Текст книги "Монохром"

Автор книги: Сергей Палий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Я здесь чужой, – совсем тихо сказал он.

– Да я тоже не родной, – ответил я, отчаянно пытаясь сообразить, как вырваться из мощных лап и не покалечиться. – Так… приживала.

– Ищешь способ слинять? – понимающе ухмыльнулся ỳгольник. – Спроси своего проводника…

Выстрел громыхнул над самым ухом, и я на время оглох. Частички пороха обожгли шею, заставив дернуться и вскрикнуть от боли в груди. Когти визитера располосовали кожу и скользнули выше, к глотке, но это скорее был рефлекс, чем осознанное действие ỳгольника. Поэтому я успел увернуться: убрал башку в сторону, изо всех сил оттолкнул тяжелое тело и схватился за спасительный «калаш». Правда, теперь он был не нужен.

Из крошечной дырочки в иссиня-черном виске толчками вытекала кровь. Или какая-то темная жидкость, которая заменяла кровь этим существам. Взгляд помутнел, наполовину мутировавший глаз закатился. Труп ỳгольника осел.

Лёвка еще некоторое время продолжал стоять, держа «Гром» в боевом положении – прикладом к плечу. Из ствола вилась струйка дыма, задорно подхватываемая ветерком.

– Штурвал мозгами заляпал, – сказал я, слабо слыша собственный голос.

– Чай готов, – ответил Лёвка.

– Ты вовремя. – Я скосил глаза на ỳгольника. – Велосипедист?

– Он самый. В трюме отсиделся, наверное.

– Лихо ты его.

– Он хотел отнять то, что принадлежит мне.

В бедном моем лысом черепе гремел колокольный звон почище кремлевского. Фразы я читал по губам.

– Знакомцы, я так и понял. А ты, стало быть, Коломин?

– Сержант Лев Коломин. – Лёвка не стал отпираться. – Всё еще хочешь поговорить?

– О, теперь даже сильней. Аж яйца от хотения сводит.

Подскочил злой Дрой с «Потрошителем» наперевес, следом подтянулся Зеленый и смерил недовольным взглядом Лёвку. Затем посветил фонариком внутрь кабины.

– Без билета на борт просочился, – попытался отшутиться я, ощупывая царапины на груди. Мне хотелось покалякать с Лёвкой наедине. – Кондуктор уже во всем разобрался, идите баиньки…

– Хватит паясничать, брат, – резко оборвал меня Дрой и повернулся к бывшему отмычке. – Если не хочешь, чтобы я тебя в речку выкинул, рассказывай все начистоту.

– Дешевый гопник, – сказал тот, игнорируя ветерана, и вытолкнул ногой тело ỳгольника из рубки. Труп перевалился через комингс и уткнулся в бортик. – Если бы вместо болтовни сразу на меня напал – мог бы убить. А так… сплошная театральщина получилась.

Я отметил, как губы Дроя поджались, а кулак стиснул рукоять дробовика. Зря парень так нечутко относится к просьбам нашего веснушчатого друга – казус может выйти неимоверный.

– Видно, ты не понял, щегол, – выдохнул Дрой и резко взмахнул «Потрошителем».

Я и заметить не успел, как Лёвка ушел с линии атаки. Дрой, похоже, не целился ему в мурло, а всего-то хотел выбить оружие, но и этот трюк не удался. Дробовик словил воздух, и сталкера по инерции увлекло вперед. Парень тут же обогнул его, оказался за спиной, выбил ствол и подхватил сзади за шею.

– Не двигайся, сломаю.

Дрой застыл, как истукан. Не ожидал он от юнца такой прыти, прямо скажем. В тесной кабине было непросто столь изящно увернуться от удара и обезоружить опытного бойца.

Реакция, точность исполнения приема, хладнокровие – все это окончательно укрепило меня в мысли: Лёвка не простой паренек, прошедший ускоренный КМБ Зоны. Фига два. За годик внутри Периметра можно научиться обращаться с оружием, ходить десяток-другой километров в полной выкладке по пересеченной местности, огибать стороной ловушки и на слух отличать очередь, пущенную из АК, от стрельбы из «Гадюки». Можно, если повезет, стать неплохим следопытом. Можно, коли не сдохнешь, отточить кое-какие дипломатические навыки. Но за год нельзя стать профессионалом.

