Текст книги "Царь, царевич, король, королевич..."
Автор книги: Сергей Лукьяненко
Соавторы: Юлий Буркин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава четвертая, в которой Холмс проявляет то поистине английское упрямство, то поразительную прозорливость, то – ужасающий цинизм
(Рассказывает доктор Ватсон)
– Друг мой, – обратился ко мне Шерлок, когда Мак-Смоллет и Кубатай закончили свой рассказ о колдуне Кащее Бессмертном, решившем погубить весь мир. – Приходилось ли вам ранее выслушивать подобный бред?
– Не приходилось, – признался я.
– Однако, к сожалению, все то, что мы с вами пережили в последние часы, неопровержимо доказывает правоту наших потомков.
– Да, доказывает, – вынужден был согласиться я.
– Что ж, – сказал Холмс, – детей надо выручать. Из того, что я услышал, следует, что под шкафом должна была лежать та самая книга, в которую Кащей их отправил...
– Ее там не было, – грустно сказал Кубату. – Кащей – осторожный, вынул, наверное...
Холмс задумался.
– Предлагаю провести следственный эксперимент, – произнес он наконец. – Допустим, что злоумышленник действовал не по заранее обдуманному плану, а импровизационно. Вот вы, мой друг, – обратился он ко мне, – вы будете старшим из мальчиков. А вы... – он замялся, забыв имя (видно сказывалась нехватка кокаина), – вы, лысый, – младшим.
– Верное решение, – кивнул Кубату, сумев, как истинно интеллигентный человек, не заметить бестактность, – у нас всегда со Стасом родство душ ощущалось.
– А вы, – Шерлок кивнул Мак-Смоллету, – будете Кащеем.
– Всегда так, – заныл тот. – Как Кащеем, так сразу я...
– Не горюй, добрый молодец, – хлопнул его по плечу Иванду, – помоги спасти Землю Русскую.
– И не только, между прочим, русскую! – одернул негра Холмс. – Так вот, вы трое должны удалиться из этой комнаты, затем быстро войти и, двигаясь к этому магическому шкафу, вести непринужденную беседу. Когда поравняетесь со шкафом, то вы, дети, – Холмс строго глянул на нас с генералом, – начнете наивно и беззаботно озираться по сторонам. А вы, сэр злодей, – ткнул Холмс пальцем в лже-шотландца, – как бы невзначай возьмете первую попавшуюся книгу и подсунете ее под шкаф. Существует немалая вероятность, что это будет именно та книга.
– Как-то не слишком это научно... – начал было Кубатай, но Холмс перебил его:
– По-научному сами будете следствие вести, а раз обратились ко мне, положитесь на чутье сыщика.
Мы вышли из дверей библиотеки, а затем вновь вошли и двинулись к шкафу. Мак-Смоллет затеял непринужденную беседу.
– ...Так вот, кенты. Яйца золотые – штука незаменимая.
– О да, – поддержал его Кубату, – есть в этом образе нечто фаллическое. Вы только вслушайтесь, как звонко это звучит: «Золотые яйца».
Слегка недоумевая, но понимая ответственность момента, поспешил подыграть им и я:
– Лично мне такие яйца показались бы излишне щегольскими и чересчур тяжелыми...
Тем временем мы поравнялись с приоткрытой дверцей шкафа. Смолянин, повернувшись спиной к полкам, незаметно нащупал какой-то том и сунул его под шкаф.
– Вперед, друзья! – вскричал Шерлок, и мы гуськом, один за другим вбежали в пыльную темноту. Постояли секунду, потом Кубату взволнованно приказал: – Назад, товарищи!..
– Вот они! – сдавленным полушепотом крикнул Холмс, указывая на две мальчишеские фигуры впереди, бегущие по узенькой улочке полуночного городка, где мы вдруг оказались.
Мы кинулись вслед, однако на самой окраине потеряли отроков из виду. Место было глухое, за городом простиралось кладбище. Осторожно, дабы суетой не обидеть прах усопших, двинулись мы меж гранитных надгробий и крестов. Однако все попытки обнаружить мальчиков были тщетны.
Вдруг невдалеке от нас послышалась возня и сдавленная ругань. Мы двинулись на звук, и вскоре перед нами открылась следующая картина.
