Текст книги "Остров Блаженных"

Автор книги: Сергей Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 5
Элементали

Света, пробивавшегося через трещины в бетонных глыбах и в щели между ними, было вполне достаточно, поэтому Томский погасил свой фонарь. Сначала можно было рассмотреть только силуэты спутников Толика и гору из вещевых мешков. Потом глаза привыкли к скудному освещению. Сделались различимыми мелкие детали.

Отряд из десяти человек расположился в некоем подобии пещеры нового типа, которая образовалась из остатков конструкций обрушившегося подземного перехода.

Назвать это место чересчур уютным было нельзя. Разница между минусовой температурой снаружи и плюсом внутри убежища приводила к тому, что снег, заталкиваемый ветром во все дыры, то таял, то замерзал. В итоге на бетонном полу образовались лужи, а ощерившиеся ржавой арматурой глыбы покрылись коркой льда.

Остановка была вынужденной. Устать еще никто не успел, поскольку группа прошла всего несколько километров и добралась лишь до подходов к Преображенской площади. Продолжить путешествие помешали выстрелы, прогремевшие впереди. Через минуту грохот автоматных очередей сменился воплями и зловещим звуком, хорошо знакомым тем, кто имел опыт путешествий по поверхности – хлопками крыльев.

Рассмотреть что-либо мешали руины домов. Однако и так было ясно – на каких-то бедолаг напали птеродактили. Потом все стихло, но в сером небе появилось несколько темных точек. Птерозавры спешили на пир, начатый их сородичами.

Томскому осталось только отдать приказ укрыться в руинах. Вступать в бой с властителями московского неба в его планы не входило. Быстро отыскать убежище помог Дантист – странный парень, которого рекомендовал в проводники Коля Вездеход.

Анатолий не раз встречал Дантиста на станции и большого доверия к нему не испытывал. Внешность бывшего узника Берилага была весьма запоминающейся. Низкорослый, но крепко сбитый, он относился к типу людей, не имеющих возраста. Кожа на круглом лице его была гладкой, но чересчур сухой и бледной. Глаза то горели желанием действовать, то потухали, залитые полной апатией ко всему, что происходило вокруг. Возможно, резкая смена настроений была следствием травмы. Ее следы, как ни пытался Дантист прикрыть их жидкими, цвета соломы волосами, отчетливо виднелись на левой части головы. Загрубевшая, иссеченная белыми рубцами безволосая кожа свидетельствовала о том, что какое-то время Дантисту пришлось пробыть в опасной близости от границы между нашим миром и мрачным царством Аида. Это, очевидно и наложило на поведение парня свой отпечаток – Дантист обладал способностью собирать вокруг себя слушателей и заставлять их разевать рты от удивления. И о ртах. Кличку свою Дантист получил из-за того, что охранники однажды постарались на славу и выбили пленнику все зубы. По счастливой случайности у парня остался только один зуб с золотой коронкой, оказавшийся крепче, чем остальные. С тех пор, если Дантист разевал рот, в этом темном провале вспыхивала маленькая звездочка. Зрелище, при всем своем трагизме, было весьма уморительным.

Больше всего донимал Дантиста насмешками один молодой парень – симпатяга и здоровяк Иван, к тому же обладавший прекрасными баритоном. Если ему становилось скучно, то при виде Дантиста насмешник сразу затягивал:

 
Гори, гори, моя звезда.
Гори, звезда приветная
Ты у меня одна заветная
Других не будь хоть никогда…
 

Ввиду явного физического перевеса Ивана Дантисту приходилось сносить обиду молча. Впрочем, это не мешало ему оставаться отличным рассказчиком. К тому же отсутствие зубов отразилось на дикции Дантиста, придав его голосу особый оттенок мрачности и таинственности.

Томского поначалу настораживала популярность Дантиста – он имел множество личных оснований не любить сектантов. Однако Дантист не был сектантом в полном смысле этого слова. Он не пытался сколотить из своих слушателей какую-то группу, не собирался обращать кого бы то ни было в свою веру. Просто очередной сказитель, последователь Гомера, старавшийся перекроить «Одиссею» и «Илиаду» на свой, метрошный лад.

