Текст книги "Смерть в рассрочку"

Автор книги: Сергей Скрипник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

С утра Кондратюк собрал всю группу, расстелил на столе тщательно вычерченную Голицыным карту с примерным указанием высот и расстояний и разложил снимки.

– Это карта местности наших предстоящих действий, – сказал он. – Чтобы ускорить дело, коротко охарактеризую, с чем нам придется столкнуться. Вот эти домики в восточной стороне долины, в центре подковообразно охватывающих ее скал – селение Кугар, место нахождения Ахмад Шах Масуда. Там, где концы скальной подковы продолжаются цепью гор, почти овально, как видите, охватывающих долину, с той и другой стороны имеются разрывы. Слева это ущелье, судя по карте, шириной метров пятнадцать – двадцать. Посмотрите на снимки. Здесь явно просматриваются внизу замаскированные пулеметные точки. Справа разрыв в овале шире и переходит в небольшую ровную долинку. И как раз на месте разрыва расположен довольно высокий холм. На снимках отчетливо видна сооруженная на нем постоянная огневая точка. Видите со всех сторон огороженный каменной стеной дворик, амбразура в стене с выходом на долину, пулемет, скорее всего крупнокалиберный. Надо полагать, там сооружено и подземное убежище для личного состава. Расположение огневых позиций выбрано очень удачно. С каждой можно, перекрывая друг друга, держать под огнем долину во всю ее ширину, от края до края, а при косоприцельном огне контролировать и восточную часть плато. Кроме того, и это видно на снимках по обе стороны долины вдоль подножья охватывающих ее гор выставлены подвижные дозоры, скорее всего парные. А теперь вникайте в карту, изучайте снимки и думайте, как нам жить дальше, – с короткой улыбкой закончил командир.

Уже с минуту стоявший возле двери подполковник Жилин в сопровождении незнакомого молодого капитана подошел к столу.

– Как живете, караси? – спросил он.

– Ничего себе, мерси, – живо отозвался Сергей Гамов.

– Смотри ты, все знает, – сказал Жилин. – Давно перечитывал Катаева?

– Со школы не читал. Но такое запоминается.

– Представляю вам капитана Новохаткина, – заговорил Жилин, – сотрудника разведотдела штаба армии. По поручению полномочного представителя ГРУ в Афганистане полковника Клементьева он привез приказ, подтверждающий проведение операции. Кроме того, ему поручено– проконтролировать или посмотреть? – повернулся он к капитану.

– Ознакомиться и доложить, – уточнил капитан.

– Значит, ознакомиться с тем, как идет подготовка к операции, и доложить. Знакомьтесь, – кивнул подполковник. – Я пошел.

– Садитесь, капитан, – пригласил Кондратюк и обратился к парням. – Что надумали?

– Не гони лошадей, командир. Мы еще не успели переварить появление проверяющего, – улыбнулся Марьясин.

– А ведь похоже, что Масуд сам себя загнал в ловушку, – глядя на карту, сказал Черных.

– Да нет. Скорее похоже, что он прочно обосновался в цитадели, – возразил Малышев. – И попробуй его там взять.

– Верно, – поддержал старшего прапорщика Марьясин.

– Цитадель создается для того, чтобы выдерживать осаду, оказавшись в окружении неприятеля. А Ахмад Шах Масуд, к слову сказать, находится в окружении своих. И мы не знаем, где расположены его боевые отряды. То ли в ста километрах, то ли в десяти, то ли в двух. Наверное, есть и там, и там.

– Это мы узнаем на месте, – сказал Черных. – Я думаю, сперва надо уничтожить фланговые огневые точки, занять позиции у основания подковы, чтобы Масуду некуда было бежать, и ударить по селению из всех стволов. Куда он денется вместе со всей охраной?

– А зачем ему куда-то деваться, – сказал Савченко. – Он может отсидеться, отбиваясь, пока не подойдет помощь. Шум-то мы устроим такой, что далеко услышат.

– Я думаю, лейтенант прав, – неожиданно вмешался до сих пор внимательно рассматривавший карту капитан, и как представитель вышестоящего командования солидно заговорил. – Уничтожить фланговые огневые точки и навалиться всей огневой мощью. Ошеломить. Поднять панику. Это же будет для них неожиданно.

