Текст книги "Месть"

Автор книги: Сергей Мельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Я еще маленький, жалейте меня. – Растер я плечо.

Используя одно из одеял как носилки, с трудом, но Десмоса все же доставили в занимаемые Рахом покои. Перепуганного папочку взяла на себя Хенгельман, под локоток уводя из комнат, так же неожиданно с неохотой уходил и прислужник Армус.

– Ваше благородие, а вы что делать думаете? – Седоволосый всклокоченный мужичок с испугом разглядывал нашу компанию.

– Лечить твоего господина будем, Армус. – Отмахнулся от него я.

– Лечить, стало быть. – Он выглядел каким-то потерянным и перепуганным. – Эт хорошо, ваше благородие, и что, может даже, господин поправится?

– Может, и поправится. – Покивал я ему. – Тут дело темное, уж слишком он тяжело болен. Ты иди, дорогой, побудь пока со старшим Рахом, если что нужно будет, кликну.

– Как скажете, ваше благородие. – Ежесекундно оглядываясь, он все же вышел прочь.

Я, как дверь закрылась за ним, присел в кресло, обдумывая его поведение. Очень он был похож на человека, который знает больше, чем говорит, весь дерганый какой-то, можно даже на минутку предположить, что он не очень будет рад выздоровлению своего господина. Значит, мы правильно предположили о том, что он скорей всего в курсе того, что же произошло в том склепе, но по какой-то причине не рассказал об этом никому, даже отцу Немнода. Ох, засранец, чует мое сердце, плохая совсем история скоро выплывет наружу. Очень плохая. Нужно как-то его разговорить.

– Граф, вам что-нибудь нужно будет? – обратился я к уложенному рядом с юношей вампиру.

– Даже не знаю. – Он разглядывал Немнода, склонив голову. – Такое впечатление, что я подобное где-то раньше видел. Или, может, чувствовал.

– Что-то не так? – Поднявшись с кресла, я подошел к нему.

– Запах. – Вампир кивком подозвал Тину. – Чувствуешь?

– Что-то знакомое. – Она сморщила носик. – Вроде как несет от него, как от каторжников с рудных шахт.

– Не понял. – Я благодарно кивнул Шернье, подавшей мне кружку с заваренным чаем, с которым она возилась все это время у столика. – Можно поподробней?

– Это было давно, – начал граф. – Мы тогда не находились под защитой герцога, да и было нас всего трое: я, Тина и леди Рисп. Все время перебегали с места на место, нигде подолгу не задерживаясь, боясь собственной тени.

– Наше гнездо тогда выбили бестиары под Волнерскейпом, – подхватила рассказ вампирша. – Не знаю, кому и чем не угодило то гнездо, но пришли рыцари, вырезав всех подчистую.

– Тогда пропала дочь местного барона, – внесла свою лепту Альва, так же как и я, попивая чай. – Ее папочка и оплатил бестиаров, он думал, что дочурку ваши к себе забрали, а оказалось, девка все это время с каким-то молодцом в гостином дворе, в номерах пробыла.

– Демоны с теми причинами. – Граф, как и я, наблюдал за сжимающимися кулаками Тины. – Мы долго перемещались, в одном из восточных графств встав на зимовку в горах, там было полно пещер, а неподалеку рудная шахта, куда сгоняли каторжников со всей округи. Там-то мы и ощутили этот запах. Те каторжники, которых мы брали себе по ночам, выбирая самых плохих, которые и так бы зиму не пережили, точно так же пахли. Такое впечатление, что они провоняли насквозь землей и железом.

– Поганая кровь. – Поморщилась Тина. – Больные люди, некоторых бросали прямо в ямах помирать, они, как и этот юноша, безвольными изломанными куклами лежали, ни на что не реагируя.

– Идиот, – просто констатировал я, обхватывая голову руками. – Какой же я идиот, что сразу не диагностировал отравление!

* * *

Зима взяла замок на осадное положение. Мощный, не на шутку разыгравшийся ветер чуть ли не до земли пригибал голые деревья, срывая снежные шапки с белых барханов наметенного снега. Дикая смесь лютого мороза и снежной взвеси под напором мощных струй обжигающего ветра заставила народ попрятаться по домам, кутаясь потеплей кто во что горазд.