Возле свежевыкопанной могилы стоял открытый гроб. Луна освещала бледное лицо мертвеца. Рядом стояли трое. Один из них что-то яростно кричал другому. Тот, на кого кричали, внезапно сделал короткий удар и свалил им противника на землю.
Мы крадучись приблизились настолько, что уже могли расслышать слова, которые выкрикнул третий:
– Эй вы! Я товарища бить не позволю!
Выкрикнув это, он кинулся на ударившего, и они сцепились в рукопашной. В это время сбитый с ног поднялся, и в руке его блеснул нож. Один из дерущихся ударил другого поднятой с земли доской, но тут же нож третьего вонзился ему в грудь.
Мак-Смоллет тихонько ойкнул и зажал рот перчаткой.
В это время на луну набежали тучи и покрыли мраком страшную сцену. Но глаза уже привыкли ко тьме, и вот тут-то совсем рядом с нами, но явно нас не замечая, из-за надгробий выскочили два мальчика, и без оглядки бросились бежать. Мы кинулись за ними.
Они сразу далеко оторвались от нас, а еще через несколько минут мы напрочь потеряли их из виду.
Запыхавшись, мы бежали вслепую мимо деревянных домишек окраины. Лаяли проснувшиеся сторожевые псы. Но вот луна вновь выглянула из-за туч, и в ее мертвенном свете мы смогли увидеть, как две мальчишеские фигурки юркнули с дороги в какую-то совсем уж развалившуюся хибару.
Когда мы добрались до нее и, подойдя на цыпочках вплотную, прислушались, из-за стены доносился дрожащий детский голос:
– Гекельберри, как ты думаешь, что из всего этого будет?
– Если доктор Робинсон умрет, думаю, выйдет виселица.
– Да не может быть!
– Уж это наверное, Том.
Голоса смолкли. Я с удивлением заметил, что строгое лицо Холмса просветлело, озарилось поистине младенческой радостью. Он осторожно заглянул в окошко, вздохнул, а потом, сделав нам знак рукой, на цыпочках отошел от хибары. Мы последовали за ним. Оказавшись на приличном расстоянии от строения, Холмс шепотом спросил наших спутников:
– Как, вы говорили, зовут детей?
– Костя и Стас.
– Отсюда следует, джентльмены, что я все же ошибся в способе выбора книги.
Я как всегда поразился прозорливости своего друга и способности его к трезвой критической самооценке. А он продолжал:
– Поэтому предлагаю вернуться. Для этого нам необходим шкаф. Какие будут предложения?
– Единственный выход, – заявил Кубату, утирая с лысины пот, – зайти в первый попавшийся дом.
– Не, – отозвался негр, – по морде получить можно.
Мак-Смоллет опасливо покивал.
С ними согласился и мой гениальный друг:
– Есть подозрение... точнее уверенность, что мы находимся в Америке, в начале девятнадцатого века. А тут с непрошенными гостями не церемонятся.
Переговариваясь, мы медленно побрели по дороге к центру городка.
– Эврика! – прошептал Шерлок, уставясь на дверь небольшого каменного строения. Вглядевшись, я понял, что это церквушка.
– Тут нет никого, а уж шкаф-то найдется, – объяснил свое возбуждение Холмс и, подойдя к двери, принялся ковыряться в замочной скважине вынутой из кармана штуковиной.
– Холмс! – вскричал я. – Это святотатство!
– Спокойно, Ватсон, – ответил он невозмутимо. – Я, как вам известно, атеист. К этому мировоззрению я пришел с помощью методов дедукции и индукции. Если Бог есть, то он должен был бы сам наказывать воров и убийц. Значит, если Бог есть, то не нужен был бы я – сыщик. А раз я есть, значит, Бога нет.
Я просто онемел от такого цинизма.
Рыжий Мак-Смоллет уважительно наблюдал за действиями Холмса. Когда дверь наконец со скрипом отворилась, он присвистнул:
– Люблю специалистов! Где это вы научились?
Иванду ответил за Холмса:
– С кем, брат, поведешься, от того и наберешься.
В полутьме, проследовав через проход между рядами скамей, мы поднялись по лестнице на хоры и там действительно обнаружили платяной шкаф с висящими в нем одеяниями певчих. Не раздумывая более, мы по очереди стали влазить в него. Я стоял предпоследним, замыкал отступление негр.
Вдруг маленький зал осветился неровным огоньком свечи.
