Текст книги "Геном (Сборник)"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Глава 5

Индия – увлекательная страна. В зоне «Бомбей» все стены были покрыты старинной индийской росписью – яркой и затейливой. Люди на картинках иногда были с синей кожей, иногда с четырьмя или шестью руками. Еще на картинках были удивительные звери – слоны, которые водятся только на Земле. Мне смутно вспомнилось, что слоны вроде бы умеют летать, я это видел в каком-то детском мультике. Но так ли на самом деле, я спросить постеснялся.

Еще было много зимних садов с пышной тропической растительностью и настоящими живыми птицами. Спортивный комплекс оказался подземным, туда мы спустились в огромном лифте. Там было несколько бассейнов, огромное поле для командных игр и зал для легкой атлетики. В бассейне сейчас плавали мальчишки, на поле играли в волейбол девчонки. На нас поглядывали, но близко не подходили. Наверное, из-за того, что мы были с директором.

– Колледж «Пелах» ставит своей целью воспитание будущих правительственных чиновников, руководителей компаний и корпораций, творческой интеллигенции, – очень доверительно рассказывала Алла Нейдже. – То есть элиты. У нас все самое лучшее.

– Значит, у вас очень дорогое обучение? – спросил я.

– Частично оно оплачивается государством, – уклончиво ответила директор.

Но я не унимался:

– А кто платит за нас?

– Колледж. У нас есть фонды для перспективных учеников.

Мы с Лионом переглянулись.

– Мы – перспективные? – с сомнением спросил Лион.

Вернувшись в лифт, мы снова поднялись в жилую часть зоны «Бомбей». Алла Нейдже колебалась, будто врать нам не хотела, но и всю правду тоже открыть не могла.

– Вы особые, – сказала она наконец. – Вы необычно повели себя.

– Когда ушли в лес? – уточнил Лион.

– Да. Новой Империи нужны подобные люди. Когда дочь рассказала мне про ваше возвращение, я сразу подумала – этих ребят надо взять к нам.

Нейдже снова посмотрела на нас с доброжелательной улыбкой. И я подумал, что вовсе никакая она не отмороженная. Ей просто не хочется говорить о том дне, когда Иней захватил планету.

Алла Нейдже провела нас и по школьной части зоны «Бомбей», потом вручила ключ от нашей комнаты – здесь были не дортуары, как в колледжах попроще, а комнаты на двух учащихся. И удалилась.

Мы остались одни посреди коридора, смущенные, растерянные и насторожившиеся. Мне все меньше и меньше нравилось то, что происходит. Лучше бы мы сейчас брели по лесу, ловили рыбу и спали в шалашах…

– Посмотрим комнату? – спросил Лион.

Комната нам понравилась. Она как бы делилась на два треугольника по диагонали: в каждом треугольнике была кровать, шкаф, письменный стол. В одном треугольнике все было оранжевым – и ковер на полу, и обои с оранжевым рисунком, и даже постельное белье, в другом – темно-синее. На столах были хорошие планшетки – с мощным аккумулятором, отличным экраном и голографической клавиатурой, принадлежности для письма от руки – значит, тут давали классическое образование, и еще всякая нужная для школы мелочь.

– Я хорошо умею писать руками, – похвастался Лион.

Я тоже умел, но не знал, насколько хорошо, и хвалиться не стал.

– Какую половину выберешь? – спросил Лион.

– Оранжевую, – сказал я.

– Синюю, – согласился Лион. – Здорово. Ух ты, какой вид из окна классный…

Окно было на его, синей половине комнаты. Зато на моей половине был вход в ванную комнату, небольшую, но уютную.

Мы посмотрели из окна – и впрямь с пятого этажа был виден весь сад вокруг колледжа, улицы, очень красивая мечеть напротив.

Я посмотрел на Лиона.

– Идем, – согласился он. Мы оба понимали, что здесь говорить о чем-то серьезном не стоит. Во всех колледжах ставят подслушивающие, а иногда и подглядывающие устройства, чтобы ученики не безобразничали.

Но вначале я заглянул в гардероб – и обнаружил там два комплекта школьной формы. Один повседневный: синие брюки и пиджак, светло-серая рубашка, галстук с эмблемой зоны Бомбей – поднявшим хобот слоненком, кепи и ботинки. Другой комплект был похожий по крою, только и костюм, и рубашка были белыми.