Поскольку чудаков на станции Че Гевары хватало, а у Толика было слишком много дел, он не слишком интересовался Данистом.

Сейчас в голову Томского лезли разные мысли – об эпидемии мутировавшего бронхита, о загадочном Хиле и о Елене, чья жизнь была сейчас под угрозой. Однако обрывки доносившегося разговора вскоре его заинтересовали.

– А этих чертей увидеть можно? – спросил Носов.

– В обычной ситуации – нет, – тихо отвечал Дантист. – Обычно духи воздуха, земли, огня и воды невидимы, потому как все стихии находятся в равновесии. Слыхали о единстве и борьбе противоположностей? То-то. С элементалями такая же картинка: вода гасит огонь, огонь кипятит воду, земля сдерживает воздух, воздух раздувает землю, земля не липнет к воде. Но в нашем случае, друзья мои, равновесие нарушено Катаклизмом. Отсюда – полный бардак. Элементали могут явиться людям где угодно.

– А сам-то ты их видел? – Томский встал и пересел на валун поближе к рассказчику. – Какие они, твои элементали?

– Всякие-разные.

Поскольку лицо Дантиста было скрыто противогазом, никто не мог понять, насмехается ли он над слушателями или говорит о многочисленности видов духов серьезно.

– Все их видели, – продолжал Дантист. – Только сообразить не могли, кого на самом деле видели. Элементали не имеют формы, поэтому могут принимать образы людей, животных и даже неодушевленных предметов. Ну, например, груды кирпича, на которой сейчас сидит Вездеход.

Носов вскочил, как подброшенный пружиной, оглянулся и снова сел. Уже под общий смех.

– Или выглядеть, как наша общая любимица Шестера…

– Вот только Шестеру трогать не надо, – предупредил Вездеход, беря ласку на руки. – Договоришься мне. Последний зуб выбью.

– А вот вы, товарищ Томский, никогда не встречали чего-то, чему не смогли найти объяснения? – Дантист обернулся к Толику.

– Всякое было. Только я не стал бы списывать все на элементалей. Иные людишки пострашнее духов будут.

Толику сразу вспомнился Путевой Обходчик. Этот парень вполне мог быть духом.

– М-да. Люди. Самое плохое – когда элементаль принимает решение вселиться в человека, – вновь заговорил Дантист. – Одержимый получает сверхспособности, но утрачивает собственное «я». Как правило, человечнее не становится. Его поступки… У нас в Берилаге был такой. Думаю, своего элементаля он подцепил, когда работал на поверхности. Помнишь Уса, Коля?

– Такого забудешь!

Судя по реакции остальных, Уса помнили все.

– Он в одной клетке со мной сидел, – пояснил Дантист. – Мужик как мужик был, пока в один прекрасный день не заявил, что может спокойно расплавить прутья решетки, лишь прикоснувшись к ним. Попытался это сделать и… Известны случаи самовозгорания, но тут было что-то другое. Ус вспыхнул, как свеча. Я попытался его потушить. Клянусь богом, ни я не успел прикоснуться к нему, ни он ко мне. Но на решетку меня швырнуло с такой силой, что черепушка лопнула. Перед тем, как кровь залила глаза, я увидел Уса. Лицо его было объято огнем, но он улыбался. Скалил зубы так, будто сползание кожи доставляло ему особое удовольствие. Пока не обуглился язык, Ус кричал.

– Да, – кивнул один из слушателей. – Я сидел в соседней клетке. «Поддайте жару, я совсем окоченел!» – так вопил Ус.

– Точно. Это слышали все. Но никто, кроме меня, не видел, как из ноздри Уса выполз толстый оранжевый червь. Тварь эта светилась, как раскаленная спираль, и нырнула в трещину в полу до того, как клетку открыли надзиратели.

– И ты считаешь, что это был элементаль, который вселился в Уса? – усмехнулся Толик. – А не резоннее ли предположить, что когда твой сокамерник работал на поверхности, его одежда пропиталась какой-то горючей легковоспламеняющейся дрянью? Потом он свернул самокрутку, попытался прикурить и… Никаких элементалей. Просто роковая случайность.