– Кто здесь?! – опасливо осведомился вошедший с подсвечником в руке. Судя по одежде, это был священник.
– Быстрее, – крикнул я Иванду и прыгнул вперед. Иван последовал моему примеру, и через мгновение мы вывалились на пол Кощеевой библиотеки.
– Стой, Джим! Господь покарает тебя! Я скажу вдове, и тебя продадут на Юг! – успел я еще услышать крик священника.
Интересно, за какого Джима приняли Иванду? Но этого я не узнал, так как вновь оказался в замке Кащея. Холмс стоял рядом с опасно накренившимся шкафом, любовно поглаживая вытащенную из-под ножки книгу. «Приключения Тома Сойера», – прочитал я на обложке и сразу все понял. Как же, известный юмористический романчик...
– Печально, печально, – Кубату прошелся по библиотеке, подозрительно поглядывая на отобранную Холмсом стопку книг. – Что мы имеем? Побывали в двух вымышленных мирах, детей не нашли. Бесцельно потраченное время.
– Почему же «бесцельно»? – возмутился Холмс. – Все было интересно и, не побоюсь сказать, поучительно. В детстве книга о Томе Сойере оказала на меня огромное влияние! Особенно продолжение, «Том Сойер – сыщик». Том блестяще применяет дедуктивный метод, который я впоследствии развил.
Помолчав немного, Холмс смущенно добавил:
– Я и детективом-то решил стать, подражая мистеру Сойеру. Вот. Никогда, никому в этом не признавался...
Шерлок достал трубку и нервно закурил. Кубату и Мак-Смоллет смущенно переглянулись, Иванду крякнул. Я подошел к Холмсу, положил руку ему на плечо и тихо сказал:
– Не смущайтесь, друг мой. Я ведь тоже... врачом стал, начитавшись «Доктора Дулитла».
– А я... я... – Кубату сглотнул комок в горле, – я генералом-диверсантом стал, потому что в детстве «Семнадцать мгновений весны» прочитал. Хорошая книга, душевная. Я потом еще продолжения пробовал писать: «Восемнадцатое мгновение весны», «Девятнадцатое...»
– Я, – пробасил внушительно Иванду, – как грамоте обучился, так сразу бояна французского – Дюму – читывать стал. Вот... – он сокрушенно развел руками, – дочитался.
Мы все повернулись и уставились на Мак-Смоллета. Тот смущенно заерзал:
– Ну... а чего... нормально. Меня в детстве орфографический словарь потряс. Слов много, все разные... Стал переводчиком.
– Друзья! – Кубату обвел нас большими влажными глазами. – Возьмемся за руки, друзья! Всех нас книги наставили на путь истинный! Всем лучшим в нас мы обязаны книгам! Книга – лучший учитель! Книга...
– Лучший подарок! – радостно встрял Мак-Смоллет. Кубату поперхнулся, закашлялся и неуверенно предложил:
– Может это... отдохнем, поспим...
Я был с ним согласен, однако Холмс, почему-то, придерживался иного мнения.
– Скажите, генерал, – обратился он к Кубату, – а можем ли мы отдохнуть в вымышленном мире? Выспаться, покушать, попутно ища юных джентльменов?...
– Попал в цвет, – поддержал Холмса Мак-Смоллет.
– Ребятам, конечно, трудно, но и мы устали... – почесал затылок генерал. – Холмс, вероятно, у вас есть и более серьезные аргументы в пользу этого плана?
– Есть. Этот черный маг, Кащей Бессмертный, он на свободе?
– Да, скрывается, и где – неизвестно, – признал Кубату.
– Так вот, – продолжал Шерлок, – что если негодяй вернется в свой замок и нападет на нас, пока мы спим?
Все переглянулись. Я, хоть и не мог до конца поверить в волшебство, спросил:
– Кубату, а у вас есть... э-э-э... защита против магии? Заклинания, амулеты, молитвы?
– Как вы уже убедились, дорогой Ватсон, – сухо ответил Кубату, – нет.
– Значит мы в опасности, – заключил Холмс. – Несмотря на ум генерала, отвагу и силу Иванду, находчивость Мак-Смоллета, а также наши скромные способности – угроза от Кащея остается. Не лучше ли нам ночевать в Вымышленных мирах?
– Там тоже опасно... – уже соглашаясь сказал Кубату. – И магия порой бывает...