Лион нашел такие же комплекты в своем гардеробе. Тут же разделся и стал примерять костюм.

– Слушай, это мой размер, точь-в-точь! – радостно сказал он.

Я тоже примерил костюм. Он подошел, будто его для меня шили.

– Ну… они же знали наш рост, вес… – неуверенно сказал Лион, глядя на меня. Он стоял босиком, в одних брюках, и вертелся, пытаясь найти – не жмет ли где-нибудь или не болтается.

– И еще знали, какой цвет мы выберем, – согласился я. – Давай наденем это потом?

Лион кивнул. Поставить жучок в шов рубашки или в ботинок – очень просто. И мы его не найдем. Жучок может выглядеть как обычная ниточка, а передавать информацию раз в сутки шифрованным пакетом. Никакой детектор не поможет.

– Давай. Еще натаскаемся. А сейчас погуляем по городу, ага?

Мы снова переоделись в свое. Вышли в коридор.

И тут же наткнулись на четверых мальчишек, своих ровесников. Они шли из спортзала, потому что были в тренировочной форме, с сумками через плечо и с мокрыми после душа головами.

– Новенькие, – обрадовался один, сразу видно – заводила. Он был и повыше, и покрепче своих приятелей. – Что, здесь будете жить?

– Да. – Лион вдруг отстранил меня и вышел вперед. – Здесь.

– Что ж, надо прописаться, – сказал парень. – Ясно?

– Драться? – спокойно спросил Лион.

Мальчишка кивнул.

– Давай, – согласился Лион.

У меня засосало под ложечкой. Не люблю я драться. Я раньше дрался раз пять, ну, если не считать, когда был совсем маленьким.

Какая глупая манера – перед тем как подружиться, надо обязательно драться!

– Давай, – тем временем сказал парень. Сбросил сумку. И шагнул к Лиону.

Что-то произошло. Лион будто на месте слегка подпрыгнул и снова замер.

А парень, который был на голову его выше, упал на пол, прижимая ладони к лицу. Из разбитого носа текла кровь. Парень тихонечко скулил, будто обиженный щенок.

– Кто еще хочет? – спросил Лион. Голос у него стал совсем незнакомый, холодный и злой. – Второму я сломаю челюсть!

Мальчишки оцепенели. На Лиона они смотрели даже не со страхом – с растерянностью.

– Отведите его в медпункт. Ты, – Лион ткнул в одного пальцем, – отвечаешь.

Больше не было сказано ни слова. Троица подхватила своего друга, подняла и потащила по коридору. Кровь тяжелыми частыми каплями срывалась с его лица, по ковру протянулась цепочка темных пятен.

– Ты что, свихнулся? – прошептал я. И вспомнил, как при встрече Лион спрашивал меня, будем ли мы драться.

Неужели он мог так же страшно меня ударить?

Лион повернулся. Лицо у него было смущенное, но не виноватое.

– Так надо было, Тиккирей. Пошли.

Я не стал спорить. Мы молча прошли коридором, спустились вниз, миновали охранника в будочке и вышли в школьный двор.

– Ты псих, – сказал я убежденно, ткнув Лиона в спину. – Ты зачем его так?

Лион быстро шел, размахивая руками, и не отвечал, пока мы не вышли за ворота. Лишь тогда пробормотал:

– Так надо было.

– Да зачем? – завопил я. – Ну подрались бы, зачем же так…

– Я сны помню, – отрезал Лион.

– При чем тут сны?

– Сны, – повторил Лион. – Про то, как я попадаю в военную школу. И так же… «прописывают». Ты не думай, что надо было просто подраться. Они бы нас избили. А так – растерялись. Теперь больше не полезут.

– Все равно ты не прав! Вдруг им что-то другое снилось?

– То же самое, – твердо сказал Лион. – Это надо Инею, понимаешь? Чтобы воспитывать боевой дух. Настоящих, закаленных бойцов. И такое было во всяких героических сериалах, помнишь? Как парень приходит в армию, вначале его избивают, а потом он со всеми начинает дружить.

– Мы не в армии, мы в колледже! А теперь у нас получится с кем-нибудь подружиться? – с иронией спросил я. – Да от тебя шарахаться все будут!

– Может быть, – согласился Лион. – Только иначе мы валялись бы в госпитале, а не тот парень.

