Текст книги "Психология в лицах"

Автор книги: Сергей Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

А. Адлер (1870–1937)

Концепция бессознательной психики, разрабатываемая 3. Фрейдом, привлекла немало сторонников и последователей. Некоторые из них, однако, стремились по-своему интерпретировать идеи Фрейда и развить их в русле собственных представлений. Такие попытки, как правило, встречали со стороны отца-основателя негативную реакцию, что порой приводило не только к острым разногласиям, но и к личному разрыву с «отступниками». Первой трещиной в психоаналитическом монолите явился разрыв Фрейда с А. Адлером. Однако для Адлера отход от классического психоанализа не стал крахом. Он развил собственную концепцию, нашедшую немало сторонников. Индивидуальная психология А. Адлера выступила влиятельным течением в глубинной психологии и по сей день привлекает исследователей и практиков.

Альфред Адлер родился 7 февраля 1870 г. в Пенциге, предместье Вены, в семье еврейского торговца среднего достатка. В детстве он болел многими серьезными болезнями, в том числе рахитом, из-за которого лишь в возрасте четырех лет сделал свои первые шаги. Еще нетвердо стоя на ногах, он несколько раз попадал в уличные аварии, оказываясь на волосок от смерти. Не будет преувеличением сказать, что смерть буквально витала над его колыбелью. Его младший брат умер в их общей постели, когда Альфреду едва исполнилось три года. В пять лет, только что оправившись от рахита, Альфред заболел тяжелейшей пневмонией. Семейный врач счел этот случай безнадежным. Однако нашелся другой доктор, который сумел спасти мальчика. Выздоровев, Альфред принял твердое решение стать врачом.

Несмотря на слабое здоровье, Альфред рос жизнерадостным и общительным ребенком, очень любил играть с соседскими детьми. Не будучи способным заниматься спортом вместе со сверстниками, он проводил много времени за чтением классики. Впоследствии умение с ходу процитировать Библию или греческую трагедию, Шекспира или Канта, а также блестящие ораторские способности сделали его центром внимания среди завсегдатаев известных венских кофеен. Общительный характер и чувство юмора способствовали его популярности.

Вероятно, именно в его детском опыте лежат истоки таких существенных аспектов его психологической теории, как признание важности общественного интереса и идея компенсации органической неполноценности.

В детстве свой интерес к наукам о жизни Адлер удовлетворял разведением цветов и голубей. В возрасте 18 лет он поступил в Венский университет, чтобы изучать медицину.

Тогда же обозначились его политические пристрастия. Адлер глубоко интересовался социализмом, участвовал во многих политических митингах. На одном из них он встретил свою будущую жену – Раису Эпштейн, студентку из России.

Адлеру было присуще глубокое гражданское чувство. Особо его волновали нечеловеческие условия жизни и труда венских рабочих. Его памфлет и лекции о состоянии здоровья швейников до такой степени всколыхнули общественное мнение, что даже побудили власти провести некоторые реформы социального обеспечения.

В 1895 г. Адлер получил медицинскую степень. Частную практику он начал в области офтальмологии, что было в значительной мере обусловлено его обостренным вниманием к факту распространенности глазных болезней среди рабочих. Позднее он переориентировался на общую медицину, а под влиянием лекций Р. Крафт-Эбинга, президента Венского неврологического общества, заинтересовался неврологией в надежде объединить свои общественные интересы и медицинские знания.

Свою теоретическую работу Адлер начал еще до того, как встретил Фрейда. К моменту этой встречи он имел уже несколько публикаций по вопросам социальной медицины и образования. В начале века идеи Фрейда еще не приобрели широкой популярности, но уже встречали критическое отношение и негативные оценки. Адлер был едва ли не единственным, кто публично выступил в защиту взглядов Фрейда, за что удостоился расположения со стороны основателя психоанализа, а также приглашения принять участие в одной из дискуссионных сред – собрании узкого круга аналитиков, послужившем основой Венского психоаналитического общества.

