нужно спешить. А то Валя там один.

Последние ступени, дверь на чердак, открываю её и… Что такое? Полная темнота. Валька не зажёг керосинку?

Где стоит керосинка, я знаю. Прямо рядом с входом стол. Там она и стоит всегда, чтобы можно было и в темноте найти. Пошарив руками, керосинку быстро нашла. Она заправлена и спички рядом. Так положено.

Чиркнула спичкой, зажгла фитиль. Странно. А Вали тут нет. Никого нет. Я одна. А так всё как обычно. Слуховые окна завешаны светомаскировкой, четыре бочки со льдом, два ящика с песком. Но где Валя? Неужели и ним что-то случилось. Когда я видела его сегодня, он собирался идти за водой на Неву. Выглядел он тогда вполне здоровым, насколько это слово применимо в наших условиях.

Как бы то ни было, теперь мне уж точно нельзя возвращаться в постель. При бомбёжке чердак нельзя оставлять без дежурного. Весь дом сгореть может.

Я взяла со стола спички и горящую керосинку и прошла к специально для неё прибитому крюку. Повесила на крюк лампу, а сама прошла ко второй. Тут две лампы керосиновых всегда зажигаем. Света от одной на весь чердак не хватает. В темноте же ходить по чердаку очень неудобно. Там и столбы и пол неровный. Вполне можно стукнуться обо что-то или упасть.

Холодно. Горят две керосиновых лампы. Зато не страшно. Ночь, холод, вой ветра и сирен, гул самолётов в небе, хлёсткие выстрелы зениток. А мне не страшно. Я почти умерла. Чего мне бояться?

Или это от голода? Какие-то мысли стали тягучие. Как муха в меду. Муха. Мёд. Хочу мёд. С блинами. Или без блинов. Или блины без мёда. А Лёнька со сметаной любит. А я сметану не люблю. Потому что дура. Сметана вкусная. А Лёнька на войне. Он жив ещё?

Действительно, тягучие мысли. Может, я уже умираю? Когда не хватает еды, организм ведь сначала отключает от снабжения наименее важные органы. Самый важный орган —это мозг. Раз давать сбои начал уже и мозг, значит еды не хватает даже ему. А если еды не хватает мозгу, то это может означать лишь одно —этой еды в организме нет совсем.

Пожалуй, я присяду на пол. Или даже прилягу. Нельзя, я знаю. Но я так устала.

БУДУМП!! БАЦ!! Пшшшш…

Зажигалка!!

Толстенные защитные рукавицы я надела уже давно, поверх своих варежек. Подбегаю к сыплющей искрами зажигалке, хватаю её рукавицами и, отворачивая лицо в сторону от неё, тащу к ближайшей бочке.

С осени эту бочку полностью заполнили водой. Но сейчас в ней один лишь лёд, примерно две трети бочки льда. Она давно промёрзла насквозь. Вот туда я зажигалку и бросаю. Неважно, что воды нет. Там только железо бочки и лёд. Поджигать нечего. Пошипит немного зажигалка, да и перестанет.

Вот, только что помирала, а как бомба упала, так и взбодрилась. Даже бежать к ней пыталась. Не зря я сюда поднялась, ой не зря. Ведь пожар был бы! Как хорошо, что я не осталась лежать в постели. Я же не знала, что Вали тут нет. Думала, он подежурит. Да и далеко не каждое дежурство бомба по дому попадает. Даже если и попадает, то чаще по крыше скатывается вниз, на землю. А сегодня фашисты не только попали, но и зажигалка смогла провалиться на чердак. А это самое опасное. Очень велика вероятность пожара.

БУДУМП!!

Ещё бомба? Опять? И где она? Не вижу. Что-то происходит на крыше надо мной. Какое-то шуршание там. А, понятно. Бомба упала, но крышу не пробила. Так там и вертится. А вот… вот она куда-то перемещается. Покатилась вниз и…

Ой!!

Вторая бомба, что катилась по крыше, наткнулась на рваную дыру в кровле, которую только что пробила первая, и провалилась на чердак. Быстрее, схватить её и в бочку!