Наверное, он был прав. Ведь Лион помнил свои сны и догадывался, как себя поведут другие мальчишки. Но вспоминать, как он одним ударом уложил здорового парня, было неприятно.

– Где ты так драться научился? – спросил я.

– Во сне. – Лион хихикнул. – Они тоже так умеют, понимаешь? Но еще не знают про это. Зато когда им один раз покажут приемы – сразу всему научатся.

– Знаешь, – сказал я, – если ты будешь все время свои сны вспоминать и вести себя как в них, то у тебя крыша поедет. Или ты на самом деле станешь… настоящим и закаленным.

Лион наконец-то перестал вышагивать, покосился на меня.

– Тебе нравится таким быть? – спросил я. – Раз – и сломал нос. Два – начал командовать. Давай тогда делай карьеру. Завоевывай Империю для госпожи Сноу.

– Мне не нравится, – сказал Лион виновато. – У меня будто щелкнуло что-то в голове… я вспомнил, как все будет… что нас изобьют, потом оттащат в лазарет, потом этих ребят накажут, потом мы помиримся. И такое зло взяло. Я не стану больше так делать.

– Лучше пошли найдем магазин, – примиряюще предложил я. – Мне надо батарейку купить.

– Ага. – Лион кивнул и улыбнулся. – Давай.

Магазин мы нашли рядом с мечетью. В основном там продавались книжки, коврики для молитвы, какая-то особая еда для верующих и мрачная глухая одежда. Но был и отдел со всякой электронной мелочовкой и батарейками. Я полистал электронный каталог, выбрал батарейку для дрелей и других инструментов. И только тут сообразил, что денег-то у меня и нет.

– Мне мама дала утром, – догадался Лион. – На…

Я расплатился с продавцом и взял тяжелую, хотя и маленькую металлическую таблетку.

– Любишь мастерить? – спросил продавец с улыбкой.

– Ага, – сказал я. – Сверлить дырки.

Мы вышли на улицу, нашли какой-то закоулок, где никого не было и куда не выходили окна домов. Я расстегнул свой «пояс» и сжал в руке.

Бич ожил. «Пряжка» медленно утолщалась, превращаясь в змеиную головку. Я попытался представить себе, как вставляю в бич батарейку, и на боку открылась узкая щель. Туда я и запихнул таблетку батарейки.

По телу будто прошел озноб. Хвост бича взметнулся, коснулся нейрошунта. Я начал слышать какие-то обрывки музыки, разговоры – не ушами, а через шунт. Это оживший бич просматривал эфир, транслируя мне радиопередачи, телефонные разговоры и еще какую-то ерунду.

– Ух ты, – восхищенно сказал Лион.

– Не надо! – прошипел я оружию. – Спи пока!

Бич немедленно выскользнул из шунта, стал плоским и замер. Я начал застегиваться. И в этот момент проходящий мимо переулка прохожий остановился и подозрительно посмотрел на меня:

– Ай-ай-ай, как не стыдно! Уже большой мальчик!

– Я пояс поправляю, мне штаны жмут! – выкрикнул я, покраснев.

Прохожий подозрительно осмотрелся, но никаких безобразий не нашел.

– Зачем вы его обижаете, – вступился Лион. – Он просто застеснялся на улице штаны заправлять!

Объяснение сработало.

– Извини, молодой человек, – искренне сказал прохожий. – Не хотел тебя обидеть, дорогой.

Лион подмигнул мне. Прошептал:

– Вот как хорошо, когда все вокруг вежливые…

Да, наверное, на Авалоне взрослый человек не стал бы извиняться перед мальчишкой, даже если и накричал на него не по делу.

– Ничего, – сказал я. – Я не обижаюсь!

До самого вечера мы гуляли по Аграбаду. Сходили на площадь, где вечером собирались казнить Тьена. Посреди площади стоял высокий деревянный помост, задрапированный красной тканью. Людей пока было немного, и мы стали было подбираться к помосту – вдруг можно под него спрятаться и, к примеру, прорезать люк под Тьеном, когда его приведут. Но к нам подошел полицейский и очень вежливо отчитал, сказав, что тут будут казнить преступника и детям на это смотреть не стоит, и просто так шататься поблизости тоже нельзя, потому что это правосудие, а не какое-нибудь там хип-хоп шоу…

Пришлось уйти.