А Лёвка профессионал высшей категории не только потому, что умеет, если не больше, то уж точно не меньше нашего. Он профи, ибо не болтает лишнего и зачастую старается прикинуться лошком.

Я аккуратно прислонил дуло автомата к паху паренька и сказал:

– Отпусти старину Дроя, иначе твой мини-сталкер станет вдвое короче.

Лёвка не послушался, но нахмурился – значит принял к сведению.

Некоторое время мы стояли плотной скульптурной группой под покровом ночи. Прохлада и мерное урчание мотора остужали пыл, но первый шаг никто сделать не решался. Подошел заспанный Гост.

– Вы б расслабились, что ли, – осторожно посоветовал он, оценив ситуацию. – Как не родные прям.

– Терпеть не могу гнетущие мизансцены, – согласно кивнул Зеленый. – Вместо того чтоб рулить – балуются.

Лёвка наконец что-то про себя решил. Он ловко вытолкнул офонаревшего от наглости Дроя из рубки и быстро повернулся ко мне лицом. Ствол от его промежности я убрал, но палец на спусковом крючке пока оставил. Блин. Как же здесь тесно для таких маневров.

– У нас уговор, – холодно напомнил Лёвка.

– Дойти до шахты вместе – да. Сворачивать попутчикам шеи… м-м-м… – я наигранно почесал подбородок, – нет.

Мы смотрели друг на друга в упор.

Дрой тем временем совершил на палубе плавный разворот, как тяжелый ракетный крейсер в фиорде, и приготовился набрать скорость для атаки. Не на шутку наш проводник его обидел.

– Стой, – произнес я таким тоном, что он застыл, так и не начав разгон. – Это покажется тебе странным, брат, но сейчас ты слабее нашего юного следопыта.

– Ты прав, брат, – разъяренно засопел сталкер. – Это кажется мне странным.

– Гляди!

Я молниеносно перехватил Лёвку за руку и одним движением сдернул перчатку. Тот дернулся, но было поздно. Черная как смоль кисть уже оказалась на виду у всех. Он быстро убрал руку в карман.

– Не стесняйся, сержант Коломин, – подбодрил я, чувствуя, что напряжение уже достигло апогея и пошло на убыль. – Расскажи честным бродягам, как дошел до жизни такой.

Гост настороженно наблюдал за парнем, отслеживая каждое его движение. Дрой выглядел вконец ошарашенным. Во взгляде Зеленого зажегся исследовательский интерес.

– Я расскажу, – негромко сказал Лёвка, рывком натягивая перчатку на когтистую конечность. – Но только тебе, Минор…

Дрой открыл было рот, чтобы возразить, но парень не дал ему сказать. Он стремительно вышел из рубки. Обронил на ходу:

– Утром. Всё утром.

Мы проводили взглядами сутулую спину, растворившуюся в густой тьме кормы. Никто не решился перечить этому загадочному человеку… Или уже существу?

Баркас вышел на середину широкой заводи. Теперь никаких посторонних звуков с берегов не долетало, а фонарь высвечивал размытый конус, и казалось, будто туманное пространство вокруг бесконечно.

Мертвый ỳгольник так и лежал едва различимым кулем возле бортика. Что ж, поделом окурку лужа – негоже на чужое зариться.

– Чья была идея чай на двигле вскипятить? – спросил Зеленый, шмыгнув носом.

– Пошел ты… капитан, – огрызнулся я и крепче взялся за штурвал. – Не мешай «собаку» стоять.

Зеленый приподнял брови и обреченно их уронил. Он взял под локоток хмурого, как царь-колокол, Дроя и увел его прочь от кабины. Гост постоял еще немного, но так и не нашелся что сказать.

Он обошел рубку с противоположной стороны и несколькими пинками спихнул бездыханное тело за борт. Булькнуло почти неслышно.

– Прощай, братец ỳгольник, – пробормотал я. Прикрыл глаза, вспоминая сон. Мы все здесь подмастерья Зоны. Кто-то может ловко грабить, кто-то – изысканно убивать, кто-то – пошло шутить. Всяких умельцев хватает. И колотит каждая тварь свои колченогие табуретки, пыжится, уголки ровняет, чтобы толкнуть на базаре повыгодней… Да только зря все, зря. Не прокатит. Реечки-то гнилые.

