Текст книги "Интерференция/2025 (СИ)"
Автор книги: Sergey Smirnov
Жанры:
Прочие детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Глава 9: Тройной удар
Красный.
Мир сжался до этого одного цвета. Он лился из скрытых в потолке панелей, заливал стальные стены, тонул в расширенных зрачках Евы. Красный, как кровь. Красный, как сигнал тревоги. Красный, как крик.
А крик был.
Он не прекращался. Панический вой пациентки, запустившей ловушку, стал детонатором. Секунду он висел в воздухе один. А потом, словно по цепной реакции, ему ответили.
Из-за запертых дверей, из вентиляционных решёток, из глубин этого бетонного улья полился ответный, многоголосый хор. Это был не человеческий шум. Это был звук распадающихся разумов, каждый на свой лад.
Справа доносился ритмичный, сухой стук, будто кто-то выбивал костяшками пальцев сложную морзянку по металлу. Слева – тонкое, диссонирующее пение, мелодия без начала и конца, похожая на скрежет стекла по стеклу. Откуда-то сверху – низкое, горловое гудение, вибрирующее в самом солнечном сплетении.
Десятки «акустических якорей», десятки персональных адов слились в одну общую пытку. Хор безумия.
Хавьер прижал ладони к ушам, но это не помогло. Шум был не снаружи. Он лез под кожу, проникал в кости. Его инстинкты, отточенные для выживания в бою, здесь давали сбой. Там врага можно было увидеть, услышать, убить. Здесь врагом был сам воздух.
Ева стояла неподвижно. Её лицо, залитое красным, было маской. Она не закрывала уши. Она слушала. В её глазах не было страха, только ледяная, почти хищная концентрация. Она вдыхала этот хаос, как кислород.
– Нужно двигаться! – крикнул Хавьер, его голос тонул в какофонии. – Где медицинский блок?!
Она повернула голову, её взгляд пронзил его насквозь.
– Забудь, – её голос был спокоен, но резал слух громче воя. – Это больше не спасательная операция. Это зачистка.
– Моя сестра там!
– Твоя сестра – одна из них! – отрезала Ева. – Кросс – вот цель. Единственная. Он дирижёр этого оркестра.
Хавьер шагнул к ней, его рука сжалась на её плече. Ткань куртки была холодной, под ней – стальные мышцы.
– Я иду за ней. Ты – как хочешь.
Прежде чем она успела ответить, здание содрогнулось. Глухой, мощный удар прокатился по полу, заставив завибрировать стены. Где-то далеко, у парадного входа, взрыв вырвал из стерильной стены кусок бетона и стали.
Марко Веронези опустил бинокль. Взрыв сработал штатно. Тяжёлые бронированные двери главного входа выгнулись наружу, словно картонные. Клубы дыма и бетонной пыли вырвались в морозный альпийский воздух.
– Группа «Альфа», вперёд, – его голос в рации был ровным, лишённым эмоций. – Зачистка первого уровня. Огонь на подавление. Не ввязываться в затяжные бои. Двигаться.
Его люди скользнули в пролом. Профессионалы. Лучшие. Он сам их отбирал. И теперь вёл на убой.
Он оглянулся. Лес вокруг был неподвижен. Снаружи царил покой. Снег поглощал все звуки, превращая мир в вакуум. Ни шороха, ни крика птицы.
Марко знал эту тишину. Обманчивую. Тишину перед атакой.
Где-то там, среди этих идеальных елей, сидит вторая команда. Призраки Хелен. Ждут, когда он и его ребята сделают всю грязную работу.
Он достал из кармана телефон. На секунду палец завис над иконкой галереи. Там было одно-единственное фото. Лицо его дочери, улыбающейся, с щербинкой между передними зубами. Он не стал открывать. Воспоминание было острее, чем картинка. Просто выключил экран и убрал телефон обратно.
Обратной дороги нет. Есть только приказ.