Мы поболтали немного, гадая, как именно хотят казнить Тьена. Лион считал, что его расстреляют, потому что виселицы на помосте нет и никто ее делать не собирается. А я считал, что ему отрубят голову. Только все это уже было пустое, потому что при виде площади сразу стало ясно: тут соберется тысяч пятьдесят народу. Никакой бич не поможет нам спасти фага. И даже если ворвется на площадь отважный промышленник Семецкий со своими девочками, все равно – Тьена не спасти.

– Давай не будем смотреть? – предложил Лион. Он как-то скис и начал нервничать. – Не хочу я это видеть!

Я задумался. В груди было холодно и противно, и смотреть на казнь мне тоже ничуть не хотелось. Вспоминалось, как мы сидим в кораблике Тьена за столом, ужинаем, а он рассказывает всякие фаговские байки, наверняка придуманные, кто же станет настоящие секреты нам выдавать, но все равно интересно и мы хохочем…

– Это будет нечестно, – сказал я. – Если мы не придем. Он же тут совсем один. Тьен посмотрит на площадь, а там одни враги.

– Думаешь, он нас увидит? – с сомнением оглядываясь на площадь, спросил Лион.

– Почувствует. Он же фаг.

Лион кивнул и стиснул зубы.

– Надо прийти, – повторил я.

До казни оставалось еще четыре часа. Мы снова бродили по центру, тут было очень красиво, дома все были непохожи друг на друга, не то что в жилых районах, в маленьких лавочках торговали всякими забавными вещами, работали кафе, хотя в них и немного было посетителей. Но нам не хотелось ни есть, ни пить, ни любоваться городом.

– А если под площадью есть канализационная сеть? – предлагал Лион одну идею за другой. – Забраться, пройти под помост… нет, ерунда. Лучше всего было бы угнать флаер…

Все это было глупо. И он это понимал, и я. Ничего мы не могли сделать, кроме как прийти на площадь и смотреть на казнь.

– Это страшно, когда человек умирает? – спросил Лион.

– Ты же в снах видел, – не удержался я. – Как я умер, к примеру.

– Это в снах… – мрачно ответил Лион. – А по-настоящему? Тот шпион, которого убил Стась?

– Страшно, – признался я. – Когда умирает – страшно. Но там ведь сразу такое началось, что уже не до того было. И одно дело шпион, который меня хотел убить, другое – Тьен…

– Как ты думаешь, это вранье, про язвенную чуму?

– Вранье, – твердо сказал я.

Но на душе у меня кошки скребли. А вдруг и в самом деле? Ведь фаги – они заботятся о всей Империи, вовсе не об отдельных людях или даже тысячах людей. Если фагу прикажут, то он и бомбу на планету сбросит, и в водопровод вирусы запустит.

Через час мы совсем вымотались и пошли на площадь.

Народ прибывал быстро. До шести часов вечера на площади почти никого не было, а после шести – будто открыли огромные ворота, и люди повалили отовсюду. Видимо, кончился рабочий день. Вначале подходили мужчины и женщины в строгих костюмах – чиновники из правительственных контор. Потом потянулись люди, одетые повольнее, – из частных компаний. Потом рабочие с заводов, которым долго было добираться до центра, их тоже легко было узнать.

К семи площадь оказалась уже вся заполнена, но люди еще прибывали, и толпа начала уплотняться. Нас с Лионом прижали к самому помосту, хотя мы туда не очень-то и рвались. Многие взрослые неодобрительно поглядывали на нас, но уйти не требовали. Понимали, что из такой толпы уже не выбраться.

– Зря мы пришли, – бормотал Лион. – Слушай, я в туалет хочу…

– Какой тут туалет? – возмутился я. – Терпи.

А без пятнадцати восемь над площадью завис огромный флаер с расцветкой правительства Нового Кувейта. Он медленно опустился на помост, не заглушая до конца турбины, – иначе раздавил бы доски своей тяжестью. Открылись двери в хвосте, и оттуда вышел десяток полицейских, какие-то люди в штатском и Тьен.

Толпа затаила дыхание.

Тьена поставили в центре помоста, там было небольшое возвышение вроде табуретки. Он был одет в какую-то унылую серую робу, на руках и ногах у него оказались кольца магнитных наручников. Фаг казался очень спокойным и смотрел даже не в толпу, а поверх голов.

