Текст книги "Школьный Надзор"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Аркадий Шушпанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Я ничего не могу добавить. – Фрилинг затянулся. – Всю жизнь я занимался тем, чтобы не дать совершиться этому процессу.

– А возможно ли такое… При развоплощении стирается только Иная часть. Исчезает аура Иного, но остается живой человек?

– То есть вас интересует, может ли Иной убить в себе Иного?

– Не обязательно в себе.

– О, молодой человек, это вековая мечта всех вампиров и оборотней. Всех низших Темных. Если не удается взобраться наверх, можно ли вообще выйти из игры и при этом уцелеть?

– Мне известно про такие… опыты. – Дмитрий не стал говорить, что эксперименты проводились отнюдь не на людях. Хотя никто не накладывал ему печать, инквизиторские табу он усвоил очень хорошо.

– Чем они закончились?

– Объект еще существует. – Это все, что смог ответить надзиратель, сам себя загнавший в ловушку.

– Он мыслит? Двигается?

– Не знаю. Вряд ли.

– Вы сами ответили на свой вопрос, герр Инквизитор. Уничтожьте человеческую сущность, но оставьте в живых самого человека. Хотя бы уберите мозговую активность. Что вы получите? Овощ на двух ножках. А если вы уничтожите душу, кто останется?

– Вампир, – сказал Дмитрий.

– Даже у вампиров есть душа. – Фрилинг начал выбивать трубку. – Про́клятая, но есть.

Дмитрий почему-то подумал о Толике Клюшкине.

– Но любить можно всех, – продолжил эскулап. – И нужно, наверное. Даже этих, с проклятой душой. Иначе зачем тогда наша школа?

Странно было слышать такие слова от Темного. Дмитрий не стал отвечать на риторический вопрос, хотя ответ у него имелся готовый.

Ответ Инквизитора.

Школа нужна, чтобы держать в повиновении.

– Мне, конечно, проще, – развил свою мысль Фрилинг. – Я такой же, как эти кляйне вёльфхен [3]3
  Kleine Wolfchen ( нем.) – волчата.


[Закрыть]. Только рангом повыше.

«Самый странный Темный из всех, кого я видел», – подумал Дмитрий. Другие себя с низшими не равняли, тем более с оборотнями. Высший вампир еще мог стать уважаемым Темным, высший оборотень – никогда…

Приехали, когда уже рассвело. Еще в пригороде у Дмитрия заработал мобильник.

– Доброе утро, – сказал молодой голос. – Это Александр, ваш куратор.

– Из Инквизиции? – зачем-то уточнил Дреер.

– А то! – жизнерадостно ответили в трубку.

Голос никак не вязался для Дмитрия с образом суровых питерских Инквизиторов. Впрочем, он смотрел фильмы о веселых питерских ментах, и удивляться не приходилось.

Александр уточнил номер вагона и попрощался. Дмитрий скомандовал подъем.

Ему говорили, что обычная местная погода – мелкий моросящий дождь. Однако было солнечно. А когда вышли на перрон Московского вокзала, надзирателя обожгло холодом. Сначала Дмитрий даже удивился: ни тучки, пронзительно-голубое небо, еще глубоким вечером рубашка прилипала к спине от жары – и вдруг так сквозит. Потом вспомнил, что вообще-то приехал в Северную столицу, и ключевое слово тут «северная».

Школьники ежились, торопливо плели согревающие заклинания. Им обучали на БЖД, чтобы зимой воспитанники избегали обморожений.

Мимо тянулась вереница пассажиров с рюкзаками, баулами и сумками на колесах. Прорезая этот поток, навстречу показался высокий светловолосый парень.

– Привет! – улыбаясь, помахал он. – Я Александр.

Дмитрий, честно говоря, ожидал другого. Хотя по голосу можно было догадаться, что куратор не будет высохшим аскетом с бритой головой и огнем в глубоко посаженных глазах. Но все равно отчего-то представлялось, что Инквизитор по крайней мере явится по всей форме. В сером балахоне с наброшенным капюшоном и с древним кулоном на толстой серебряной цепочке. И выйти он должен был не просто из толпы, а из Сумрака, окружив себя чем-то поэффектнее, чем Сфера Невнимания. Почему-то Дреер не мог представить себе куратора в образе своего ровесника в кроссовках и черных джинсах. На черной же футболке красовался знак Бэтмена. Глаза скрывали круглые солнцезащитные очки-«велосипеды». Длинные вьющиеся волосы Инквизитора стягивала в «хвост» обыкновенная резинка.