Но мне было как-то не до буйства стихии. Я носился, как курица-наседка с яйцами, вокруг своего пациента. Немнод Рах был отравлен. Взяв кровь у юноши, я заставил обоих вампиров снять пробу, после чего опытным путем каждому в рот засовывал пластинку с тем или иным металлом, словно повар, заставляя их определять послевкусие. А что делать, других приборов-анализаторов у меня под рукой не было?! Медные пластинки они повыплевывали сразу, сказав, что не должно быть кислинки. Серебро вообще в рот отказались брать, сказав, что такой горечи они не перенесут. Олово, бронза, золото, даже сталь с чугуном я заставлял обсасывать своих ассистентов, чтобы выявить, что за металл добывали в руднике и чем же отравлен Рах. Как и водится, ларчик открывался просто, оба однозначно и безапелляционно признали, что в крови юноши присутствует сладость, схожая по послевкусию, оставляемому свинцом. Тяжелый, я бы даже сказал, тяжелейший из металлов! Плюмбум, мать его етить, ядовит как тысяча чертей, неудивительно, что на его добыче люди мрут как мухи, если не ошибаюсь, он вообще чуть ли не всегда идет в соединении с какой-нибудь дополнительной бякой, в природе, например, с цинком, или в урановых породах имея радиогенную природу.

В медицине для отравления этой гадостью даже специальное название придумано. Сатурнизм, свинец и его соединения являются ничем иным, как политропным ядом, то есть действуют на разные органы и системы организма, хочешь, печень откажет, а хочешь, почки, если мало, то на тебе отказ иммунной системы или сердечно-сосудистую недостаточность.

Видимо, здесь так и произошло, кома второй степени, если опять чего-то не упускаю. Глубокий сон, сопор, практически никакой реакции на боль (да-да, колол ему пятки иголками), отсутствие реакции зрачков на свет, со слов отца иногда судороги. Где-то в его организме вышли из строя какие-то винтики и механизмы, которые мне предстоит еще определить. Жаль, проклятые вампиры отказываются пить мочу пациента, чем несказанно затрудняют мне диагностирование, не говоря уже про анализ кала. Ну да придумаем, что-нибудь, может, в чай им подливать? Так гаденыши чай не пьют.

Ювелир довольно филигранно по моему заказу сделал пару золотых игл для катетера, естественно, не одноразовых, а для кипячения, сам пакет пришлось лепить из кожи, как и трубку. Уже трижды используя папу, делал переливание крови, из парня нужно вывести токсин или хотя бы немного понизить его уровень. Для промывки почек, а также для усиления иммунитета постоянно давали отвар шиповника, он не только мочегонное, но и богат витамином C, если не ошибаюсь, по дозировке на уровне с лимоном. Вообще, конечно, хренотень это полная, но за неимением других медикаментов приходилось довольствоваться тем, что есть. Сами по себе тяжелые металлы не выводятся из организма, способствовать этому могут лишь выжимки и взвары из растений, богатых пектином, который связывает их соединения. Хелирование, или выведение тяжелых металлов из организма, это способ, при котором вещество хелирующего агента соединяется с ионами металла, координатной связью с одним или двумя атомами органического соединения. Если мне память не изменяет, в фармацевтику пектин попадает в основном из выжимок яблок и цитрусов. Помимо пектина можно применить винную кислоту, которой в местных реалиях было хоть отбавляй. На большее парню рассчитывать не приходилось, уж слишком все дико, да и я не в состоянии большего сделать. Нет у меня таких глобальных знаний, да и толком еще ничего не понятно. Диагноз поверхностный, парня травили свинцом, но доза не вызвала явных симптомов, что скорей всего произошло из-за того, что у него и раньше были проблемы с каким-то из органов, который отказал почти сразу при поступлении яда.

– Лер Фава. – Мы сидели при его сыне вечером, с моей подачи отец разминал и делал гимнастику сыну. – Скажите, а вы хорошо знаете Армуса?

