Текст книги "Лес на краю света"

Автор книги: Сергей Сезин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Поднялся к себе в номер и устало свалился на кровать. Вроде как всех больных я обработал качественно и назавтра уже не потребуется повторного визита. Что и хорошо – завтра тогда расплачиваюсь с городом и газетой и занимаюсь только своими делами. А надо еще и с гостиницей рассчитаться. Заказать погладить парадную одежду, купить еды и карабин забрать из узилища… И самое главное – вещи собрать.

Вот с утра поеду за карабином, на обратном пути заеду за едой, а затем вернусь в гостиницу и буду собираться… Спать хотелось совершенно нестерпимо, и я перестал противиться природе… Засыпая, подумал, что и подзарядиться Силой не мешало бы.

С утра шел дождик, но чисто символический. Под порывами ветра небо постепенно очищалось, и обложного дождя я не опасался. Что меня порадовало – пустота внутри не чувствовалась. За ночь организм недостаток Силы как-то возместил. Значит, на дом не полезу, а займусь своими делами. И провел еще один эксперимент – оружия с собой не взял. Уподоблюсь местным жителям.

Поскольку торгово-промышленная палата еще не открылась, первым делом поехал за карабином. Унтер, с которым я договорился, почистил карабин прямо идеально, с моей точки зрения. На том же извозчике я вернулся к рынку, купил запас консервов и поволок добычу в номер. Сгрузив оружие и запасы, вернулся, расплатился с портье за номер. Извозчик меня терпеливо дожидался, чтобы повезти дальше. После чего я в темпе и без задержек заплатил причитающееся и купил билет на пароход на завтра на вечер. Экий я удачный рывок совершил!

Пароход называется «Севрюга», билет во второй класс, каюта на два человека. Но плыть мне только до Ярославля, дальше надо искать другой транспорт. Остановок до Казани две – эти вот города нефтедобытчиков на левом берегу, о которых я рассказывал. В Казани и Нижнем остановки большие, дальше остановок до Ярославля нет. Надеюсь, сосед по каюте будет не из тех, кто сильно на нервы действует.

Совершив все великие дела, я с чувством глубокой удовлетворенности пошел поздно завтракать или рано обедать. Поскольку я никакого первого блюда не заказывал, это будет не обед, а завтрак. Удовольствие от проделанной работы несколько смазывало то, что все утро я ощущал себя не в своей тарелке от отсутствия оружия. Поскольку мне еще предстояло покупать разное умывальное, я прежде зашел в гостиницу за оружием, чтобы совершить покупку мыла в безопасных условиях. Но тут меня перехватил портье, позвавший к телефону.

Звонил из редакции тот самый человек, что занимался сбором заказов для меня. Только теперь ему (точнее, его брату) нужна была помощь. Что-то со спиной случилось, не может ни встать, ни разогнуться.

А знает ли уважаемый работник газеты, что мой контракт с газетой уже закончился?

Знает, но…

А знает ли он же, что я уже оплатил все налоги, и, закрыв все дела с торгово-промышленной палатой, мне неудобно закон нарушать, вновь занимаясь этой деятельностью?

Да, но…

Я подумал и решил так. В качестве платы пойдет извозчик туда и обратно и обед. Таким образом, ни городская казна, ни газета не смогут претендовать на долю от съеденных мною щей, и я не буду ощущать себя нарушителем. Поэтому я жду извозчика в гостинице. Повесил трубку и пошел брать оружие.

Залечив радикулит брата газетчика, я был довезен до «Северной короны» и там накормлен обедом. Оттуда зашел на рынок, купил оставшееся – и уже в гостинице сделал заказ на глажение парадного костюма.

Из великих дел оставались только сборы в дорогу, но я почувствовал, что делами сыт по горло и желаю чего-то более возвышенного, чем складывать носки и кальсоны. Что выбрать из возвышенного – духовая музыка в Струковском саду или фильму «Старый кто-то там»? Пожалуй, лучше музыка…

Возвращаясь со встречи с возвышенным, купил себе пирожков и молока на ужин и на завтрак. Чтобы завтра утром меньше терять времени на переходы, а больше потратить на сборы.

