Текст книги "Этап Ту (СИ)"

Автор книги: Сергей Милютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– То есть, если я Вас правильно понял, в вашем Проекте участвует не вся Америка, а только несколько частных компаний, и только в коммерческих целях? – невозмутимо уточнил Лисин.

По студии пробежала волна приглушенная волна смеха и неодобрения, теперь уже обращенная на Джексона. Раздался возглас: "Они это называют свободой!"

– Что Вы на это скажете, господин посол? – Кораблев как фокусник, во мгновение ока оказался около американца.

– Я считаю, – посол продолжал лучиться улыбкой в тридцать два зуба, – что разные взгляды на внутреннее устройство наших станций не должны мешать сотрудничеству по возвращению человечеству жизненного пространства, отобранного у нас Катастрофой.

– И поэтому вы поддерживаете Антипроект? – раздался рык из-за кадра.

Камера пробежала по ряду зрителей и остановилась на угрюмом человеке с огромной головой без бровей, исполосованной красно-синими шрамами.

– У нас в студии заслуженный ремонтник Алексей Мороз, – немедленно объявил Кораблев, – Боюсь, наш уважаемый американский гость опять ответит общими словами. Может быть, Вам, инженер, есть что сказать?

Светинский пожал плечами.

– Я бы только поинтересовался у уважаемого заслуженного ремонтника, зачем Америке это надо? Зачем ей тормозить Проект, который объективно работает на все человечество целиком, включая и американцев?

Ремонтник криво усмехнулся.

– Империалисты боятся, что Станция раньше них поднимет и заселит Землю и им ничего не останется. Чтобы не допустить этого, Америка готова уничтожить "Мир"! А антипроектники вроде тебя им в этом помогают!

– Позвольте, я переведу господину Светинскому. А то вряд ли он хорошо понимает речь рабочего человека, – проговорила Кторова, вызвав в зале смешки, – У американского истеблишмента вызывает страх и раздражение, что Проект "Мира" благодаря концентрации ресурсов и большей целеустремленности ее жителей развивается значительно быстрее и успешней разрозненных американских программ освоения и восстановления. Поэтому Америка противодействует Проекту всеми возможными способами.

– По вполне открытой информации, доступной в Инфосети, Америка поставляет Станции ценнейшую техническую информацию, недостающие материалы и машины, – парировал Светинский, – В том числе и для нужд проекта.

– Вы об этих крохах? – скривился Лисин.

– Да, о крохах, – не смутился Светинский, – Не забывайте, на каком расстоянии наши оазисы находятся друг от друга. Перевозки обходятся очень дорого.

– Или, может, дело в том, что Америка выполняет поставки только в обмен на поставки "Мира"? – вкрадчиво поинтересовался Лисин, – В обмен на продукты питания, которые мирянам приходится отрывать от своих детей, потому что такая богатая Америка готова сотрудничать только на условиях выгодного – для нее одной выгодного – бизнеса.

Студия взорвалась от негодования. Светинский растерянно завертел головой, будто ища от кого-то поддержку.

– Почему мы, вообще, с ними разговариваем! – перекрыл общий гул громкий голос Мороза, – послать подальше, да и все!

– Такие предложения бывали и раньше, – спокойно кивнул Лисин, – И на очень высоком уровне. Однако, – он покачал головой,– Проекту требуются американские технологии.

– Я помню и другие предложения, – сурово приняла эстафету Кторова, – Сразу после открытия Америки нашлось немало сторонников объединения с ней на любых условиях. Вот таких же, -Кторова протянула руку в сторону Светинского, – Вплоть до безусловного подчинения ей, как более сильной и богатой. Совет "Мира" из мечты заклеймил и отверг. "Мир" не мог, не имел права закрыть Проект, а из подчинения Америке отказ от него следовал неизбежно.

Зрители повскакивали с мест. Некоторые кричали, кто-то потрясал кулаками. Всеобщий гнев обрушился на Светинского. Инженер сидел бледный как мел с прямой спиной и слегка подрагивающими руками.