– Дмитрий!

Надзиратель ощутил крепкое рукопожатие. От худого Инквизитора тоже трудно было ожидать такой силы. Хотя тот был жилист.

Дреер представил Надежду и лекаря. Александр поздоровался и с каждым из школьников. Потом возгласил:

– Идем регистрироваться!

В недрах вокзала, у самого выхода, в потаенной комнате за соседними столами располагались сотрудники Дневного и Ночного Дозоров. От Темных сидела миловидная дама средних лет, от Светлых – пожилой мужчина с выправкой бывшего военного, чем-то похожий на их школьного Каина. Дама благоухала явно французскими духами, мужчина распространял крепкий, но приятный аромат тройного отечественного одеколона. Причем запахи не смешивались, а витали каждый на своей половине небольшого кабинета. И в этот кабинет, похоже, никогда еще не вваливалась такая орава.

Дозорные слегка опешили. Но затем переглянулись, разбили учеников на две очереди, во главу одной поставили Храмцову, другой – Фрилинга. Зашелестели бумаги, полетели через Сумрак синие и красные переливающиеся сгустки, разбиваясь на груди новоприбывших в кляксы временных печатей.

Дмитрий с Александром наблюдали за всем этим, стоя в углу.

– Автобус где? – спросил надзиратель. – Или еще подъедет?

– Какой автобус? – удивился куратор. – Тут пешком минут двадцать. Заодно Невский посмотрите.

Наконец процедура закончилась, и группа высыпала на Невский. Растянулись вереницей: впереди шагали опять-таки Дреер с питерским Инквизитором, за ними вперемешку Темные и Светлые ученики вместе с Храмцовой. Ее поклажу любезно взял Александр. Замыкал шествие лекарь, который никому не доверил тащить свой громадный чемодан и нес его сам, время от времени ругаясь по-немецки. Дмитрий подозревал, что ругается эскулап для порядка, а на чемодан успел наложить какое-нибудь левитационное заклятие. В конце концов, мог спрятать туда и артефакт с отрицательным тяготением, известны были такие игрушки.

Дмитрий глазел по сторонам и почти не слушал то, что говорил ему Александр. Почему-то казалось, что вся толпа народу идет им навстречу. Он посмотрел на Невский сквозь Сумрак. Сам не мог бы сказать, чего ждал увидеть. Остаточную ауру города после развоплощения? Но такого не бывает, а если бы и случилось иначе, он все равно не сумел бы различить.

Множество переливающихся аур со всем спектром человеческих эмоций двигалось на Дмитрия. В них не было ничего необычного. И ни одного Иного в этой толпе, кроме школьников и Александра.

Ученики вышагивали бодро, постоянно вертели головами. Даже Фрилинг изобразил на лице что-то благоговейное и радостное.

– Нам туда. – Александр указал рукой. – Предлагаю пройти через Сумрак. Считайте, это ваша первая экскурсия!

Никто не обратил внимания, как полтора десятка подростков и четверо взрослых разом исчезли.

А на первом слое питерского Сумрака было еще холоднее. Изо рта вырывался пар. Теперь проспект напомнил Дмитрию иллюстрации к книгам Достоевского: черно-белый, затянутый дымкой безлюдный город. Хотя в Сумраке не бывает дождей и вообще осадков, но почему-то здесь создавалось полное ощущение, что в воздухе стоит невидимая морось.

Здания практически не изменились. Люди превратились в размытые тени, машины и троллейбусы – в растянутые сгустки тумана. Дмитрия всегда интересовало, почему строения на первом слое остаются как были, а движущиеся механизмы сюда не попадают, если специально не затаскивать.

Школьники продолжали энергично крутить головами – мрачное величие пустого Невского захватывало дух.

– Мы еще на стрелку Васильевского через Сумрак поглядим, – пообещал Александр.