Впрочем, я еще вечером немного поработал и часть вещей уложил. Наградой за правильное направление мыслей послужил сон, в котором я плыл на судне по Великой и, стоя на палубе, видел в небе золотистого цвета дорогу, убегающую на север…

Проснулся я как раз на этом сне. На часах было полшестого. Вот этим и воспользуюсь для работы.

Сделал неотложные дела и до девяти сидел и собирался. Съел оставшиеся пирожки и отправился в баню. На сей раз я попал в баню в восточном стиле. В такой я уже бывал – в Харазе. Только в Самаре воду греют специально, а в пригороде Хараза Сивишли (обозначает по-харазски нечто вроде «За болотом») в банях текут подземные горячие воды. Оттого жители харазской столицы значительно чистоплотнее своих родственников-кочевников. Старые верования не разрешают им осквернять грязным телом реки и озера, оттого кочевник моется только тогда, когда случайно попадет в голом виде под дождь. А тут вода подземная, на речную не похожая, мойся, не боясь кары небес…

Вернувшись из бани, я получил отглаженную одежду, расплатился за нее и, поднявшись в номер, немного полежал, предаваясь размышлениям. Размышлял я по вопросу: не стоит ли переехать в Самару. За переезд говорит востребованность магических услуг при слабой конкуренции и большая безопасность жизни в Самаре.

А вот минусов больше. Много мороки с продажей собственности там и покупкой здесь. Неприятный самарский климат. Я уже стар для резких смен обстановки. И самый главный аргумент против переезда прозвучал сегодня во сне. Поэтому «судьбы покорных ведут, непокорных же тащат». Поразмышляли – теперь пора обедать. Отведаю сегодня последний раз лукового супа из «Ивановского».

После обеда я окончательно уложился и с нетерпением ждал вечера. Делать уже совершенно нечего, а времени было еще много. Купленные наставления по оружию решил с собой не везти, а куда-то деть. Хотя бы «забыть» в номере.

Потом вспомнил, что еще можно сделать, вышел, прошел к телеграфной конторе и отбил телеграмму в Казань своему однокашнику. В Казани пароход стоит четыре часа, вполне успеем посидеть в каком-то заведении и поговорить. Возвращаясь с телеграфа, придумал, куда деть наставления. Взял их в номере и постоял немного на улице. А когда мимо шли школьники, предлагал забрать (и совершенно бесплатно). Потом запоздало подумал, что лучше бы отдать в библиотеку, но, увы, отдавать было уже нечего.

Теперь есть один организационный вопрос. Насчет ужина. На пароходе им могут и не покормить. Пайки-то у меня есть, но тогда лучше заранее зайти и поужинать чем-то лучшим, нежели тушенка. Тогда в полшестого иду в «Северную корону», вернувшись, ловлю извозчика и еду на пристань.

До «Северной короны» сделано вроде как все. По крайней мере не вижу больше ничего, что я должен еще сделать. Конечно, потом это может и увидеться, но, значит, я это уже не сделаю. Поужинав, вышел на Ленинградскую и увидел извозчика, который высаживал седока напротив. Вот он-то мне и нужен. Нанял, поехал на нем к гостинице, быстро взял вещи, распрощался с портье – и вперед.

Извозчик неспешно трусил по Венцека, а я все оглядывался и смотрел вокруг. Удастся ли еще раз побывать тут… Тот самый домик-кладбище, круглая площадь, памятник козе, торгово-промышленная палата. Спуск вниз, к воде. Налево – будет полицейское управление и суд. Направо – пароходная контора и редакция, а впереди – река и белый пароход у пристани.

