Текст книги "Умри в одиночку"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

* * *

Идущий впереди Берсанака резко присел – и сразу же сдвинулся на пару метров в сторону, чтобы укрыться за кустом. Полковник, хотя и думал совсем о других вещах и ушёл мыслями от существующего положения, в ситуацию включился сразу и повторил маневр, только к нему ближе оказался куст по другую сторону тропы, и потому он оказался в шести метрах от Гайрбекова. И сделал это так быстро и ловко, что ни о какой помехе со стороны раненой ноги говорить не приходилось. Он даже не сразу вспомнил про ногу и вспомнил-то только тогда, когда уже за кустом почувствовал, что после резкого движения по бедру под штаниной потекла струйка свежей крови. Любая повязка на бедре держится плохо, если только повязкой всё бедро не покрыто. Но такую повязку делать нельзя, потому что она будет мешать передвижению. Полковник нашёл выход из положения в креплении повязки с помощью эластичного бинта, но эластичный бинт в аптечке был единственный, уже пропитался кровью и стал жёстким. Такой бинт ногу натирает и ещё больше затрудняет движение. И пластырем рану заклеить было невозможно. Под пластырь требовалось наложить большой тампон и ещё пару тампонов рядом, потому что сама рана была большая по площади. Подходящего по размерам куска пластыря в аптечке не было. Берсанака заказал пластырь и бинты Бекмурзе Бисолатову, но с непременным условием не пользоваться аптечным пунктом в своём селе, чтобы не привлечь к себе ненужное внимание. Бекмурза с головой дружит, как говорят здесь, в России, и по телефону заказал необходимое брату, который вот-вот должен приехать из Москвы. И Док Доусон ждёт этого приезда. И по этой причине тоже, и по основной…

– О! – коротко сказал Берсанака, привлекая внимание полковника.

Док вопросительно поднял подбородок.

Гайрбеков несколько раз ткнул пальцем воздух, показывая направление. Полковник приподнял голову, но ничего не увидел. Тогда сместился чуть в сторону, где кусты стояли плотной группой под большой развесистой лещиной, пусть и лишённой в это время года листвы, но перед кустами, такими же голыми, как и лещина, стояло несколько молодых елей, которые создавали хорошее убежище для наблюдателя. Там уже можно было осторожно, чтобы не демонстрировать движение, способное привлечь посторонний взгляд, встать в полный рост.

Да, с этой точки Док Доусон хорошо рассмотрел, как по поперечной их направлению тропе неторопливым стабильным бегом передвигается группа военных в пятнадцать человек. Это были не «краповые береты», о присутствии которых в этой местности уже было известно. Полковник и из теории уже хорошо знал, кто такие «краповые», и даже пару дней назад наблюдал со стороны в бинокль, как эти парни устраивают на дороге проверку проезжающим машинам. Но появление в зоне поиска новых сил опять подтверждало предположение полковника о том, что русские спутники работают и sim-карты Гойтемиру с Берсанакой пришлось выбросить не зря. Это определённо кто-то прибыл по их души и ищет именно их.

Пригнувшись, Док перебежал тропу, чтобы оказаться рядом с чеченцем.

– Что скажешь?

Берсанака приподнялся и с минуту молча наблюдал за передвижениями военных.

– Так… Последний остановился… Занимает позицию… Значит, где-то раньше оставлен другой… И третий… Они кольцо оцепления выставляют…

– Что я говорил! – полковник словно бы даже рад был такому повороту событий. – Нас засекли в блиндаже. Спутник засёк… И сейчас туда двинут. И обкладывают холм со всех сторон. Наверняка с противоположной стороны то же самое. Не успели проскочить…

– А нам и не надо… – усмехнулся невозмутимый и совершенно не обеспокоенный Гайрбеков.

– А что нам надо? – с любопытством переспросил Док Доусон, понимающий, что у проводника есть что-то на уме.