– Мне остается Вас спросить только об одном, – с театральной задумчивостью в голосе Кораблев смотрел на Светинского, – Почему с такими убеждениями Вы все еще не в Америке?

– Счастлив сообщить, – послышался дружелюбный голос американца, – что неделю назад господин Светинский подписал контракт с компанией "Америкэн электрик" об участии в энергетической программе. Я надеюсь, что переезд в Америку и участие в наших проектах такого крупного специалиста как господин Светинский послужит дальнейшему сближению технологических сообщество наших станций.

В студии повисла ошеломленная тишина. Камера показала крупным планом лицо Кораблева с выражением бесконечного презрения.

– Ну вот все и стало на свои места. Мы Вас больше не задерживаем, господин Светинский.

Миг швырнул ботинок в визор и побежал к унитазу. Его вырвало.

10

Миг смотрел на отца с плохо сдерживаемой яростью.

– Значит, – процедил он, – говорите – "общество исторической безответственности"? Ну да, конечно, куда как просто обогнать Америку с помощью нарисованных успехов вместо реальных. Какое лицемерие...

Он замолчал, его глаза недоуменно расширились.

– Погоди, но если нет никакого Проекта, тогда какой смысл в этом противостоянии?

Миг треснул кулаком по спинке стула, так что она жалобно хрустнула.

– Так что это тогда – просто борьба за власть? Власть, ради которой верхушка Станции и Проекта отказывается от полноценного сотрудничества с американцами? Да даже подчинения им! Пусть! Ведь на кону судьба человечества! Жизнь на Земле!

Седой обхватил голову руками. Он смотрел на Мига с нежностью и жалостью.

– Ах, Миша, Миша... Ты так ничего и не понял? Нет никакой Америки.

Миг застыл с разинутым ртом.

– Понимаешь, им тогда – семьдесят лет назад – пришлось непросто. Может быть, сейчас это не кажется хорошей идеей, но проектникам требовалось срочно придумать обоснование спешно создаваемой системы жесткой секретности, изоляции под Проект целых секторов от основного массива Станции. Одного наличия внутренней фронды для этого явно недостаточно. Открытие станции "Америка" все объясняло. Появлялся новый мощный фактор, заставляющий в корне пересмотреть всю систему безопасности, доступа к информации, оборудованию, людям, занимающимся важными для выживания человечества вещами.

Седой выпрямился.

– Америка играет колоссальную роль. Она – тот Враг, ради защиты от которого нужен жесткий режим управления, секретность, пресечение всякого недовольства. Мы не можем позволить по-настоящему свободных выборов на Станции, потому что на них к власти могут прийти люди, не посвященные в тайны Проекта. Даже сама попытка ими выяснить, что происходит на самом деле, грозит катастрофой.

Миг несколько раз глотнул открытым ртом воздух.

– Марина...

11

Мигом Гальянов-младший стал с легкой руки Марины. Неказенной страстью к Проекту он напомнил ей героя Сервантеса. Сравнение с Дон Кихотом привело его в некоторое замешательство, но: из этих рук – хоть чашу с ядом.

– Ну, пусть будет Мигель, – согласился Миг.

– Лучше Миг. Есть только Миг, за него и держись, – сказала Марина.

– Как ты сказала? – не понял Миг.

– Цитирую классику, мой малообразованный избранник, – ответила девушка, – Но я над тобой поработаю.

Знакомство с Мариной случилось после окончания второго курса. Миг согласился отметить удачную сдачу экзаменов с соседом по секции, материаловедом Женькой. За соседним столиком университетского кафе случайно оказались две незнакомые студентки. Женька, интересничая перед девушками, стал разглагольствовать, как здорово живут в Америке, и что, если вдуматься, американский подход к освоению Земли куда более толковый. Миг прекрасно все понял. В другой ситуации он бы просто снисходительно промолчал. Но Женька сделал ошибку, задев святое – Проект.

Не повышая голос, вообще, никак не проявляя эмоции, Миг спокойно по полочкам разложил ущербность американской программы. Женька пару раз попытался не очень внятно возразить, но скоро оставил попытки, только молча сидел с опущенным лицом.