– Значит, пулеметы, прикрывающие пути их отхода, они передадут нам тихо и с поклоном, – предположил Гамов. – Чтобы дать нам возможность ударить внезапно.

– Ну, если так рассуждать… – даже не посмотрев в сторону прапорщика, пожал плечами капитан.

– А как же еще рассуждать? – поинтересовался Кондратюк. – Вам известно, какими силами они располагают?.. Нам сообщили, что охрана Масуда состоит примерно, – подчеркнул он, – из тридцати человек. Но вполне может оказаться, что из пятидесяти, семидесяти. И вы хотите, чтобы мы перли на них лихой атакой? Может быть, вы знаете, сколько у них пулеметов, минометов, гранатометов и другого вооружения? Не знаете? Мы тоже не знаем.

– Это можно разведать, – не сдавался капитан.

– Каким образом?

– Спрыгнуть в селение со скалы на парашюте, – с серьезным видом подсказал Чернышев.

– Хорошо, – продолжал командир. – Разведали и убедились в их численном и огневом превосходстве. Дальше? Дальше остается только отказаться от выполнения задания.

– Зачем же? – усмехнулся начавший злиться капитан. – Можно одновременно ударить сверху, со скал. Или основной удар нанести сверху, а внизу оставить засаду с пулеметами и гранатометом. Можно найти и еще варианты.

– Правильно, – сказал Кондратюк. – Мы для того и собрались, чтобы обсудить эти варианты и выбрать наиболее приемлемый.

– Один из предложенных вами вариантов уже признан несостоятельным, – вступил в обсуждение Марьясин. – Давайте разберем второй. – Он посмотрел на командира. Тот, соглашаясь, кивнул и Михаил продолжал. – Во-первых, на скалах не так-то легко выбрать позиции для прицельной стрельбы и вообще место, откуда не рискуешь свергнуться или скатиться вниз. Ведь придется устраиваться в самой близости от отвесных стен. Во-вторых, вы забыли, капитан, о парных дозорах позади, которые ударят засаде в спину. Их может быть от шестнадцати до двадцати человек.

– Звучит убедительно, – сказал капитан. – Но у меня складывается впечатление, что вы так же убедительно отвергнете любой вариант, предполагающий решительные действия.

– Мы отвергнем любой неразумный вариант, даже если он предполагает самые что ни на есть решительные действия, – ответил командир не сулившим добра вкрадчиво-спокойным тоном.

Но капитану, не в пример остальным собравшимся, ни о чем не говорили интонации голоса майора, и он с легкой улыбкой продолжал:

– Похоже, вы стараетесь убедить меня в том, что задание невыполнимо. Что ж, мне приказано ознакомиться и доложить.

– А почему мы должны вас в чем-то убеждать? – изобразив наивную физиономию, спросил Гамов. – Вы думаете, это поможет выполнению задания?

– Значит, вы уже ознакомились с тем, как у нас идет подготовка и готовы доложить, – не ожидая ответа капитана, сказал Кондратюк и повернулся к Марьясину. – Миша, проводи капитана. Он торопится с докладом.

– Вы забываетесь, товарищ майор, – с нотками угрозы заговорил капитан. – Я представляю штаб армии и…

– Нет, – жестко оборвал его майор. – Вы представляете глупое штабное чванство, от которого меня лично тошнит.

Марьясин поднялся и всей своей мощью навис над капитаном.

– Хорошо, – с кривой усмешкой произнес капитан, поднимаясь.

– Только без грубостей, – с улыбкой предостерег Михаил. – У нас это не принято.

Они вышли вместе.

– А теперь мотай отсюда, представитель, – с той же улыбкой сказал Марьясин. – По быстрому и молча. Чтобы мне не пришлось догонять тебя для вразумления, как надо вести себя в приличном обществе.

Парням были знакомы такие внешне неприметные холодные вспышки у командира, и они побаивались их.

– Капитан уже задал почти все глупые вопросы и предложил большинство неприемлемых вариантов, – заговорил Кондратюк. – Нам для обсуждения остаются только умные вопросы и реальные варианты.

Несколько часов прошло в спорах, поправках, изменениях, дополнениях, и родился предварительный план проведения операции. Здесь никому не требовалось объяснять, что окончательный план определится позже, на месте действий.

