Текст книги "Высшие кадры Красной Армии 1917-1921"

Автор книги: Сергей Войтиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 2
Петроградская ЧК, обыск распоряжением Троцкого: о судьбе главы Военно-революционного комитета Павла Лазимира

Председателем бюро Петроградского Военно-революционного комитета (ПВРК), формально руководившего Октябрьской революцией, был молодой левый эсер Павел Лазимир. Ещё до Октябрьского переворота член Исполкома и заместитель председателя военного отдела Петросовета Лазимир делал доклад о ПВРК (принципиальное решение о создании комитета было принято раньше) в Петросовете, поставленный на обсуждение Л.Д. Троцким. Перу Лазимира принадлежал и проект о ПВРК. В 1917 году Лазимиру было 26 лет; он был сыном сверхсрочника-эстонца, изгнанным из школы кантонистов за защиту новичка от рассвирепевшего офицера, Лазимир с отличием окончил военно-фельдшерские курсы и сразу занялся революционной деятельностью[454]454
  Волкогонов Д.А. Троцкий. Кн. 1. С. 151; Корсунский М. Павел Лазимир // Родина. 1992. № 1 (20) С. 20; Крушельницкий А.В. Народный комиссариат по военным делам в первые месяцы диктатуры пролетариата: дис…. канд. ист. наук. М., 1985. С. 204.


[Закрыть].

Известно, что осенью 1917 года Лазимир часто действовал заодно с большевиками; историография до сих пор принимает на веру воспоминания члена коллегии Наркомвоена К.А. Мехоношина, что с 21 октября 1917 года (со времени создания ВРК при Петросовете) Лазимир «решительно встал на нашу (большевиков. – С.В.) сторону». Также считается, что именно в знак доверия большевики назначили Павла Евгеньевича вначале членом коллегии Наркомвоена, а затем и НКВД[455]455
  Корсунский М. Указ. соч. С. 20.


[Закрыть]. Это не так. Судьба левого эсера Лазимира вообще иллюстрирует отношение большевиков к своим коллегам по социалистическому блоку; кроме того, по ней можно проследить отдельные тенденции из истории отечественных спецслужб.

Не позднее 2 ноября 1917 года Лазимир был кооптирован решением ПВРК в коллегию Наркомвоена[456]456
  Крушельницкий А.В., Молодцыгин М.А. Указ. соч. С. 35; Крушельницкий А.В. Народный комиссариат по военным делам… С. 45.


[Закрыть], но в руководство комиссариата не вошёл. При распределении обязанностей членов коллегии ему поручили курировать аппарат снабжения армии[457]457
  Там же. С. 63.


[Закрыть]. Известно, что при выборе первого наркома продовольствия В.И. Ленин пошутил: плохонького надо – всё равно в Мойке утопят; снабжение (прежде всего продовольственное) армии находилось в катастрофическом состоянии[458]458
  Павлюченков С.А. Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа. М., 1996. С. 15.


[Закрыть] – Лазимира включили исключительно для демонстрации союза большевиков с их временными «попутчиками», поставив его на заведомо «гнилой» участок работы (так уже в Советском Союзе регулярно избавлялись от «неугодных» людей). 17 ноября 1917 года Ленин лично подписал удостоверение о назначении Лазимира одним из членов НКВД[459]459
  См.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. М., 1974. С. 69.


[Закрыть]. Подписание этого документа, вероятно, было вызвано изначальным нежеланием большевиков видеть в коллегии Наркомвоена члена левоэсеровской партии: группа лидеров коллегии (Н.И. Подвойский, К.А. Мехоношин, Б.В. Легран и Э.М. Склянский) почти сразу отстранила Лазимира от руководства военным ведомством[460]460
  РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 466. Л. 68.


[Закрыть]. И вместе с тем Лазимир так и не перешёл в коллегию НКВД – думается, дело в том, что там его вовсе не захотели видеть…

Лазимир оказался одним из немногих членов коллегии Наркомвоена, статус которого не изменился после принятия к марту 1918 года военно-политическим руководством страны курса на создание массовой регулярной армии[461]461
  См.: Войтиков С.С. С чего началась история Красной Армии // Отечественная история. 2006. № 6. С. 126–133.


[Закрыть], так как в отличие от большинства товарищей по ПЛСР и даже большевиков – членов коллегии Наркомвоена – Лазимир оказался сторонником именно такой армии. Кроме того, Павел Евгеньевич полагал, что «формирование армии без предварительной подготовки в смысле материального обеспечения и гарантирующих планов её дальнейшего текущего довольствия – неосуществимо»[462]462
  РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 406. Л. 166 об.


[Закрыть]. При этом Лазимир вполне разделял присущие большинству членов коллегии Наркомвоена чувство крайней неприязни к военным специалистам и непонимание, как можно доверять строительство новой армии военным руководителям из старорежимной офицерской касты (пусть даже и под контролем комиссаров)[463]463
  РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 58. Л. 137.