– Армуса? – Похоже, у него впервые за эти годы появилась надежда, так как он охотно откликался на мои требования. – Конечно, он еще при моем отце в артели был.

– А что он за человек? – Да, меня беспокоила его слишком явная заинтересованность и какой-то страх, что он пытался скрыть, наблюдая за лечением юноши. – По характеру, да и вообще, что он рассказывал вам по возвращении?

– Нрав у него склочный. – Старший Рах задумался. – Но то не от паскудности, он просто очень требовательный, как к себе, так и к окружающим. Он родился в артели, и это вся семья, что у него есть. Очень аккуратен, может по сто раз что-то переделывать, если ему это не по душе, даже если все вокруг будут говорить, что и так сойдет. Иногда мне кажется, что он даже больше печется о репутации артели, чем я сам, это, конечно, негоже, но он одергивает даже меня, своего господина, ну да я не в претензии, руки у него и впрямь золотые, а худого своей семье никогда не удумает.

– Я и посылал его с сыном специально для пригляду, чтобы глупостей не наделал, – после непродолжительного молчания вновь начал он. – Армус всегда подскажет, как надо вести дела, чтобы не упасть в грязь лицом, держать репутацию артели на уровне, да за ценой постоять.

– Но кто-то же отравил вашего сына? – Я помог ему перевернуть на живот Немнода, чтобы он продолжил массаж. – Вы же в курсе про свинец.

– Свинец. – Отец задумался, погружаясь в воспоминания. – Видимо, это и есть тот секрет, которым мой сын сковал ту проклятую трещину. Это старинная практика в строительстве, дело в том, что свинец один из самых легкоплавких металлов, его можно даже свечой расплавить, как сургуч. Задолго до железа, меди и бронзы люди научились его переплавлять, говорят, раньше его использовали повсеместно, правда даже в те далекие времена было поверье, что если его много в доме, то у людей там голова будет часто болеть. Мы как-то его использовали с сыном, в одном из замков нужно было подпорную арку усилить, камень там был хороший, а вот раствор заложить не получалось, его выдавливало, вот мы вместо раствора и залили тогда свинец. Видимо, во вред пошла моему сыну та наука.

– Даже если он и заливал свинцом кладку склепа, это не объясняет то, как он попал внутрь парня. – Покачал я головой. – У вас есть какие-нибудь личные предметы сына?

– Конечно, вон в том сундуке. – Он махнул в угол покоев. – Я храню их, они дороги мне, как и последнее его письмо, присланное с королевским вестовым.

– Я могу взглянуть? – Дождавшись его кивка, открыл сундук, пододвинув к нему стул и бережно извлекая разную мелочевку из него.

Дорогой отец, мы взяли заказ! Дело совершенно плевое, старая кладка с плохой привязкой между курсами, погода солнечная, раствор будет крепок, мы все делаем правильно, даже полив организовали. Правда тут как-то со смехом к нам относятся, говорят, уже не первые беремся, да не последние, кто уйдет с пустыми карманами. Старина Армус грозит им всем кулаком, не ту артель они выбрали для шуточек, мы не посрамим, папа, сделаем на совесть. И да, хочу тебя порадовать, я все же сделаю тебя дедом! Здесь на юге я нашел себе красавицу жену, когда мы приедем к тебе, я хотел бы попросить тебя о благословении…

– Лер Фава! Вы не говорили, что вас сын собирался жениться на ком-то из местных! – Я недоуменно уставился на него.

– Да разве же это теперь важно? – Он тяжело вздохнул. – Я даже не знаю ее имени, а мой сын теперь и не поведет ее за руку в свой дом.

– Кликните Армуса, – попросил я, дожидаясь, пока в покои войдет этот взлохмаченный мужичок. – Кто она?

Он недоуменно заморгал глазами, явно не находя место своим рукам, дикий испуг отразился на его лице.

– О ком вы, господин барон? – тихо произнес он, опустив взгляд.

– Не изображай из себя дурака, я хочу знать все о той, на ком собирался жениться молодой лер! – Он откровенно начинал меня злить.

