Текст книги "История одного человека"

Автор книги: Сергей Андрианов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Когда мы с Ритой приехали домой после нашей первой учебной недели, родители решили отметить это и устроили небольшой семейный праздник. Мы поехали в ЦПКО, катались там на каруселях, поели в кафе, родители немного выпили, день прошел чудесным образом, все казались довольными. Мы вернулись домой поздно вечером, уставшая мама хотела лечь спать, но не тут-то было. Отец жаждал продолжения. Родители начали спорить, мама говорила, «Если хочешь, продолжай, но без меня. Детям тоже пора ложиться.». Слово за слово, и они начали ругаться. Мама ушла на кухню со словами, «Не хочу тебя слышать, отстань от меня.». Не терпевший такого к себе отношения отец последовал за ней. Наверное, решил ее наказать за то, что она опустила его авторитет в глазах детей, но на кухне оказалось слишком много вещей, при помощи которых жертва могла дать ему сдачи. Мы с Ритой остались в комнате, предвкушая очередной скандал. Отец не стал разглагольствовать и сразу же решил перейти к невербальному общению. После того как он замахнулся, мама, не дожидаясь, «вставила свое слово» – взяла сковороду и со всего маха ударила его по голове. Сковородка, схваченная впопыхах, оказалась тефлоновой. Либо удар был неведомой силы, либо тефлон и правда способен так легко менять свою форму, сковородка погнулась. Отец оцепенел от внезапных действий жены и от вида сковородки после контакта с его черепом. «Ты чего совсем еб…тая?!», сказал он и сел на табуретку, почесывая ушибленную голову. Мама еще долго приходила в себя, она сама от себя не ожидала такого. «Рядом стояли две сковородки, чугунная и тефлоновая. Хорошо, что мне под руку попалась тефлоновая, иначе меня просто посадили бы за убийство.», сказала мама, улыбаясь.

В интернате было много забавных моментов. Мы с одноклассниками перелезали через забор производственного предприятия, которое находилось не далеко от интерната, и выносили оттуда карбид, мешали его с водой в пластиковых бутылках из-под лимонада и бросали подальше от себя. В бутылке происходила химическая реакция и сосуд взрывался, оставляя огромное белое пятно на земле. После нескольких дней такого веселья почти вся территория интерната была белой. Чуть позже наши пытливые умы узнали, что происходит, если смешать магний с некоторыми другими химическими элементами (перечислять не буду…для этого есть интернет), которые легко можно было достать. У нас была целая монтировка из магния, которую мы пустили в расход. Сначала мы делали эксперименты с пропорциями. Когда же все выяснили, то изготовили две, как нам казалось, вполне обычных петарды. Во всяком случае, по размеру они были похожи на те, что можно было купить перед Новым годом почти на каждом углу. Только состав отличался…и оболочка тоже. Для оболочки мы не нашли ничего лучше, чем взять внешнюю металлическую часть от батареек. Разобрали шесть батареек и соединили их вместе, плотно смотав изолентой. Роль фитиля у нас выполняли спички, соединенные между собой, головка к головке. Первую петарду мы решили испытать в туалете на втором этаже спального корпуса во время уроков, чтобы никто нас не увидел и не услышал. Посередине помещения мы поставили тумбочку, зажгли самодельный фитиль, положили петарду в нее, закрыли дверцу, выбежали и закрыли дверь в туалет. Через секунду после того, как захлопнулась дверь, она с грохотом распахнулась и, ударившись о стену, покосилась. Из проема вырвалась огненная вспышка. Клубы дыма поднялись под потолок. После того, как мы заглянули в туалет, тумбочки не было и в помине. Также, как и стекол в окне. Раковины умывальников были выбиты из своих держателей взрывной волной и лежали покосившись, куски тумбочки разлетелись во все стороны. Умывальников было штук восемь вдоль стены. Они были железные, а не фаянсовые, но прикреплены к кронштейнам, которые должны были их удерживать…но не удержали. Настолько мощного взрыва мы не ожидали, ведь петарда была относительно небольшой, достигнутый результат привел нас в восторг. Но не на долго. Пока мы ликовали, к нам уже направлялись воспитатели. Естественно, нас отвели на ковер к директору и хотели исключить, но после небольшой дискуссии они решили просто отстранить на неделю от учебы всех причастных к взрыву, вызвать родителей и возместить ущерб. Мама, вскинув руки вверх, ахнула, села и заплакала. Отец пытался успокоить маму, уверяя, что на самом деле ничего страшного не произошло. Она была непреклонна. «Мой ребенок станет уголовником!», каждый раз говорила она.