Вещи в каюту пришлось тащить самому. А вот первый приятный сюрприз – соседа пока нет. Поскольку места в каюте не номеруются, я оккупирую нижнюю койку. «Поздно приходящим – кости». Говорят, этой пословице несколько тысяч лет. Каюта довольно узкая. Справа одна над другой койки. Под нижней – рундук для багажа. Между койками и дверью узкий шкаф. Под иллюминатором столик. Слева вдоль другой стены (или переборки?) рундук для вещей, он же диванчик. Над ним два небольших навесных шкафчика. Симметрично шкафу – умывальник.

Туалет, раз он отсутствует в каюте, должен быть в коридоре. Его надобно разведать. Что интересно, у иллюминатора есть ограничитель открывания, чтобы подводный гад не пролез. У обеих коек небольшие ночнички. Вроде как все меня устраивает. И стал я располагаться. Вскоре пришел матрос с постельным бельем и афишкой-памяткой. Там излагались всякие нужные вещи вроде мест расположения столовой и туалетов и очередность приемов пищи. Едят тут в три смены в определенные часы. У меня вторая группа.

Ага, ужин сегодня уже прошел. Правильная оценка ситуации и работа на опережение спасли от моральной травмы и поедания холодной тушенки.

Я продолжил раскладывание, когда в дверь вновь постучали. Я сказал: «Войдите!» Это был матрос, принесший букет цветов. Я поинтересовался – это сервис для всех пассажиров или как? Оказалось, что это мне, и не от капитана.

А передала их мне дама, подъехавшая к пароходу.

– А кто она?

– Не знаю, господин хороший, а она не представлялась. Сказала, чтобы отдал цветы.

Дама молодая и красивая. Одета богато, и на автомобиле приехала с шофером и охраной.

– Ничего не передавала на словах?

– Сказала: «Счастливого пути!»

– Ладно, расстарайся насчет чего-то, куда можно цветы поставить.

– Это мы мигом-с.

Я глянул на цветы повнимательнее: тигровые лилии, свежесрезанные. Перевиты двухцветной ленточкой, цвета ленточки – черный и белый. Сами лилии не пахнут, а от букета аромат женских духов. Что за духи – не знаю, не разбираюсь я в них.

Гм. Вроде я все самарские загадки постарался разгадать и ни одной не оставить. А тут напоследок новая. «Гони природу в дверь – она влетит в окно».

Матрос принес бутылку из-под пива, набрал воды и вставил цветы в нее.

Ну вот и все. Отплываем. В иллюминатор не смотрю – с этого борта не город, а Рождествено и прочие места. А что я там не видел? Всех видел, даже Ядоклюва, больше уже на них и смотреть не хочется.

Часть вторая
ЩЕЛЧОК ЗАМКА ЗА СПИНОЙ

На дворе декабрь, в стране мир, во человецех благоволение и ожидание праздников. Конец этого месяца и начало следующего во всех религиях, которые я знаю, широко отмечаются пирами и попойками. Гномы сами ничего не празднуют, но никогда от угощения в этот период не отказываются (как, впрочем, и в любой другой).

Не все зимой бражничают и гуляют. Ведь есть исключительно зимние охоты и виды рыбной ловли, на заводах и в мастерских работы круглый год идут, бюрократы вообще никогда покоя не знают и никому не дают. Но повелось еще встарь, еще в те времена, когда большинство людей сельским хозяйством жили, – летом ты выкладываешься, а зимой можешь несколько расслабиться и отдохнуть. До нового летнего рывка. Хотя сейчас и сельское хозяйство сильно видоизменилось. В астраханских владениях принята даже круглогодичная система выращивания. То есть там три сезона подряд на земле что-то выращивают без перерыва. Сначала одну культуру, которая растет с весны до осени. Осенью ее убрали, но сразу за уборкой идет подготовка под посев и посев другой культуры, которая может расти и зимой. Эту вторую культуру весной убрали – и возвращаются к первой культуре, сажают ее, затем убирают. После чего участок на три-четыре года уходит из оборота. Правда, на траву на нем могут выгнать скотину пастись, но уже ничего не сажают. Я думаю, что от этого у фермера сильно прибавляется седины в голове, когда он рассчитывает, какие культуры ему высадить, чтобы заработать на них за эти три сезона, дабы потом не мучиться от голода три года отдыха. Или этот тип земледелия практикуют там, где земли много и она не занята? Расчистили от леса участок, попользовались им, а затем другой расчистили?