– Они же не знают, что здесь раньше цепь укреплений проходила. А я их все знаю как свою ладонь. Мои бойцы их строили. Вернее, строили пленные, а мои парни за пленными присматривали. Пленных потом расстреляли, рассказать было некому… А укреплениями воспользоваться не пришлось. Не успели… Собирались здесь концентрировать силы, а федералы по джамаатам всех перехватили и собраться не дали…

– И что?

– Мы посидим в нижнем блиндаже. А потом посмотрим… За мной…

И, повернувшись, гусиным шагом двинулся в обратном направлении.

Чечен командовал. Но в таком положении ему и необходимо было командовать. Берсанака был в курсе ситуации, а Док нет. И полковник подчинился без сомнений, как и положено подчиняться проводнику.

Вот при передвижении гусиным шагом рана на ноге действительно мешала. И почти сразу начала кровоточить, потому что располагалась она как раз на четырёхглавой мышце бедра, а именно эта мышца наиболее напрягается при гусином шаге. Кровь по ноге потекла обильнее и уже промочила штанину так, что при касании рукой на пальцах оставалось красное пятно. Это уже было плохо, хотя боли полковник не испытывал, только простой дискомфорт. Но кровь вскоре могла начать капать, а капли крови – это следы, которые обычно бывает трудно убрать. И сделать перевязку поверх штанины при передвижении гусиным шагом невозможно. Для перевязки следует хотя бы ногу вытянуть.

Но пробираться так пришлось недолго. Гайрбеков вскоре свернул в сторону, где можно было за камни спрятаться. Правда, здесь пришлось на четвереньках передвигаться, чтобы из-за камней не высунуться и не подставиться под взгляд солдат. Но такой способ передвижения, при всей своей утомительности, был для полковника более предпочтительным, чем передвижение гусиным шагом, потому что здесь уже не шло напряжения на раненую мышцу.

Берсанака остановился и сел прямо на сырую землю, осмотрелся.

– Где-то здесь… – хрипло прошептал он. – Три года уже здесь не был. Травой поросло… Сразу и не сообразишь… Да… Вон тот камень…

Он сдвинулся ниже, остановился рядом с полковником, потянулся и сунул руку в неширокую щель между двух камней.

Полковник смотрел внимательно. Он был хорошим разведчиком, хотя и не армейским. Армейские разведчики лучше видят скрытые убежища, чем офицеры ЦРУ, которым иные задачи ставятся. Но всё же что-то и Док Доусон умел. Но он ничего не обнаружил. Разве что определил на большом камне какое-то тёмное пятно. Возможно, здесь когда-то очень давно, может быть, даже несколько лет назад, пролили масло, и масло в камень впиталось. Сверху села пыль, но пятно осталось. Если не знаешь, что искать, никогда не обратишь на это пятно внимания. И Док в очередной раз оказался прав. Берсанака надавил на какую-то кнопку, и зашевелился, приподнимаясь, именно этот большой камень. Но только зашевелился, не более.

– Вот, шайтан, аккумуляторы подсели… – пожаловался Берсанака. – Надави, Док…

Полковник надавил на камень, помогая ему сдвинуться в сторону. Это удалось без проблем, хотя внешне камень казался тяжёлым и неподъёмным.

– Туда… – показал Берсанака на открывшийся люк.

И первым спустил ноги, нащупывая лестницу. Полковник дал голове проводника скрыться, выждал ещё несколько секунд, чтобы не наступить Гайрбекову на уши, и тоже спустил ноги в темноту, отдающую плесенью и сыростью. Берсанака, как оказалось, был уже далеко и где-то внизу включил свет. Полковник ещё и середину лестницы не преодолел, когда сверху скрип послышался – Берсанака вручную привёл в действие привод, и механизм вернул камень в изначальное положение. Потом что-то громко щёлкнуло. Док догадался, что сработал блокирующий люк замок.

– Да здесь капитальное строение… – постучал полковник по бетонной стене, словно проверяя её толщину. – Для чего это строили?

– Строили по приказу Масхадова. Он боялся применения бомб объёмного взрыва. Ему показали видеозапись взрыва такой бомбы в Дагестане, когда Басаев захватил там несколько аулов. Одним взрывом было уничтожено полторы сотни наших парней вместе с аулом Тандо и местными жителями…[8]8
  События августа 1999 года.