– Будем подбивать бабки, – сказал майор. – Значит, два пулемета устанавливаем слева над долиной. Один там, где, окаймляющая долину горная гряда выгибается в сторону плато, и тем самым открывает сектор обстрела всей подковы. Второй располагается над ущельем слева, то есть значительно ближе к резиденции Масуда, над замаскированной в ущелье огневой точкой моджахедов. Здесь и здесь, – показал на карте. – Так, Михаил?

– Конечно, на месте уточним, но по-моему, расположение выбрано удачно, – начал отстаивать свою часть плана Марьясин. – Пулемет над ущельем тоже простреливает всю эту цитадель насквозь! По сигналу первый пулемет расстреливает сверху подвижные дозоры с этой стороны гор. Расчет второго забрасывает гранатами огневую точку моджахедов в ущелье. И сюда выход Масуду закрыт. Потом – все внимание на селение Кугар.

– Хорошо, хорошо, убедил, – сказал майор. – За левый фланг отвечаешь ты. Вместе с тобой вас будет четверо. Кстати, дозорных внизу тоже лучше бы забросать гранатами, чтобы раньше времени не раскрывать пулемет.

– Принимается, – кивнул Михаил.

– Устанавливаем пулемет и на скалах над головой Масуда, – продолжал Кондратюк. – Там же будет и гранатомет. Этой группой из трех человек командует Юрий Антонович. Учти, Юра, это самая дальняя и, может быть, самая важная наша огневая точка. Позиция здесь идеальная. Перед вами внизу, как на ладони, вся так называемая подкова, и вся простреливается.

– Мне бы еще хоть одного человека, – попросил Юрий.

– Придется обойтись тем, что есть. Теперь с тобой, Дмитриевич. Твоя задача – захватить постоянную огневую точку справа. Справа от нас, конечно. Бот эту самую. – Командир ткнул пальцем в карту. – С тобой идет один человек и еще прапорщик Файзулин со снайперской винтовкой, конечно, оснащенной оптикой ночного видения и глушителем. Таким образом, отход Масуду преграждается. Файзулин пристрелит дежурного пулеметчика, а остальным не даст высунуться из бункера. Начнут шебуршиться, сунешь им туда пару гранат. Как, Дмитриевич?

– Будет сделано, командир.

– Теперь действия моей группы. Прижимаясь к стенкам плато, мы обойдем его справа и выйдем на восточную сторону, напротив селения. Здесь в трехсотметровой полосе устанавливаем все имеющиеся у нас подвижные мины, создаем подвижное минное поле. Так как мины передвигаются в среднем двадцать пять метров в час, их надо установить ниже к изгибу этой самой подковы. Чтобы через полчаса после установки края минной полосы приблизились к огораживающим резиденцию Масуда скалам, моджахеды окажутся закупоренными в поселке. К этому времени все должны уже занять свои позиции, а Дмитриевич – захватить огневую точку.

– А как с дозорами справа от вас? – опросил Савченко.

– Плохо слушал раньше, – сказал Кондратюк. – Я ведь только суммирую сказанное раньше. С дозорами так. Где-нибудь посередине правой стены плато в удобном месте оставляем пулеметчика. После установки мин для уничтожения дозора придут еще три человека. И как только мины закупорят Масуда в селении, я докладываю командованию о готовности и по рации даю сигнал Марьясину. По первому выстрелу иди взрыву гранаты начинаем уничтожение дозоров и обнаруженных огневых точек, потом четыре пулемета, перекрывая секторы обстрела друг друга, ударят по селению, мы добавляем гранатомет и десять автоматов, да винтовка Фаизулина. И напрасно Савченко предполагает, что моджахеды попробуют отсидеться в ожидании помощи, под такой мощью огня они побегут. А бежать могут только на наши мины. Как только Масуд с охраной окажется на минном поле, я радиосигналом поднимаю его в воздух. Примерно так вот будем действовать. Я ничего не упустил?

– Это выяснится на месте, – сказал Малышев. – А так вроде бы складно получается.

– Для того и напрягаем мозги здесь, чтобы там складно получилось, – отозвался Михаил. – Главное, чтобы нас не обнаружили раньше времени.