– Ус не курил, – пробурчал себе под нос Дантист. – Даже запаха дыма не переносил. Ладно, можете не верить, но они повсюду. Неотъ-емлемая часть природы. Кирпичики мира, который мы загубили. Теперь они мстят, а мы пробуем найти рациональное объяснение тому, что вытворяют выведенные из равновесия духи.

Томский не стал продолжать дискуссию. Дантист явно зациклился на своих элементалях, и похоже, зараза эта прилипчивая. Вот почему его байку о духах стихий слушают так внимательно.

Под впечатлением рассказа все притихли. Наверное, размышляли о судьбе несчастного Уса. Внезапно тишину нарушил звук, заставивший Толика, да и все остальных, вздрогнуть. Дантист даже потянулся к своему «калашу», но тут один боец виновато развел руками.

– Это я…

– Эх вы, герои! – рассмеялся Иван. – Наслушаетесь баек и дергаетесь. Собственной тени скоро бояться станете. Что, человеку уж и кашлянуть нельзя? Нет никаких элементалей и никогда не было. Все проще. На поверхности уйма разной дряни, да и в Метро полнехонько. Пусть по пути Дантист покажет мне хоть одного духа и, клянусь, я подергаю его за огненную рыжую бороду!

Итак, звук, отразившийся эхом от обледенелых стен пещеры, был обычным кашлем. Однако Томского это не успокоило. Даже наоборот. Появись здесь элементаль, он напугал бы Анатолия меньше, чем кашель. Он и Носов лично занимались отбором людей в группу. Само собой, брали тех, кто помоложе, покрепче, а главное – без признаков заражения бронхитом. При такой скорости распространения заразы один заболевший мог загубить на корню весь план, заразив остальных.

Томский встал, подошел к парню.

– Ты как? Температуры нет?

– Да нормально все! Поперхнулся, и всего делов!

– Хорошо. Дантист и ты, Иван, сгоняйте к выходу. Может, наши летуны уже успокоились. Не ночь же здесь куковать под байки о духах.

– Вставай, звездочка моя ясная! – Иван хлопнул Дантиста по плечу с такой силой, что тот едва не свалился с камня. – Не дрейфь! Со мной тебе никакие элементали не страшны.

Свернув за поворот пещеры, разведчики скрылись из вида.

Ждать их пришлось долго. Когда Толик уже начал беспокоиться, вернулся Иван. Через полминуты появился Дантист, который постоянно оглядывался.

– Еще летают, гады, – сообщил Иван. – Но стрельбы уже не слышно. Хочется верить, что тем парням удалось спрятаться, хотя я лично считаю, что их сожрали. Придется еще подождать, хотя, если патронов не жалко, можем и…

– Ждем! – отрезал Томский.

– Ты про главное скажи! – нервно воскликнул Дантист. – Плевать на птеродактилей! Их подстрелить можно, а с ЭТИМ как быть? Думаю, мне придется вести вас в обход. Значит, крюк, километра на три…

– Какой еще крюк?! – возмутился Иван. – Ерунду Дантист порет. Там многоэтажка стоит. Ее какой-то черной ерундой затянуло так, что на скалу стала похожа. Ну, наш смельчак сразу штаники и обмочил. Крюк! Тебя слушать, так мы тут вечно крюками ходить будем.

Дантист не сдавался:

– А звуки? Ты про звуки расскажи!

– Звуки… Ну, были звуки. Как будто на крыше дома… клокочет, что ли…

– Все! – Томский резким взмахом руки остановил спорщиков. – Через час выступаем. Никаких крюков и рассказов про элементалей. Это приказ!

Дантист и Иван умолкли. Их примеру последовали остальные.

На протяжении часа было слышно только шуршание, которое издавала непоседливая Шестера, метавшаяся вокруг Вездехода.

Когда отряд покинул свое убежище, день уже близился к концу. Спрятавшееся за скелеты домов солнце посылало миру прощальный свет. Скупой и дрожащий, он уже с трудом освещал руины.

