355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Алексеев » Родина Богов » Текст книги (страница 4)
Родина Богов
  • Текст добавлен: 7 сентября 2016, 00:26

Текст книги "Родина Богов"


Автор книги: Сергей Алексеев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Однако на островах в Середине Земли жили мореходы, называющие себя спорадами, а иногда и пеласгами. Они строили небольшие весельные корабли, ибо не знали паруса – древнего изобретения русов, и набирали гребцов из племен виталов, обязанных отработать три года за пищу. А поскольку местные жители не проявляли особого желания, то их захватывали силой, заковывали в цепи и оставляли на кораблях до самой смерти.

Предание арваров сохранило некую память о спорадах: считалось, что это потомки тех фарнов, которых прилетевший железный сокол не унес на небеса. От прежнего образа жизни у спорадов осталось влечение к обезьянам, жалкое подобие похоронных обрядов, поклонение птицам, особенно ловчим, страсть к золоту, но уже не как к ритуальному металлу, и стремление к существованию посредством чужого труда. Если каждый древний фарн полагал, что живет на земле временно, и постоянно смотрел в небо, ожидая, когда явится сокол, то его потомки, расселившиеся по островам в морях и океанах, редко отрывали взор от земных дел, а чтобы боги не забыли о них, спорады ставили на берегах каменных истуканов, глядящих в небо.

Поселившись на новом месте, знавшие лишь веселье и развлечения, прежде беззаботные расы вынуждены были возводить каменные дома, поскольку климат на полуострове сильно отличался от мягкого и теплого Арвара. Непривычный палящий зной сменялся периодом сильных ветров, потом затяжными дождями, и в полотняных шатрах было не укрыться. Но главное, следовало построить государство по арварскому обычаю, то есть на основе вечевого правления, которое существовало на ушедшем под воду Арваре и независимо от того, кто ты – великан-рус, воинственный рос или рас-калик, обеспечивало всем волю и полное равноправие. Только древнее государственное устройство могло сохранить расов как народ, иначе им грозила участь превратиться через некоторое время в орды полудиких и враждующих между собой племен.

Владеющие забавами, песнями и танцами расы, всю свою жизнь бродившие по арварским областям, и в благодатные времена имели слабое представление об управлении страной. К тому же за сотни лет бесконечного переселения с места на место и скитаний по чужим землям у смертных каликов сменились десятки поколений, так что обычай вечевого правления был почти забыт. Почерпнуть знания из Кладовеста они не могли, ибо вышли из-под его покрова, и тогда посольство каликов отправилось на тот свет, чтоб расспросить мертвых о вечевом устройстве. В мир иной они вошли и расспросили, однако вернуться никто из посольства не сумел, ибо в чужих землях не было обратного пути.

Оставался единственный выход – пойти к исполинам-русам, которые в Середине Земли пожелали жить уединенно, дабы уйти от соблазнов и сохранить бессмертие. Они поселились на пустынных островах Сар и Кар, ныне известных как Сардиния и Корсика, куда ушли много лет назад, благополучно прижились и построили свои башни, называемые Белыми Вежами. А род руса Серба, некогда посланный отыскать новое место для всех арваров, обосновался на горах Бала Кан, среди местных племен, и скоро выродился.

Расы решили призвать бессмертных исполинов себе в судари, однако чтоб достигнуть их островов, следовало построить корабль и освоить мореходную науку, о чем калики имели смутное представление. Не мудрствуя лукаво, они сделали то, что умели – большой барабан из бычьих шкур, положили боком на воду и встали на него, поскольку сесть было некуда. Однако круглый инструмент начал крутиться и приходилось быстро-быстро перебирать ногами, отчего барабан поплыл вперед, а расы стали еще играть на забавах, чтоб не было страшно. Встречавшиеся им на пути спорады на своих биремах смеялись над каликами, рыбы поднимались из глубин, чтоб взглянуть на их корабль, хохотали над головами чайки, но худо-бедно барабан через неделю прибежал к острову Сар. У исполинов уже было вечевое правление, поэтому они ударили в колокол и созвали всех русов, чтоб обсудить, как помочь братьям расам. Бессмертным некуда было спешить, и они судили да рядили целый год, пока не пришли к единогласию, что каликов следует не учить, как строить дворцы, корабли и государство, а послать к ним на вечные времена одного из великанов, на кого падет жребий, чтоб он обустроил земли и утвердил порядок.