Глава девятая
Псевдогидра

Утро вечера мудренее… Ага, как же. По всей видимости, фразу придумал разнеженный жаворонок, продрыхший сутки в перине под балдахином. Пусть этот умник попробует четко соображать, когда старые и свежие раны ноют, конечности еле ворочаются от усталости, а мозги толком не оклемались после пары часов беспокойного забытья посреди промозглого болота. Сюрприз будет.

Цевье автомата – не лучшая подушка, но после ночного происшествия иначе как в обнимку с «калашом» я задремать не решился.

– Однажды у меня табельный номер ствола на щеке отпечатался, – сказал Дрой. – Так же вот спал. А потом полдня ходил, отсвечивал.

– Сбивать номера надо, – буркнул я, осматривая царапины от когтей на пузе. – Дай аптечку.

Он протянул мне распотрошенный набор с бинтами и химикатами. Противостолбнячное я еще на вахте вколол, а теперь не помешает разок йодом просмолить. Пощиплет да пройдет.

– Ты б поболтал с нашей черноручкой. – Дрой явно чувствовал себя некомфортно в присутствии на судне человека, которому не мог по-простецки дать в глаз. Сейчас наверняка начнет храбриться и оправдывать свое бездействие. – Не, я его, конечно, не боюсь, но ведь… Он же вроде тебе жизнь спас? Так что за борт кидать – как-то не по-джентльменски.

Ну, что я говорил. Подзуживать сталкера настроения не было, поэтому я сказал честно:

– Мне не меньше твоего хочется услышать таинственную историю про превращение человека в ỳгольника.

– Слушай, а что тот ночной мотылек от тебя хотел?

Я помедлил с ответом.

– Он не от меня хотел в общем-то, а от Лёвки… Я под руку подвернулся.

– О как. Что ж, в таком случае разговор со щеглом может получиться еще занятней. Чего мослы развалил? Вали беседуй.

– Угу.

Про загадочный «жемчуг», о котором упоминал ỳгольник, я распространяться не стал. Нечего Дрою больше положенного знать. Да и права первого обладателя важной инфы никто не отменял: я волен делиться с командой сведениями или не делиться. Поглядим.

Серый рассвет раскатал все впечатление от чудесного звездного вечера. Морось едкими лапками лезла за шиворот, безликое небо давило на макушку, и это ощущение было едва ли не физическим. Уныло. Зябко. Пусто.

На почте валялось несколько общесетевых рассылок, из которых становилось ясно: паника по поводу силового подавления мутантов вне классификации пока не началась. Хотя между строк читалось: в Зоне неспокойно.

От Латы сообщений не было. Видимо, решила, что я напился и излил на нее пьяный бред про пригрезившуюся дочь. Ну и ладно, и к лучшему. Вернусь – поговорю с ней, а не вернусь – пусть слезки прольет над сетевым некрологом. Хотя… от нее дождешься.

Я закрутил крышечку на ополовиненном пузырьке с йодом, поискал в аптечке что-нибудь бодрящее, не нашел и с сожалением бросил ее в рюкзак. Поднялся на ноги, опираясь на приклад автомата, как на трость. Покряхтеть еще не хватало для полноты картины.

Дрой внимательно следил за моими движениями, и на его роже заблаговременно проступала ухмылочка. Этому только дай предлог – махом выстебет. Нет уж, не дождешься ты сегодня от старины Минора поводов для дебильных подколок.

Издалека долетел неясный гул. Я насторожился, Дрой тоже перестал щериться. Но звук подержался в небе буквально секунду и исчез. Судя по направлению и тональности, возле Кордона солдафоны опять отработали по кому-то из миномета. Хотя кто этих вояк знает, могли и гаубицу с гарнизона подтянуть – отсюда не разберешь.

– Через четверть часа подойдем к Припяти с северного рукава, – сообщил Зеленый, высунувшись из рубки. – Тащите сюда провожатого, пусть показывает, где причаливать. Не знаю здешних мест.

Я глотнул из фляжки, прополоскал зубы и сплюнул в реку. Нужно будет нычку вскрывать возле Рыжего Леса, иначе на обратный путь ни харчей, ни питьевой воды не хватит. Коли доживем до этого обратного пути, конечно.

