Текст книги "2-Герой-2"

Автор книги: Сергей Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Затем Кребень обыскал мертвеца, свесившегося с кресла на бок, вытащил из внутреннего кармана его сюртука диск-хран и бросил через стол Джексону.

– Вот здесь ваш хакер встретит нашего, – сказал Кребень. – Пароли, коды, все такое. Только осторожнее, господа. Территория государственной тайны. Строго по тропинкам. Не сомневайтесь, нужная информация – доступна.

– Тогда разрешите откланяться, господин Кребень, – сказал Суви Сайд. – Мы немедленно начинаем. Времени мало. Честь имею.

– Честь имею, – сказал Джексон.

– Честь имею, – ответил Кребень. – Прощайте.

Он закурил (впервые за день). Джексон и Суви Сайд собрали со стола папки, поклонились войсаулу, тот ответил, и вышли в тамбур дота. Регламент требовал раздельного исхода сторон с территории переговоров; помимо того, Кребню предстояло ещё, во-первых, расплатиться с добровцами за стол, кров и охрану, и, во-вторых, решить вопрос с транспортировкой трупа полковника Хутырко. "Специалисты" вызвали с коммуникатора, устроенного на стене тамбура, старейшину-председателя. Мы закончили, достопочтенный, сказал Джексон в микрофон. Опытные, "специалисты" положили руки на стену и опустили головы.

Вошли трое, в камуфляже и масках. Один остался за спинами Джексона и Суви Сайда, двое прошли в помещение. Некоторое напряжение возникло, когда охранники обнаружили труп – Кребень уже выволок его из кресла и уложил на стол. Впрочем, Кребень тут же все уладил, объяснившись и дав необходимые расписки. Немедленно засим Суви Сайда и Джексона проводили к бронетранспортеру.

Отъезд задержался ещё на минуту: Суви Сайд попросил старейшину-председателя, проснувшегося проводить гостей, продать ему пару литров целебного козьего молока. Козье молоко из Доброго в определенных кругах ценилось высоко, редкий дорогой гость уезжал отсюда без дешевенького одноразового герметика, по самое горлышко наполненного свежей ослепительной жидкостью. Досточтимый Додоев прокричал что-то через пустырь (дот располагался на окраине Доброго) в сторону темных домов села. Один из камуфлированных молодцев без приказа побежал за молоком. Суви Сайд достал бумажник и некоторое (немалое) количество королевских купюр перешло из рук в руки. Джексон стоял у теплого борта лимузина и смотрел в небо. Звезды сияли. Хорошо, подумал Джексон, и воздух… Горы… Только так в горы нынче и выберешься… По делу.

Перед ними открыли дверцу. Суви Сайд, сжимая герметик с молоком, пролез в салон первым. Джексон – следом.

– Это мы с вами, Джералд, неплохо сегодня зашли, – сказал он, устраиваясь.

– Согласен, коллега, – ответил Суви Сайд. В душе его царил мир.

Войсаул Кребень и один из добровцев, молодец, облеченный доверием, взрослый внук Додоева, открыли сейф-гардероб, чтобы достать некий чемоданчик. Добровцы признавали либо золото, либо королевские. В данном случае в чемоданчике Кребня позвякивало: во время поездки от космодрома рассыпалась одна из колбасок. Чемоданчик уложили на стол подле трупа, Кребень внимательнейшим образом осмотрел печати, предъявил их подоспевшему старшему сыну старейшины-председателя Магомаду, и попросил расписку. Расписка немедленно была дана. Тогда Кребень снял с чемоданчика два внешних секрета, нейтрализатором, спрятанным в солдатском медальоне, обезвредил систему уничтожения чемоданчика и набрал на замке код. Несколько минут потребовалось на проверку золота (детектор был встроен в приклад старинного лучевого М-41 Магомада Додоева) и на пересчет целых колбасок и монет, составлявших рассыпавшуюся. По традиции, Магомад вернул Кребню одну монету, тот бросил ее в опустевший чемоданчик. Затем, как по волшебству, возник пластиковый мешок, над трупом взлетели опытные руки, и Кребню ничего делать и не пришлось – спустя минуту погибший при исполнении служебного долга полковник Хутырко, примерный муж и отец двоих детей, превратился в аккуратный сверток, только что из супермаркета. Примерно в это время на консоли охранной системы дота мигнули индикаторы и монитор тут же показал отъезжающий лимузин с бандитами.