– Дочь одного из местных сквайров. – Он не смотрел на нас, полностью опустив голову. – Я не знал о том, что они собираются жениться, думал, просто на сеновал бегают. Молодые, думал, просто повстречаются и разбегутся.

– Что случилось с ней? – Я подошел к нему почти вплотную.

– Не знаю, она просто не пришла в один из дней. – Он пожал плечами. – Молодой лер очень переживал, он искал ее, ходил сам не свой. Почти две недели искал ее, все без толку. Очень горевал, ну да срок заказа вышел, а с ним и мы покинули те земли.

– Пил? – Я продолжал стоять перед ним.

– Пил. – Он кивнул. – Я же говорю, переживал очень.

Я принялся расхаживать по комнате, заложив за спину руки, так мне было проще «переваривать» полученную информацию. Сейчас мне открылась еще одна непонятно куда ведущая дверца в этой истории. Да уж, куда же в подобных драмах без дел сердечных? Стоило бы догадаться, еще когда мы строили гипотезы о проклятии некроманта. Какие могут быть деньги за такую работу, если они, уже добравшись до ближайшего города, спали чуть ли не на улицах, а на последние барыши все, что получилось, это купить место в караване этому хитрецу? Тут явно что-то личное, обиды обидные, мести страшные, а тут вот еще подсказка Хенгельман по двум образам призрака, ее предположение, что призрачная женщина погибла, увядая…

Стоп!

– Армус! – Я схватил его за плечи. – Демоны вас раздери, в склепе, в склепе искали ее?!

– Эм-м-м… – Он испуганно попытался отстраниться. – Конечно, с дозволения господина графа в склеп спускалась семья девушки, да и сам молодой лер тайком не раз его осматривал. Не было там ее, мертвяки одни, да и только.

Эх, а хорошая бы была догадка, я разочарованно вернулся на стульчик перед открытым сундуком, где хранились заботливо собранные вещи молодого Раха. Хоть что-то бы, хоть малую зацепку еще! Жаль, графу Десмосу плохо удавалась ментальная связь с юношей, сознание парня, с его слов, представляло полный хаос, нет там чувств или эмоций, лишь какие-то туманные образы обрывков снов, слабые сполохи непонятных воспоминаний. Вещи, к сожалению, тоже ничем не могли помочь. Ношеные сапоги с остатками раствора на них, несколько свитков с чертежами, какие-то схемы, набор непонятных инструментов, больше напоминающий увеличенную в масштабе готовальню, несколько колец и перстней явно с отцовских рук… Браслет…

– Чей это? – Я вертел в руках замысловато свитый из золотых и серебряных нитей тонкий браслетик, напоминавший своей формой замысловатые изгибы побега какого-то растения. – Вам знаком этот предмет?

– Нет. – Отец отрицательно помотал головой.

– Да. – Взгляд Армуса сверкнул чем-то злым, чем-то, что я бы идентифицировал как злость. – Это ее подарок.

– Замечательно, – буркнул я, засовывая беспардонно браслетик за пазуху, надо будет показать его старшим по званию и возрасту магам. – Как ее звали?

– Адель, – странно сказал. Как-то весомо. И страх ушел и злость, не могу понять, то ли я придумываю себе лишнее и вижу его чувства один, и все лишь плод моего воображения, то ли… черт его разберешь что.

– Это что? – В руках я держал извлеченную со дна сундука деревянную бутыль, искусно изукрашенную причудливой резьбой, и пусть у меня глаза полопаются, если узор не повторял лозу, застывшую в форме браслета!

– Похоже, тоже подарок. – Ко мне подошел старший Рах. – Внутри было вино, судя по запаху, это было в вещах вместе с браслетом, что я выкупил у тюремщиков.

– Хорошая резьба? – Я вручил бутыль леру, внимательно и цепко ловя взгляд Армуса.

– Да. – Он задумчиво вертел ее в руках. – Хороший мастер резал.

Неожиданно Армус сорвался на бег, просто с места бросаясь от нас прочь, на полном ходу плечом сшибая дверь.

– Что с ним? – Фава Рах застыл с открытым ртом.

– Мастер просто хороший, – произнес я, вновь забирая из его рук бутыль. – Вы вес чувствуете? Не показалась тяжеловатой?

