Текст книги "Танго втроем"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 17

Штурмовали, если судить по громкой возне, тот самый «нумер», из которого он недавно убрался, причем «мероприятие» это явно носило неслучайный характер.

Не исключено, что при других обстоятельствах подобное зрелище могло бы его позабавить, но сейчас ему было не до шуток. Особенно если учесть, что его нехитрый фокус с переменой местожительства может быть разгадан так же легко и просто. Не исключено также, что новоприбывшая гоп-компания не удовлетворится разгромом одного лишь № 27 и примется целенаправленно шерстить «ночлежный дом». Поэтому пора отсюда линять, причем без промедления, пока эти черти будут мучительно соображать, почему пустует номер и куда мог деваться его постоялец.

Бушмин прикипел к оконному стеклу, одновременно нащупывая пальцами шпингалет, но, заметив внизу человеческий силуэт, отшатнулся.

Вот так так… Неприятный, однако, «сюрпрайз» – общагу, кажется, обложили по всему периметру. Тот боец, которого заприметил Бушмин, явно поставлен следить за окнами, расположенными с тыльной части здания. Одет в гражданку, но на голове красуется спецназовский шлем.

И еще одна проблема возникла, мелкая, технического свойства, но могущая иметь самые неприятные последствия. Выяснилось, что оконную фрамугу бесшумно открыть вряд ли получится – окно зашпатлевано по-зимнему и оклеено полосками бумаги. Возможно, номер находился в «стратегическом резерве» или его прежние постояльцы обходились для проветривания одной открытой форточкой, но факт есть факт, и от этого никуда не деться. Теперь вот придется лезть за ножом и ковырять эту чертову раму…

Бушмин, чертыхаясь на все лады, полез в боковой кармашек дорожной сумки, где у него в специальных ножнах хранился «НРС» – нож разведчика стреляющий». Особо, правда, из него не постреляешь – в рукоятку ножа встроено хитрое устройство под бесшумный «СП-4», но о скорострельности и уж тем более о меткости стрельбы говорить даже не приходится, зато его шестнадцатисантиметровый клинок из превосходной стали пригоден для самых разных целей, будь то чисто хозяйственные надобности или насущная необходимость тихо «почикать» какого-нибудь недоброго дяденьку.

Кто такие, черти бы их побрали?! Может, Селивестров с «блондом» подсуетились и сели-таки ему на хвост? Или какая-то другая компания занялась вплотную Кондором?

Не суть важно, кто они такие. Важно другое, то, что Бушмин крупно облажался. Существует ведь мудрое правило: «Не знаешь, как выйти, лучше не входи»… Говорил же ему внутренний голос – линяй отсюда, Андрюша, пока не поздно! Нельзя в его положении долго оставаться на одном месте, вычислят и тут же пришлепнут… Опять же тетка как-то подозрительно себя повела. С новым жилищем тоже опростоволосился – окно выходит на ту же сторону, что и в его «законном» номере. Да еще вдобавок не догадался чуть приоткрыть загодя оконную фрамугу или хотя бы проверить, открывается ли она вообще или заколочена гвоздями.

Мудак ты, короче, Андрюша, и добавить к этому нечего.

Бушмин физически ощущал, как быстро тает его время. Чуть дальше по коридору, там, где расположен № 27, прозвучали чьи-то приглушенные реплики, смысл которых разобрать не удалось. На лбу выступила холодная испарина – ну и в переплет он угодил… Какой-то мужик продолжает топтаться рядышком с его номером; тот, что караулит внизу, отошел чуть в сторонку и расположился поблизости от угла здания… Можно, конечно, дернуть что есть сил фрамугу или вообще высадить на хрен оконную раму, но что это ему дает? Попытаться спрыгнуть вниз? Не проблема, всего-то второй этаж, но боец его тут же засечет… Или попытаться, хорошенько оттолкнувшись, запрыгнуть на крышу кирпичного бокса? Метра эдак четыре до него, а то и поболее будет, можно запросто промахнуться. Но даже если долетит, то что дальше? Грохота будет столько, что следом за ним и вся свора увяжется – а народу здесь, кажется, собралось немало. Да и боец может в спину шмальнуть…