Ладно, оставим это сельское хозяйство. Я в нем мало понимаю, оттого им и не занимаюсь. С меня довольно и того, что урожай с деревьев соберу да съем то, что на них выросло. Хотя раньше, когда семья была побольше, а денег поменьше, мы с Алиной и картофель сажали, и разные овощи…

В этом же году из-за известных событий удалось только поздние яблоки собрать. Весь прочий урожай пошел на удобрение. Можно было бы, конечно, договориться с кем-то из соседей, чтобы урожай убрал, оставив мне часть, но кто же ведал про эти пещерные приключения…

Еще в сентябре я успел засолить по особому рецепту кадушку помидоров с сельдереем и чесноком, капусты наквасил и купил бочонок соленых огурцов на базаре. Этот бочонок я теперь заново засаливаю, в итоге получается куда лучше исходного. К Новому году открою его и буду лакомиться. А пока больше капусту подъедаю. Грибов сам не готовлю – не умею.

Вообще сентябрь и октябрь выдались очень хлопотными и загруженными. Как приехал я из путешествия на «Соме» и «Севрюге», так на меня сразу свалилась куча новостей и дел. И все это пришлось разгребать.

Хотя путешествие было тихим и спокойным. Ни тебе чуд подводных, ни тебе пиратов, ни бунтов, ни эпидемий… До Нефтегорска плыл я один. Потом до Казани с инженером по нефтедобыче, потом до Нижнего – опять один. В Нижнем занял верхнюю койку купец третьей гильдии, но реально я его в день видел один-два раза. Все остальное время он пропадал на палубе, в салоне и иных местах, где мог увидеть одну девицу на выданье, которая ехала в Ярославль вместе с мамашей и младшей сестрой. Так что он вокруг девицы увивался, а я писал.

Рыбой нас потчевали каждый день на ужин, днем и утром кормили нормально. Поэтому вечером я ел то немногое, что было нерыбным, а дополнял в каюте консервами.

Писание книги шло активно и с интересом. И извел я целую стопку бумаги. Дальше дело застопорилось, ибо было не продохнуть от насущных хлопот, а с ноября стало появляться время – и вновь стало писаться…

С Кириллом Рябцевым в Казани мне удалось встретиться и пообщаться. Кирилл сильно постарел со времени нашей предыдущей встречи. Наверное, и я так же постарел, только не замечаю этого, из-за того что мало и редко гляжусь в зеркало. Или я выгляжу не так (гм) обветшало, потому что женат, а Кирилл так и холостякует с тех пор, как Марианна ему отказала в предоставлении руки и сердца?

Да, есть такая примета, что женатые мужчины живут дольше и выглядят упитаннее, чем их ровесники, не вступившие в брак. Впрочем, Марианна, отказав Кириллу, сделала хуже не только ему, но и себе. Выскочив за бравого капитана, она оказалась замужем за патологическим ревнивцем, который ее в припадке ревности и застрелил. А что было у этого бравого капитана такое, что отсутствовало у Кирилла? Только две вещи – усищи и всепобеждающая наглость. Но девица решила, что этого достаточно, чтоб прожить с ним всю жизнь и иметь от него детей…