[Закрыть]

– С местными жителями?

– Это было ваххабитское село. Там нас полностью поддерживали. Пролетел самолёт, сбросил бомбу, и всё село накрыло одним взрывом… Масхадов очень боялся, что его накроют, и приказал строить себе и своему правительству убежище. Его назвали Берлогой… Как будто специально для меня, но название не я придумал. Но сам Масхадов укрыться здесь не рискнул, потому что потерял к тому времени всю территорию Ичкерии. Он надеялся, что часть всё же будет подчинена ему, но не получилось…

– А кто об этой Берлоге знает?

– Единицы… Я в их числе… Федералы не знают… Они знают другое такое же, строилось в другом районе, и одному рабу из строителей тогда удалось бежать. Он и сдал… Здесь ни рабов, ни солдат не выпустили… Верхний блиндаж тоже входит в систему, но он изолирован… Блиндаж пусть обнаружат – там sim-карта. Сюда никак не доберутся. Здесь много проходов и много выходов. И есть где спрятаться, и есть куда уйти в крайнем случае… Плохо только то, что отсюда нет обзора. Есть только несколько наблюдательных окон, но они мало что дают. В одном окне стационарный ПНВ.[9]9
  ПНВ – прибор ночного видения.


[Закрыть] Позволяет оценить обстановку…

– Раньше почему не сказал?

– Теперь Берлога принадлежит Медведю… – усмехнулся Берсанака. – Медведь – не самый гостеприимный в природе зверь…

Полковнику оставалось только смириться с таким толкованием. Действительно, он пришёл и ушёл, а Гайрбеков рассчитывает часто этой Берлогой пользоваться, много лет, и потому чем меньше людей будет об этом месте знать, тем дольше он проживёт…

– И что будем делать?

– А что нам делать? Будем ждать ночи… А ночью посмотрим…

– А твой напарник?

– Гойтемир знает несколько проходов. Но если за ним пойдут по следу, он поведёт преследователей отсюда, а не сюда…

– Хотя бы это утешает… – усмехнулся полковник. – Но мы ещё встретимся с Гойтемиром?

– Он тебе очень нужен?

– Он наблюдал за эффектом… Мне нужен отчёт…

– Мы встретимся у Бекмурзы…

Глава четвёртая

1

Младший сержант Игумнов шёл рядом с широкогрудым и бровастым «краповым» капитаном Лактионовым, не пожелавшим в «Тигр» садиться. За спиной пристроились ещё четверо бойцов «Витязя» и рядовой контрактник Жабоедов, худощавый и жилистый парень, не понимающий, что такое усталость, и потому всегда выбираемый Игумновым в напарники. И если «Тигр» двигался в обход, то они, получив направление, шли напрямик через лесистый и ещё покрытый снегом участок, где ноги легко вязли. Машина тоже смогла бы пройти по такому снегу, но среди мелколесья слишком много было деревьев с достаточно толстыми стволами, которые было не объехать, и потому пришлось выбрать окружной маршрут. И даже ментовский «уазик» натужно тянулся следом. В другой обстановке младший лейтенант Дударков, скорее всего, не рискнул бы на такую поездку. Здесь же всегда можно было вытащить лёгкий внедорожник с помощью более тяжёлого собрата.

Мишка шёл легко, не сомневаясь в своих силах, но несколько раз ловил на себе взгляды «крапового» капитана, задающего темп, который был не каждому по силам на таком тяжёлом маршруте. Конечно, офицер одного спецназа должен соревноваться с равным по званию офицером же другого спецназа, а совсем не с младшим сержантом. Но, поскольку не только равного по званию, но и вообще никакого офицера спецназа ГРУ рядом не оказалось, капитан спецназа внутренних войск хотел посмотреть, на что годятся контрактники военной разведки. А в том, что «краповый» капитан решил соревнование устроить, Мишка уже не сомневался. Ни для кого не было секретом, что соперничество существует и получило большую подпитку после слов недавнего президента Путина о том, что в России есть только один настоящий спецназ – это спецназ ГРУ, и лишь слегка приближается к нему спецназ внутренних войск. Конечно же, «краповых» такая оценка обидела, и они из кожи вон лезли, чтобы доказать свою состоятельность. И сейчас широкогрудый и бровастый капитан проверял выносливость младшего сержанта и рядового, не зная, что с этим младшим сержантом не каждый офицер спецназа потягаться в силе и выносливости может. И не только с Мишкой, но и с рядовым Жабоедовым, внешне таким невзрачным. И Мишка про себя посмеивался, хорошо понимая, что вскоре произойдёт.