Жребий пал на руса по имени Тур, который и отправился на полуостров.

Через двести лет расы под руководством бессмертного арвара освоили весь восточный берег, построили города, храмы и корабельные причалы, откуда отправлялись хорсы во все стороны света, а поскольку калики питались только грибами, которых на полуострове не было вовсе, то привыкли к пище русов и насадили повсюду сады из неведомых здесь деревьев – груш и яблонь, семя которых принесли еще с арварского материка. Спорады долгое время или вовсе не обращали внимания на белых пришельцев, или потешались над ними, а тут неожиданно обнаружили скоростные корабли в море, плавающие за счет ветра, а то и вовсе без парусов и весел, будто бы от солнечных лучей и еще чего-то, что скрыто внутри судна, увидели целые города из овальных каменных дворцов и огромные башни, в которых жили на островах бессмертные великаны. А также узрели круглые храмы на высоких холмах, посвященные богу солнца Хорсу, где посередине горел неугасимый огонь.

Потомки фарнов устремились на своих весельных суденышках к брегам расов, чтобы посмотреть на каменные дворцы, утопающие в зелени прекрасных садов, полюбоваться на их корабли и хотя бы издали глянуть на самих расов, одетых в шитые золотом туники. Но более всего их поражали исполины, называющие себя русами. Они были богоподобны, а ко всему прочему, сами почитали ловчую птицу сокола, устанавливая ей золотые и железные изваяния. Помня свое происхождение, спорады признали их за богов и стали называть этрусками, где «эт» на древнем языке фарнов означало «бог».

С благоговением относясь к всемогущим великанам, спорады взирали на расов как на источник добычи и после восхищенного удивления первым желанием их было отнять обустроенные земли и города, поскольку в то время население Середины Земли жило в хижинах из прутьев и глины или вовсе в землянках, а из плодов была лишь горькая чара. Потомки фарнов собрали многочисленную ватагу, призвав соплеменников с самых дальних островов, и однажды утром высадились на берегах расов, которых называли еще тирренами, что на их наречии означало буквально «летающие паруса». Вооруженные короткими мечами и веревочными петлями, они вошли в первый город, тогда еще не имеющий крепостных стен, и вдруг увидели, что расы, вместо того чтобы взять оружие и защищаться, достали странные предметы, из которых стали извлекать долгий и неслыханный звон, после чего запели и пошли в пляс прямо перед нападавшими. И звуки, и пение, и танец – все слилось в незримые, но мощные морские волны, которые накатывались на спорадов, погружая в неведомую завораживающую пучину. Пораженные, а больше зачарованные звуками и пением спорады онемели и выронили из рук мечи; расы же тем часом, танцуя, все выше и выше поднимали бурные волны, пока они не накрыли незваных гостей с головой, заставив пятиться назад. А кто оказывался рядом, не мог устоять на ногах, и многих смыло и унесло на тот свет.

Спорады бежали в панике, и когда опомнились, то обнаружили, что плывут в своих кораблях, вокруг безбрежное море, а в ушах все еще звучит цепенящая музыка. Несколько десятилетий они и близко не подходили к берегам расов, а их старейшины собрались на совет и все это время думали, как одолеть заморское племя этих чародеев. И мудрые решили больше не воевать с расами, а вначале отправили к ним послов, которые договорились о мире под залог, после чего созвали своих юношей и девушек, не достигших двадцати пяти лет (возраст совершеннолетия у спорадов тогда еще строго соблюдался), и отправили будто бы в заложники. На самом же деле для того, чтобы пытливые и зрячие отроки познали все тайные науки белых пришельцев, научились строить дворцы и парусные корабли, овладели их чародейскими песнями, танцами и познали силу чужеземных богов. Добродушные и веселые расы не скрывали своих секретов, с удовольствием обучили молодых спорадов своим наукам, письменности, музыке, мудромыслию, вечевому государственному устройству – только не смогли открыть тайну перехода из одного мира в другой, ибо сами ее утратили.