Проводя большую часть своей жизни в школе, мы пытались зарабатывать, как могли. В интернате кормили четыре раза в день, но кормили, мягко выражаясь, не очень и нам, подрастающим, активным организмам этого не хватало. Поварихи в столовой специально для нас делали из остатков хлеба сухарики. Ох, какими же они казались вкусными тогда. Либо из-за того, что они были на халяву, либо из-за того, что мы были голодными…а может и то, и другое вместе. Сухарики – это, конечно, дело хорошее, но хотелось и посущественнее чего-нибудь. У меня была такая схема. Мама давала мне деньги на два жетона, один – в начале учебной недели в школу и второй – в конце недели обратно домой. Я покупал жетоны. Чтобы не тратиться на проезд, перепрыгивал через турникет, а жетоны продавал в самом же метро в час пик людям, которые не хотели стоять огромную очередь или просто спешили по своим делам. Цену я заламывал тройную, но никто не жаловался, кому действительно было нужно платили за скорость. На вырученные деньги я покупал еще жетонов и так далее по нарастающей, пока не поднимал нормалью сумму. Но это продлилось не долго, нас отслеживали и выгоняли работники метро. Кстати, самый первый коммерческий опыт у меня был в моей первой школе, во втором классе. В то время у метро начали продавать наборы наклеек с героями из комиксов и мультфильмов, продавали много всякой подобной ерунды, которая сейчас и даром никому не нужна. Но в те времена иметь тетрадку, облепленную различными наклейками, считалось престижно. Я покупал такие наборы, разрезал их и продавал в школе поштучно, по одному герою.

– А я такие наклейки видел у метро, они целыми наборами продаются! – Заявил мне однажды мой одноклассник.

– Ну так иди и купи там! – Ответил я ему и продолжил свой торг.

Часть выручки шла на покупку новых наборов, а другую часть я просто тратил в игровом клубе, где стояли видео приставки. Это был аналог компьютерных клубов только с игровыми приставками «сега» и «денди». Когда я был в классе пятом, мы придумали еще один источник дохода. Мы забирались в полуразвалившиеся дома и искали цветной металл – алюминий или медь. Так как это были заброшенные дома, они были обесточены, и мы могли спокойно доставать оттуда провода. Мы залезли в один такой дом. Начали подниматься по бетонной лестнице. Я шел впереди и был очень внимателен, так как иногда эти лестницы были уже с трещинами или даже с дырами насквозь. Нужно было аккуратно, как на минном поле, сначала прощупывать пол, слегка наступая, а потом уже идти. За мной шел грузный парнишка, страдающий ожирением, его звали Максим, следом за ним еще два парня. Между нами была дистанция в пару метров. Подходя ко второму этажу, под мной раздался треск, а за ним последовало шуршание, осыпавшихся бетонных крошек. Я предупредил Максима об опасности и предложил ему остаться внизу, но он побоялся, что мы без него потом и деньги, вырученные от сдачи металла, делить будем и продолжил свой путь. Не успел он наступить на то же место, где я был пару секунд назад, как раздался треск, сопровождаемый гулом, отразившемся эхом по всей лестнице. Ничего не обрушилось, но Максим отскочил назад. В это время я уже был на пролете второго этажа. Максим с испугу, отскакивая, начал пятиться толкая ребят, которые шли за ним. В этой создавшейся суматохе он потерял равновесие и начал падать с лестницы в сторону, где должны были быть перила. Конечно, перил уже не было, кто-то об этом позаботился до нас. Был только одиноко торчащий из бетона обломок арматуры. Максим, падая попытался ухватиться за всход, идущий выше, но