Свернули, потом еще – и неожиданно пришли. Через стальную дверь с домофоном проникли в парадную и поднялись на второй этаж. Дреер, честно говоря, думал, что их поселят в какой-нибудь ведомственной гостинице. Но под служебное жилье Инквизиторы перестроили огромную старинную квартиру с высоченными потолками. Похоже, что даже не одну: все это занимало целый этаж. Наверняка расселили несколько коммуналок.

– Душевых всего две, – показывал куратор. – Санузлов тоже. Это единственное неудобство. В остальном все по высшему разряду.

Не врал. В каждой комнате – стильная, едва ли не антикварная мебель, здоровый плоский телевизор (у них в школьном жилом корпусе такой один на этаж, и то вроде бы диагональ поменьше), даже зачем-то холодильник.

– Расселяемся парами, – руководил Александр. – В одной из комнат придется Темному со Светлым.

– А можно мы втроем?! – возгласил Стас Алексеенко, показывая на себя, Карена и Толика Клюшкина.

– Не по правилам, – отрезал Александр.

– Пусть, – тихо сказал Дмитрий. – Там же, кроме двух коек еще, по-моему, кресло раскладывается.

– Хм… Ну хорошо, – согласился Инквизитор. Скорее всего он еще раз внимательно рассмотрел троицу сумеречным зрением.

Митя Карасев тем временем уже вытаскивал из сумки ноутбук.

– Можешь к телевизору его подключить, – сообщил куратор.

– Ого! – посмотрел на новый «монитор» Карасев.

– Тема! – поддержал Клюшкин.

Когда только успели подружиться, подумал Дмитрий. Впрочем, в поезде и не такое могло быть. Впустили же «мертвые поэты» в свой круг Анну. Надзиратель представил, как ночью сюда поиграться заявится половина группы, и решил, что возложит на Фрилинга обязанность блюсти режим.

– Итого, у нас еще одни апартаменты, – заключил Александр. – Кто не боится ночевать в одиночестве, граждане черные и белые маги?

– Можно я? – спросила Анна.

Александр посмотрел на Дреера и кивнул. Дмитрий ожидал, что Анна поселится с Дашей Черновой – Светлой девочкой, которая проявляла очевидные способности к целительству, даже Фрилинг ей благоволил. Они с Голубевой если и не подруги, то приятельницы. Но, видимо, девочка-джинн привыкла жить одна.

– Взрослые – каждый отдельно, – продолжал Александр. – Вам сюда.

Комната Дмитрия особенно не отличалась от тех, в какие поселили учеников. Разве что не две койки, а одна большая двуспальная кровать. Плюс бар. Гости Инквизиции, очевидно, ни в чем себе не отказывали.

– Есть еще столовая, – сказал Александр. – Ее можно использовать вместо кают-компании.

Из комнат слышались возня и смех. Уже шумела вода в обеих душевых и стояла небольшая очередь в туалет.

Куратор тем временем вытащил наладонник и вооружился стилосом.

– Тут у меня программа мероприятий, – сообщил деловито. – Стандартный набор: Петропавловка, Эрмитаж, Кунсткамера. В Петергоф на трамвае…

– На трамвае? – удивился Дмитрий.

– На водном, через Финский. И кстати, тут в ЛенЭКСПО как раз военно-морской салон. Очень рекомендую!

– Если советуете… – пожал плечами Дреер. – А с Инквизицией контакты, кроме вас?

– Пока никаких распоряжений, – улыбнулся и развел руками Александр. – Приказано развлекать. Меня все время к делегациям прикрепляют. Уровень пока еще низковат для более серьезных заданий.

– А какой? Если можно?..

– Второй. Несколько раз на пике до первого дотягивал.

Дрееру стало стыдно за себя. Впрочем, Лихо неоднократно подчеркивал, что для него лично сделали едва ли не единственное такое исключение за последние лет двести. Ввиду особой ситуации. Под «особой ситуацией» надо было понимать не только эксперимент со смешанным обучением, но и проштрафившегося Стригаля.

– Недавно вот из Гонконга прилетали, – продолжал Инквизитор. – Светлые нашли китайский артефакт в запасниках Эрмитажа, так сразу эксперты примчались.

– А Брюс Ли там по-прежнему в Ночном? – невинно спросил Дмитрий.

– Он вроде бы уже давно по всей Азии работает, – как будто о чем-то само собой разумеющемся ответил Александр. – Стал теперь почти как Чак Норрис.