– Кто-нибудь может привести хоть один аргумент в пользу Америки? – со спокойствием победителя обратился Миг к притихшим слушателям в конце вдохновенной речи, просто чтобы поставить точку, – Только конкретно, без общих слов.

– Длинные волосы, – сказала светловолосая девушка.

– Что? – опешил Миг, – Какие волосы?

Он посмотрел на блондинку.

– В Америке женщины не стригутся, как до Выпрямления. Там я бы отпустила длинные волосы, – пожав плечами, объяснила Марина – это была она.

Миг почувствовал, как внутри него что-то оборвалось. Как наяву он увидел Марину с распущенными до пояса волосами. Вечером, когда Миг лег спать и закрыл глаза, светловолосая студентка предстала перед ним как Рапунцель из детской Книги сказок. Потом леди Годивой, верхом на лошади, с давно виденной картины в библиотеке. Обнаженной, в облаке золотистых волос с ног до головы. Потом как Лорелея, сидящая на холме. Миг проплывал мимо скалы. Он зачарованно глядел вверх, туда, откуда призывно пел волшебный голос. Весло выпало из рук, лодку поток неотвратимо тащил на камни, а околдованный гребец только слушал и смотрел туда, где луч солнца сверкал сквозь струящиеся вниз бесконечные пряди.

Проснулся Миг по уши влюбленным.

Девушка оказалась из очень не простой семьи. Отец Марины руководил энергетической установкой одного из секторов. И даже среди других специалистов своего уровня слыл выдающимся специалистом. В огромной семейной секции инженер появлялся поздно вечером и даже дома выглядел погруженным в непрерывный мыслительный процесс. Он приветливо улыбался гостям Марины, бросал неизменное "Доброго дня, молодые люди" и удалялся в кабинет. Казалось, его мозги не перестают трудиться ни на мгновение. Мать Марины служила в архивном отделе квартала. Дочь называла ее работу забавным древним словом "синекура".

К радостному удивлению Мига, его ухаживания Марина приняла довольно быстро.

– А чего ты хотел? – с серьезной миной отвечала Марина между поцелуями, – Ты же у нас восходящая научная звезда. Девушка на выданье должна быть очень разборчивой.

– Но ты понимаешь, что достижения математика мало помогают в практической жизни? – осторожно поинтересовался Миг у девушки.

– Запомни, дружок, – строго заметила красавица, – Успешные мужчины нравятся женщинам не тем, что дает их успех, а качествами, благодаря которым они успеха добиваются.

Марина открыла Мигу целые миры, до сих пор неведомые ему – музыки, литературы, живописи. Мига очень забавляло, как она представляла его своим знакомым – журналистам, работникам телевиденья и декораторам рекреаций. Марина небрежно махала в его сторону длинной узкой кистью и говорила с легкой ленцой.

– А это мой новый любовник, Миг. Просто Миг. Ах да, еще он – гениальный математик и будущий ректор Университета.

Как-то раз Марина затащила Мига на спектакль, поставленный молодым, но очень интересным самодеятельным режиссером. Ей очень захотелось их познакомить. Спектакль шел в жилой секции одного из актеров. Когда Марина и Миг с трудом пробрались в темноте между сидящими на полу плечом к плечу зрителями, на малюсенькой сцене великан, попирая земной шар широко расставленными ногами, вещал Мирозданию:

– Вначале был Проект! И Проект был у Бога. И Проектом был Бог...

Миг улыбнулся, но промолчал.

В конце спектакля гигант, неожиданно сократившись до обычных человеческих размеров, не обращая внимания на остальных, подошел к Мигу и сказал:

– Привет, Миха! Сказал бы, что придешь, я бы нашел тебе место получше.

– Вы знакомы? – удивилась Марина.

– "Мир" тесен, – ответил Борик.

Все трое тогда здорово повеселились. И из-за забавного недоразумения, и просто, потому что они – молоды, счастливы и впереди их ждёт прекрасное будущее. Борик ни словом не напомнил Мигу про их общую мечту о Проекте. Друзья поняли друг друга с полувзгляда.

Жизнь казалась неправдоподобно, пугающе прекрасной...

Однажды вечером Борик явился к Мигу без предупреждения. С пугающе огромной бутылью водки и перевернутым лицом. Женька как раз уехал на практику и друзьям никто не мешал. После выпитой в молчании первой стопки Плетнев сообщил Мигу, что его пригласили в Проект.

– Рад за тебя, – сдержанно поздравил друга Миг, – Передавай от меня привет той стороне. И пойми правильно.

– Дослушай сначала! – резко прервал Мига Борик, плеснул в стопку еще и нервно постучал себя по бритой макушке, – Они с самого начала стали спрашивать не о том. Я не сразу понял. Потом сказали конкретнее – я очумел. В общем, им не нужен Плетнев-электротехник. Совсем не нужен. Проекту понадобился Борик-режиссер, мои театральные ужимки.

Борик выдохнул, выпил махом, опустил голову на руки. Миг не знал, как реагировать.

– Ну, в конце концов, Проекту виднее, зачем мы ему нужны, – неуверенно начал он, – Может же быть у проектников самодеятельный театр. А театру требуется хороший режиссер.

– Самодеятельность, значит, – медленно проговорил Борик, – Они будут возвращаться с новых площадок на Периметре, с холода, где замерзший воздух скрипит под ногами, со строительства термоядерных установок, светящиеся от радиации, а я буду их учить становиться в красивые позы?

Глаза Борика заблестели от выступивших слез.

– Ради этого я должен оставить "Мир", родителей, друзей? – прошептал он.

Борик откинулся на спинку стула.

– Завтра я должен ответить. Я не пойду.

Миг похолодел.

– Ты же знаешь, что два раза в Проект не зовут. Ты потом сойдешь с ума от ужаса за непоправимую ошибку.

Борик махнул рукой.

– Поздно. Сегодня утром я завербовался на Нижние уровни. Ремонтником. Туда всех берут. Они работают вплотную к внешним стенам. Может быть, там удастся разобраться, что к чему. В себе разобраться.

Миг помотал головой.

– Борик, это очередная завиральная идея. До завтра ты отойдешь, будешь потом смеяться над ней, как над той твоей бредовой теорией, что мы не на Земле.

– А почему ты думаешь, что она бредовая?

– А ты в нее до сих пор веришь? – удивился Миг.

Борик кивнул.

– Потому что вот это, – он обвел рукой круг, – не может быть нашей родиной. Наливай, я сегодня хочу напиться...

... Впервые о существовании людей, желающих переехать и даже уезжающих в Америку, Мишка с искренним изумлением узнал еще младшим школьником из разговора электрика дяди Иннокентия с мамой. Во время починки проводки тот рассказал ей, что вчера в передаче про Америку увидел мельком парня, очень похожего на его шибко образованного племянника Ваську, свалившего туда десять лет назад.

– Улыбался, засранец, – беззлобно заметил дядя Иннокентий, – Но они там все лыбятся. А вид у него какой-то потерянный, придурковатый. Правду говорят: нечего там нашему человеку делать.

Миг выключил визор и еще несколько минут тупо глядел в погасший экран. Потом оделся и медленно направился по коридору. На половине пути к Светинским он ускорился, а затем побежал, что есть мочи. Без стука плечом толкнул дверь и почти упал в секцию.

Марина сидела в своей комнате в кресле, одетая в красный выходной комби. В свете желтой лампы ежик на голове девушки отливал золотом. Кроме нее в секции Светинских никого не было. В руках Марина держала ридер и смотрела в сторону.

Миг подбежал к ней, рухнул на ковер у ее ног, взял за руку.

– Миг, – со спокойной улыбкой тихо произнесла Марина, – Спасибо, что пришел.

– Ты видела?

– Да, конечно, – Марина слегка кивнула.

– Я не представляю, какое это потрясение для тебя, – Миг целовал ей руки, – но ведь для нас это ничего не меняет, верно?

– Верно, – то ли сказала, то ли всхлипнула Марина. Только теперь Миг понял, как сильно она волнуется, – Я рада, что не ошиблась в тебе.

