сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
- Лягнули малость. Пустяки.
- Женщина, небось, кгасивая была?
- Других не дерем-с.
Они сели в сани.
- Тгогай! - крикнул Давыдов ямщику, и лошади понесли.
- Танцевать-то сможешь? - спросил он Ржевского.
- Да стоит мне только женщину обнять - обо всем забуду.
- Вот и отлично. У князя Коневского нынче бал. Говогят, сам импегатог Александг будет. Поехали?
- Поехали. От женщин и вина я никогда не устаю.
- Да-а, Гжевский, ты совсем не изменился, - хмыкнул Давыдов, пихнув его кулаком в бок.
- Денис, а чего это ты вдруг картавить начал? Вроде, раньше за тобой такого не замечалось.
- Это всё из-за Толстого.
- Из-за какого толстого? Ногу тебе, что ли, отдавили?
- Да не из-за толстого, а Толстого! Ггафа Толстого. Котогый "Войну и миг" написал.
- "Война и миг"? Чудное название!
- Да не "Война и миг", а "Война и миг". Нет, погоди, скажу тебе по-дгугому: "Война и не-война". Тепегь понял?
- Понял, но роман сей не читал. Что же, этот граф Толстой тебе зуб по пьяному делу выбил? Или челюсть повредил?
- Да нет. Он изобгазил меня в своем гомане кагтавым. Вот я и кагтавлю, чтоб ему не пгишлось в двадцатый газ свой гоман пегеписывать. Блюду, так сказать, истогическую пгавду.
- Добрая ты душа, Денис. А я б этого бумагомараку на дуэль вызвал. И щелкнул бы непременнно.
- Что мы всё о ггусном? Скажи-ка лучше, бгатец, ходят слухи, что последняя девчонка импегатгицы от тебя?
- Царя спроси!
- Не-э, не гискну, - засмеялся Давыдов. - Еще побьет. Или в солдаты газжалует. Но я так думаю, что это - сплетни. Помнишь такого Охотникова?
- Ротмистра?
- Да. Четыге года назад цагица от него забегеменела. Так вскоге его загезали, как погосенка, когда он выходил из театга. А ты, я вижу, жив-здогов. Значит, его величество к тебе пгетензий не имеет.
- Да ты не поверишь: мы с Сашкой этим летом на Невском за барышнями волочились.
- Да ну?
- Баганки гну! - передразнил Ржевский, и гусары опять весело рассмеялись.
Глава 4
Сливки общества
В одиннадцать вечера бал у Коневских был в самом разгаре. И хотя гостей в доме уже набилось, как сельдей в бочке, к освещенному красочной иллюминацией подъезду прибывали всё новые и новые экипажи. Казалось, весь цвет московской знати собрался здесь, чтобы потрясти телесами, потрепать языки и поглазеть на прелестных дам, коих было несть числа.
У поручика Ржевского разбегались глаза. Он чувствовал себя львом, наткнувшимся на стадо непуганных антилоп. Перед ним кружился калейдоскоп обнаженных рук, голых плеч, гибких шей, плавно переходящих в смелые (если не сказать, вызывающие) декольте; и духи, и шорох платьев, и блестящие глаза, - было от чего потерять голову!
Ржевский с Давыдовым ходили по залам, посматривая на танцующих.
- Здесь, бгатец, самые сливки общества, - говорил Давыдов. - Вон тебе багон де Вилье, а там, гляди, ггаф Куницын шушукается с генегалом Демидовым...
- Это не сливки, Денис, а простокваша! По мне, сливки общества - это хорошенькие женщины.
- Тогда, взгляни, вон впегеди тебе улыбается мадам де Сталь, а возле колонны беседует с каким-то фгантом Элен Безухова. Кгасавица, какие плечи...
- А это что за пташка? - Поручик показал на молоденькую барышню в кисейном платье с розовыми лентами.
- Ггафиня Наташа Гостова.
- Как?
Давыдов сделал в воздухе жест, обозначив букву "р".
- Гостова.
- Ростова, что ли?
- Да. Как танцует, какая ггация!
Ржевский почесал в затылке.
- Ты ее хвалишь или бранишь?
- Хвалю. Кстати, гекомендую.
- От знакомства с такой прелестницей не откажусь. Подождем, как танец кончится... А что это за бочонок отплясывает рядом с ней?
- Ггаф Безухов. Столь же богат, как и толст. Масон, толстовец. Наташе весьма благоволит. Если что, дело будешь иметь с ним.
- При таких-то габаритах - ему ли быть дуэлянтом! - усмехнулся Ржевский.
Пока они перекидывались шутками, танец кончился.
Давыдов представил Ржевского Наташе Ростовой и оставил их наедине.