– Но не такая черная! – Холмс заявил это, не заметив, как насупился и помрачнел Иванду. Порой мой гениальный друг был несколько бестактен.
– Ладно, – решил Кубату. – Давайте взглянем, куда направимся на ночлег...
Он подошел к стопке книг, выбрал одну... Удивленно наморщил лоб.
– А это еще что за книга? Авторы незнакомые...
Повертел книгу в руках и сказал иронически:
– Ну а название-то... «Сегодня, мама!» Книги надо называть по-другому, интригующе и экзотически. Скажем: «Тегеран, сорок пять минут первого ночи...» Так, о чем здесь пишут-то?
Раскрыв книжку Кубату с выражением прочитал:
«Между тем наши собеседники окончили короткое совещание, и оранжевоголовый откашлялся.
– Давайте знакомиться, детишки, – сладким голосом сказал он. – Я дядя Смолянин, младший майор космофлота Земли; переводчик.
– Земли? – ахнули мы с братом.
– А он, – Смолянин сделал жест в сторону зелено-белого, – генерал-сержант Кубатай, командующий космофлотом, лицо особо важное.
Выдержав короткую паузу, он добавил:
– На вид он – хитрый перец. Но душа у него добрая, ребятишки.»
Не знаю, чем этот незатейливый отрывок так поразил Кубату и Мак-Смоллета. Кубату застыл с открытым ртом, а Мак-Смоллет отступил на шаг и прикрыл голову руками.
– Так... – прошептал Кубату. – Это... что... как же так? О ком?
– Мне кажется, – сухо сказал Холмс, – что в этом отрывке говорится о генерале Кубатае и переводчике Смолянине. Что-то мне напоминают эти имена, джентльмены...
И тут меня осенило. Пользуясь дедуктивным методом моего друга, я сделал великое открытие раньше, чем он сам!
– Кубату! – заорал я. – Вы не Кубату, вы Кубатай! А Мак-Смоллет – это Смолянин! Я разоблачил вас!
Холмс страдальчески посмотрел на меня; видимо, своей догадливостью я уязвил его честолюбие. Сказал:
– Бесспорно, бесспорно. Ватсон прав. Так что же вы нам скажите, джентльмены?
Кубату по-прежнему смотрел в пространство и бормотал:
– Как... что... я – хитрый перец? Я, генерал-сержант, диверсант, герой и – «хитрый перец»?
– Но душа у тебя добрая! – пискнул Смолянин. – И вообще все неправда, я такого не говорил!
На нас и на негра Кубату-Кубатай и Мак-Смоллет-Смолянин никакого внимания не обращали.
– Я... я к тебе как к родному... как к сыну приемному... как к брату названному... как к другу-диверсанту относился, – шептал Кубатай. – А ты меня – «перцем», да еще «хитрым», при ребятах... Предатель...
– Джентльмены, джентльмены, – замахал руками Шерлок. – Спокойно! «Хитрый перец» – это вовсе не обидно, это даже в чем-то лестно! Успокойтесь!
Как ни странно, но замечание Холмса оказало свой эффект. Кубату посмотрел на него и спросил:
– Вы и вправду так считаете, Холмс?
– Конечно, – не моргнув и глазом сказал Шерлок. – Все в порядке. Объясните лишь, каким образом вы – реальные люди, оказались в книге?
Кубатай потряс томик, задумчиво предположил:
– Ну... Очевидно, ребята рассказали о своих приключениях в двадцать пятом веке, и какие-то предприимчивые авторы написали строго документальную книгу. Книгу издали, она... – Кубатай постепенно воодушевлялся, – пользовалась огромным успехом, прожила века, попала и в библиотеку замка... Вот только чего я ее раньше не читал?
– Книг много, – вздохнул Смолянин. – Я вот старые книги собираю, уже много-много собрал, а все время новые попадаются.
– Да, ты прав... Вот тут еще одна повестушка, называется... ха... «Остров Русь»... Да-с... – Кубату осторожно полистал томик, подозрительно вглядываясь в страницы, лукаво глянул на Смолянина, прочел:
«В этот миг дверь отворилась, и на пороге показались двое – Кубатай с оголенной сабелькой в руках и Смолянин, понурый, держащийся, словно баба на сносях, за поясницу.
– Кащей, он же – Кащеев, он же – Манарбит! – вскричал Кубатай, – Именем верховного правительства Земли, вы арестованы!