– Что, и он тоже?.. – Дмитрий чуть не сел, благо сзади оказалось кресло.

– Никто не знает! Это же единственный Иной, у которого магическая температура ниже нуля. – Куратор засмеялся. – А что, в Праге уже не рассказывают Иные факты о Чаке Норрисе?

– Слышал какие-то… – ответил Дреер. – Свет и Тьма – это правая и левая нога Чака Норриса. С какой ноги утром встанет, та сторона сегодня и победит. Или еще вот: Чак Норрис – Сумрак в человеческом облике, но с дикого бодуна. Хотя Сумрак ведь не живой…

– Есть разные версии, – сказал куратор. – Как про Сумрак, так и про Чака.

Глава 3

Следующие дни наполнились впечатлениями.

Куратор не давал расслабиться, словно хотел упихнуть весь город с окрестностями в отпущенную неделю. Александр пребывал с ними до вечера и, только проводив до квартиры, исчезал, чтобы наутро появиться снова.

В инквизиторских апартаментах больше никого не видели, хотя каждый день, возвращаясь из очередного марш-броска, находили все убранным, а одежду – выстиранной и выглаженной. Чижов со товарищи хотели было сотворить простенького следящего гомункула, чтобы засечь, кто же тут хозяйствует, но Дмитрий им не позволил. Самого, конечно, тоже разбирало любопытство. Школьники гадали, а не использует ли Инквизиция труд домовых – причем на полном серьезе, будто не проходили на первом году обучения короткий курс «Реальные и вымышленные магические существа». Еще бы «домовых эльфов» миссис Роулинг вспомнили…

После дневных похождений в центре внимания оказывался Фрилинг. Хотя Александр вручил Дрееру банковскую карту на расходы и питание, эскулап сразу же заявил – не зря им даны кухня и столовая. Каждый вечер он устраивал кулинарное шоу с собой в главной роли. «Не все же лягушачьи лапки высушивать!» – приговаривал Фрилинг, раскрывая свой громадный чемодан. Помимо снадобий там хранился еще и солидный запас разных приправ.

Наблюдать за эскулапом было не менее увлекательно, чем созерцать фонтаны Петергофа. Кухня не могла пожаловаться на размеры (если бы кухни вообще умели жаловаться…), но по вечерам там становилось по-настоящему тесно. Все шестнадцать обитателей мистической квартиры собирались глазеть на довольного такой популярностью семнадцатого. Даже Карасев – о чудо! – отрывался от ноутбука с играми. Впрочем, Фрилинг не любил, чтобы зрители бездействовали, и каждого нагружал какой-нибудь работой.

Дмитрий, однако, поучаствовав во всем этом пару раз, начал использовать кулинарное время, чтобы побыть в одиночестве. Он поймал себя на ревности к Фрилингу: дистанция между надзирателем и учениками никак не сокращалась. Дмитрий начал даже лучше понимать Одноглазое Лихо.

Надежда Храмцова никакой ревности не испытывала. Ей было около ста лет, хотя на вид не более сорока. Родилась она еще при царе-батюшке и даже, как говорила, успела посетить женскую гимназию. Когда-то у нее был муж, обычный человек, и двое детей, тоже не Иные. Она всех пережила. Здоровье вполне позволяло иметь детей и сейчас, однако Надежда зареклась, посвятив себя воспитанию чужих. Работала в школе нижегородского Ночного Дозора, пока не появился интернат. С этими детьми ей не надо было бояться, что она проживет дольше.

В один из дней Александр таки завлек всех на военно-морской салон. Снимались на фоне гигантских торпед, глазели на эсминцы, восхитились огромными винтами корабля на воздушной подушке. Даже в надзирателе проснулся мальчишеский азарт.

Выйдя из ЛенЭКСПО, отправились гулять вдоль Наличной.

– Вот там, – сказал Александр, – еще подводная лодка «Народоволец». На ней даже Сталин бывал.

Попасть на лодку, однако, не удалось: выходной. Зато недалеко был пришвартован фрегат «Штандарт», и на него, к счастью, пускали. Пока экскурсанты слушали про устройство корабля и такелажа, Дмитрий отошел на самый нос судна. Если не смотреть на берег, а только на Финский залив, то можно было на чуть-чуть ощутить себя героем из книжки Крапивина.