БУДУМП!!

Опять?!

Как могу быстро ковыляю к бочке и кидаю вторую зажигалку к первой, которая тоже ещё шипит и пытается расплавить лёд. Оборачиваюсь.

Мамочки. Пожар!!

Третья зажигалка упала прямо рядом со слуховым окном. И пока я возилась со второй, успела поджечь там старое одеяло, из которого светомаскировка сделана. Вот почему по двое дежурят на чердаке. Мне же не разорваться!

Одеяло горит уже довольно сильно. А на полу сыплет во все стороны искрами зажигалка. Только ноги у меня бегать отказываются. Ну, пожалуйста, ножки, ну в последний раз. А потом будем отдыхать. Долго-долго отдыхать. Быстрее!

Я всё же дошла. Одеяло всё в огне, но я в защитных рукавицах. Поэтому просто руками отдираю его от гвоздей, которыми оно прибито, и целиком выбрасываю вниз, во двор. Хорошо, что стёкол в слуховых окнах давно не осталось. Не нужно возиться с открыванием. Следом за одеялом во двор полетела и горящая зажигалка. Пусть теперь там попытается снег поджечь.

А у меня тут всё ещё пожар. Одна из подпорок, на которых держится крыша, горит уже довольно сильно и тухнуть не собирается. И воды ни капли. Она вся замёрзла. Что делать?

Или есть вода? Чёрт, конечно есть! Быстро прошаркала до той бочки, куда бросила две первые зажигалки. Так и знала. Они лёд частично растопили. Спасибо. Воды не слишком много, но больше трети пожарного ведра грязной воды со льдом я из бочки зачерпнула. И скорее назад, тушить.

А потом ещё раз. И ещё. Три раза с ведром ходила к бочке. Но залила, успела. Дерево ведь всё проморожено, разгорается не слишком охотно.

И вот я стою около слухового окна в защитных рукавицах и с пустым ведром в руке. Смотрю в морозную декабрьскую ночь. Коленки дрожат. Я понимаю, что этой ночью потратила слишком много энергии, которой и так не было. Организм отдал последние резервы. Пусть. Это был мой последний бой, но это был славный бой. Я не зря поднялась на чердак.

Жалко, что я теперь не смогу зашить Сашу в простыню, как хотела. Теперь ему, как и мне, придётся просто так лежать в кровати, пока весной наши тела не найдут и не вынесут сборщики трупов. Интересно, кто умрёт первый, я или Саша? Наверное, всё-таки он.

И всё равно сегодня я победила. Пусть и в последний раз. И у меня есть даже маленькая награда. Вид на ночной город. Очень красиво. Я и не видела такого. Ведь окна всё время закрыты светомаскировкой. А теперь светомаскировку я выбросила. Она сейчас догорает внизу. Я же могу смотреть в окошко.

Да, я умираю. Умираю я, но не наш город. Отсюда хорошо видно, что город жив и способен очень больно кусаться. Несмотря ни на что.

Куда-то стреляют зенитки, огни прожекторов беспорядочно ползают по небу, грохочет артиллерийскими орудиями Петропавловская крепость, стреляют корабли на Неве. Город не сдался. Город ведёт бой. Ещё один бой.

Вот один из прожекторов на что-то наткнулся в небе. Он дёрнулся, стал шарить вокруг. К нему тотчас присоединился второй прожектор. И вот один из них высветил чёрный крылатый силуэт. Фашист. Почти сразу же в него упёрся второй прожектор. Самолёт метался из стороны в сторону, пытаясь уйти в спасительную тьму, но ему это не удавалось. Вот его освещают уже четыре прожектора сразу. И тут вокруг него начали вспухать чёрные облачка разрывов. А потом самолёт просто развалился. Он не падал на землю красивым горящим метеором. Нет, он просто взорвался в воздухе. Наверное, случилось прямое попадание снаряда.