Томский не сразу увидел похожий на скалу дом. Сначала были звуки. Характер их Иван определил точно: что-то и впрямь клокотало. Всхлипывало и плевалось, делало паузу на пару секунд и вновь продолжало клокотать. Все это доносилось сверху. Анатолий поднял глаза. От многоэтажки, мимо которой собиралась пройти группа, мало что осталось. Кое-где еще были видны дыры окон, кое-где выступали строительные конструкции, но в остальном это была скала. Покрытый уродливыми наростами гигантский конус, состоявший из черной, непонятного происхождения массы. Клокотание доносилось с вершины этой скалы.

Вулкан? Первое сравнение, пришедшее на ум Томскому, оказалось весьма точным. Именно так выглядели и вели себя вулканы, описанные в учебнике природоведения. А еще он вспомнил стихотворение Гумилева:

 
Одиноко-незрячее солнце смотрело на страны,
Где безумье и ужас от века застыли на всем,
Где гора в отдаленье казалась взъерошенным псом,
Где клокочущей черною медью дышали вулканы.
 

Толик шептал эти слова, поражаясь тому, насколько хорошо они описывали то, что он сейчас видел. Но все это было лирикой. Дом мог быть поражен каким-то грибком и оброс плесенью. А звук… На крыше могла свить себе гнездо какая-нибудь тварь. Опасная или, наоборот, безвредная для людей. И никаких тебе клокочущих черной медью вулканов.

Томский дал знак отряду двигаться вперед. Оказавшись у подножия черного конуса, направил на него луч фонарика. Если это и было плесенью, то очень странной. Больше всего черная масса напоминала резину и отражала свет. На вид была твердой, а проверять ее на ощупь Анатолий не хотел.

Издав очередной всхлип, дом-вулкан смолк, словно убедившись в том, что напугать людей ему не удалось. Отряд прошел мимо. Впереди не наблюдалось никаких препятствий. Люди пошли быстрее. Толик двигался впереди. Он совершенно успокоился, но вдруг застыл, как вкопанный. Сделать следующий шаг ему помешала интуиция. Или, если быть точным, некое особое чувство, выработавшееся у людей, домом которых стало Метро.

Вездеход ткнулся Толику в спину.

– Ты чего?

– Пока сам не понимаю, – отвечал Томский. – Но здесь что-то не так…

– Что?

Толик не ответил. Он осматривался.

Улица. Обгрызенные черенки домов. С десяток проржавевших насквозь автомобилей, застывших в разных положениях. Полное отсутствие движения. Так почему же он остановился?

Озарение пришло, когда Анатолий посмотрел себе под ноги. Асфальт повсюду был покрыт трещинами, через которые пробивались ростки колючей травы, а тут… Улицу пересекала темная полоса шириной метра в четыре, очень напоминавшая по виду резиновое покрытие дома-вулкана. Томский обернулся. Так и есть. Черная речушка брала свое начало от закутанного в кокон плесени дома. Это означало, что, несмотря на кажущуюся твердость, темная масса имела свойства жидкости. Значит, все-таки вулкан, который извергал какую-то гадость? Что-то вроде битума.

Томский собирался опуститься на корточки и коснуться рукой чудо-битума, но тут увидел метрах в двадцати бетонную плиту. На первый взгляд она выглядела просто частью обрушившегося дома, если бы не одно «но»: плита лежала точно на черной речушке, а два ее торца покоились на том, что можно было назвать берегами. Мост. Кто-то сделал из плиты переправу.

Толик вспомнил свое путешествие на Лубянку. Театральный проезд. Гигантский слизень и его фосфоресцирующий след. Мерзость, разъедавшая все, как серная кислота. Он вскинул руку, указывая на плиту.

– Всем туда.

Отряд повиновался приказу. Томский первым вскочил на плиту. Перешел битумную реку, спрыгнул на асфальт. Он гордился собой. Своим умением предчувствовать опасность.

– Элементали… Они живут на верхушке горы и издают шум, который мы слышали.

– Да нет никаких элементалей. Смотри, придурок.

Анатолий обернулся. Проклятье! Иван решил в очередной раз доказать Дантисту, что чудес не бывает. Он присел на корточки и коснулся поверхности битума стволом «калаша».

– Стой! Не надо! – Томский бросился к товарищу. – Нельзя!