Внезапно в его наушнике, поверх треска радиопереговоров, раздался другой звук. Высокочастотный, режущий визг, будто кто-то пилил металл. Он шёл не со стороны главного входа. Он доносился с технической стороны здания, из зоны вентиляционных шахт.
Третья сила. Они уже здесь.
В это же самое мгновение в другом месте, в узком техническом коридоре, Антон по прозвищу «Сыч» опустил плазменный резак. Металл вокруг вырезанного круга в стене серверной светился расплавленной вишней. От него шёл густой, едкий дым.
– Чисто, – бросил он своим прикрывающим.
Два бойца из команды Воронова молча кивнули, их автоматы сканировали коридор. «Сыч» ненавидел это. Он был аналитиком, технарём. Его оружием была клавиатура, а не ствол. В одном ухе у него был крошечный наушник, из которого лилась тихая, спокойная эмбиент-музыка. Маленький островок порядка посреди этого ада.
Его пальцы, тонкие, как у пианиста, уже летели над портативным терминалом, подключаясь к вскрытой сети «Санктума». Он не слышал хора безумия. Он слышал только бинарный код.
Его задача была проста: не люди. Данные. Весь архив Кросса. Исходный код «Шума».
А внутри, в красном коридоре, перед Хавьером и Евой с тихим щелчком разблокировались внутренние двери. Ловушка стала ареной.
Хавьер не стал ждать. Он рванул вперёд, в тот коридор, который, судя по найденным схемам, вёл в медицинское крыло. Он не оглянулся на Еву. Их союз был фикцией, временным перемирием, которое только что закончилось. Сейчас каждый был за себя.
Он бежал по стерильно-белому полу, теперь залитому красным светом. Его ботинки гулко стучали, вторя какому-то далёкому, рваному ритму из хора сумасшедших. Пятьдесят метров. Сто. Коридор казался бесконечным.
И тут он услышал шипение.
Прямо перед ним, из стены с мягким пневматическим звуком выехала тяжёлая стальная панель, полностью перекрыв проход. Одновременно с этим слева открылся новый путь, которого секунду назад не было.
– Сука, – выдохнул он.
Протокол «Лабиринт». Он не просто блокировал. Он менял геометрию. Он играл с тобой. Кросс построил не крепость, а головоломку, призванную разделить, измотать и уничтожить любого, кто вторгся внутрь. Все схемы, которые они изучали, теперь были бесполезны.
Он повернул в новый проход. Ещё один коридор, точная копия предыдущего. Снова бег. За поворотом он увидел его.
На полу, спиной к стене, сидел мужчина в больничной пижаме. Он обхватил колени руками и раскачивался взад-вперёд, глухо ударяясь затылком о стену. Тук. Тук. Тук. Он был одним из источников шума. Из его горла лилась тихая, зацикленная мелодия из трёх нот, от которой сводило зубы. Его глаза были пустыми. Он смотрел сквозь Хавьера, сквозь стены, в свою личную бездну.
На мгновение Хавьер замер. В этом сломленном, пустом человеке он увидел то, во что могла превратиться Люсия. То, во что она, возможно, уже превратилась.
Вина была не чувством. Она была осколком стекла у него под рёбрами. Сейчас он провернулся, раздирая плоть.
Помочь? Как? Застрелить из милосердия? Сказать что-то?
Что ты скажешь человеку, которого больше нет?
Мужчина не реагировал. Он был заперт в своём акустическом аду. Хавьер сжал зубы так, что заскрипели пломбы. Он не спаситель. Он хищник. И его добыча – Люсия. Он отвернулся и побежал дальше, оставив мужчину наедине с его мелодией и стеной. Каждый шаг отдавался в голове ударом молота. Каждый шаг был предательством этого несчастного. И он делал их, один за другим.
Он прорывался через меняющиеся коридоры, ориентируясь на еле слышный гул медицинского оборудования. Он уже не думал. Он действовал на чистом инстинкте, превратившись в зверя, ищущего путь к своему логову.