Опять заиграла музыка.
- Вас можно? - игриво осведомился поручик, обняв Наташу за талию.
Она положила руку ему на плечо.
- Можно.
- А может, сперва потанцуем?
И они закружились в вальсе.
- Обожаю этот танец, - щебетала Наташа. - У меня от него всегда кружится голова. И вообще я очень люблю танцевать. А вы, поручик?
- Вальсировать с вами - одно удовольствие. Вы превосходно танцуете.
Она зарделась.
- Вы находите? Это меня Андрей Болконский научил.
Ржевский слегка нахмурился.
- Ваш учитель танцев?
- Нет, мой жених.
Заметив, как помрачнел поручик, Наташа быстро исправилась:
- Бывший. Бывший жених. Вы не подумайте ничего такого. Мы с ним только целовались.
Она засмеялась.
- Иногда мне кажется, что мы, женщины, только и рождены для того, чтобы танцевать.
- Ну-у, положим, не только для этого, - зашевелил усами поручик.
- Раскрою вам свой маленький секрет. Я ношу на груди медальон с Дюпором.
- Это еще что за птица?
- Вы не слыхали об этом знаменитом французском танцоре?! Ах, как он порхает! какие у него ноги! Красивые, стройные-престройные... Они изображены на медальоне.
- Его ноги?!
- Да.
- И вы носите их на себе? Эти ноги?
- Ну да. А что?
- Да так, ничего.
"Черт побери, - подумал поручик, - отдал бы все на свете, лишь бы поменяться местами с этим французишкой!"
- Вы тоже замечательный партнер, поручик, - сказала Наташа. - У вас, должно быть, большая практика? Я слышала про вас столько пикантных историй... Правда, я ничему не верю... Но вы, наверное, и цыганочку можете?
- Цыганочку-то? Могу, конечно.
- А барыню?
- Запросто!
- А Данилу Купора?
- Это еще что за педик?
Наташа густо покраснела.
- Данила Купор - это такой старинный английский танец.
- А-а, пардон, так вы спрашивали о танцах? Нет, танец сей отплясывать не приходилось.
Музыка смолкла. Но следующий тур они опять танцевали вместе. И это снова был вальс.
- Ой, поручик! - вздрогнула Наташа. - Ваша рука оказалась у меня на попе.
- Не беспокойтесь, сударыня, меня это нисколько не смущает.
- Вы не могли бы поднять?
- Уже!
- Как "уже", когда ваша рука на том же месте!
- Ах, вот вы о чем... Извольте-с.
- Поручик, зачем вы гладите меня по спине?
- Пытаюсь найти ваши груди, сударыня.
- Но ведь они у меня спереди.
- Там я уже искал-с.
- Ах, Ржевский, вы просто несносны! Теперь я не удивляюсь слухам, что у царицы Елизаветы от вас дочка.
- Враки! От меня могут рождаться только гусары.
- А вы вообще любите детей?
- Ну-у, не сказал бы. Но сам процесс обожаю.
- О боже, каков ответ! Неужели всё это правда, что про вас рассказывают?
- А что такое?
- У вас действительно было очень много женщин?
- Целый батальон.
- Но вы хоть кого-нибудь из них любили?
- А как же-с. Бывало, с одной и той же барышней спал и по второму разу, и даже по третьему.
- Ах, я не об этом! Любили ль вы когда-нибудь по-особенному, нежно, пылко, страстно?.. Я не могу подобрать нужного слова...
- Рачком-с?
- Я имею в виду не гастрономию, а чистую любовь.
- После баньки-с?
- Вдохновенную, как музыка!
- А как же, сударыня! На рояле. Чертовски скользкий инструмент!
У Наташи закружилась голова. Но Ржевский не дал ей упасть.
- Я займусь вашим воспитанием, поручик, - заявила она, собравшись с мыслями. - И не спорьте. Вы - такой дикий, потому что ни одна женщина не сумела по-настоящему понять вашу мятущуюся душу.
- Наташенька, сделайте одолжение.
- Перестаньте целовать меня в шею! В вальсе нет такого па.
- Я придумал его специально для вас.
- Какой вы, право, выдумщик!
Сидевшие у колонн старушки глазели по сторонам, оживленно обсуждая танцующих. Пара Ржевского с Наташей Ростовой была в центре всеобщего внимания.
- Знаете, дорогуша, - говорила княгиня Фамустовская, обращаясь к баронессе Мильфугер, - когда графиня Спесивцева разорилась, она была вынуждена продать часть своей мебели. К ней заявился купец. Ему понравился атласный диван. "Простите, - говорит графиня. - Этот диван не продается. Он дорог мне как память".
- Charmant!