Поздно. Анатолий понял это, хотя ничего особенного еще не произошло. Иван встал и смотрел на командира.

– Ты сдурел?!

Боец не видел того, что начало происходить за его спиной. В месте прикосновения ствола автомата битум вздулся и лопнул, выпустив черное облачко причудливой формы. Потом река начала вздуваться в разных местах. Хлоп. Хлоп. Черные облака качались в воздухе, напоминая живые существа диковинного вида.

– Элементали! Элементали!

Под визг Дантиста, Томский толкнул Ивана в сторону застывших на другом конце плиты товарищей. Проделать то же самое с впавшим в истерику Дантистом он не успел. Черные облака начали сливаться в одно большое облако. Эта тьма надвигалась на Анатолия и Дантиста. Всего пара секунд, и они оказались в кромешном мраке.

Томский попытался отыскать паникера на ощупь, но вытянутые руки его натыкались на пустоту. В поисках Дантиста Томскому удалось добраться до конца плиты. Он спрыгнул на асфальт, но большого облегчения это не принесло. Мрак не был полным. Он состоял из фиолетовых и черных полос-потоков, которые куда-то плыли, скручивались в кольца, распрямлялись, свивались в спирали и образовывали воронки.

Лучшим выходом теперь было остаться на месте и попытаться восстановить ориентацию в пространстве. Лучшим, но… Томский пошел. Он не нашел в себе сил противиться гипнотическому танцу потоков и теперь двигался параллельно им, уходя от плиты все дальше. Толик слышал, как его окликают товарищи, как продолжает вопить об элементалях Дантист, но продолжал идти, хотя знал, что делать этого нельзя.

Фиолетово-черные воронки были глазами. Глазами существ, наблюдающих за человеком со всех сторон. Бесстрастно взирающих на жалкие потуги Томского выбраться из мрака. Может, это и были элементали? Интересно, куда они его заведут? Испытывая какое-то болезненное, извращенное любопытство, Толик плыл по коридорам мрака. Надежда установить контакт с элементалями уводила его в некую запретную страну, все дальше от мира людей. В страну, где все вороны как две капли воды похожи на конторки, а синие гусеницы, оседлав шляпки грибов, курят свои кальяны.

Неизвестно, как долго продолжалось бы это путешествие, если бы Толик не увидел неподалеку от себя белое пятно. Мрак начал рассеиваться, а Томский – выходить из гипнотического транса. Белое пятно обрело форму. Человек. Девочка лет пяти в причудливом противогазе. Босая в белой рубашке до пят. Галлюцинация?

– Помоги! Томский, помоги мне!

Голос Дантиста окончательно вернул Анатолия в реальность.

– Где ты?

– Помоги!

Девочка хихикнула и убежала в руины, а Томский увидел Дантиста. Тот лежал на спине, пытался встать, но никак не мог оторваться от поверхности битума, который кипел вокруг. Пузырьки лопались, но уже не выбрасывали черного дыма. Черная река получила то, что хотела, и элементали на время успокоились.

Глава 6
Пыль и нафталин

Засохшее кривое деревце было единственным на поле растением высотой больше метра. Некогда здесь были и другие деревья, о которых напоминало множество пней. Их спилили еще во времена строительства второго Периметра укреплений, окружавших Жуковку. Польза была двойной: стройматериалы и улучшение обзора подходов к столице Рублевской Империи.

Теперь одинокое деревце служило насестом для гарпии, которая, качаясь на ветке, поглядывала по сторонам в поисках добычи. С наступлением вечера на охоту должны были выйти вараны. Заметив кого-нибудь из них, устроившиеся в разных концах поля гарпии-наблюдательницы подали бы сигнал товаркам. Все дальнейшее было делом техники: твари сбивались в стаю, атаковали рептилию и пировали до утра, дерясь за куски мяса, оторванные от туши варана.

Властительница рублевского неба самоуверенно вертела плоской головой, не подозревая о том, что скоро сама окажется объектом охоты.