В это же время Ева двигалась совершенно иначе. Она не пыталась решить головоломку Кросса. Она её ломала. Когда перед ней вырастала стена, она не искала обход. Она доставала из рюкзака небольшой, похожий на шайбу заряд, прилепляла его к стене, отходила на пару шагов и нажимала на детонатор. Короткий, глухой хлопок – и в панели появлялась рваная дыра, достаточная, чтобы пролезть.
Её движения были выверены, лишены суеты. Она не бежала. Она шла быстрым, ровным шагом, будто заранее зная маршрут. Лабиринт не мог её остановить, потому что она двигалась не по его правилам. Она пробивала себе путь напрямик, к верхним уровням, к лаборатории Кросса.
Добравшись до центральной лестничной клетки, она остановилась. Здесь сходились несущие конструкции всего крыла. Она достала из рюкзака четыре крупных заряда, каждый размером с кирпич. Её пальцы быстро и методично устанавливали таймеры, соединяли провода. Она не смотрела по сторонам. Она не слушала вой сирен или хор безумцев. Она была полностью поглощена своей работой.
Она не собиралась ничего захватывать. Она не пришла сюда спасать или мстить.
Она пришла, чтобы стереть это место с лица земли. Вместе со всеми, кто был внутри.
– Сектор Гамма, чисто! Приём!
– Сектор Дельта, чисто!
Голоса в рации Марко были напряжёнными, но ровными. Его люди продвигались вглубь комплекса, как хирургический инструмент. Охрана Кросса, состоящая из наёмников, была хорошо подготовлена, но их было мало, и они не ожидали такого яростного, скоординированного штурма. Они отстреливались, отступали и умирали.
Марко занял позицию в центре огромного, похожего на собор, холла. Свет лился сквозь разбитый стеклянный купол высоко вверху, смешиваясь с красным светом тревоги. В воздухе пахло порохом и озоном. Пыль от бетонной крошки оседала на его снаряжении. Он координировал три группы, загоняя оставшихся защитников в ловушку.
Всё шло по плану. По её плану.
Он знал, что это его последний бой. Понял это ещё в конференц-зале, когда увидел в глазах Хелен ледяное знание. Она знала, что он предатель. И она дала ему этот шанс не для искупления. А для утилизации. Он и его люди были тараном, который должен был проломить ворота и умереть на стенах, расчистив путь для настоящих жнецов.
Эта мысль не вызывала страха. Только глухую, тяжёлую усталость. Он сделал свой выбор в тот день, когда согласился на сделку с Вороновым. Жизнь его дочери в обмен на информацию. Он бы сделал этот выбор снова. Тысячу раз.
– Босс, у нас движение! – раздался в рации голос Рико, его заместителя. – Вентиляция! Верхние уровни!
Марко поднял автомат. Слишком поздно.
Из широких вентиляционных решёток под потолком и из скрытых панелей в стенах, о которых не было ни слова в их планах, ударил огонь. Это была не паническая стрельба охраны. Это был шквал точных, коротких очередей. Пули летели не хаотично. Они били по уязвимым местам: в шею, подмышки, в щели между бронепластинами.
Один из его бойцов рухнул без крика. Второй развернулся, пытаясь ответить, и тут же получил очередь в бок.
Засада.
Марко успел укрыться за массивной мраморной колонной. Он увидел одного из стрелков. Человек в чёрном, безликом снаряжении двигался с текучей грацией хищника. Стойка. Способ передвижения. То, как он держал оружие. Это были не наёмники. Это были призраки Хелен.
Он всё понял. Холодно. И ясно.
Хелен не стала ждать. Она ударила сразу, используя хаос боя, чтобы списать потери его команды на охрану Кросса. Чисто. Эффективно. Безжалостно.
Он высунулся из-за колонны и дал короткую очередь в сторону одной из теней. В ответ по мрамору ударил свинцовый град, высекая фонтаны каменной крошки. Одна пуля срикошетила и обожгла ему щеку.