[Закрыть]. В этом вопросе он полностью расходился с новым наркомом по военным делам – Л.Д. Троцким.

Однако Лазимиру предстояло другое испытание. 3 марта для организации интендантского снабжения и финансового обеспечения Красной Армии и координации военно-хозяйственных мероприятий на местах был создан Всероссийский военно-хозяйственный комитет (Архозком) во главе с коллегией под председательством Лазимира[464]464
  РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 93. Л. 62. Пр. Наркомвоена № 202.


[Закрыть]. В начале апреля 1918 года настоящую травлю Лазимира и его сотрудников развязала Петроградская чрезвычайная комиссия (ПЧК)[465]465
  30 мая Лазимир жаловался Троцкому на преследования председателя и членов коллегии Архозкома «Чрезвычайной следственной комиссией при Петросовете». То, что речь идёт о Петроградской ЧК, установлено по указанию председателя комиссии – М.С. Урицкого.


[Закрыть]. По словам Лазимира, сотрудники комиссии почти два месяца производили в отношении бывших служащих Архозкома «самые невероятные и дискредитирующие» действия, «вносящие полный разлад, нервозность и подозрение ответственных лиц друг к другу», что «страшно» отражалось на всей работе управления. Лазимир привёл конкретные факты: «1) внезапный осмотр, без предупреждения председателя (Лазимира. – С.В.), помещения Хозяйственного комитета и с разоружением караула красноармейцев по охране здания и прочими действиями, недопустимыми по отношению следователя, производившего обыск и арест; 2) нападение на автомобиль лиц, выполнявших чрезвычайное поручение по военному снабжению на Миллионной улице и препровождение их в Чрезвычайную следственную комиссию и задержание их в Следственной комиссии, несмотря на имевшийся при них личный документ; 3) в связи с арестом Чешкова внезапное задержание и арест всех членов коллегии Всероссийского хозяйственного комитета и члена [коллегии] народного комиссариата (самого Лазимира. – С.В.), в квартире членов, а также в квартире его семейства; 4) производство дознания в течение нескольких дней, из которого приходилось даже прерывать заседание комитета; 5) факт выпуска на свободу Следственной комиссией арестованного казначея Чешкова; 6) внезапный обыск с оцеплением здания Хозяйственного комитета в квартире товарища Поплавского, арест последнего, а также служащего комитета Рябова, что страшно отразилось не только на самой работе, но и авторитете руководящего органа; 7) освобождение товарища Поплавского после 5-дневного заключения в Петрограде без предъявления ему определённого обвинения, причём член коллегии не мог увидеть совершенно председателя Следственной комиссии товарища Урицкого». Кроме того, среди сотрудников Архозкома ходили «упорные слухи… о новых арестах, кои могут быть произведены среди служащих». Коллегия Архозкома обсудила действия ПЧК и решила просить Наркомвоен принять «в самом экстренном порядке меры» в отношении комиссии, так как продолжать работу в условиях травли было «совершенно невозможно». Сам Лазимир настаивал на выяснении дела в 24-часовой срок[466]466
  РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 406. Л. 154–154 об.


[Закрыть]. Председатель Петроградского ЧК Моисей Урицкий был сторонником упразднения ПЧК, в этом его горячо поддерживали П.П. Прошьян – один из членов лево-эсеровского ЦК, вошедший в состав петроградского правительства в конце апреля 1918 года[467]467
  Рабинович А. Моисей Урицкий // Отечественная история. 2003. № 1. С. 8–9.


[Закрыть]. Однако до М.С. Урицкого Лазимиру дойти не удалось, Прошьян только получил новое назначение и вряд ли мог помочь, а Л.Д. Троцкий заступаться за него не стал. Более того – в это же время левого эсера «прижали» и в военном ведомстве. У Лазимира появились веские причины встать в оппозицию Троцкому и его команде в военном ведомстве. 30 мая Павел Евгеньевич докладывал Троцкому, что возглавляемый последним Высший военный совет при составлении мобилизационных планов и оперативных заданий совершенно не учитывает состояние военного снабжения и обеспечения армии продовольствием и, по сути, упорно игнорирует Архозком, а Военно-хозяйственный совет (который курировала «правая рука» Троцкого – Эфраим Склянский) не только не содействует Архозкому, но часто тормозит его работу. Военно-хозяйственный совет, заявил Лазимир, «будучи оторван от высших руководящих органов, принужден выполнять возлагаемые на него задания с величайшим затруднением, руководствуясь случайными сведениями, в связи с концентрацией и передвижением армии». Лазимир настаивал на «персональном пересмотре членов и служащих» ВХС – т.е. выражал открытое недовольство Склянским – «Лазарем Карно» русской революции (выражение Л.Д. Троцкого). Лазимир, что было свойственно и большинству его «соратников» – членов коллегии Наркомвоена, не воспринимал и военного руководителя Высшего военного совета – генерал-майора М.Д. Бонч-Бруевича, подвергая сомнению его квалификацию и желание работать[468]468
  РГАСПИ. Ф. 146. Оп. 1. Д. 21. Л. 164–166 об.