Группа получила конкретное задание – срочно выйти на подступы к вершине одного из недалёких холмов, с не прикрытой другими группами спецназа ГРУ юго-западной стороны, то есть стороны самой дальней, и там выставить оцепление, чтобы не выпустить с высоты Берсанаку Гайрбекова и иностранца Дока. При этом был жёсткий приказ – Гайрбекова уничтожить, Дока обязательно захватить живым. Отличить Дока от Берсанаки можно было просто по внешности, поэтому путаницы возникнуть не могло. Капитан Лактионов сразу дал команду к выступлению, и единственной задержкой было просчитывание маршрута для тяжёлого бронированного «Тигра», который не мог двигаться напрямую. Большую часть своих людей Лактионов посадил в машину, поскольку машина могла передвигаться быстрее даже при том, что преодолеть ей предстояло немалое расстояние. С собой взял только спецназовцев и четверых своих бойцов, чтобы прикрыть эту сторону на случай, если Медведь будет уходить сюда в пока ещё открытую щель. Он может и прямо спускаться, но там путь ему перекроет «Тигр», и, увидев машину издали, Берсанака попытается свернуть. Вправо уйти ему не дадут, там спецназ ГРУ уже должен был занять позицию. Открытым оставался только путь влево. Его и следовало прикрыть. И потому Лактионов разделил свою группу и сам с малой частью и со спецназовцами ГРУ двинулся напрямую.

Маршрут был предельно сложным. Мало того что идти приходилось постоянно на подъём по талому и тяжёлому снегу, ещё и под снегом стекали ручьи и размочили жирную почву, в которой увязали ноги. Местами путь преграждали густые заросли кустов и деревьев, и их следовало обходить, местами каменные гряды вставали почти вертикальной стеной, и, если гряду невозможно было преодолеть напрямую, снова следовал обход. И это при том, что теоретически время спецназовцев сильно поджимало. Теоретически только потому, что, по большому счёту, надежды на то, что Берсанака с напарником двинут именно в их сторону, не было никакой. Согласно приказу заграждение должно было быть выставлено открытое. Нужно было быть глухим и слепым, чтобы не услышать и не увидеть сверху «Тигр», который перекроет проходы, и быть глупее местных тяжёлых камней, чтобы надеяться уйти от мощного вездехода, которому не требуются дороги. Да и сам по себе этот вездеход у подножия холма из свежего воздуха родиться не может, следовательно, рядом с ним люди ощерились стволами.

Была слабая надежда, что Берсанака всё же вбок двинет, навстречу капитану Лактионову. Сразу заметить группу тоже можно, но это вовсе не обязательно. Точно так же можно сразу заметить группы с других сторон склона, а можно и не заметить, можно вообще друг друга определить в последний момент, когда придётся столкнуться с противником лоб в лоб. Хотя такие варианты случаются обычно в ночное время суток и в лесистой местности, где пределы видимости другие, кроме того, и время года не способствует бесшумному передвижению. И пусть собственное дыхание часто мешает слушать всё, что необходимо слушать, но не настолько же, чтобы подпустить противника вплотную.