– Вам придется полчаса обождать, брат, – сказал Магомад Додоев. – У нас только одна представительская машина, да?.

– Ничего, брат, – ответил Кребень. – Немного времени всегда есть.

Вдруг дьявольский соблазн охватил войсаула. Времени, действительно, достаточно, чтобы одним ударом с орбиты аннулировать сделку, а запись переговоров передать генералу Ларкин. Вот уж тогда веселья не оберешься!

Кребень смотрел на чёрный мешок с трупом, лежащий на столе, думал об этом и улыбался. Однако, дело сделано. А Ларкин… Кребень много знал о Западной ППС, несколько раз выезжал по приказу Сухоручко с инспекциями… его люди и сейчас сидели на флагманском шипоносце Западной ППС "Стратокастер"… И нравилась войсаулу Ларкин, и войско ее, отвязанное, смелое, – казачье, черт побери, войско, нравилось… эх, коли б не баба!.. коли б так не зарвалась!.. Войсаул медленно поднял руку, резко бросил ее вниз и с оттяжечкой, коей не научить, коль с ней не родился, сказал:

– А и х-хер с ней!

Встреча закончилась.

В субботу, 15 марта, в 9.34 среднего времени, Вахтанг Рувимович Гринев убил Хелен Джей Ларкин.

Умертвие произошло в середине Серебряной аллеи морского сектора Амальгамы, у поворота к спуску на пляж. Хелен Джей направлялась купаться, завернутая в махровый халат, в широкополой шляпе, с бутылкой пива в руке. Ее телохранитель Ттоп Лапа, с утра неспокойный, опередил ее на десяток шагов и осматривал с лестницы пляж. Что-то его сильно тревожило, хотя, на первый взгляд, пляж был пуст и безопасен, но что-то там было, опасное, и Ттоп Лапа решил остановить своего принципала, с трудом отговорить от купания и увести обратно в корпус.

Он обернулся к проему в сплошной стене зелени позади. Он слышал спокойные шаги Хелен Джей и не предощутил никакой опасности тотчас и не со стороны пляжа. На пляже опасность присутствовала, за спиной Ларкин – нет.

Да, Ттоп Лапа слышал гудение грузовика – если можно назвать грузовиком приземистую платформу о восьми полозьях на воздушной подушке, с крейсерской скоростью порядка десяти километров в час. Платформа (с Гриневым у руля и полутонной картонных ящиков с продуктами, потребными для приготовления ленча) двигалась по дорожке, отделенной от Серебряной Аллеи, по которой шла Большая Мама, зеленой стеной (растение, образующее аллейные лабиринты в морском секторе Амальгамы не местное, завезено с планеты-заповедника Зеленые Холмы, называется гроррох). Дорожка нарочно проложена для подвоза продуктов к корпусу санатория; воздушное сообщение над Амальгамой, как известно, запрещено.

Трудно описать, что произошло. И как произошло. Ларкин не видела грузовика через стену аллеи, водитель Гринев не видел Ларкин. Перед ним, на его дорожке, был поворот – под прямым углом, так что, преодолев его, грузовик начинал удаляться от пляжа – перпендикулярно ему. За два метра до поворота Гринев надавил на кнопку сигнала – согласно Правил Передвижения в черте Правительственного Курорта Амальгама. Последний раз перед этим он сигналил за три минуты.

Сигнал, установленный на грузовике, представлял собой цифровой нейтральный гудок, тоном чуть выше среднего спокойного "до", интенсивностью порядка 45-52 децибел. В блоке настроек грузовика  отсутствуетпанель настройки сигнала, то есть, иными словами, тревожный сигнал грузовой платформы МК-5416 не подлежит никакому редактированию, представляя собой неподвижный активный объект. Его можно включить, его можно выключить, и только. Тремя минутами раньше все так и было.