Он прижался к колонне, но они заходили с фланга. Короткая очередь из другого коридора прошила воздух и ударила его в спину. Две пули нашли уязвимое место под бронежилетом. Удар был такой силы, что из лёгких вышибло весь воздух. Он упал на одно колено, задыхаясь. Мир качнулся. Красный свет и клубы пыли смешались в одно целое.
Ещё одна очередь. Одна пуля попала в плечо, раздробив кость. Вторая пробила бок. Жгучая, ослепляющая боль. Он рухнул на пол, захлёбываясь кровью.
Его мир сузился до экрана тактического планшета, пристёгнутого к его предплечью. На нём мигали иконки его бойцов. Одна за другой они гасли. Красный. Зелёный. Серый. Серый. Серый.
Он проиграл. Она победила.
Но даже у проигравшего есть последний ход.
Дрожащими, окровавленными пальцами он набрал команду. Он выделил зашифрованный пакет данных, которые его люди успели взломать. Затем набрал короткое сообщение. Пальцы не слушались. Кровь заливала экран.
«Рихтер играет вдвойне. Вторая команда. Чистильщики. Убирают всех».
Он нажал «отправить».
Над ним выросла тень. Оперативник стоял над ним, дуло его автомата смотрело ему прямо в лицо. В зеркальном забрале шлема Марко увидел своё собственное отражение – окровавленное, сломленное, но не покорившееся.
Он успел увидеть, как на экране планшета вспыхнуло подтверждение отправки. Он успел криво усмехнуться.
В следующую секунду грянул выстрел.
Глава 10: Пациент Зеро
Красный свет аварийных ламп пульсировал с рваным, безумным ритмом. Он заливал коридоры, превращая сталь и бетон в декорации преисподней.
Но Хавьер почти не замечал его.
Какофония из десятков «акустических якорей» слилась в единый, невыносимый вой. Ещё полчаса назад этот звук буравил мозг, теперь стал просто фоном. Шумом, который нужно было преодолеть. Как огонь. Как пули. Как стены.
Он двигался сквозь хаос, как хищник сквозь горящий лес. Каждый шаг выверен, каждое движение – экономно. Он не бежал. Он шёл быстрым, неумолимым шагом, словно сама гравитация тянула его к одной-единственной точке в этом аду.
Осколок бетона рассадил кожу на предплечье, оставляя липкую дорожку крови. Ключица, по которой приложилась Ева, отзывалась острой болью при каждом вдохе. Но всё это было далеко. Неважно.
Единственной реальностью был узкий луч его фонаря, выхватывающий из темноты и мерцающего красного света путь вперёд.
Его инстинкты, отточенные годами на бойнях, о которых не пишут в отчётах, вели его. Он уже не думал, где главный вход или серверная. Он чувствовал, где находится сердце этого проклятого места. Нервный центр. Гнездо паука.
Лаборатория Кросса.
Проход был завален обломками потолочной плиты. Хавьер, не сбавляя шага, вскарабкался на завал, осыпая вниз куски бетона. Воздух был густым от пыли и запаха горелой проводки – едкий, химический запах, который першил в горле.
Он спрыгнул с другой стороны, приземлившись на одно колено. Впереди виднелась гермодверь из матовой стали, слегка приоткрытая. Из щели пробивался стерильный белый свет, чужеродный в этом кроваво-красном мире.
Он толкнул дверь плечом. Она поддалась с тихим шипением.
Лаборатория.
Она была полной противоположностью хаосу снаружи. Огромное, круглое помещение, залитое ровным, бестеневым светом. Стены из цельных листов белого полимера, гладкого и холодного на вид. По периметру тянулись стойки с оборудованием, экраны которых сейчас показывали мечущиеся, бессмысленные строки кода.
В центре комнаты стояло кресло. Кожаные ремни, стальные дуги, десятки проводов, сходившихся к металлическому обручу над подголовником. Конструкция напоминала одновременно стоматологическое оборудование, пыточный станок и творение безумного скульптора.
У одной из консолей, спиной к двери, стоял невысокий, аккуратный человек в идеально белом халате. Он судорожно бил по сенсорной панели, пытаясь что-то стереть.