Полицейские выстроились рядком чуть в стороне, каждый держал руку на лучевом бластере.

– Расстреляют, – прошептал мне на ухо Лион. – Это хорошо. Это не очень больно.

Тем временем флаер взмыл в небо и завис метрах в ста над площадью словно приклеенный. И с него быстро спустили тонкий поблескивающий тросик.

Толпа охнула.

Тьен презрительно посмотрел на штатского, который поймал тросик и набросил ему на шею петлю. И снова стал смотреть поверх голов.

– Это нечестно… – прошептал Лион. – Это позорная смерть, когда вешают!

Тем временем один из штатских вышел на край помоста и заговорил. Голос его повторяли какие-то невидимые громкоговорители, и он гремел над всей площадью. Что там над площадью, его, наверное, над всей столицей было слышно!

Штатский на самом деле оказался прокурором Аграбада. Он зачитал постановление трибунала, в котором говорилось, что Сянь Тьен, гражданин Авалона, проникший на планету Новый Кувейт, входящую в Федерацию Инея, представил документы, по которым он являлся охранником личного представителя Императора, прибывшего на Новый Кувейт с посольской миссией.

Однако, будучи принятым со всем свойственным Федерации гостеприимством, гражданин Сянь Тьен отплатил злом за добро. Тайно покинув отведенный ему номер в гостинице, он проник на территорию столичного центра водоснабжения и был задержан охраной при попытке отравить очистные сооружения. Дальнейший анализ показал, что в пронесенной им пробирке находился штамм язвенной чумы, страшного заболевания, которое погубило бы миллионы жителей Нового Кувейта. Расследование также установило, что Сянь Тьен является так называемым фагом, членом тайной террористической группы, подчиняющейся лично Императору. По решению трибунала диверсант Сянь Тьен лишен дипломатической неприкосновенности и приговаривается… – тут толпа вообще забыла, как дышать, – к смертной казни через повешение. Каковое повешение и будет осуществлено путем помещения шеи Сянь Тьена в петлю на прочном канате стометровой длины, другой конец которого закреплен на судебном флаере, который находится на высоте сто метров и по команде прокурора наберет высоту двести метров…

Все слова прокурора были понятные, но очень неуклюжие, как в старых исторических хрониках. И голос тоже был торжественный и мрачный, как в старых фильмах.

Потом прокурор спросил Сянь Тьена, есть ли ему что сказать и не хочет ли он высказать свое последнее желание – попросить сигарету, алкоголь, наркотик или помощь священника любой общепризнанной конфессии.

Фаг глянул на него, покачал головой и снова стал смотреть над толпой.

Лион уткнулся лицом мне в плечо, и я понял, что он не будет смотреть на казнь. Сейчас он был совсем не такой, как утром, когда дрался с мальчишкой из колледжа.

Вперед выступил еще один штатский, и толпа разразилась рукоплесканиями.

Оказалось, что этот человек средних лет – и есть султан, правитель Нового Кувейта. Он немного порассуждал о вероломстве, милосердии и справедливости, а потом сказал, что все хорошо обдумал и решил не пользоваться своим правом помилования.

Толпа зааплодировала.

И вдруг все принялись так орать, что даже Лион повернулся к помосту. Ясно было, что это еще не казнь, что это нечто совсем другое, но, может быть, это важнее любого правосудия.

А из-за спин штатских вышла вперед невысокая женщина в простом длинном платье, высоких кружевных перчатках и с вуалью на лице.

– Владетельница! – завопил Лион с восторгом. – Госпожа президент!

Толпа бушевала.

Меня чуть не сбили с ног – так все напирали к помосту. Рядом и кричали, и плакали, и смеялись от восторга. Женщин и детей – все-таки дети в толпе тоже были – поднимали на руках и сажали на плечи, чтобы они могли рассмотреть президента Инну Сноу получше. Меня внезапно тоже подняли на руки, и я оказался на широченных плечах какого-то солидного мужчины с перекошенным от восторга лицом. Он плакал и смеялся одновременно.

– Смотри, малец! – крикнул он мне. – Смотри, запоминай!

И тут же, начисто забыв обо мне:

– Госпожа президент! Госпожа президент!