– Что ж, – вздохнул Кащей, – рано или поздно это должно было случиться...»
– Помню, помню, – закивал Иванду. – Было, пленили мы ворога, а потом... Что ж дальше-то не читаешь, мудрец?
– Зачем, зачем читать? – засуетился Кубатай. – Да, отпустил я его, но ведь и ты поддержал, Иван... Так, а что еще тут интересного есть...
– Стоит ли отвлекаться? – Холмс похлопал Кубатая по плечу. – В данную книгу Кащей Бессмертный детей прятать не стал бы.
– Почему?
– Элементарно, Кубатай... позвольте называть вас подлинным именем? Отправив детишек в Вымышленный мир, где действуете вы – их отважные защитники, он ничего бы не добился. Значит, мальчики спрятаны в ином мире.
– Верно, – вздохнул Кубату. – Ладно, отправимся еще куда-нибудь. Но знаете, Холмс, мне кажется, что вы сбили меня с интересной мысли... нет, уже забыл. Суньте какой-нибудь том под шкаф.
И мы вновь ринулись навстречу приключениям...
Глава пятая, в которой на сцене появляется вещий мужичек
Потирая руки от удовольствия, Кащей прошептал заклинание, взмахнул руками, плюхнулся в возникшее позади него кресло-качалку и принялся ждать. Как выглядит конец света, он представлял смутно, но в том, что зрелище предстоит достойное – уверен был.
Минуты шли, а материя мира почему-то все не расползалась по швам, не налетал разноцветный электрический смерч, сметающий с земли города и страны, не накатывала невесть откуда взявшаяся черная и густая волна небытия...
Улыбочка на челе Кащея поблекла, его раскачивания в кресле взад и вперед становились все более нервными и яростными, пока, наконец, качнувшись особенно круто, он не перекувыркнулся вверх тормашками, опрокинувшись вместе с креслом на пол.
Бормоча проклятья и ругательства, он вскочил на ноги и принялся расхаживать от стены к стене библиотеки. Так и не дождавшись исчезновения ВСЕГО, он внезапно остановился и ясно произнес в пыльной тишине:
– Как же так?!
И тут же ответил себе сам:
– Их вернули! Их вернули ДЗР-овцы, кто же еще мог это сделать?! Смолянин и Кубатай – только они, проклятые, по острову шастают! Шастают, да супротив меня козни вершат.
А если даже и не они помешали, то только через них можно выяснить, кто это сделал. Выяснить и пресечь. Но как их найти?!
Покопавшись в широких карманах кафтана, Кащей выудил оттуда зеркальце наподобие того, что у Марьи-искуссницы имелось, и вскричал:
– Свет мой, зеркальце, скажи...
Или лучше покажи
(Без кокетства и утайки)
Смолянинку с Кубатайкой.
Зеркальце затуманилось, пошло рябью... и потухло. Кащей решил, что такой неверный итог его стараний связан с неудачной формулировкой приказа: то ли зеркальце не умеет работать «без кокетства и утайки», то ли оно не реагирует на уменьшительно-ласкательные формы имен искомых басурманов. Кащей поднапрягся и выпалил другое четверостишие:
– Волю выполни мою,
А иначе – разобью:
Покажи мне Смолянина
С Кубатаем-осетином!
Зеркальце вновь честно попыталось выполнить его приказ, затуманилось, пошло рябью... и погасло опять.
– Проклятье! – простонал Кащей и тут только вспомнил, что сам же в целях конспирации наложил на все волшебные зеркала острова необратимое заклятье.
Шмякнув в сердцах бесполезную стекляшку об пол, так, что только острые брызги рассыпались в стороны, Кащей сплюнул и процедил сквозь зубы:
– Все равно найду.
...В княжецких палатах царило уныние. Расхворалась племянница Владимирова да жена Добрыни Никитича – Забава Путятишна. Что за хворь окаянная напала на нее, никто сказать не мог – ни лекари, ни бояны, ни даже Гакон – толстый бестолковый поп, на смену Гапону пришедший. Ясно было и неспециалисту, что скрутило ее знакомое уже царскому двору НЕСМЕЯНСТВО, да в острейшей форме. Третью уж неделю лежмя лежала Забава на перинах пуховых, приговаривая лишь:
– Тошно мне... Ох, тошно!..
Владимир с ног сбился.