А когда ушли с фрегата, Александр объявил:

– Тут рядом крупнейшая свалка города!

– О-о! – раздался одобрительный хор.

Дмитрию тоже стало любопытно. Все двинулись за Инквизитором. Тот повел группу через Шкиперский проток, заодно выдавая комментарии, как заправский гид. Неужели экспертов из Гонконга он тоже сюда водил?

– Это вот беседка-ротонда. А вон туда ходить не советую. Там раньше была военная лаборатория, до сих пор все радиацией заражено. Мимо-то можно, а внутрь лучше не лезть. И вообще держаться подальше…

– А почему не убрать радиацию? – спросила Анна.

– Откуда я знаю? У людей надо спрашивать.

– Нет, почему ее Иные не уберут? Вы же ведь Инквизиция! Могли бы приказать Дозорам…

Александр даже остановился и посмотрел на девочку сверху вниз.

– Нет такого заклинания, чтобы убрать радиацию. Здесь не магия нужна, а наука.

– Но вы бы могли повлиять на людей.

– Мы не влияем на людей, – сказал Александр, но почему-то грустно. – Не должны.

– А почему? – не унималась Анна.

– Ничего хорошего не получается, вот почему, – ответил Инквизитор. – Сколько раз пробовали. У вас там есть история Иных, в вашей школе?

– Есть, – ответила за Анну Надежда Храмцова и положила ей руку на плечо. – Только у Ани еще не все эпохи пройдены.

– Когда пройдете все, тогда поймете, – раздраженно сказал Александр. Потом вдруг оживился как ни в чем не бывало: – А вот там, смотрите, Галерная гавань. Видите на берегу кран? Он паровой, середина девятнадцатого века, между прочим!

– А еще водонапорная башня! Круто! – восхитился Стас Алексеенко.

Башня и правда была очень даже. Из красного кирпича, с деревянным срубом наверху. Правда, сильно обветшалая, к тому же местные творческие личности изрисовали стены граффити, докуда смогли дотянуться. Спортивный Тарасов из Светлых порывался было влезть по выступам до самого верха, но Дмитрий не разрешил ему подняться выше трех метров от земли. Отклонил и идею проникнуть внутрь через Сумрак и «позырить».

Александр между тем привел их на свалку. Место оказалось по-своему живописным: пустынный берег, голубовато-стальная рябь Финского залива, портовые краны и корабли далеко впереди. Даже было не очень понятно, почему это называется свалкой, хотя мусор присутствовал в изрядных количествах, но не больше, чем на любом пустыре. Идти было неудобно: серый грунт, песок вперемешку с землей, торчащие обломки асфальта и строительных плит. Еще вялая растительность, как на пустынных планетах в кино.

– Ну и аура! – вдруг поморщилась Даша Чернова.

– Ничего удивительного, – весело сказал Александр. – Вы подойдите к обрыву. Только очень осторожно. А то придется вас пачками ловить…

– Вот еще! – фыркнул Карасев, который славился левитацией на «физре», за что многократно получал штрафные баллы.

К обрыву все же придвинулись с опаской.

– Видите? Сюда привозят хлам со всего города, чтобы нарастить берег, – прокомментировал Александр. – От старых телевизоров до памятников с кладбищ.

Фрилинг выругался по-немецки. Дреер лишь через секунду осознал, что эскулап глядит через Сумрак. Тогда Дмитрий поднял свою тень с песка.

И тоже едва не выразился на родном трехэтажном.

Вместо пустыря с редкими пучками неприхотливой зелени Дмитрий узрел настоящее поле синего мха. Даже на Невском проспекте такого не было, хотя эмоций там – хоть отбавляй. Мох покрывал все мыслимое пространство, сбегал с обрыва почти до самой кромки воды. Сюда бы биологов из научного отдела, они еще какие-нибудь синие водоросли точно бы открыли.

Рядом появился Александр. За ним, почуяв интересное, входили школьники.

– Здесь же почти нет людей… – сказал Дмитрий.