Она заплакала. Уронила голову на его руки поверх своих. Миг неловко погладил ее по волосам.

– Не плачь, милая, все будет хорошо, – пробормотал Миг и ругнулся полушепотом, – Зачем он, вообще, согласился на участие в этой чертовой передаче!

– Но это условие нашего выезда, – проговорила Марина, улыбаясь сквозь слезы, – Ему пришлось сыграть роль дурачка, клоуна, чтобы нас выпустили. Это не слишком высокая плата.

"Нашего? Нас?" Миг в недоумении посмотрел на Марину.

– Но ты, ведь, не поедешь?

– Конечно, я поеду в Америку.

Миг замолчал.

– Миг, они совсем затравили отца, – прошептала Марина, – Все началось после его докладных о нестыковках расходования электроэнергии в проектных программах. Поднялся скандал, а в результате его же во всем и обвинили. Папу сняли с должности. Мы ждали перевода, а они все тянули. Не говорили, куда его назначат. Называли разные ужасные места. А пока папа сидел без работы. Ему стали давать паек временно не работающего. Это так унизительно, – Марина опять опустила голову на руки и всхлипнула.

Миг почувствовал ужасный стыд и злость на себя.

– Но я же не знал! Ты мне ничего не говорила.

– Мог бы и сам понять, – Марина махнула рукой, – Но ты все время витал в своих математических облаках, – она ласково потрепала Мига по голове, – Да я тебя не виню, иначе ты бы не был Мигом. Я сама тебя такого выбрала.

– Но я мог бы попытаться помочь, – неуверенно начал Миг.

Марина печально улыбнулась.

– А что бы ты сделал, пошел бы возмущаться в Совет?

Миг вспомнил дядю Сашу, потом их последний разговор и мысленно согласился с Мариной.

– А потом появился мистер Джексон, и предложил хорошую позицию в Америке, – продолжила девушка, – И высокое жалование. Просторную секцию с садом. И мы решили ехать.

– Но, Марина, – Миг подался к ней, – послушай, но даже если это выход для твоего отца, тебя-то ехать никто не заставляет. Ты можешь остаться!

– Могу, – кивнула Марина, – но после всего, что случилось, уже не хочу.

– А как же я? – растерянно прошептал Миг.

– Ты можешь поехать с нами.

Миг потерял дар речи. Несколько раз поймал ртом воздух.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты можешь на мне жениться и таким образом станешь членом семьи инженера Светинского, – быстро и убежденно заговорила Марина, явно она уже все продумала, – Тогда тебя не смогут не выпустить. Папа американцам очень нужен – он специалист высочайшего уровня. Так что они возьмут и четвертого члена семьи. Тем более, если он – подающий надежды математик-прикладник.

Марина пристально посмотрела на Мишку, как будто ожидала от него немедленного ответа.

В голове у Мишки все перепуталось. Настолько его ошеломило свалившееся на него. И то, что Марина фактически сама сделал ему предложение, и то, что это предложение одновременно значило, что он должен покинуть Станцию, всех, кого он знает и любит. Кроме Марины.

– Тебе так важен Проект? – заметив и по-своему поняв его замешательство, заторопилась Марина, – Пожалуйста, в Америке тоже есть свой Проект. Наверняка, для тебя с твоими способностями и образованием в нем место найдется. Только там для него не надо уходить за стену. Ты сможешь восстанавливать Землю и при этом просто радоваться жизни. Со мной, Миг!

Марина заговорила восторженно и при этом как будто возмущенно.

– Ты видел, как они живут? Знаешь, какие там возможности для умных людей? Никакой здешней уравниловки. Там можно жить по-настоящему хорошо. Прислугу можно иметь!

– Зачем тебе прислуга?

– А ты хочешь, чтобы я всю жизнь сама мыла посуду? Посмотри на мои руки!