Со скрипом открылась дверь в соседнем номере, затем в коридоре отчетливо прозвучала реплика, поданная охрипшим со сна мужским голосом:

– Вы чего, мужики, офуели совсем?! Двери лома…

Судя по тому, что сосед оборвал себя на полуслове, а еще спустя мгновение прикрыл за собой дверь и провернул ключ в замке, – что-то его напугало. Может, разглядел в коридоре людей в спецназовских масках, или, что вероятнее всего, тот мужик, что прикрывал с тыла «группу захвата», красноречивым жестом приказал ему убраться в свою комнатушку.

Бушмин, стараясь не скрипнуть половицей, перебрался в другой конец номера. Ножны с тесаком сунул за брючный ремень, ствол приподнял вверх в полусогнутой руке, сам прислонился к стене возле дверного косяка. Насторожил уши – кто-то прошлепал по коридору… Прошел мимо, не задерживаясь. Опять шаги… А вот этот притормозил возле «резервного» бойца.

– Ну как, закончили?

Бушмин едва не подпрыгнул от неожиданности. Хотя вопрос был задан полушепотом, человека, который его задал, он сразу же признал по голосу. Еще бы ему не узнать своего бывшего работодателя, Вениамина Карсакова, второго человека в «Балтии», а может, и первого, потому как хрен разберешь тамошнюю иерархию…

Так вот, оказывается, кто сюда наведался… А он уж было подумал на Селивестрова и «блонда». Впрочем, встреча с людьми «янтарного барона» Бушмину тоже ничего хорошего не сулит. Тот самый случай, когда хрен редьки не слаще…

– Да обшмонали весь номер – никаких следов. Ни личных вещел, ни окурков в пепельнице, ни клочка бумажки или огрызка в мусорке – ни-че-го…

Этот тоже из «Балтии», Малахов, отнюдь не рядовой боевик. Хотя говорили негромко, Бушмину, с его обострившимся до предела слухом, было слышно практически все.

– Постель?

– Аккуратно застелена. Но прошлую ночь, а может, и первую половину дня он провел здесь.

– Дежурная уверенно его опознала? – спросил после паузы Карсаков.

Из последовавшего далее короткого обмена репликами Бушмин узнал, что «вложила» его таки ночная дежурная. Выяснилось также, что не только в «Юности», но и в других подобных заведениях уже успели побывать сотрудники Карсакова, с фотками и подробным словесным описанием– Ментами прикидывались или как-то по-другому действовали, к примеру, через материальный интерес – сие в разговоре не прозвучало. Да и неважны все эти детали, главное, что у них долгожданная поклевка состоялась…

Но в какой-то мере Андрею и подфартило. Женщина, которая оформляла его на проживание прошлой ночью, по всей видимости, успела смениться с дежурства еще до того момента, как в «Юность» наведался сотрудник «Балтии» – полистать регистрационную книгу, а заодно «озадачить» администраторшу или замещающее ее лицо. В противном случае его перехватили бы уже на подходах к «ночлежному дому», а так они примчались в гостиницу с явным запозданием – то ли бдительная тетенька не сразу решилась «стукнуть», то ли самому Карсакову понадобилось время, чтобы сколотить «ягд-команду».

Судя по звуку шагов, к ним присоединился кто-то третий.

– Что дальше предпримем? – вопрос задал Малахов. – Устроим повальную проверку «паспортного режима»?

Ответ на этот вопрос интересовал, причем очень живо, и затаившегося всего в паре-тройке метров от них человека. Ситуация сложилась трагикомическая, если не сказать больше: Бушмин уподобился испуганной насмерть серой мышке, рядом с норкой которой бродит в поисках поживы целая кодла помойных котов.

– Лишний шум нам ни к чему, – после недолгих раздумий сказал Карсаков. – Могут «конкуренты» прознать…

– Думаешь, забрал вещи и уехал? – это опять Малахов. – С какой стати он решил сменить «лежку»? Да и вахтерша его на выходе бы засекла…

– Может, с кем-то из своих корешей сговорился и решил перебраться к нему с вещичками, кто его знает… Но факт, что он снялся с места еще до нашего появления.