– Под обрывом бомжи пробавляются, – ответил куратор. – Но дело не в них. Остаточное накопление Силы. Те же самые кладбищенские памятники – сколько эмоций они впитали, пока совсем не сгнили или проржавели? На Смоленском кладбище и то все по-другому. А тут… шлейф всего города. Страхи, несбывшиеся надежды, сожаления. Мху раздолье.

– А где это Смоленское? – спросил возникший неподалеку Чижов.

– На Васильевском острове.

– Вот что, господа Темные и Светлые, – произнес Дмитрий. – Как бороться с мхом, все помнят?

На разные лады послышалось «Ну-у!», «А то!» и «Не фиг делать!».

– Тогда все вместе, по моей команде и до горизонта!..

– Как до горизонта? – встрял Карен Саркисян.

– Докуда видишь мох, Карен. В общем, вы поняли. Чтобы его тут не было!

– Звездные войны! – подхватил Щукин.

Надзиратель демонстративно поднял руку и скомандовал: «Товьсь! Цельсь! Пли!»

Такого светопреставления местный Сумрак не видел, наверное, с того самого памятного выброса на Ингерманландских болотах в шестьдесят пятом. Все это напоминало бы миниатюрный ядерный апокалипсис сугубо для синего мха, если бы не приглушенные цвета на первом слое. Но все равно зрелище вышло еще то.

Развлекались, как могли. Стрелял из пальцев Влад Чижов. Делал пассы Митя Карасев. Даже Анна сосредоточенно прочерчивала в зарослях выжженные коридоры, хотя сил и умений ей явно недоставало.

Когда закончили, в воздухе еще минуты две витали хлопья, как рой надоедливых мух – уже не синих даже, а черных. Остатки ликвидировал Фрилинг, который в избиении мха не участвовал.

– Тема! – заключил Щукин.

– С аурой ничего не сделалось… – протянула Даша.

– А что вы хотели? Не путайте причину со следствием! – отозвался Александр.

– Здесь наверняка в земле пара-тройка хороших артефактов завалялась, – нахмурил брови Карен.

– Только искать их придется долго, – сказал Александр. – Кстати, есть одна мысль. Если интересно, могу договориться.

– А чего? – спросили хором как минимум двое.

– У Инквизиции есть свой музей. Там тоже артефакты.

– Да ну-у?.. – Голосов в хоре прибавилось.

– Они все разряженные, можете не беспокоиться. Но посмотреть есть на что. Кто за?

Куратор явился после завтрака, сказал, что в музей Инквизиции надо идти вечером, и потому можно посетить еще один-два вполне обыкновенных. Сходили в Зоологический и Кунсткамеру. Дмитрию не очень понравилось, все казалось маленьким и пыльным, а чучела облезлыми. Только скелет синего кита – это да!

Наконец Александр всех привел на Почтамтскую.

– Умно, – только и сказал Дмитрий, посмотрев на вывеску.

– Ловко, – одобрил Фрилинг.

– Государственный музей истории религии, – как завороженный вслух прочитал Карен Саркисян.

Александр усмехнулся:

– Внутрь заходим через Сумрак. Для Иных музей работает, когда людей тут нет.

В пустом холле их уже встречали. Тамошний Инквизитор ничем не походил на Александра. Это была женщина. Привлекательная.

Щукин недипломатично присвистнул.

Женщина поздоровалась и сказала, что ее зовут Тамара. Серое инквизиторское одеяние ей, как ни странно, очень шло.

– Вы можете для начала осмотреть весь музей, – предложила Тамара. – Экспозиция сама по себе интересна.

– Нет, уж лучше сразу артефакты! – деловито заявил Влад Чижов.

– Сразу не получится, – улыбнулась Тамара. – Они везде. Мы не стали делать отдельную экспозицию. Те залы, куда я вас сейчас поведу, еще не открыты для посетителей. Но даже когда их откроют, человек с улицы ничего не поймет.

– А почему музей тут? – спросил Толик Клюшкин. – Нам рассказывали, у Инквизиции есть спецхраны, туда фиг залезешь…

Дмитрий ничего такого не говорил. Скорее всего постарался Лихо. Чтобы, так сказать, наладить контакт для лучшего пригляду… Ай да Палыч!

– Спецхрана здесь нет. Только разряженные артефакты. Обычные игрушки с богатой историей. Пока не было Договора, огромное число Иных играли для людей роли шаманов и даже богов.