Я расспрашивал Кирилла, что он искал на севере ханства. Оказалось, он не исследовал какие-то магические аномалии и Дурные болота. Его пристроили в качестве магического усиления в экспедицию, которая изучала малозаселенные районы. В экспедицию включили не только спецов по добыче полезных ископаемых, но и военных, и вот такого сильного мага прихватили в дополнение к магам из контрразведки. Военное и магическое усиление было дано из-за опасений конфликтов с орками и эльфами, про которых ходили слухи, что они стали заселять пустующие земли ханства. Эти слухи не подтвердились, хотя выяснилось, что на территории ханства появились неизвестные прежде племена аборигенов. Занимались они охотой и рыболовством, жили полуоседло. Выглядели как невысокие, сильно загоревшие люди. Пропорции обычные, но рост не выше ста тридцати – ста сорока сантиметров. Подозрительного в них было то, что в селениях находилось очень мало молодых мужчин, хотя дам детородного возраста и детей – полным-полно. Словно бы кто-то нанял почти всех молодых на летний сезон до заморозков. Ткачеством они не занимались, но ходили не в шкурах, а в фабричных тканях. Железных изделий полным-полно, а сами они его не добывали. Оружие большей частью холодное, но есть некоторое число старых винтовок типа Бердана. Наверное, это те, которые производил Нижегородский арсенал в те годы, когда еще не решались продавать аборигенам ни маузеры, ни трехлинейки. Язык их был совсем непонятным, но меновую торговлю кое-как наладили.

Сейчас военные и ханское окружение решают, что делать с этими племенами: просто выгнать их за пределы военной силой – или попробовать склонить к переходу в казанское подданство и выплате дани, хотя бы чисто символической. Но это уже задачи будущего года.

Я спросил, что нашли геологи. Нефть нашли точно, есть какая-то руда, которую используют для улучшения качества стали. Есть обоснованные подозрения, что в районе обитания этих племен есть золото. Ибо будущие казанцы женского пола носят на шее необработанные самородки.

Вот в следующем году золотом займутся вплотную. В принципе Кирилл там особенно нужен и не был, но он активно занимался лечением, пытался отыскать магические аномалии, выполнял разные расчеты на возможность использования боевых или поисковых заклинаний там…

Я подумал и спросил: а вот эти аборигены не выглядели ли так, как будто их коптили как карасей в пивной возле нашей магической школы? Кирилл подумал и согласился, что отлив кожи именно так выглядел, как у карасей, закопченных на ольховых дровах.

А откуда я про них могу это знать?

Я Кириллу немного и рассказал о своих похождениях этим летом. Кстати, задал ему вопрос: а как отражается пребывание в «кармане времени» на дальнейшей жизни? Кирилл утверждал, что это никак на старение или омоложение не влияет. Ну и славно.

Исмаил его очень заинтересовал. И подземные черви, и летающие головы. Про подводных чуд он уже слышал, ибо на факультете обсуждалось, как их назвать. Что интересно, согласия по имени чуда до сих пор не достигли. Кстати, Кирилл прихватил мои экземпляры «Вестника», так что я еще налюбуюсь на свои достижения на почве добычи новых фактов для науки. Вообще по чудам большинство склонялось, что это не нелюдь, не мутант, а некое существо магического происхождения. Тут я возразил, что никакой магии в его присутствии не ощущал. Ни когда за ним бежал, ни когда его убивал, ни когда стоял над ним, умирающим. И на вскрытии тоже. Фон был в каюте, где он «ужинал», но откуда этот фон – непонятно. Как и непонятно, что за ощущение Зла меня разбудило. Но ощущение было не от магической активности.

На факультете обсуждали, и как можно исследовать, не берутся ли они из Чебоксар. После долгого обсуждения и выдвижения многих ахинейских планов действия пришли к выводу, что либо придется долго караулить вокруг, либо выпросить у военных гигантское количество взрывчатки, отпустить ее на дно и подорвать. Авось в куче оглушенной рыбы всплывет и оглушенное чудо. Обе идеи были отвергнуты по экономическим соображениям. Под конец предложили просить хана назначить премию за живого или мертвого чуда при условии доставки его в Казань. Письмо-просьбу даже писали, но, скорее всего, бумага сгинула где-то в канцеляриях.

