Текст книги "Гибель Британии"

Автор книги: Сергей Григорьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

IV. Колеса в башмаках.

Янти внимательно следила взором за сменой настроений на лице Бэрда Ли. Он что-то пробормотал своему другу и поднял руку. Янти глухо из-за своего нимба сказала:

– Напрасно.

Бэрд Ли упрямо усмехнулся, взглянув ей в глаза… и сорвал очки… В глазах его блеснуло полымя желтою света… Янти кошкой вспрыгнула на стол и, перекинувшись через баллюстраду, крепко схватила голову Бэрда Ли руками, закрыв ему ладонями глаза.

Сквозь крики и толкотню охваченных смятеньем зрителей Бэрд Ли услышал строго и спокойно сказанные слова Янти:

– Не волнуйтесь. Не трогайте моих рук, иначе вы ослепнете наверное.

– Эго ужасно,-простонал Бэрд Ли,– я вижу…

– Это потом. Я знаю. Потертгге несколько секунд.

Бэрд Ли почувствовал, что ему на голову накинули мягкую плотную ткань… Сознание Бэрда Ли было ясно, но он был близок к обмороку от нестерпимо блестящего видения: он те знал, что при падучей бывает нечто подобное. Весь мир перед лином Бэрда Ли был залит огнем бесчисленных вихрей.

Ослепший покорно шел туда, куда его вели; -поворачивая мягко его голову, руки Янти указывали дорогу… Лонг Ро вел то-варища за руку… Веяние ветра прекратилось. Настала тишина. Руки Янти отнялись от глаз Бэрда Ли… Его усадили в кресло и сняли покрывало с головы…

– Я ослеп, но я ничего не видел… Ро, ты это передай подробно и сейчас же в Ро-Айленд центр, я тебе продиктую только заголовки статьи, пиши:

Лонг Ро приготовился записывать:

– Слушаю.

– Корреспондент «Юнайтед Пресс» сорвал в павильоне «Чинграу» повязку со своих глаз. Он ослеп. Но надеется сорвать повязку слепоты с глаз всего мира. Выставка в Москве говорит воочию, что революция в Англии неотвратима.

Пришел врач.

– Друг Сагор,-сказала Янти,-вот человек, имени я его не знаю…

– Меня зовут Бэрд Ли, я хочу знать ваше имя.

– Мое имя-Янти, я-агроном колодца «Чинграу». Друг Сагор, этот бесстрашным человек снял очки. Я успела закрыть его глаза руками. Глаза его подверглись действию био-света не более полуторы секунды.

Кто-то положил Бэрду Ли на лоб руку и спросил:

– Вы еще видите сеть вихрей?

– Да. Это мучительно. Я сойду с ума.

Бэрд Ли услыхал бульканье, и к его губам поднесли стакан, очевидно, с крепко газированной водой,-холодные росинки из стакана окропили радостными брызгами лицо слепого.

– Пейте, – сказал Сагор, – это ювенильная вода скважины N З5З колодца «Чинграу». Не бойтесь. Тут нет ни тибетских, ни индийских снадобий, хотя я сам и из Бенгалии.

– «Всех лекарств вода старее, всех лекарств вода сильнее»,-нараспев произнесла стих из древней скандинавской поэмы Янти…

Бэрд Ли выпил стакан -пенной воды и через минуту почувствовал, что успокаивается. Перед глазами его было все то же огненное видение, но оно перестало волновать его. Он сказал:

– Есть хорошее и в слепоте. Я слышу ваш голос, Янти. Слепые имеют преимущество: слышать слова. Говорите, что вы замолчали все?

Врач Сагор сказал:

– Не надо отчаиваться. Возможно, что мы вам вернем зрение. Благодарите Янти. Я уверен, что она не откажется проводить вас в нашу клинику на берегу Гиркана.

– Можно и мне проводить Ли?-спросил Лонг Ро.

– Нет. Вы зрячий. Еще несколько недель, и мы откроем двери «Чинграу» для всего мира. К тому времени, надеюсь, и ваш друг снова научится смотреть на мир своими глазами…

– Я готов повторить поступок Ли…

– Риск напрасный. К тому же мы прекратим демонстрацию опытов. Несчастье с вашим другом встревожит всю Москву. Площадь над нами сплошь залита толпой народа. Пожелайте вашему другу счастливого пути.

Бэрд Ли неспокойно прислушался и спросил:

– Где же Янти?