В 1902 г. в возрасте 32 лет Адлер вошел в круг ближайших сподвижников Фрейда. Он был наиболее активным членом этой группы и пользовался большим уважением Фрейда, который, тем не менее, испытывал некоторые подозрения в связи с его обостренным честолюбием. Сам Адлер никогда не считал себя фрейдистом, полагая, что присоединился к Венской группе как равный. Это противоречит утверждению, содержащемуся в большинстве учебников психологии, о том, что Адлер был учеником Фрейда. С самого начала сотрудничества он исповедовал собственные взгляды, которые нашли отражение в его работе «О неполноценности органов» (1907).

В этой книге Адлер попытался объяснить, почему болезнь по-разному действует на людей. По его мнению, у каждого индивидуума одни органы несколько слабее других, что создает предрасположенность к заболеваниям именно этих органов. Вместе с тем он отмечал, что люди стремятся компенсировать эту слабость и в результате упражнений слабый орган может получить значительное развитие. Понятия компенсации и сверхкомпенсации стали центральными в теории Адлера.

«Почти у всех выдающихся людей, – писал он, – мы находим какое-либо несовершенство органов; создается впечатление, что они встретили значительное препятствие в начале жизни, но боролись и преодолели свои трудности».

Исследование неполноценности органов Адлер дополнил изучением психологического чувства неполноценности. Первоначально его внимание привлекали дети, страдавшие какими-либо физическими дефектами. Потом он распространил свои представления на всех детей, в том числе и здоровых. Он полагал, что все дети испытывают чувство неполноценности, являющееся неизбежным следствием их малого роста и недостатка сил. Сильное чувство неполноценности, или «комплекс неполноценности» (это понятие введено Адлером), может затруднить позитивный рост и развитие. Однако умеренное чувство неполноценности может побудить индивидуума к конструктивным усилиям и достижениям. «Он [ребенок] в раннем возрасте обнаруживает, что есть другие человеческие существа, которые способны удовлетворять свои потребности более полно, лучше подготовлены к жизни… Он научается переоценивать размеры и рост, дающие возможность открыть дверь, передвинуть тяжелую вещь или право отдавать приказания и требовать подчинения им. В душе возникает желание расти, стать таким же сильным или даже сильнее других», – писал Адлер. И далее: «Чувства неполноценности сами по себе не являются ненормальными. Они – причина всех улучшений в положении человечества».

Согласно Адлеру, основным фактором развития личности следует считать наличие конфликта между комплексом неполноценности и порожденным им стремлением к превосходству. Последнее проявляется уже в первые четыре-пять лет жизни ребенка в виде «цели победы», которая направляет его помыслы и действия, создает определенный «стиль жизни». Цель победы может быть как позитивной, так и негативной. Если она включает заинтересованность в благополучии других, то развивается в конструктивном направлении. Однако некоторые люди пытаются достичь ощущения превосходства посредством господства над другими, а не становясь более полезными другим. По мнению Адлера, борьба за личное превосходство – невротическое извращение, результат сильного чувства неполноценности и отсутствия социального интереса.

Очевидно, что такая трактовка развития личности, а также патологических отклонений в этом развитии далеко отстоит от теоретических представлений Фрейда. Сам Фрейд, в целом положительно оценив книгу «О неполноценности органов», не смог скрыть настороженности в связи с таким теоретическим расхождением. А это расхождение становилось все глубже. Адлер фактически игнорировал представления Фрейда о сексуальных механизмах психической жизни. Центральное понятие фрейдизма – эдипов комплекс – он предлагал рассматривать не как стремление мальчика иметь сексуальные отношения с матерью, а как символическую борьбу. Чувствуя себя слабым и беззащитным, мальчик использует механизм сверхкомпенсации, чтобы добиться превосходства над отцом и подчинить себе мать. Позднее Адлер даже заявил, что «так называемый эдипов комплекс – это не фундаментальное явление, а просто порочный и неестественный результат чрезмерного материнского баловства».