[Закрыть]. Окончательное преследование Архозкома, вероятно, закончилось уже в Москве 20 июня – реорганизацией Архозкома в Главное военно-хозяйственное управление (ГВХУ)[469]469
  Реввоенсовет Республики. Протоколы. T. 1. С. 145.


[Закрыть]. Лазимир назначил военным комиссаром ГВХУ большевика А.А. Юркина, но остался на данном этапе куратором центрального аппарата снабжения армии[470]470
  РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Д. 407. Л. 65.


[Закрыть].

К 1 июля было создано Центральное управление по снабжению армии (ЦУС). Во главе его встал Совет ЦУС (неформальное название – Центральный совет снабжений) в составе двух членов коллегии Наркомвоена – Лазимира и Э.М. Склянского и Главного начальника снабжений генерала от артиллерии А.А. Маниковского (последний, как военный специалист, занимался «технически хозяйственной работой по снабжениям армии»)[471]471
  РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 218. Л. 177. Автограф Э.М. Склянского.


[Закрыть]. Лазимир и Маниковский немедленно занялись выяснением взаимоотношений: у левого эсера закипала «классовая ненависть» к организатору контрреволюционного саботажа в Военном министерстве и несостоявшемуся военному диктатору[472]472
  См.: Крушельницкий А.В. Ликвидация контрреволюционного саботажа в Военном министерстве в первые месяцы Советской власти // Исторический опыт Великого Октября. М., 1986. С. 162–171.


[Закрыть], а Маниковский не очень-то скрывал своё презрение к красным комиссарам (наверняка, сказывалась и разница в возрасте: 27-летний комиссар должен был следить за работой 53-летнего специалиста). В тот же день Лазимир вызвал к себе начальника канцелярии ЦУС и ближайшего сотрудника Маниковского Н.Г. Мальчиковского и «в самой грубой, неподдающейся описанию форме изъявил Н.Г. Мальчиковскому своё крайнее недовольство» по поводу неисполнения одного из своих предписаний. Объяснение Мальчиковского: указанное предписание не было получено – Лазимира не удовлетворило. Аудиенция закончилась поручением Н.Г. Мальчиковскому передать «этому Маниковскому» категорическое требование Лазимира неукоснительно исполнять все его приказания[473]473
  РГВА. Ф. 44. Оп. 2. Д. 8. Л. 24.


[Закрыть]. Лазимир не мог понять элементарных принципов аппаратной логики[474]474
  Там же. Л. 37. Решение проблем посредством «бесконечной переписки» Лазимир назвал «преступным».


[Закрыть] и в каждом случае, когда Маниковский и его сотрудники не исполняли его приказаний (кстати, незаконных, отдавать приказания должен был Маниковский, Лазимир – контролировать их соответствие советской политике), противоречащих решениям вышестоящих инстанций, грозил увольнением с последующим «преданием революционному суду»[475]475
  РГВА. Ф. 44. Оп. 2. Д. 8. Л. 36–36 об.


[Закрыть]. Причём Лазимир ополчился не только на руководство ЦУС, но и на руководство подчинённых ему главных довольствующих управлений. 2 июля Маниковский получил ходатайство об ограждении служащих Наркомвоена от незаслуженных замечаний, оскорблений и угроз П.Е. Лазимира от ГВХУ. Примечательно, что докладную записку подписали не только начальник, но и комиссар (!) управления[476]476
  РГВА. Ф. 44. Оп. 2. Д. 8. Л. 37 об.


[Закрыть]. При этом не было дыма без огня: центральный военный аппарат действительно работал крайне медленно, что было следствием, в том числе и нежелания военных специалистов служить большевистскому режиму. Сам Лазимир со времени эвакуации в Москву своего ведомства буквально разрывался между коллегией Наркомвоена, курируемыми им органами комиссариата и разъездами «по местам расположения довольствующих учреждений и заведений, а также советских частей» (на местах Лазимир занимался сбором сведений и организацией оперативно-мобилизационного отдела по снабжению)[477]477
  Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 123. Л. 321.


[Закрыть]. Но активная, самоотверженная работа Лазимира, неоднократно отмеченная современниками[478]478
  См.: Корсунский М. Указ. соч. С. 20.


[Закрыть], не помогла. После так называемого «мятежа» левых эсеров 6–7 июля 1918 года П.Е. Лазимира решили проверить на лояльность к большевикам. Об этом свидетельствуют два документа. Первый из них – рапорт члена коллегии НКВД А.В. Эйдука Л.Д. Троцкому об осмотре портфеля, квартиры и первого рабочего кабинета П.Е. Лазимира (кабинет Лазимира в наркомате, на Лесной, Эйдук не обыскивал)[479]479
  РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 123. Л. 318 с об—319.