Гринев надавил на кнопку. Сигнал заревел. У Гринева заложило уши, он перепугался до смерти, он инстинктивно ударил обеими ногами под руль, по тормозу (вопреки инструкции, ноги его в момент ЧП не находилисьна педальной панели, он сидел в кресле нога на ногу, грузовик двигался на автогазе, с фиксированной скоростью 7 км/ч, даже медленнее, поскольку вблизи поворота скорость стала автоматически падать) и – одновременно – рванул руль влево, а локтем – включил полный газ. Не отпуская кнопку сигнала. Сигнал ревел.

Его слышали только трое. Не являясь профессионалами в оценке структуры звука, двое оставшихся в живых, не могли звук впоследствии описать, а экспертам исследовать ничего не досталось, поскольку, когда одеревеневший от ужаса водитель Гринев отклеил палец от кнопки, сигнал умер и больше никогда не воскрес.

Генератор сигнала – стандартная дешевая микросхема, с ещё более дешевым выводом на "звучки", штука слишком простая, чтобы стать объектом повышенного внимания для механиков гаража Амальгамы – и она необратимо сгорела. Как потом удалось определить, плата с микросхемой, то есть собственно генератор, производимый специально для грузовой платформы МК-5416, не былапокрыта защитным лаком PWW+. После печати на нее нанесли (ещё на заводе) обычный лак LWW. И сухие озоновые туманы, те самые, что поднимаются на Амальгаме по утрам, столь ценимые отдыхающими, что даже закоренелые совы просыпаются с восходом солнц и выбегают из корпуса, и бродят по курорту, и дышат, и не могут надышаться, так вот, туманы съели нейтральный лак на плате, и с генератором что-то произошло.

Все важные механизмы на Амальгаме, конечно, защищены, но защищать генератор сигнала грузовиканикому не пришло в голову… Механик просто достал из коробки блок, провел контактами по направляющим тестера и вставил плату в рэк на панели грузовика, не обратив на цвет лака ровно никакого внимания…

По мнению экспертной комиссии сигнал, не превышая своей громкости, изменил тон в сторону тяжелого ультразвука, возможно, депрессивного наполнения, возможно, жестко колеблющийся по оси стереофонии. Будь он на двадцать децибел громче, он убил бы всех в радиусе ста метров – почти мгновенно.

Сигнал ревел. Что там могло реветь? Да ужас, как ревел! – причитал впоследствии Гринев, пытаясь хватать следователей за руки и заглядывающий им снизу вверх в глаза больными кровавыми глазами… Вахтанг Гринев был серьезно поврежден. Гринев оглох на одно ухо (другое, намертво прижатое им к плечу во время акустической атаки слух сохранило), в глазах полопались сосуды… левая половина лица заплыла, обе руки были сломаны – Ттоп Лапа не церемонился, сворачивая подозреваемого в колобок… Не мог он реветь, водила, говорил ему следователь-эксперт. Усилителя нет ни в генераторе, ни в излучателе, водила. Мог измениться тон, но не интенсивность, му.. водила! Признавайся, падла, нечего крутить!.. Гринев не признавался. Ему не в чем было признаваться. Следствие нашло, что ни в одном грузовике, функционирующем на Курорте, конкретный генератор не защищен специальным лаком от тумана. Ментопробы, отобранные у Гринева, утверждали – не врет, несчастный дурак. Ревел сигнал, а как мадам погибла – так я ж не видел!.. Я ж в обмороке был!.. Хватит врать, ублюдок!.. И так далее…