Миг хотел сказать, что у американцев оказались лучше стартовые условия, больше ресурсов, что им просто больше повезло. И что они это везение и богатство бессовестно проедают, не думая о человечестве. Но сразу сообразил, что Марина и сама все это неоднократно слышала, и ей все это сейчас не интересно. А интересны личные электрокары, двухэтажные секции, где можно устроить отдельные помещения для еды, сна, занятий спортом и приема гостей. И интересна возможность нанять живого человека, чтобы тот за нее мыл, стирал, убирал и ходил в пищевой пункт за продуктами.

– Миг, – Марина обхватила его лицо руками, – Я знаю, ты думаешь о своем отце. Но ты его никогда не увидишь. Не будет его рядом с тобой здесь или в Америке – какая разница?

12.

Миг невидяще шарил рукой за спиной, нащупывая стул. Его голова пылала от гнева, но ноги подкашивались.

– Что вы с ней сделали? Куда вы дели Светинских? Вы убили их?!

Седой испуганно вытянул к нему руки ладонями вперед.

– Да бог с тобой, Миша, жива твоя Марина.

– Где она?! – закричал Миг.

– В спецсекторе, – нехотя обронил Седой, – У нас он так и называется – "Америка". Понимаешь, отец Марины начал что-то подозревать о Проекте. Он, действительно, очень талантливый человек. Жаль только начал совать нос, куда не следует... Но что же делать? В обществе всегда есть люди, которым не хватает простых ответов на вопросы, но при этом не готовые жить по жестким правилам. Такие не годятся для Проекта, но и во внешних секторах их оставлять опасно. Они создают ненужное напряжение, беспокойство. Вот их мы и отправляем в "эмиграцию". Создаем проблемы на работе, ненавязчиво подбрасываем мысль об отъезде, так что они принимают ее за собственную. И сами идут, куда надо.

Седой хихикнул, но тут же опомнился. Испуганно поглядел на Мига.

– Но пойми, "Америка" – не тюрьма! Мы прекрасно понимаем, что эти люди – не преступники. Они получают вполне приличное снабжение. Ты видел репортажи из Америки? Интерьеры там почти настоящие – только частично компьютерная графика. И настоящие "американцы".

– Почему они все время улыбаются? – глухо спросил Миг.

Седой пожевал губы.

– Им дают препараты – почти безвредные! – благодаря которым "американцы" не совсем понимают, где находятся и что с ними происходит. В каком-то смысле им можно позавидовать. Они по-своему счастливы. И мы стараемся найти применение их способностям и умениям – обычно выше среднего – на благо общества. Разумеется, насколько это возможно в их состоянии.

– Я могу ее увидеть?

– Кого? – непонимающе глянул отец и тут же сообразил, – Ах, да..., – его лицо приняло скорбное и при этом жесткое выражение, – Нет, не можешь. И не сможешь. Доступ в "Америку" имеет только спецперсонал.

– Но зачем? – прошептал Миг, не глядя на отца, – Зачем все это нужно?

– Но я же объяснил! Это для...

– Нет, – прервал его Миг, – я не про "Америку". Но и про "Америку" тоже. Про все вместе. "Америка", убийство дяди Пети, этот липовый Проект, ложь от начала до конца, от рождения до могилы. Зачем это все?

13

– Вызывали? – Миг, запыхавшись, вбежал в кабинет и споткнулся, наткнувшись на пронзительный взгляд координатора сектора.

Координатор выглядел рассерженным и одновременно очень растерянным. Он вовсе не походил на себя позавчерашнего. Мишка поразил контраст между этим взъерошенным стариком и вальяжным мужчиной в ветеранском ярко-оранжевом ремонтном комби, два дня назад со снисходительной улыбкой неспешно рокотавшим из-за массивного стола: "Хмм... Эхм... Обычно мы не рассматриваем инициативников, но, исходя из Ваших прекрасных показателей и востребованности Вашей специальности, можем рассмотреть возможность приема в Проект... Да, эхм..., можем. И даже, могу сказать, молодой человек, хм..., у Вас есть шанс!.."