Целое тысячелетие спорады и племена виталов осваивали образ жизни расов, однако и сами они подспудно и незаметно вбирали в себя их обычаи и привычки, ибо невозможно быть у воды и не замочиться. Кроме того, потомки фарнов умышленно прививали им свои воззрения на мир, особенно связанные с рабством и рабовладением. Изначально не расположенные к труду, калики перехожие с удовольствием стали использовать невольников в каменоломнях, на строительстве дворцов, водопроводов и каналов, однако совестливые и справедливые по природе, они стыдились своих вновь обретенных нравов и на вече был принят самоубийственный закон, по которому каждый рожденный от раба и рабыни ребенок объявлялся вольным. По достижении совершеннолетия им разрешалось вступать в брак с расенами – веселые, бесшабашные расы, вскормленные под Полунощной звездой, еще не ведали того, что от рабов рождается только раб и ни один закон не может вселить в него волю, под которой, кроме всего, подразумевалась и душа.

Таким образом расы породили новых обров, и озорная, жизнелюбивая кровь каликов растворилась в крови рабской.

Количество невольников в Середине Земли составляло половину населения, а в некоторых областях и более того. Опустошительные восстания рабов потрясали полуденные страны, но главная опасность была пока что сокрыта от глаз. Рабы, как и обры безокие, никогда не знали бога, ибо поклонение всевышнему полностью заменялось поклонением господину, который давал пищу, воду, ночлег и потому был богом. Покуда была такая зависимость, рабство не угрожало существованию первозданного, родственного богу человечества, однако невольники, как угнетенная камнем трава, развиваются хоть и уродливо, но стремительно и приобретают большую силу жизни. Чтобы стать подобием человека и получить хотя бы призрачную свободу, невольникам требовался свой бог – небесный господин и заступник. Но изначально рабы были порождением не божьим, а греховным, и над головами у них не существовало творца, поэтому в разное время они обожествляли замученных хозяином кощеев – первозданных невольников, ведущих свой род от обезьяны и потому получивших незримую власть над прочими невольниками.

По сравнению с другими рабами, произошедшими из вольных диких племен, кощеи заметно выделялись своей совершенной покорностью, ибо не ведали иной доли, и если случалось им попадать под кнут разгневанного господина, то и умирали безропотно. Невольники расценивали это как высокую силу духа, считали их святыми и в тяжелый час взывали к ним, прося защиты, поскольку угнетенные на земле, они верили в благодатную, вечную жизнь загробного мира. Кроме того, не в пример обращенным в рабство, которые быстро превращались в скот, родовые невольники-кощеи обладали способностью развиваться и обретать знания, наблюдая за своими господами.

После многочисленных и жестоко подавленных восстаний кощеи убедились, что ни свободы, ни веры таким способом не обрести, поскольку на стороне хозяев их грозные боги. А в то время рабовладельцы, знать и воинство Ромейской империи, избалованные роскошью, пресыщенные, а то и разочарованные деяниями своих небесных владык, вот уже несколько столетий поклонялись чужому богу Митре, заключив с ним завет – договор о покровительстве. Вначале ему молились и воздавали кровавые жертвы в пещерах, а потом стали строить великолепные храмы по всей Ромее. Последователи Митры проповедовали любовь к ближнему, обращаясь друг к другу «возлюбленный брат в Митре», а также особо чтили воздержание, искоренение лжи, безбрачие и иноческий образ жизни. Приобщением к богу считалась братская трапеза за одним столом со скудной пищей, но непременно с жиром и вином. Победитель Солнца, Митра считался небесным отцом и судьей, определяющим, какая душа умершего отправится в рай, а какая в подземный ад, на муки. В последний день Света должно было состояться второе его пришествие на землю для Страшного суда, на котором всякая добродетель спасется, причастится вином и бычьим жиром, дабы обрести вечное блаженство, после чего земля сгорит в огне вместе со всяким злом.

Справедливый, милостливый ко всякому человеку Митра мог бы стать небесным защитником рабов, но с ним невозможно было заключить договор, ибо он покровительствовал господам, а значит, презирал невольников. Но однажды кощей по имени Авен, прислуживающий в доме своего господина, тайно пробрался в храм Митры и стал истово молиться, прося пощадить своего брата Мармана, которого должны были утром казнить за надругательство над ромейскими святынями. Марман провинился тем, что холодной ночью, желая развести костер и согреть других рабов, украл несколько угольков из храма Весты, а вечный огонь погасил, дабы при свете его не заметили дремавшие весталки.

И Авен был услышан, поскольку дерзкое поведение невольника изумило небесного отца, который давно уже боролся за власть в сонмище иных богов, покровительствующих господам. В отместку своим соперникам он решил обожествить Мармана. Однако Митра знал, что если у рабов будет свой животворящий бог, равный иным богам, то невольники возгордятся и пожелают стать равными своим господам, что разрушит все устройство мира.