Доктор Кросс.
Хавьер пересёк комнату в три бесшумных шага. Его пальцы впились в плечо доктора, как тиски. Кросс вскрикнул, тонко и испуганно, и обернулся. Его лицо, обычно выражавшее интеллектуальное превосходство, теперь было бледной, потной маской паники.
– Где она? – голос Хавьера был низким, сдавленным рычанием. Он вжал Кросса в консоль. Стекло под его спиной жалобно треснуло. – Где Люсия?!
– Я… я не знаю, о ком вы… – залепетал Кросс, его глаза бегали по лицу Хавьера, ища спасения. Он не нашёл ничего, кроме выжженной пустоты.
– Ты знаешь, – Хавьер приподнял его, почти отрывая от пола. – Ты знаешь. Говори. Или я вырву тебе позвоночник через глотку.
В этот момент в проёме двери, из красного сумрака коридора, появилась ещё одна фигура. Она двигалась абсолютно бесшумно. Ева.
Её одежда была порвана и покрыта сажей. На щеке чернел глубокий порез. Но её глаза… они горели холодным, нечеловеческим огнём. Она не смотрела на Хавьера. Она смотрела на Кросса.
И доктор увидел её.
Его самообладание, его маска цивилизованности, треснула и осыпалась. Он забыл про Хавьера, про боль, про угрозу. Его рот открылся в беззвучном крике. Ужас исказил его черты, обнажив под маской учёного нечто древнее, животное.
– Нет… – выдохнул он, и голос его сорвался. Он указал на Еву дрожащим пальцем. – Ты… Ты мертва. Левиафан… Там был взрыв… Все погибли.
– Я спрашиваю про сестру, ублюдок! – рявкнул Хавьер, тряхнув его так, что голова Кросса мотнулась из стороны в сторону. Но доктор его больше не слышал.
Ева сделала шаг вперёд, в стерильный белый свет. Её ботинки не издали ни звука.
– Ты оставил меня в воде, доктор, – её голос был спокоен до неестественности. В нём не было ни ярости, ни ненависти. Только ледяная констатация факта. – Но я научилась дышать.
Кросс отшатнулся от неё, упираясь в грудь Хавьера, словно наёмник с ножом у горла был меньшим из зол.
– Эхо… – прошептал он, и в этом слове было больше ужаса, чем в любом крике. – Ты – Эхо! Пациент Зеро! Но… прототип был неудачным. Нестабильным. Ты не должна была выжить! Ты… ты хочешь их всех убить! Уничтожить мою работу!
Хавьер замер. Слово ударило его, как физический удар. Эхо. То самое слово из файлов, которые расшифровал Воронов. Первый неудачный эксперимент.
Он медленно повернул голову и посмотрел на Еву. На женщину, с которой он прошёл через Гамбург и Джакарту. На женщину, которая спасла его и которая привела его в ловушку. Которая знала всё с самого начала.
– Эхо? – переспросил он, и в его голосе прозвучало нечто новое. Не просто ярость. А холодное, страшное понимание того, в какую бездну он заглянул.
Инстинкт, отточенный до остроты бритвы, кричал ему одно: сломать Кроссу шею. Прямо сейчас. Но другое чувство, более глубокое и отчаянное, удержало его. Этот дрожащий от ужаса человек в белом халате был единственным, кто мог дать ответы.
Он не мог убить его. Пока.
За одной из стен лаборатории, сделанной из толстого, армированного стекла, находилась палата наблюдения. И там, на холодном белом полу, сидела Люсия.
Хавьер увидел её, и мир сузился до этой стеклянной клетки. Она сидела, обняв колени, и смотрела в пустоту. Её длинные тёмные волосы были спутаны. Лицо – бледное, без единой эмоции.
Это была она, и не она. Оболочка. Пустой сосуд.
Вся ярость, вся боль, весь ледяной крюк вины, который месяцами сидел у него в животе, рванулся наружу. Он отшвырнул Кросса в сторону. Тот пролетел метр, ударился о соседнюю стойку с оборудованием и сполз на пол, кашляя.
