Текст книги "Рассказы (СИ)"

Автор книги: Сергей Прокофьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Масло пригорело, навоняло, и ростовщик сердито распахнул окно. Однако приток воздуха был слаб, поэтому почтенный муж пошел свершить свою трапезу на чистом воздухе, раскрыл дверь и уселся на крылечке. Он жил в пригороде, где незастроенных полей и заборов было больше, чем домов, но за свой сундук он не боялся. В этих добрых краях давно установился хороший обычай: коль попадется грабитель – рубить голову, а коли просто вор – то руку, поэтому их было мало, и кованый сундук мог спокойно сохранять хозяйские червонцы.

– Доброго здравия, ваше сиятельство, – сказал ростовщик, вставая и кланяясь. Мимо него шел другой маркиз, повыше ростом, чем первый.

Высокий маркиз холодно взглянул на ростовщика и отвернулся. Он только что встретил первого маркиза и понял, что тот возвращался от ростовщика. Значит, старый шакал опять содрал кожу с одной из своих жертв.

– Дрянь! – подумал высокий маркиз и хотел пройти мимо. Но в это время каблук его задел за камень и отскочил. Маркиз споткнулся, остановился и поднял каблук.

– Молоток и гвоздь для вашего сиятельства! – воскликнул ростовщик и суетливо исчез в своем жилище.

Высокий маркиз подержал в руках каблук и, сев на камень, снял сапог.

– Гвоздь и молоток для вашего сиятельства, – утвердительно повторил ростовщик, появляясь с тем и с другим.

– Подите прочь! – отрубил высокий маркиз, не поворачиваясь и пытаясь приладить каблук к старому месту. На каблуке остались гвозди, поэтому он довольно удачно стал приколачивать его тем самым булыжником, через который споткнулся.

Ростовщик стоял и наблюдал.

– Не ладится, ваше сиятельство, – сказал он через минуту, – при помощи молотка и нового гвоздя будет удобнее.

Высокий маркиз нетерпеливо повернулся к нему.

– Я вам сказал, уйдите прочь! – сердито отбарабанил он. – Вот ваш дом, позади вас!

Ростовщик печально поник протянутым молотком. Жест красноречиво означал: я к вам с услугой, а вы мне платите обидой. Высокий маркиз осмотрел его с ног до головы и презрительно сказал:

– Слишком вы, батенька, вредная гусеница, чтобы я принимал от вас услуги! – и отвернулся к своему сапогу.

Ростовщик проговорил:

– Ваше сиятельство преувеличивает мои недостатки. Я помогаю людям, как могу.

У высокого маркиза возмущенно опустился сапог.

– Вы-то помогаете людям?! Да вы кровь и душу из них высасываете! Вы их в тюрьмы гоните! Я сейчас могу назвать два имени тех двух несчастных, которых вы засудили за неуплату ваших бешеных процентов! Или вы скажете, что нет?

– К сожалению, я не могу сказать, что нет, – ответил ростовщик скромно, – но то были преступные люди, хотевшие поживиться моими сбережениями...

– А что такое ваши сбережения, как не чужие деньги, обманом вымотанные у других? Или, может быть, вы их честью заработали? Сто на сто? Подождите, друг мой, подождите, доберутся и до вас. Веревка-то по вас криком кричит уже который год!

– Всякий трудится, как может, – обиженно сказал ростовщик, – и такая вещь, как веревка...

–... поет по вас, поет, милый мой, – перебил высокий маркиз. Он разгорячился и, швырнув каблук, надел сапог без каблука. – Жаль, что наш епископ слишком стар, ему бы не мешало позаняться вами. За вами кроются мерзкие делишки, похуже, чем ваше ростовщичество. Ух, какая темная молва идет о вас! Недаром все порядочные люди сторонятся вашего дома и крестятся, проезжая ночью мимо!

– И что же, помогает? – с тонкой наглостью спросил ростовщик.

Высокий маркиз никак не предвидел репостации, да еще пополам с издевкой. Это произвело такой эффект, будто по его зеркальной душе провели тупым ножом. Он побледнел и схватил рукоятку шпаги.

– Убирайтесь вон!! – крикнул он. – А то сейчас же проткну ваш дряблый живот!

Дело повернулось плохо. Ростовщик, спотыкаясь, поднялся по ступенькам, толкнулся в дверь и заперся изнутри на засов. Затем хлопнуло окно, ставень и второй засов. Так-то вернее, когда имеешь дело с разъяренными сиятельствами.

Высокий маркиз плюнул ему вслед, как скрывшемуся чорту, и удалился, хромая сапогом без каблука. Он был человек прямой, горячий и принимал дело прямо к сердцу.

II

Наступил вечер; маркиз, не тот, который плюнул в дверь ростовщика, а другой, который получил сегодня двести золотых, стал натягивать свой плащ, чтобы отнести их ростовщику, занумерованному цифрой восемь. Да! Не долго погостили у него звонкие резвуны! Но с платежами надо быть аккуратным, тогда заведутся и другие. Срок через два дня, однако маркиз желал быть барином и всегда платил до срока.

Маркиз задрапировался в черный плащ и вышел на улицу. Номер восемь жил в людной части города, там можно было натолкнуться на знакомых, а это по многим соображениям не входило в расчеты маркиза. Поэтому он надвинул шляпу на глаза и пошел вокруг, по бульвару, где было темно и где редкие встречные мелькали, как неразборчивые тени. «Вот и я такая тень» – подумал маркиз. Тяжелый кошель приятно давил на бедро, но, увы, через какой-нибудь час в нем должен был остаться жалкий квинтет из пятерых червонцев, сохранившихся от прошлого заёма. И эта мысль вселяла печаль в нежное сердце маркиза.

Из-за ящика с мусором выскочила черная кошка и, мелко семеня лапами, перебежала маркизу дорогу.

– Ну вот! – воскликнул маркиз. – Черная кошка! Терпеть не могу, когда такая вещь перебегает мне дорогу! – и он остановился.

На бульваре было тихо и темно. Вдали, в боковой улице, приветливо сиял подъезд в клуб. Жаль, что с золотом приходится расстаться, а то на нем недурно можно было бы сыграть.

– К дьяволу, – сказал маркиз, – играть будем тогда, когда достанем деньги.

И он пошел дальше.

Кошка резко заорала своим горловым голосом и, выскочив из кустов, галопом помчалась вперед. Должно быть, за нею погнался кот.

Маркиз остановился и выбранился. В самом деле, зачем она тут вертится, проклятая? Можно верить в приметы или не верить, но в обоих случаях противно, когда какая-то черная гадость все время бороздит дорогу. Маркиз оглянулся и увидел освещенный подъезд. Пойти, разве, поставить? Ведь есть еще два дня до срока. На случай проигрыша можно успеть отыграться и даже призанять. А сейчас, раз много золота для оборота, много можно и выиграть, притом совсем шутя.

– Зато и больше можно проиграть, – решил маркиз, – нет, золото я взял, чтобы платить, значит, и понесем его платить.

У маркиза было незапятнанное имя, это весьма существенно; было бы непростительно колебать его хоть одним неаккуратным платежом.

Он закутался в плащ и решительно пошел вперед. Так он благополучно сделал с дюжину шагов, а на тринадцатом наткнулся на что-то мягкое и круглое, и кошка с жалобным мяуканьем стрельнула из-под него в кусты.

– А, сатанинское отродье! – закричал испугавшийся маркиз и, подумав немного, пробормотал, – судьба, значит, будет карта.

Круто повернув, он пошел в клуб. Походка его была уверенна: тяжелый кошель придавал ему значение и вес кошелька тоже помогали. В боковой комнате мелькнул профиль высокого маркиза; человек десять окружало его стол. Лицо маркиза просветлело: высокий маркиз был человек богатый, и раз он взялся за карты, то с ним стоило сыграть.

– Позвольте, я поставлю это. Здесь двести пять, – сказал маркиз, любезно раскланиваясь и веско кладя на стол кошелек. Он подумал про себя: «Две карты, я чувствую, пройдут. И у меня будет кругленькая сумма».

Но высокий маркиз знал, откуда эти деньги.

– Извините меня, маркиз, – сказал он, – эти карты я вам не дам.

– Как не дадите? – воскликнул маркиз, у которого предчувствие громко шептало, что все золото, лежащее на столе, назначено ему.

– Извините, но не дам, – твердо сказал высокий маркиз.

Выходило не совсем ловко; даже как будто оскорбительно, а главное, маркиз чувствовал, что, не давая ему карты, его просто обкрадывают.

– Может, вы мне объясните, маркиз, почему вы столь немилостивы? – сказал маркиз.

– Нежеланием так круто поднимать игру, – ответил высокий маркиз.

– Но позвольте, на столе гораздо больше денег! Вы не можете мне отказать! Или... личная причина?

Он разгорячился, чувствуя, что ему не хотят дать того, что принадлежит ему по праву. Так он был уверен в выигрыше.

А высокий маркиз с гримасой глядел на ростовщические деньги.

– Хорошо. В таком случае причины личные, – сказал сухо высокий маркиз.

Маркиз вспыхнул.

– Тогда, быть может, вам будет угодно удовлетворить меня в иной форме? – спросил он остро.

– Э... э... милостивые государи... – запнулся старичок, годившийся обоим маркизам в отцы.

Но маркиз уже нервно стягивал перчатку.

– Карту или перчатку, – сказал он решительно, кладя перчатку рядом с кошелем.

Несколько смятенных взглядов обратились на высокого маркиза.

– Судари... судари!.. – закричал старичок, дергая маркиза за рукав.

Теперь дать карту было уже нельзя. Высокий маркиз пожал плечами и сказал:

– Я ваш покорнейший слуга, – и, взяв перчатку, покинул клуб.

Маркиз запихал в карман свой кошель и, извинившись у окружающих за нечаянное беспокойство, уехал к ростовщику платить долги. Старичок суетился вокруг стола и звал дежурного члена, чтобы запечатать золото, оставленное высоким маркизом.

Сама дуэль состоялась коротко и обыкновенно. Двенадцать шагов. Раз, два, три. Выстрел маркиза. Пуля в висок. Падение высокого маркиза и смерть. Остальное неинтересно.

Ростовщик сидел у себя перед огоньком и гладил черную кошку, которая приветливо мурлыкала.

Умерев, часовщик...

Окончен 15 ноября 1921 года

Умерев, часовщик очень удивился. Услышав трубный звук и почувствовав, что он начинает просыпаться, точно приходит в себя после глубокого обморока сквозь молочный туман, а может быть, сквозь облако, он услышал голос, который говорил:

– А вот мы сейчас рассудим, куда его, в рай или в ад. Часовщик подумал:

– Так вот оно какая история, оказывается, и в самом деле есть и рай, и ад, а я-то думал, что просто меня сгрызут черви, да и дело с концом.

Он протер глаза и увидел, что действительно стоит перед облаком, а на облаке старец с седою бородой. Это был апостол Павел.

– Грешил? – спросил Павел

– Грешил, – ответил часовщик.

– Может быть, убил кого-нибудь?

– Убил, – ответил часовщик.

Апостол Павел нахмурился.

– А красть крал? – спросил он.

– Украл один раз.

– А жен чужих любил?

– Любил.

– Отца с матерью уважал?

Часовщик постарался припомнить и сказал:

– Нет, мальчишкой был дрянным.

– А имя Господа Бога Твоего вспоминал всуе?

– Что говорить, ругался...

Апостол Павел развел руками:

– Ну что ж с тобою, дорогой мой, долго разговаривать! Ступай себе налево.

Часовщик вспомнил что-то из Священного Писания и воскликнул:

– Но позвольте, ведь сказано, что сам Господь будет судить живым и мертвым!

– Некогда Господу Богу заниматься такими пустяками как ты, – ответил апостол Павел и отправил его в ад.

Подхватили его два чертенка и притащили ну точно в баню. Жара такая, что глаза на лоб лезут, и повсюду котлы с кипящей водой.

– Бултых! – заорали чертята и хлопнули его прямо в котел.

– Фу ты, чорт! – подумал часовщик, пуская пузыри. Вода была до того горячая, что у него даже холодок по спине пошел. Но шутки в сторону, стало так жечь, что он места не находил и с воем извивался в котле как змея.

– Хорошо, что я зарезал этого олуха, по крайней мере, Гетропий доживет спокойно, да и сюда не попадет, – успел подумать он, снимая пласт вздувшейся кожи со своего плеча.

– Сколько градусов? – крикнул чертенок.

– Семьдесят пять по Цельсию! – заорал другой.

– Ну-ка, подкрутите до девяноста, а то он что-то там бормочет.

Стало жарче.

– Ай-ай-ай! – заорал часовщик, корчась от боли, и тут же подумал:

– Хорошо же, что это я, а не Гетропий попал сюда! Он мальчик нежный и ему совсем плохо пришлось бы в этом проклятом кипятке!

Подумал – и, несмотря на боль, улыбнулся.

В это время мимо котла проходил очень важный чорт, огромный, косматый, весь в орденах. Он служил у Сатаны в инспекторах и явился сюда осматривать отделение.

– Чего эта харя улыбается? – ткнул он пальцем в часовщика.

– О земле вспоминает, – вильнул чертенок.

– Какая температура?

– Девяносто по Цельсию.

– Мало! Перевезти его в смолу! – гаркнул косматый чорт и отправился дальше.

Часовщика схватили за хохол и потащили в другое отделение. Воздух там стоял смрадный, и в котлах булькала смола.

– Бултых! – заорали чертята и сунули его в котел. Дело стало еще хуже. Было так больно. Точно все туловище состояло из сплошных гнилых зубов, в которые тыкали булавками. Глаза вылезли на лоб, и часовщик уже не выл, а только хрипел.

– А Гетропий-то, наверно, сейчас лежит под яблоней и слушает, как воробьи чирикают... – подумал часовщик. Он хотел было улыбнуться, но вместо улыбки только зубы ощерились.

В это время важный чорт, кончив осматривать водяное отделение, пожаловал сюда.

– Опять эта рожа зубы скалит! – увидел он часовщика.

– О приятеле вспоминает, – вильнул чертенок.

– Что за ерунда, – удивился чорт, – в первый раз такого оболтуса вижу, – и пошел дальше.

Через полчаса часовщика позвали к самому Сатане. Два чертенка вытащили его за вихор и повели к своему повелителю.

– Ты, я вижу, мужик стойкий, коль даже в смоле нашел время улыбаться, – сказал Сатана. – Такие люди нам нужны. Освобождаю тебя от обязанностей

кипеть и произвожу тебя в звание действительного явного чорта.

Часовщик взглянул вскользь на приведших его чертенят и подумал, что сейчас из него самого начнет расти хвост. Но Сатана уже прочел его мысли.

– Не бойся, ты сразу получаешь чин, равный инспектору, никаких хвостов и вдобавок немедленную командировку.

– Командировку? – воскликнул часовщик.

– Да, командировку, и притом на землю, к другу твоему Гетропию. Это будет первым испытанием твоих талантов.

Часовщик так и прыгнул от радости. Сатана продолжал:

– Конечно, ты не скажешь ему, что это ты. Да он и не узнает тебя, так как ты явишься к нему во образе прекрасной черноглазой женщины. И когда он полюбит твое тело до потери сознания, ты будешь требовать от него все больше удовольствия и денег, а когда он истратит на тебя последний червонец, ты заставишь его украсть. После этого брось его и возвращайся ко мне за наградой.

Часовщик наморщил лоб и сейчас же учел (неда – ром он был отменным торгашом):

– Стало быть, меня освободят от котла с тем, чтобы в котел попал Гетропий. Нет, дудки-с, уж лучше я, чем он. А Гетропий пусть лежит под яблоней.

И он заявил Сатане:

– Нет уж, Господин, от таких поручений вы меня избавьте.

Сатана прямо-таки осатанел:

– Что-о?! Ты никак противоречить? Да ты с кем говоришь? Да я тебя силою пошлю, коли так!

– Увидел часовщик, что дело плохо, скорее выскочил вон и с разбегу бух назад в котел с кипящей смолою. Так и нырнул головою вниз, чтобы не слыхать, что ему вслед кричит Сатана. А Сатана прямо из себя вышел от обиды:

– Ах ты, наглый дерзяк! Чтобы духу твоего здесь не было! Вон его! Не потерплю в моем доме.

Подбежали к котлу два чертенка, схватили часовщика за ноги и за вихор, поволокли его и выбросили вон из ада. Лежал часовщик за воротами и не понимал в чем дело. Кожа его была – сплошные пузыри, а глаза лопнули, с тех пор как головою вниз нырнул в смолу.

Увидал его с неба Иисус Христос и спросил у апостола Павла:

– Павел, что это там за куча внизу лежит?

– Трудно и узнать, Господи, что это такое, – сказал апостол Павел, – это, кажется, часовщик. Я его недавно присудил в ад, за то, что он все заповеди нарушил. Только я никак не могу понять, почему его обратно выкинули.

Иисус Христос ласково улыбнулся:

– Ах, Павел, Павел, столько лет ты у меня на небе, а все в тебе сидит Римский Гражданин и чиновник! Все ты судишь по параграфам! Ведь учил же я вас: возлюбите ближнего больше самого себя и будет вам царствие небесное.

С этими словами он спустился вниз и сказал часовщику:

– Не видишь, кто перед тобой стоит? Ну ничего, пойдем к Аврааму, у него есть хорошие примочки и для глаз и для души. Все у тебя заживет.

И, взяв часовщика за руку, Иисус Христос повел его в рай.

Вы не знаете, когда...

Время и место написания не установлены

Вы не знаете, когда отходит пароход в Африку? – спросил слон.

– Кажется, завтра утром, – еще не верным голосом ответил актер.

– Это хорошо,– сказал слон, – Пока все спят, я успею спуститься вниз и, может, мне удастся попасть на него.

– Вы хотите отправиться в город? – смущенным голосом спросил актер.

– Да как же иначе?

– Но что вы делаете? Ведь вас всякий узнает там. И тогда вас отведут назад в зверинец.

– Да, это верно, – печально согласился слон, – Повидимому, таково мое положение, что никуда мне нельзя деться.

Несколько минут они стояли молча.

– Прощайте, – коротко сказал слон. И он исчез в темноте.

Слон протянул к нему хобот, прося апельсин. Этот большой старый хобот был протянут доверчиво и просто. Ярость объяла актера.

– Мерзавец! – в неописуемом негодовании крикнул он и с силой плюнул ему в хобот.

Как реагировал на это слон, он не видал, потому что сейчас же отвернулся от клетки и, нервно толкая [публику], вышел на улицу.

notes

1

собеседник (франц.)

2

снежный ком (франц.)