Капитан Лактионов умышленно задал повышенный темп передвижения, чтобы испытать чужих солдат, и на этих солдат время от времени посматривал испытующим взглядом. И Мишка хорошо понимал эти взгляды, и потому, когда «краповый» капитан сам для себя незаметно темп снизил, его стал взвинчивать Мишка, вышедший в ведущие. Метод хождения по зимней тропе давно известен и отработан в любом подразделении спецназначения. Ведущий, когда чувствует, что устал, уступает место более свежему, которых по его следу шёл и меньше усилий затрачивал. И пусть здесь Мишка не шёл по следу Лактионова, а передвигался сбоку от него, когда капитан темп сбросил, Мишка вышел вперёд словно бы нечаянно, по привычке. И это не должно было вызвать никакого непонимания, потому что младший сержант никак не акцентировал свои действия. С другой стороны, можно было бы понять такой поступок и как мирное предложение капитану сидеть и не рыпаться дальше высокого звания «крапового». Незаметное совсем предложение. И непонятно было, как капитан воспринял переход младшего сержанта в ведущие, потому что он положение вынужденно принял, но пошёл не замыкающим, как обычно ходит тот, кто место ведущего оставляет, а следом за Игумновым.

Игумнов и сам чувствовал, что взял в карьер слишком резко – не каждый такой почти что бег по глубокому талому снегу выдержит долго. Но капитан молчал, сберегая дыхание, и не отставал. Чуть-чуть приотстали другие четверо «краповых», но в спину Лактионову дышал рядовой Жабоедов, который, возможно, в выносливости и в умении терпеть Мишке Игумнову не уступал, и капитан вынужденно делал вид, что всё идёт нормально, хотя дыхание его сделалось слишком шумным. Но идти оставалось недолго. Уже слышен был метрах в ста впереди ровный и тугой звук двигателя «Тигра». Значит, вездеход уже выходит на позицию.

– Я – Транзит, Муромец, слышишь меня? – раздалось в наушнике «подснежника».

Старший лейтенант Викторов контролировал охват высоты.

– Транзит, я – Муромец. Слышу вас нормально…

– Докладывай обстановку. Где вы?

– Выходим группой в шесть человек наискосок к линии оцепления. Бронемашина, кажется, уже на месте… На месте, товарищ капитан? – Мишка оглянулся через плечо.

– На месте… – хрипло отозвался «краповый».

– Вот, капитан Лактионов говорит, что уже на месте. Мы просто фланг контролировали, потому двинулись пешим ходом…

– Занимайте позицию. Как все встанете, доложи…

– Понял, товарищ старший лейтенант…

* * *

«Краповые» вытянулись цепочкой, в центре которой рядом с капитаном Лактионовым оказались и оба спецназовца ГРУ. «Тигр» остановился на полста метров ниже, но ему вовсе и не обязательно было на сам холм взбираться.

Игумнов доложил старшему лейтенанту Викторову обстановку.

– Следов спускающихся не встретили?

– Никак нет, товарищ старший лейтенант. Я бы сразу…

– Тогда отдыхайте… Мне вон говорят, что вас издали видно. «Краповые» береты на снегу выделяются… К вам никто не сунется… Мы начинаем поиск… Черемша, запроси со спутника координацию на мою трубку…

Игумнов отключил свой микрофон и повернулся к капитану Лактионову. Тот сел на ствол поваленного ветром и возрастом дерева и достал пачку сигарет. Но закуривать не стал, просто посмотрел на сигареты, вздохнул то ли с душевной мукой, то ли с облегчением и убрал их снова в карман. Дышал Лактионов после темпового броска всё ещё тяжело и от курева сейчас просто раскашлялся бы.

– Не куришь? – спросил у младшего сержанта.

– Как в спецназ пришёл, бросил. А так со второго класса покуривал… Вы тоже, товарищ капитан, бросили?

– Бросаю… – сознался Лактионов. – Надо бросать, а то за такими лосями, как ты, не угонюсь… А это плохо…

– Не расстраивайтесь, – утешил его Мишка. – За мной многие наши офицеры не угонятся…

– Серьёзно? – капитан вопросительно поднял брови.

– Точно…

– Ладно. Что там ваши?

– Начинают поиск. Спутник их координирует… Берсанаку засекли где-то в центре высоты, как я понял. Похоже, там убежище. Будут искать вход…

– А мы, значит, подсобные рабочие?

– Большая часть отряда – подсобные рабочие… Четыре человека в поиске… Ещё четверо в другом поиске. Гойтемира гонят…

– Без тебя догонят?