Повесив фляжку на пояс, я вырубил подсевший за ночь прожектор и побрел на корму будить Лёвку, хотя было у меня подозрение, что он и не спал вовсе, боясь быть связанным для допроса. Идя, я старался специально громко бахать каблуками по палубе, чтобы походка со стороны казалась весомей. Зачем? Представления не имею. Захотелось. Может же человеку время от времени хотеться чего-нибудь примитивно необъяснимого, в конце концов. Когда я проходил мимо двигателя, гул повторился. Сначала я подумал, в моторе шумит, но, сойдя по лесенке и завернув на корму, понял: ошибся. Гудело с той же стороны, что и давеча, но уже постоянно. И это не могло быть эхом канонады – слишком ровным был звук.

На вертолет не похоже. Грузовик, что ли? Нет, не то. Чудилось что-то знакомое в этом гудении…

Лёвка и впрямь не спал. Парень сидел, привалившись спиной к ветхому боксерскому мешку, поджав колени к груди и обхватив их руками. Его не по-детски знобило. Лицо под маской было бледным, а кожа даже на вид казалась ледяной.

– Коловоротит? – осведомился я, опускаясь перед ним на корточки.

– Сейчас пройдет, – выдохнул он. – Не знал, что так погано будет…

– Тебя Зеленый зовет. Причаливать скоро.

Он перестал дрожать и залип. Я уж было решил, что инфаркт касатика шибанул, и приготовился откачивать, но тут пацана заколотило с новой силой.

– Б-боюсь, не успеем, – простучал он зубами. – П-прыгать надо.

Бредит, что ли?

– Куда прыгать?

– За борт. «Пылевики» на хвосте. Не слышишь разве?

Я подошел к бортику и вгляделся в мглистую муть. Никого видно не было, но гул уже явственно прослушивался сквозь бурление кильватерной струи и ворчание мотора. Знакомо, очень знакомо… Демоны Зоны! Так шумит воздух в аэронагнетателях.

Колотить мой лысый череп! Если по следам баркаса идет катер на воздушной подушке, дело наше табак. Помнится, однажды довелось покататься на десантном «Урагане-2» – убойная хреновина. Но тогда-то мы были по ту сторону брони. А сейчас – по эту…

– Мама-перемама, – слетело с губ, когда угрюмое рыло машины показалось вдали.

Катер шел на полном ходу. Прибрежный туман разорвало в клочья плотным потоком воздуха, илистые брызги фонтаном сыпанули в сторону, по воде пошли пологие волны. «Ураган-2» плавно сошел с суши и понесся над рекой.

Подбежал Гост и вылупился на приближающегося стального монстра. Дрой неразборчиво ругнулся и за шиворот выволок из рубки Зеленого. Все произошло так быстро, что времени не осталось даже на полноценный испуг.

– Полундра! – заорал я, увидев, как хищно повернулась штурмовая пушка на крыше катера. – Щас полоснет!

Рефлексы заставили тело двигаться стремительно, мозг мигом переключился в экстренный режим и просчитал единственный путь к спасению от готовящегося залпа.

Автомат за спину. Рывок к Лёвке, жесткий захват под мышку, усилие, бросок.

Парень, так и не успев сообразить, что случилось, перевалился через левый бортик и с гортанным звуком ушел под воду. Пусть барахтается. Главное, чтобы ногу судорогой не свело и не захлебнулся, а то не вытащу.

Пока Гост провожал обалделым взглядом Лёвку, Дрой последовал моему примеру: подхватил рюкзак, «Потрошитель», Зеленого с арбалетом и выкинул весь этот походный набор в речку. Только с правого борта.

– Атас, пацаны! – завопил он и сам сиганул следом.

«Федерацию» и «Ураган» отделяло не больше полусотни метров, когда 22-миллиметровая пушка швырнула в нас первый веер свинца. Мы с Гостом как раз отталкивались от бортиков. Громыхнуло не хуже грозового раската.

Очередь вспенила воду и мгновенно разрубила корму надвое, приподняв баркас. Суденышко клюнуло носом, замедлило ход и пустило сиротливые выхлопы из трубы. Но вторая очередь срезала крышу рубки и навсегда остановила железное сердце «Федерации», превратив двигатель в груду искореженных деталей.

Всё-таки крупный калибр – это сила, братцы. Хорошо, что мы успели нырнуть, когда воспламенились остатки солярки, и древняя посудина стала с треском разваливаться на части… Блых.

