Текст книги "Интерференция/2025 (СИ)"
Автор книги: Sergey Smirnov
Жанры:
Прочие детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Интерференция/2025
Интерференция/2025
Глава 1: Шум
Два тела.
Одно лежало лицом вниз в узком коридоре. Руки неестественно раскинуты, будто в последней, отчаянной попытке обнять пыльный ковёр.
Второе – у подножия лестницы, ведущей в подвал. Голова свёрнута под немыслимым углом.
Хавьер Рейес прошёл мимо них, не замедляя шага. Он двигался, перенося вес на прочные участки пола. Старые половицы под его ботинками протестовали лишь едва слышным скрипом. Он двигался с экономной грацией хищника, для которого насилие было не драмой, а инструментом.
Два охранника, два препятствия. Он не проверял их пульс. Пустая трата времени. Он знал свою работу.
Воздух в ковровой лавке был густым. В нём бились два запаха. Сладковатая вонь яблочного табака, просачивающаяся с первого этажа, смешивалась с тяжёлой, вековой пылью и запахом овечьей шерсти.
Это был фасад, грубый, но эффективный. Настоящее дело происходило ниже.
Хавьер толкнул неприметную дверь в задней части склада. За ней – крутая бетонная лестница вниз. И здесь запах менялся. Пыль и табак уступали место запаху озона, сухому треску статики и гудению электричества. Он спускался в цифровое сердце этого старого, аналогового мира.
Подвал был полной противоположностью тому, что наверху. Низкий потолок, оплетённый толстыми жгутами кабелей, как внутренностями мифического зверя. Вдоль стен в три яруса стояли чёрные серверные стойки, их индикаторы монотонно мигали в полумраке. Гул кулеров был постоянным давлением на барабанные перепонки.
Посреди этого технологического хаоса за длинным столом сидел молодой парень.
Его звали Кемаль. Хавьер знал это. Знал всё, что можно было узнать за сорок восемь часов. Двадцать пять лет, гений-самоучка. Специализировался на отмывании данных. Жадный, самодовольный и слишком уверенный в своей неприкосновенности.
Кемаль вскинул голову, когда Хавьер вошёл. В его глазах мелькнул шок, сменившийся раздражением.
– Какого чёрта? Моя система… она должна была предупредить.
– Она и предупредила, – ровным голосом ответил Хавьер, закрывая за собой тяжёлую, звуконепроницаемую дверь. Щелчок замка был сухим и коротким. За ним гул серверов резко приглушился, превратившись в едва слышное низкочастотное гудение. – Пятнадцать секунд назад. Ты просто не успел.
Хавьер подошёл к столу. Он не доставал оружия. Вместо этого он положил на заляпанную поверхность фотографию. Потрёпанный снимок. На нём улыбалась молодая женщина с тёмными волосами и упрямым взглядом. Люсия. Его сестра.
– Люсия Рейес. Журналистка. Она связывалась с тобой две недели назад. Мне нужен её последний контакт. Имя. Адрес.
Кемаль фыркнул, пытаясь вернуть самообладание. Он откинулся на спинку скрипучего кресла.
– Я не разглашаю данные клиентов. Это… это основа моего бизнеса. Так что пошёл ты. У меня охрана.
– Твоя охрана взяла внеплановый отпуск. – Хавьер обошёл стол. Его движения были плавными, почти ленивыми. Он не понимает. Думает, это переговоры. Внутри у Хавьера всё было холодным. Там, где у других были эмоции, у него была только цель. Люсия.
– Это последний раз, когда я прошу, – сказал он так же тихо.
– Да хоть сто раз повтори. Ответ тот же, мудак, – самоуверенность возвращалась к Кемалю. Он жил в мире цифр, где физическая угроза казалась чем-то из кино. Он совершил ошибку.
Хавьер не изменил выражения лица. Он просто протянул руку и схватил левую кисть Кемаля. Хакер дёрнулся, но хватка была железной. С хирургической точностью, без злости, Хавьер надавил большим пальцем на сустав мизинца, выворачивая его наружу.
Раздался короткий, мерзкий хруст.
Крик Кемаля был высоким и пронзительным. Он ударился о стены и умер, сменившись сдавленным всхлипом. Боль была абсолютной, всепоглощающей. Не цифровой.
– Адрес, – повторил Хавьер. Тон его голоса не изменился ничуть.
Кемаль заскулил, качая головой.