Мадам погибла. Судя по всему, она оказалась точно в фокусе, в точке идеальной стереофонии, посередине между излучающими звуковой сигнал пластинами, располагавшимися под фарами грузовика, на расстоянии полутора метров друг от друга… Несомненно, она даже не поняла, что произошло. Сработали, конечно, какие-то рефлексы – Ларкин  никогдане расслаблялась, Ларкин была профессиональным летчиком-космонавтом, кроме того, Ларкин, зная нечто, могла ожидать неприятностей… ее убили – во-первых,  абсолютнаянеожиданность по времени и по качеству атаки, во-вторых – проклятые годы, в-третьих – имела место ещё одна роковая случайность. Бутылка с пивом. Ларкин выронила бутылку с пивом и через мгновение, подаваясь в сторону, наступила на нее – и упала. А была она не в космосе. На тяжелых планетах требуются несколько другие движения… Вдобавок, по оценке тех же экспертов, попав в фокус акустической атаки, генерал Ларкин в течении первой же секунды происшествия утеряла сознание на двадцать-тридцать процентов. Она, да, попыталась отпрыгнуть в сторону, поворачиваясь в прыжке лицом к предполагаемому противнику, но наступила на бутылку и упала, и никакой возможности защитить руками голову не было: просто не получалось по времени. Если бы не бутылка, если бы Ларкин не подавила – надо думать, повинуясь боевому инстинкту, – желание закрыть руками уши… руки требовались для исполнения прыжка… Сила тяжести на Амальгаме – 1,5 g. Ларкин с телохранителем прибыла на курорт утром, за три с половиной часа до смерти, акклиматизироваться, понятное дело, не могла.

Да, произошло называемое "цепь роковых случайностей".

Ттоп Лапа видел последнюю фазу ее падения. Она упала боком, она ударилась виском об цветной асфальт аллеи, лицо было закрыто полями шляпы. Лапа, профессионал, мгновенно  почуявшийсмерть принципала от черепно-мозговой травмы, несовместимой с жизнью, профессионал, оглохший полностью, с брызжущей из носа кровью и заплывшими кровью глазами, кинулся не к ней, а прямо сквозь зеленую стену, туда, откуда исходила атака. Сигнал прекратился моментально, когда Лапа сорвал Гринева с сиденья грузовика.

Сообщение о преждевременной, нештатной смерти Цели, дошло до координатора ликвидации, боевика Тома Денбро, спустя двести секунд. Готовый к огню Снайпер-1, не дождавшийся в указанное время Цели на пляже, по истечении запасных тридцати секунд задал вопрос приближенному к Цели Следящему-5. Тот почти не мог говорить, получив по касательной акустическую контузию, но из невнятного его шепота Снайпер-1 сделал вывод, что акция отменяется, о чем моментально доложил координатору. Денбро распорядился поставить обе камеры охранной системы курорта, наиболее близкие к месту последнего нахождения цели (поворот на пляж был в мертвой зоне), на общее сканирование и приказал доставить контуженного Следящего-5 к нему, – на связь ли, лично ли, но – немедленно. Почти сразу же операторы, производящие общий мониторинг территории акции, сообщили о сигнале чрезвычайной тревоги, сошедшем с коммуникатора телохранителя Цели, о сигнале неопределимой частоты, сошедшего с того же коммуникатора, и о высокоскоростном дальнобойном сигнале, содержащем нечитаемый код, сошедшем с того же коммуникатора, каковой коммуникатор, вроде бы, для подачи сигналов подобного типа слишком маломощен. Томас Денбро понял, что его опередили. И его очень мало утешило сообщение, пришедшее несколько позже от отдаленного Следящего-4, что Цель поражена.

Томас Денбро отлично знал правила игры. Всю жизнь он неукоснительно следовал им. Он не сделал даже попытки сыграть против правил.

Томас Денбро, равно как и остальные участники несостоявшейся операции, 14 человек в общей сложности, был уничтожен немедленно после амбаркации с Амальгамы на орбиту.

Президент Корпорации немедленно вызвал к себе Коммерческого Директора и задал ему ряд неприятных вопросов. Вопросы касались предполагаемых крупных финансовых вливаний в бюджет Корпорации, а точнее, возможной отмене этих вливаний, в связи с создавшимся странным положением. А доходы уже внесены в смету. И что теперь делать с пошатнувшейся репутацией? Которая всех денег в мире дороже, но и смета уже составлена, что ж теперь, Брыло, конкретно нам с тобой делать? Короче, решай вопрос. Коммерческий Директор пообещал немедленно прояснить ситуацию, провести тщательное расследование.

Однако, как показали дальнейшие события, беспокоились бандиты, во-первых, зря, а во-вторых, немного не о том. Но это уже другая история.