Стремясь сохранить хорошие отношения, Фрейд поначалу проявлял к Адлеру повышенную благосклонность. В 1910 г. он предложил его на пост первого президента Венского психоаналитического общества. Однако к 1911 г. теоретические расхождения достигли степени, неприемлемой для Фрейда. На заседании Психоаналитического общества Адлеру было предложено покинуть его ряды. Он с готовностью сложил с себя полномочия президента. Вместе с ним общество покинули еще девять членов, образовавшие собственное Общество свободного психоанализа, Самим названием они подчеркнули презрение к замкнутому и изолированному, по их мнению, кружку Фрейда.

Горько переживая этот разрыв, Фрейд тем не менее расценивал его как научную победу. В своем письме К. Г. Юнгу от 12 октября 1911 г. он писал: «…усталый после борьбы и победы, сообщаю Вам, что вчера я заставил всю банду Адлера выйти из Общества». Но это было лишь начало борьбы в стане аналитиков. Три года спустя последовал разрыв с Юнгом. А острые противоречия со вчерашними единомышленниками преследовали Фрейда до конца жизни.

А «банда Адлера» превратилась в Ассоциацию индивидуальной психологии, которая постепенно распространилась по всей Европе. Практические интересы Адлера сместились в сферу педагогических проблем. В 1919 г. он основал в Вене психопедиатрический центр и стал читать лекции в Педагогическом институте. Он был, вероятно, первым психиатром, применившим принципы психогигиены в школе. Мечтой Адлера было создать настоящее содружество единомышленников – педагогов, родителей и медиков, которые бы работали совместно для того, чтобы способствовать развитию мужества и социальной ответственности у детей и подростков. К 1927 г. в Вене насчитывалось 22 психопедиатрических центра и еще 20 – в других европейских странах. В 1931 г. была основана Экспериментальная школа индивидуальной психологии. Это была средняя школа для мальчиков 10–14 лет, где широко применялись психологические и педагогические принципы Адлера.

В 1928 г. Адлер побывал в США, где читал лекции в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке. Через год он снова вернулся туда с курсом лекций. А в 1932 г. окончательно переехал в США в связи с опасностью нацизма. Умер Альфред Адлер 28 марта 1937 г. в шотландском городе Абердине во время лекционного турне по Европе.

К. Г. Юнг (1875–1961)

В одной из ранних отечественных работ, посвященных психоанализу, в примечаниях редактора упоминаются различные трактовки фрейдистских терминов, и в частности те, которые разрабатывает «фрейдист Юнг». С той поры на долгие годы утвердилось представление о Юнге как фрейдисте-раскольнике, поднявшем бунт против учителя. Сегодня работы Юнга стали доступны нашему читателю, и знакомство с ними убеждает многих, что разрыв Юнга с Фрейдом был не столько бунтом непокорного последователя, сколько естественным отходом равновеликой фигуры, не пожелавшей вращаться на чужой орбите. Аналитическая психология К. Г. Юнга – самостоятельная сложная теория, играющая в мировой науке не меньшую роль, чем классический фрейдовский психоанализ.

Карл Густав Юнг родился в швейцарском местечке Кессвиль 26 июля 1875 г. Семья Юнгов происходила из Германии: прадед Юнга руководил военным госпиталем во времена наполеоновских войн брат прадеда некоторое время занимал пост канцлера Баварии. Дед Юнга по отцу (в честь которого он был назван) переехал в Швейцарию в 1822 г., когда Александр фон Гумбольдт добился для него должности профессора хирургии в Базельском университете (из Германии за ним шлейфом тянулся слух, будто он – внебрачный сын Гете). Отец Юнга – Иоганн Пауль Ахиллес Юнг – был священником. Помимо теологического образования он получил также степень доктора филологии, но, разуверившись в дом в Кессвиле, где родился К. Юнг способностях человеческого разума, оставил занятия восточными языками и вообще какими бы то ни было науками, полностью посвятив себя служению богу. Мать Юнга – Эмилия Прейсверк – происходила из семьи местных бюргеров, которые на протяжении многих поколений становились протестантскими пасторами. Так медицина и религия переплелись в семье Юнга еще до его рождения.