Хавьер бросился к двери палаты. Заперто. Он ударил по ней плечом, потом ещё раз. Сталь и стекло даже не дрогнули. Он огляделся в поисках панели управления, но Ева уже стояла там, перекрывая ему путь.
– Ты её не заберёшь, – сказала она.
– Отойди. С дороги. – Каждое слово было камнем.
– Куда ты её потащишь? – в её голосе впервые прорезалась эмоция. Странная, искажённая, почти страдальческая. – Обратно в тот мир? В тот самый мир, который сломал её? Чтобы она до конца своих дней слышала этот шум в голове, как слышу его я?
Она сделала шаг к нему. Её глаза, казалось, стали темнее.
– Я не мщу ему, Хавьер. Я лечу их. Всех детей «Шума». Я даю им то, чего он у них отнял. Тишину. Единственное настоящее лекарство.
– Ты называешь это лекарством? – прорычал он. – Ты минируешь это здание! Ты хочешь похоронить её здесь заживо!
– Смерть – это милосердие, – отрезала она. – Поверь мне. Я знаю. Я была первой, на ком он испробовал свой яд. Он думал, что стёр меня. Но он просто запер меня в самой дальней комнате моего собственного разума. И я слышала всё. Каждый день. Каждую минуту. Я слышала, как другая женщина живёт моей жизнью, использует моё тело. Это хуже любой пытки. Я не позволю им страдать так же.
Её слова были чудовищны, но в них звучала такая глубокая, застарелая боль, что на секунду Хавьер заколебался. Он видел перед собой не монстра. Он видел жертву, которая решила стать палачом.
Но потом он снова посмотрел на Люсию. На свою сестру. И сомнения исчезли. Осталась только ярость.
– Ты не имеешь права решать за неё.
Он бросился на Еву.
Бой был коротким, жестоким и неравным. Хавьер дрался как берсерк, вкладывая в каждый удар всю свою мощь. Он хотел не просто обезвредить её, он хотел сломать, разорвать на части. Ева же дралась как хирург. Она не блокировала его удары. Она уклонялась, отводила их, используя его собственную инерцию против него. Её движения были точными, выверенными, направленными в болевые точки.
Она не была сильнее. Она была эффективнее. Она превратила его ярость в его слабость.
Он отшвырнул её в сторону. Она врезалась спиной в панель управления палатой. Раздался резкий электрический скрежет. Свет в стеклянной клетке Люсии на мгновение погас, а затем вспыхнул снова, но уже не белым, а тревожно-жёлтым.
Люсия вздрогнула. Медленно, очень медленно, она подняла голову. Её пустые глаза сфокусировались на чём-то, чего не видел Хавьер. Её губы беззвучно, почти незаметно, сформировали одно слово.
Он не мог его прочесть. Но он видел. Он видел эту крошечную искорку жизни в бездне пустоты. Она не была пустой оболочкой. Она была там. Внутри. Она боролась.
Это осознание ударило по нему сильнее любого удара Евы. Как разряд дефибриллятора в остановившееся сердце. Сила, удесятерённая не яростью, а отчаянной, пронзительной надеждой, хлынула в его мышцы.
Грохот боя и вой сирен слились в единый шум. Но сквозь него пробился новый звук. Тонкий, отчётливый, методичный писк. Он шёл от несущей колонны в центре лаборатории. Ева успела. Она заложила последний заряд.
Это был звук обратного отсчёта.
В двух километрах от санатория, в мобильном командном пункте, царила почти полная тишина. Антон, известный как «Сыч», сидел перед тремя мониторами. На них разворачивался апокалипсис в миниатюре: схемы этажей, мигающие красным, потоки данных, обрывающиеся на полуслове, изображения с камер, которые одна за другой гасли.
Лицо «Сыча» было абсолютно спокойным. Его взгляд был прикован к одной-единственной полосе загрузки на центральном мониторе. Зелёная линия медленно, мучительно ползла вправо. Над ней горели буквы: АРХИВ «ЭХО». 99%.