А где-то далеко-далеко, за Невой, прожектора тоже кого-то поймали. Вижу, как в одном месте три луча сразу синхронно движутся в небе. Мне отсюда не видно, далеко, но я надеюсь, что и там наши тоже собьют ещё одну фашистскую гадину.

А я так и стою у окна с ведром в руке. И мои губы сами шепчут:

 
Не смеют крылья чёрные
Над Родиной летать!
 

Дали отбой воздушной тревоги. Вот и всё. Окончен мой последний бой. Сегодня я победила. И ухожу победителем.

Поставила на место пожарное ведро, сняла и положила защитные рукавицы. Погасила одну керосинку, а вторую сняла с крюка и унесла на стол около двери. На стене над столом прибит график дежурств на чердаке. Рядом с ним на верёвочке висит карандашный огрызок. Я взяла этот огрызок и жирной чертой зачеркнула строчку с надписью: «Круглов-Смирнов». Пусть живые теперь ищут нам замену.

Погасила керосинку и навсегда ушла с чердака, аккуратно прикрыв за собой дверь. Вниз идти проще. Только ступени скользкие, во льду. Можно упасть.

Но я дошла. Дошла до нашей квартиры. Саша был ещё жив. Уже залезая к нему под одеяло, я подумала, что дверь в квартиру запирать на ключ сегодня не стоило. Впрочем это было уже не важно. Я легла. И я знаю, что легла в последний раз. Встать с этой кровати я больше не смогу никогда…

Глава 25

– …Ты что творишь? Смотри, что ты наделала!

– Иыыыы!

– Не реви!

– Иыыыыыыы!

– Не реви! Нельзя реветь, когда кашу ешь! Открывай рот. Ну, живо!

– Бяк.

– Что ты валишь?! Куда ты валишь изо рта?! Аккуратнее!

– Миш, чего ты орёшь на неё, как боцман на салагу?

– А чего она кашей плюётся? Я ей сую, а у неё всё вываливается.

– С детьми нужно ласковее. Не нужно кричать. Она пугается и получается ещё хуже. Так мама мне объясняла.

– Да? Такой умный? На, попробуй сам впихнуть в неё эту чёртову кашу.

– Давай. Слезь со стула.

– Ну-ну. Давай, корми. А я посмеюсь.

– Леночка, кашку покушаем с тобой?

…

– Ну, не плачь. Миша больше не станет кричать. Не плачь, рыбка. Давай, слёзки вытрем. Где твоя тряпочка? Вот. Открывай ротик. Молодец. Давай, ещё ложечку.

– Бяк.

– Лёнь, да она просто издевается над нами.

– Погоди, Миш. Может, она кашу не хочет.

– Что значит «не хочет»? Мама велела сварить кашу и накормить. И я накормлю!

– Так это что, ты варил, не мама?

– Ну, я. А что такого?

– Ну-ка, ну-ка… Фе. Миш, ты сам-то пробовал, что сварил?

– Не. Я манную кашу не люблю.

– Подгорела, несолёная, с комками. Я бы тоже такое не стал есть.

– Извини, сварил, как сумел. Я не повар тебе.

– Всё, убери эту гадость. Леночка, а молочко тёплое будешь пить?

– Угу.

– Как ты хочешь, с печенькой или хлеб с маслом сделать тебе?

– С печенькой.

– А с какой? Вот, гляди, какие у нас есть.

– Вот эту. И эту.

– Бери, зайка. Вот твоё молочко. Пей аккуратно, не облейся…

* * *

– …А ну иди сюда, поганец!

– Чё?

– Иди-иди.

– А чё?

– Ты зачем мою сестру обижаешь?

– Она первая начала.

– Как это? Первая подошла и стукнула тебя?

– Она мне шнурки на ботинках узлом связала.

– А он мне червяка в тапочек засунул, пока мы спали.

– Это за то, что ты мне в компот соли насыпала.

– Да, а в кукольный домик кто песок сыпал?

– А зачем ты моих кузнечиков выпустила? Я их собирал-собирал.

– Потому что нельзя обижать животных. Им же больно!