– Догонят. Хотя со мной было бы проще…

– Ну-ну… – капитан опять положил руку на карман, из которого сигареты доставал, но тут же резко убрал её… – Нет… – сказал сам себе тоном, каким обычно к боевикам обращаются. – Нет, я сказал…

* * *

Спуск длился недолго, хотя и не был лёгким, как могло бы первоначально показаться. Даже самому капитану Матроскину думалось, что здесь, при отсутствии снега, спускаться будет легче. Но легче спускаться было только на тех участках, где мелкие камни землю скрепляли и нога не скользила. Во всех других местах нога вязла во влажной, оттаявшей, но ещё не просохшей земле. Капитан сделал справедливый вывод, что, если Гойтемир летать не научился, в чём вполне обоснованно он сомневался, и при этом не желал следов оставлять, он как раз и должен был выбирать для спуска участки с каменистой землёй. Но даже каменистая земля, которая не держала влагу цепко, всё же полностью сухой не была. И следы на ней искать следовало.

– Есть, товарищ капитан… – доложил один из солдат. – Прошёл кто-то… Крупный след… Солидный дядька…

– Направление лови… Ищи следующий след… – скомандовал Матроскин, уловил направляющий знак солдата, сразу ориентируясь от его месторасположения и устремляясь ниже к другому каменистому месту.

Правда, спускаться теперь пришлось напрямую, чтобы сохранить время, на скользкой поверхности это было пусть и не слишком опасно для жизни, но опасно, по крайней мере, для чистоты костюма или рук. Оберегая свою «камуфляжку», Матроскин трижды опирался руками о почву, а потом на ходу счищал с ладоней удивительно липкую грязь здесь же сорванными ветками молодых ёлок. Тем не менее спуск дал возможность сразу сократить сектор поиска, потому что капитан быстро нашёл свежий отпечаток большой ноги. Но тут же и остановился, заметил там, где он должен был бы, согласно логике, пройти, между камнями тонкую полоску. Матроскин хорошо знал, что эта полоска значит. Только задень камень каблуком – и прыгай сразу в сторону, если успеешь сообразить. А не успеешь, твоя вина. Твоя вина будет даже тогда, когда прыгнуть успеешь с опозданием, потому что в «растяжках» часто можно встретить гранаты, у которых выковыряли порох в замедлителе, и он взрывается сразу, как только чека высвобождается. Твоя же вина будет, если провод тянется к стволу дерева и сама граната установлена над твоей головой. Тогда тебя и лежачего, отпрыгнувшего в сторону, всё равно накроет. А вина в том, что смотрел плохо…

– Я – Аврал. Всем внимание! Гойтемир «растяжку» выставил. Придавил камнями. Проволока медная, в нитевой обмотке… Обратите внимание… Не зацепите… Где одну поставил, там и вторая может оказаться. Значит, спешит, но не настолько, чтобы бегом убегать… Хладнокровный парень…

– Ясно, товарищ капитан, – за двоих ответил один из солдат. – Я «маяк» выставлю…

– Сделай… И ко мне – оба…

Матроскин сделал широкий шаг, слегка поскользнулся, но шаг не сузил и через «растяжку» просто переступил. Дальше опять шла каменистая почва и даже слегка подсохшая из-за большего количества песка, и следов видно не было. Пришлось снова определять преимущественное направление и искать новые следы. Но здесь уже искать их было труднее, потому что начинался лес с высокими деревьями и кустами под ними и приходилось быть предельно внимательным, ибо поставить в таком месте «растяжку» может даже самый неумеха.

А время шло…

– Тенор, что молчишь?

– Природой любуюсь…

– Что-что?

– Природой, говорю, любуюсь… Макровидение – интересная штука… Через прицел… Нет, короче, Гойтемира нигде… Весь склон обшарил, под каждый куст нос сунул…

– А что твой тепловизор?