– Я… я не знаю имени! Клянусь! Контакт был анонимным!
– Тогда отследи его. Мне нужен IP, с которого ей отправили последнее сообщение. Место.
Дрожащей правой рукой, всхлипывая, Кемаль повернулся к клавиатуре. Его пальцы двигались медленно и неуклюже. На мониторах побежали строки кода. Хавьер ждал, его рука по-прежнему лежала на плече хакера, тяжёлая и неотвратимая.
Пока Кемаль работал, взгляд Хавьера зацепился за маленькую рамку на столе. Улыбающийся парень обнимал женщину и девочку с двумя смешными хвостиками. Семья. Нормальная жизнь. Мир, который он сейчас ломал голыми руками.
Пальцы на плече Кемаля на миг ослабили хватку. Зачем ты это делаешь?
Но тут же перед глазами встала Люсия. Её смех. Её последний, полный страха звонок.
Хватка снова стала железной. Цель была единственной реальностью.
– Вот… вот оно, – прохрипел Кемаль.
На центральном мониторе высветился IP-адрес и геолокация. Спальный район на азиатской стороне Стамбула. Хавьер молча сфотографировал экран.
– Теперь сотри все логи. О моём визите. И о её запросе.
Кемаль торопливо застучал по клавишам.
– Твой телефон, – приказал Хавьер.
Кемаль протянул ему смартфон. Хавьер пролистал его. Чисто. Он выключил аппарат и сунул в карман.
– Если кому-нибудь расскажешь, – Хавьер наклонился к самому уху Кемаля, – я вернусь не за пальцем. Я вернусь за тем, что в этой рамке. Понял?
Кемаль судорожно закивал.
Хавьер отпустил его и беззвучно вышел, оставив за собой сломленного человека в гудящей тишине своих серверов.
За восемь тысяч километров от Стамбула, в мире, где пахло только стерильностью и деньгами, Хелен Рихтер смотрела на лицо на экране. Это было лицо мистера Хендрикса, члена совета директоров Aethelred Consortium. Спокойное, ухоженное и абсолютно непроницаемое.
В офисе Хелен не было ничего лишнего. Как и в самой Хелен. Минималистичный, холодный, функциональный. Панорамное окно во всю стену, за которым расстилался ночной город – упорядоченный узор огней.
– …утечка подтверждена, – ровный голос Хендрикса лился из динамиков. – Актив проявил себя в Стамбуле. Это первая нитка. Если за неё потянут, распустится весь свитер. Проект «Шум» должен быть похоронен.
– Понимаю, – ответила Хелен. Её голос был таким же ровным.
– Последний раз, когда мы столкнулись с подобным… – Хендрикс сделал паузу, и Хелен знала, что он говорит о её отце. – …была проявлена излишняя сентиментальность. Это стоило нам очень дорого. Совет директоров не потерпит повторения.
– Повторения не будет, – отрезала она. – Протокол будет активирован.
– Хорошо. Действуйте, Хелен. Решите проблему.
Экран погас.
На мгновение идеальная маска дала трещину. Хелен закрыла глаза. Рука сама поднялась, и она с силой вжала ноготь большого пальца в подушечку указательного. Острая, заземляющая боль. Но она не помогла. Пульсирующий спазм уже зарождался за правым глазом. Тихий стук, набат, который слышала только она. Скоро он перерастёт в мигрень. Её личный, персональный шум.
Она ненавидела эту слабость. Напоминание об отце, который тоже страдал от мигреней. Он называл их «платой за совесть». Хелен предпочитала считать их побочным эффектом стресса.
Она сделала глубокий вдох, заталкивая боль обратно в тёмный угол сознания. Выпрямилась. Когда она снова открыла глаза, в них был только холод стали. Она нажала кнопку на селекторе.
– Марко, – её голос снова был твёрдым.
В маленькой кухне на другом конце города Марко Веронези посмотрел на экран своего планшета. Он как раз закончил мыть посуду. На экране появилось сообщение от Хелен: «Актив 7. Стамбул. Декомиссия. Протокол 4».
Марко вздохнул. Его взгляд упал на дверцу холодильника. Там висел неумелый детский рисунок. Жёлтое солнце и кривой домик. Подпись печатными буквами: «ПАПЕ».
Он осторожно провёл по рисунку пальцем. На секунду его широкое, покрытое шрамами лицо смягчилось. Затем он отвернулся. Лицо снова стало каменным. Абсолютно преданным. Не корпорации. Ей лично.