На правах старого друга я попенял университету в лице декана магического факультета на то, что Сфинксы гуляют без степеней и оттого тратят силы на богемный образ жизни, вместо того чтобы в качестве остепененных преподавателей увеличивать славу своей альма-матер. А ребята действительно способные. Кирилл ответил, что он вопрос о присвоении им степеней без защиты уже ставил. Но делу мешают разные ненаучные препятствия. Ибо эти два непризнанных гения регулярно сочиняют стихотворные комментарии к трудам и действиям больших людей в Ученом Совете. Поэтому многие великие мужи из Совета готовы их терпеть в виде язвительных неудачников (дескать, что взять с таких клоунов), но не допустят присвоения им степеней. Принципиально. Поэтому пока все останется так, как есть…

Ну, тогда пусть декан задаст им задачу: создать заклинание вроде Серпа Восточного Ветра или Кремня у магов Земли, которое сразу нейтрализовало бы вампиров, лишая их возможности сопротивляться. Чтобы они одномоментно от него лишались клыков, кистей и стоп. Вампир будет терять способность сопротивляться, но его при этом можно взять в плен. Тогда он полиции или заказчику все нужное расскажет, а поймавшему полагается усиленная премия за поимку вампира живым. Наличными заклинаниями можно это сделать только в несколько приемов. Я вот попробовал недавно проделать и пожалел, что нет такого заклинания.

Кирилл сказал, что это было бы полезно, но ведь эти оболтусы столько пива в награду потребуют, что упьются. Тут мы вспомнили собственную абрикосовую эпопею.

Я затем рассказал про самарские шары. Кирилл ими тоже заинтересовался и собрался отправить телеграмму в Самару с просьбой поделиться информацией о них, а если вампира еще не казнили, то допросить его, откуда взял их его напарник и что он еще может сказать про них.

Так в мирной беседе, поедании и выпивке шло время, пока мне не настал час возвращаться на судно. Заказал извозчиков – и мы с Кириллом, обнявшись на прощание, отбыли каждый в свою сторону. С Семеном в Нижнем пересечься не удалось, он был где-то в плавании.

Так длилось путешествие обратно, раздражавшее меня только за ужином запахами рыбы. Сосед по каюте ухаживал, я писал, судно двигалось, никто нас не беспокоил ни наяву, ни во снах…

А в Ярославле мне немного повезло. Там заканчивал ремонт машин монитор «Сом». А механиком на корабле служил однокашник моего сына Михаил Козин. Они вместе учились в последнем классе школы, потом в Политехническом. Только Валерий отправился в Царицын на арсенал, а Михаил – в речную флотилию. С Валерием они не только вместе учились, но и дружили, и Михаил у нас дома не раз бывал. Узнав, что мне еще в Тверь надо, Михаил решил мне помочь и уговорил командира взять меня на корабль до Твери. Это вообще не принято, но Михаил сыграл на моей профессии и состоянии в резерве контрразведки. Дополнительным стимулом было то, что вне мобилизации кораблю не полагался врач, а только фельдшер.

Потому когда в журнал тебя впишут как «прапорщика резерва Управления контрразведки, временно возложив на него обязанности корабельного врача и осуществления магической защиты», начальство может и не придраться. Все-таки не дочь купца первой гильдии вписана, что позволяет подозревать разное неслужебное… Ну, я честно и отработал доверие командира, подлечив всех обратившихся. Монитор принимал участие в боевых действиях, но стрелять ему приходилось вне зоны воздействия противника. Оттого раненых на нем не было, но комендоры из первой башни жаловались на частые головные боли и приступы тошноты даже после ухода на ремонт. В башне было восемь человек плюс четверо в погребе. Из восьми жаловались аж пятеро, а из тех, кто в погребе, – никто. Из второй башни тоже никто. Итого – в башне плохо работает вентиляция и имеются легкие отравления пороховыми газами. Магическое сканирование подтвердило симптоматику. В палубной команде было только двое с больными зубами, в машинной команде молодой машинист с аллергической реакцией и машинист-сверхсрочник с геморроем. После лечебного подвига я написал рапорт на имя командира корабля, что необходимо разобраться с работой вентиляции в первой башне, ибо интенсивная стрельба ею с плохо работающей вентиляцией может привести к выходу из строя расчета в боевой обстановке.