После отъезда Марины прошло несколько месяцев. Миг закончил курс и блестяще защитил диплом. Все это он делал как будто на автомате, ничего не чувствуя и ни о чем не беспокоясь. Алехин торжественно жал его руку на защите, называл будущим преемником, а Миг в этот момент размышлял о том, что на Станции его по большому счету ничего не держит. Мать умерла. Светинские отправились туда, откуда не возвращаются. Борик после разговора выехал из секции в Электрогородке и не оставил никаких вестей о новом месте пребывания. Интерес к научной карьере после последних событий странным образом куда-то испарился. Казалось, сама жизнь возвращает Мига на тот путь, которым он шел всю сознательную жизнь кроме последнего года.

– Как? – переспросил Миг. Ему показалось, что он ослышался.

– У Вас со слухом плохо? Я говорю – Вам отказано, – раздраженно повторил координатор.

Он боязливо протянул Мигу карточку и почти отдернул руку. Миг недоуменно пробежал по строчкам казенного текста. Будничность происходящего не укладывалась у него в голове. Как, оказывается, просто отнять у человека смысл всей жизни.

– Но... почему? – промямлил он, непонимающе глядя на координатора.

– Тут все написано, – быстро ответил координатор.

– Но тут ничего не написано! Только отказ и все, – в душе Мига поднималась волна возмущения,– Я хотя бы могу знать, за что меня лишают того, к чему я стремился с самого детства? Я – сын проектника! Мой отец...

– Молчать! – взвизгнул пожилой столоначальник и тут же с ужасом поглядел на Мига, – Вы еще имеете наглость напоминать мне про Вашего отца! Почему Вы мне не сказали? Вы знаете, какой ответ я получил?? – координатор сделал ударение на слове "я", – Вы меня очень крупно подставили!

– Что я не сказал? – удивился Миг.

– Сами знаете, – уклонился его оппонент от ответа и продолжил настороженно и выжидающе смотреть на Мига.

"Неужели из-за Марины? – вдруг сообразил Миг, – Ну конечно! Близкая связь с эмигрантами. Разве можно такому человеку верить?"

Миг поник. Он мог попробовать рассказать координатору, что ради Проекта и памяти отца отказался от единственной любви в жизни. Что мог уехать в Америку, но не стал этого делать, потому что Станция и Проект для него дороже всего. Но понял, что бесполезно. Это только слова, никто не сможет увидеть его истинные чувства. Так что все правильно – слишком много стоит на кону, чтобы пускать в Проект субъектов с такими сомнительными знакомствами. Всякая воля к сопротивлению оставила его.

Ничего не говоря, Миг вышел из кабинета секции координатора и медленно побрел по коридору. Сейчас Миг особенно остро почувствовал отсутствие друга. Проблема состояла в том, что он толком даже не знал, где Борика искать. Побродив и покатавшись по малознакомым отсекам и коридорам через несколько часов Миг, скорее, по наитию, чем сознательно нашел нужный эскалатор, везущий людей с угрюмыми лицами в Нижние сектора.

Миг равнодушно и рассеянно скользил взглядом по входящим и выходящим. Постепенно вид окружающих становился все беднее и болезненней. Наконец, он вышел в холодный смрадный коридор со снующими там озабоченными людьми в нечистой одежде. Мимо, держась за стенку, прошел очень пьяный человек. Миг машинально подумал, куда смотрит милиция, но тут же опять погрузился в мрачные раздумья. После долгих блужданий увидел надпись: "Канцелярия электромастерских" и толкнул дверь, отворившуюся с жутким скрипом.

– Простите, – сказал он серо-зеленой лысине за столом, – Мне нужно найти инженера-электрика Бориса Плетнева, Вы можете посмотреть по своей базе?

Человек за столом поднял голову.

– Миша?

– Петр Александрович? Дядя Петя?... – обескураженно пролепетал Миг.

14

Миг смотрел на отца искренне не понимающим взглядом.

– Зачем это все?

Взгляд Седого на миг стал беспомощным.

– Но... так мы можем подарить жизнь нескольким поколениям. Пойми, это единственно возможный способ.

– Но зачем, – глухо проговорил Миг, – если все равно все закончится всеобщей смертью и вся Станция превратится в заледеневшую скалу? Ради чего?