- Погодите восхищаться, дорогуша, вы не дослушали. Купец приглядел обеденный стол. "О нет, - возразила графиня. - Этот стол тоже дорог мне как память". Купец потерял терпение: "Ну хотя бы продайте мне люстру!" А графиня в ответ: "Ах, миленький, простите, но поручик Ржевский был таким фантазером!"
Докончив рассказ, княгиня Фамустовская скрипуче рассмеялась. Баронесса Мильфугер осталась при своем постном лице.
- Разве поручик Ржевский умер? - спросила она, приготовившись разрыдаться.
- Что вы, дорогуша! Вон же он танцует с молодой Ростовой.
- Ох, милая моя, вы меня так напугали. За эту минуту я просто поседела.
- Что-то я этого не заметила, - съязвила княгиня, бросив взгляд на ее парик.
Неподалеку от них престарелая маркиза де Капри, дрожа всем телом, прошепелявила на ухо своей подруге-генеральше:
- О, ma chere, как бы я хотела заиметь поручика Ржевского себе в любовники.
- Но позвольте, мать моя, вы же едва держитесь на ногах.
- Да, но лежать-то я еще могу!
И обе дамы радостно захихикали.
После третьего тура Ржевский попытался увести Наташу из зала. Он хотел подыскать укромное местечко, где можно было бы выпустить на волю клокочущую в нем страсть.
Но тут вдруг публика вокруг зашевелилась, заволновалась, все забегали, засуетились, и поручик потерял Наташу в толпе.
- Какого черта! - в сердцах воскликнул Ржевский.
На него зашикали.
- Царь-батюшка наш приехал! - раздались голоса. - Сюда идет! Вот он! Слава государю! Слава!
Глава 5
Царские забавы
Толпа расступилась. Музыканты с воодушевлением заиграли полонез.
И в зал вошел царь Александр I.
Государь шествовал впереди своей свиты под руку с хозяйкой бала, кланяясь направо и налево. За ними следовали хозяин с Нарышкиной - любовницей Александра. Поскольку исполняемый полонез имел слова, которые были всем известны, хозяйка бала, чтобы польстить царю, громко пропела: "Александр, Елизавета, восхищаете вы нас!"
Царь вспыхнул и, взяв ее за ухо, крикнул на весь зал:
- Отныне, княгиня, извольте петь: "Александр, Александр, восхищаете вы нас!" Понятно? Александр - два раза. И никаких елизавет!
- Слушаюсь, ваше величество, - пролепетала Коневская и старательно пропела: - Александр, Александр, восхищаете вы нас.
- Благодарю, я польщен.
Отпустив ей ухо, государь непринужденно улыбнулся шедшему позади Коневскому и подмигнул Нарышкиной. Вокруг начали образовываться пары, и все принялись танцевать польский.
Царь танцевал сразу с пятью дамами. Но вскоре ему это надоело. Он три раза громко хлопнул в ладоши, и музыка тотчас смолкла.
Александр обвел глазами публику.
- Какие скучные у вас рожи, дамы и господа! - сказал он по-французски, и не было в зале человека, который бы его не понял. - Придется вас развеселить. Будемте играть в "козла"!
В ту же секунду какой-то коротконогий вельможа со всех ног бросился к царю, с подхалимской улыбкой протягивая ему колоду карт.
- Осмелюсь предложить вашему величеству составить из меня компанию.
- Вот козел! - засмеялся Александр, показывая на него пальцем.
Вокруг, словно по команде, раздался подобострастный хохот.
- Может, вашему величеству угодно в домино? - заискивающе спросил толстопузый генерал, выступив вперед. И погремел коробкой с костяшками, которую держал в руке.
- Два козла! - радостно воскликнул царь. - Не хочу я ни карт, ни домино.
Он поставил обоих подхалимов на некотором расстоянии друг от друга - так, что один смотрел в зад другому и заставил их согнуть спины в глубоком поклоне. После чего, разбежавшись, перепрыгнул сперва через первого, а потом через второго.
Раздались аплодисменты и возгласы восхищения. Император с торжествующей улыбкой оглядел толпу и сделал царственный жест рукой:
- Прошу, дамы и господа! Приступайте. Эй, музыканты, контрданс!
Зазвучала озорная легкая музыка. И все стали играть в "козла". Зал наполнился визгом, смехом. Дамы прыгали наряду с господами и, путаясь в своих пышных платьях, то и дело валились на пол, увлекая за собой кавалеров. Самые смекалистые из дам быстро сообразили, что гораздо удобнее подставляться, нежели прыгать, и вот уже "коз" в зале стало куда больше, чем "козлов".
Поручик Ржевский с удовольствием участвовал во всеобщем веселии, по ходу игры не забывая тискать барышень, целовать им ручки и задирать подол.