– Так, всё, хватит, мелюзга! Мне с вами некогда разбираться, меня ребята ждут. Значит так. Вредить друг другу перестали и живёте дружно. Вы же соседи. А ты, Сашка, если будешь опять Ленку за косу дёргать, я тебя тоже кое за что подёргаю. Понял? Понял, я спрашиваю?!

– Понял.

– Так-то вот. Всё, я побежал. Некогда мне.

– Вот так-то, Круглов. Я же предупреждала тебя, что Мишке расскажу всё.

– Ябеда. Ленка-пенка.

– Сашка-букашка…

* * *

– …Мишка! Мишка, иди сюда!

– Чего, мам?

– Ты Ленке банты привязывал?

– Ну, я. А чего?

– Это что такое? Вот это разве бант?

– А чего? Нормально получилось. Мы как раз их на той неделе в клубе проходили. Вот я и решил попробовать, как завяжется.

– И как, завязалось?

– Да. Хорошо завязалось.

– Что это вообще такое?

– Это фламандский узел, иначе именуемый встречной восьмёркой. Очень прочный.

– Я вижу. Лен, только твой ненормальный старший брат мог догадаться завязывать девочке бантики морскими узлами. Мишка!

– Чего?

– Как его развязывают-то?

– Эээ… Это мы ещё не проходили.

– Значит так, сыночек, вот тебе ребёнок, как хочешь, так ей эти ленты и снимай. Сумел завязать, сумей и развязать.

– Это, мам, может, лучше я её в парикмахерскую отведу?

– Зачем?

– Ну, подстригут. А то я пока не умею такие узлы развязывать…

* * *

– …Лёнь, у вас же на двоих пушек втрое против моих было!

– Ну и что? А кто говорил, что искусство флотоводца важнее? Не ты разве?

– Ну, я. Только всё равно, пушки —есть пушки.

– А ты ещё и сжульничать хотел.

– Когда это?

– А зачем ты Ленке дал под управление этого монстра? Думаешь, я не понял? Ты просто хотел, чтобы он в бою не участвовал. Самый мощный корабль решил заранее из игры вывести. Разве не так? Ну, честно.

– Так. Угадал. Я думал, она это чудовище даже из гавани вывести не сможет. На камни посадит.

– Не стыдно так жульничать? А ещё старший брат. Ребёнка обмануть хотел. Смотри, мол, Лена, самым грозным кораблём управлять будешь! Эх, ты.

– Она ведь и правда им управляла.

– А ты, Лена, молодец. Хорошо мы с тобой нашему великому флотоводцу нос натянули. Будет знать теперь, как с нами связываться. Ты как раз вовремя подошла. Он уж зажал меня. А тут ты сзади. От Мишкиных фрегатов только перья в разные стороны полетели.

– Ещё бы! У него же по шестьдесят пушек на каждом борту. Да каких пушек! И обшивка дубовая в метр толщиной. От него самого ядра только отскакивали, а как он ударит, так каждым залпом новый корабль в щепки разносит.

– Не оправдывайся, Мишенька. Давай, дуй за мороженым. Проиграл —так проиграл!..

* * *

– Понять приказ «Ослябе» и «Пересвету» оторваться от кордебаталии и… Ленка! Что это такое? Ты почему не спишь ещё?

– Всё-всё-всё. Сплю уже.

– А ну быстро, зубами к стенке и закрыть глаза. Поняла?

– Да-да.

– Смотри, ещё раз замечу, что ты глаза открыла, не стану дальше читать!

– Я сплю, Миш, уже, сплю. Читай дальше, пожалуйста!

– Ладно. Понять приказ «Ослябе» и «Пересвету» оторваться от кордебаталии и атаковать капудан-пашу с левого борта!

– Есть «Ослябе» и «Пересвету» оторваться от кордебаталии и атаковать капудан-пашу с левого борта!

– Господин бригадир, турки открыли огонь!

– Не отвечать!

– Фёдор Фёдорович, а что ж мы не стреляем-то?

– Смысла не вижу, Дмитрий Степанович. Смотрите, у них почти всё недолёты.