– А что он?.. Ему человека подавай… Нет человека – он его не покажет…

– Мудро мыслишь… – согласился капитан. – Догоняй нас. И под ноги смотри, а то здесь много гранат, похоже, посеяли…

* * *

Настоящий лес начался на нижней трети склона. Сначала пошли высокие, метров до восьми, деревья орешника-лещины с тёмно-красной, почти бордовой прошлогодней листвой, а следом за ними поднялись такие же высокие вечнозелёные сосны. Между старыми и сильными соснами разрастался молодой сосняк с ещё не окрепшими стволами, и без тепловизора просмотреть такую гущу было просто невозможно. И состав земли под ногами поменялся. Чернозём остался на склоне, а в лесу почва была каменисто-песчаной, и только местами в самой гуще лежал снег.

Капитан Матроскин искал следы по опушке. Исходил из того, что Гойтемир мог сразу углубиться в гущу, а мог и выйти в любую из сторон, чтобы продвигаться через лес по краю, используя для укрытия большие камни. Но, чтобы бандит ко второму варианту прибег, ему следовало знать, что его ищет в прицел снайпер, имеющий прицел с тепловизором. В противном случае любой человек посчитает, что его укроют простые кусты, даже безлистные в эту пору, и заросли молодого ельника, который не волнует время года.

Подчиняясь привычным жестам капитана, солдаты разделились и стали осматривать фланги, тогда как сам Матроскин оставил за собой центр как наиболее вероятное место прохождения. И он не ошибся. Уже через три метра от опушки снова появился след большого башмака. След вёл вроде бы в глубину леса, что было естественным, и нажим был на носок, следовательно, Гойтемир шёл быстро, может быть, даже бежал. Но, сколько ни искал капитан следы дальше, не удалось найти даже маленького отпечатка, хотя почва снова предполагала вероятность оставления следа. Можно было подумать, что Гойтемир умышленно оставил чёткий отпечаток, показывая, как он торопится, а сам неторопливо в сторону ушёл.

– Я – Аврал. Что там на флангах?

– Тишина, товарищ капитан. Ни тропы, ни отпечатка…

– У меня то же самое…

– Тенор…

– Я уже здесь…

– Просмотри все кусты… Он не мог далеко уйти… Особо флангами поинтересуйся. Там камней много, есть где спрятаться…

– Я уже смотрю… Солдат видел, командира нашёл, а бандита здесь нет…

– Может, тебе на дерево забраться? – предположил Матроскин.

– Целесообразности не вижу. Я и так на верхней позиции. И увидеть того, кто есть, должен. Он, думаю, дальше ушёл. Где-то за склоном…

– Идём дальше, товарищ капитан? – спросил один из солдат. – Я прошёл всё, что можно было. До подъёма на следующий холм добрался…

– Ищем следы. Здесь ищем… – Матроскин сам не знал, почему не хочет выходить из этого леска. Хотя даже простая логика говорила, что уйти отсюда можно в три стороны и, не зная в какую сторону идти, в двух случаях из трёх ошибёшься. А полагаться на удачу следовало только в последней ситуации, когда другого выхода не просматривается. – Ищем направление…

– Командир, а здесь не может быть какой-то системы подземных коммуникаций? – спросил снайпер.

– Это ты у меня спрашиваешь?

– На вершине холма Берсанака не просматривался через тепловизор, хотя должен был «светиться». Значит, сидел под землёй. Может, здесь тоже что-то такое же есть?

– Слышали? – вопрос Матроскина к солдатам относился. – Иногда даже Тенор бывает прав, запомните… Ищем «что-то такое же»… Может, вход в какое-то убежище… Если есть вход, туда должна талая вода подтекать… Это – обязательно, это – закон природы… Следы воды смотрим, обтекает по сторонам или под лежачий камень сочится… Искать… Внимательно, но в темпе…

Судя по тому, как петлял перед этим Гойтемир, как он хитрил и старался ввести в заблуждение преследователей, он не потерял хладнокровия и способен на любой нестандартный ход. И вполне мог бы умышленно оставить след там, куда идти не собирался. Это тем более вероятно, что дальше в том же направлении, если Гойтемиру так же спешить, как он якобы спешил и как требовала так обстановка от человека, однозначно мыслящего, ему опять необходимо было бы лететь, чтобы следов не оставить. Он не летел, но и следов не оставил. Резонно было бы предположить, что он вернулся выше, где был какой-то вход в тайное убежище. Спецназовцы ГРУ сами были большие мастера подобные убежища строить и обязаны были предполагать такое же умение у других. И потому Матроскин, ещё раз осмотревшись, покинул лес, где, казалось бы, так легко спрятаться и куда должен был бы, согласно элементарной логике, устремиться Гойтемир, и поднялся чуть выше по только что пройденному пути, чтобы повторить поиск.