– Не пойму ничего. – Он переводил взгляд с меня на распахнутую дверь, в которую вылетел его работник.

Вытащив из-за пояса нож, совершенно бесцеремонно и по-варварски стал колоть деревянную бутыль, вернее ее видимую часть, с каждым сколом открывая взгляду внутреннюю его часть, состоящую из потемневшего и порядком окислившегося трухой темно-серого металла. Прекрасное решение, от винной кислоты металл практически мгновенно стал окисляться, местами показывая бело-зеленые хлопья.

– Это… – Фава Рах чуть ли не рухнул на стул, на котором до этого восседал я.

– Свинец. – Мягкий, он местами прогнулся под моими пальцами, точно повторяя внутри сосуд некогда деревянной бутыли.

– Но как? Почему? – Он был растерян, не находя слов. – Я не могу поверить. Его, наверно, нужно остановить…

– Остановят, не переживайте. – За это я не беспокоился, всецело доверяя в этом вопросе Тине. Пусть лучше делом займется, чем ходит да тяжело вздыхает под дверями, совращая всяких мальцов, не знающих жизни, на разные глупости. – Вам, наверно, лучше здесь побыть с сыном.

– Но… – Он оторопело провожал меня взглядом. – Как же так, мы же столько лет?! Он же на своих руках нянчил и растил его!

– Не знаю, лер, не знаю. – Оставив ошеломленного новостью лера, неспешным ходом, погрузившись в свои мысли, спустился в подвалы замка, туда, где меня уже наверняка ждала Тина.

– Быстро бегает. – На бочках восседала Тина, а у ее ног с разбитым в кровь лицом валялся Армус, тяжело дыша и пуская кровавые пузыри.

– Значит, это и есть отравитель? – Рядом с вампиршей восседала сухонькая Хенгельман, подслеповато щурясь в лучах нескольких свечей и факела на стене. – Прямо все интересней и интересней день ото дня жить становится.

– Ну что, любезный, сам будешь говорить или помочь нужно будет? – Я присоединился к заседающим, примостившись ровненько между некромантом и вампиром.

Мужчина с трудом стал подниматься на ноги, сплевывая кровавые ошметки, товарищ телохранитель, видно, хорошенько прошлась по нему, он покряхтывал, держась за отбитые бока.

– Вам никогда этого не понять, – тихо, едва слышно начал он. – Не дайте боги, хоть кому-нибудь меня понять.

– О чем он? – скучающим тоном спросила вампирша.

– О чувствах, милочка, о чувствах, – со вздохом пояснила бабушка. – Любовь, не иначе.

– Очень похоже на то. – Медленно качнул я головой в знак согласия.

– Я знаю, что такое любовь! – Сверкнула вампирша взглядом, с вызовом посмотрев на меня.

– Тогда ты должна меня понять! – Армус рассмеялся, словно безумец, захлебываясь кровью.

Мы даже понять не успели его намерений, как мужчина выхватил из голенища сапога длинный блеснувший нож, не вонзая, а просто падая на него всем телом, с премерзким хрустом прошившим его насквозь. Стальной клюв клинка торчал из-под лопатки, взрезав как плоть, так и одежду на нем.

– Понять… – С последним вздохом выплюнул он слово, прежде чем его голова безвольно стукнула об пол.

Мы сидели в полной тишине, наблюдая, как черная в тусклом свете лужа крови расползается из-под тела самоубийцы. Можно было сказать многое, можно было кричать и бегать, можно было даже просто потыкать в него палочкой, но мы сидели, тупо уставившись на остывающий труп и не находя в себе сил нарушить молчание. Это был полный «абзац». Шок и трепет.

– На будущее, – наконец-то разлепил я губы. – Все колюще-режущие предметы, а также ременной пояс у взятого под стражу лучше забирать.

– Угу. – Кивнула Тина.

– И что теперь? – Покачала головой Хенгельман, тяжело вздохнув. – Вряд ли мне разрешат его поднять.