Темная вода тугим прессом ударила в лицо, и звуки моментально стихли. Сквозь толщу теперь слышалось лишь противное шипение тонущих пуль. Их длинные пузырчатые хвостики метнулись совсем близко, но очередь ушла правее, и замершее сердце вновь заколотило по ребрам изнутри.

Думать четко, считать точно, действовать шустро. Иначе – смерть.

Темное пятно Лёвкиного тела колыхалось метрами двумя ниже, и, похоже, парень таки хватанул воды – конечности бездумно дрыгались, направление «вверх» он потерял. Сам не выплывет, к гадалке не ходи. Я извернулся угрем, перекинул ремень «калаша» наискось и стянул с лица дыхательную маску – здесь она только мешала. Взял направление и сделал несколько мощных гребков. Хорошо, теперь я рядом с Лёвкой. Уши сдавило, тело налилось ледяным ощущением близкой гибели, легкие потребовали кислорода – ничего, это еще не физиологические симптомы, это психика… Я ухватил парня за штанину и, подгребая, поволок его на поверхность. Времени на грамотную процедуру спасения утопающих с захватом под шею не было… Пульс загромыхал в висках, по темечку пробежали мурашки. Не знаю, нормально ли это – мурашки под водой, но ощущение было именно такое. Лёвка уже не дергался, и это мне не понравилось – без хитрого гаврика весь наш самоубийственный рейд вообще потеряет смысл, а потери не будут оправданны. Нет, я вовсе не считал, что Гост, Дрой или Зеленый не выплывут, но прагматическая часть рассудка диктовала свою статистику. Попали-то мы под крупную раздачу, во всех смыслах слова… Я выпустил остатки воздуха, чтобы подняться, и все мысли вышли вместе с пузырями. Все, теперь только бы вдохнуть! Плевать, что получу в башку порцию свинца! Организм требовал воздуха! Немедленно! В такие моменты с телом не договориться, все компромиссы отметаются с треском…

Когда поверхность уже была на расстоянии вытянутой руки, Лёвка вновь дернулся, и я едва не выпустил его штанину. Спасительный свет опять отдалился. Кровь уже шарахала кузнечным молотом по каждому сосуду в поисках кислорода, но найти его, понятное дело, не могла. Погано. И обидно. Если бы парень не дрыгнулся…

Э! Дружище Минор! Отставить панику и русские обреченные мотивы!

«Вверх!» – приказал я себе и изо всех сил загреб слабеющей рукой. И еще раз. Светлая муть снова стала чуть ближе. Надо бы выпустить тяжелый куль и еще разок оттолкнуться, но тогда…

Голова оказалась над водой так резко, что показалось, будто кто-то вытащил нас. Но постепенно я понял: сам, сам выплыл, никто не помогал.

Диафрагма в грудной клетке выгнулась, как гигантская линза, и воздух с хрипом рванулся в легкие, обжигая глотку. Вдох! Второй! Благодать! Я живой, живой! И не важно, что почти в лоб смотрит гипнотизирующий зрачок пушки с зависшего в десятке метров катера… Ерунда! Главное, тело вновь слушается меня. А значит – выкручусь.

Я, рьяно загребая одной рукой в сторону, второй подтащил к себе Лёвку и умудрился перехватить его сначала за шиворот, а потом под мышку. Поднял мотающуюся башку над водой. Тряхнул как следует. Он затрепыхался, сблевал тягучей струей и тоже сумел вдохнуть.

А вот это просто чудно. Ибо, если бы пацан сейчас сыграл в утопленничка, то откачать его я бы уже не успел даже при всем желании – без того проблем хватало.

Продолжая грести, как свихнувшийся марафонец, я просипел Лёвке в самое ухо, надеясь, что услышит:

– Сам… плыть… можешь?

Он размашисто качнул головой, и я было принял этот жест за отрицание, но в следующую секунду парень выплюнул кровавый сгусток и гаркнул:

– Могу! Пускай…

С облегчением я оттолкнул его от себя и тут же нырнул, убирая башку. И без того мы сейчас похожи на мишени для стрелка «Урагана», а моя лысина просто манит и вызывает пальнуть по ней, как по поплавку.

Качан я убрал вовремя. Когда вынырнул, вода сзади забурлила от прицельной очереди. Волоски на холке встали дыбом, словно к шее подкралась «электра». Я не долго думая опять нырнул. Поплыл под водой брассом на глубине метра, стараясь менять траекторию и двигаться к берегу. На самом деле, если бы стрелок увидел направление, которое я выбрал, ему не составило бы труда слегка повернуть пушку и превратить мое тело в кровавое облачко. Но выстрелов не последовало.