– Я не стану заступаться за твоего брата, – ответил кощею Митра. – Я сделаю Мармана вашим небесным заступником, который и заключит с вами новый договор. Он разделит с вами трапезу, но не жир, принадлежность господ, а вашу пищу, хлеб и поделится вином. Но прежде пусть дерзкий раб, чтобы стать свободным, умрет на земле смертью, к которой его приговорили. Вы будете поклоняться мертвому богу, дабы он не вселил в вас живую волю. И символом вашей веры станет знак смерти. А называть Мармана будете не «боже», как называют нас, а «господин», ибо вы станете его рабами. И молите его о милости, как хотите.

Наутро палачи согнали всех невольников и на их глазах, дабы иным неповадно было, повесили Мармана вместе с другими рабами, преступившими закон, на одной виселице. Однако рабы, предупрежденные Авеном о договоре с Митрой, не урок извлекли из этой казни, а обрели своего небесного господина. Он и стал высшим покровителем всех угнетенных, а поскольку невольники не умели молиться богам и ведали только обряды своих господ, когда они поклонялись Митре, то создали свои по тому же образу и подобию, а виселицу сделали знаком своей веры.

Кощеи стали первыми жрецами всевышнего мертвого господина, с которым был заключен новый договор, где Марман назывался не «боже», что означало «это огонь», как у вольных народов, а «господь». Земные же господа вызнали о заговоре Митры и, возмутившись, начали истреблять всех рабов, у кого находили знак виселицы, ибо их небесный покровитель мог объединить всех невольников, которые, восстав, сокрушили бы устои мира. Тогда кощеи сошлись в тайном месте и обратились с мольбой к Марману, заодно желая испытать силу его заступничества.

И небесный господин в тот же час откликнулся на зов своих рабов.

– Научи нас, господи, что нам делать? – вопросили жрецы. – Веруя в тебя, мы все погибнем!

– Веруйте в меня, – отвечал им небесный заступник. – И станете неистребимы.

– Позволь нам верить в тебя тайно, чтоб сохранить жизни? – взмолились кощеи.

– Я не приму вашей тайной веры! – застрожился Марман. – С нею вы не попадете в мое царство. Верьте в меня и проповедуйте меня явно и носите открыто мой знак. И лишь тогда сокрушите своих земных господ во имя меня!

Жрецы восприняли это учение и, не боясь смерти на земле, понесли виселицу повсюду, где были рабы. Разъяренные господа вешали их тысячами, тем самым покрывая землю знаком господа Мармана, и в ответ приходили десятки тысяч, ибо невольнику, уверовавшему в небесную жизнь, нечего было терять на земле. Этот жертвенный подвиг был настолько ярким и яростным, что потрясал воображение тех, кто еще не поклонялся мертвому господу.

Если рабы в стране фарнов отняли у хозяев только золото, узрев в нем божественность, и выгнали из своей земли, то сейчас все явственнее назревала опасность, что невольники отнимут у народов полуденных стран богов и веру, подменив своей, очень похожей и уже привычной в образе Митры. А господа под страхом гибели своего положения примут, дабы сохранить рабство и рабовладение, ибо давно утратили божественные способности – существовать на земле силою разума и трудом своих рук.

Ромейский император Варий уже сказал: «Я раб божий», а бога стал называть «господин» и начал перестраивать храмы, выбрасывая оттуда изваяния, знаки своих богов и гася вечные огни весты, тем самым исполняя завет Мармана.

Пока молву об этом доносил лишь Кладовест, в полунощных варяжских странах не тревожились, но скоро на пути из варяг в греки и в самих варяжских землях стали появляться чужеземные невольники, проповедующие своего господа Мармана. Не знавшие рабства арвары, арваги, сканды и герминоны потешались над ними, однако безбожные обры внимали каждому слову, принимая к себе жрецов, и незаметно, будто бы в одночасье, рабская вера утвердилась во многих арварских областях, где в глухих лесных местах прятались выродки. Мало того, обретшие бога, они соединились в большие ватаги и сделались более воинственными, нападали на незащищенные города росов не только по ночам, как раньше, но и днем, ибо безокие прозрели и у них появились зрачки.