Он уже мысленно прокладывал маршрут для своей группы. Декомиссия. Обнуление риска. Он знал, что за этим стоит.
Хелен в своём офисе уже отдавала приказы.
– Статус по группе Гамма. Время на выполнение – девяносто минут. Сопутствующий ущерб – минимизировать. Свидетели – обнулить. Вопросы?
В динамике раздался спокойный голос Марко:
– Вопросов нет. Выполняем.
Связь прервалась. Хелен осталась одна в тишине своего кабинета, наедине с огнями города и нарастающей болью.
Старый «Фиат» дребезжал каждой деталью, пока Хавьер вёл его по ночным улицам Стамбула. Он ненавидел этот город. Слишком много людей, слишком много шума. Он вёл машину на чистых инстинктах, снова и снова прокручивая в голове последние недели. Паника в голосе Люсии. Его собственное раздражение. «Люсия, я занят. Давай позже».
Позже не наступило. Она исчезла.
Вина была кислотой в желудке. Топливом. Она гнала его вперёд, сжигая всё, что осталось от человека, которым он когда-то был.
Он свернул в тихий спальный район. Одинаковые пятиэтажки, тусклые фонари. Идеальное прикрытие.
Он увидел его сразу. Тёмный фургон без номеров, отъезжающий от подъезда нужного дома. Что-то внутри, отточенное в Могадишо и Кандагаре, дёрнуло стоп-кран. Опоздал.
Бросив машину, он бегом направился к дому. Сердце колотилось о рёбра ровным, сильным ритмом. Не от страха. От предвкушения.
Дверь нужной квартиры на третьем этаже была приоткрыта. Хавьер вытащил из-за пояса «Глок» с глушителем и вошёл внутрь тенью.
Внутри царил порядок, нарушенный профессиональным обыском. Не погром, а хирургическая операция.
В центре гостиной на полу лежал мужчина лет пятидесяти. На его рубашке расплывалось несколько тёмных пятен. Его просто казнили.
Хавьер опустился на колено рядом с телом. Кто ты? И почему ты был последним, с кем говорила Люсия?
Он осматривал комнату. Что-то было не так.
Правая рука убитого была в крови. Он лежал на боку, и под ним, на светлом паркете, виднелось что-то тёмное. Хавьер осторожно приподнял плечо мертвеца.
Он перестал дышать.
Умирая, мужчина успел нарисовать пальцем в собственной крови странный символ. Он был похож на стилизованный лабиринт или кельтский узел. Это было послание.
Хавьер не понимал его смысла, но чутьё кричало, что это – ключ. Он быстро достал телефон и сфотографировал рисунок.
Тихий скрип половицы в коридоре заставил его вскинуть голову.
Он не был один.
Они вернулись.
Из дверного проёма высунулся ствол с глушителем. Хавьер откатился за диван в тот самый момент, когда пуля вонзилась в паркет там, где только что была его голова.
Короткий, глухой хлопок. Ещё один. Пули прошивали обивку дивана.
Хавьер ответил вслепую, стреляя в сторону дверного проёма. Не убить. Подавить. Заставить их спрятаться.
Он услышал приглушённый вскрик и звук падения тела. Одного зацепил. Но их было больше.
Он вскочил и рванулся к окну. Перестрелка в тесной квартире была самоубийством. Его цель – не победить. Выжить.
Ещё один выстрел чиркнул по левому боку, чуть выше пояса. Жгучая боль. Адреналин тут же приглушил её.
Морщась от боли в боку, он с разбегу ударил в раму правым. Стекло разлетелось с сухим треском. Хавьер прыгнул.
Приземление на металлический козырёк подъезда было жёстким. Не останавливаясь, он спрыгнул на асфальт, перекатился и скрылся за мусорными баками. Он замер, тяжело дыша, прижимая руку к кровоточащему боку.
Из подъезда вышли трое.
Они двигались со слаженностью, которую дают годы тренировок. Никакой суеты. Один прикрывал, двое вытаскивали раненого. Они не стали его искать. Словно он был не угрозой, а досадной помехой.
Они погрузили раненого в неприметный седан и спокойно уехали.
Хавьер смотрел им вслед. Холодный ночной воздух остужал кожу. Боль в плече становилась острее, превращаясь в злой, сфокусированный огонь.
Это были не бандиты. Это были профессионалы высочайшего класса. Призраки.