руки соскользнули, и он провалился в промежуток между лестницами. До первого этажа он так и не долетел. Первое мое впечатление – это истошный вопль. Нечеловеческий ор. Следующее, что я увидел это то, как Максим со своим излишним весом для своего возраста весит на арматуре, торчащей из лестницы, которая воткнулась ему в подмышку. Я забыл уже об опасности обрушения лестницы и бросился к нему на помощь. Нам втроем удалось поднять его. Мы побежали наружу искать кого-нибудь из взрослых. Один парень придерживал Максима, который еле-еле перешагивал с одной ноги на другую. Максим не плакал и не отключился, он шел и шипел, стиснув зубы. Его дыхание было тяжелым, он побледнел, смотрел обезумевшим взглядом в одну точку перед собой. Мы пытались узнать у него о самочувствии, но все было тщетно. Он молчал, время от времени издавая гортанный стон. Он держал руку приподнятой и согнутой в локте. Кровь стекала ручейком с его предплечья, образуя непрерывную линию на пыльном полу, на земле, а затем и на асфальте. После того, как я со вторым парнишкой подбежали к мужчине, проходившему мимо, и начали наперебой кричать «помогите», он сам нас испугался. Более или менее мы смогли объяснить ему что случилось, и мужчина среагировал очень оперативно. Он с нами прибежал навстречу к Максиму, помог его довести до дороги, вышел и остановился посреди проезжей части. Машина, проезжавшая мимо, была вынуждена остановиться. Сначала водитель хотел было наорать на нашего спасителя, преградившего путь, но, увидев всю картину разом, сказал, «Заскакивайте.». Он нас быстро домчал до ближайшей клиники, где Максиму оказали всю необходимую помощь. Спустя продолжительное время рука зажила и Максим вернулся к естественным радостям детства. Но этот случай нас не остановил. Мы все равно продолжали свои налеты на заброшенные дома, чтобы разжиться цветным металлом. После этого мы шли на пустошь за кладбищем, которое находилось рядом с приемным пунктом металла, разводили костер и обжигали провода, чтобы избавиться от изоляции. Остужали оголенные провода, сматывали в клубок и несли сдавать. На этом кладбище я нашел самодельный свинцовый кастет во время очередного обжига меди. Он лежал аккурат на расстоянии вытянутой руки за оградой кладбища, там я его и подобрал, просунув руку между прутьями забора.

Зимой мы решили провернуть еще одно дельце. В бутылки набирали воду из-под крана и поливали ей проезжую часть во дворах, смешивая со снегом. Месиво замерзало и превращалось в каток протяженностью метра два, а иногда еще и с небольшим углублением. Делали мы такие ловушки для машин в нескольких отдаленных друг от друга местах. Чтобы водители не видели лед, маскировали его слегка припорошив снегом. Сами находились неподалеку либо прогуливаясь мимо, либо делая вид, что ждем кого-то. Едет машина, начинает буксовать, выходит водитель посмотреть под колеса. Мы даем человеку осознать, что самостоятельно ему никак не выбраться из сложившейся ситуации. После этого мы подходим и предлагаем свою помощь. Некоторые водители на радостях вознаграждали нас денежкой. Один раз в наши силки попалась машина с нарядом милиции, их мы вытолкнули и больше в тот день вообще не промышляли. А во второй раз, вытолкнув полностью тонированную машину мы последовали за ней, ожидая вознаграждения, но машина, проехав пару метров, остановилась неподалеку, а из нее вылезли два крепких кавказца в кожаных куртках, на поясе у одного из них висел нож. Не спросив про вознаграждение, мы ушли подальше. Этот источник доходов был сезонным, да и не стабильным, мы забросили его.