Через минуту рысканья между сучками прибрежной коряги я в очередной раз высунул голову, чтоб глотнуть воздуха. Лёвкина башка торчала неподалеку, он яростно отплевывался и моргал. Сзади гремели выстрелы, но тональность их изменилась: теперь ворковал не крупнокалиберный бас, а кашлял баритон дробовиков.

Я обернулся, пытаясь разобраться, что происходит, и, осознав, подивился наглости наших. Дрой с Гостом проворно добрались до противоположного берега и решили открыть ответный огонь. Эффективности против тяжелого катера было ноль целых ноль десятых, зато прыть «пылевиков» они чутка поубавили. Оно и понятно. Когда тебе в лобовое стекло жахают крупной дробью с малого расстояния, очень трудно оставаться равнодушным, даже зная, что стекло бронированное. У водилы нервишки и не выдержали. Он машинально дал задний ход, и аэронагнетатели подняли из-под днища тучу брызг, затрудняя видимость стрелку. Вот умнички: пижон с пухлым, вот молодцы!

Пушка вновь заговорила, но теперь вояки молотили вслепую, а у нас появился шанс броситься врассыпную, потому как охоты тягаться с боевой машиной ни у кого не наблюдалось.

Так и поступили. Зеленый со товарищи дернули на левый берег, мы с Лёвкой – на правый. Оставаться в одной группе теперь не было никакой возможности – ноги бы унести! Ведь с минуты на минуту командир наведет в экипаже «Урагана» порядок, и катер продолжит свою истребительную миссию. А намерения у этих карателей злые.

– На сушу! – скомандовал я, ловя взглядом зализанную водой шевелюру Лёвки. – И уходим вон к той пятиэтажке! Не по дороге… Чем больше ухаб, тем сложней им будет преследовать.

Он кивнул, и мы поплыли к берегу, хватаясь за корягу. Немного в стороне я заметил размытый вешними водами овражек, по которому можно было подняться, чтобы не карабкаться по скользкому обрыву. Если повезет – успеем улизнуть, пока «пылевики» не всосали, куда мы намылились. Не повезло.

И вовсе не по вине образцовой дисциплины экипажа десантного катера. Опасность, как часто случается и Зоне, подкралась вовсе не оттуда, откуда ее ждали. Тут расслабляться нельзя. Замешкался и помер. Все просто.

Когда я почувствовал под ногами илистое дно и принялся не плыть, а идти, безотчетное чувство тревоги сковало внутренности.

Лёвка уже выбрался на берег и теперь таращился на меня расширенными глазищами. Он сидел по уши в грязи, харкал речной мутью и хватал ртом воздух, не в силах вымолвить ни слова. Фига ж себе! Какое, однако, выразительное мурло… Интересно, у меня сиреневая сопля под носом висит? Или, может, к лысине мозговой слизнячок присосался?

– Скажи, что тебя просто понос прошиб, а то я окончательно испугаюсь, – попытался пошутить я, но парень замахал рукой и так впечатал меня взглядом, что я не решился продолжать острить.

Отдышавшись, он медленно поднес палец к губам, призывая молчать. Затем осторожно отвел его в сторону и тихо-тихо описал полукруг. Мол, обернись, но аккуратно. Не дурак, понял.

Я сглотнул, стараясь подавить нарастающий страх. Что ж там этакое у меня за спиной? Чуни-муни из озера Лох-Несс? Ворчание воздушной подушки слышу, асинхронные залпы из «Потрошителей» тоже слышу. Больше… ничего не слышу. Ладно. Придется посмотреть. «Калаш» висел у меня на ремне через плечо, пытаться снять его одним движением бесполезно. К тому же высока вероятность, что после водных процедур стрелять он откажется. У Лёвки ствола я вообще не заметил – видимо, потерял во время заплыва. Плохо. Но не беда. Автоматная мощь, несомненно, серьезное преимущество, но холодное оружие никто не отменял.

Я, стараясь не пускать волн, подвел руку к бедру и расстегнул чехол. Верный десантный нож был на месте. Рукоять удобно устроилась в ладони, захотелось по привычке подбросить, проверяя балансировку, но я унял рефлекс: в воде такой жест получился бы в лучшем случае смешным.