Рядом с клавиатурой лежал его телефон. На экране светилась фотография улыбающейся женщины, державшей на плечах маленькую девочку со смешными хвостиками. «Сыч» не смотрел на неё. Его мир сузился до зелёной полосы. Он был здесь, в этом холодном, гудящем от аппаратуры фургоне. А они были там, в тёплой квартире в Москве, и ждали, когда он вернётся.
Зелёная полоса коснулась правого края.
ЗАГРУЗКА ЗАВЕРШЕНА.
ПРОВЕРКА ЦЕЛОСТНОСТИ ФАЙЛА… УСПЕШНО.
«Сыч» нажал Enter. Соединение оборвалось.
– Есть, – тихо сказал он в пустоту.
Его пальцы забегали по клавиатуре с невероятной скоростью, запуская протокол полного стирания. Через девяносто секунд от их цифрового присутствия в сети «Санктума» не останется и следа. Воронов получит свой трофей. А он получит свой билет домой.
Этажом выше, в личном кабинете-обсерватории Кросса, пахло озоном и страхом. Панорамное окно с видом на заснеженные вершины было разбито вдребезги, и ледяной ветер врывался в комнату, трепля бумаги на столе.
Кросс сбежал, воспользовавшись боем в лаборатории. Далеко уйти не удалось. Оперативники из команды «Кестрел», личные призраки Хелен, загнали его сюда, как зверя на охоте. А потом исчезли, оставив его для неё.
Хелен Рихтер вошла в кабинет одна. Её безупречный деловой костюм был слегка припорошен пылью, но она держалась так, будто только что вышла из зала заседаний. Пистолет в её руке не дрожал. Он был продолжением её воли – холодным, точным, эффективным.
Кросс стоял у разбитого окна, прижатый к стене ветром и собственным ужасом. Он понимал, что проиграл. У него осталось последнее оружие. Слова.
– Ты так похожа на своего отца, Хелен, – сказал он, и его голос, несмотря на дрожь, был полон яда. – Та же сталь во взгляде. То же презрение к слабости. Но он… он сломался. В последний момент у него не хватило духа нажать на курок. Он предпочёл эффективность позору. Посмотрим, из чего сделана ты.
Хелен замерла.
Каждое его слово было отравленной иглой, нацеленной в её самое уязвимое место. Её отец. Его провал. Его слабость. Вся её жизнь, вся её безжалостность была построена на отрицании его пути. И вот теперь этот человек, первопричина всего, ставил её перед тем же выбором.
Она смотрела на Кросса, и в его глазах видела не страх, а насмешливое любопытство. Он всё ещё играл. Он превратил собственную казнь в последний эксперимент.
И в этот момент она сделала выбор. Не эмоциональный. Логический.
– Анализ завершён, – сказала она холодно. Голос был не её. Это был голос корпорации.
Она выстрелила. Грохот ударил по ушам. Кросс дёрнулся, на его белом халате в районе груди расцвёл маленький, аккуратный красный цветок. Он посмотрел на неё с удивлением, словно не мог поверить, что эксперимент закончился именно так. Потом его колени подогнулись, и он рухнул на пол.
Это была победа. Чистая, логичная, окончательная.
В наступившей тишине, нарушаемой лишь ветром, Хелен услышала новый звук. Тонкий, настойчивый писк из лаборатории этажом ниже.
Бомбы.
Но времени не было даже на вдох. Пол под её ногами содрогнулся от мощного, глухого удара, который пошёл откуда-то из основания здания.
Потолок над её головой покрылся сетью трещин. Ударная волна, смешанная с огнём и дымом, ворвалась в кабинет и отбросила Хелен назад, в темноту.
Последнее, что она видела, – как несущие опоры этажом ниже лопнули, складываясь внутрь. Весь комплекс, это гнездо из стали и бетона, начал складываться внутрь, погребая себя под собственным весом.
Её триумф длился ровно три секунды.