– Ну и живуч, сучара, – выругался Малахов. – Он, блин, хребтом чует опасность. Сколько уже времени гоняемся за ним – все впустую. Вроде уже прижучили падлу, так нет, хренушки, свинтил из-под самого носа!

– Где теперь его искать? – поинтересовался третий. Этот, как показалось, говорил по-русски с акцентом. Бушмин отметил эту деталь чисто механически, события последних дней отучили его чему-либо удивляться. – Есть новые идеи? Надо… быстро думать.

– Мы уже и так все перекрыли, все входы-выходы, так что никуда ему от нас не деться, – в реплике Корсакова явственно прозвучало раздражение. – Василий, пора закругляться… Еще разок тщательно осмотрите душевые, туалеты… Что здесь еще есть? Кухни, подсобки… Но здорово не шумите, а то по городу ненужные слухи поползут…

Наконец-то они соизволили убраться прочь. Бушмин смахнул рукавом пот с лица, затем медленно процедил сквозь стиснутые зубы застоявшийся в легких воздух.

Уф-ф, кажется, и на этот раз пронесло…

А еще через час с небольшим он скрытно покинул злополучную гостиницу. Карсаков оставил возле «Юности» наблюдателей – «Опель» с двумя бойцами дежурил на площадке перед зданием, – но Бушмин, предполагавший такой ход, сумел не попасться им на глаза.

Забросив сумку с пожитками на плечо, он свернул на узкую тропку, вьющуюся вдоль заводской ограды в направлении улицы Портовой. Над ним недовольно хмурилось низкое предрассветное небо, сочилось крупными дождевыми каплями, которые уже у поверхности земли подхватывал налетавший порывами с Балтики норд-вест и швырял пригоршнями в спину одинокому путнику.

Вот так, господа хорошие, да? Обложили, значит, со всех сторон?! В угол норовите загнать? Чтобы потом по обыкновению наброситься всей сворой и забить гонимую жертву насмерть?

Кое-кто в этих краях, кажется, так и не усвоил преподанный урок.

– Военгородок бригады «Неман», – распорядился Бушмин, усаживаясь в таксомотор. – И побыстрее, пожалуйста, у меня на сегодня запланировано множество важных дел.

Часть 2
ОХОТА НА ВОЛКОВ

Глава 1

Алексей Казанцев появился в своем офисе ровно в девять утра. На этот раз водитель «мерса» не стал парковаться на огороженной ажурной металлической изгородью площадке для служебного транспорта, уставленной вдоль разметок тупорылыми «броневиками» марки «Форд», предназначенными для перевозки ценностей, и иномарками руководства. Оставив на поверхности джип с охранниками, сопровождавший банкира от самого порога его резиденции, представительский лимузин плавно соскользнул в компактный подземный гараж. Сей объект был отстроен в рекордно короткие сроки, вдобавок в точности такой же гараж был оборудован в городском особняке банкира в районе Ботанического сада. Появились новшества, касающиеся маршрута следования, выбора транспорта, сопровождения; были предприняты и другие меры безопасности, часть их являлась прямой реакцией на бурные события вчерашнего дня, расцененные в узких кругах как наезд на банкира Казанцева.

Хотя Казанцев провел смутную бессонную ночь, он не стал менять своих планов на день. Кое-кто сейчас отслеживает его реакцию, пытаясь понять, насколько болезненным получился удар. Главное сейчас не выказать своих человеческих слабостей и не принимать скороспелых решений. Все не так просто. В этой истории, вольно или невольно, оказалась замешанной Лена Розанова. Та самая молодая женщина, к которой он уже давно неравнодушен, но, опасаясь козней «папы», до поры не решался признаться в очевидном даже самому себе.

Он догадывается, чьих рук это дело… Но и сам он хорош, чуток расслабился в последние дни. Оцутил себя настолько свободным и независимым от кого бы то ни было, что даже осмелился задвинуть «сходку» в Солнечногорске, приуроченную к «девятинам», – а там, ( надо полагать, «янтарного барона» ждала сер-рьезнейшая «предъява»…

Дело в том, что Казанцев фактически отказался от своих обязательств перед кланом. Ему вначале намекнули, а затем сказали уже в открытую, что он зарывается, много на себя берет… Жестко потребовали слияния его структур с ФПГ [7]7
  ФПГ – финансово-промышленная группа.