В интернате мы были одной большой семьей, но, как известно, в семье не обходится без урода. Был у нас в классе парень, звали его Гоша, которого недолюбливала вся школа, так как Георгий был стукачом и не скрывал этого. «Если со мной что-нибудь сделаете, я все расскажу.», открыто заявлял он. Наблюдал за всеми, где кто и как проводил время, если что-нибудь выходило за рамки правил, он тут же шел рассказывать. Как-то раз этот парнишка наябедничал, что мы выходили за территорию школы ночью, а это было строго-настрого запрещено. Нас вызвали на ковер к директору, отчитали, пообещав позвонить родителям. После того, как нас отчитали, я побежал прямиком в спальный корпус. Забежав в нашу комнату, я сразу увидел этого мальчика, схватил его за грудки, с силой прижал к стене и слегка приподнял. От стресса у парня начался эпилептический припадок. Я его отпустил, он упал на бок и начал трястись, изо рта пошла пена. Свидетели всего этого действа побежали звать взрослых, прибежала медсестра и наш воспитатель. После их недолгих манипуляций он начал потихоньку приходить в себя. Позже меня не стали вызывать к директору, а сразу вызвали моих родителей в школу. Приехала не только моя мама, но и Гошин дядя, которому тот рассказал о случившемся. В то время, когда мама находилась в кабинете директора, я находился в спальне. Сидел и ожидал вердикта. В нашей спальной комнате стояло кроватей двенадцать, сама комната была просторная, я сидел на стуле лицом к двери. В комнату зашел Гоша и за ним его дядя. Мой одноклассник кивнул в мою сторону и сказал, «Это он!». Дядя был худощавый, пожилой, невысокого роста, одет во все черное, на плече у него висела старая черная сумка. Мужчина направился в мою сторону, расстегнул сумку и, пристально смотря на меня, достал ремень. Я вскочил со стула так быстро, что он упал на пол, запрыгнул на кровать и стал ждать, когда он подойдет ближе. Мне приходилось терпеть «воспитательные работы» от отца или мамы, но постороннему человеку я не собирался позволять провести над мной акт возмездия. Я начал маневрировать между кроватями и, перепрыгивая их, пытался добраться до выхода. Этот дядя не мог угнаться за мной, я увеличивал дистанцию, между нами, но при входе стоял Георгий. Я понимал, что долго так бегать по кругу комнаты не получиться и этот Раскольников меня высечет, как Сидорову козу, а может быть и съест, непременно поделившись, со своим племянником. «Эх, если бы мне попалась под руку какая-нибудь палка, тогда мы были бы почти на равных и можно было бы потягаться с этим мужиком силушкой. Тогда, если бы я и получил от него люлей, было бы не так обидно. Кто еще получил бы не известно.», думал я, обшаривая комнату взглядом в поиске хоть какого-нибудь подходящего оружия. Ну это я тогда так думал. Совершенно очевидно, что я, малолетний ребенок, моментально схлопотал бы по шее от взрослого мужика. Уличив момент, и, схватив стул, я зашвырнул его в Гошу, но тот увернулся и дверной проем был все еще прегражден. Мужик с армейским ремнем наперевес ходил за мной по комнате, матерясь на все лады и обещая, что убьет меня. Сердце в груди колотилось с бешеной скоростью и грозилось вот-вот выпрыгнуть наружу. Видано ли дело, совершенно незнакомый мужик собирается меня забить до смерти армейским ремнем…почти таким же, как у отца, которым он меня и «воспитывал». Разорвав дистанцию до максимума между собой и линчевателем, я со всего разбега прыгнул на Гошу. Гоша рухнул на пол, завопив от боли или от понимания, что я ушел от их самосуда. Я упал следом за ним, но сразу же вскочил и побежал по коридору понимая, что на свободе. «Теперь пусть этот дед хоть обмашется своим вшивым ремешком!», радостно думал я, выбежав на улицу. Вечером войдя в комнату, я увидел стукача, который стоял в середине помещения. Он стоял и смотрел на входной проем, явно ожидая моего появления. Я вошел, наши взгляды встретились. Он пытался понять по выражению моего лица, стоит ли ему бояться возмездия за проделанное днем. А я просто перестал его замечать, его для меня не существовало. Эпилептический припадок, случившийся у Георгия, не был моей целью. Никто из учащихся не был в курсе, что у него есть такая предрасположенность. Если бы я знал, что такое может случиться, я не стал бы применять к нему силу. Последнее дело – обидеть больного, слабого, того, кто не в состоянии дать отпор. А оправдания типа «Они же дети.» говорят такие же моральные уроды, как и те, чьи действия пытаются таким образом оправдать. Будь на его месте другой более здоровый человек, я бы отомстил, но побить или унизить больного человека я не мог. Я прошел мимо него к своей кровати, чувствуя на себе его пристальный взгляд, он боялся. Со временем в школе все прознали о его недуге. Совсем «отбитые» ребята еще сильнее начали над ним насмехаться. Другие, наоборот заступались за него. После этого случая Гоша перестал ябедничать, а на следующий год его забрали из школы. За то, что я сделал с Гошей, меня хотели отстранить от учебы на две недели, но мама уговорила директора не делать этого. Ведь дома смотреть за мной было некому. Мама работала целыми днями, а отца вообще в городе не было, он снова уехал на очередную стройку. Войдя в положение, директор дал мне условный срок до первого замечания, после которого меня могли вообще отчислить.