– А ради чего жизнь, вообще, если все равно кончается смертью? Разве она не самоценна?

– Жизнь во всеобщей лжи? В мире, придуманном от начала до конца?

Седой подошел к псевдоокну, на экране которого плавали весьма натурально выглядящие разноцветные рыбки.

– Я понимаю, Миша, что сходу это невозможно понять. Знаешь, необходимость кооптировать людей в Проект из внешних секторов – одна из самых сложных проблем. Крайне сложно объяснить человеку, что мир, в котором он вырос, с его ценностями и надеждами – иллюзия. Его учат совсем другим вещам. Гораздо проще воспитывать проектника с самого начала. И с детьми, родившимися в Проекте, так и делают. Но, видишь ли... – Седой вздохнул, – выяснилось, что многие проектники просто не хотят иметь детей.

Седой повернулся к Гальянову.

– Понимаешь? Не хотят. Не желают, чтобы их ребенок вырос, зная, что через какие-то шесть поколений все будет кончено. Не помогает ни убеждения, ни взывание к социальной ответственности. Люди готовы работать не покладая рук, отдавать себя полностью ради счастья жителей внешних секторов. Но вот обрекать на такую же жизнь – с полным пониманием происходящего – своих детей не готовы.

Голос отца окреп.

– И это более серьезный аргумент в пользу Проекта, чем все исследования социологов. Понимаешь, сейчас человеческое общество, по-своему, сбалансировано. Большая часть, находящаяся во внешних секторах, существует в нормальном человеческом представлении о бесконечном продолжении жизни. Они живут, рожая детей, в уверенности, что у тех будут свои дети, а у тех – свои. И каждое новое поколение будет жить лучше предыдущего, и этот процесс не прервется – по крайней мере, в представимом будущем. Меньшая часть живет в Проекте, лишенная милосердного неведения, но у нее есть цель – жертвенное служение счастливцам, не ведающим истины.

Глаза отца заблестели.

– Проектники, если хочешь, своего рода монашеский орден. Как они, мы берем на себя тяжкий груз, вымаливая у вечности лишний год безмятежного покоя простецов, принимающих результат неимоверного напряжения сил за естественный ход событий. И отказывая себе в счастье, доступном там, – Седой чувствительно постучал по стене, – любому дураку!

Миг оглядел кабинет и зло усмехнулся.

– Я бы не сказал, что твоя келья особо аскетична. Вы неплохо устроились, решая за нас, что нам можно знать, а чего нет. За тысячи взрослых психически нормальных людей, как за детей малых. Пока мне на глаза не надели повязку, я увидел много интересного в коридорах жилой зоны Проекта. Я так понял, вы хорошо компенсируете себе свое монашеское служение.

Седой отмахнулся.

– Хорошая жизнь нескольких тысяч человек не имеет принципиального значения. Они съедают мизерную часть из тех ресурсов, которые безнадежно растрачиваются или просто теряют годность за тот же срок. Подумай о том, что эти люди делают для человечества!

Миг саркастически хохотнул.

– Как Вы тут замечательно научились врать. Так что даже сами в собственную ложь поверили. Судя по тому, как ты об этом говоришь, вы уже сейчас считаете себя существами высшего порядка. Вы убедили себя, что за свои "страдания" имеете право слаще есть, мягче спать, дышать более чистым воздухом – за счет остальных.

– Ты считаешь нас лицемерами? Меня – лицемером? – жестко спросил отец, – Скажи, сын, почему же тогда я сам отказал тебе в приеме в Проект?

Миг тупо уставился на Седого.

– Или ты думаешь, что Руководитель Проекта доверил решать судьбу единственного сына посторонним людям?

Отец опустил голову.

– Сынок, ты идеально подходишь для Проекта. Ты умен и талантлив. Мама и добрые люди кругом воспитали тебя честным и самоотверженным. У тебя как раз подходящее образование для насущных нужд Проекта. Если бы все решалось в обычном порядке, тебя бы приняли. Это я категорически запретил тебя принимать. Своим решением. Я отказался от встречи с тобой, от возможности говорить с тобой, видеть тебя рядом.