– Прикольно, – с одобрением сказал Влад Чижов.

– Головы людям дурить – много ума не надо, – ответил Клюшкин.

– Кровь пить – тоже, – парировал Влад.

Лицо Толика изменилось. В холле музея они давно вышли из Сумрака, но теперь Клюшкин на несколько секунд нырнул туда обратно и оскалил клыки.

– Влад! – коротко сказала Надежда Храмцова, опережая Дмитрия.

Она тоже вошла в Сумрак и втащила недовольного Чижова.

– Я первый, что ли? – отозвался Чижов.

– Первый, кто перешел на личности! Извинись немедленно!

Чижов посмотрел на Клюшкина с презрением. Со стороны они выглядели странно: бледный высокий подросток, еще не имеющий особенного сумрачного облика, и уже оформившийся, но еще совсем юный вампир с полным набором внешних атрибутов.

Человек перед вампиром, однако, нехотя извинился. И вампир вдруг опять стал похож на человека.

– Всем выйти! – скомандовала Храмцова.

Из «нормальной» реальности они исчезали всего на несколько секунд. Хотя Тамара не могла не заметить, просто не подала виду. А может, тоже изучала с интересом, как и Дмитрий. В плане обмена опытом.

– Предлагаю начать осмотр, – Инквизиторша повела группу по лестнице. Стены тут были удивительного мягко-розового оттенка.

Глазели на шаманские поделки и кустарные артефакты колдунов первобытных племен. Рассматривали многочисленные статуэтки для вызывания умерших Иных с нижних слоев Сумрака. Подражая этому, древние люди создавали всевозможные культы предков. Мальчишки затаив дыхание созерцали абсолютно невинные на первый взгляд предметы утвари с подвешенными когда-то разрушительными заклинаниями. Чего стоили одни только ритуальные рогатки, бившие на много километров, или африканские фигурки-запоры к хижине, которые сами преследовали воров.

А затем Тамара пригласила всех в отдельное помещение, которого никогда не увидят люди. Зал оказался посвященным Договору. Артефактов в нем никаких не имелось. Только рукописи, свитки, книги, документы. Тут хранилась в прозрачной витрине одна из копий Договора с подписями и печатями обеих сторон. Была копия двустороннего соглашения об учреждении самой Инквизиции. Оригинал этого документа, известного как Серый Пакт, Дмитрий уже видел в Праге. Вообще эта коллекция для него лично оказалась самой неинтересной. На пражских курсах их всех водили в такой вот музей Инквизиции, тот был, разумеется, намного крупнее. Документы там содержались в подлинниках, а реликвии не разряженные, а вполне действующие. Только на них было наложено столько охранных заклинаний – Пентагон бы обзавидовался.

Ученики, наоборот, оживились. Тайны Инквизиции для них были запретны и потому вдвойне притягательны. Они разбирались в отношениях Светлых и Темных, а вот сила, стоящая над всеми, оставалась неизвестной, чужой. Несмотря на Одноглазое Лихо.

Именно потому, наверное, они теперь сторонились и Дреера.

– А кто сейчас Великий Инквизитор? – вдруг спросила Анна.

– То есть? – Кажется, Тамара ее не поняла. – В Инквизиции много сильных магов, и есть несколько Великих.

– Нет, кто главный Инквизитор? Самый Великий?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, вот в зале про святую… про человеческую инквизицию я видела, что в Испании, к примеру, Великим Инквизитором был Торквемада. Или вот Дозоры. На обществоведении говорили, что главный Светлый в России – это Гесер, а главный Темный – Завулон.

Дмитрий подумал, что Анна слегка кривит душой. В ее классе еще не было Иного обществоведения. Рассказал ей кто-нибудь из «мертвых поэтов», скорее всего Артем.

– А кто в Инквизиции главный? – Анна задала этот вопрос Тамаре, но потом взглянула по очереди на Дреера и на Александра.

Хороший вопрос на самом-то деле, подумал Дмитрий. Он сам его почему-то стеснялся задать так вот «в лоб» на пражских курсах.

Стало даже любопытно, как выкрутится Тамара.

– Я не знаю, – просто ответила та и улыбнулась. – Понимаешь, у нас очень старая организация. И очень консервативная. В средневековых армиях простой солдат мог и не знать, как зовут генералов.