[Закрыть] «Балтинвест», в практическом плане это означало бы переход под «германскую» «крышу». Для Казанцева и его новых партнеров такой вариант был совершенно неприемлем. Но пока судили да рядили, не стало одного из главных переговорщиков. На том, казалось, все и успокоилось…

И вот теперь, что называется, врезали под дых. Дали ясно понять, что внезапная кончина Кожухова еще ничего не решает. И что времени на раздумья у самого Казанцева осталось с гулькин нос.

Но вместе с тем облажались. Не смогли довести начатое до конца. Не такие, значит, уж они крутые, раз допускают подобные проколы…

«Полегче, Алексей, – уговаривал он себя в этот утренний час. – Держи себя в руках. Никому не показывай, даже своим, насколько ты потрясен случившимся… Сейчас не время для ответных репрессий. Надо хорошенько во всем разобраться. И прежде всего следует выяснить, какое отношение к этой истории имеет Розанова, что с ней сталось и жива ли она вообще…»

Первым делом Казанцев провел совещание со своими силовиками. Длилось оно минут сорок, еще примерно четверть часа банкир беседовал отдельно с тремя избранными сотрудниками: начальником службы безопасности АКБ «Балтийский» Бочаровым, руководителем фирмы «Хронос», являющейся также органом деловой разведки, и Вениамином Карсаковым. Последнего Казанцев попросил задержаться еще на короткое время.

– У меня пока не сложилось ясной картинки, – задумчиво сказал банкир. – Вы, кажется, курящий, Вениамин? Если есть желание, курите… Так вот… Непонятно, например, почему в дело вмешались сотрудники УБЭП? А конкретно – Сотник?

– Помните, я рассказывал вам о данных, полученных от «наружки»? – после небольшой паузы сказал Карсаков. – О том, что Белицкий в самый канун отъезда наведался в Музей янтаря…

– Вы полагаете, что Розанова подвизалась у них в роли сексота? – банкир скривил губы. – Лично я в этом сомневаюсь.

– Я этого не утверждаю, – спокойно произнес Карсаков. – Белицкий очень близко знал ее отца, был вхож в семью… Но все же существует какая-то тайна, нечто, чего мы с вами не знаем. Думаю, не зря Сотник появился на месте событий в числе первых…

Казанцев медленно покачал головой. Если имело место покушение на жизнь Розановой, а судя по всему, именно эта версия выдвигается на первый план, то с чем это связано? Не стал ли он сам невольным виновником случившегося? Могли, к примеру, просчитать интерес Казанцева к некой молодой симпатичной женщине… Решили, что он связывает с ней какие-то надежды, иначе говоря, дорожит ею. То бишь метили в конечном итоге именно в Казанцева…

А если нет? Если причина в другом? Но если и так, то что это меняет?

– На все вопросы мог бы ответить лишь Сотник, – нарушил повисшее молчание Карсаков. – Но к нему нынче не подступиться. В госпиталь, в отделение полевой хирургии, вообще никого не пропускают, никакие корочки не помогают… Нам известно лишь, что его прооперировала бригада военврачей и что вроде бы его жизни сейчас ничто не угрожает. И еще… Опять же по непроверенным сведениям, Сотника готовят к транспортировке в Москву.

– У вас все?

– Нет, есть еще информация, которую я намеревался доложить вам конфиденциально. Буквально накануне нашей беседы я получил информацию от надежного источника в милицейских кругах. Мы полагали, что Розанова находится под опекой органов. Это не так. Мало того, помимо Елены Владимировны, ведутся розыски еще некоего сотрудника УБЭП, по-видимому, они оба исчезли вечером прошлых суток…

Он бросил пристальный взгляд на банкира.