– А если…

– Не нужно. Подойдём поближе.

– Пробоина ниже ватерлинии!!

– Господин бригадир, пробоина ниже ватерлинии!!

– Что Вы кричите, господин капитан. Я не глухой. Заводите пластырь.

– Слушаюсь. Прикажете открыть ответный огонь?

– Нет. Не отвечать. Туркам не отвечать. Ближе, ещё ближе.

– Господин бригадир, турки готовятся к абордажу!

– К абордажу?

– Так точно, к абордажу, господин бригадир!

– Что ж. А вот теперь… ОГОНЬ!!!

Глава 26

Бум!

Бац! Бац! Бац!

Шлёп! Буц! Бабах!!

Стук. Кто-то стучит.

Бам! Бам! Бам!

Кто-то стучит. Во входную дверь.

БУБУХ!! БУБУХ!! БУБУХ!!

Ногой стучит. В дверь. Зря я её закрыла.

БУБУХ!! БУБУХ!!

Как не хочу вставать. Я так хорошо умирала. Такие сны красивые. Саша. Надо же, ещё жив. И я жива. И кто-то стучит. Зачем? Что им надо? Мы же умерли. Тут никого нет.

БУБУХ!!

Опять стучит. Встать? А я смогу? Если смогу, нас похоронят нормально. Нужно встать. Не хочу тут до весны валяться на кровати. Может, мне даже гроб сделают. Хотя это вряд ли. Доски лучше сжечь. Тепло.

БУБУХ!! БУБУХ!!

Ох. Не угомонится. Ладно, пойду схожу. Если дойду. Не хотела ведь вставать больше никогда.

Как далеко. Раньше дверь ближе была. Её кто-то перенёс, пока я спала?

Нет, это просто я иду медленнее. Скорость, время, расстояние. Как в учебнике. Задачки. Я так все и не решила. Не успела. Некогда. Я глупая. Ложки профукала. Кушать не купила.

БУБУХ!!

Ну, кто так стучит? Я же иду. Скорее, ползу. Сейчас.

БУБУХ!! БУБУХ!!

Ой, не стучите. Вот, открываю уже. Ого. Это дядя Игорь. Откуда? Он же на войне.

– Здравствуй, девочка.

– Здравствуйте.

– Ты что тут делаешь? А где все?

– Здравствуйте, дядя Игорь. Я Ваша соседка, Лена. Вы не узнали меня?

– Лена? Ты —Лена?!

– Да. Что, не похожа? Это от коптилки копоть. И от пожара.

– Лена…

– Сейчас люди не похожи на себя, дядя Игорь. Хорошо, что Вы пришли. У нас ещё почти тридцать рублей есть. Я отдам Вам. Они нам не нужны больше.

– Лена? А мои дома?

– Ваша жена, тётя Шура, умерла. Замёрзла на улице. Я видела тело.

– Умерла?! Шурка умерла?!!

– Не кричите. Сейчас это нормально. Многие умирают.

– Да? Тебе легко говорить. Это не твоя ведь мама умерла!

– Дядя Игорь, мою маму убили фашисты. Снарядом. За то, что она собирала капустные кочерыжки. А мой папа пошёл проведать дедушку. И не вернулся. Его тоже убили фашисты.

– Извини, Лена, я не знал. А мальчишки мои? Как они?

– Вову я похоронила в субботу. Он умер.

– Вовка умер?!

– Да. Умер. От голода. Не шумите.

– А… А Саша?

– Не знаю. Когда я слезала с кровати, вроде бы был жив. Сейчас не знаю.

– Но…

– Слышите, машина гудит. Это Вас, наверное. Давайте, я отдам деньги и ступайте. Вы тут не поможете ничем, дядя Игорь. Только в комнату не входите. А то там Саша. Расстроитесь. Я Вам вынесу деньги.

– Сашка!!!