– Но ведь сейчас не Средние века, – вступился Толик Клюшкин. – Любой рядовой может узнать, кто у него министр обороны.

– Вы не поняли, – все так же улыбаясь, сказала Тамара. – Великого Инквизитора нет. Инквизицией никто не руководит.

– Это же анархия, – умно выразился интеллигентный Карен Саркисян. – Все равно что полицией никто не будет руководить.

– Не совсем так, – ответила Тамара. – Просто в каждом городе своя полиция. И в каждой стране тоже. Мировой полиции, к счастью, не существует. Поэтому и на вопрос, кто самый главный полицейский в мире, нельзя ответить. У Инквизиции есть Бюро. Европейское, Азиатское, Американское, Африканское, Австралийское.

– Антарктиду забыли, – хохотнул Влад Чижов.

– В Антарктиде нет Иных, – сказала Тамара. – Хотя, возможно, были. Правда, и льдов тогда не было, и климат другой. Время от времени появляются идеи отправить туда экспедицию, чтобы найти хотя бы артефакты или же опровергнуть все гипотезы. Но пока нет достаточного количества наших ученых. Хотя был еще такой писатель Говард Лавкрафт. Слабый Темный, но страшно нелюдимый. Всю жизнь шарахался и от Светлых, и от своих, не учился никакой магии и ни во что не хотел верить. Во сне он входил в Сумрак, а потом писал по своим впечатлениям рассказы. Так вот, этот Лавкрафт утверждал, что в Антарктиде…

– Вы уходите от вопроса, – сурово сказал Карен. – Кто руководит Европейским Бюро хотя бы?..

– У него нет постоянного руководителя, – ответила Тамара. – Просто собираются маги для решения оперативных вопросов и выбирают председателя. Потом доводят решения и до подчиненных. А на следующем заседании выбирается другой председатель. Все коллегиально. Мы не люди, милые мои. У нас нет государства. Дозорные – это кто-то вроде шерифов на Диком Западе. А Инквизиция – шерифы над шерифами. Вот и все.

– Даже на Диком Западе был президент, – упрямо вставил Толик.

– Ну, хотя бы в российском отделении Инквизиции – кто главный? – спросила Анна.

– Давайте я скажу, – вмешался Дмитрий. Как часто с ним случалось, он и сам не мог бы себе объяснить, зачем сейчас это делает. – Российского отделения Инквизиции тоже нет. У нас напрямую действует пражское Бюро. Потому и школа сразу под его патронажем. Да, Аня, вижу, ты хочешь спросить, кто главный в Праге. Нет там главного. Все так, как сказала Тамара. Инквизиция – хитрая штука. Вроде бы совсем Средневековье, но демократии там тоже полным-полно.

– А кто же тогда отвечает за все? – Анна смотрела уже на Дреера. Казалось, будто они сейчас одного роста.

– Все отвечают, – ответил Дмитрий.

Глянул на молчаливого Стаса Алексеенко и вдруг испытал укол стыда. А затем понял, что сказал правду.

Он теперь тоже отвечает за Стригаля. И за всех Инквизиторов сразу.

– Все – это значит никто, – непримиримо сказала Голубева.

– Все – это значит все, девочка, – вступилась Тамара. – Инквизиция защищает Договор. Мы все рождаемся людьми, а потом становимся Светлыми или Темными. Но когда уходим в Инквизицию, то отвечаем за всех сразу.

Дмитрий поймал на себе взгляд Толика Клюшкина и почему-то смутился. Но глаз не отвел.

– Вы хотите, чтобы все было как всегда, – неожиданно высказался Влад Чижов.

– Не как всегда, а как при Договоре. Поверьте мне, это самые благополучные века для Иных, несмотря на охоту на ведьм и все прочее. Походите по залу, посмотрите сами!

Тамара сделала широкий жест, а затем просто села на стул у двери. Как обычная тетенька-служащая, какие работают в каждом музее и охотно рассказывают посетителям, о чем те и не думали спрашивать. Кажется, она все-таки устала вести экскурсию или не привыкла работать со школьниками. Дмитрий еще во время своей педпрактики слышал от родни: «Как ты с ними выдерживаешь хотя бы час?»