Медленно, без лишней суеты я обернулся и застыл на вдохе. Камнем. Вид открылся живописный – аж лысина онемела. Мамочка-перемамочка…

Рядом с торчащей корягой над глянцевитой поверхностью водоема возносилось змеевидное существо размером с анаконду-переростка. Неторопливо так возносилось, с чувством, с толком, с расстановкой. Чешуйчатая гадина впечатляла. Она не торопилась атаковать, прекрасно понимая, что добыча слабее и медлительней. Коричневое с перламутровыми прожилками тело было увенчано плоской треугольной башкой с раззявленной пастью, на которую я даже не сразу решился взглянуть. И без того очко в геометрическую точку сжалось. Но человек – тварь любопытная, поэтому через секунду я выдохнул, а глаза сами поднялись вверх. Лучше б не смотрел.

Мы привыкли, что у змей есть ядовитые зубы или что-то подобное. При взгляде на существо, анатомически схожее с аспидом, мы подсознательно готовимся увидеть в пасти клыки – так уж устроены наши извилины, ничего не поделаешь. Поэтому, когда взгляд мой уперся в ощеренную хлеборезку, я вздрогнул.

Клыков не было. Пасть чудовища была усеяна корявыми зубами, напоминающими пеньки. Эта бестия не прокусывала жертву, а давила ее. Как мы жуем пищу коренными, так и тут… Только каждый зубик был величиной с кулак.

Воображение у меня не то чтобы очень развитое, но кое-что из физики и механики представить себе могу. Тут и первоклашка представит. С учетом размера башки и разноса рабочих рычагов челюстей попадание человеческого тела в такой пресс неизбежно приведет к страшной гибели.

Это была рациональная составляющая молниеносных мыслей, мелькнувших у меня в мозгу. Эмоционально-физиологическая часть оказалась далеко не такой четкой.

Первый позыв я пресек на корню. Ну не писаться же в штаны при Лёвке? Понятное дело, что под водой незаметно, но я бы все равно сам себя признал зассанцем.

Следующее желание тоже подавил. Ибо ломануться наутек и драпать до самого Кордона без остановки было явно не лучшим выходом из данной ситуации. Один бросок, и змеюка отхватит половинку моего фонящего организма, как не было.

Даже третье рвение я отверг, хотя и с трудом. Всё-таки было бы глупо высказать пресмыкающемуся акселерату в морду личные соображения. Громкая матерная тирада могла его взбесить.

Усмирив таким образом эмоции, я вернулся к здравым рассуждениям.

Игра в гляделки с тварюгой длилась не дольше секунды. Псевдогидра за это время поднялась еще на метр, и теперь ее голова находилась на высоте второго этажа над уровнем речки. Если предположить, что под водой осталось еще половина или две трети тела, то на выходе мы получаем… зверюгу длиной с трамвай и массой тонны в полторы. Нехило. По габаритам с такой дурой мог потягаться разве что псевдогигант или самец химеры, которого однажды мне довелось повстречать возле ЧАЭС. Так, размеры приблизительно прикинули. Вот бы еще узнать скорость реакции, повадки… Да уж, размечтался. После первого броска узнаю. Главное, чтобы он не оказался для меня последним.

Под воду уходить нельзя ни в коем случае – гадина вылезла из реки, значит, это ее родная стихия. Вступать в бой – чистое самоубийство. Даже если псевдогидра и впрямь не так проворна, как упорно старается изобразить, силы явно не равны. Сомнет. Стало быть, выход один: валить подальше в глубь суши и надеяться, что повезет.

Остался сущий пустяк. Придумать, как попасть на берег и попутно не оказаться в пасти-давилке.

Я слегка подался влево, готовый в любой момент броситься в любую сторону. Нужно было проверить, как поведет себя змеюка. Риск, понимаю, но действовать наугад с незнакомым хищником – удел самонадеянных желторотиков. А с ними у Зоны беседа коротка.

Псевдогидра слегка изогнулась в «холке», как кобра, и повторила мое движение: тоже сместилась немного в сторону.

Позади нее, гудя нагнетателями, разворачивался катер. Дрой с Гостом перестали пулять из своих пукалок, и сейчас «пылевики», наверное, решали, на каком берегу продолжить преследование. Интересно, бестии плевать на здоровенную жужжащую железяку или она учитывает возможность нападения с тыла? Я сдвинулся вправо. Змеюка тоже.