– Но и это еще не все, Алексей Игоревич. Некоторые очевидцы ЧП, имевшего место на улице Гагарина, дали схожее словесное описание одного человека, рослого мужчины в возрасте лет до тридцати, в котором можно узнать… Кого бы вы думали? Известного нам Бушмина Андрея Михайловича.

Казанцев невольно скрипнул зубами.

– Опять Бушмин! Заканчивайте с ним поскорее! Когда отловите его и сдадите «союзникам», у нас наконец развяжутся руки! И вообще… Мне надоело, что этот борзый морпех постоянно путается у меня под ногами!

– Мы идем по его горячим следам, – кивнул экс-контрразведчик. – Его поимка – это вопрос нескольких часов.

Напоследок банкир сказал своему доверенному силовику:

– Скажу то, чего не говорил вашим коллегам. Девушка мне нужна. И на вас, Вениамин, я надеюсь в особенности.

Глава 2

…Хоть убей, Розанова не могла вспомнить, как ее угораздило очутиться в этом тесном изолированном мирке. Помещение, чьи размеры составляли примерно три на два метра, подозрительно смахивало на тюремную одиночку. Но если это и была камера, то какая-то странная. В отечественных «казенных домах» такое сроду не увидишь. Правда, Розановой ранее в подобных учреждениях бывать не доводилось, но она в курсе, какие там ужасные условия обитания.

А здесь все чистенько, можно сказать, стерильно, как в операционной. Прямо-таки маниакальное стремление к чистоте у тех, кто ее здесь держит. Ни тебе клочка бумаги, ни соринки, ни пылинки, ни-че-го…

Стены облицованы панелями из мягкого пористого материала, может, специально так сделано, чтобы узник не расшиб себе лоб о стену в приступе отчаяния… В камере светло, как в солнечный пригожий день. Дверь, выкрашенная под цвет панелей, на запоре, над ней, почти под потолком, на небольшой полочке установлена телекамера размерами не больше пачки сигарет.

Из мебели имеется лишь топчан, чем-то смахивающий на нижнюю полку в плацкартном вагоне. Нужда заставила поинтересоваться, что находится еще за одной дверью, она была не заперта. Там оказался миниатюрный санузел, устроено все компактно, ра-•ционально, чистота опять же образцово-показательная.

Наручные часики куда-то запропастились, не оказалось при ней ни дамской сумочки с документами и наличностью, ни дорожной, куда она по требованию Сотника побросала часть своих тряпок. Сколько времени она уже здесь? Может, часов шесть или восемь. Возможно, и дольше, но за сутки, кажется, еще не зашкалило.

Почти все это время Розанова, сняв туфли и плащ, просидела на топчане, забравшись с ногами. Ее безудержно клонило в сон. Порой она испуганно вскидывала голову или просыпалась, когда давали знать о себе одеревеневшие члены, но буквально следом, едва она успевала хоть что-то сообразить, срабатывали какие-то заложенные в человеческий организм защитные механизмы, и она вновь проваливалась в глубокое тревожное забытье. Она словно раскачивалась на качелях, то ее уносило в гулкие пустые пространства, то возвращало на короткие мгновения в беспощадную реальность…

Ей все же удалось сбросить с себя странное оцепенение. Буквально силком заставила себя принять водные процедуры: почистила зубы, благо «тюремщики» позаботились о туалетных принадлежностях, затем поплескала в лицо холодной водой. На крохотной полочке, укрепленной над раковиной, сыскалась и расческа, запаянная в узкий пластиковый чехол. Вот только зеркала здесь не было, но оно и к лучшему, можно себе представить, как она выглядит после всех этих ужасных пертурбаций.

Подошла к двери, постояла немного, прислушиваясь… Ручки с внутренней стороны не оказалось, нажала плечом сколько было силы, но безрезультатно, массивная дверь не поддалась ни на йоту…

Спохватившись, ощупала себя, не болит ли где, не нанесли ли ей, пока она пребывала в бессознательном состоянии, какого-либо ущерба… И сразу же припомнился эпизод, когда какой-то странный тип – где и когда она могла видеть этого рослого парня, крепкого, уверенного в себе, наделенного мужественной внешностью? – ощупывал ее своими сильными и сноровистыми, но отнюдь не грубыми руками… Чего он хотел? Ах да! Он хотел убедиться, что с ней все в порядке.