Делать было нечего. Я смотрел. Рядом какой-то хиленький на вид молодой парень точно так же поднял и усадил на плечи Лиона. Оглядевшись, я понял, что это всеобщий порыв – люди не только хотели посмотреть на Инну Сноу сами, но и помочь увидеть ее другим. Вот невдалеке подняли и держат на руках очень даже взрослого мужчину – он маленького роста, и ему было бы плохо видно.

А мы еще собирались напасть и освободить Тьена!

Какие же мы глупые и наивные… Эта толпа растерзала бы нас на части, на мелкие кусочки, на молекулы, только посмей мы напасть на людей, стоящих на помосте!

– Что же ты молчишь, не стесняйся! – крикнул мне поднявший меня мужчина.

И я не посмел молчать.

– Инна Сноу! Инна Сноу! – стал кричать я. – Вла-де-тель-ни-ца! Гос-по-жа пре-зи-дент!

Толпа безумствовала. Инна Сноу, подняв одну руку, приветствовала подданных.

Потом она подняла вторую руку – и сразу же все замолчали.

– Зло порождает зло, добро– добро, – сказала Инна Сноу. Ее голос тоже усиливали, но почему-то казалось, что она говорит почти шепотом. Очень задушевно и не с толпой – а только со мной. И еще голос как-то странно, но знакомо вибрировал, будто все время меняя интонации и тембр.

– Владетельница… – прошептал я. И даже не услышал – почувствовал, как каждый на площади выдохнул это слово, как легкий гул прокатился по улицам Аграбада.

– Этот человек пришел к намсо смертью. Страшной, мучительнойсмертью для каждогогражданина Аграбада. Я не боюсь за себя, ведь я не могу умереть. Но он принес смерть вам. Моимдрузьям. Моимдетям. И самое простое, самое справедливое, что возможно сделать, – это казнитьчеловека по имени Сянь Тьен.

Толпа молчала, толпа ждала. Инна Сноу посмотрела на Тьена – и отвернулась.

– Но будет ли это настоящей справедливостью? Я хочу посоветоваться с вами. Этот человек – фаг. Генетически модифицированный убийца, террорист, выращенный в лабораториях Авалона. Он никогда не знал своих родителей. Его геном – мозаика из генов, собранных у десятков людей. С младенчества его учили убиватьи предавать. Его лишили человеческих чувств, воспитали безжалостным и беспощадным, не способным ни любить, ни страдать. Он – лишь инструмент в руках трусливой продажной власти, чувствующей приближение своего конца. Да, Империя готовазалить всю галактику потоками горячей человеческой крови, оставить нас беззащитными и истощенными перед лицом чужих рас. Но станем ли мы добавлять хотя бы одну лишнюю каплю крови в этот поток? Я понимаю, как мал шанс, что этот человек изменится. Но этот шанс есть. Можем ли мы позволить себе милосердие? Достаточно ли мы сильны?Верим ли в себя? Готовы ли прощать?

Толпа молчала. И я молчал. Я не знал, как ответить. Надо было, чтобы владетельница подсказала, объяснила, чего я хочу – казни Тьена или милосердия.

– Мы не ответим зломна зло, – совсем уж прошептала президент.

Я вздрогнул и закрыл глаза, сообразив, о чем думаю. Что за наваждение? Она ведь говорит глупости, эта Инна Сноу! Это демагогией называется! Какое еще «зло порождает зло»? Не мог Сянь Тьен заразить всю планету смертельной болезнью, не стал бы он такое делать! Зачем для этого нужен человек-террорист? Бросил с орбиты маленькую ледяную капсулу, чтобы растаяла в воздухе над столицей, – и все! И вовсе фаги не бесчувственные и безжалостные! И не хочет Империя воевать ни с кем!

Так почему же я начал думать так, как хочет Инна Сноу? Я же не отмороженный!

Может быть, потому, что вокруг – десятки тысяч человек, думающих одинаково? Это словно поток. Не нужно никаких приборов, чтобы включить все мозги в одну цепочку, сделать их кусочками вычислительного механизма. Лишь будь в толпе. Смотри вместе с ней. Слушай вместе с ней. Кричи вместе с ней.

И сразу расхочется думать.

–  Отпустимэтого человека? – спросила Инна Сноу. Посмотрела вверх, на парящий флаер – темная вуаль легла ей на лицо, рисуя контуры. Толпа ахнула, будто желая рассмотреть лицо госпожи президента. – Пусть убираетсяк своим хозяевам, верный пес Императора. Пусть передаст им наше презрение, нашу волю, нашу силу. Отпустим?