Глава 2
ТРИШКИН СКАФАНДР

Сикорски вдруг упал на землю, зарыдал и забил по ней кулаками. Все было очень хорошо.

А. Лазарчук

Опять в небе

– Смотри, вон-вон-вон – взвизгнула Манятка, показывая грязным пальцем. Аришка и Парашка перегнулись через борт глайдера и уставились вниз с замершими сердцами… Точно так же Манятка визжала тогда, на «Страннике».

Горбовского, Сикорски и Каммерера вывели из машины и повели к сараю, у стены которого уже стояли Майя Тойвовна и Попов.

– Ста-а-ась! – крикнула Парашка, ветер высоты отнес мягкий знак прочь. Попов поднял голову, прищурился и помахал в ответ рукой.

– Здравствуйте, Леонид Андреевич, – сказала Майя Тойвовна Горбовскому, подчеркнуто не замечая Сикорски и Максима, которых ненавидела. Горбовский кивнул. Его прожгло необъясненное чувство… От Глумовой разило потом.

Они построились у стены, Каммерер попытался прикрыть Майю Тойвовну собой, но она с ненавистью сказала: "Отлезь, гнида!"

– Сейчас врежут, – с удовлетворением пропела Манятка, наблюдая за тем, как андроиды устанавливают напротив сарая скорчер на треноге.

– Ничего им не сделается, – наморщила лоб Аришка. – Они всё-таки бессмертны…

– А мы что, не бессмертны?

– И мы… немного. Не очень.

Ночь с 14 на 15 марта Президент спал плохо, выпил много дорогой воды и выкурил табачную сигарету. Из постели он выбрался в пять, отчаявшись отдохнуть, искупался в водопаде, тут же, у водопада, на берегу позавтракал салатами и яблоками, в купальном халате прошел по галерее в свой кабинет, вызвал на стол документы и стал их просматривать, делая немногочисленные марки на экране настольной папки. Время то ползло, то делало рывок, – всякий раз, посмотрев на часы, Президент видел, что опять не угадал время. Однако, к семи утра нервозность отступила: Президент увлекся работай. Ждать он умел, как умеют немногие: занимаясь другими делами, думая о другом, с аппетитом завтракая, со тщанием просматривая спецпрессу, внимательно выслушивая мнения советников по разным поводам; ждал нечувствительно; дурацкая полусонная ночь забылась. И он ждал сообщения все утро.

Внешне утро прошло под девизом "Выборы Верховного Рыбаря на Марине и как их выиграть". Претендент Наалимм активно Чандрагуптой поддерживался, финансирование его кампании вела – незримо – Демократическая Партия Центра, – партия, созданная Чандрагуптой-Сенатором для Чандрагупты-Президента в триста четырнадцатом, во имя идеалов и всеобщего счастья и беспредельной справедливости… Рейтинг Наалимма на момент "сегодня" (до второго тура, куда Наалимм вышел голова в голову с правым демократом Муурсским, оставались считанные дни) стоял достаточно и высоко, шансы аналитиками оценивались как два к полуединице, проблем никаких не предвиделось, кроме, разве что, незначительной утечки информации в прессу Марины (и в Меганет, естественно) о неформальных отношениях Наалимма с независимым демократом Вооддослем, известным на Марине трепачом и несерьезным человеком; сколь-либо заметно повредить Наалимму это не могло, но было излишним; впрочем, посовещавшись с советником по имиджу, Чандрагупта решил все же оставить утечку без последствий. С вероятностью ноль запятая девяносто два никто ее и так не заметит; комментарии привлекли бы больше внимания. Спросят – ответишь, не спросят – молчи, – примерно такое сообщение отправили Наалимму, а тут и второй завтрак подоспел. Ко второму завтраку Президент переоделся, сменил халат, подсохший на теле, на толстовку, мягкие широкие, подчеркнуто немодные штаны, сандалии…