– Рации будут у меня, Марьясина и Черных, – снова заговорил Кондратюк. – Работать только на приеме. Мы берем с собой четыре пулемета и гранатомет с соответствующим количеством боеприпасов, плюс – каждому груз мин. Потому вертолеты должны доставить нас как можно ближе к цели. Вертолетчики говорят, что есть там неподалеку подходящая площадка. Вылетаем завтра вечером. Теперь можно расходится. Каждый знает, что ему делать.

На следующий день Кондратюк связался с полковником Клементьевым и сообщил о готовности группы к выполнению задания. В ответ он получил «добро» и строжайший приказ перед завершающей стадией операции сообщить о готовности. Вечером группа вылетела на задание.

До разговора с Кондратюком у полковника состоялся еще один разговор – с капитаном Новохаткиным. Тот доложил об отсутствии дисциплины в группе, о том, что боевое задание у них обсуждалось, как на новгородском вече. Вспомнил о хамстве и самоуправстве майора. А закончил так:

– Кондратюк действует по подсказке подчиненных и, по-моему, не способен принимать самостоятельные решения. С вашего разрешения я бы мог возглавить группу при выполнении этого задания.

«Даже самый умный человек становится глупцом, когда оскорблено его самолюбие, – подумал Клементьев. – А этот не из самых умных».

– Разрешить я могу, – сказал полковник. – Вижу, что ты готов пойти на задание. А вот пойдет ли за тобой группа, не уверен, совсем не уверен.

– Как то есть не пойдет? – не понял Новохаткин.

– Не в том смысле, как ты подумал. Парни будут точно выполнять твои приказы, даже слишком точно. В этом-то и суть. Они тебе не подскажут, если ошибешься. К тому же, им горы известны, а тебе нет. И вот еще что я тебе скажу. Для того чтобы равняться с Кондратюком, ты еще слишком мало солдатской каши съел.

Полковник мысленно вернулся к последней встрече с майором. Что-то там было не так. «Или он начал слишком вольтерьянствовать или я обурбонился в связи с повышением, – с усмешкой подумал он. – Но не слишком ли быстро?» И тут он понял, что именно было не так. Неизвестно, какие мысли бродят в голове у майора, но он до сих пор неизменно действовал исходя из постулата: начальство приказывает – я выполняю. А тут впервые высказал сомнение в праве начальства приказывать. «Хочешь – не хочешь, а вспоминается?» Клементьев начал задумчиво расхаживать по кабинету.

—24-

Давно уже парням не было так трудно, как в эти два ночных перехода. На сей раз вместо привычного РД в тридцать пять – сорок килограммов веса за плечами были шестидесятикилограммовые вещмешки. Пулеметы несли поочередно. За ночь по горам напрямую успевали пройти меньше четырех километров. Утешались тем, что путь предстоял недальний. Вертолетчики высадили их близко от цели и в таком диком месте, что отсюда никто не мог ожидать опасности. На вторые сутки к утру группа была у цели и, когда из-за горных вершин выполз весь солнечный круг, уже обосновалась на временной базе, устроенной в горах над долиной с ее западной стороны. Она хорошо просматривалась сверху и действительно своими очертаниями напоминала овал с рваными неровными краями. Карта, вычерченная прапорщиком Голицыным, точно отображала реальную местность.

Целый день они наблюдали, с удовлетворением убеждаясь, что их план, хоть и с некоторыми поправками, по существу, не нуждается в корректировке. Уточнить пришлось систему прохождения дозоров. Они перемещались вдоль подножья левой и правой гряды. Ходили по двое на расстоянии примерно шестисот метров друг от друга, по четыре пары с каждой стороны. Дойдя до определенного места, тем же порядком двигались обратно. Сменялись через четыре часа и уходили отдыхать в селение. В их действиях чувствовалась дисциплина. Кондратюк подозвал Марьясина.

– Как расставишь людей для уничтожения дозора? – спросил командир.

– Две пары душманов снимут пулеметчики, две других забросаем гранатами сверху. Гранатометчиков расположу над теми точками, где дозоры заканчивают свой отрезок пути и поворачивают. Обратил внимание, что левые и правые дозорные двигаются почти синхронно?

– Обратил. Значит, убивать их начнем почти одновременно. У меня напротив трех пар будет по автоматчику. Четвертую снимет пулеметчик. Надо отдать должное, служба налажена у них в целом неплохо. Только вот расстояние между парами слишком большое. Это явное упущение, и я им воспользуюсь. А плато оказалось ниже, чем мы предполагали. Кое-где нам придется ползти.

Под вечер он собрал всех вместе и распорядился:

– Моя группа остается на месте. Остальные этой ночью пойдут на указанные им позиции. Пойдете налегке, только с личным оружием и гранатами. Надо, чтобы каждый освоился на своем месте. Выберите позиции для пулеметов. Определите наиболее удобный для себя маршрут. Наметьте пути отхода. Посмотрите, не выставлены ли наверху над долиной секреты. Если обнаружите, не поддавайтесь эмоциям, как наш импульсивный мастер рукопашного боя прапорщик Тимохин.

Вспомнив, как досталось Андрею на последнем разборе предыдущего задания, парни заулыбались.

– Обязательно засеките время движения туда и обратно, до минуты, – продолжал командир. – Потом прикинете с учетом трудностей маршрута, насколько оно растянется, когда пойдете с грузом. Понятно, что вернуться надо затемно. Моя группа остается потому, что нам было бы слишком обживать маршрут, пробираясь мимо дозорных. Мы пока разведаем пути общего отхода. Черных со своими людьми выходит на час раньше. Через полчаса отправится Малышев со своими, еще через двадцать минут уходит группа Марьясина. После возвращения скорректируем время выхода. Дмитриевич, постарайся на месте прикинуть, сколько тебе потребуется времени для захвата огневой точки. Пожалуй, все. Собирайтесь.

Разведка прошла успешно. Майор внимательно выслушал командиров групп. Все были довольны тем, что предварительно разработанный план и сделанные расчеты почти не нуждаются в корректировке. Было окончательно уточнено время выхода каждой группы следующей ночью – ночью проведения операции.

– Странно, почему они не выставили наверху секреты, – сказал Кондратюк.

– Не так уж и странно, – возразил Марьясин. – Они ведь у себя дома. Штабы наших дивизий, а то и полков, тоже расположены в отдалении от своих частей и подразделений. Но они не выставляют вокруг своего расположения секреты.

– Сравнение не совсем то, – заметил Кондратюк. – Ну да ладно. Им же хуже.

В сумерках с базы одновременно вышли группы Черных и Кондратюка. Первой предстоял дальний, но уже знакомый маршрут в обход по горам, второй – неизвестный путь вглубь долины. Майору надо было пройти расстояние втрое меньшее, но и передвигаться вблизи подвижных дозоров следовало с тройной осторожностью. Так что он и Черных должны были одновременно подойти каждый к своей цели.

С тяжелыми, нагруженными минами вещмешками люди двигались медленно. Остановились напротив крайней точки, до которой доходила и поворачивала обратно крайняя пара дозорных. Вскоре на расстоянии сотни метров появились и они. Постояли, судя по жестам, перекинулись парой слов, и пошли обратно. А когда отошли, параллельно им вдоль плато двинулась шестерка командира.

Так они и перемещались, войдя во временной ритм дозорных. То шли одновременно с ними, то замирали, ожидая, когда те, возвращаясь, пройдут мимо, и снова двигались вперед. Пока те проходили шестьсот метров, группа осиливала не больше двухсот. Так было и со второй, и с третьей, и с четвертой парами. Попутно засекали места остановок дозорных и намечали позиции, которые предстояло занять четверым из них после установки мин. Наконец, позади остались два с лишним километра пути и группа вышла к восточной оконечности плато, куда и стремилась.

Еще час ушел на установку подвижного минного поля. Весуева с пулеметом и еще троих майор отправил обратно – занять облюбованные ими позиции, вдоль южного склона плато. Налегке они должны были уложиться в полчаса. Майор накинул еще десять минут. Протекли и эти минуты, по расчету времени теперь все уже заняли свои позиции и ждут сигнала. Все было готово. Оставалось только радиоимпульсом двинуть вперед минное поле.

– Ну, Володя, – шепнул майор оставшемуся с ним в качестве радиста Омелину, – вызывай командование. Наверное, измучились в ожидании, бедняги.

Омелин без промедления наладил связь и уступил место у рации командиру.