И он только что попал на их радар. Он больше не был охотником. Теперь он сам стал дичью.
Шум только начинался.
Глава 2: Рекрутер
Дмитрий Воронов не любил спешки. Особенно по утрам. Спешка – удел курьеров и дилетантов. Вечная попытка наверстать упущенное суетой. Он же предпочитал начинать день с ритуала. С медленного, почти медитативного процесса, который настраивал его разум на нужный лад.
Его кабинет в одном из безликих зданий на Фрунзенской набережной был аномалией. Островком личного вкуса в океане казённой функциональности. Вместо стандартных портретов и карт мира – тёмные книжные шкафы из морёного дуба, забитые томами поэзии Серебряного века.
Вместо дешёвых репродукций с видами Кремля – одна большая, почти гипнотическая картина Ротко на стене. Два вибрирующих прямоугольника цвета запёкшейся крови и ночного неба.
Воздух в кабинете пах не пылью и бумагой, а крепким кофе и старой кожей переплётов.
Сейчас этот аромат был особенно густым. Воронов медленно, тонкой струйкой, переливал свежесваренный в медной турке кофе в маленькую фарфоровую чашку. Кофе был чёрным, вязким. Он наблюдал, как пар лениво поднимается к потолку, и только потом перевёл взгляд на женщину, стоявшую у большого настенного экрана.
Лена Орлова, его лучший психолог-аналитик, была прямой противоположностью этому кабинету. Холодная, точёная, в строгом сером костюме, она сама казалась частью мира цифр и протоколов. Её светлые волосы были стянуты в тугой узел, на лице ни грамма косметики. Она смотрела на застывшее на экране изображение – размытый снимок стамбульской улицы после бойни.
– Операция проведена грязно, – начала она без предисловий. Голос ровный, будто она зачитывала сводку погоды. – Множество свидетелей. Стрельба в жилом квартале. Для уровня Хелен Рихтер – это показательный провал. Они оставили…
– Они оставили полотно, Леночка, – перебил её Воронов, не повышая голоса. Он сделал маленький глоток кофе, задержал его на языке, смакуя горечь. – Посмотрите на эту композицию. Кровь, битое стекло, паника… Это не провал, это плохая драматургия. Дешёвый театр.
Лена на мгновение замолчала. Её губы превратились в тонкую линию. Эти его метафоры… Неэффективно. Засоряют анализ.
– Как скажете, Дмитрий Сергеевич. Наш источник из местной полиции подтвердил: цель перед смертью успела нарисовать символ на стене. Собственной кровью. Вот.
Она нажала несколько клавиш на планшете, и изображение на экране сменилось. Крупный план серой бетонной стены. На ней, неровной линией, был начертан примитивный рисунок. Лабиринт.
– Команда Рихтер либо проигнорировала его в спешке, либо сочла бредом умирающего. Слишком были заняты зачисткой. Наши люди зафиксировали изображение через пятнадцать минут после их ухода.
Воронов поставил чашку на блюдце. Фарфор тихо звякнул. Тишина стала плотной. Он подошёл к экрану, его отражение наложилось на кровавый символ. Он смотрел не на сам рисунок, а на то, как он был сделан. На отчаяние в каждом мазке.
Рихтер, со своей корпоративной логикой, видела лишь актив, который нужно обнулить. Она не видела человека. И проиграла первый раунд, даже не зная, что партия началась.
– Лабиринт, – произнёс он задумчиво. – Лабиринт Минотавра. Кносский дворец. Нить Ариадны… Он не просто просил о помощи. Он указывал путь. Или предупреждал о чудовище в центре.
На мгновение его привычная ироничная маска спала. Он видел в этом кровавом хаосе не только тактическую возможность, но и уродливое отражение дела всей его жизни. Разведка, тонкая игра умов, вырождалась. «Эффективные менеджеры» вроде Хелен Рихтер превратили её в банальную бойню. Презрение к её методам боролось в нём с хищническим азартом.
– Они думают, что «Шум» – это просто технология, – продолжил он, обращаясь больше к себе, чем к Лене. – Протокол, который можно активировать и деактивировать. Они не понимают, что имеют дело не с кодом, а с человеческой душой. Даже сломанная, она всё равно ищет выход. Оставляет следы.
Он отошёл от экрана и вернулся к своему столу. Сделал последний глоток, осушив чашку. Ритуал был завершён.