– Да! – взвыла толпа. У меня даже заломило в ушах. Мужик, подсадивший меня, прыгал будто ребенок и махал руками. Я начал заваливаться, он меня поддержал, ссадил и радостно крикнул:

– Как она добра! Мальчик, как она добра! Как добра!

– Ты псих с отмороженными мозгами, – сказал я. Он все равно ничего не слышал – тут же забыл обо мне и принялся махать руками. Вокруг бесновались. А на помосте уже снимали петлю с шеи Тьена, опускали вниз – прямо в толпу – деревянную лесенку.

– Пусть уходит, – вновь сказала Инна Сноу. – Пропустите его, граждане. Не дотрагивайтесьдо него. Пусть уходитна космодром, садится в свой корабль и улетает. Никто не должен коснутьсяего!

Сянь Тьен терпеливо ждал. Ему разомкнули кандалы на руках и ногах. Он потер кисти, потом подошел к Инне Сноу. И что-то сказал. Слов не было слышно, а вот ответ владетельницы – да.

– На меня не действует ваша психотехника. Я сниму вуаль в тот день, когда человечество скинет ярмо Императораи объединится в одну семью. Уходи, фаг. Уходи к своим хозяевам.

Тьен пожал плечами. И неторопливо спустился с помоста. Толпа расступилась, освобождая вокруг него пятачок. Тьен огляделся. Пошел – и круг пустоты вокруг двинулся вместе с ним. Люди шарахались, будто фаг сам был болен язвенной чумой.

Я не заметил, кто плюнул первым. Их сразу же стало слишком много – тех, кто плевал в Сянь Тьена, пытаясь попасть в лицо.

Тьен будто не замечал плевков. Просто шел. Прямо на меня. И круг пустоты шел вместе с ним.

Я дернулся, пытаясь уйти с его пути, но было уже поздно, толпа спрессовалась, и меня вытолкнуло прямо перед Тьеном – в беснующийся, орущий, плюющийся будто паршивые дети ряд. Взгляд Тьена скользнул по мне, ничуть не изменился, но я понял – он меня узнал.

Набрав полный рот слюны, я плюнул в Тьена. И завопил:

– Убирайся! Убирайся!

Потом меня вынесло в сторону, круг сдвинулся. Я плюнул еще раз, в спину Тьену.

Мне еще никогда не было так гадко.

Значит, вот оно как – быть фагом?

Стоять с петлей на шее, пока про тебя врут, нагло и беззастенчиво, играя словами и обвиняя во всех грехах, – это тоже «быть фагом»?

Идти оплеванным через ревущую толпу, задыхаться в чужих слюнях?

Плевать в лицо другу?

А если бы это был Стась?

Не хочу быть фагом!

И ненавижу тех, из-за кого фагам приходится быть такими!

Я все понимаю, я не маленький. Император тоже виноват, что слишком верит советникам и не борется с несправедливостями вроде тех, что у нас, на Карьере.

А Инна Сноу, может быть, и впрямь хочет всем на свете добра и потому врет.

Но то, что она сейчас сделала, – это не милосердие.

Это подлость.

Потому что она знала – в Тьена станут плевать. Она не казни для него хотела, потому что казнь одного человека – это и впрямь ничто, когда воюют планеты. Она хотела унижения для фагов, Империи, самого Императора.

Когда она назвала Тьена псом Императора – она хотела войны. Ей для чего-то нужна настоящая война! И такая, чтобы агрессором выглядела Империя!

Зачем же ей это нужно?

– Тиккирей! – Лион схватил меня за локоть. – Я тебя п-потерял!

Его всего колотило, будто больного. Толпа вокруг бурлила, а Лион накрепко вцепился в меня и смотрел с ужасом.

– Ты понял теперь? Да? Понял? – кричал он.

– Понял! – ответил я. – Лион, успокойся! Все уже кончилось!

Да, для нас все кончилось. Для Тьена – только начиналось. Вечером мы увидели в новостях, каким он дошел до корабля – в живом коридоре, в круге пустоты, в харкающем человеческом кольце.

Но сейчас мы крепко держались друг за друга, а нас мотало и мотало в толпе – вежливой, внимательной, заботливой толпе, где все готовы были поддержать двух мальчишек, которых иначе могли затоптать.