«Полная готовность, – сообщил Кондратюк. – Приступаю к выполнению задания». Переданный его кодом ответ ошеломил майора. Ему приказывали прекратить операцию и отойти. Он понимал, что это окончательное решение, и все-таки еще раз повторил свое сообщение о полной готовности группы. И снова ему был передан категоричный приказ: «Операцию прекратить. Немедленно отойти». По тому, как исказилось лицо командира, Омелин понял, что произошло и горячо зашептал:

– Васильевич, давай сигнал. Ни один тут от нас не уйдет. Сколько готовились… Победителей не судят. Ударим, командир.

После повторного получения приказа эта мысль была первой и у Кондратюка: наплевать на приказ и провести операцию. Но он давно уже стал настоящим солдатом, и дисциплина взяла верх. Потом подумалось другое… Чем Ахмад Шах Масуд хуже этих сволочей, смело рискующих чужими жизнями в каких-то своих, не имеющих отношения к войне интересах? Не имеющих потому, что смерть Масуда несомненно ослабила бы силы вооруженной оппозиции. «Ладно, пусть живет», – додумал майор и усмехнулся, отлично понимая, что это не он решил сейчас судьбу наиболее талантливого военачальника оппозиции.

– Передай Марьясину и Верных, что операция отменяется, – распорядился он. – Уходим. Черных по пути уводит группу Дмитриевича.

Владимир передал приказ и свернул рацию.

– Уходим и мы, – сказал Кондратюк.

– Ну что за блядство такое, командир? – не выдержал Омелин. – Ни хрена не понимаю.

– Думаешь, я понимаю? – жестко усмехнулся майор.

Предыдущей ночью, разведуя пути отхода, люди из оставшейся на базе группы майора километрах в двух севернее стоянки в каменистых дебрях, где не было и метра горизонтальной поверхности, неожиданно наткнулись на хорошую вертолетную площадку. Под утро Кондратюк привел сюда людей и передал координаты подполковнику Жилину.

В ожидании вертолетов парни изредка лениво переговаривались. Но о непонятном, нелепом приказе, полученном в последнюю секунду перед началом операции, не было произнесено ни слова. Кондратюк отозвал в сторону Омелина и тихо сказал:

– Вот что, Володя. О том, что ты говорил после получения приказа, никому не болтай.

– Понял, командир, – так же тихо ответил Омелин. Когда они вернулись к остальным. Чернышев, отвечая на какой-то вопрос Марьясина, говорил:

– Я слышал, что детские дома военных лет были как колонии, только без вертухаев на вышках. Воспитатели избивали детей. Дети, собравшись кодлой, избивали воспитателей. И что там говорить о воровстве, если в наше время в детдомах голод заселяет воровать всех, кроме самых трусливых.

– Может, самых честных? – уточнил Михаил.

– А если ты честный, так не жри украденное другими. И вообще, там думать о честности все равно, что заботиться о сохранении цветов на минном поле.

Чернышев осекся, вспомнив об оставленных в долине минах, и виновато посмотрел на командира.

Лицо майора не выражало ничего, кроме равнодушия. Все заметили, что, вернувшись снизу, из долины, он словно надел маску какого-то отчужденного спокойствия.

– Кажется, летят, – прерывая наступившую неловкость, сказал Сергей Гамов. И действительно все услышали приближающийся шум винтов.

А вскоре из распадка между горных кряжей один за другим показались два МИ-8.

Час спустя Кондратюк появился в кабинете Жилина.

– Докладывать мне ты не обязан, да и не надо, – хмуро сказал подполковник. – Все сообщил ваш полномочный… полковник. Сослался на какие-то стратегические соображения командования. Думаю, он сам не в курсе дела. Не знаю, кто там в какие игры играет с Масудом. Но хочу узнать.

– А может не стоит, Семен Иванович, – сказал Кондратюк. – Возвращаю вам ваш же совет: лучше забыть.

– Молод ты еще мне советовать, – проворчал Жилин и спросил. – Как там твои?

– Огорчаются, что не пришлось пострелять, и радуются, что по ним не стреляли.

– Ладно, не заливай. Радуются. Как же! – хмыкнул подполковник. – Ты вон даже с лица спал. Не переживай, Игорь Васильевич. Тебе ни винить, ни корить себя не в чем.

– Знаете, какой-то писатель сказал о русском народе: «Он сам виновен в своих бедах, потому что терпел, а не боролся».

– Ты это брось! Слышишь, брось! – сердито прикрикнул Жилин. – Чтобы больше такого я от тебя не слышал, и другие тоже. Ишь, борец нашелся!