Прослышав об этом, Князь и Закон русов послал дружину и разгромил обринские ватаги, рыскающие по землям от варяжских берегов до реки Ра. И будто бы в ответ на это Ромейский император заслонил своими кораблями все устья рек на пути из варяг в греки, послал морем корабли в арварские области, а сам вошел по Рейну в земли герминонов, давно превращенные в ромейскую провинцию, и встал на левом берегу, дабы начать поход к заповедному Варяжскому морю.

И вот тогда Сувор собрал великую дружину, присовокупив к ней вольных и воинственных полунощных росов, арвагов, скандов и герминонов из вольных земель, поставил во главе своего сына-богатыря и отправил навстречу Варию.

Без малого тридцать лет назад, тогда еще молодой Князь и Закон русов сам ходил с дружиной в Середину Земли, дабы по просьбе императора Киравы усмирить восставших рабов в ромейских провинциях. За время своего княжения Сувор дважды усмирял обрище в своих землях, поэтому за полтора года походов по горам и пустыням Ромеи разгромил полчища безжалостных и упрямых невольников, освободил захваченные ими провинции и города, после чего вернулся домой с богатыми дарами и уверенностью, что с рабством покончено.

Однако не прошло двенадцати лет, как рабы вновь восстали, только теперь не с оружием в руках, а с символом недавно обретенной веры, тайно проникли во все ромейские земли, где знать и легионеры поклонялись Митре, и, будто меч в ножны, вложили в их руки виселицу. И уже ромейские легионы, принявшие очередную новую веру, под угрозой лишения трона вынудили Вария отречься от своих богов и принять рабского. И чтобы как-то оправдаться перед другими народами и отвести от себя хулу, император распустил по свету молву о жестокости варваров, учинивших истребление невольников. Мол-де, я пожалел рабов из высоких помыслов, проникся их верой, узрел истину и готов отпускать рабов на свободу. Варваров же никогда более не призову на подмогу и не пущу в пределы своей страны, если придут сами.

Теперь ромейские легионы пали под варяжскими мечами, сам Варий был пленен, однако молодой князь Космомысл не взял добычи и дани за павших дружинников, а только жертву принес Даждьбогу, отпустил на волю императора, взяв с него слова не становиться на арварских путях, да и отправился к родным берегам…

А тем временем, воспользовавшись отсутствием дружины у варягов и по наущению своих жрецов-богодеев, обры собрались со всех земель, исполчились, с трех сторон внезапно подошли к стольному граду росов Благороду и осадили его.

4

По преданию, у сына Даждьбога, Рода, было сначала два сына. Старшего, по имени Рус, дед наградил богатырским ростом до пяти маховых сажен, ни с чем не сравнимой на земле силой и высоким челом, что первоначально означало вечность, но не только. Чело, то есть лоб, Даждьбог замыслил как высоту сотворенного им разума, обращенного к космосу, то есть обладающего высшим предназначением, а значит, бессмертием. Все иное, находящееся ниже – глаза, уши и уста, носило второстепенное назначение, ибо само чело было зрящим, слышащим и красноречиво говорило о течении жизни. А чтобы Рус не страдал, если вечное существование на земле прискучит, по истечении девятисот лет владыка солнца позволил ему добровольно прервать жизнь, когда захочется. Уставший от жизни внук и его будущие потомки должны были взойти на высокие прибрежные горы, снять одежды, проститься с матерью сырой землей и броситься в море. Если же он пытался сделать это раньше срока, то ему все равно бы не было смерти, что бы он ни сотворил со своей жизнью. А дабы внук-великан не возгордился своей величественностью и не обижал младших, наделил его пристрастием к вечному духовному творению – мудромыслию, витийству, живописи и звуколаду. Но чтобы великаны не увлекались земными радостями и род не разрастался, не отнимал силою разума своего и воинственностью жизненное пространство у других народов, позволил ему питаться только плодами деревьев и трав, заложив отвращение к мясу и прочей животной пище, побуждающей к убийству. Однако кроме этого, Даждьбог лишил его удовольствия, сделав совокупление неприятным, болезненным таинством, которое необходимо только для продления рода. Рус обязан был совершить его всего дважды за вечную жизнь, но зато родить двух великанов – мужчину-исполина и женщину-поленицу.