* * *

Кажется, и впрямь обошлось. Видно, в рубашке родилась, ни единой царапины… А вот плащ продырявлен, в пройме рукава обнаружилась сквозная дыра. Просунула в отверстие наманикюренный пальчик, пошевелила им и судорожно всхлипнула.

Значит, весь этот ужас и кошмар ей не приснился…

Она отпила ледяной воды прямо из-под крана. Вернулась в «узилище». Свернулась калачиком на топчане, сунув ладонь под пылающую щеку. В голове у нее царили сумбур и смятение.

«Пойми, Лена, ничего такого не было…»

Но должно ведь быть какое-то рациональное, пусть даже удручающее по своей сути, объяснение всему, что с ней в последние часы происходит? Надо как следует напрячь извилины. Ведь на кону сейчас стоит ее собственная жизнь.

Итак, что это было? Попытка грабежа? Месть за ее контакты с сотрудниками органов, с теми же Белицким и Сотником? Или проявляемый к ней в последнее время живой интерес со стороны Казанцева и Ломакина?

Что касается двух последних, то Елена всякий раз вежливо, но в то же время твердо отказывалась от всех поступающих от них предложений. Она сознательно уклонялась от столь сомнительного сотрудничества, хотя Ломакин, да и не только он один, сулил ей воистину золотые горы. Конечно, как профессионала ее не мог не радовать тот факт, что янтарные промыслы в крае в последние годы переживают настоящий расцвет. Но с другой стороны, ее давно уже беспокоила криминальная подоплека самого янтарного бизнеса, жестко контролируемого теневыми правителями.

Чтобы не остаться без средств существования – на скудную зарплату в музее особо не пороскошествуешь, – ей пришлось налаживать контакты с известными и малоизвестными мастерами из Прибалтики и Питера. Работая по заказу, она в свободное от музейных забот время разрабатывала дизайн художественных изделий из «солнечного камня», чаще всего это были разнообразные шкатулки для хранения драгоценностей и документов с непременными «секретами», люстры, панно, шкафчики с тончайшими барельефами, зеркала в наборных янтарных рамах с резным орнаментом… Работала она как в классическом направлении, с использованием инкрустаций и техники «эгломизе», так и в модном сегодня стиле арт-нуво.

Но мало-мальски престижные заказы были редкостью, поэтому Приходилось в основном корпеть над ширпотребом, моделировать мелкие вещи домашнего туалета, вазочки-бокальчики, табакерки и прочую дребедень. Помимо эскизов в таких случаях приходится делать альбомы-разукрашки, своеобразные лекала, по которым, подобрав сырец нужного цвета и кондиции, мастера-резчики будут «ваять» свои творения.

Может, решили, что она «богатенький Буратино»? Нет, случившееся менее всего смахивает на попытку грабежа со взломом. Если бы надумали «раскулачить» семью Розановых, то в первую очередь обратили бы свои взоры на «родительское гнездо», вот там действительно ворам и налетчикам было бы чем поживиться. И еще… Грабители, пусть даже самые отвязанные, те, кто человеческую жизнь ни в грош не ставит, определенно не стали бы преследовать милицейский транспорт и затевать перестрелку на городских улицах.

Казанцев? Или подсуетился кто-то из его окружения? Под видом посыльного с букетом цветов решил подослать киллера? Что за чушь… В такое попросту невозможно поверить.

Какие еще есть версии?

Так же как и ее отец, Лена Розанова была фанатично увлечена сложной, загадочной и парадоксальной темой, которую обычно обозначают как «загадку исчезновения Янтарной комнаты». Тема эта гораздо шире, глубже и содержательнее, нежели пропажа в годы военного лихолетья отдельно взятого произведения искусства, пусть даже такого выдающегося, как царскосельская комната…

Что касается Янтарной комнаты, то с учетом тех обширнейших знаний, коими она располагает в отношении истории создания шедевра и его последующей судьбы, вплоть до момента исчезновения .и не прекращающихся по ею пору попыток установить нынешнее местонахождение комнаты, Розанову можно назвать ходячей энциклопедией. Еще с юных лет она выспрашивала у отца детали и подробности, ее занимало абсолютно все, что в той или иной степени относилось к поразительному шедевру. В свое время она даже выучила в совершенстве немецкий, чтобы на языке оригинала знакомиться с исторической хроникой, специальной литературой и архивными документами.