[Закрыть]. Второй документ – обращение самого Лазимира к Троцкому, связанное с приказом последнего об обыске квартиры своего «коллеги»[480]480
  Там же. Л. 321–322.


[Закрыть]. Обращение было написано во время обыска на квартире Лазимира и передано им с Эйдуком наркому по военным делам. Парадоксально: Лазимира обыскивал член той самой коллегии, в которую Лазимир едва не попал в ноябре 1917 года.

Основанием для обыска стало обвинение П.Е. Лазимира его недоброжелателем Э.М. Склянским в неявке на службу «в течение нескольких дней» – как раз после июльских событий[481]481
  РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 123. Л. 318.


[Закрыть]. В портфеле Лазимира и у него на квартире заслуживающих внимания вещей Эйдук не обнаружил, а вот в рабочем помещении – нашёл два документа: письмо Лазимиру из Петрограда и найденный на столе у наркома список «винтовок и фамилий лиц, коим, по-видимому, эти винтовки были выданы»[482]482
  Там же. Л. 319.


[Закрыть].

Несмотря на то, что оба документа приложили (вместе с обращением П.Е. Лазимира) к рапорту А.В. Эйдука, в деле они не отложились. Из этого следует, что найденные Эйдуком бумаги были, вероятно, возвращены Лазимиру как не имеющие отношения к предъявленному ему обвинению.

Лазимир в своём обращении заверил коллегию Наркомвоен, что «каких-либо действий в интересах наступавших [левых эсеров] не предпринимал»; назвал обвинение [Склянского] в неисполнении служебных обязанностей клеветой[483]483
  Там же. Л. 321.


[Закрыть]. Л.Д. Троцкий подчеркнул на объяснительной записке П.Е. Лазимира заявление о неучастии Лазимира в левоэсеровском мятеже[484]484
  Там же. Л. 321. Об этом свидетельствует сделанная Л.Д. Троцким карандашная скоба напротив первого абзаца документа.


[Закрыть]. Заключительная часть документа крайне интересна: «В связи с произведённым осмотром распоряжением Л.Д.Троцкого по месту моего жительства… будут даны подробные объяснения в Народном комиссариате по военным делам 13 сего июля»[485]485
  Там же. Л. 321–322.


[Закрыть]. На состоявшемся 13 июля заседании коллегии Наркомвоена П.Е. Лазимир осудил действия ЦК ПЛСР. Пользуясь случаем, Лазимир заявил о выходе из коллегии и сложении с себя председательства в Архозкоме[486]486
  См.: РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 123. Л. 318 с об—319. Рапорт А.В. Эйдука от 13 июля 1918 г. Автограф; Л. 321–322. Обращение П.Е. Лазимира Л.Д. Троцкому по поводу его обвинений в бездействии на служебном посту и участии в выступлении ПЛСР от 12 июля 1918 г. Автограф; Оп. 3. Д. 24. Л. 392–394.


[Закрыть]. Отставку не приняли, но предложили выступить от имени коллегии Наркомвоена на Всероссийском съезде военных комиссаров (вероятно, хотели публичного покаяния Лазимира). 12 июля Павел Евгеньевич направил члену коллегии и председателю Всероссийского бюро военных комиссаров И.И. Юреневу и в копии Троцкому ответ с отказом «по политическим соображениям» и ввиду несогласия с принципами работы военных комиссаров, не имеющих права вмешиваться в оперативное решение вопросов[487]487
  РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 58. Л. 137. П.Е. Лазимир ограничился командированием на съезд специальных представителей для докладов по даче инструкции порядка снабжения и продовольствия.


[Закрыть].

Разбирательство по делу Лазимира имело свои последствия: во-первых, куратора ЦУС урезали в правах; во-вторых, у Павла Евгеньевича стали сдавать нервы. 18 июля Лазимир сетовал Л.Д. Троцкому: «Ко мне продолжают поступать текущие доклады, требующие разрешения в безотлагательном порядке. Каждое промедление грозит бедствиями при создавшемся положении. Я лично не имею права санкций и распоряжений (курсив мой. – С.В.), а тов. [Я.И.] Вестник (военком ЦУС. – С.В.) переобременён возложенными на него обязанностями». Лазимир «как революционер» не хотел нести ответственность за «произвол лиц, не заинтересованных политикой страны» и снова просил Троцкого указать, кому он может «передать со спокойной совестью своё дело», предупреждая наркома по военным делам: «Аппарат снабжения, образованный Маниковским, мёртв [и], производя преступные действия, гибнет». Интересно, что документ попал не к Троцкому, а Склянскому – т.е. он даже не дошёл до адресата[488]488
  РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 154. Л. 152. Секретная служебная записка П.Е. Лазимира Л.Д. Троцкому от 17 июля 1918 г. с просьбой освобождения от обязанностей куратора аппарата снабжения (на документе имеется помета о прочтении Э.М. Склянского).