Но вот деревце качнулась. Гарпия издала недовольный клекот, но покидать ветку не стала. Широко раскинув крылья, она пыталась удержаться на дереве и после новых толчков. Лишь после того, как из-под земли послышались непонятные для гарпии звуки, она снялась с ветки и начала кружить в небе.

Откинулась крышка замаскированного деревцем люка и показалась голова в противогазе. Неизвестный без особого интереса взглянул на гарпию и выбрался на поверхность. Вслед за ним из подземелья вылез второй человек, который из-за своей внушительной комплекции с трудом протиснулся в люк. Оба склонились и с заметным почтением помогли выбраться третьему. Этот третий, несмотря на хрупкое телосложение, несомненно был главным в компании.

Если на первых двоих был стандартный наряд сталкеров, отличавшийся грубой неприхотливостью, то на третьем красовался комбинезон, тщательно подогнанный по фигуре и прошитый серебристыми нитями, а за плечами его висел небольшой удобный рюкзачок, опять-таки с серебряным сердечком на клапане.

– Мы на месте, госпожа Раиса, – гаркнул барвихинский громила, обводя рукой поле с таким видом, будто оно было его ленным владением.

– Сама вижу, идиот. Не вопи, птичку спугнешь.

Раиса сняла с плеча карабин с прикладом, инкрустированным затейливыми пластмассовыми накладками.

– Ну-с, милашка, ты у меня долеталась.

Грохнул выстрел и гарпия, прервав свое кружение, грохнулась на землю.

– Браво, госпожа.

– То-то, олухи. Это вам не из «калашей» во все стороны бабахать. Можете убираться – дальше я сама.

– Но, госпожа. У нас приказ Мистера Бронкса: доставить вас…

– Твой Бронкс – дурак, – отмахнулась Раиса, опуская карабин. – Сейчас не то время, чтобы безнаказанно маршировать у стен Жуковки. Три человека – уже отряд. Будьте уверены, что часовые нашпигуют нас свинцом еще до того, как мы окажемся ближе чем в ста метрах от ворот. Сказано вам, валите. И передайте Бронксу: я остаюсь в гостях. Он может быть уверен – все, что требуется, сделаю. Ну же, толстожопые мачо, не заслоняйте пейзаж!

Солдаты послушно спустились в люк и захлопнули за собой крышку. Раиса же, проведя ладонью по противогазу, вздохнула и направилась к Жуковке.

Через полчаса она подошла к все еще строящейся стене третьего Периметра и стала объектом пристального внимания пары часовых, наблюдающих за окрестностями с временной вышки.

– Стоять! Стрелять буду!

– Выстрели себе в лоб, идиот!

Игнорируя окрик часового, женщина продолжала идти к вышке прогулочным шагом. Она не остановилась даже после того, как в глаза ударил сноп света включенного прожектора. Часовые просто не знали, как себя вести, и включили его, несмотря на то, что света хватало и так.

Раиса прикрыла окуляры ладонью.

– Сейчас же погасите чертов прожектор, храпоидолы!

Часовые уже успели рассмотреть противогаз, сшитый из разноцветной резины, приталенный комбинезон и похожий на игрушку карабин. Наглость Раисы также дала свои плоды. Прожектор погас.

Женщина брезгливо отшвырнула ногой попавшаяся на пути ведро.

– Черт бы побрал эту стройку! Эй, джентльмены, никто не желает спуститься с верхотуры и помочь даме пройти через все это хламье, пока я не переломала себе ноги?

Часовые переглянулись, после чего один из них внял призыву и не только помог барвихинской шпионке пересечь стройплощадку, но и провел через ворота первого периметра. Каждый из встречавшихся на пути часовых решал, что какая-та из сумасбродных жуковских дамочек в поисках адреналина решила прогуляться по окрестностям и покинула охраняемую территорию не в его смену, а теперь просто возвращалась.

Раисе удалось проникнуть в самое сердце Жуковки, несмотря на то, что столица Рублевской Империи фактически находилась на военном положении, и были отданы строжайшие приказы не впускать посторонних.

Шпионка остановилась у крыльца особняка и, уперев руки в бока, посмотрела на провожатого.

– Ну, и долго ты будешь за мной шляться? Если рассчитываешь попасть туда, куда иду я, не забудь с ботинок дерьмо соскрести. В общем, гуляй, мальчик!