- Какие чудесные забавы, дорогуша, - говорила княгиня Фамустовская баронессе Мильфугер. Старушки сидели в уголке, с восторгом следя через свои лорнеты за играющими. - Ах, где ты, моя молодость?
- Мы оставили ее в Париже, - мечтательно отвечала ее подруга.
- О да, Париж... По этому поводу, дорогуша, я вспомнила один анекдот.
- Расскажите.
- Поручик Ржевский и его дядя, будучи в Париже, решили поразвлечься в доме призрения. Уложили всех девок в ряд и с разных сторон начали продвигаться друг к другу. И вот, представьте, со стороны дяди слышится: " Пардон, мадам, мерси, мадам, пардон, мадам, мерси, мадам". А со стороны поручика: "Пардон, мадам, мерси, мадам, пардон, мадам, мерси, мадам, пардон, дядя, мерси дядя"!
Княгиня засмеялась, затряслась. На глаза у нее навернулись слезы.
Баронесса Мильфугер тупо смотрела на подругу, обмахиваясь веером.
- Так вот почему дядя Ржевского раньше времени вышел в отставку, - сказала она, сочувственно поджав губы, и у княгини Фамустовской начисто пропала охота впредь рассказывать ей анекдоты.
Между тем игра продолжалась. Гремела музыка. По залу носились совершенно ошалевшие от суматохи мужчины и женщины. В левой половине зала большая группа гостей играла в "царя горы". Отдельные кавалеры, посадив дам себе на спину, катали их по кругу, изображая из себя коней, и громко ржали.
Пьер Безухов жался к стене, с ужасом наблюдая за происходящим. Ему все это напоминало оргии, которые устраивал в своем дворце Калигула. Пьер не бывал на этих исторических оргиях. Но он читал о них в умных книгах, и воображение рисовывало ему огромные массы людей, любящих себя и друг друга под голубым небом Древнего Рима.
И Пьер даже хотел уйти, убежать отсюда прочь, чтобы не видеть перед собой этого разврата, этих распутных женщин и мужчин. Но тем не менее он не двигался с места, пожирая своими наивными добрыми глазами их мельтешащие, мечущиеся перед ним разгоряченные тела.
Внезапно из бурлящего потока гостей прямо на него выполз на четвереньках Денис Давыдов. На спине у него сидела дама, столь знакомая Пьеру, что он даже в первое мгновение ее не узнал. И лишь поправив очки, понял.
Это была Элен. Красавица Элен. Божественная Элен. Несравненная Элен. Его жена!
Лицо ее сияло от восторга. Грудь вздымалась. Голые плечи подрагивали. Ее декольте не ведало стыда и границ.
Пьер вжался спиной в стену.
- Пгивет, Петгуша! - весело крикнул Давыдов. - Пока вы тут пгохлаждаетесь, пгиходится газвлекать вашу супгугу.
Пьер покраснел. И поняв, что краснеет, покраснел еще больше.
- Гм... гм, - промычал он, чувствуя, что в добавок начинает обильно потеть.
- Не хотите меня покатать, милый? - предложила Элен, улыбнувшись ему той презрительной улыбкой, какой она награждала его всякий раз, когда он ложился к ней в постель.
Пьер мрачно поправил очки.
- Так вы хотите? - настаивала Элен.
- Я?.. что? я... - сказал Пьер.
- Может быть, вы думаете, что Давыдов мой любовник?
- Не говорите со мной, умоляю, - хрипло прошептал он.
- Отчего мне не говорить! Я вам смело скажу, что редкая жена с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовника.
Пьер, шатаясь, бросился к ней.
- Я тебя убью! - закричал он.
- Гони! - взвизгнула Элен, ударив Давыдова по бокам, и тот поскакал на четвереньках, унося ее от рассвирепевшего супруга.
Пьер попытался продраться за ними сквозь толпу, но его затолкали, оттеснили и, наконец, он потерял их из вида.
Глава 6
О, Натали!
Государь крутился между играющими в карты. Сам не играл, а только подглядывал, нашептывая затем соперникам чужие карты. Игра шла на деньги, и игроки, большей частью пожилые вельможи и генералы, сердились на его величество, однако, старались не подавать вида.
Александру быстро наскучило смотреть на их сосредоточенные, жадные лица, и он вернулся в танцевальный зал.
Веселый хаос, посеянный им, был в самом разгаре. Но теперь кавалеры вели себя с дамами куда развязнее, да и дамы позволяли себе многое из того, чему не учат в пансионах благородных девиц.
Царь хлопнул в ладоши, и словно по мановению волшебной палочки всё стихло, смолкло, и гости застыли, повернувшись к нему лицом.