Врозь.

Когда я учился в классе шестом, наша семья раскололась окончательно. Мама подумала, что мы с Ритой уже довольно взрослые, а значит терпеть выходки отца больше нет нужды. Они развелись. Пока решался вопрос с недвижимостью, отец жил у своих родителей, а мы втроем все там же. Кроме своих вещей, половины мебели, в том числе и гарнитура, подаренного мне «для учебы», отец желал забрать еще и нашего кота Клёпу. Мама не хотела отдавать его. Мы с Ритой просили, чтобы наша домашняя пантера осталась с нами. Тогда отец решил отдать кота тете Ире. Сделал он это в наше отсутствие. На вопрос «Куда ты дел кота?» он ответил, «Клёпа переехал. Так же, как и я. Наслаждайтесь.». Но я рад, что отец отдал его в хорошие руки, неизвестно, что стало бы с нашим котейкой, останься он с нами. Когда меня и Риту спросили, с кем из родителей мы хотим жить после развода, мы выбрали маму. Отец воспринял это, как предательство и больше не принимал никакого участия в нашей жизни, даже когда нам было очень тяжело. В те времена мама работала в финской строительной компании, с которой собиралась отправиться в командировку в Казань на несколько месяцев. За эту поездку ей предложили хорошее денежное вознаграждение. Рита была уже достаточно взрослая для того, чтобы присматривать за мной дома, но мама решила перестраховаться и попросила своих знакомых, дабы они взяли меня на время. До этого я видел их всего пару раз, они мне показались приятными позитивными людьми. Маме они ответили, что это для них не проблема, несмотря на то что у них был свой маленький ребенок. Я все так же приезжал со школы только на выходных. Когда приезжал сразу уходил гулять в наш двор и навещал Риту. Мамины доверенные лица жили не очень далеко от нашего дома, к ним я приходил только переночевать. У этой пары была огромная квартира с четырьмя комнатами и большим коридором, но заняты были только две из них, я спал в третьей комнате, а четвертая пустовала. То есть места у них было хоть отбавляй и это хорошо, я никого не стеснял. Поначалу у нас все шло гладко, спокойно, но спустя примерно месяц они начали ругаться между собой. Я начинал чувствовать себя виноватым и чувствовал, как будто мешаю им жить нормально. Я боялся, что ссоры перерастут в рукоприкладство, как у моих родителей. А по прошествии еще двух недель им позвонила мама и сообщила, что вынуждена задержаться, так как объект не будет сдан в указанные сроки. Тогда все и началось. Они срывались на меня по любому поводу, как только я переступал порог. Я не стал это терпеть и ушел из дома. Я не хотел возвращаться к ним и становиться козлом отпущения, но и к Рите у меня не было желания появляться на глаза. Опасался, что она отправит меня обратно. Так я и бродил по родным местам, не зная, что мне делать, пока не встретил друзей со двора. Была уже ночь, темно. Поговорил с друзьями и рассказал о своей ситуации. «Чувак, а чего тебе терять? Иди к Рите, хуже не будет.», сказали они. Рано или поздно, все равно нужно было принимать решение. В итоге часа в три ночи я пришел к сестре домой. Дверь открыла Рита, ошарашенная таким появлением. Мы поговорили с ней и на следующий день, прогуляв школу, пошли забирать мои вещи, но «опекуны» отказались нам их отдавать. Сказали, что они меня никуда не отпускают, что они несут ответственность за меня и, если мы хотим забрать вещи, они могут их отдать, но только за определенную плату, которая поможет компенсировать им их моральный ущерб. Я предчувствовал что-то подобное, поэтому и уговорил Риту пойти со мной, хотя она и не горела желанием. Денег, которые мама оставила «опекунам» на мое содержание, мы тоже обратно не получили. Но я был рад вернуться в родной дом. Моя радость длилась не очень долго. Так как «взрослая» сестра дружила со «взрослыми» ребятами, которые распространяли «взрослые» и не законные препараты. Она всегда была хулиганкой, бунтарем. А в этот раз она могла развернуться на полную катушку, так как почувствовала