– М-да уж… – поддержал я ее вздох. – На ледник я его все же прикажу снести, мало ли…

– Это да. – Бабушка погладила меня по голове. – Пусть на ледничок отнесут, чтобы мозги не протухли, он и при жизни не шибко умен был, а уж в послесмертии и подавно ничего путного не выйдет.

* * *

Снежная кутерьма улеглась. Так же неожиданно, как и началась, пурга так же неожиданно и ушла, полным штилем, мерным покоем окутывая промерзшую и укрытую снегом землю. Вот такую зиму я люблю. Мороз, снег и ярко-яркое, прямо до слез из глаз солнце.

Не поскупился я и в этом году, звонкой монетой оплатив гномам ледяные фигуры и замки, а также заливку горок для забав. Детвора ждала, помня предыдущую зиму, когда я устраивал им нечто подобное. Ох и радости им было, ох и счастья. Крики, смех, гурьба, гульба, все смешалось, кутерьма. Гномы – умельцы от бога, как здесь, так и в Касприве они постарались на славу, заставляя иной раз не то что детей, стариков стоять разинув рот перед шедеврами ледяных причудливых фигур.

А еще народ гонцов с Речной засылал, приглашали на местный праздник, первый зимний завод невода, даже приятно стало от того, что люди вспомнили, приняли и вполне успешно применяют эту мою науку, отметив ее праздничным днем. Конечно, съездил, конечно, не с пустыми руками, да и потом со свежей рыбкой назад возвращался. Люди ждали. Чего? Ярмарки и салюта, люди ждали Новый год! Это было удивительно, но жизнь не встала, как в предыдущие года. На зимнюю ярмарку и забавы съезжались в город как деревенские, так и пришлые из соседних земель. Чтобы не разочаровывать своих подданных, я, как добрый правитель и вообще душка, был вынужден почти за месяц до праздника устраивать базарную площадь, вывозя из закромов товары, чтобы практически за себестоимость распродавать ее людям. Почему так? А почему бы и нет? То, что уже имеет покупателя, оплачено и ждет лишь вывоза, а излишек жмотить не в моих правилах, пусть берет народ, пусть жиреет и богатеет, вот вы думаете, почему Робин Гуд грабил богатых? Все правильно, потому что у бедных брать нечего. Вот и я так считаю, прежде чем забирать, надо найти что. Фабрики и заводцы пока еще пыхтят, за лето успели хорошо материалом запастись, денежка у людей на руках есть, пусть радуют себя и близких подарками. Разбирай, налетай, все равно этими же деньгами потом вам зарплату вашу выплачу, внакладе не останусь.

Денечки полетели легкие и веселые, детвора с первыми лучами солнца уматывала из замка, лишь с закатом возвращаясь назад и валясь без ног спать. Повеселел народ, хоть и продолжал существовать в замке, как в общежитии. Ну само собой, как и предполагалось, легенда о встрече барона и призрака пошла в массы, отчего иной раз, подслушав сплетни, у меня краснели уши. Вообще-то последнее время краснеть мне приходилось часто. Вы не поверите, мой старый добрый ехидень, сэр Дако под ручку прогуливался с госпожой Хенгельман, о чем-то перешептываясь и то и дело посмеиваясь. Эти седые голубки заставляли всех недоуменно качать головами. Но если бы они одни! Я застукал своего капитана гвардии целующимся в скверике, с кем бы вы думали? Да чтоб меня разорвало, с баронессой фон Пиксквар! Даже не знаю, возможно, это эпидемия и какой-то вирус ходит по моим землям, но когда в том же скверике я поймал сквайра Энтеми в обнимочку с леди Нимноу, то еле сдержался, чтобы не объявить карантин и ввести изоляцию.

– Капитан, баронесса, прошу, присаживайтесь. – Я пригласил смущающуюся парочку для беседы тет-а-тет, так как считал себя в немалой степени в ответе за их внезапный союз, да и банально не безразличны они были мне.

– Барон! – Капитан, дюжий детина, шел пятнами, то краснея, то бледнея. – Я с самыми серьезными намерениями, вы не подумайте чего!

– Прекрасно. – Я поерзал в кресле, переведя взгляд на баронессу.