Молодого машиниста я порекомендовал на зимней стоянке обследовать у медиков и, возможно, перевести с обслуживания дизельных двигателей на бензиновые.

Я еще схитрил и написал, что не в первой башне, а на боевом посту, где служат такие-то и такие-то. Прикинусь менее знающим – лучше будет. Командир корабля и так знает, в какой башне они служат, а вот начальство и моих коллег, которые не в резерве, нечего дразнить…

«Сом» шел почти максимальным ходом и без всяких остановок, поэтому я сильно выиграл во времени, ибо ближайший пароход «Лещ» отходил позже, да и не сильно спешил, останавливаясь у каждой пристани. Поселили меня в каюте Михаила, ибо там имелась запасная койка на случай, если на корабле будет пребывать штаб. Тогда туда кого-то подселят из штабных офицеров.

Михаил, беспокоясь за свое только что отремонтированное хозяйство, бывал в машинном отделении гораздо чаще, чем обычно, но время на беседу у него нашлось. Я хоть смог немного узнать о войне с эльфами и бунте сипаев помимо прочитанного в газетах.

«Сом» сначала поддерживал свои войска артиллерией, благо его главный калибр доставал далеко. Когда же выяснилось, что Пограничный захвачен сипаями, отряд кораблей пошел туда, но попал к шапочному разбору. Сипаи уже ушли из форта. Шло восстановление пострадавших построек, ну и контрразведка разбиралась, не осталось ли активных участников мятежа среди тех, кто убежать не успел. А Михаилу и его подчиненным выпало поднимать подорванные мятежниками сторожевые катера и вытаскивать погибших матросов из затопленных помещений. Катера лежали на грунте неглубоко, даже полностью не затонули, но опрокинулись на борт. Работа была адской, кое-как с нею справились. Прислали еще на подкрепление спасателей из Твери и Ярославля, кое-как подняли катера и потащили на понтонах на ремонт. «Сом» вернулся к артиллерийской поддержке, но она требовалась все реже, ибо эльфийские отряды сильно раздробились. Потом и вовсе прекратились стрельбы, но зато все чаще стали происходить поломки машин, в итоге пришлось почти полтора месяца перебирать их.

Подорванные сторожевые катера сейчас ремонтируются в Твери, но Михаил считал, что он бы один из катеров разобрал и построил заново, используя пригодные детали подорванного.

Впрочем, может, и удастся восстановить. Иногда проще получить средства на ремонт уже имеющегося, чем на новое, а оттого ремонт фактически является изготовлением заново.

Тут я подумал о превратностях войны. Вот артиллерист «Сома» честно отвоевал всю кампанию, но что он может рассказать о ней? Стреляли туда-то на такую-то дистанцию, столько-то залпов, с пятого залпа стало трудно дышать от пороховых газов, но стреляли, сколько надо. Упрекнуть себя не в чем… Но знает ли он, каков итог его стрельбы? Скорее нет, чем да. В итоге отвоевал кампанию, а не увидел даже одного врага. Хотя эльфам приходится тяжелее – на них и снаряды, и бомбы падают, а им и надежды нет увидеть тех, кто их убивает. Я в своем походе хоть и не в строю служил, но врагов живых и боеготовых видел и имел возможность даже в них пострелять. И артиллерист с «Сома» мне даже может позавидовать, ибо в боевых действиях я участвовал как бы активнее него, да и насмотрелся больше интересного, чем он…

Хотя в реальности все наоборот. Завидовать должен я. Но я не завидую, и то потому, что старше него и уже понял, что каждому в жизни положена своя ложка сладкого и своя ложка горького. И она от человека никуда не денется. А какая ложка больше из этих двух – это уже вопрос философский, то есть нерешаемый, ибо от человека по большей части не зависит. Его дело – достойно принять содержимое своих ложек и не роптать на вкус ложки, которая сейчас в него вливается.