Когда пришло время, отец Род показал сына дочерям богов, чтоб кто-то из них выбрал его в мужья. Невесты взирали на красавца-исполина с любопытством, но никто не хотел идти за него, ибо Рус был холодным и бесстрастным юношей, знающим лишь высокое искусство. И только дочь Хорса, Сура, дева, не знавшая приятия, согласилась взять его в мужья. После женитьбы Рус и Сура поселились на восточном берегу моря, отчего и стали эти земли называться парусьем. Они все время видели восходящее солнце и мыслили только о небесном.

Второму сыну, Росу, Даждьбог не дал вечного существования, и ростом сотворил не высокого, всего в сажень, но сделал воином и охотником за животными, вселил в него твердую волю, жажду подвига, самоотверженность, чтобы наполненная страстью и событиями жизнь заменяла ему бессмертие. А чтобы Рос при малом росте ощущал свое величие, привил любовь к таинству соития, наградил чувством сладострастия, чего никогда не испытывал его старший брат, и стремлением к деторождению, дабы в потомках была его вечность.

Когда же вздумал женить Роса и выставил напоказ божьим дочерям, то из-за него возникла свара, ибо многие невесты хотели взять его в мужья, говоря, мол, он хоть и мал ростом, но страстен и, сам зная удовольствие, принесет радость приятия. Не смогли они поделить жениха, старшие невесты сошлись в поединке, и победила ветреная и страстная дочь Стрибожья, Вея. По велению Рода, Рос и Вея поселились в глубине материка Арвара, дабы народ размножался и заселял тогда еще пустую, благодатную землю Родины Богов, не зная морей и лиха.

Но тут у Рода родился третий сын, Рас, которому не досталось бессмертия, большого роста и силы, отваги и храбрости, к тому же и свободной земли уже не осталось, поскольку потомки Роса заселили весь Арвар и теперь осваивали полуденные земли далеко от Родины Богов. И чтобы поскребыш не был обделен, Даждьбог сделал его любимым внуком, не обязал ни к каким занятиям на земле, разрешил есть то, что презирали старшие братья, – грибы или подземные плоды, как их называли на Арваре. А вместо бессмертия одарил сутью каликов перехожих, позволив ходить из мира живых в мир мертвых и обратно. Долю же ему дал – путешествовать по всем землям, где вздумается, в том числе за пределами Арвара, петь, плясать, веселиться и никогда не знать горя.

Все это происходило еще в Былые времена, когда боги жили в полунощной стране и покидали светлую сень Полунощной звезды всего раз в год, чтобы разлететься по другим сторонам света и утвердить порядок у своих народов. Арвар был землей богов, потому здесь никогда не было людей, и все бы так продолжалось доныне, если б Даждьбог не позволил Роду расселить своих детей возле себя.

От трех его сыновей, от трех братьев и пошел единый арварский народ, малая часть которого называлась рус, большая – рос и средняя – рас. В триедином народе поначалу не было ни ссор, ни распрей, существовало многообразие жизни и полное отсутствие зависти, ибо родным по крови, но не похожим друг на друга родам не надо было делить ни землю, ни пищу, ни труд. Каждому роду были даны свои немногие заповеди, и потому не возникало споров, что можно, а что нельзя. И только одна заповедь была общая для всех – запрет межродового кровосмешения. Потомки старшего брата, Руса – великаны – не могли брать невест от потомков Роса и наоборот, а расы не могли жениться ни на тех, ни на других.

Когда же арвары расплодились и заселили всю Родину Богов, постепенно передвигаясь в полуденные страны, их творцы отошли ко сну, который длится одну небесную ночь – две тысячи сто девять земных лет, и люди на это время сами себе стали боги.

А началось все с того, что в многочисленном роду Роса появилась на свет дева красы невиданной, божественной, так что полюбоваться на нее сходились со всех сторон. Воля к любви и деторождению у нее была настолько велика, что не умещалась в плоти и потому кожа светилась солнечными лучами, а вокруг головы сияла радуга, за что и назвали деву Обра, то есть сияющая. Родители не могли налюбоваться на свое чадо, с грустью ждали того часа, когда дочь повзрослеет и покинет дом, и охватывались горем, когда вспоминали, что она родилась смертной, а хотелось, чтоб красота оставалась в вечности. Единственное, чем они утешались, что на Светлой горе заметят Обру и кто-нибудь из молодых богов непременно посватается, ибо в Былые времена только они могли выбирать себе жену, а у Даждьбожьих внуков невеста выбирала жениха. Однако боги спали и потому не заметили, какое чудо произрастало в тот час на земле.