[Закрыть]. 23 июля Лазимир с личной канцелярией переехал в помещение ЦУС и его отношения с Маниковским обострились до предела[489]489
  Там же. Ф. 44. Оп. 2. Д. 8. Л. Л. 37 об.


[Закрыть]… А в августе 1918 года руководящие кадры центрального аппарата снабжения стал донимать протеже Лазимира – уволенный из Архозкома «за двойное требование самому себе жалования» студент Сокольский. Интересно, что сначала Лазимир отдал приказ об аресте Сокольского, но затем неожиданно приблизил к себе. Сокольский, очевидно, поведал о своей ненависти к военминовской «контре», втёрся в доверие Лазимиру и даже стал сотрудником отдела по борьбе с преступлениями по должности ВЧК, что дало ему возможности использовать известную неприязнь ведомств Л.Д. Троцкого и Ф.Э. Дзержинского для мести бывшему руководству[490]490
  Там же. Л. 39.


[Закрыть]. В общем, в аппарате снабжения Красной Армии было кому проводить политику партии.

В октябре 1918 года многочисленные ходатайства Лазимира удовлетворили: ему, наконец, дали новую работу. По всей вероятности, Павел Евгеньевич решил пойти на сближение с Троцким. Во всяком случае, председатель Реввоенсовета Республики доверился ему настолько, что направил его и двух видных большевиков для устранения «командной анархии» на Южном фронте в октябре 1918 года. Послать в пику «царицынцам» (сторонникам заклятого врага Троцкого Иосифа Сталина) глава военного ведомства мог только лояльных к своей персоне людей. В письме председателю ВЦИК Я.М. Свердлову Троцкий весьма уважительно отозвался о П.Е. Лазимире, К.А. Мехоношине и А.Г. Шляпникове, придававшими Реввоенсовету фронта, по выражению главы военного ведомства, «достаточную авторитетность»[491]491
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 4. Л. 67. Телеграмма Л.Д. Троцкого от 5 октября 1918 г. № 555.


[Закрыть]. Шляпников не мог быть его креатурой и, вероятно, представлял в РВС Южного фронта лично В.И. Ленина, а вот сориентировавшийся на главу военного ведомства Мехоношин и Лазимир должны были проводить линию Троцкого.

Деятельность Лазимира как члена коллегии Наркомвоена интересна тем, что она иллюстрирует несколько вопросов становления советской системы: во-первых, курс большевиков на устранение «попутчиков» по революции задолго до лета 1917 года – фактически сразу после захвата власти; во-вторых, антилевоэсеровская направленность деятельности Петроградской ЧК, о необходимости упразднения которой всерьёз задумывались весной 1918 года. Наконец самое важное – факт проверки причастности левого эсера к мятежу членом коллегии НКВД свидетельствует, что уже летом 1918 года – задолго до слияния аппаратов ВЧК и НКВД под председательством Ф.Э. Дзержинского – НКВД брало на себя отдельные чекистские функции.

…К счастью для П.Е. Лазимира, он скончался 20 мая 1920 года. Это избавило бывшего председателя бюро Военно-революционного комитета от дальнейшего преследования: последних лидеров левых эсеров расстреляли в 1941 году.

Раздел IV
Высшие военно-политические коллегии

Глава 1
«Состав Высвоенсовета подбирался из подобострастных, бездарных людей»: высшее военное руководство на пути к Реввоенсовету Республики

19 марта объявили состав Высшего военного совета: Л.Д. Троцкий (председатель), Э.М. Склянский (зам. председателя), Н.И. Подвойский (член Совета) и К.А. Мехоношин (его заместитель). В военном руководстве сложились две группировки: Троцкий – Склянский и Подвойский – Мехоношин. Склянский считал, что армия «должна быть построена на принципе принудительности», состав её «будет не чисто пролетарский, а смешанный»[492]492
  Цит. по: Зимин Я.Г. Склянский… // Реввоенсовет Республики. М., 1991. С. 60–61.


[Закрыть]. В этом он полностью сходился с Троцким. Подвойский был оставлен для обеспечения преемственности в работе аппарата военного управления, Мехоношин – как лицо, наиболее лояльное персонально к Подвойскому[493]493
  См.: Обожда В.А. Константин Мехоношин. М., 1991. С. 48–49.


[Закрыть] и имевшее ценный опыт объёмной организационной работы[494]494
  См.: Крушельницкий А.В. Народный комиссариат по военным делам. С. 67, 74. По-видимому, Мехоношин продолжал отстаивать взгляды большинства членов коллегии на роль военных специалистов. Он достаточно ясно выразился в одном из разговоров по прямому проводу с Н.И. Подвойским по поводу предполагаемых назначений в РВС Восточного фронта: «Совнарком утверждает Вас, меня и одного военного руководителя… оперативную [и] организационную… работу поведём вместе. Военный руководитель будет, главным образом, сидеть в центре и ведать преимущественно вопросами снабжения и пополнением вооружёнными силами (курсив мой. – С.В.)» (Обожда В.А. Указ. соч. С. 64).


[Закрыть]. Впрочем, уместно привести «ошибку памяти» протеже Подвойского – Л.М. Кагановича. У того сохранилось впечатление, что после создания Высшего военного совета Н.И. Подвойский чуть ли не сразу «ушёл» в Высшую военную инспекцию[495]495
  Каганович Л.М. Памятные записки. М., 1997. С. 215.


[Закрыть] и деятельного участия в работе Высшего военного совета не принимал.

7 марта В.А. Антонов-Овсеенко стал народным секретарём Украинской народной республики и Верховным главнокомандующим всеми её войсками, но 14 мая вернулся в высшее военное руководство Советской России в качестве члена Высшего военного совета[496]496
  Молодцыгин М.А. 120 дней Наркомвоена. № 8. С. 51.


[Закрыть]. Взгляды В.А. Антонова на вопросы военного строительства представляли собой нечто среднее между общим видением проблемы коллегией Наркомвоена и военно-политическим руководством Советской России. В.А. Антонов в целом был сторонником централизации военного управления, хотя видел её в общем руководстве военным комиссаром сосуществующими советскими регулярными войсками, а также созданными повсеместно при участии местных советов так называемыми «партизанскими формированиями» и боевыми дружинами[497]497
  Об этом свидетельствует опубликованная в «Известиях Наркомвоен» статья о первых шагах В.А. Антонова на Украине: Кожевников И.С. К организации народной войны (опыт прошлого) // Известия Наркомвоен. 1918. 24 июля. Об отношении В.А. Антонова к укомплектованию военного аппарата профессиональными кадрами свидетельствует и более поздняя (от 5 августа 1918 г.) служебная записка Л.Д. Троцкому. В ней Антонов предлагал Л.Д. Троцкому направить Военным советам телеграмму с предостережением от «травли» военных специалистов и вмешательства политических комиссаров в оперативные вопросы (РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 142. Л. 32).


[Закрыть].

Четверо из состава коллегии Наркомвоена (Антонов, Мехоношин, Подвойский, Склянский) признали курс на создание массовой регулярной армии и – благодаря накопленному организационному опыту и партийному авторитету – вошли в Высший военный совет. Остальные члены прежнего состава коллегии сохранили свой статус номинально – фактически потеряли.

Первоначально противостояние руководящих работников Высшего военного совета и Наркомвоена протекало особенно остро. В одном из неопубликованных очерков строительства Красной Армии, датированном 1941 годом, Н.И. Подвойский вспоминал: «Мне, тов. Мехоношину, отчасти тов. Антонову пришлось впоследствии (т.е. после создания Высшего военного совета. – С.В.) не только оспаривать права народного комиссара по военным делам, его более широкие полномочия и целесообразность[…], но и ставить вопрос о своей работе в Народном комиссариате по военным делам под тем давлением, которое со стороны Высшего военного совета ежедневно проявлялось – по части игнорирования работ народного комиссариата и захвата того круга работ, который только принадлежал Народному комиссариату по военным делам»[498]498
  Там же. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 198. Из россыпи.


[Закрыть]. Правда, первоначально включенный в состав Высшего военного совета Н.И. Подвойский резко воспрял духом. Об этом свидетельствует составленная, явно по его заданию, 27 марта «Записка о порядке формирования Народной армии». Вероятно, её автором был кто-то из близких бывшему и.д. наркома военных специалистов – на это указывает основная идея документа: основой формирования армии должна стать «защита российской государственности от её порабощения и дальнейшего распада»[499]499
  РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 108. Л. 1.


[Закрыть]. Взгляд автора документа на организацию высшего военного управления приведён в разделе «Порядок формирования армии». За описанием состава ВВС следуют конкретные предложения: «Сверх того (председателя и четырёх постоянных членов. – С.В.) в качестве совещательных членов входят: управляющий военным ведомством, инспекторы армий и народные комиссары по внутренним делам, путей сообщения, продовольствия и представитель Высшего совета народного хозяйства – последние четыре – каждый по предметам его ведения. Председателю Высшего военного совета предоставляется приглашать на заседания совета сведущих лиц, участвующих в заседании, однако с правом совещательного голоса. Все вопросы разрешаются в совете простым большинством голосов председателя и постоянных членов совета. В случае несогласия с мнением большинства – первому предоставляется право перенести вопрос, вызвавший разногласия, на рассмотрения Правительства(подчеркнул Н.И. Подвойский. – С.В.). При Высшем военном совете состоит канцелярия в составе: управляющего делами, двух делопроизводителей, двух помощников делопроизводителей, журналиста и соответствующего низшего технического персонала. Высший военный совет рассматривает и утверждает все основные положения по воссозданию сухопутной вооружённой силы государства и её снабжению; он направляет деятельность всех причастных к этому делу лиц и ведомств, которым даёт руководящие указания и от которых вправе требовать исчерпывающих отчётов и справок»; «на утверждение совета восходят все назначения, перемещения и увольнения лиц высшего командного состава до начальников дивизий включительно».

Далее автор записки выявил полное непонимание сути постановки Высшего военного совета над коллегиями двух наркоматов – военного и морского: «Если для воссоздания военного флота будет признано необходимым образование особого военно-морского совета по типу предлагаемого для сухопутной армии, то надлежит предвидеть необходимость в некоторых случаях соединённых заседаний обоих советов, постоянное слитие коих, однако, нецелесообразно по различию специальностей и характера работ» (это соображение не помешает активной работе в Высшем военном совете контр-адмирала Е.А. Беренса; морского отдела, а затем и командующего всеми морским силами республики В.М. Альтфатера в составе РВСР). В записке предлагалось, ограничившись оформлением канцелярии, сделать рабочим аппаратом Высшего военного совета «Управляющего военным ведомством» (фактически Управление Наркомвоена во главе с Н.М. Потаповым) и существовавшие на тот момент главные управления Наркомвоена. То обстоятельство, что документ был составлен по заданию Подвойского, подтверждает мелочное штатное расписание рабочего аппарата Высшего военного совета в таком важном документе, упоминание о требовании «отчётов и справок» (канцелярщиной Николай Ильич увлекался до умопомрачения), стремление подчинить волю председателя совета «коллективному руководству»: в случае несогласия с мнением большинства Троцкий был бы вынужден апеллировать к СНК, и таким образом, проект повлёк бы за собой расширение «системы сдержек и противовесов» ленинского соратничка в его новой вотчине. Впрочем, если Подвойский отослал документ Ленину, то он был ещё большим идиотом, чем его считал Ильич. Подвойский нашёл такого выразителя его гениальных идей, который по незнанию предложил: назначить, сверх начальника Генерального штаба – 1-го помощника – ещё двух помощников: «одного для заведывания делами Главного штаба и главных управлений Военно-учебных заведений и Военно-судным и другой – для объединения деятельности всех» главных довольствующих управлений и «Канцелярии Военного министерства». Автор документа запамятовал, что Главное военно-судное управление подлежало расформированию, и приличия ради, о его существовании не следовало лишний раз напоминать. Предложение ввести в совет с правом совещательного голоса 3–5 инспекторов армии, в задачу которых входил «контроль за формированием и боевой подготовкой войск на местах»[500]500
  РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 108. Л. 4–7.


[Закрыть], указывает на стремление Подвойского уже тогда создать своё «мертворождённое детище» – Высшую военную инспекцию. Когда 1 апреля – в свой профессиональный праздник – Подвойский направил свою записку о «коренной реорганизации» бывшего аппарата Военного министерства в составную часть ВСНХ Ленину, тот не стал ввязываться в дискуссию с «идиотом» (так Ленин аттестовал Николая Ильича в 1919 году).

О вкладе в руководство армией членов коллегии Наркомвоена позволяет судить анализ приказов наркомата, правда, с очень серьёзными оговорками. Приказы Наркомвоена – весьма специфический источник. Фактически было три варианта их создания. Наиболее распространённый – опубликование подписанных одним из членов коллегии Наркомвоена (как правило, Э.М. Склянским) постановлений Военно-законодательного совета. Но это не единственный вариант. Была также распространена непосредственная законотворческая деятельность членов коллегии Наркомвоена. Причём в этом случае авторство документа определить сложнее всего. Почему? – приведём конкретный пример. Перед нами изданный типографским способом «Сборник приказов Наркомвоен за 1918 год». Приказ № 226 подписан Н.И. Подвойским и Э.М. Склянским. Казалось бы, приказ должны были составить под руководством именно этих членов коллегии наркомата. Но в действительности приказ был составлен по итогам телефонного разговора Н.И. Подвойского и М.С. Кедрова (Москва) с секретарём Подвойского С.А. Баландиным (Петроград)[501]501
  РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 359. Л. 147.


[Закрыть]. Реже всего встречается третий вариант – объявление приказом Наркомвоена постановлений Высшего военного совета. В этом случае очень трудно обнаружить подлинник. Подлинное постановление Высшего военного совета должно находиться в фонде Высшего военного совета (РГВА. Ф. 3), коллегии Наркомвоена – в фонде Управления делами Наркомвоена (РГВА, Ф. 1). Копии принятых постановлений направлялись либо управляющему делами Наркомвоена Н.М. Потапову, либо непосредственно в Военно-законодательный совет. В сборнике приказов Наркомвоена можно найти два приказа, вводивших в действие постановления Высшего военного совета. Это не случайность: таким образом, были объявлены права и обязанности вспомогательных органов Высшего военного совета как высшего военного коллегиального органа управления и начальников этих управлений, а также централизация военного управления на железных дорогах – болезненный вопрос для воюющей страны. Оба этих приказа были составлены, по военным меркам, очень поздно. Так, решения Высшего военного совета, принятые на важнейшем заседании Совета, состоявшемся 10 июля, были объявлены только 18 августа. Из этого следует, что приказами Наркомвоена объявлялись те постановления Высшего военного совета, которые уже были проведены в жизнь. Управляющий делами Наркомвоена Н.М. Потапов приказал объявить все указанные выше распоряжения за время с 15 марта нового стиля в приказах «Народного комиссариата по управлению армии» (так, генерал окрестил Наркомвоен) и уточнил, что все приказы Наркомвоена следует «сдавать для печатания исключительно только в Управление по командному составу» Всероссийского главного штаба в 3 экземплярах, где они и будут нумероваться, издаваться и рассылаться во все части войск, управления, учреждения и заведения военного ведомства[502]502
  РГВА. Ф. 37. Оп. 1. Д. 3. Л. 29 об. – 30. Отношение врид. нач. Московского отдела Главного штаба К. Пушкова в Ветеринарное управление армии от 8 мая 1918 г. № 414.


[Закрыть]. Однако при всех недостатках анализ приказов Наркомвоена даёт ценные представления о распределении нормативно-распорядительной работы среди членов Высшего военного совета.

Первоначально в Высшем военном совете не было военных специалистов, кроме военного руководителя М.Д. Бонч-Бруевича. 19 марта объявили о назначении в Высший военный совет двух военных специалистов и одного морского, но только 1 апреля в состав Высшего военного совета ввели начальника Морского Генерального штаба контр-адмирала Е.А. Беренса, 4 июня – Н.М. Потапова[503]503
  Молодцыгин М.А. 120 дней Наркомвоена. № 8. С. 51.


[Закрыть].

Военный руководитель Высшего военного совета приходился родным братом управляющему делами СНК В.Д. Бонч-Бруевичу. Во время своей первой аудиенции у председателя СНК, состоявшейся в конце ноября 1917 года, М.Д. Бонч-Бруевич предложил свои услуги для организации отпора внешнему врагу (немцам), но поставил Ленину условие – «не принуждать» его к борьбе с внутренними врагами, в данном случае со «многими контрреволюционными генералами». Ленин условие Бонч-Бруевича не принял. Организатор аудиенции – В.Д. Бонч-Бруевич – после её окончания выразил брату своё недовольство[504]504
  Ефремов М.П. Памятные встречи с В.И. Лениным // Воспоминания о В.И. Ленине. Т. 3. M., 1969. С. 38–39.


[Закрыть]. Сам генерал был известен большевикам как «отъявленный черносотенец» (выражение наркома труда А.Г. Шляпникова). 22 ноября 1917 года против назначения Бонч-Бруевича начальником штаба Верховного главнокомандующего высказались в заявлении четыре видных большевика – А.Г. Шляпников, его заместитель Г.Ф. Фёдоров, комиссар по обследованию частных банков А.Н. Падарин, временный зам. наркома земледелия А.Г. Шлихтер[505]505
  РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2412. Л. 2.


[Закрыть]. С Троцким у Бонч-Бруевича поначалу сложились довольно натянутые отношения[506]506
  Дойчер И. Указ. соч. С.412.


[Закрыть], хотя мало кто из исследователей не поверил лживой телеграмме Наркомвоена, согласно которой он не хотел в августе 1918 года отпускать генерала в отставку, считая якобы незаменимым руководителем[507]507
  Молодцыгин М.А. Красная Армия. С. 140.


[Закрыть]. С Бонч-Бруевичем не сработался Н.И. Подвойский, чем, в том числе, объясняется его фактический уход из высшего военного руководства в апреле 1918 года. Подвойский ненавидел генерала[508]508
  Молодцыгин М.А. Красная Армия. С. 140.


[Закрыть], а тот, похоже, презирал Подвойского[509]509
  М.Д. Бонч-Бруевич о первой встрече с Подвойским (23 февраля 1918 г.): «…высокий и очень худой партиец в суконной гимнастёрке и таких же неуклюжих шароварах, чем-то смахивавший на Дон-Кихота» (Бонч-Бруевич М.Д. Знакомство с Лениным // Воспоминания о В.И. Ленине. T. 3. М, 1969. C. 188).


[Закрыть]. А отношения с В.А. Антоновым у генерала не сложились ещё в марте 1918 года: в докладной записке М.Д. Бонч-Бруевич просил председателя СНК решить вопрос о подчинённости «Главнокомандующего всеми войсками Украинской народной республики» Высшему военному совету. Бонч-Бруевич заявил об отсутствии общего плана ведения военных операций на Украине; просил уточнить права Высшего военного совета в отношении руководства советскими украинскими войсками и Антонова-Овсеенко лично; поставил в известность Ленина о безрезультатном двукратном запросе Антонова «относительно ориентировочных военных данных» и решении совета о немедленном командировании на Украину, к Антонову, генштабиста и двух комиссаров «для связи» и выяснения положения дел в войсках B.А. Антонова[510]510
  РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 78. Л. 249–249 об.


[Закрыть].