В Твери меня ждали два неприятных известия. Первое – что мне приходила повестка на службу, а поскольку я не явился, моим отсутствием были очень недовольны. Формально-то я чист как голубь. По новому месту пребывания меня не извещали, и сообщения о мобилизации не сделано и не напечатано, то есть я даже не мог догадываться, что мне надо вставать под знамена.

Сделать мне ничего не сделали, поворчали – и все, но это явно где-то отложилось, не то в головах начальства, не то в личном деле. Нехорошо в нашем учреждении оставлять осадочек, ну да ладно, я ведь в генералы и начальники не рвусь, сильно беспокоиться о красоте личного дела не надо.

Вторая плохая весть была про кролика Масика. В августе стояла сильная жара, и у него не выдержало сердце. Утром его нашли уже мертвым. Видимо, я видел его в видениях неспроста, а именно в нужный момент, когда и наступила смерть. Жалко его. Хотя он для кролика уже стар, они вроде как дольше пяти лет не живут, а ему как раз пять с половиной. Родители Марины закопали его у меня в саду и установили на этом месте камень. Надо будет вспомнить разные старые заклинания и выжечь на граните про Масика нужные слова.

Дом опустел. Теперь я там один. А еще меня ждала работа. Надо было разгрести вопрос с дежурствами, которые я задолжал. Их было много, но не так чтобы уж совсем неподъемно, ибо в нашем цеху прибыло пополнение – недавний выпускник Академии. Вот на него и свалили все, что можно и не можно. Значит, теперь мне останется меньше, но тоже немало. Поэтому я сводил трех особо пострадавших от моих деяний в кабак, чем отчасти загладил принесенный им моральный вред. Остатки вреда были заглажены позднее.

Работы прибавилось не только по дежурствам. Народ истосковался и по моему лечению, а пить осенью поводов много, и грибы тоже пошли. Меня опять пригласили в Академию. После весенних и летних событий тверские власти взялись за закручивание гаек и поиски крамолы. Ну а под этим соусом и всякое другое происходило, вроде сведения счетов. С преподавателями из нелюдей стали разговаривать жестко – если хочешь преподавать, то будь любезен принять подданство. Припомнили кое-кому разные слова, высказанные невпопад о разных политических моментах, и попросили покинуть… Кое-кто пострадал за ленивое и неспешное выполнение контрактов с военными. Вот на место этого кое-кого и вернули в Академию Руслана Темирбулатова, а он, как прежде, меня туда переволок на страх юным аборигенским дворянам. Ибо я прославился как их злостный угнетатель. Вообще среди этой братии желающих учиться немного, большей частью они просто получают статусный знак в виде «поплавка», а между делом развлекаются вдали от мамы с папой. Поэтому там главная задача – добиться того, чтобы разгильдяи вели себя тихо и не мешали заниматься горстке энтузиастов. А это не так просто, поскольку баронские сыновья просто так не способны вести себя тихо и на замечания реагируют обычно дерзко. У меня на них есть секретное оружие: генеалогические таблицы и заметки моего покойного тестя. Там много чего написано, и разгильдяй-барончик может от меня услышать следующее: «В вашем роду, ас-Мид, было три представителя, носивших прозвище Дурной: Виттис Третий, сгоревший на собственной свадьбе, его двоюродный брат и наследник Энди и ваш прадед Телле, прославившийся инцидентом с гончей собакой барона ас-Серри. Продолжайте в том же духе, и вы будете четвертым».

Баронский сын, пылая лицом, валится на стул под хохот окружающих. Все, дело сделано, теперь они до перемены будут молчать и дадут мне работать с парой умных и прилежных ребят из них. На следующем семинаре кто-нибудь вновь подымет хвост, будет успокоен, и так далее, вновь и вновь… Обычно одного раза каждому хватает, но они стараются подначить кого-то из новичков, еще слабо знакомых со мною, чтобы вволю посмеяться над его посрамлением…