– Барон! – Фон Пиксквар расцвела в последнее время, явно прибавив в привлекательности. – Я свободная женщина и не вижу ничего предосудительного в наших отношениях!

– Прекрасно. – Черт, что же мне мешает? Скосив взгляд, обнаружил второго заседателя рядышком в своем же кресле. Седомордый енот Профессор с интересом следил за нашей беседой.

– Мы любим друг друга! – хором выпалили они, тут же стушевавшись под моим взглядом.

– Прекрасно. – Я ссадил на пол Профессора, тут же ощутив с другого бока взбирающегося толстозадого Прапора.

Наступила неловкая пауза, Гарич стоял, не зная куда деть руки, а баронесса нервно теребила платочек, ожидая, когда же я наконец разгоню енотов и перейду к делу.

– Итак, мои дорогие, – спихнув Прапора, начал я. – Я позвал вас сюда не только и не столько из-за ваших отношений, а по большей части именно из-за каждой из ваших персон в отдельности. Дорогая моя баронесса, без сомнения, вы свободная женщина, причем с каждым днем становитесь все прекрасней и прекрасней, и о том, с кем вам встречаться, а с кем нет, речи не идет.

Все еще смущаясь, она кивала моим словам.

– Но вы, во-первых, мать двоих детей, чье мнение нужно бы уточнить, хотя бы для порядка, а во-вторых, обладаете рядом… э-э… свойств организма, о которых, прежде чем все зайдет слишком далеко, нужно бы сообщить господину Гаричу. – Я примирительно поднял руки, видя блеск слез в уголках ее глаз и озабоченную мину капитана. – Давайте без обмана относиться друг к другу, потому что вы дороги мне, и, видя ваш союз, я хочу предотвратить страшную драму, которая может назреть, если вовремя не поговорить, что называется, по душам. Прошу вас отнестись обоих серьезно к моим словам, так как вижу и, даже больше, знаю, чем это может все закончиться, если между вами не будет правды.

– Барон, если вы о девочках, то я полюбил их всем сердцем и готов заботиться о них до самой смерти! – Гарич кулаком стукнул себя в грудь, сверкая, так сказать, праведным взором.

– Понимаете ли, капитан, тут дело ведь не только в том, что вам чуть попозже сообщит баронесса. – Я, уподобившись своему учителю, выбил дробь пальцами по столу. – Вы так же должны будете на откровенность баронессы ответить честно по одному интересному вопросу ей.

– Я всегда честен с леди! – Он гордо вскинул голову.

– Надеюсь. И еще больше я надеюсь на взаимопонимание между вами. А также прошу вас здесь и сейчас клятвенно пообещать мне, что, что бы вы ни услышали друг от друга, страшного или неприятного, может статься, неприемлемого для вашей натуры, вы не будете в претензии в будущем друг к дружке. – Я поднял палец, видя, что оба хотят что-то сказать. – Я серьезно! Сначала клятва, потом я оставлю вас, баронесса расскажет свою историю, а потом капитан расскажет кое-что о себе. Никакой лжи, даже если правда покажется вам смертельным ядом! Так надо, поверьте мне, я не шучу, если кто-то из вас что-то попытается утаить от другого, чтобы спасти отношения или по какой другой причине, я узнаю и молчать не буду. Либо же, на выбор, вы здесь и сейчас замолчите и разойдетесь в разные стороны, навсегда отказавшись от своих чувств!

Ох, как я не люблю такие тягостные томительные паузы, наполненные звенящей тишиной! М-да уж, влюбиться они успели, похоже, даже до постели добрались, а вот поговорить некогда им, видите ли, было!

– Итак? – Я повернулся к баронессе. – Ваше слово.

– Клянусь. – Слеза все же сорвалась и покатилась по ее щеке. – Никаких претензий к капитану, невзирая на любую даже горькую правду!

Да уж, тяжело ей, после стольких лет отчаянья и боли, тупого, всепожирающего, мерзкого одиночества и забвения, вот так вот кинуться в омут сладких чувств, понимая, что она уже никогда не сможет стать прежней. Я вполне могу понять ее нежелание говорить капитану о своей природе и преклоняюсь перед смелостью сегодняшнего решения.