Наравне с другими доброхотами, людьми разного возраста и многих профессий, Розанова активно участвовала в работе Комиссии по поискам музейных ценностей. Вплоть до той поры, пока из ее состава не вышел папа. Розанов заодно отвадил и свою дочь от подобных занятий, причину такого охлаждения к многолетнему хобби он сформулировал кратко и вполне доступно: «Лена, это занятие становится по-настоящему опасным…»

Да, уже в ту пору в поведении отца появились какие-то… странности. Но тут у Елены начались семейные дрязги, неотвратимо, как фурункул, созревал развод, так что прежние интересы и увлечения на какое-то время отошли на задний план, не до того ей было, рушилась ее личная жизнь… А потом грянула большая беда, и смерть папы разом заслонила собой все, что ранее казалось значимым и существенным.

Не исключено, что причиной ее нынешних бед стали те несколько тетрадок, остаток отцовского архива, которые она передала в распоряжение Белицкого. Но кто мог знать заранее, что, вскрывая тайник Владимира Розанова, они тем самым открыли «ящик Пандоры»?

Пока решала головоломку, мозг, включившийся наконец в работу, соизволил вспомнить еще один эпизод бурных событий вчерашнего дня, по-видимому финальный.

Сотник и незнакомец, которого она явно где-то встречала раньше, вот только не может вспомнить, где и при каких обстоятельствах, остались у изрешеченной пулями «Волги». Сотник, кажется, был ранен – парень делал ему перевязку… Ее усадили на заднее сиденье «Опеля». За руль сел какой-то парень. Кажется, коллега , Сотника. Она спросила: «Куда мы едем?» – «Здесь недалеко, – ответил он и добавил: – Не волнуйтесь, Елена Владимировна, все будет у вас нормально…»

Они немного покружили дворами, потом выехали на Гагарина и дальше на Московский. Она вспомнила, что сотрудник пытался связаться с кем-то по рации, но из динамика доносился скрежет и гул, кто-то забивал милицейские волны.

Срезая угол, они свернули на Грига. Темный переулок, слепящий свет фар от встречного транспорта… Кажется, им перегородили дорогу… Из проема распахнувшейся настежь дверцы повеяло прохладой, возник темный человеческий силуэт, и некто буквально впрессовал ее в противоположный угол салона… Затем она ощутила нечто влажное и скользкое на лице, хотела закричать, но вместо этого вдохнула что-то резкое и одуряющее, от чего, кстати, ее до сих пор клонит в сон…

Розанова что есть сил стала бить в дверь кулачком:

– Эй, кто-нибудь! Я хочу на волю, к людям!!

…Прошло примерно еще полчаса, когда в двери, на уровне пояса, приоткрылось небольшое окошко, но вместо миски с баландой, как она предполагала, в проем ей передали повязку, эластичную, непроницаемую, траурного цвета.

– Наденьте повязку, – донесся до нее негромкий глухой голос. – Делайте, что вам велят! Вот так… Станьте лицом к стене! Не так… Вот сейчас верно.

* * *

Дверь открылась практически бесшумно, в камеру кто-то вошел. Цепкие пальцы взяли ее За локоток.

– Пройдемте, Елена Владимировна, – конвоир был отменно вежлив, но в его речи звучали какие-то странные механические нотки, слишком старательно он выговаривал слова. – Небольшой порожек… Поворот налево… Прямо… Осторожно, ступени… Порожек… Можете присесть.

Ей было настолько страшно, что она и не подумала ослушаться. По этой же причине не пыталась сама снять повязку, хотя «вертухай», кажется, вышел из помещения.

Где-то под потолком щелкнуло, затем раздался голос странного тембра, явно использовали синтезатор речи.

– Снимите повязку! И вот что… Не надо ничему удивляться.