– Она вышла заказать трамплин для нашего прыжка. Вот она идет…

Янти взяла Бэрла Ли под руку. Лонг Ро простился с другом. Тот, задерживая его руку в своей, продиктовал еще несколько заголовков для радио:

– Слепой корреспондент Бэрд Ли испытывает действие ювенильных под. В сопровождении женщины-агронома из «грау» он отправляется к трамплину, чтобы совершить новый прыжок в неизвестное. Врач Сагор опытных полей «Чинграу» обещает ему вернуть зрение. О том, что Бэрд Ли увидит собственным» глазами, сообщит радио через газету «Юнайтед Пресс».

Бэрда Ли вывели из сардобы «Чинграу по лестнице на дневную поверхность. На площади гудела толпа. Слепого приветствовали криками сочувствия и восторга послышались крики возмущения. Слово «Чинграу» нал выставкой было погашено…

Проходя между шпалерами людей аллеей -вечно цветущих яблонь, мимо которых он давеча пробежал почти равнодушно, Бэрд Ли с совершенно новым и юным чувством вдыхал сплетенный аромат из весеннего цвета и осенних плодов…

У входа выставки Бэрд Ли и Янти сели в каретку, и она помчала их к московскому трамплину.

Прыжок от Москвы до Гиркана был не длиннее прыжка от Мурманска до Москвы. Не прошло еще и двух минут после того, как дверь трамплинного вагона затворилась за Бэрдом Ли, и она раскрылась снова; проводник возгласил:-Станция -Гиркан, – и пассажиры встали из своих гробов.

Янти помогла Бэрду Ли выйти из вагона. Американец услышал плеск волн. Почувствовал сквозь жаркое дыханье прибрежных -кипарисовых рощ соленый запах моря…

Янти заказала коляску и помогла Барду Ли сесть в нее, уложив ему в ноги багаж. Репортер «Юнайтед Пресс» услышал в ее голосе веселую улыбку, когда она говорила:

– Теперь вам придется испытать более медленный способ передвижения. Ручаюсь, что он будет новостью для вас. Я сажусь на козлы…

Задетый за живое, Ли воскликнул:

– О! Я помню: в детстве я катался в экипаже, запряженном лошадью. Итак, вы снова обратили в рабство животных…

Янти звонко рассмеялась и, усаживаясь на козлы коляски, лукаво предложила:

– Ну, погоняйте моего коня. Вы помните: «но» и «тпру»… Едем.

Бэрд Ли присвистнул и сказал:

– Но. Пошел.

Коляска беззвучно тронулась с места, как Ли почувствовал, прямо в гору, но он не слышал стука копыт н храпа лошади, везущей в гору воз. А, между тем, дорога поднималась в гору очень круто, и Ли пришлось сидеть, склонясь вперед к своим коленям. В лицо его веял от довольно быстрого движения ветерок.

– Это какой-нибудь бесшумный мотор, – высказал вторую догадку Ли.

– Нет, – ответила Янти.-это экипаж без всякого мотора, если не считать пневматического тормоза. Это самокат…

– Ну-ну, – рассердился Ли. – Уж не хотите ли вы мне сказать, что вы разрешили задачу вечного движения…

Янти снова рассмеялась и, дразня седока, задала новую загадку:

– Обратите внимание: наша коляска заторможена. Ее колеса не вращаются…

Больше: колеса поставлены в башмаки, чтобы не откатывались назад.

Оцененный простотой разгадки, Ли воскликнул:

– О! Значит -мы поднимаемся по ленте наклонной плоскости?

– Вы угадали. Сейчас начнется «под гору»-я отпускаю тормоза…

Коляска перевалила через бугор, колеса ее сами собою выкатились из башмаков, ускоряя бег; коляска понеслась вниз и вперед.

– Тысяча чертей вам в рот и одна ведьма на закуску!-закричал восхищенный Ли,-это гениально. Какая простота. Сто тысяч чертей и три ведьмы на закуску… Вас в гору поднимают,-и под гору вы скатываетесь… Триста тысяч чертей… Нет, миллион.

– Спасибо!

– Но позвольте, а как же обратно?

И что за шоссе? Рельсы? Нет. Бетон? Нет. Что это, зеркало?

– Да. Мы едем теперь по зеркалу, политому водой. Вернее мы едем по воде, потому что и шипы нашей коляски смочены водой…

– Но как же обратно?

Янти ответила новой загадкой:

– Мы обратно никогда не ездим… Все наши дороги проложены в одном направлении.

Ли задумался, хотя разгадка Янти быта проста, как было и нее просто в этой стране, чуждой всякого рабства и прежде всего рабства техническому прошлому. Бэрд Ли въезжал на самокате в страну технической революции.

V. «Абсомбра».

Совершив несколько подъемов в гору и скатись по нескольким наклонным плоскостям, коляска Ялти остановилась, надо думать, в саду или на поляне, окруженной деревьями: шелест их листьев и чириканье птиц нарушали тишину.

– Мы приехали, Бэрд Ли,-сказала Янти. Выходите… из коляски. Друг Никиль, помогите гостю – он временно утратил зрение-ознакомьте его с поряд-ками клиники, пусть он отдохнет. Профессор Гафтер занят? Передайте ему, что я привезла гостя. Я с вами расстанусь на несколько часов, Бэрд Ли. вот моя рука…

– На несколько часов, – испуганно воскликнул Ли.

Он схватил руку Янти и закрыл ее ладонью свои ослепленные глаза. К неотступному и все еще не меркнущему фону света, расчерченному сетью мерцающих шашек о шести углах, Бэрд Ли уже начал привыкать.

Янти отняла руку и поцеловала Берда Ли в один глаз и в другой…

– Вашей отваге предстоит теперь более серьезное испытание. До свидания… Никиль, протяните руку товарищу Бэрду Ли…

Янти ушла. Под ее ногами скрипел песок дорожки: значит, Бэрд Ли был в саду. Однако же, Никиль, взяв за руку Берда Ли, не ввел его в дом, как ждал тот. Он предложил ему умыться и переодеться тут же, в ванную не было дверей,-ни разу Никиль не предостерег гостя о пороге или косяке… Все время веял ветерок, шелестели листья, и чирикали птицы… Никиль помог гостю одеться после ванны и усадил его в кресло,-тут, под ногою у Бэрда Ли, зазвучал упруго твердый, может быть паркетный пол…

– Сейчас придет профессор. Отдохните… Вот вам табак, трубка, спички…

Никиль удалился. Бэрд Ли нащупал около кресла «а столике трубку» табак, набил и закурил, созерцая скучный свет в своих глазах… Прошло с полчаса. послышались по тропинке твердые шаги, приблизились. Пришедший заговорил:

– Бэрд Ли? Так. Мое имя Гафтер. Я вижу, что вы в прекрасном настроении. Я вас немного огорчу. Чтобы вылечить вас, мы должны погрузить вас в абсолютный мрак.

– О, будьте любезны,– беспечно согласился Ли.

Профессор взял пациента под руку и повел, его по тропинке клиники, по пути говоря:

– Наша камера абсолютного мрака, кратко «абсомбра», пока единственная в мире… Здесь -несколько ступенек вниз– осторожно… Нам удалось создать материал, совершенно непроницаемый для всякого рода излучений. Когда я вас оставлю одного и закрою за вами все затворы, вы погрузитесь в полный мрак. Здесь -поворот и еще десять ступеней вниз… Соберите все свое мужество, хотя вам не угрожает ровно ничего. В камеру «абсомбра^ не проникают даже силовые линии поля мирового тяготения… Если бы мы с вами верили в бабий вздор, я сказал бы: вы пробудете три часа в потустороннем мире… Я открываю дверь в камеру «абсомора». Не бойтесь ничего… Здесь единственный источник излучения будете вы сами, и в первую голову вы будете излучать через глаза те светоносные лоны, которые на выставке ослепили вас… До свиданья…

Профессор Гафтер пожал руку Бэрду Ли. Шаги профессора погасли где-то вдали… Настала полная тишина… Напрасно Бэрд Ли прислушивался, желая уловить стук прикрываемой двери,-он не услышал ничего. И все же он тотчас узнал, что дверь где-то затворилась. Все в человеке содрогнулось ужасом… Бэрд Ли почувствовал, что почва уходит у него под ногами… Он вскрикнул и присел на корточки, коснувшись почвы,-она была тверда, жестка и неподвижна… Бэрд Ли опустился на пол камеры, прилег и ждал, что будет дальше… Свет начал меркнуть у него в глазах, пропала сетка шестиугольных шашек света. Вот свет померк совсем, и, водя глазами вокруг, Бэрд Ли всюду встречал черную тьму… Он вспомнил про спички; дрожащими пальцами чиркал спичку за спичкой, но света не было, хотя Бэрду слышались вспышки-или это иллюзия; да, спичка не обжигает поднесенного к ее концу пальца, – она не горит. Чорт возьми! Так здесь нельзя и закурить?…

Проведя рукой по груди, Бэрд Ли нащупал одну из брошенных им спичек: она пристала к платью, он стряхнул ее, но спичка тотчас притянулась и пристала к телу подобно тому, как пристает к наэлектризованной трением о шерсть эбонитовой гребенке клочек бумаги. Ощупывая себя, Бэрд Ли убедился, что и все брошенные им спички облепили его, подобно репейкам сорной травы. Американец понял, что где-то теперь задвигается последний экран камеры «абсомбра», который должен изолировать его и от гравитационного поля вселенной. Блуждая взором в темноте, Бэрд Ли увидел где-то вдали смутное пятно света-оно то сдвигалось в яркий круг, то, бледнея, расплыпалось и двоилось. Репортер «Юнайтед Пресс», вскочив с испугавшей его легкостью, подскакивая, подобно резиновому мячу при каждом шаге, пошел туда, где видел пятно света… Бэрд Ли опустил глаза, и пятно света опустилось. Бэрд Ли взглянул на свои ноги, и свет зайчиком лег на его желтые ботинки. Мороз пробегал по синие Бэрда Ли. Он радостно воскликнул:

– Сто миллионов чертей им в рот и одна ведьма на закуску!-это свет из моих глаз. Я вижу. Эго светят мои глаза…

Для проверки Бэрд Ли раскосил глаза и вместо одного зайчика увидел два, зажмурил левый глаз,-и левый зайчик погас. Несомненно, в абсолютном мраке камеры глаза Бэрда Ли стали прожекторами…

– Го-го-го! – закричал Ли и в смущении смолк, заметив, что дыхание исходило из уст его снопом красноватого огня… Все платье Ли засияло голубоватыми переливами, а с кончиков его пальцев потекли фиолетовые искры. Бэрд Ли попробовал топнуть, и от толчка нотой о свод «абсомбры» сам взлетел и поплыл в воздухе… Бэрд Ли чувствовал в буквальном смысле слова, что «силы оставляют его», он стал здесь, в камере, изолированным от всех сил, т.-е. от всех излучений, единственным силовым центром. Бэрд Ли вспомнил тут младенческие дни науки об «эманациях», когда лечили людей, заставляя проникать в их тело «лучи Рентгена», «альфа, бета», лучи распада радиоактивных элементов: тут, наоборот, его тело заставили излучать… «Но ведь это опасно для жизни»,-с тревогой подумал Бэрд Ли и застыл в воздухе, теряя сознание, окруженный облаком голубого тумана…

– Он приходит в себя… Открывает глаза,-услышан Бэрд Ли над собой знакомый голос. И рука Янти поправила прядь волос на его лбу.

Бэрд Ли крепко сжал веки, боясь раскрыть глаза… Потом приоткрыл один глаз чуть-чуть и увидел «ад собой ветви густолиственного дерева. Сквозь листья кое-где синело небо.

Репортер «Юнайтед Пресс» хотел вскочить на ноги, но профессор Гафтер, мягко охватив его, положил на постель…

– Вам лучше некоторое время сохранить покой. Вы видите, не правда ли?

– Да. Но, ради света, будьте добры, отправьте радио. Янти, я продиктую вам, если разрешите.

– Если зовешь меня Янти, говори без «те»…

– Разреши.

– Диктуй.

– Ро-Айленд центр. «Юнайтед Пресс». Профессор Гефтер, заключив вашего корреспондента в камеру абсолютного мрака, вернул зрение. Предпринимает подробный осмотр опытных полей и мастерских «Чинграу».-Все.

– Сиди смирно. Я велю отправить телеграмму и вернусь к вам. У меня еще есть свободных два часа.

Она встала и пошла по дорожке сада. Только теперь Бэрд Ли, не поднимая головы, мог увидеть ее в первый раз после Москвы. Янти была одета в легкое летнее платье европейского покроя, на ее стройных ногах были американские башмаки; но, когда она оглянулась и сверкнула зубами, улыбаясь Ли, он пришел п смятение. Янти была очень смугла, нет, она была почти черна. Цвет лица ее был свеж, но это был светло-коричневый цвет леса или среднеазиатских пустынь.

Янти вернулась через несколько минут, и Бэрд Ли за это время успел привести в порядок свои чувства: глядя в веселые глаза Янти, он подумал:

– Она очень хороша. Надеюсь, она не готтентотка. А если бы и так…

Янти опустилась около Ли па плетеное из камыша кресло и сказала:

– Ты будешь спрашивать? Говори…

VI. «Чннграу».

– Что такое колодец «Чинграу»?-спросил Бэрд Ли.

– Это-система нескольких сот буровых скважин разной глубины… «Чинграу» находится как раз в центре нашей системы водоснабжения Большинство скважин «Чинграу» фонтанируют, другие изливают воды, из третьих приходится воду выкачивать насосами… Некоторые скважины дают воду, которую пятьдесят лет тому назад назвали бы «радиоактивной» и чрезмерно!

– Ага. Стало быть дело в том, что вы поливаете растения радиоактивной водой,-и это ускоряет их рост.

– О, нет. Дело обстоит сложнее. Когда ты проживешь здесь год, тебе многое станет ясно…

– Год?… Я хочу знать теперь.

Янти лукаво усмехнулась:

– И послать радио. Надеюсь, там будет сказано и обо мне. Янти Мар. Ведь, это люди твоей расы называют славой?…

Бэрд Ли промолчал, понимая, что «а такой вопрос можно ответить только очень умным и тонким комплиментом… Янти задумчиво продолжала:

– О том, что сделано здесь, скоро протрубят на весь свет, но и для наших дел настанет час забвенья. Ведь и мы не знаем имен тех, у кого учились; их имена утрачены в веках.

Бэрд Ли сделал догадку:

– Ты хочешь сказать. Янти, что ваши достижения опираются на опыты Индии… Факиры…

Янти досадливо отмахнулась рукой.

– Оставь эти басни, Бэрд Ли. То. что делаем мы, гораздо ближе к работам Бирбанка, Мичурина и других знаменитых биотехников начала нашего века. Разница в том, что они работали в одиночестве на скромных поверхностях с ничтожными средствами, а для тысяч наших био-техников был раскрыт солнечный простор этих пустынь.

– Вы обратили пустыню в сад.

– О, это-то уже было однажды. Когда-то соловей перелетал из Белграда в Самарканд, перепархивая с одного розового куста на другой. Когда ты поправишься, то увидишь своими глазами, что теперь то же: но методы наши совсем иные.

– Я хочу их знать, Янти.

– Я буду говорить уподоблениями, Бэрд Ли, иначе тебе будет трудно меня понять. Ты в школе, вероятно, слышал о поразительном сходстве, какое существует между растениями и кристаллами. В развитии растения из зерна, п формах его ствола, листьев, в их чередовании, в формах цветков, в строго закономерном строении зерна-давно уже были прослежены многими учеными те же самые законы, что управляют ростом кристаллов из растворов…

– Да, я знаю это… Но растение, -если тебе угодно, я скажу, кристаллизуется в воздухе. Оно из воздуха берет главное, что ему нужно для постройки тканей,-углекислоту. Ведь растение в главной своей массе состоит из углеводов…

Янти кивнула головой, подобно учительнице, поощряя смышленого ученика.

– Да. Разве ты никогда не видел, как образуются на окнах морозные узоры. Эти чудесные леса вырастают на оконных стеклах прямо из паров воды, которые растворены в воздухе и невидимы тебе… Формы этих узоров бесконечно разнообразны, но ты знаешь, что все они построены из мельчайших -кристалликов льда, столь же правильных, как и звездочки снега: это-кристаллы гексагонального типа…

– Кристаллы растут медленно, Янти…

– Ты забываешь о пересыщенных растворах.

Бэрд Ли живо вспомнил тот опыт, который и его в свое время пленил, как пленяет каждого студента, на одной из первых лекций химии. Профессор бросает в прозрачный и жидкий пересыщенный раствор соли незримо-малую пылинку той же соли, и мгновенно вся жидкость в колбе застывает сплошною льдисто» массой…

Бэрд Ли пришел в сильное волнение, Янти не могла ею удержать, он вскочил с постели и закрыл глаза рукой, как-будто снова ослепленный блистательной догадкой.

– Вы кристаллизуете растения из пересыщенных растворов…

– Да, мы даем семени питательные вещества в пересыщенном растворе, впрочем, не в буквальнэм смысле; тут оказывают силу и ювенильные воды наших ключей. Мы помешаем росток в пересыщенный углекислотой, постоянно обновляемый воздух. Главное же-подвергаем растению действию пересыщенного света, того спета, что ослепил тебя в Москве.-

– И это все? – воскликнул Берд Ли, несколько разочарованный.

Янти улыбнулась:

– О, нет. Это меньше половины. Это, если хочешь, только одна треть. В биотехнике «Чинграу»-три главных группы культурных приемов. То. что я пока сказала, относится, как говорили сто лет тому назад, к «физической среде», в которой развивается растение. Мы подверг-ли утонченной и сложной культуре эту среду, улучшили почву, воздух, свет, нашли такие комбинации веществ и излучений, которые дают максимум роста. Но этого мало. Мы, кроме того, изучили и улучшили то, что уже в начале века в биологии называпось «сообществами». Давно уже было подмечено, что растения живут и распространяются сообществами. Ты знаешь, например, что василек всегда цветет во ржи или в овсах. В еловом бору поднизь иная, чем в сосновом. – трава и кусты… мхи и грибы… Известно было также, что почва только тогда плодородна, когда она содержит в себе «сообщества» определенных бактерий и других микроорганизмов, малых в отдельности, но непобедимо могучих в массе. Мы изучили жизнь почвы, нашли там вредные для культурных растений сообщества, искоренили их, главное, создали путем отбора новые сообщества почвенных микроорганизмов, которые, живя вокруг корней растений надземных, могущественно стимулируют их жизнь. Однако ж, все эти наши достижения -не дали бы тех чудесных достижений, которые многих заставляют нас подозревать в шарлатанстве. Третья и, пожалуй, самая важная часть наших культурных биотехнических приемов может быть названа по преемству от прошлого селекцией, это-искусственный подбор. Из сотен миллионов растений, в тысячах их поколений, мы выбирали на протяжении почти столетня самые сильные, отвечающие нашим требованиям; скрещиванием и прививкой мы сблизили весьма отдаленные виды растений, создали тысячи новых культурных растений. Я скажу без хвастовства, что на наших опытных полях нет ни одного дикого растения, насекомого, животного…

– Как? – удивился Ли,-вы занимаетесь и насекомыми…

– О, конечно. Разве тебе не известно, что, например, пчелы оплодотворяют цветы.

Бэрд Ли сконфузился от этого вопроса и поправился.

– Ну, да. Я читал о фабриках насекомых, которые устраивались в Калифорнии в начале века… Итак, вы разводите и пчел.

– Да, но мы не отнимаем у них меда… И так точно и сахара а ароматов без пчелиного меда.

– И что же…

– Результат здесь получился несколько неожиданный для нас самих…

– Некуда девать меду,-догадался Ли.

Янти звонко рассмеялась…

– Меду очень много-потому что у нас очень много цветов. И именно поэтому мы могли, работая над пчелами теми же трет орудиями: изменением условной жизни, питания и отбором, достичь в быту пчел результатов социального порядка.

На этот раз рассмеялся весело Бэрд Ли, вспомнив, что привело его на опытное поле «Чинграу»: красный флаг над гильдией ткачей в Манчестере. Он сказал насмешливо: – Уж не хотите ли вы сказать, что вы произвели у пчел…

– Социальную революцию. Вот именно! – воскликнула восторженно Янти.– А чего же бы вы хотели. О! Это до воины начала века пчел ставили в образец «монархического строя»… Еще теперь вы найдете сотни тысяч пасек в несчастной Европе, где в каждом улье есть «царица» пчел или матка, трутни и рабочие пчелы… Мы оставили нашим пчелам из их дореволюционного быта привычку сообща хранить запасы на зиму и сообща кормить и воспитывать «детву». Но у нас нет трутней-производителей и нет цариц маток. Подобно диким осам, наши пчелы-самки и самцы; средний род без полых пчел-работниц исчез из наших ульев…

– Вы им вернули радости любви,-задумчиво сказал Бэрд Ли,-конечно, вы правы, уродства нынешнего социального строя проистекают от голода, от недостатка… Например, если бы хлопка было «сколько угодно», то не было бы полуголой бесчисленной толпы китайцев в Америке…

– Что же надо сделать сначала?

– Ага! Вы думаете, что социальная революция произойдет в результате технической. А разве не может случиться так, что именно для того, чтобы она яе произошла, пронесутся над вами огненным вихрем новые Тамерланы?

– Мы будем бороться, – просто ответила Янти.