Чандрагупта продолжал заниматься делом Наалима и за ленчем, не глядя беря с подноса тосты с яйцом и запивая прожеванное крепким чаем без сахара – как любил. Он увлекся, читая последний отчет первого вице-президента Дука Пяарта. Пяарт, в прошлом журналист-популяризатор науки, ксенолог, ученик доктора Верховцева, так за десять лет работы в Администрации и не научился писать отчеты скучно и обезличенно. Чандрагупта в самом деле увлекся до степени отстраненного философствования над текстом отчета; поразительно, думал он, пусто глядя на плоскость включенной папки, человечество за триста лет создало сорок девять негуманоидных цивилизаций. По-настоящему негуманоидных: те же протоноиды, сформированные (как раз триста лет назад) Китайским Космическим Союзом (безвременно канувшая в Лету организация) для добычи обогащенного золота с туннельных гор Атолла-9, эволюционировали от исходной биоформы так, что научники только руками разводят… а вот политикой занимаются совершенно по-людски. Политикой занимаются совершенно одинаково, что люди, что нелюди, – по старинке, с рейтингами, институтами прогнозирования общественного мнения, сенатскими дрязгами и, разумеется, всенародным голосованием по любому мало-мальски серьезному поводу… Любопытно, а чем голосуют, например, те же рыбообразные с Марины? Икру в урны наваливают? Надо будет у Пяарта спросить, может, он знает…

Политика… Странно, что никто не удосужился дать такое название планете новооткрытой… а жили бы на ней политикане. Чандрагупта засмеялся – смеялся он, будто кашлял – кха-кха-кха; классический индус, сухой, оливковый, неистовый Радетель и верный Слуга, без напряжения выигравший год назад третий пятилетний срок. На стене кабинета его висел портрет Великого Советника Джоана Оливера де Алвиса Шри Раджасинхга, и когда Президент вдруг словно впервые увидел его, смех оборвался: Президент вспомнил, ЧТО сегодня за утро. Он посмотрел на часы. Девять тридцать. Президент поежился. Президент сильно потер повлажневшими ладонями лицо, отодвинул, внезапно раздражившись, от себя папки с делами и стал просто ждать.

В десять ноль шесть телефон зазвонил.

– Да, – сказал Чандрагупта, прижав кнопку.

– Господин Президент, к вам Министр Обороны. С ним его начальник службы безопасности. Сообщаю согласно вашему распоряжению.

– Просите. Советник фон Марц ждет?

– Да, господин Президент, советник господин фон Марц также в приемной.

– Просите и его. И отключите меня от сети на время совещания.

– Сделано, господин Президент.

Чандрагупта достал из-за пазухи белую шапочку, надел ее и надел на нос круглые очки. В стене кабинета образовался проем, и показались идущие цепочкой люди.

– Серв, лесную поляну, сиденья, стол, – приказал Президент, с кряхтением вылезая из-за стола. Кабинет видоизменился, как было велено. Трое остановились у плетенных кресел, расставленных проекционной аппаратурой вокруг преогромного пня, и ждали, пока Президент с приличествующей неторопливостью приблизится и сядет. Встреча была конкретная, деловая, хотя и как бы неназначенная, поэтому обошлись без нарочитого пожимания рук и скаления в камеры.

– Господин Президент, – хором сказали ему навстречу.

– Господа, – ответил Чандрагупта, усаживаясь. Фон Марц, действительный тайный советник, сел по правую руку от Президента, военные – напротив.

– Как я понимаю, Иосиф, вы имеете сообщить что-то, – сказал Чандрагупта.

– Президент! У нас чрезвычайная ситуация, – сказал Сухоручко. У него дергалась щека. – Только что на Амальгаме погибла генерал Ларкин. Несчастный случай.

Президент опустил голову, чтобы не видеть страшного тика на страшном лице Сухоручки.

– Несчастный случай. Вы не поверите, Президент, но, судя по всему Хелен Ларкин, оступившись на ровном месте, упала и раскроила себе череп. Извините. Насколько я понял, реанимация была невозможна, никакие мероприятия даже не проводились. Я просил бы избавить меня от необходимости описывать подробности состояния тела. Да и вам это вряд ли понравится, Президент. Воин не должен ТАК умирать.