– Цель… «актив»… он был связан с Гамбургом. Переправлял какие-то данные через порт для Aethelred, ещё до того, как его «перепрошили». Верно?
– Верно, – подтвердила Лена. – Контрабанда зашифрованных массивов. Мы предполагаем, что следующий «спящий» находится там.
– Хорошо. – Он принял решение. – Отправляйте группу «Сыча» в Гамбург. Но не для захвата. Пока что. Мы будем зрителями. Пусть Рихтер делает свою грязную работу, а мы просто подберём то, что она в своей спешке упустит.
Он снова посмотрел на репродукцию Ротко на стене. Два кровавых прямоугольника на тёмном фоне. Да, подумал он, следующий акт этой пьесы будет разыгран в холодных доках немецкого порта. И он будет дирижировать им из партера.
Запах в номере был отвратительным. Смесь затхлого табака, плесени и чего-то сладковато-тошнотворного от канализации. С улицы доносился непрерывный гул Стамбула. Хавьер ненавидел этот город. Слишком много шума.
Он стоял перед треснувшим зеркалом в тесной ванной. Свет от единственной голой лампочки был жёлтым, больным. Голый торс в одних армейских штанах. Треснувшее зеркало отражало тело, перечёркнутое шрамами. Каждый – напоминание.
Новая отметина – рваная рана на левом боку, чуть выше бедра. Пуля прошла по касательной, но содрала кожу и мясо.
Он стиснул зубы, открыл бутылку дешёвого виски и плеснул прямо на рану.
– Сука, – выдохнул он.
Боль была острой, чистой. Мышцы живота и спины окаменели. Пальцы вцепились в край раковины, вдавливаясь в потрескавшийся фаянс. Но эта боль была честной. Понятной. Она отвлекала от другой, той, что грызла изнутри.
Он оторвал от старой футболки длинный лоскут, плеснул на ткань остатки виски. Спирт не сделает тряпку стерильной, но это лучше, чем ничего. Туго, морщась, перевязал бок.
И пока он затягивал узел, реальность дрогнула. Перед глазами встал экран планшета. Последний видеозвонок.
Три недели назад. Он сидел в баре где-то в Маниле. На экране появилось лицо Люсии. Она говорила быстро, возбуждённо, её тёмные глаза лихорадочно блестели – тот самый фанатичный блеск, который он так хорошо знал. За её спиной виднелась пробковая доска, утыканная вырезками и схемами.
«…это не просто коррупция, Хави, ты понимаешь? – тараторила она. – Это что-то большее. Aethelred Consortium. Они делают что-то с людьми. Стирают их прошлое… У меня есть свидетель, он боится, но он готов говорить…»
Он слушал её вполуха. Усталость, выпитое пиво – всё это делало её слова далёким фоном. Он видел её одержимость, но не видел опасности.
«Люсия, тормози, – сказал он тогда. – Просто будь осторожнее, ладно? Не лезь на рожон».
«Ты не слушаешь! – её голос дрогнул от обиды. – Это важно! Я почти у цели…»
«Я слушаю, – соврал он. – Просто… береги себя».
Он закончил звонок, пообещав перезвонить завтра. И не перезвонил. А через неделю она исчезла.
Теперь, глядя на своё измождённое лицо в зеркале, он чувствовал не просто вину. Это была ярость. Холодная, концентрированная ярость на самого себя. Она была его. Единственное, что у него осталось от прошлой жизни. И он променял её на ещё один вечер в вонючем баре.
Эта миссия была не спасением. Это была попытка искупить свой грёбаный эгоизм.
Он с силой упёрся рукой в стену. Штукатурка заскрипела. Тупая боль в запястье отрезвила. Хватит рефлексировать. Сейчас нужно действовать.
Он вернулся в комнату, достал второй, зашифрованный телефон и набрал единственный номер.
Звонок перенёсся за тысячи километров, в подвальную мастерскую в Неаполе. Руки, покрытые шрамами и ожогами, с хирургической точностью собирали какое-то устройство. В воздухе пахло машинным маслом и канифолью. «Аптекарь» поднял телефон, не отрывая взгляда от работы.
– Надеюсь, ты звонишь заплатить, а не просить в долг. – Голос на том конце провода звучал так, будто его владелец курил без фильтра с трёх лет. Хриплый, пропитанный сарказмом.
– Мне нужен выход из Стамбула, – сказал Хавьер коротко. – И вход в Гамбург. Тихо. По морю.