Интересный коленкор. А если я назад подамся, эта ебамба тоже отвалит? Что-то не верится.

Я осторожно отступил на шаг, чувствуя, как каблук ботинка скользит по илистому дну. Но псевдогидра оказалась не настолько тупа, чтобы «зеркалить» и это движение. Она выгнулась сильнее, зашипела, словно туча саранчи, и пошла вперед. На меня.

А вот теперь надо что-то делать, поздно умные теории строить!

Я присел, оттолкнулся изо всех сил и с воем выпрыгнул из воды, оскальзываясь и отползая на всех четырех конечностях. С точки зрения гадины я теперь скорее всего казался потерявшей надежду бутявкой. Легкой добычей. Но на самом деле это было не так. Я вполне расчетливо ушел с линии лобовой атаки, осознанно создал суету, контролируя каждое движение и оставляя резерв для решающего рывка.

Краем глаза отметил, что Лёвка тоже вскочил на ноги и начал отступать к овражку. И правильно: мне помочь он не мог никак, поэтому нужно было спасать свою шкурку. Заодно внимание тварюги рассеял: вместо одной цели перед ней задергались две. А сзади, уже выбрав наше направление, приближался катер.

Псевдогидра внезапно осела. Резко ушла вниз, оставив над водой крошечную часть туловища и башку с захлопнувшейся пастью. Что бы это значило?

На излете мысли я сиганул прочь от воды и угодил в заросли лопуха, огромные листья которого вольготно свисали с обрывистого берега. Приземление получилось мягким, хотя особой радости не принесло: чтобы подняться на ноги, нужна секунда, а за это время меня можно дважды сожрать без соуса.

Змеюка придвинулась к самому берегу и витком прошла вокруг коряги. Шустрая!

Я перевернулся, вскочил на ноги и повернулся лицом к опасности. Выглядел в этот миг я чрезвычайно дебильно: возомнивший себя вершиной пищевой цепи примат с крошечным ножичком в лапке, обрамленный мясистыми листьями лопуха. Лакомое блюдо, однако. Начинка, гарнир… Стоп. Вот за что я люблю свою лысую башку, так это за умение подкинуть нужную идею вовремя. Неоднократно сия способность спасала мне жизнь и берегла от незавидной участи калеки. Спасибо, череп, что терпишь мои нейронные сокровища. Пусть волос в тебе ноль, но с тобой я король.

Зубы. Вот что сразу показалось мне странным в облике чешуйчатого существа. Жевательные, а не колюще-рвущие. Такими неудобно хватать живую, сопротивляющуюся добычу. Этими пенечками в самый раз лопухи жевать.

Лопухи нашей змеюке нужны были, а не мельтешащий перед глазами примат. Нажористые, зеленые, радиоактивные лопухи. Не хищник на меня пер, как трамвай, а самое настоящее травоядное. Вот уж не думал, что причудливая эволюция Зоны такие шедевры творит.

Когда псевдогидра уже нависала надо мной, готовая расплющить помеху, преграждающую путь к вегетарианской жратве, я кувыркнулся в сторону, ругнулся на ударившийся о бок «калаш» и кубарем покатился по прибрежной грязи, чуть снова не оказавшись в реке.

Оп-оп-оп… Бамс. Успел затормозить. Ну и фиг с ним, что больной грудью о бревно, главное – не обратно в мутную водицу. Мало ли какие там еще жучки-червячки притаились.

Гадина с радостным шипением раззявила хлеборезку и только занесла башку над лопухами, как приблизившиеся на расстояние прицельного огня «пылевики» совершили роковую ошибку. То ли командир экипажа был слишком уверен в броне машины, то ли стрелок собирался первой же очередью срезать неведомую зверушку, но промазал… В общем, пушка разогнавшегося над водой «Урагана» выплюнула порцию свинца аккурат в заросли лопуха, превратив их в неаппетитное месиво. Псевдогидра вскинулась во весь рост и развернулась к помешавшим трапезе обидчикам. Не знаю, существуют ли у мутировавших змей эмоции, но мне показалось, что обалделый взгляд налился яростью, а на уродливой морде обозначилась нехорошая ухмылка. Ерунда, конечно, просто мозг додумал так, как ему удобней стало.