Дом в Кессвиле, где родился К. Юнг

Когда мальчику было четыре года, семья переехала в Кляйн-Хюнинген, близ Базеля. Там фактически началось его образование. Отец обучал его латыни, а мать, как он рассказывает в своих мемуарах «Воспоминания, сны, размышления», читала ему книжку об экзотических религиях, к которой он постоянно возвращался, завороженный рисунками с изображениями индийских богов.

Семья Юнга была респектабельной, но небогатой. Карл Густав получил возможность учиться в лучшей по гимназии Базеля лишь благодаря старым связям отца и материальной помощи родственников. Он рос застенчивым, тонко чувствующим ребенком, часто не разделявшим мнение родителей и не слушавшимся учителей. Друзей среди сверстников он не приобрел. Впрочем, от опасности конфликтов с ними его избавляла изрядная физическая сила и высокий рост. Он был легко ранимым и склонным к вспышкам гнева, если подвергался несправедливым нападкам – например, когда учитель обвинял его во лжи. Но именно тогда его второе «Я» становилось для него надежным убежищем. Эта вторая личность была его истинной, подлинной сущностью, корнями уходящей глубоко в общечеловеческую почву.

Где-то глубоко в себе я знал, что меня – двое. Один из нас был сыном моих родителей, он ходил в школу и был менее умен, внимателен, трудолюбив, искренен и чист, чем многие другие мальчики. Второй был взрослым – фактически, уже старым, скептиком и маловером, далеким от мира людей, но близким к природе, земле, солнцу, луне, погоде, всем живым существам. Но ближе всего он был к ночи, к снам, ко всему, что взрастил в нем «Бог».

К традиционной религии Юнг охладел довольно рано. Еще в детстве под влиянием ярких сновидений, содержавших величественные, но святотатственные образы, он усомнился в догматах христианства. Позднее знакомство с теологическими трудами привело его к мысли, что они являются «образцом редкостной глупости, единственная цель которых – сокрытие истины».

«Мне вспоминается, – писал он много лет спустя, – подготовка к конфирмации, которую проводил со мной мой собственный отец. Катехизис был невыразимо скучен. Я перелистал как-то эту книжечку, чтобы найти хоть что-то интересное, и мой взгляд упал на параграфы о троичности. Это заинтересовало меня, и я с нетерпением стал дожидаться, когда мы дойдем на уроках до этого раздела. Когда же пришел этот долгожданный час, мой отец сказал: „Данный раздел мы пропустим, я тут сам ничего не понимаю“. Так была похоронена моя последняя надежда. Хотя я удивился честности моего отца, это не помешало мне с той поры смертельно скучать, слушая все толки о религии».

Однажды в библиотеке отца своего одноклассника любознательный юноша наткнулся на небольшую книжку о спиритических явлениях. Она его чрезвычайно увлекла, поскольку описываемые там феномены вызывали в памяти те истории, которые он во множестве слышал в детстве. Более того, он знал, что подобные рассказы бытуют не только в каждой швейцарской деревушке, но и доходят со всех концов света. Они не могли быть продуктами религиозных суеверий, поскольку религиозные учения различны, а эти описания очень сходны. Карл Густав полагал, что они должны быть связаны со строением психики. Так стали складываться его интересы, и он начал жадно читать об этом, удивляясь, однако, тому неприятию, какое эти темы встречали у его друзей.

Еще одной сферой его интересов была археология. Именно эту специальность он хотел освоить в университете. (Интересно, что Фрейд неоднократно сравнивал психоанализ с этой наукой и сожалел, что название «археология» закрепилось за поисками памятников культуры, а не за «раскопками души».) Однако в Базельском университете археология не преподавалась, а рассчитывать на стипендию Юнг мог лишь в родном городе. Выбирать предстояло между юриспруденцией, теологией и медициной. Юнг выбрал последнее, ибо ни юридическая, ни богословская стезя его нимало не привлекали.

Как и раньше в гимназии, в университете Юнг учился отлично, посвящая помимо учебных дисциплин немало времени философии. До последнего курса он специализировался по внутренним болезням, и ему уже было обеспечено место в престижной клинике. Интерес к психиатрии возник у него в связи с рутинной необходимостью сдавать соответствующий экзамен. Подготовиться он решил по учебнику Р. Крафт-Эбинга, в котором и наткнулся на утверждение, что психозы суть заболевания личности. «Мое сердце неожиданно резко забилось, – вспоминал Юнг в старости. – Возбуждение было необычным, потому что мне стало ясно, как при вспышке просветления, что единственно возможной целью для меня может быть психиатрия. Только в ней слились воедино два потока моих интересов. Здесь было эмпирическое поле, общее для биологических и духовных фактов, которое я искал повсюду и нигде не находил. Здесь же коллизия природы и духа стала реальностью».

Юнг принял решение специализироваться в области психиатрии. Надо отметить, что это решение было довольно смелым, поскольку психиатрия в ту пору считалась наименее престижной областью медицины.

В 1900 г. после окончания университета Юнг переехал в Цюрих. С тех пор Цюрих стал его постоянным домом. Юнг получил место второго ассистента в клинике Бургхельци, руководимой Э. Блейлером, о котором Юнг всю жизнь вспоминал с благодарностью как о первом из своих учителей. Вторым он считал Пьера Жане, у которого обучался в парижской клинике Сальпетриер в течение зимнего семестра 1902–1903 гг.

Среди прочих интересов Юнга немалое место занимал оккультизм. Еще в детстве он обращал внимание на некоторые загадочные явления и стремился понять их природу. Стимулировала его интерес и распространившаяся в ту пору мода на всевозможные спиритические опыты, проводимые медиумами. Медиумом была и дальняя родственница Юнга, малограмотная деревенская девушка, которая умела впадать в транс и которую трудно было заподозрить в шарлатанстве. Кстати, со временем ее паранормальные способности стали угасать, и она принялась компенсировать их утрату театральными эффектами. После этого интерес Юнга к ней сразу пропал. Но ряд предшествующих опытов произвел на него сильное впечатление. Под руководством Блейлера он подготовил диссертацию «О психологии и патологии так называемых оккультных феноменов» (1902). Эта работа по сей день сохранила определенное научное значение В ней Юнг дает психологический анализ медиумического транса в сопоставлении с состояниями помраченного сознания.

Юнг с женой Эммой в год свадьбы

В 1903 г. Юнг женился на двадцатилетней Эмме Раушенбах, которой было суждено стать матерью четырех его дочерей и сына и оставаться до самой смерти (умерла она в 1955 г.) его ближайшим помощником. В 1906 г. молодая семья переехала в собственный дом в местечке Кюснахт, близ Цюриха. Годом раньше Юнг становится главным врачом в клинике и начинает преподавательскую деятельность в Цюрихском университете. Практикуя в качестве психиатра, он занимался главным образом гипнотическим лечением сомнамбулизма, истерии и т. п. А благодаря одному чудесному исцелению, которое однажды имело место в его лекционном классе, его практика значительно расширилась и упрочилась.

Однажды в присутствии нескольких студентов Юнг намеревался гипнотизировать женщину, которая в течение 17 лет страдала тяжелым параличом ноги. Едва он сообщил ей об этом намерении, она без всякого гипноза впала в транс и принялась с живостью описывать встававшие перед ней видения. Это продолжалось довольно долго, причем Юнг ощущал все возраставшую неловкость от своей непонятной роли в этой ситуации. Наконец ему удалось разбудить пациентку. Каково же было удивление всех собравшихся, когда дама с возгласом «Я исцелилась!» покинула комнату, отбросив костыли. Впоследствии с ее слов пошла молва о «кудеснике Юнге».

В научных кругах известность Юнгу принес разработанный им словесно-ассоциативный тест, позволявший выявлять содержание бессознательного. В лаборатории экспериментальной психологии, созданной Юнгом в Бургхельци, испытуемому предлагался список слов, на которые требовалось тут же реагировать первым приходящим на ум словом. Время реакции фиксировалось с помощью секундомера. Затем тест был усложнен – с помощью различных приборов отмечались физиологические реакции испытуемого на различные слова-стимулы. (Впоследствии этот метод, модифицированный А. Р. Лурией для целей криминалистической экспертизы, послужил основой создания так называемого детектора лжи.) Любая необычная задержка между стимулом и реакцией интерпретировалась как индикатор эмоционального напряжения, каким-то образом связанного со словом-стимулом. Из этого Юнг сделал вывод о том, что такие нарушения в реагировании связаны с наличием заряженных психической энергией «комплексов». Немалое значение имела и интерпретация психологического смысла возникающих в тесте ассоциаций. Этим искусством Юнг овладел в совершенстве.

Важной вехой в научной биографии Юнга явилась встреча с 3. Фрейдом. Книгу Фрейда «Толкование сновидений» он прочитал в год ее выхода (1900) по совету Блейлера, но в ту пору еще не оценил ее по достоинству. Вернувшись к ней три года спустя, Юнг понял, что в ней содержится лучшее из всех попадавшихся ему объяснений механизма вытеснения, наблюдаемого при проведении ассоциативного теста. Однако фрейдовское толкование сексуальной природы вытеснения сразу вызвало настороженное отношение Юнга, поскольку он в собственной практике встречал случаи, в которых, говоря его словами, «вопрос сексуальности играл подчиненную роль, выдвигая на авансцену другие факторы, такие, например, как проблема социальной адаптации, подавленность трагическими жизненными обстоятельствами, соображения престижа и т. п.».

Юнг вступил в переписку с Фрейдом, отправив ему в 1906 г. собрание своих ранних сочинений под общим названием «Исследования словесных ассоциаций». Фрейд любезно откликнулся, и Юнг отправился посетить его в Вену. Их встреча состоялась в феврале 1907 г., причем первый разговор длился 13 часов почти без перерыва.

В 1907 г. Юнг послал Фрейду еще одну свою работу – только что опубликованную монографию «Психология раннего слабоумия». Ранним слабоумием в то время называли болезнь, которую четыре года спустя Блейлер (несомненно, испытавший влияние работы Юнга) предложил называть шизофренией.

Ответ Фрейда содержал новое приглашение приехать в Вену. С этого момента контакты Юнга и Фрейда приобрели характер конструктивного сотрудничества. Их личные отношения также стали весьма доверительными. Фрейд не скрывал от молодого коллеги своих прохладных отношений с женой и гораздо более близких отношений с сестрой жены. Впоследствии он, вероятно, сожалел о своей откровенности. Юнг же считал, что наряду с теоретическими расхождениями немалую роль в их последующем разрыве сыграл факт его осведомленности о любовном треугольнике Фрейда (о котором, впрочем, известно главным образом со слов самого Юнга, так что достоверность этой истории представляется довольно сомнительной).

Фрейд был опытнее Юнга и старше его на 19 лет. Неудивительно, что он испытывал к молодому последователю чувства, родственные отцовским. Впрочем, в психоанализе отношения отца и сына окрашены глубокими противоречиями, что и проявилось в действительности.

В 1909 г. Юнг вместе с Фрейдом, а также еще одним психоаналитиком Ш. Ференци посетил США, где прочел курс лекций по методу словесных ассоциаций. Университет Кларка в штате Массачусетс, праздновавший свое двадцатилетие, присудил ему вместе с другими почетную степень доктора.

Частная практика Юнга росла день ото дня, и в 1910 г. он оставил свой пост в клинике Бургхельци. Тогда же, в 1910 г., он по настоянию Фрейда был избран президентом Международной психоаналитической ассоциации. Напутствуя его, Фрейд говорил: «Мой дорогой Юнг, обещайте мне никогда не изменять сексуальной теории. Это важнее всего. Вы понимаете, мы должны сделать из нее догмат, несокрушимый бастион».

«Прежде всего, – комментирует Юнг этот эпизод, – меня смутили слова „бастион“ и „догмат“, ибо утверждение догмата, или, иными словами, не подлежащего обсуждению Символа веры, преследует цель подавить какое бы то ни было сомнение раз и навсегда. Но к научным суждениям это уже не имеет никакого отношения; речь идет лишь о силе личного авторитета».

Далее Юнг говорит:

«Для нашей дружбы это был удар в самое сердце. Я знал, что не смогу согласиться с подобным подходом».

Следовать напутствию Фрейда и отстаивать пансексуализм психоанализа Юнг не намеревался. Его изыскания уже приняли иное направление. Напряженность в отношениях, поначалу неявная, неизбежно должна была обернуться разрывом.

Раньше других почувствовав угрозу, Эмма Юнг тайком от мужа писала Фрейду 6 ноября 1911 г.:

«Не думайте о Карле с отцовским чувством: „Он вырастет, и я долрпихология в лицах жен буду уйти“, думайте о нем как о человеке, который, как и Вы, должен исполнить собственную волю».

Основанием для разрыва фактически послужила книга Юнга «Метаморфозы и символы либидо», увидевшая свет в 1912 г. (окончательный вариант названия: «Символы трансформации», 1952). В ней Юнг, по сути, отверг одностороннюю трактовку либидо как сексуального влечения и предложил собственное, более расширенное толкование.

Фрейд расценил эту книгу как измену психоанализу. Отношения коллег обострились настолько, что не хватало только повода для разрыва. И повод не замедлил найтись. В июне 1912 г. Фрейд, находясь в Крейцлингене, неподалеку от Цюриха, не нанес визита Юнгу. Это событие, вошедшее в историю как «крейцлингенский жест», послужило Юнгу поводом для ссоры. Не разубедило его даже письмо Фрейда, в котором тот исчерпывающе объяснил невозможность приехать к Юнгу (он спешил навестить Л. Бинсвангера, только что перенесшего операцию). В начале января 1913 г. Юнг и Фрейд обменялись последними письмами, декларировав разрыв своих отношений.

Это событие явилось для Юнга глубокой личной драмой. Он находился в состоянии духовного кризиса, близкого к расстройству. «Он не только слышал неведомые голоса, играл как ребенок или бродил по саду с нескончаемыми разговорами с воображаемым собеседником, – отмечает один из его биографов, – но и серьезно верил, что его дом населен привидениями».

В момент расставания с Фрейдом Юнгу исполнилось 38 лет – середина жизни, поворотный пункт в личностном развитии. Этот возрастной этап сам Юнг впоследствии определил как «кризис середины жизни». Но именно этот критический период совпал с рождением его основных идей, вошедших в историю науки под именем аналитической психологии.

Расцвет творчества Юнга приходится на годы с начала Первой и до конца Второй мировой войны. Осенью 1913 г. его потрясли и глубоко встревожили не раз повторявшиеся у него ужасные видения утопающей в крови Европы. В августе следующего года разразилась мировая война, словно явившая собой категорическое отрицание рациональных оснований культуры и цивилизации. Пребывая на чудом сохранившемся островке мирной жизни, Юнг поставил перед собой задачу как можно глубже исследовать духовную историю человека, чтобы выявить и преодолеть то, что толкает его к иррациональному саморазрушению.

Плоды юнговских размышлений увидели свет в 1921 г. в монументальном труде под названием «Психологические типы, или Психология индивидуации». Объем этой книги превышал 700 страниц, из которых первые 470 представляли собой широчайшую панораму философской мысли – западной и восточной, древней и современной. Оставшиеся 240 страниц занимало изложение собственной концепции Юнга. Следует отметить, что его последующие изыскания встречали в научных кругах неоднозначные оценки, однако концепция психологических типов была признана широко и принесла Юнгу еще большую известность, чем прежде.

В качестве главного фактора дифференциации психологических типов Юнг выделил четыре функции сознания: мышление, чувствование, ощущение и интуицию. Каждая функция может осуществляться интровертивно или экстравертивно. Среди прочих введенных Юнгом понятий интроверсия и экстраверсия получили наибольшее распространение.

Юнг полагал, что каждый индивидуум может быть охарактеризован как первично ориентированный на внутреннее или на внешнее. Энергия интровертов более естественно направляется к внутреннему миру, энергия экстравертов – к внешнему.

Согласно Юнгу, никто не является чистым интровертом или экстравертом. Юнг сравнивал эти два процесса с работой сердца – ритмической сменой в цикле сжатия (интроверсия) и расширения (экстраверсия).

Однако каждый индивидуум более склонен к одной из этих ориентации и действует преимущественно в ее рамках.

Концепция экстраверсии – интроверсии была впоследствии развита Г. Ю. Айзенком, который выделил этот параметр (наряду с эмоциональной устойчивостью) в качестве главного измерения личности, определяющего содержание всех ее свойств. В интерпретации Айзенка эти понятия по сей день широко используются в психологии личности.

Взгляды Юнга на природу психической жизни стали складываться еще в полемике с фрейдистской трактовкой либидо. Юнг дал собственную – энергетическую – трактовку либидо как потока витально-психической энергии. Все феномены сознательной и бессознательной жизни человека он рассматривал как различные проявления единой энергии либидо. Неврозы и другие расстройства оказываются результатом регрессии либидо, способности поворачиваться вспять под влиянием непреодолимых жизненных препятствий. Такое оборачивание либидо приводит к репродукции в сознании больного архаических образов и переживаний, которые представляют собой первичные формы адаптации человека к окружающему миру. Под этим углом зрения Юнг радикально переосмыслил фрейдовскую концепцию природы бессознательного. С его точки зрения, бессознательное включает в себя не только субъективное и индивидуальное, вытесненное за порог сознания, но прежде всего коллективное и безличное психическое содержание, уходящее корнями в глубокую древность. «Бессознательное никоим образом не является пустым мешком, где собираются отбросы сознания… это целая вторая половина души». Эмпирической базой введения идеи «коллективного бессознательного» была установленная Юнгом в его психиатрической практике схожесть между мифологическими мотивами древности, образами сновидений у нормальных людей и фантазия-Ми душевнобольных. Эти образы – носители коллективного бессознательного – Юнг назвал архетипами. При том, что Юнг описывал архетипы весьма разнообразно, все его трактовки имеют нечто общее: фундаментальные образы-символы принципиально противостоят сознанию, их нельзя логически осмыслить и адекватно выразить в языке. Единственное, что доступно психологической науке, – это описание, толкование и некоторая типизация архетипов, чему и посвящена значительная часть сочинений Юнга. Символические толкования Юнга не всегда отвечали требованиям научной рациональности. Осознавая это, он был склонен подчеркивать близость методов аналитической психологии методам искусства, а иногда прямо заявлял об открытом им новом типе научной рациональности.