абсолютную свободу во время отсутствия матери. Если говорить простым языком, она устроила в нашем доме наркопритон. Деваться мне было некуда и приходилось это терпеть, держась в стороне, на сколько это было возможно. Я наблюдал, как Рита и ее компания употребляли различные наркотические средства. Из всей ее компании выделялись два человека, эти парни были друзьями детства. Оба ростом минимум метр девяносто, скулы широкие, плечистые, спортивного телосложения. Крепкие ребята…были. Один из них был в отношениях с Ритой. Его звали Коля. Самый спокойный из них. У второго было имя Денис, но все его звали Дольчик. Встречаясь с наркобарыгой Николаем, Рита и сама начала употреблять. У наркоманов все происходит именно так, как говориться в песне «Один на один» Андрея Лысикова, выступающего под псевдонимом, Дельфин: «Вы, вроде бы, вместе и вы, вроде бы, друзья. И ты делишься с ним тем, что есть у тебя. Ты сейчас ему отсыпешь, и он это возьмет, а через месяц или год твой лучший друг умрет!». Рита с Колей залезли в долги. То ли по причине нехватки средств на продукты, то ли на закупку очередной партии им не хватало. В пятницу я приехал домой со школы. У Риты гостей не было, и она легла спать раньше обычного. Проснулся я посреди ночи от звука разбившегося окна. Мы жили на третьем этаже, и я подумал, что какая-то мразь кинула камень нам в окно. Но за звоном стекла последовал шум, как будто кто-то лез в окно. От страха я чуть не испражнился собственным сердцем. Вскочил, спросонья не мог сообразить, что происходит. Все ножи хранились на кухне, но и шум, разбудивший меня, доносился оттуда же. Я быстро накинул на себя одежду, в этот момент я услышал Ритин голос. Она знала человека, с которым говорила. Я вышел, свет уже был включен, там стоял какой-то мужчина и с улыбкой разговаривал с сестрой. Хоть и говорил он с улыбкой, но голос не сулил ничего хорошего и звучал угрожающе. «Ты не берешь трубку, не открываешь дверь, пропала куда-то, вот мы и решили, что так будет наверняка.», сказал он, открывая входную дверь. В квартиру вошла Ритина знакомая в сопровождении еще одного долговязого мужика. Она вела себя в нашей квартире, как хозяйка и, как ни в чем небывало, совершенно обыденным тоном, начала разговаривать с Ритой. Как будто только что никто и не влезал в разбитое окно на третьем этаже, взобравшись по водосточной трубе. Меня вообще никто не замечал, как будто меня там и не было. «Пойдем, нальешь нам чайку, попьем.», сказала она сестре. По пути на кухню, заглянула в ванную, нашла там крем для рук, взяла его в одну руку, полотенце, которым мы лицо вытирали, в другую, выдавила тюбик на полотенце и принялась натирать им свою обувь. Закончив процесс, за которым молча все наблюдали, она спросила своих сопровождающих, «Обувь чистая? А то есть хороший крем.». От того, что они все делали и говорили так буднично, рутинно и спокойно мне было как-то не по себе, у меня дрожали руки, сердце колотилось с бешеной скоростью. Во рту пересохло, мне казалось, я забыл, как дышать. Они вошли на кухню и закрыли за собой дверь, я не мог пошевелиться. Входную дверь они за собой так и не закрыли. Спустя пару минут из кухни вышли трое незваных гостей и удалились в распахнутую входную дверь так же спокойно и чинно. Я смог нормально соображать, когда услышал с улицы звук отъезжающей машины. Закрыл дверь, хотя теперь даже с закрытой дверью я не чувствовал себя в безопасности. Зашел на кухню, Рита сидела на табуретке за столом и молча курила, смотря в одну точку. Она так мне ничего не рассказала. Позже я узнал, что они приходили за своими деньгами. У Риты их не было, но она пообещала, что Коля все вернет, после чего они удалились, заверив, что она останется сиротой, если долг не вернет. На следующий день Коля принес лист фанеры. Этим листом мы заколотили разбитые окна на кухне. Безопасность была под вопросом, но так хотя бы не дуло с улицы. Теперь наша квартира еще больше походила на притон.

Когда я приехал со школы домо…в притон, в котором вынужден был жить, позвонила мама. Я так рад был слышать ее. Я старался, чтобы мой голос не дрожал, слезы выступили сами собой. Говорить, что у нас происходит я не стал, так как эта работа ей была нужна…всем нам она была нужна. А, узнав о происходящем у нас дома, она точно бросила бы все и примчалась к нам. Я рассказал только о том, что произошло с псевдо-опекунами, так как эти двое наговорили маме, что мы с Ритой чуть ли не ограбили их. Она уже хотела в срочном порядке приехать, но я успокоил ее, заверив, что все в норме. И сказал, пусть приезжает, только когда закончат все работы. Она очень радовалась, что устроилась в такое приличное место с хорошим заработком, поэтому я не хотел, чтобы у нее все рухнуло из-за нас. Стоило мне повесить трубку, как входную дверь открыл отец. Он сухо поздоровался. Сказал, что забыл вещи в кладовке, там у него лежали инструменты. А чуть позже, когда отец, не снимая обуви, прошел в кладовку, в квартиру вошла Рита. Самое неприятное – отец даже не поинтересовался как у нас дела. Он наверняка же видел фанеру на окне и то, как квартира выглядела изнутри. Наркоманы сестры постарались на славу, разрисовав стены маркерами, ручками, карандашами…короче, всем, что попадалось им под руку. Квартира целиком и полностью была прокурена, запах стоял далеко не сигаретный, а какой-то химический, пожелтевший потолок нависал над головами. От этих зависимых была только одна польза, они приносили еду. Хоть какую, но еду. Отец, выйдя из кладовки, сказал, что там не хватает электрического точила и начал допытываться, куда это мы его дели. «Проторчали?», спросил отец, то есть все же заметил внутреннее убранство квартиры. Я промолчал, так как понимал, что ноги к этой вещи могли приделать знакомые Риты, но не хотел подставлять сестру. Она же, мне кажется, была в курсе того, куда могла деться отцовская вещь, но начала отговариваться. «Не знаю я куда оно делось, сам, наверное, забрал еще раньше и забыл.», сказала она повышенным тоном. Отцу это очень не понравилось. Он подошел к ней, схватил ее за волосы, дернул в бок, Рита, повинуясь, наклонилась вслед за его рукой. «Ты чего это такая борзая стала, сикуха? Взрослая что ли? Школу закончи, устройся на работу, купи свои вещи, и только тогда можешь их раздавать кому хочешь. Понятно?», сказал он, глядя на нее. Я долго ждать не стал. Разбежался и со всей силы толкнул его. Отец пошатнулся и ударился об дверь туалета, выпустив волосы Риты из руки. Он резко повернулся в мою сторону. Я сразу понял, что мне деваться некуда, поэтому стоял, готовясь к худшему. Он направился ко мне, но на его пути встала Рита. Толкая его в грудь она кричала, «Пошел на х.…й отсюда! Завтра же сменим замки, и ты уже вообще ничего не сможешь забрать!». За что и поплатилась. Отец схватил ее за руки, крутанулся, отшвыривая Риту, как тряпичную куклу, в стену. Она всем телом ударилась, вскрикнула, упала на пол и так и осталась лежать, постанывая. Я приготовился. Когда отец приблизился, я попытался его ударить ногой в колено. Его рука достала меня раньше. Удар, а может это был сильный толчок, в грудь, и я уже лечу, наблюдая пожелтевший потолок. Упав, я не смог встать, тело сковала боль, я принял позу эмбриона, дыша маленькими глоточками, в глазах потемнело. Отец ушел. Придя в себя, мы с Ритой пошли к друзьям. Я хотел просто посидеть в шумной компании, чтобы гомон и громкая музыка заглушили мои собственные мысли, я хотел отвлечься. Грудь все еще болела, как и спина, на которую я совершил успешное приземление. В гостях я услышал, как Рита разговаривала с Колей. Она рассказала о происшествии и о своем непреодолимом желании отомстить. Я не стал прислушиваться и встревать в разговор. Хотя и мог сказать, что если бы не она с ее ублюдками-торчками, то ничего и не произошло бы, но я не хотел спорить. Несмотря на то, что кроме боли во мне горела злость, мне было не до этого. Я просто сидел на ободранном Колиной кошкой, которую звали Мясо, кресле и слушал музыку. Поэтому и не знал какой план мести Рита приготовила. Я не желал отцу добра, но и зла тоже. Я был опустошен. На следующих выходных, в субботу вечером я сидел дома и смотрел телевизор. Дома никого не было, и я радовался этому, мне хотелось просто побыть одному. Вдруг я услышал на улице какие-то крики и сразу не обратил на них внимания, так как в нашем дворе каждый вечер происходили стычки, которые время от времени заканчивались очень плачевно. Но этот шум переместился с улицы в нашу парадную, потом стал приближаться, разговоры людей становились все громче и отчетливее. Тут я уже насторожился, выключил телевизор, встал с дивана и стал прислушиваться. Так, на всякий случай. Шум дошел до нашей двери и дальше не продвигался, тут я решил сходить на кухню за ножом. Я услышал, как вставили ключ в замочную скважину. Адреналин, который мой организм начал гонять по венам, заставлял мое сердце биться быстрее, я встал в дверном проеме кухни с ножом в руке. Дверь открылась. Вначале в прихожей я увидел Риту, запыхавшуюся и с безумными бегающими глазами. От сердца отлегло. Нож я положил на кухонный стол и подошел к сестре.