Не слушая меня, дядя Игорь рванулся вглубь квартиры. Сначала он открыл дверь в свою комнату. Но там никого не было. Только обледенелая мебель. Дядя Игорь развернулся, и бросился уже к нашей комнате. За что-то запнулся, стукнулся, что-то упало на пол. А потом в комнате стало светло. Дядя Игорь сорвал с окна светомаскировку.

Когда я вошла, дядя Игорь стоял возле нашей с Сашей кровати и изумлёнными глазами смотрел на своего сына. Конечно, тот изменился до неузнаваемости. Ведь в последний раз он видел его в конце июня.

С улицы уже несколько раз нетерпеливо и требовательно гудела машина. А вот кто-то ещё вошёл в квартиру. Ведь дверь я так и не закрыла.

– Круглов! —недовольный голос в коридоре. —Круглов, ты тут? Круглов!!

– Тут!

– Ты чего застрял здесь? Шибанов уже кипятком писает. Пошли быстрее. Круглов?

– У меня тут… сын вот.

– Где? Уй, ёёё! Погоди.

Заходивший в комнату незнакомый мне боец развернулся и бегом рванул к выходу. А дядя Игорь повернулся ко мне и сказал:

– А я вот, хлеба вам привёз. И тушёнки. А сахар я уронил в воду. Не довёз.

– Спасибо. Поздно.

– Я хлеба привёз. Кушать.

– Он не сможет есть хлеб. Слишком поздно.

И тут я опять вспомнила завещание Анны Сергеевны: «Никогда не сдаваться». Или не поздно?

– Сахара совсем нет?

– Нет. Он размок весь. И грязный стал. Я его выбросил. Мешочек только от него остался.

– Мешочек? Мешочек от сахара?

– Да.

– Где он? Где этот мешочек?

– Здесь. У меня.

– Давайте. Быстрее.

Дядя Игорь стал копаться в своём сидоре, а я думала, что это, возможно, надежда. Можно ведь сварить мешочек от сахара. Он сам должен был пропитаться сахаром. И если немедленно напоить Сашу сладким кипятком… Я же пока и хлеб в состоянии кушать. Хлеб!!

Дядя Игорь выложил на стол буханку хлеба. Целую буханку!! Это же богатство! А он как небрежно с хлебом обращается! Просто взял рукой и положил. Будто это кирпич или отвёртка или что-то ещё не слишком важное, а вовсе не хлеб. Он никак не может найти в сидоре мешочек от сахара. Роется. И вытаскивает оттуда ещё одну буханку. И ставит её на стол рядом с первой. Хлеб!!

Наконец, дядя Игорь мешочек нашёл. Повернулся ко мне, держит этот мешочек. Хотел дать его мне, но я не могу ни о чём думать. Хлеб!! На столе лежит хлеб!

Наверное, у меня было странное выражение лица. Дядя Игорь бормочет себе под нос: «Ох ты ж, господи». А потом хватает со стола буханку и рукой, не отрезая, отламывает от неё здоровенный кусок граммов на триста. И суёт мне: «Кушай, пожалуйста».

Хлеб!! Во мне проснулся зверь. Мне дали хлеб! Кушать! Но я сильнее этого зверя. Я знаю, что организм истощён. И даже триста грамм хлеба сразу сейчас для меня слишком много. Зверь внутри меня бесится, ревёт и требует жрать. Я с трудом запихиваю его вглубь и заставляю себя не жрать, а кушать хлебушек маленькими кусочками, по чуть-чуть откусывая от горбушки. И очень тщательно жевать. Как вкусно! Как же невероятно вкусно!!

– Что здесь происходит? —в комнату быстрым шагом входит высокий человек в расстёгнутом полушубке. Под ним вижу военную форму с петлицами артиллерийского капитана. Следом за ним идут ещё трое бойцов. —Круглов?!

– У меня вот, дети, тащ капитан. А я сахар уронил.

– Какие дети? Что за дети?

– Сын вот. И дочка.

– Погоди. Круглов, ты же говорил, что у тебя два сына.

– Говорил.

– А теперь что? Уже сын и дочка?

– Получается, так.

– Ничего не понимаю. А ну, давай рассказывай всё сначала!..