Естественно, вход в предполагаемое убежище не мог быть на ровной земле, а прятался, если таковой был в действительности, под каким-то камнем, который можно было бы поднять или сдвинуть. Взгляд переходил с одного камня на другой, отыскивая возможные несоответствия природному расположению, проверял вероятные направления потоков талой воды, осматривал почву вокруг камней, но ничего подозрительного капитан не находил.

– Тенор, ты тоже по склону пошарь… Может вход светиться?

– Через камни? – скептически отнёсся к предложению старший прапорщик. – Если только под камнем костёр разведут… Но я попробую…

– Товарищ капитан… – позвал солдат с правого фланга. – Здесь след…

– Иду… – заспешил Матроскин.

До солдата, показывающего пальцем в землю на самой опушке леса, было недалеко, и через минуту, дважды по пути поскользнувшись и удивившись, как не скользил здесь Гойтемир, капитан оказался у следа. След был почти таким же, как первый, найденный самим Матроскиным. Гойтемир тоже, похоже, спешил. И, несмотря на то что первый след был найден уже в лесу, а второй только на опушке, второй был более свежим, потому что здесь лес начинался значительно ниже.

– Тенор, пошарь вокруг… – потребовал капитан.

– Внимание… – вдруг серьёзно отозвался старший прапорщик. – Если смотреть от вершины и вниз, то на одиннадцать часов… У него убежище на дереве… Не оборачивайтесь, он держит вас на прицеле… Стрелять?

– А ты предпочитаешь, чтобы он в нас стрелял? – спросил капитан с лёгким раздражением. – Постарайся просто ранить…

– Он с дерева свалится – всё равно разобьётся… Высоко сидит… А моя винтовка, даже если в ногу попаду, ногу оторвёт…

– Тогда оторви ему кисть… Чтобы стрелять не мог… – капитан говорил и никак не показывал, что знает, откуда ему самому можно ждать автоматной очереди. Он просто по сторонам смотрел, словно бы в поисках других следов.

Солдат тоже вёл себя нормально. И никак не показывал, что он осознаёт опасность.

Выстрел раздался не громкий. У винтовки хороший глушитель. Наверное, звук падения тела и треск ломаемых ветвей был гораздо более эффектным, чем сам выстрел. Да и донёсся он до спецназовцев исключительно благодаря микрофону «подснежника».

Только после этого Матроскин бросился на звук ломающихся ветвей, на ходу высказывая вроде бы и с юмором, но серьёзную претензию:

– Зачем же ты его сбил… Неаккуратный и жестокий ты человек…

– Ну вот, и опять я виноват… Кисть автомат держала. Я в кисть попал. Автомат, похоже, срикошетил, и шлёпнуло его… Куда пуля угодила, уже и не пойму…

Но добежать до Гойтемира, пока он ещё был жив, капитан не успел. Там, под деревьями, гулко ухнул взрыв гранаты… Бандит чувствовал, видимо, что всё кончено, и боялся потерять сознание до того, как к нему приблизятся преследователи. И потому взорвал гранату раньше…

– И на том тебе, бандит, спасибо… – сказал Матроскин, подходя ближе, но в пяти шагах остановился в раздумье.

– Аврал, у покойного ещё гранаты остались? – ехидно спросил старший прапорщик.

– Скажи мне на милость, кого ты убил? – последовал невозмутимый вопрос.

– Гойтемира, я полагаю… Это разве не Гойтемир? – удивился Соловейко. – Может быть, это сам Берсанака?