Достигнув совершенных лет, Обра стала искать себе избранника среди своих росов. А жаждущих быть избранным оказалось так много, что прекрасная и страстная невеста никак не могла кого-либо выбрать, все юноши казались ей утлыми и неказистыми, дабы рожать от них детей. Тысячи юношей, бросив свои занятия, толпами бежали впереди Обры, устилая путь цветами, и еще тысячи брели следом и все тешили надежду, что она обратит на кого-либо свое солнечное внимание. А бродяги-расы, вдохновленные ее красотой, с утра до ночи и с ночи до утра ублажали слух игрой на забавах, разнося славу о сияющей по миру живых и по миру мертвых. Многие женихи, утратив всякую надежду, несмотря на юные годы, в отчаянии бросались со скал в море, поскольку даже короткая, вековая жизнь без Обры им мыслилась мрачным узилищем. А другие невесты, лишенные всякого выбора, ибо все молодцы пропадали в свите Обры, страдали от ревности, брали женихов без разбора или вовсе отказывались от замужества и отправлялись на далекую Сон-реку, где целомудренные девы находились под волей богов.

Не сыскалось Обре жениха в паросье, и тогда она отправилась на берег моря, в земли русов, а свита за нею потекла, будто весенний поток. Не было у нее желания выбрать себе в мужья бессмертного исполина, и не потому, что сияющая блюла Даждьбожий запрет; в то время межродовые браки были так же немыслимы, как немыслимы они, например, между огнем и водой. Она хотела лишь еще выше превознести себя перед жаждущими ее росами, прельстив какого-нибудь богатыря, и чтобы он, также потеряв разум, стал бы следовать за ней тенью. Но сколько Обра ни ходила между вычурных исполинских замков, желая привлечь к себе внимание молодых русов, сколько ни красовалась у них на глазах, сияя радугой, никто не польстился на маленькую деву из рода Роса, а многие и вовсе не замечали ее, занятые вечными делами – кто строительством, кто мудромыслием или созерцанием вечного движения солнца над морем. Русы были подобны богам, а посему редко зрели, что у них под ногами, и так бы вернулась Обра ни с чем, если бы не увидела исполина, который ничего не делал и, прозябая в неге, просто лежал на вершине горы, раскинув по склонам могучие руки.

Это и был рус по имени Милонег, который давно уединился из-за собственной богатырской и бессмертной лени, а чтобы не строить себе жилища и не похваляться им перед другими, он нашел подходящий грот, сделал постель из травы и ходил голым, дабы не шить себе одежд. И все это не возбранялось у арваров на Родине Богов, ибо вольные, они могли жить, как им вздумается, а к тому же русы, в то время бесстрастные, не знавшие удовольствия и приятия, не ведали стыда, поскольку он существует (или не существует вовсе) лишь вкупе с этими плотскими страстями.

Но волею богов любвеобильная и сладострастная Обра, позрев на обнаженного исполина, возомнила себе, что это спящий молодой бог, и воспылала тем желанием, которое и заставляло женщин выбрать одного мужчину из многих тысяч. Сдерживая свое горячее, трепещущее сердце, она встала так, чтоб Милонег увидел ее, и окликнула богатыря. Он же приоткрыл огромные глаза, чуть приподнял голову с растрепанными волосами и в тот же час снова положил ее на вершину горы.

– Проснись, исполин! – крикнула Обра. – Позри, это пришла я!

Милонег огляделся вокруг и не заметил девы, поскольку смотрел слишком далеко, чтобы увидеть близкое. Тогда Обра забралась в его открытую ладонь и по руке, словно по дороге, поднялась на грудь великана.

– Я здесь!

Он согнул могучую шею и наконец-то разглядел ее.

– Кто ты? – спросил удивленно.

– Мне имя Обра! – известила дева. – Я ищу себе мужа!

По обычаю росов, он должен был тотчас же ответить, мол, возьми меня, ибо каждый ждал таких слов и изнывал от ожидания. Но исполин, как и все русы-великаны, будучи взрослым, еще и не помышлял о женитьбе, поскольку ничего доброго в этом не находил и от лени считал, что продлить свой род еще успеет, ибо впереди целая вечность. Поэтому он лишь пожал богатырскими плечами и изрек:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю