Текст книги "Призраки истории"

Автор книги: Сергей Баймухаметов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

Литература: ордынский(?) летописец

Другой пример – летописец Софоний, знаменитый в русской истории и литературе автор «Слова Софония Рязанца» («Задонщины»), Достоверно известно о нем одно – он выходец из Рязани. Но «Слово…» – похвала врагам Олега Рязанского, князьям Дмитрию Московскому и Владимиру Серпуховскому. Это значит, что еще до Куликовской битвы Софоний ушел из Рязани, и, видимо, потому ушел, что не согласен был с политикой князя Олега, его союзом с Мамаем и Ягайлой. Его описание бед Рязани говорит о нем как о государственном муже, то есть – боярине. В одном из источников, довольно позднем, в Тверской летописи, он и именуется «боярином». Правда, брянским. «А се писание Софониа-рязанца, брянского боярина.» Но в этом есть и своя логика. Сейчас – брянский боярин, а пришел в Брянск – из Рязани.

Итак, если исходить из того, что автор «Задонщины» действительно рязанский боярин, то найти его можно. Боярин – не травинка в стогу. Тем более, с таким редким именем – Софоний. И искать его следует в кругу ближних бояр Олега Рязанского, по до Куликовской битвы. Таким путем шел переводчик «Слова о полку Игореве», известный исследователь древнерусской литературы В. Ф. Ржига. Он приводит Жалованную грамоту Олега от 1372 года, где князь перечисляет своих ближних бояр, вместе с ним приехавших в монастырь близ Рязани. Их девять. И первым в сем списке идет имя боярина Софония Алтыкулачевича…

Независимо от того, является ли данный боярин Софоний автором «Задонщины», ясно одно – отец его, Алтыкулач, был выходцем из Орды, и, скорее всего, православным, бежавшим от хана Узбека, вводившего в Орде ислам. Причем крещеным там, в Орде. Потому что неправославные ордынцы, приходящие служить на Русь, в крещении получали другое, греческое, имя.

В этих историях, таких разных, отразилось само время. И политика, и любовь, и родство с полным подчинением себя возникшим родственным узам, и служение князю, и несогласие с ним, и уход в другие пределы, и выражение своего взгляда на происходящее в слове, в литературе… И это решительно далеко от черно-белой картины непрерывного и постоянного противостояния, какую внушили нам позднейшие историки и идеологи.

Насильно мил не будешь

Почему говорят: поскреби русского – найдешь татарина? В смысле – ордынца. Откуда? С какой стати? Почему в таких количествах? От «ига»? Но это значит, что русские девушки сплошь и рядом заводили шашни с узкоглазыми ненавистными завоевателями?

Во-первых, такого быть не могло! По рассказам отцов и дедов мы знаем, что стоило в годы Великой Отечественной войны хоть одной(!) девушке в селе спутаться с немцем, как она становилась изгоем для всей округи! А ведь ордынцы, по всеобщему убеждению, – такие же завоеватели!

Во-вторых, с любыми шашнями в те времена было строго. Значит – выходили замуж. А как же родители смотрели на такие браки с «погаными». В том-то и дело, что «поганый» в те времена значило «язычник». Некрещеный. Только и всего.

Но если выходили замуж – значит, не считали их завоевателями? Тут или – или. Третьего – не дано.

Пройдя через Русь на Европу, Батый ни в одном русском городе не оставил гарнизона. Это вообще означает, что о каком-либо «завоевании» и речи не было. Но меня в данном случае больше всего интересуют «шашни». Если не было в городах гарнизонов, то за кого же русские девушки выходили замуж так активно, что родилась та самая присказка: «Поскреби русского – найдешь татарина»?

Да, были до этого половцы, служившие русским князьям, были отряды ордынцев на службе русских князей, вроде отряда Салахмира. Да, в Минске недавно отметили 600-летие первого поселения на белорусской земле ордынцев, когда Витовт, великий князь Литвы, призвал сюда отряд ордынской конницы. Но так ведь то – отдельные отряды…

Ответ кроется в религии. Религией очень многих в Орде было христианство. Но в 1312 году к власти пришел хан Узбек, который объявил ислам государственной религией, а несогласным рубил головы. Все, кто не отказался от веры отцов, бежали на Русь, к своим единоверцам. Их были тьмы и тьмы. Так что против Мамая на Куликовом поле стояли уже и внуки некогда изгнанных православных ордынцев.

Правда, иногда говорят и пишут, что роднились только князья, а народ, мол, знать не желал чужаков. Что до связи знати и народа, то вот самый незаметный, но характернейший пример. Тюркско-половецкое имя Арслан (лев) стало в русской транскрипции Русланом и в народ уже ушло как Еруслан… Или было наоборот? Но уж наверняка Арина Родионовна пела-рассказывала про Еруслана, а маленький Саша Пушкин слушал и запоминал… А что до народа, то ведь ордынские витязи-князья «выезжали» на Русь (как в родословных пишут: «Выехал из Орды на Русь к великому князю…») не поодиночке, а снимались всем родом, кланом, со слугами и дружинниками… К примеру, откуда в поэме Некрасова про спасение зайцев у героя такое имя – Мазай? И никто ему, Некрасову, замечания не сделал: мол, что ж ты старику имя-то подходящее не подобрал? Наверно, потому, что в ярославской деревне некрасовского уже времени Мазаи, Назары, Ермолаи и прочие были… Мазаями, Назарами и Ермолаями.

Конечно, среди дворян ордынских выходцев неизмеримо больше, потому как рамки ограниченные, к тому же оно тогда только-только складывалось, дворянство, – сословие людей, которые служили лишь центральному правительству, великому князю. И составляли опору великого князя в его борьбе с могущественными боярами. Но и ордынские витязи, и пришедшие с ними простолюдины уже через поколение растворялись и растворились в русской массе. А у дворян осталась память, потому что они вели родословные… Только и всего.

Но нам почему-то все время застит глаза так, что иногда мы не видим очевидного.

Хотя и этому есть объяснение. Его дал много десятилетий назад один из основателей евразийской исторической школы князь Н. С. Трубецкой:

«Трудно найти великоросса, в жилах которого так или иначе не течет туранская (монгольская) кровь. Смущаться этим грешно, так как на свете нет ни одной чистокровной нации, в противном случае она бы выродилась согласно общим законам биологии. Но мы смущаемся, и последние несколько веков благоговейно взираем на Запад, и подражаем ему, и платим мерою непомерной – кровью людской за это подражание».

«Смущаемся» – точное слово. По современному говоря, комплексуем. И старательно подтираем, подчищаем все, что только может напомнить нам о прошлом. То есть фальсифицируем, подделываем в самом прямом смысле. Речь о картинах, скульптурных изображениях и соответственных фотографиях с них. Которые мало что общего имеют с подлинными ликами русских исторических деятелей Средневековья. Я уже говорил, что подлинных изображений людей XIII–XIV веков, равнозначных фотографиям, почти нет. В те времена фотографией была посмертная маска. А ее сохранить трудно. К примеру, маска Александра Невского, как и маска Сергия Радонежского, не сохранилась. Но есть художественные портреты с покрова (посмертного покрывала) XV и XVII веков. По ним мы в какой-то степени можем судить об их облике. И сравнивать с тем, что изображено сегодня на многочисленных картинах… Правда, есть антропологические реконструкции, и они, кстати, очень красноречивы.

Одно из исключений – дошедшее до нас прижизненное изображение князя Святослава, сына Всеволода Большое Гнездо и дяди Александра Невского. Оно сохранилось, потому что вделано было в горельеф Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (первая половина XIII века). Всмотритесь в него – и многое станет ясным.

Европейцы или азиаты?

Этот вопрос почему-то ставится именно в такой, максималистской форме. Или – или. Причем после такого максимализма все дружно приходят к выводу, что русские, Русь и Россия – нечто особое, отдельное и от Европы, и от Азии. И это действительно так. Европа никогда не считала русских своими. Там даже поляки – католики по вере, но славяне по языку – испытывают некий комплекс неполноценности. Но в большом, общем цивилизационном смысле русские – безусловно европейцы. По сути, по рождению, по укладу жизни, по вере.

Хотя, конечно, история состоит не только из закономерностей, но и из исключений. Так, например, все романские народы – католики. За одним исключением: румыны – православные. Все славянские народы – христиане. За одним исключением: боснийцы – мусульмане. Все тюркские народы – мусульмане. Только дунайские болгары – православные. Впрочем, болгары – особая статья. Степной тюркский народ так давно и полностью ославянился на новых землях, что еще и стал основоположником славянской письменности… Правда, некоторые исследователи полагают, что Кирилл и Мефодий по происхождению македонцы…

Одним словом, исключения и закономерности. Могли ли русские, пусть и с тысячной долей вероятности, тоже стать одним из исключений христианской, славянской цивилизации? Ибо большей близости с кочевой степной культурой не было ни у кого. Ведь в ранние средние века и киевский князь именовался в летописях не князем, а каганом. И Киевская древняя Русь называлась Русским каганатом. И вся военно-бытовая терминология, которая и определяла тогдашнюю жизнь, была тюркской, и сегодня напоминая о себе казачьими, южно-русскими реалиями: майдан, башлык, чепрак, ермак, караул, кош, курень, айда (гойда!), атас, есаул… Да и вообще, никто ж не знает, сколько в русском языке тюркских слов, от алтына до ярлыка, от болвана до богатыря… Но это – почти ничего не значит Заимствования до какого-то определенного предела – не более чем заимствования. Скажем, во французском языке две трети – арабские и немецкие заимствования. И что? Ничего…

Суть – в укладе жизни. В том, что я называю – бытотип. А он у русичей и степняков – совершенно разный.

Русь никогда не шла степным половецким, ордынским путем, она лишь соприкасалась, соседствовала, перенимала. Все, что можно было взять ценного, необходимого, передового, – Русь взяла. В первую очередь – самую совершенную в те века организацию армии, легкой конницы, тактику ордынского, степного конного сражения с обходами с флангов, прорывами и рейдами по тылам. (Так действовала потом калмыцкая и казачья конница в Отечественную войну 1812 года, так действовали отдельные полки и дивизии генералов Льва Доватора, Иссы Плиева и калмыка Басана Городовикова аж в Великую Отечественную войну.) Уже в средние века тяжело вооруженная рыцарская конница показала свою несостоятельность в столкновениях с русско-ордынской тактикой конного боя.

Другим важнейшим, основополагающим введением ордынцев на Руси было установление ямщицкой почтовой связи, перекладных почтовых станций, своеобразной железной дороги того времени. Если есть связь, есть постоянный транспорт – значит, есть настоящее централизованное государство, соединенное этими железными скрепами цивилизации.

Одним словом, переняв все, что можно у Орды, Русь и дальше пошла своим путем.

Больше перенимать было нечего. Ко времени возвышения Московской Руси Орда достигла пика своего развития. А вернее сказать – не Орда, а – конно-степная цивилизация. Одна из древнейших в мире, еще со скифских времен, она к XV веку исчерпала все заложенные в ней возможности, данные природой. Дальше – начиналась другая цивилизация. Воспринять которую не все были в силах.

Ярчайший тому пример – монголы и казахи. Монголы, став буддистами, так и не приняли городскую буддистскую цивилизацию. Казахи, став мусульманами, так и не вовлеклись в русло городской мусульманской культуры. Они остались верны своей древней конно-степной цивилизации. И вплоть до XX века угасали вместе с ней в своих кочевьях, являя миру некий анахронизм. Реликт минувшей эпохи.

А ведь именем монголов называлась самая могучая в Средневековье империя. А предки казахов были самой многочисленной и ударной военной силой той империи…

И только XX век дал этим народам новый импульс.

И этот тезис не надо проверять по первоисточникам. Все происходило на наших глазах. Наши деды еще были участниками и свидетелями последних мгновений конно-степной цивилизации и вовлечения этих народов в новую, мировую цивилизацию.

А Русь, уже Московская Русь, бурно развивалась в своем русле европейской культуры, питаясь одновременно Востоком и Западом. Русь что-то брала из европейской цивилизации, что-то отвергала, но главным образом она создавала свою европейскую или евразийскую культуру и цивилизацию.

Московская Русь в те времена была центром притяжения огромной исторической ойкумены. Сюда приходили все и здесь принимали всех.

К примеру, все ордынские баскаки после окончательного угасания Орды остались жить в русских городах. Кстати, это еще раз говорит о надуманности, о придуманности «ига» и непримиримости русско-ордынского противостояния. Ну представьте на самом житейском уровне: если уж так ненавидели татаро-монголов, считали их угнетателями, то уж собирателей дани – баскаков – должны были ненавидеть вдвойне и втройне. И вырезать, повесить и четвертовать тотчас, как кончилась власть Орды. Однако ж – нет. Одна из самых распространенных на Руси фамилий ордынского происхождения – Баскаковы. В каждом городе найдете Баскаковых…

В Москве жить и служить было интересно. Москва уже тогда становилась для народов огромного евразийского пространства столицей мира.

Такой она и осталась поныне. Вот и весь секрет.

Москва погубила град Китеж

Только не надо после этого воображать некий сусальный образ Москвы. Собирательницы, радетельницы, матушки и тому подобное. Централизация – объективный процесс. Жестокий. Каким путем достигалась цель – история не разбирает Где крестом, а где мечом. Но чаще всего – мечом. Волосы на голове шевелятся, когда читаешь, как при царе Иване III, а затем Иване Грозном, расправлялись с новгородской вольностью: забивали палками, пытали, «терзали неисповедимыми муками», поджаривали на огне живьем, а потом бояр, боярских жен и детей живьем топили в Волхове, привязав детей к матерям…

При расправе с удельными княжествами и городами Московская Русь использовала свое главное преимущество перед остальными русскими княжествами – преимущество в людях. Которое получила благодаря политике потомков Александра Невского, начиная от младшего сына Даниила, внука Ивана и праправнука Дмитрия Донского… А политика ясная и простая – союз с Ордой, дружба и родство с ее ханами.

«Могло пройти еще сто лет и более в Княжеских междоусобиях: чем заключились бы оные? Вероятно, погибелию нашего отечества: Литва, Польша, Венгрия, Швеция могли бы разделить оное; тогда мы утратили бы и государственное бытие и Веру, которые спаслися Москвою; Москва же обязана своим величием Ханам». (Н. Карамзин. «История государства российского».)

Москва принимала всех. А уходят, как правило, сильнейшие. Слабые, средненькие приспосабливались к литовским порядкам в Смоленске, Курске, Брянске, Минске, Полоцке и других городах. Те, кто не желал смиряться, уходили в Москву.

Средний витязь приспосабливался к жизни в Орде, раздираемой смутами, интригами, переворотами. Сильный витязь уходил служить в Москву. А там все было ясно – почет и вотчины получал не интриган и проныра, а храбрец. Который передавал вотчины своим сыновьям. Из которых и сложилось потомственное дворянство, класс государевых людей, которые служили не феодалу-боярину, а великому князю. И зависели не от бесчисленных родоплеменных отношений и распрей, а только лишь от великого князя-государя, то есть – от государства.

Опять-таки не значит, что они были хорошие, эти буйные люди. Каков князь – таков и дворянин. Именно их, к примеру, Иван Грозный превратил в опричников. Именно с их помощью избивал, изничтожал потомственное боярство. И далеко не случайно (а если случайно – тем более!) в поэме Лермонтова опричник зовется – Кирибеевич, потомок какого-то давнего ордынского Кирибея или Кирибая.

Все эти пришлые буйные люди, умеющие метко стрелять из лука и рубить врага до пояса, дали потомство и влились в население Московской Руси – Серпухова, Коломны, Мурома, Ростова Великого, Суздаля, Владимира, Юрьева-Польского…

О том, что московские служивые люди резко отличались своими боевыми качествами от прочих, говорит и такой факт, описанный С. М. Соловьевым. В середине XV века Василий Темный пошел в поход на Новгород. Воеводы Оболенский и Басенок в Старой Руссе захватили большую добычу. Отправили ее в ставку великого князя с главной ратью. А сами остались с отрядом в 200 всадников. Тут появилось новгородское войско в 5000 (пять тысяч?!) человек. И эта пятитысячная армада была в пух и прах разбита двумястами московскими всадниками. Тяжеловооруженная, на немецкий рыцарский манер, новгородская армия оказалась бессильной против ордынско-московской тактики конного боя.

О том, что Москва наводила страх на соседей, говорит и сказание о граде Китеже. По легенде, град Китеж стал невидимым в ужасе от нашествия татар. На самом же деле никаких татар давно уже не было. Зато в одном-единственном месте легенды вдруг прорывается антимосковский выпад о «государстве московском», в котором «антихрист царствует… и все его заповеди скверные и нечистые». Там же, в легенде, утверждается, что «сию книгу-летописец мы написали в год 6759 (1250)». Но в 1250 году Москва была малозначительным городком и уж вовсе далеко было до «московского государства». Много, очень много смутного в «Легенде…». Но если учесть, что окончательно сложилась она лишь к XVII–XVIII векам, да еще в среде старообрядцев, первым врагом которых был московский патриарх, то о многом можно догадаться. В. Л. Комарович, самый авторитетный исследователь «Легенды…», полагает, что безымянные авторы под «татарами» зашифровали «москвичей». То есть даже в устных сказаниях боялись открыто выступить против Москвы… Прямо как в давнем стихотворении Владимира Луговского: «Мне страшно назвать даже имя ее – свирепое имя Родины…»

Патриотизм: почему не боролись?

Почему-то так сложилось, что сторонники «теории ига» как раз и причисляют себя к патриотам, называют себя патриотами. Хотя на самом-то деле все получается наоборот!

А именно: говорить об иге – значит клеветать на русский народ. Ведь что же получается: триста лет терпели! И – не сопротивлялись! Ведь не было ни одного случая войны с ордынцами, восстания, долгой и постоянной борьбы. Сражения были только в первые два-три года Батыева похода. Когда монголы только пришли на Русь. А потом – что?.. Известны стычки в 1257 году в Новгороде, в 1262 году в Ростове, Суздале, Устюге, Владимире и Ярославле, вызванные переписью населения для сбора дани. А дань та собиралась как плата Орде за военную помощь в борьбе с крестоносцами. Ну, народу эти тонкости русские князья не объясняли, а всякое сопротивление жестоко пресекали. Затем, через 70 лет, была стычка в Твери. И – все…

Существует теория (Ключевского), что монголы были так ужасны, так потрясли русское сознание, что ни о какой борьбе с ними и речи не могло быть. Опять-таки это возможно в первые годы Батыева похода и спустя несколько десятилетий после. Но ведь потом Русь видела, что Орду и саму сотрясают интриги, что Орда слаба. Но ни до Куликова поля, ни сто лет после него Русь не делала даже попытки «освободиться от ига». И само «освобождение от ига», датируемое у нас 1480 годом, очень и очень условно. Собственно, освобождаться-то было не от кого. Золотой Орды к тому времени не существовало уже полвека, она распалась на Астраханское, Крымское, Казанское и Сибирское ханства, которые постоянно враждовали между собой и в этой вражде постоянно прибегали к помощи Московского князя. А «великое стояние на Угре» было уже не против войск Золотой Орды, а против некоего хана Ахмада, который провозгласил себя главой непонятного образования – Большой Орды и пошел походом на Москву.

То есть получается, что и «освобождения от ига» не было!

И здесь, как нож к горлу, – «патриотический» вопрос. Или ига не было – или русские люди были жалкими созданиями, которые за триста лет иноземного гнета даже одного мало-мальски приличного восстания не подняли?

Никуда не денешься.

О беспомощности русских людей говорить не приходится. Не знаю про другие народы, но русские за свою историю не проиграли ни одной большой войны. Проигрывали сражения, военные кампании, но в конце концов, так или иначе, перемалывали противника, переламывали…

И если бы они начали против Орды долгую, затяжную войну (тем более национально-освободительную!), то результат ее был бы очевиден. Но ее не было – войны. Значит… Значит, ига не было. А были другие, более сложные отношения, которые наши историки упростили до непримиримого противостояния, до создания образа вечного врага. Почему они это сделали? Потому что нации нужен супостат?! Но это – уже название следующего очерка.