Раиса с легкостью птички вспорхнула по ступенькам, но тут дорогу ей преградили. На этот раз она встретилась с часовым, назначенным новым руководством, и этот рослый парень с автоматом не собирался очень-то цацкаться с элитой.

– Куда прешься?

– На кудыкину гору!

– Стоять. К кому?

– Ну, положим, к Алине Брониславовне. Или это уже запрещено?

– Нет здесь такой.

– И куда ж она подевалась, сокол ты мой ясный?

– Точно не знаю, но ваши теперь там кучкуются, – часовой указал на здание «Жукоффка плаза». – Там свою Брониславовну и поспрошай. Авось и найдешь.

– Быдло!

– От быдла и слышу, – не растерялся часовой. – Еще раз сунешь сюда нос – ступеньки ребрами пересчитаешь.

На этот раз была ошеломлена сама Раиса. Как все прирожденные нахалки, она терялась, когда встречала на своем пути человека более наглого, чем сама. И все-таки, прежде чем уйти, она показала часовому средний палец.

Еще с крыльца особняка посланница заметила то, как изменилось отношение к элите. Надпись «Плазы», сколько она себя помнила, всегда игриво посверкивала, демонстрируя незыблемую прочность рублевских устоев. Теперь буквы были темны и мертвы.

Вот и главный вход в торговый зал никем не охранялся. Перед тем, как начать лупить кулачком по бронированной двери, Раиса обернулась, чтобы бросить полный ненависти взгляд на особняк, который несомненно являлся резиденцией нового правительства.

– С-с-скоты…

Раиса никогда не любила свое окружение. Ни тогда, когда плавала в свете софитов, ни, тем более, сейчас. Однако была его частью. Сама мысль о том, что кто-то может командовать элитой, вызывала у нее сильное желание стать мутантом и иметь ядовитую слюну. Для того чтобы плюнуть в сторону особняка и насквозь прожечь бетон на дорожке. Так, чтобы он задымился.

Рот стареющей светской львицы действительно наполнился слюной. Она даже собиралась привести свое намерение в действие, но вовремя вспомнила о противогазе.

На стук долго никто не реагировал. Раиса, грешным делом, подумала, что ее дружки и подруги не перенесли свалившихся на них несчастий и перемерли, как динозавры в ледниковый период. Но тут дверь с лязгом приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулась плешивая головенка мужичка в респираторе цвета ультрамарин. Сразу признав в Раисе свою, он распахнул дверь полностью. Пропустил гостью, старательно заперся. Зажег фонарик.

– Приветик. На свете теперь приходится экономить. Стоит кому-то заметить, что мы жжем электричество, сразу поднимается вой. А ты почему без магнитной карточки?

– Свет все-таки зажги, Ромочка, – отвечала Раиса, снимая противогаз. – Думаю, для подобной расточительности имеется веский повод.

Ромочка, которому на вид было больше шестидесяти, щелкнул переключателем и подпрыгнул от изумления.

– Ба! Раечка!

– Я. Давненько в гостях не бывала. А ты все такой же попрыгун, я вижу. Как дела?

– Ну, насчет прыгуна, это ты, Рая, загнула, – щебетал Ромочка, помогая даме разоблачиться. – Годы берут свое. Здоровье… А тут еще в привратники записали…

Он был довольно подвижным старичком, имевшим точеную фигуру девочки-подростка. Наряд Ромочки соответствовал фигуре – клетчатые брюки-дудочки, лакированные штиблеты бордового цвета и такой же клетчатый короткий пиджачок.

– Плевать я хотела на твое здоровье, – Раиса ласково потрепала Ромочку по гладко выбритой щеке. – Что в Жуковке творится, при новых-то порядках? Какие настроения?

Ромочка и Раиса двинулись по коридору, пол которого был застелен красной коровой дорожкой и уходил под углом градусов в двадцать вниз. Все высокие двустворчатые двери по обеим его сторонам были закрыты.

– Ну, в общем-то, нас не обижают, – пояснял Ромочка. – Но и прежних привилегий уже нет. Можно сказать, каждым куском хлеба попрекают. Эти гасты уже чувствуют себя равными нам. Немыслимо!

– Как Алина Брониславовна?

– Держится бодро, – кивнул Ромочка, распахивая перед гостьей дверь в торце коридора. – В ее возрасте не согнуться под бременем лет – это уже подвиг. Перекусишь чего-нибудь, Раечка, или все за фигурой следишь?

– Перекушу. От самой Барвихи во рту маковой росинки не было. А ты, Ромочка, будь любезен, сообщи всем нашим, что я важные вести принесла. Главное, чтоб сама Алина Брониславовна обо мне узнала.

– Понял-с.

Известие о прибытии Раисы моментально облетело гламурный бункер. Еще до того, как она закончила трапезу, появились старые подруги, друзья. Под трехкратные лобзания, ахи-охи и лицемерно-радостные «вау!» Раиса потихоньку прощупывала почву. Результаты проведенного «соцопроса» ее радовали: настроеньице у жуковской элиты было паршивым, а отношение к новой власти – враждебным.

Однако все это было предсказуемо. Жалобы на притеснения со стороны корниловской клики и стоны на резко ухудшившиеся условия содержания были просто комариными писками. Не их сюда пришла слушать Раиса. Пока она просто челомкалась с пустышками и ждала приглашения от тех, за кем стояла реальная сила, а его как раз не поступало. Зная крутой нрав и сумасбродный характер Алины Брониславовны Разиной, можно было ожидать, что та вообще откажется от встречи с Раисой.

Парламентерша начала терять терпение. Ее уже раздражали однообразные, лишенные всякого смысла разговоры. От мельтешения разноцветных нарядов рябило в глазах.

Ах, Бронисловавна, ах, старая чертовка! Послать бы ее. Нельзя. Раиса слишком хорошо разбиралась в рублевской иерархии. Не внешней, показушной, а истинной. Все выскочки и нувориши не стоили и мизинца Алины Разиной, поселившейся на Рублевке задолго до мелкотни, вертевшейся вокруг Раисы сейчас. Благословения Брониславовны искали задолго до Катаклизма, а масштабы ее связей трудно было даже представить.

Прошел еще час. Раиса решила, что на переговорах уже можно ставить крест, и принялась обдумывать доводы, с помощью которых собиралась объяснять Мистеру Бронксу провал своей миссии. Но тут, как чертик из табакерки, откуда-то выпрыгнул Ромочка. Склонился к уху Раисы.

– Кисуля, ты в преферанс играешь?

– Если надо – то хоть в гусарскую рулетку!

– Отлично. Алина Брониславовна приглашает тебя на партейку в узком кругу.

Раиса вздохнула с таким облегчением, что ее монументальная грудь едва не разорвала кожзаменитель комбинезона.

Ромочка завладел рукой гостьи и потащил Раису за собой. Они миновали несколько залов, уставленных стеклянными кубами. Раиса замедляла шаг, чтобы рассмотреть расставленные, разложенные и подсвеченнные лампочками разномастные наряды постядерной коллекции Зима-Весна-Осень-Лето-2033.

И вот витрины закончились. Ромочка провел гостью через складские помещение «Плазы», с удивительной сноровкой ориентируясь в лабиринтах, образованных картонными ящиками.

– Осторожно, Раечка. Тут ступенечки.

На винтовой лестнице Раиса насчитала не меньше сорока «ступенечек». Брониславовна была тем еще кротом и предпочитала жить глубоко под землей – подальше от радиации, мутантов, политических разборок и прочих треволнений, способных вызвать у нее приступ мигрени.

Запахло пылью и еще чем-то. Про себя Раиса с ухмылкой решила, что это – нафталин.

Еще один узкий коридор, и Ромочка остановился.

– Тебе, лапонька, в эту дверь. Постучаться не забудь.

Отдав последнее указание, Ромочка, вильнув бедрами, двинулся в обратный путь.

Раиса постучала.

– Входи!

Сиплый мужской голос принадлежал грузному пожилому джентльмену, который в одиночестве сидел за круглым, крытым зеленым сукном столом и занимался тем, что старательно перетасовывал колоду карт.