Тут-то и появился в палатах его гость незванный, однако долгожданный – лохматый да бородатый мужик в лаптях. Пав пред князем на колени, вскричал мужик:
– Я – Гришка Распутин – святой старец! Лучшая водка моим именем прозвана, да песенка заморская про меня сложена! Дозволь, Красно Солнышко, племяшку твою осмотреть да излечить по возможности!
– Чего ж не дозволить, валяй, – согласился Владимир. – Однако признайся, прохиндей, откуда о хвори-то ее ведаешь?
– Да как не ведать, княже?! Вся Земля Русская стонет от вести сей горестной!
– Серьезно? Лестно мне это, лестно... Ну ладно, дерзни. Коли излечишь Забаву, богато, Гриша, одарен будешь. А уж коль не излечишь, не обессудь, головы лишишься...
– По рукам! – согласился Григорий. – Давай-ка, княже, поскорее сведи меня к ней, а то, не ровен час, отдаст она, сердешная, Богу душу, меня не дождавшись...
– Типун тебе на язык, Григорий! – всполошился князь и заторопился было, но тут же и осекся: – не получится быстро. Забава-то с Добрыней на той половине царства живет, что я Емеле с Несмеянушкой на свадьбу презентовал... Покаместь в отделе режима паспорт заграничный оформят, пока таможню пройдем...
– Развел ты, княже, бюрократию, – нахмурился Григорий. – Помрет Забава, то-то урок тебе будет..
Побледнел Владимир от слов эдаких, поежился... Махнул рукой, мол, «была-не была...» и молвил:
– Айда, без документов попробуем.
... – Стой, кто идет! – пронесся над границей зычный окрик богатырский.
– Кто, кто! – проворчал Владимир. – Дед Пихто! Князь это!
– А по мне – хоть князь, хоть грязь, а в чужой овин – не лазь, – презрительно объявил пограничник.
– Видал?! – беспомощно глянул Владимир на Григория. – Я нонче – аки король заморский, Лиром именуемый! – Затем вновь обернулся к богатырю, напустил на чело грозности и заорал:
– Да ты че, Илюха! Как же этот овин – мне чужой?! Земля-то сия – Русь, а я – князь русский!
Богатырь покачал головой:
– Э, нет. Руси-то две теперича. Та что у тебя – Русь Владимирская. А тута – Русь Емелина, сюда пускать не велено...
Григорий отстранил князя рукой, выступил вперед и вдруг гаркнул, да так, что испуганно присел и поджал уши конь под Ильей Муромцем:
– Оборзели?!!
Илья оторопело уставился на него. Григорий набрал в легкие побольше воздуха и, выпучив глаза, рявкнул еще:
– Над князем куражиться?!! У последней черты, можно сказать, стоим! Разменяли Русь, мать вашу!!!
Ноги у богатырского коня окончательно подкосились, и он тяжело плюхнулся наземь.
– Да ладно, брось орать-то, – примирительно заговорил вынужденно спешившийся Илья. – Чего надо-то?
Однако Григорий раздухарился и, видать, в сердцах о цели своего прибытия запамятовал:
– Чего надо?! – продолжал он грозно кричать. – А если даже и ничего, тогда что?!!
Илья призадумался, но промолчал. Тут вовремя встрял Владимир. Опосля гришкиного рыка голос его казался тоненьким и слабеньким, хотя и кричал он, пытаясь попась тому в тон:
– Лечить Забаву будем, или как?!
Илья глянул на него, презрительно поморщился, но тут князя подхватил Григорий:
– ИЛИ КАК?!! – рявкнул он с присвистом.
Илья почесал шлем.
– Вот это да, – сказал он, – вот это я понимаю. Глас народа. Проходите, чего уж там. Или мы – нехристи какие, не понимаем?.. Дело-то семейное...
Григорий и Владимир чинно проследовали через границу. Князь с уважением поглядывал на своего спутника.
...Обезумевший от горя Добрыня сидел перед постелью жены, время от времени роняя на дубовый пол скупую мужскую слезу.
Войдя в покои, Владимир остановился в нерешительности. Григорий же протопал прямо к постели и приказал безаппеляционно:
– Очистить помещение!
– Ты кто таков? – подпрыгнул от неожиданности Добрыня.
– Лекарь это, Добрынюшка, лекарь, – успокоил его Владимир. Из народа человек. Святой, ежели не врет. Обещался зазнобу твою на ноги поставить.