– Капитан? – Повернулся к нему я.

– Клянусь! – Ну-у-у, тут слез не дождешься, тут скорей в морду лица можно получить, вон как недобро зыркает. Надо бы держать на всякий случай между нами какой-нибудь предмет мебели.

– Замечательно, теперь я вас оставлю. – Поднявшись и дойдя до двери, поманил пальчиком двух местных жителей, пожелавших остаться в кабинете. – Прошу вас с уважением отнестись друг к другу. Помните, вы взрослые люди, связанные клятвой и, надеюсь, искренностью своих чувств.

В коридоре, закрыв дверь, пару раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Терпеть не могу подобные ситуации, вот, казалось бы, ну любовь-морковь и все дела, а как начнут дальше узнавать каждый другого получше, тут и полетит шерсть в разные стороны. Сцепятся как бешеные псы, а я потом буду еще и виноватым, что вроде как свел их вместе под одной крышей. Нет уж, пусть лучше сейчас рвут сердца и души свои, пока раны не слишком глубоки, чем потом их латать, собирая по частям то, чего уже нет.

Может быть, в другом месте и другом времени я бы и не влез в их отношения, но, увы, это то место и то время, где сын может ответить за то, что его отец убил мужа баронессы, и так же сдуру может пойти мстить женщине, чей муж убил его отца. Не говоря уже о двух дочках-волчицах, которые могут, невзирая на волю матушки, разорвать бравого капитана на куски за своего погибшего папочку.

Побродив по коридорам и комнатам, мучаясь от безделья, забрел в подземное царство тьмы, где томился в одиночестве товарищ наш убиенный граф Десмос Вампирович Дракуленко.

– Что-то вы рано сегодня, барон. – Он лежал, тупо пялясь в потолок.

– Да вот захотелось что-то вас увидеть. – Я присел рядом с ним, так же уставившись на каменный свод подвала. – Как там ваш труд праведный с разумом юноши нашего болезного?

Десмос уже неделю вырывал бессвязные картинки из затуманенного сознания молодого Раха, иногда пересылая мне его сны, ментально транслируя картинки в моем мозгу. Увы и ах, не было там ответа, по крайней мере, я его не видел. Дако и госпожа Кервье категорически воспротивились тому, чтобы некромант подняла покойного ныне отравителя Армуса, а меж тем призрак все еще здесь. Здесь он, родименький, то в одном конце замка, то в другом, люди периодически замечали его, а госпожа Альва Шернье самолично пресекла уже около четырех ее воплощений под дверями чьей-нибудь комнаты. Леди бестиар каждую ночь обходила патрулем замок, что давало свои плоды, больше жертв Белая Смерть себе не находила в стенах этого замка.

– Сегодня ночью удалось вырвать более или менее четкую картинку. – Десмос перевел взгляд на меня. – В цвете, что необычно, видимо, это было значимое событие для паренька, раз оно до сих пор так живо.

– Что-то важное? – Я почувствовал интерес.

– Не знаю, возможно. – Он замолчал на некоторое время. – Там есть девушка, судя по описанию, возможно, она. Даже чувства уловить получилось!

– Давай! – Я с жадностью наклонился к нему, строя энергетический канал, как учил Дако, для приема ментальных образов. Тут у меня пока получалось плохо, без помощи Мака я разрывал нить связи слишком мощным импульсом, так что общая структура была пока на нем, да и вампир слегка придерживал меня, подправляя структуры.

Солнечно, чувствуется, как жар тяжелыми мягкими лапами давит на плечи, стягивая кожу на оголенной натруженной спине. Камни, тяжелые и такие объемные, они создают контраст солнцу покатой теменью своих боков и прохладной структурой. Камни ложатся аккуратной чередой, выстраивая один за другим шеренгу непреодолимой преграды, эх, хорошо получается. Я горд своей работой, пахнет свежеспиленным деревом строительных лесов, скрипят досочки под ногами настилов, а рядом родные и понятные люди. Идет работа, мы кладем камни, скрипят доски, устают руки, жжет спину солнце. Тень.