Кребень, впервые попавший в кабинет Президента Союза Миров Галактики, вдруг поймал на себе косой бешеный взгляд Сухоручки. "Ох ты, тох ты, – подумал Кребень, несказанно удивившись. – Так ты что ж, Иося, думаешь, это я спроворил таким макаром дело? Ну-ка, ну-ка…"

– Невероятно! – сказал Чандрагупта спустя минуту. – Это… это… это большой удар. Даже сами НК не смогли бы ударить больнее… Встанем, господа.

Минутой молчания почтили. Кребень с огромным любопытством смотрел и слушал. "Вот, значит, как оно дела делаются!" – думал он.

– Напитки, господа, – приглушенным голосом сказал Президент. – И курите, прошу вас.

Кребень немедленно полез за сигаретами. Ему казалось, что он в цирке. Сухоручко глянул на него совсем уж внятно, но войсаул вдруг ощутил приступ безудержной лихости и сигарету не спрятал обратно, а наоборот, прикурил от верной своей антикварной zippo. Чандрагупта вздохнул, поднялся и сходил к шкафу в кустах за пепельницей.

– Не забывайся, Кребень, – негромко сказал Сухоручко. Кребень покосился на фон Марца. Тот сидел, как истукан, на лице его было написано ничего. Кребень сдержался, хотя на языке вертелось "никто старикана за язык не тянул". Однако, гасить теперь сигарету было уже глупо: Чандрагупта вернулся с пепельницей и поставил ее перед войсаулом.

– Мне кажется, наступают очень сложные дни, – сказал Президент. – Ваше мнение, господа.

– Это очевидно так, господин Президент. Полная консолидация сил сейчас нам необходима, – сказал, словно по бумажке читая, Сухоручко. – Армия Галактики в полной готовности. Хочу особо подчеркнуть, что на Западе, столь внезапно оставшемся без Большого Шефа погранвойск, по счастливому стечению обстоятельств находится инспекторская группа Генерального Штаба ППС. Это сейчас очень кстати, и даже если в эти тяжелые скорбные дни нагрянет очередная НК-армада, я совершенно уверен, мы справимся, атака будет отбита. Гарантирую. Громадной заслугой генерала Ларкин является в высшей степени отлаженная боеспособность флотов Западной ППС. При толковом и.о. Большого Шефа – проблем с охраной Западных рубежей Галактики не возникнет.

– Да-да, – сказал Президент. – Это сейчас самое главное… Скорбь мы допустим в наши сердца позже… когда кризис будет преодолен… Ваши рекомендации, Иосиф?

– Мой начальник службы безопасности войсковой есаул Кребень, пограничник со стажем, представляю вам, господин Президент, – сказал Сухоручко. Кребень вскочил и щелкнул каблуками. Сухоручко был зол, но Сухоручко держал слово: одно дело делали, одним фалом связаны.

– Вот как, – сказал Президент, не удивляясь. – Не возражаю, полагая вашу рекомендацию, адмирал, достаточной. Насколько я знаю, в войсках генерала Ларкин царило нечто вроде казачьей вольницы, недопустимой, если бы генерал Ларкин каким-то необъяснимым образом, не обращала эту особенность во благо боевой подготовке войск… Судя по всему, – Чандрагупта очень выразительно глянул на прижатую к лампасу сигарету, – вы, господин войсковой есаул, придетесь ко двору на Западе.

– Я абсолютно уверен в войсауле Кребне, господин Президент, – твердо, государственно произнес Сухоручко.

– А не жалко казачка в люди отдавать, Иося? – спросил вдруг деревянным голосом фон Марц. Все уставились на него. – Вместе дела делали, честь воинскую блюли?

Вопрос, вообще-то, вертелся на языке у Чандрагупты, вполне приличный вопрос, если задать его с соответствующей отеческой интонацией и другими словами… У фон Марца получилось очень резко и вызывающе – именно от деревянности тона, кроме того, все знали, как не терпит Сухоручко какого-либо уменьшения своего гордого имени. "Эге, – сообразил Кребень, – да они враги! А Сухоручко на столе фото держит, где они с фон Марцем в обнимку улыбаясь…" Встреча получалась очень поучительной для войсаула.

– Конечно жалко, господин тайный советник, – после неуловимой паузы ответил Сухоручко. – Только дело требует.