На том конце провода повисла тишина.
– Гамбург, – протянул «Аптекарь». – Хм. Ты решил поплавать с акулами, Хавьер? Чужих там не любят.
– У меня нет выбора.
– Выбор есть всегда. Обычно между плохим и очень плохим. Ладно. Это будет дорого. Очень дорого. И не в деньгах. Мне нужна услуга.
– Какая?
– Пока не знаю. Но когда понадобится, я спрошу. И ты не откажешь. Идёт?
– Идёт, – ответил Хавьер. – Мне также нужно снаряжение. Ствол, патроны, оптика. Что-нибудь, чтобы уравнять шансы.
– Шансы никогда не бывают равными, парень, – прохрипел «Аптекарь». – Будет тебе твоя игрушка. риклад: Есть судно. Старая посудина, возит контрабанду. Уходит на Гамбург завтра, в четыре утра, седьмой причал. Ищи контейнер с маркировкой «Сельхозтехника». Пароль – «Минотавр».
Хавьер замер. Минотавр. Лабиринт. Кровь на стене. Не совпадение.
– Понял, – только и сказал он, и отключился.
Он сел на край скрипучей кровати. Гамбург. Значит, он на верном пути. Но теперь за ним охотятся. Он больше не хищник. Он – дичь. И ему это совершенно, блядь, не нравилось.
Ситуационный центр Aethelred Consortium был похож на морг для технологий. Огромное помещение без окон, залитое холодным, синеватым светом от десятков экранов. Тишину нарушал лишь тихий гул систем охлаждения.
Хелен Рихтер стояла в центре этого холодного зала, одна. На гигантском экране перед ней в замедленном режиме проигрывалась запись с уличной камеры в Стамбуле. Вот её команда блокирует цель. Вот появляется неизвестный. Движения резкие, смертоносные. Бой. Хаос. Отход.
Её лицо было абсолютно неподвижно. Маска из слоновой кости, на которой не отражалось ничего. Но под столом её правая рука была сжата в кулак. Ноготь большого пальца с силой впивался в подушечку указательного. Острая боль помогала держать под контролем другую боль – тупую, пульсирующую, что зарождалась за глазными яблоками.
– Оракул, – её голос был тихим, но эхом разнёсся по залу. – Анализ. Идентифицировать.
Система подчинилась. На экране замелькали базы данных. Алгоритм прогонял изображение лица мужчины, выхваченное на долю секунды. Процесс занял тридцать семь секунд.
Наконец, на экране появилось досье.
РЕЙЕС, ХАВЬЕР.
СТАТУС: БЫВШИЙ БОЕЦ GEO. КРАЙНЕ ОПАСЕН.
РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ: РЕЙЕС, ЛЮСИЯ (СЕСТРА). Журналист.
Хелен медленно выдохнула. Вот оно. Угроза перестала быть сбоем в системе. Теперь у неё было имя. Лицо. И хуже всего – иррациональная, личная мотивация. Хелен ненавидела такие переменные. Её мир был построен на расчёте и контроле. Хавьер Рейес был хаосом.
Боль в висках стала острее. Шум. Она вспомнила отца. Его уволили не за провал, а за то, что он не учёл одну такую «переменную». Одного человека, ведомого местью, который разрушил всю его карьеру. Она не повторит его ошибку.
Она отвернулась от экрана и подошла к панорамному окну, за которым была лишь чёрная стена. Смотрела на своё отражение. На холодную, безупречную женщину в дорогом костюме.
Хелен активировала защищённый канал связи.
– Марко.
– Слушаю, – раздался в наушнике спокойный голос её полевого командира.
– Наша проблема в Стамбуле имеет имя. Хавьер Рейес. Система отследила его звонок. Он направляется в Гамбург.
– Задача та же? Наблюдение? – в голосе Марко не было ни тени сомнения.
Хелен сделала паузу. Её собственный пульс отдавался в ушах глухими ударами.
– Я меняю задачу, – её голос стал плоским, лишённым всякой интонации. – Он больше не сопутствующий риск. Он – цель. Прямая и единственная.
Она снова помолчала, давая словам набрать вес.
– Устранить эту «дикую карту». Любой ценой.
Она закончила вызов. Подтверждение ей было не нужно. Закрыла глаза, двумя пальцами массируя виски. Шум в её голове не утих. Наоборот, он стал громче. И теперь у этого шума было имя. Хавьер Рейес.