– Что случилось? – Спросил я, понимая, что взгляд у нее какой-то безумный.

– Привет, – бросила она в мою сторону, но смотрела на входную дверь.

Там продолжалась возня вперемешку с руганью. Посмотрев в сторону входа, я увидел спину Коли, Дольчика и еще трех парней, помогавших им, с которыми я не был знаком. Они пытались кого-то шестого втащить к нам в квартиру, но этот кто-то отчаянно сопротивлялся. В коридоре я увидел, кого они притащили. Это был отец. За ним тянулся кровавый шлейф, я не понимал, как он еще был жив. Лицо его представляло собой одну сплошную рану, это был винегрет из кожи, свисающих сгустков крови и мяса. Было видно, что его не только били, но и резали, так как кончик носа болтался на тоненьком лоскутке кожи явно срезанный чем-то острым, как будто бритвой. Глаза уже заплыли, он не в состоянии был открыть их. На ногах стоять он уже не мог, но руками все еще пытался сопротивляться вслепую. Ну как сопротивляться, если так можно назвать его медленные, хаотичные движения. Но он двигался, для меня это было поразительно. Пол под ним сразу же побагровел от крови, образовалась лужа и начала растекаться по всей прихожей. Говорить отец не мог, то ли ему сломали челюсть, то ли просто был не в состоянии шевелить тем месивом, которым являлись его губы. У меня даже мелькнула мысль, что они ему язык отрезали. Вся его одежда была пропитана кровью насквозь. А эти пятеро возвышались над ним и гоготали. Рита пристально посмотрела на меня и сказала, «Хочешь отомстить? Вот он, делай с ним все, что пожелаешь!». «Да вы чего бл…ть, суки делаете-то?!», подумал я, меня всего трясло. Меня объял ужас, на мгновение мне показалось, что отец умирает. Да он и умер бы, просто истек бы кровью и все. А эти недочеловеки смотрели и скалились, издавая гортанные звуки, отдаленно похожие на человеческий смех. Они возвышались над ним, не скрывая своего удовольствия от содеянного. Хотел бы я посмотреть на них, выйди отец один на один против каждого. В росте он уступал этим имбецилам, но в сноровке и искусстве боя, не думаю. У меня возникло обжигающее все мое сознание желание отомстить здесь и сейчас не отцу, а за него. Взять нож, лежащий там, где я его оставил, или еще чего-нибудь подходящее и сделать все, чтобы правосудие над этими моральными уродами восторжествовало. Но я прекрасно понимал, меня подомнут и не заметят. Буду рядом с отцом лежать на полу, улавливая постепенно гаснущим сознанием смех пятерых выродков. Это ему никак не помогло бы. Не желая привлекать к себе внимание, я засеменил маленькими шажками по коридору в сторону телефона. Добравшись до него, я набрал 03. Только когда я начал отвечать на вопросы оператора на меня уставились все…кроме отца конечно. Он в тот момент был уже в каком-то параллельном мире своего угасающего сознания. Недоделанные человеческие особи, обсуждающие что-то свое в коридоре, явно не ожидавшие такого поворота событий, замерли и молча уставились на меня, на телефон и снова на меня.