– Господа, – сказал Президент. – Спокойнее. Всем сейчас тяжело, а я не собираюсь растаскивать вас, как мальчишек, если вы опять сцепитесь. Извольте тогда выйти вон, господа…

Неизвестно, что собирались ответить Сухоручко, побелевший, и фон Марц, внешне спокойный. Скорее всего, они извинились бы. Но тут в дверь кабинета раздался стук. Чандрагупта поднял брови.

– Господин Президент, – пискнул женский голосок в приоткрывшуюся щель. – Извините, но к вам принцесса Элеонора… Она настаивает.

Чандрагупта, известный своей терпимостью, сдержался.

– Извините, господа… – начал он, и тут принцесса Элеонора Романова-Брюллова, ворвалась.

Через две недели принцессе должно было исполниться пятнадцать. Элеонора была умная, добрая девочка, лишь в меру испорченная высоким происхождением и предстоящим царствованием. Более того, она была вполне симпатичный ребенок, счастливо избежавший как угловатой неправильности черт мамы, так и неземной истонченной красоты папы. При дворе ее любили, причем не за то, что она принцесса, – пока что просто так.

– Дядя Чандра! – твердо сказала принцесса, приближаясь к столу и косясь на Кребня. – Простите, но у меня срочный вопрос. Доброе утро, господа. Можете сидеть. Дядя Чандра!

– Да, дитя мое, ваше высочество? – бархатно сказал Чандрагупта и принял ручку, и вытянул губы, и коснулся ими нежной кожи, прямо под драгоценными часиками, отметив походя время – 10.20.

– Дядя Чандра! – в третий раз произнесла принцесса Элеонора, но теперь голос дрожал, а за стеклами очков – точно таких же, как у Президента – текло с небольших хорошо очерченных глаз. – Во дворце слух, что погибла баба Лена Ларкин. Я звоню ей – автомат отвечает "Абонент недоступен". Я хочу все знать! Я требую! Пожалуйста, я вам приказываю мне все сказать! Ну что же вы молчите!

Сухоручко, много раз предлагавший Президенту почистить двор от сплетников, как всегда в самый неподходящий момент, неведомо как заполучающих строго секретную информацию, ухмыльнулся про себя. Генерал Ларкин очень любила принцессу, и та любила Ларкин, так, что Королева испытывала иногда самую настоящую материнскую ревность. Сухоручко часто задумывался, о природе феномена Хелен Джей, ведь он сам сколько раз нечувствительно подпадал под ее невероятное обаяние, только жесткий разум политика мог противостоять наваждению, или предварительная серьезная подготовка, как было в случае с Президентом три дня назад: Сухоручке пришлось применить почти все свои придворные способности и, во-первых, заранее создать у Президента мнение, а потом, во-вторых,  обставитьдоклад Хелен Джей не как доклад, а как допрос… Ларкин заметила это и оценила. Она ничего не могла сделать. Она была уже подозреваемая, неблагонадежная. Космонавт и воин в мыслях и делах, она не могла не проиграть опытному интригану Сухоручке в коридорных наземных войнах. Интрига – сложное искусство, это как стрельба в мишень, тренировка нужна постоянная; Ларкин проиграла и отправилась в отпуск.

Тем временем, Чандрагупта решился.

– Элеонора, девочка, ваше высочество, – сказал он, оливковый лоб его пошел скорбными морщинами, голос понизился и плечи упали. – Эти господа явились ко мне и сообщили мне скорбную весть только что… Да, Элеонора, девочка, генерал баба Лена Ларкин погибла на Амальгаме в результате несчастного случая… Скорбь и ужас ещё не успели даже поселиться в наших сердцах, так внезапно и необратимо это случилось… Мужайтесь, ваше высочество, ибо мы, слуги народов и миров Галактики не имеем права на… девочка моя, Элеонора, успокойтесь… Фон Марц, черт побери, дайте же какой-нибудь воды!

Принцесса взахлеб рыдала на впалой сухой груди Президента. Фон Марц попытался сунуть ей в руку стакан, – она отпихнула его, стакан разбился. Чандрагупта по очереди посмотрел на посетителей, поджал губы и приподнял плечи. Сухоручко сказал: