Текст книги "След чудовища"

Автор книги: Сергей Бодров

Соавторы: Вл. Трифонов,Дм. Иванов,Александр Моралевич,Владимир Митин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Дм. Иванов, Вл. Трифонов, А. Моралевич, С. Бодров, Вл. Митин
След чудовища
Документально-приключенческая повесть

Дм. Иванов, Вл. Трифонов
След чудовища

Глава первая

СТРАННОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ

Это был обычный неброский листок на доске объявлений близ Савеловского вокзала:

Готовится экстренная экспедиция для поисков таинственного гигантского животного на территории с координатами:

81°50′ с.ш. – 35°08′ с.ш. 19°38′ в.д. – 169°02′ з.д.

Случайный прохожий ошалело вчитывался в странный текст сызнова, опасаясь подвоха, а после обзирал всю пеструю витрину Мосгорсправки.

Слева он замечал заманчивое предложение некоего гражданина со станции Наливайка Казанской железной дороги, жаждущего поменять рубленую пятистенку на квартиру в Москве. Справа аспирант, которого по телефону следовало называть Геннадием, готовил желающих в юридический институт, а также учил разговорному турецкому языку и дрессировке догов на черный хлеб. В таком окружении приглашение в путешествие уже не казалось чем-то невероятным.

Куда необычнее выглядел случайный прохожий, задержавшийся около доски. Доктор биологических наук, профессор и почетный член восьми зарубежных обществ натуралистов Глеб Олегович Семужный одет был страннейшим образом: непарные башмаки на нагую ногу, джинсы с этикеткой «Ну, погоди!», поролоновый тулупчик и плюшевая каскетка с козырьком.

Однако никаким видом никого не удивишь у Савеловского вокзала. Тем более неизвестно, было ли это следствие рассеянности, столь свойственной ученым, или поездки на дачу.

Человек, говорят, десяток раз за день может изменить свою судьбу, только у большинства для этого не хватает решимости. Вот и Семужный замер, прислушиваясь к незримой, но яростной борьбе, завязавшейся где-то в недрах его ученого организма. Прислушивался и никак не мог понять, что зовет его на дачу, а что в долгое и, возможно, опасное путешествие.

– А, пес с ней, с дачей! – наконец пробормотал Глеб Олегович и затрусил к зданию, вздымавшемуся серой скалой по другую сторону эстакады.

Тем, чье сердце полно отваги и любви к природе, обращаться по адресу: Бумажный проезд, д. 14. Оргкомитет.

Глава вторая

ПРОФЕССОР СЕМУЖНЫЙ СОМНЕВАЕТСЯ

Лифт, лязгнув, стал на двенадцатом этаже. Выше было только чумазое городское небо.

– Добрый день! – сказал Семужный, сунувшись в комнату, набитую людьми, – Не подскажете ли, куда это меня занесло?

– Вас занесло в редакцию журнала «Крокодил»! – ответил человек, сидящий в центре.

– Ах, пардон! – воскликнул профессор, смешавшись. – Всему виной рассеянность, столь свойственная ученым. Однажды я перепутал рейсы и вместо Парижа, где меня ждали на симпозиум, залетел в Сызрань, где меня не ждали. Еще раз пардон, не подскажете ли, где здесь оргкомитет экспедиции?

– Он здесь!

– Понимаю, – смутился Глеб Олегович. – Я попался на редакционный розыгрыш. Что делать, чувство юмора покидает меня, когда дело касается природы. Ведь ей я посвятил жизнь!

Семужный вмиг был усажен в кресло, напоен месткомовским чаем и назначен начальником экспедиции. Об участии в затее мирового светила здесь могли только мечтать.

– Я много слышал и читал свидетельств очевидцев о каких-то неопознанных животных, о чудовищах, сохранившихся, возможно, с доисторических времен, – говорило отмякшее в тепле светило. – У канадских индейцев есть предания о страшном чудовище Огопого. В Исландии обитало подобное существо, называвшееся Скримсл. Приятно сознавать, что мы не уступим и шотландцам, раздувшим историю со своим пресловутым чудовищем озера Лох-Несс. Но, простите за прямоту, вам-то что за дело?

– Нет, Глеб Олегович, – твердо возразил ему оргкомитет. – В наши дни каждому человеку, а тем более Крокодилу, есть дело до природы, частью которой является он сам. И когда все разумное человечество на марше за охрану природы, гоже ли нам стоять в стороне? Экспедиция имеет целью найти места обитания уникального существа, окружить его человечьим теплом и заботой, возможно, даже понудить размножаться. То есть на живом примере показать, как сохранять реликтовые образчики фауны и флоры. Таким образом, наша экспедиция превратится в могучий поход по защите природы в целом!..

– Браво! – горячо воскликнул профессор Семужный. – Так в путь, друзья! В путь!

– Не подбивай клин под овсяной блин. Поджарится – сам свалится! – внезапно раздался чей-то насмешливый голос.

Все обернулись.

Глава третья

ЗОЛОТОЙ ДЕД

В дверях стоял румяный дедок, весь какой-то ладный и спорый, хоть и кряжистый, но, видно, ухватистый.

– Я это к тому, – сказал дедок, – что спешить не надо. Кто доит шибко, у того молоко жидко. Вы гляньте: жухнет разнотравье. И наволочь слезливая застит небо. Ладит свое дело месяц-грязник. Попробуй выкажи непочтение – не оберешься лиха!

– Если вам в уголок фенолога, то это на другом этаже, – нетерпеливо прервал его кто-то.

Дедок взглянул на сказавшего прозрачным глазом, точно окунул в лесную суводь:

– Я в экспедицию, мил друг. Ни одна путная экспедиция еще без меня не обходилась. Я тебе и бывальщину сочиню, и ведро предскажу, через гати и топи выведу и отвар из мужик-корня от дурной болезни изготовлю. Все могу: и кашеварить, и май-нать, и градировать, и крамповать, и найтовить, и барражировать, если надо.

– Старик – золото! – шепнул Семужный и спросил громко: – А по специальности вы кто будете, отец?

– А я тебе и лесничий, и доезжачий, и сокольничий, а проще сказать – егерь! – охотно откликнулся дедок, распространяя по комнате запахи сена, парного молока и земляники.

Семужный встал и объявил торжественно:

– Вы зачисляетесь в состав экспедиции, товарищ…

– Меня население Варсонофьичем кличет, – уточнил дедок. – Я не протестую…

Но в этот момент с грохотом распахнулось окно. Ветер вспузырил рубахи, взвил бумажки, заставил трепетать галстуки.

– Который этаж? – спросила фигура, появившаяся на подоконнике.

– Двенадцатый…

Глава четвертая

ПРИШЕДШИЙ ПО СТЕНЕ

Салют, мужики! – сказал появившийся и спрыгнул с подоконника в комнату. – Что у вас за порядки? Без документа не впускают. Хорошо, что у меня альпинистские причиндалы всегда с собой. Если кто меня не знает, знакомьтесь. Квант Михайлов!

Конечно же, это был он, Квант Михайлов, в своей неизменной элегантной штормовке, с гитарой и альпенштоком. Легендарный Квант, в прошлом не то физик, не то лирик, не то физрук. Но это в прошлом, а ныне альпинист, слаломист, самбист, киноартист, бард и вообще всеобщий Друг. Ходили слухи, что именно с него была нарисована известная картинка на сигаретах «Памир».

– Ну, мужики, вы просто в рубашке родились! – говорил Квант, оделяя всех личным рукопожатием. – Ведь у меня как раз люфтик выдался между фестивалем песен в Геленджике и съемками двадцатисерийного боевика, где я буду изображать злодея Скорцени. Так что иду в экспедицию с вами. Кто за атамана?

Квант рванул из-за спины гитару, шваркнул по струнам и доморощенным баритоном запел песню о романтике дальних дорог, о кедах и о мещанстве, которым пропитан всяк, живущий в городской квартире, имеющий жену и детей.

Вопрос о зачислении его в экспедицию был решен сам собой на втором куплете.

Глава пятая

ЧЕТВЕРТЫЙ

– Итак, – сказал профессор Семужный, когда под брюхом вертолета, приданного «Аэрофлотом» экспедиции, замелькали последние подмосковные дачки, – давайте обсудим детали нашего путешествия. Прежде всего попытаемся представить себе, кого все-таки мы отправились искать. Кто это? Мастодонт? Птерозавр? Археорнис? Плезиантроп? Игуанодон?

– Может, летучая собака? – предположил Варсонофьич.

– Снежный, человек? – сказал Квант.

– Махайродус? – бросил четвертый участник экспедиции.

Все уважительно посмотрели на специального корреспондента Крокодила Александра Моралевича, как раз и бывшего этим четвертым.

Именно его, человека с пудовыми кулаками и простодушием ребенка, редакция решила прикомандировать к экспедиции на первом этапе.

– Как вы выразились, Александр? – спросил Семужный.

– Махайродус. Саблезубый тигр, – коротко пояснил спецкор.

– Хотя мы и не знаем наименования искомого чудовища, зато нам известны точные координаты его обитания. А это уже кое-что! – сказал Квант, желая не отстать от эрудированного корреспондента.

– Резонно, коллега! – Семужный зашелестел разворачиваемой картой. – Мы сейчас же отметим границы этого квадрата.

– Не трудитесь, профессор. – Корреспондент с ледяной усмешкой опустил на карту ладонь. – Мне хорошо известны все точки с этими координатами. В каждой из них я бывал по два-три раза.

– Хвастать – не косить: спина не болит! – буркнул Варсонофьич.

Корреспондент, казалось, не заметил едкой реплики дедка.

– 81°50′ северной широты, – продолжал он, – это, несомненно, самая северная точка нашей страны, остров Рудольфа. 35°08′ – где-то рядом с Кушкой, крайний юг. 19°38′ – это наше побережье Гданьского залива, самый запад. И, наконец, 169°02′ – конечно, какой-нибудь островок Диомида в Беринговом проливе. Таким образом…

– Таким образом, мы должны искать чудовище на всей территории нашей страны! – подхватил Квант.

Все замолчали, задумавшись над величием задачи, стоящей перед экспедицией.

– Адски сложно! – сказал наконец Семужный. – Счастье, что среди нас нет женщин. Признаюсь, я женоненавистник. Разумеется, в рабочее время.

– Баба с возу – кобыле легче, – заметил Варсонофьич.

– Женщина расслабляет, – вздохнул Квант.

Спецкор Моралевич, похоже, тоже имел свое мнение на этот счет, ко высказать его не успел, так как из огромного чемодана, в который рачительный Варсонофьич сложил всю провизию экспедиции, раздался требовательный стук.

Глава шестая

ПЕРВАЯ КАТАСТРОФА

Щелкнули замки, и все увидели прелестную сероглазую блондинку, свернувшуюся в чемодане калачиком.

– Про волка речь, а волк навстречь! – крякнул Варсонофьич.

– Ох! – сказала блондинка, вставая, словно сама материализовавшаяся стройность. – Лежать столько в позиции эмбриона – это не есть возможно! Будем знакомы, мужчины. Меня зовут Ыйна Сауна, пожалуйста!

Многое объяснилось: странный синтаксис, цвет волос, милый прибалтийский акцент. Но не все.

– Так смотрите на меня вы, словно потеряли языка! – Девушка сверкнула улыбкой и вынула из замшевой торбы вороненый духовой пистолет. – Имею первый разряд по стрельбе, пожалуйста! Это, может, в экспедиции надо?

За пистолетом из торбы появились керамические чашечки и блюдца, за ними – большой термос.

– А все просто, пожалуйста! Про экспедицию узнав, сказала себе я: Ыйна Сауна, ты есть член общества охраны природы. Твой долг быть в этой экспедиции. И вот вы видите меня здесь! Будем пить черный кофе?

Отважная девушка при гробовом молчании стала разливать кофе…

А. МОРАЛЕВИЧ, специальный корреспондент Крокодила
След чудовища

В первых главах документально-приключенческой повести «След чудовища» (см. № 7) сообщалось, что Крокодил снарядил специальную экспедицию для поисков таинственного гигантского чудовища. Цель энспедиции – определить место его обитания, окружить теплом и заботой. А заодно, естественно, посмотреть, как охраняется наша родная природа.

Экспедиция в составе донтора биологических наук, профессора Семужного, бывалого следопыта и егеря Варсонофьича, альпиниста Кванта Михайлова, члена общества охраны природы Ыйны Сауны и спецкорреспондента Крокодила выделенным в ее распоряжение вертолетом вылетела в подмосковный аэропорт Домодедово.

О ее дальнейших приключениях сообщается ниже.

Глава седьмая

НЕ КУРИТЬ, ЗАСТЕГНУТЬ РЕМНИ!

Аэропорт Домодедово гомонил и гудел. Через галереи «один» и «два» вливались и выливались пассажиропотоки.

Профессор Семужный, растопырив веером, уже клал на стойку билеты. Ыйна Сауна гребешком охорашивала шерсть на унтах из собаки. Квант Михайлов доплачивал за избыточный вес багажа.

И тут, бегом пересекши зал, к профессору ринулся человек, припудренный инеем и в оранжевой каске.

– Успел! – вопил он. – Два казенных мотоциклета загнал. Профессор, прошу несколько слов читателям газеты «Марьина роща».

– Право же… – сказал Глеб Олегович.

– Ваши задачи, товарищи? Вы зачем до Читы?

– Посетить Сохандинский заповедник. Вы знакомы с летописными анналами Иркутска? Там говорится о крупном плотоядном звере, несущем в зубах соболя. Зверь этот неизвестен науке. В памятниках старинной письменности он именуется бабром. Из потока сообщений, поступающих в «Крокодил», мы выделили бандероль с Сохандо: в сиверах там найдена лежка неизвестного зверя. Приложения: ворсина неизвестного зверя, погадка неизвестного зверя, гипсовый слепок следа.

– Благодарю! – крутнулся на пятке корреспондент «Марьиной рощи» и с криком: «Такси! Такси!» – канул.

Полет с двумя посадками прошел вполне сносно. Никто не отстал. Взаимоопрос после питания в аэрофлотских буфетах показал, что участники поиска к истощениям, надругательствам над пищевыми трактами и другим пищевым эксцессам готовы вполне.

Глава восьмая

ПЕРВАЯ ЧЕТВЕРТЬ ЛУНЫ

– Фиаска, однако? – ахнул Варсонофьич. – На попятный ладите? – Новолуние, товарищи, – извинился командир Читинского авиапредприятия «Аэрофлота» В. М. Артеменко. За ним согласно кивнули представители читинского областного Управления лесного хозяйства и Управления охотничье-промыслового хозяйства: новолуние. Поэтому оба управления и авиация сейчас ничем не могут помочь в поисках бабра. Вот если бы в полнолуние…

– При чем есть тут стояние луна в первый четверть? – раздраженно воскликнула Ыйна Сауна.

– Товарищ Ыйна! – сказал начальник Управления лесного хозяйства Г. Секачев. – Товарищ Сауна! Я надеюсь, вы имеете представление о темпах прогресса и технического переоснащения? Бесчисленные организации получают сейчас суперавтомобили ЗИЛ-131, «Уралы», ГАЗ-66. Эти автомобили практически проходят везде. По тайге, в скалах, по любым болотам и марям. Некоторые даже оборудованы шноркелем для форсирования рек по дну. И если, дорогая товарищ Сауна, в новолуние произвести по гаражам страны всесоюзный рейд, многих ЗИЛ-131, «Уралов», ГАЗ-66 не обнаружите вы в гаражах на стоянке.

– Я начинаю улавливать, – потер лобные доли профессор Семужный. – Безлунными ночами, под покровом темноты, имея возможность быстро пробиться куда угодно…

– Совершенно верно, – сказали представители двух управлений, – в кромешной тьме, оборудовав автомобили авиационной взлетно-посадочной фарой, чтобы высвечивать и истреблять в тайге все живое и расхищать лесной фонд, сводить на дрова ценные древостой, сводить лесовосстановительные посадки, массово вырубая под Новый год молодые ели и сосны для распродажи, валить мотопилой кедр, чтобы обобрать его шишки с орехами… Вот почему в новолуние каждый егерь и лесник из тайги почти не выходят. Вот почему мы не можем помочь экспедиции в новолуние: не имеем права распылять силы.

– Да, – профессор Семужный приложил руки к груди. – Понимаю и принимаю. Но авиация? Какой-нибудь бипланчик АН-2… Чтобы нам затабориться на Сохандо, предварительные изыскания…

– Исключено, – сказали представители двух управлений. – Малая авиация должна быть при нас и «на товсь» в новолуния. Вы не замечали, товарищи, удивительной особенности в природе? Когда она в общеизвестные, к сожалению, дни как бы раскрывается алчному человеку, предоставляет возможность за сутки нахитить столько, сколько в другие сезоны не нахитить и за полгода, – природные условия в это время являются наиболее опасными для жизни человека, особенно для того, у которого азарт добытчика-молниеносника переплавляется в алчность. Именно на эти дни по стране выпадает наибольший процент пропадания без вести, проваливаний автомашин с людьми под лед, падений в пропасти, замерзаний, тяжелых травм. И вот тут взлетают поисковые АН-2, многие и многие гражданские службы отвлекают людей и технику на спасение и поиски алчников.

– В этих условиях что делать нам? – хрустя пальцами, сказала Ыйна Сауна. – Путь обратный лететь? Новосибирский порт опять Толмачево, «пассажиры рейса 108, скопитесь в накопителе номер два»? Я не хочу, чтобы меня копили!

– Ну, зачем так, – сказали представители двух управлений и «Аэрофлота». – Бабра объединенными усилиями мы найдем в полнолуние, а пока что примыкайте к завтрашнему нашему рейду против алчников. Из разных мест поступают тревожные сведения. А с ключа Соленый на реке Витим вовсе плохие: задавлено петлями и брошено там много изюбров и медведей.

Глава девятая

ТРАФАРЕТЫ «КОРОВА»

– Так что, паря, Глеб Олегович, примкнем мы к ихней проблеме про алчников? Им сезон, а нам-то резон?

– Ты, дед, моральный хуторянин! – резанул Квант Михайлов. – «Ихнего» тут нет ничего. Тут всеобщая проблема. Кровная.

– Меня как ни назовешь, все не обзовешь, – обиделся дед. – Вот ты чем занимаешься, Квантушко, жженый ты сахар – резьбой по нашей теменной кости. Волос долог, да ум короток. Ведомо мне, однако, как ты кроссвордистов в журналах столичных подпаивал, чтобы имя твое в кроссворды включали для популярности.

– Поздравляю! – поднялся профессор Семужный. – Вот мы и настоящий изыскательский коллектив: у нас уже склока. Тем не менее предлагаю всем участникам высказаться, значима ли проблема «Алчность человека в природе, человеческие жертвы от алчности, ущерб от алчности». Спецкор «Крокодила»?

– Примеров тьма, – сказал спецкор. – Здесь же, в Читинской области, я недавно летал на лесной пожар по рекам Нерче и Ачунаиде. Там было идеальное место для добычи пантовых оленей. Пришлые алчники, чтобы выкурить штатных охотников, подожгли тайгу с трех сторон. С четвертой была река. Люди едва не погибли. Зверей и птиц погибло бессчетно.

– Вы, Квант?

– Есть такая проблема. Рыба, известно, валом прет в тот последний день, когда весной лед вот-вот оторвет от припая и унесет в море. Ну, а люди толпами прут за рыбой на лед в этот день. Потому что за час можно три пуда отборных лещей натаскать. У меня так на Рыбинском море знакомец погиб. Фотограф-портретист-цветовик. Не то провалился, не то унесло. До двухсот человек уносило.

– Жадность, она губит, – подбил итог Варсонофьич. – Про жадность и сказ мой будет. Ты ответствуй мне, Квант: на что знакомцу твоему были три пуда? Не сберег бы он их, не унес, не вывез, проквасил да выбросил, А ловил! Обезьяньего азарту ради ловил. И прочие люди дорвутся в места, уток бьют на пролете без сыскной собаки, а берут только тех, что к ногам упали, остатних же не ищут на болотине. И другие в тундры прорвутся – линялых гусей палками бьют – лишь бы бить. И в большие снега ослабелых животных пиками колют не в жареху либо похлебку, а инстинкт свой потешить, вроде как молодечество. Говорил я с одним таким, лошадь он порешил в лесу. И он мне гутарит: я, как жахнуть, секунды за три уже знал, что мерин это кинофикаторский калюной[1]1
  Калюный – красноватый (забайк.).


[Закрыть] масти, а пальца унять уж не мог. Тут, товарищ профессор, недалечко Бурятия, и водится в ней село Романовка. Коопзверопромхоз там скот пасет в труднодоступной местности. Так сколько безвинного скота перестреляно ночами с вездеходных машин – страх сказать! Леня Ковалев, он директор в Романовке, уж с коих пор на ночь выставляет в табунах и стадах трафаретики на каждой животине: ежели то корова —

ЭТО КОРОВА,

а ежели лошадь, так:

ЭТО ЛОШАДЬ,

да только в азарте алчности бьют скот все равно.

Наступило молчание. После молчания общий совет решил: в проблему «Алчность человека в природе» вклиниваться.

Глава десятая

ИЗ ЛЮМЕНЕВОЙ НЕ ПЬЕМ

Утром грохнули в дверь кулаком:

– Экспедиция! С вещами выходи строиться. Будем знакомы: шофер Управления охотничье-промыслового хозяйства Николай Туркин.

Ыйна Сауна со всех сторон обошла наш ГАЗ-66 и деловито унтом попинала баллоны. Из печной трубы над будкой, установленной в кузове, шел дым.

– Пора грузиться, – сказал Туркин. – Нам тыщу километров махать.

– Нам грузиться в момент, – зашустрил Варсонофьич. – Мы такое товарищество – Голь, Моль и Ноль, все пожитки в нагорбнике.

И закинул нагорбник в будку. Ыйна Сауна разместилась в кабине. Грузовик взревел двигателем и рванул. Мелькнули за окном читинские улицы – и машина помчалась к Яблоневому хребту.

В будке был полумрак. Трещали в печке дрова. Со спальных мешков приподнялись двое.

– Борис Сенчуков, директор областного краеведческого музея.

– Николай Антонович Шенгольц, председатель областного общества охотников. Прежде всего прошу обратить внимание на приметы нашего грузовика. На нем проводятся рейды по обезвреживанию, поискам и спасению алчников. Значит, приметы их автомобилей такие же: помятая кабина и исцарапанная краска на ней – от подминания тонкоствольной северной тайги под себя. И еще нестандартная будка в кузове, окованная железом: ведь стандартный тент с утеплением в момент изорвет о сучья деревьев в тайге. А главное – большой люк в крыше будки. Он никак не для любования звездным небом. В этом люке, высунувшись по пояс, стоят ночами два человека: один – с авиационным прожектором, другой – с карабином. Итак, товарищи, увидев в любом месте страны автомобиль с такой будкой, смело скликайте на него охотнадзор, милицию и народный контроль: это машина алчников!

Позади остались Романовка, Талая, Телемба, к вечеру мы были возле Витима.

– Смотрите, как выглядит это, – показал в окошечко Борис Сенчуков.

– Умереть-уснуть! – глянул и ужаснулся Квант.

Вся местность, все пади, елани и ерники до предгорий были истоптаны следами вездеходных машин. Здесь с прожекторами процеживали каждый уголок тайги, каждый увал, каждую речку.

– Только две речки в области были не тронуты автомобильным разбоем до последнего времени, – сказал Сенчуков, – Нилькиса и Юмурчикэн. Но в январе проник и туда неизвестный «Урал». Бывшее белое пятно будет иметь теперь явно красноватый оттенок – от крови зверей.

А вскоре водитель Туркин ударил по тормозам.

– Привал, – забормотал радостно Варсонофьич.

Но Туркин затормозил не для привала. След ЗИЛ-131, дугой проложенный по целине ерников, вдруг прерывался на середине дуги и дальше – в сторону леса – шел пряменько, как по шнуру.

– Вот такие следы от колес всегда, когда стреляли по зверю и поехали его подбирать, – сказал Шенгольц.

И через полтораста метров мы во всем разобрались. Здесь были три лося: бык, матка и теленок-зоргол. Теленка и матку убили, бык спасся, ушел. На пропитанном кровью снегу валялись отрубленные головы и внутренности, наспех прикрытые шкурами.

– Ужасно! – сказал Глеб Олегович Семужный. – Вездеходность современной техники стягивается петлей на шее природы.

– Алло! – встревожился Квант. – Алло, где Варсонофьич?

Закат угасал. Низко в хребты пролетела совка. Мороз подходил к пятидесяти. Шенгольц дважды выстрелил из револьвера. Издалека отозвалось: э-ооо!

ГАЗ-66 занырял в складках местности дедовым следом. Километрах в двух, на границе ветровального леса, мы разглядели костерик. Варсонофьич сидел у костерика и подтачивал нож.

– Вона, – сказал Варсонофьич, – вы рази не видели, что бык тоже стрелян? Вон он лежит-то, бык, отошел всего ничего да стомился. По его, гля, следам и пойти изленились

– Сволочное дело, – сказал Квант, хватанув снегу ртом. – Ну, отрезай, что ли, дед, на бульон свежанины.

– Какое! – сказал Варсонофьич и показал на подрезанную им шкуру задних лосиных ног – Завонялась уже свежанина.

– Да, – сказал Глеб Олегович. – Травоядное, на любом морозе не распотрошенное в первый день, на второй день пропадает. Ночуем, товарищи.

Чай пили в будке, тесно сидя плечом к плечу.

– Я сгорать от стыда, – сказала Ыйна Сауна, плача в чай. – Я горевать, что я не есть эскимоска, что профессор Семужный не есть эвенк, что Моралевич не чукча, что Квант не ороч, что Варсонофьич не ительмен. Люди светят машины прожектором, стреляют дальнобойный экспресс-винтовки, вытряхивать матку с теленком из шкур, бросить раненый зверь, бежать. Как воры. А эвенк может убить пять косуля, но убивает один, столько, сколько нужно в еду. Ничего лишний. У эвенка нет раненый зверь. Есть высокий музыка – «Концерт для охотничьего рога» Моцарта. Это целиком эвенкийский музыка. Не тех, у кого ЗИЛ, прожектор и шестикратный прицел.

– Предлагаю подвести черту первой экспедиции, – сказал профессор Семужный. – Товарищ Квант Михайлов, пометьте чтобы выпятить после в отчете: обязать автохозяйства страны взять под контроль все маршруты машин повышенной проходимости.

– И эти автохозяйства тоже взять под контроль! – добавил спецкор.

А за ним, озаренный сполохами пламени из открытой печной дверцы, с поленом в руках, сказал Варсонофьич:

– Общество «Знание» чтобы организовало цикл лекций «Жадность, она губит». Ведь сколь зверей пропадает, да и людей тоже жалко, – и сокрушенно хлопнул заслонкой.

Настала ночь.

– Из люменевой мы не пьем, в грудях жгет! – крикнула языком Варсонофьича Ыйна Сауна. Ей снились кошмары.

Восточная Сибирь.