– Пущай ставит, ежели обещался, – согласился Добрыня. – А не поставит, пусть на себя пеняет.
– Очистить помещение, – неприятным голосом повторил Григорий. – И ты, князь, тоже, между прочим, выйди, а то, не ровен час, на тебя хворь перекинется.
– Пошли, пошли, Добрынюшка, – заторопился князь и потянул богатыря за рукав.
– Да как же я жену свою... в спальне... с мужчиной... – начал Добрыня неуверенно, но Владимир тут же инициативу перехватил:
– Да ведь старец он уже, Добрыня. Святой, тем более. А медицина, брат, дело темное, разумению нашему не подлежит...
Наконец, князь выволок богатыря из комнаты, и Григорий с Забавой остались наедине. Григорий откашлялся и произнес в подрагивающую от рыданий спину:
– Ну, сказывай, красна девица, что у твоей болезни за симптомы?
Забава прекратила рыдать, обернулась, села на кровати, поджав под себя ноги, утерла слезы, улыбнулась во весь рот и ответила:
– А ты – страшненький, дядька. Лохматенький. Я страшненьких люблю. – И она озорно подмигнула. – Вот и Тугарин у меня был – такая страхолюдина, глянешь, дух захватывает. А я его люби-и-ла, – вновь принялась она размазывать по щекам слезы. – Страшный, зеленый, чашуйчатый, – шмыгая носом, продолжала Забава мечтательно. – Не то что этот, – презрительно кивнула она на дверь. – Розовый, гладкий, словно девка красная, аж потрогать противно! Еще и Добрыней кличут... добрый, значит. Бр-р! А Тугарин – злой был! Решительный! Настоящий мужчина. Ты, дядька, тоже злой, по глазам вижу, – заметила она, вглядываясь в дремучие распутинские космы. – Тоже, видать, решительный... Ну, иди ко мне, волосатенький, – протянула она к нему руки обольстительно, – иди, развей мои печали!
– Изыди, Сатана! – вскричал Григорий, отскочив к противоположной стене, – руки прочь, бесстыжая!
– Ругается! – умилилась Забава и ринулась за ним.
Распутин опрометью кинулся в двери и, захлопнув их перед самым Забавиным носом, подпер их собственной спиной.
С минуту за его спиной раздавались удары и толчки, потом все стихло, а затем в отдаление вновь послышалось девечье хныкание. Григорий расслабился.
– Ну что?! – обступили его с обеих сторон Добрыня и Владимир.
– Жить будет, – объявил старец авторитетно. – Случай однако сложный. Сглазили девку.
Владимир охнул, а Добрыня возопил:
– Кто?! Кто сглазил?! Скажи только, из-под земли достану!!!
Вот тут-то и выложил Григорий то, ради чего ко двору Владимирову прибыл, ради чего и весь спектакль с лечением Забавы затеял:
– Знаю, знаю я, кто это сделал. Не первый то случай на Руси могучей. Шастают по ней два басурмана – Смолянин да Кубатай, они и вершат дело черное.
– Ужель Смолянин?! Ужель Кубатай?! – поразился Добрыня. – А ведь друзьями сказывались!
– То у них, у басурманов, заведено так, – наставительно молвил Владимир. – Молод ты еще, Добрынюшка, доверчив... И как же заклятие сие снять? – обратился князь к Григорию.
– Один только путь есть: поймать басурманов, да пыткой выпытать. Окромя них – никто этого знать не может.
– Не верится что-то, – снова вздохнул Добрыня. – Ладно, разберемся. Дозволь, княже, мне со товарищами на поиски пуститься?
– А чего ж, дозволяю, – покивал Владимир, польщенный тем, что просят его разрешения (чего давно уже не случалось). – И дурака с собой прихватите – надоел он мне пуще репы пареной. Все норовит доказать, что неверно я службу на Руси установил.
– Иван-дурак – очень даже не лишним нам будет, – согласился Добрыня. – У него к Кубатаю особый счетец имеется...
А князь, не слушая продолжал:
– То, говорит, надобно какой-то шаг особый – «строевой» – вырабатывать, то Устав какой-то писать. Войско-то почти уж все разбежалось, а он – в воеводы метит. Отправляйтесь, короче, вчетвером. Хоть какая-то от вас польза будет.
На том и порешили.
