Текст книги "Чернобыль: История ядерной катастрофы"

Автор книги: Сергей Плохий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

На совещании главный инженер АЭС, обычно бодрый и деятельный, в основном молчал. Виной тому была не цензура, а травмы – в конце 1985 года он попал в автокатастрофу. Уже тот факт, что Фомин снова вышел на работу, казался чудом. Коллеги видели, как трудно ему вникать в обсуждаемые вопросы, да и просто поддерживать разговор. Москву на совещании представлял Григорий Медведев (сотрудник уже не Чернобыльской атомной станции, а центрального аппарата Министерства энергетики и электрификации). Медведев с трудом узнал бывшего сослуживца, «внутренне всегда сжатого, как пружина, и готового для прыжка». И говорил тот уже не «приятным напористым баритоном». По словам гостя из Москвы, Фомин сильно сдал: «Во всем облике его была какая-то заторможенность, печать перенесенных страданий». Он посоветовал главному инженеру взять отпуск еще на несколько месяцев, чтобы восстановиться. Но Фомин твердил, что дело важнее.

Медведев поделился опасениями и с Брюхановым, но тот ответил: «Ничего страшного, в работе скорее дойдет до нормы». Директор поддерживал своего главного инженера морально – как умел. Секретарь парткома убедил Фомина выйти на работу досрочно, поскольку его начальник уезжал в Москву на съезд. Само собой, в отсутствие директора руководить атомной станцией следовало главному инженеру. Изнуренный вид самого Брюханова тоже бросался в глаза. Он признался Медведеву, что его волнуют течи в трубопроводах – станция теряла до пятидесяти кубометров радиоактивной воды в час. Выпарные установки пока справлялись с ее дезактивацией, но работали на пределе. Директор видел единственный выход из тупика: остановить реакторы и провести капитальный ремонт. Но это поставило бы под угрозу выполнение плана. Брюханов не хотел навлечь на себя гнев партийных начальников – ведь их заботили только графики и проценты. И уже не скрывал свои мысли о переводе куда-нибудь в другое место. Раньше командировка за границу, подальше от Чернобыльской станции, ее руководителя не прельщала, но теперь, вероятно, он стал об этом задумываться[74]74
  Там же. С. 31; Medvedev G. The Truth About Chernobyl. New York, 1991. P. 45–46; Карпан Н. Чернобыль: месть мирного атома. Киев, 2005. С. 444.


[Закрыть].

Тревожные сигналы звучали не только из Припяти, но и из Киева. На следующий день после завершения совещания поставщиков Любовь Ковалевская (сотрудница «Трибуны энергетика») достигла нешуточного успеха: ее статья о проблемах с возведением пятого энергоблока вышла в новой редакции в газете «Літературна Україна» – органе Союза писателей УССР. В значительной части статья повторяла текст из «Трибуны энергетика», но уже в переводе на украинский.

Однако аудитория центральной газеты была намного шире, и статья затрагивала более широкий круг проблем. Ковалевская, отдав неизбежные почести социалистическому строю и партии, которая семимильными шагами вела народ в светлое будущее, показала на ряде примеров невыносимое положение строителей-чернобыльцев. По ее словам, из 45,5 тысячи кубометров сборного железобетона, заказанного управлением строительства в 1985 году, 3200 кубометров так и не доставили, а еще шесть тысяч оказались некомплектными. 326 тонн щелевого покрытия для хранилища ядерных отходов и 220 тонн колонн для машинного зала нового энергоблока также забраковали. Корреспондентка отважилась на критику не только поставщиков, неспособных прислать в срок нужные комплектующие и оборудование, но и самого управления строительства, которому подчинялась «Трибуна энергетика». Текст гласил:

Неорганизованность ослабила не только дисциплину, но и ответственность всех и каждого за общий результат работы. Невозможность, а то и неумение инженерно-технических работников организовать работу бригад ослабили требовательность. Дала о себе знать «усталость», изношенность оборудования, машин и механизмов, нехватка средств малой механизации, инструментов и т. п. Словом, обострились и обнажились все недостатки строительного механизма, увы, – типичные. Это время совпало с моментом начала перестройки экономики, что, как известно, требует прежде всего перестройки сознания людей[75]75
  Ковалевська Л. Не приватна справа: до всесоюзної наради з проблем постачання // Літературна Україна. 1986. 28 березня.


[Закрыть].

Ковалевская ждала ответа на статью, но ее встретили молчанием и в Киеве, и в Припяти. Горком партии давно раздражала манера Ковалевской совать нос куда не следует и выносить сор из избы. Ходил слух, что начальство подумывает отобрать у нее партбилет, что было почти равнозначно изгнанию из журналистики. Тем не менее никто пока не делал резких движений. Мировые же средства массовой информации обратят внимание на Ковалевскую и ее статью только через месяц – после 26 апреля 1986 года[76]76
  Терней Е. Живая легенда мертвого города // Зеркало недели. 1995. 28 апреля.


[Закрыть].

Часть II
Геенна огненная

Глава 4
Поздний вечер пятницы

25 апреля 1986 года, в пятницу, жители Припяти радовались концу рабочей недели. На прошлых выходных отдохнуть особенно не удалось, ведь власти сделали 19 апреля субботником (ежегодный ритуал в честь дня рождения Ленина). Будь основатель большевистского государства и вправду «вечно живым», как его называла пропаганда, 22 апреля ему стукнуло бы 116 лет. Не юбилей, но тоже праздник.

Выход на ленинский субботник изображали как порыв трудящихся, обуреваемых высокими чувствами. На деле же трудящихся просто ставили перед фактом. Горбачев это мероприятие пропустил по уважительной причине – он находился с официальным визитом в ГДР, где рассказывал о преимуществах стратегии ускорения. На родине генсека не подвели. Политбюро объявило, что по всему Советскому Союзу на субботник вышли 159 миллионов человек – более половины советских граждан[77]77
  XI Съезд Социалистической единой партии Германии: Выступление товарища Горбачева М.С. // Правда. 1986. 19 апреля; В Политбюро ЦК КПСС // Правда. 1986. 25 апреля.


[Закрыть].

Всеведущая «Трибуна энергетика» – припятская газета – уверяла, что граждане с энтузиазмом приняли участие в коммунистическом субботнике. В статье, озаглавленной «Праздник труда», представитель местной власти докладывал, что перед соблазном добровольно потрудиться не устояло более 22 тысяч горожан. Работники атомной станции и других предприятий атомграда произвели товаров и услуг на сто с лишним тысяч рублей, тогда как строители – более чем на 220 тысяч. Главный трудовой подвиг, разумеется, совершили на пятом энергоблоке. Между тем из документов, предназначенных для партийной верхушки, следовало, что надежда на своевременное завершение строительства таяла с каждым днем. Зато газетчики отрапортовали, что на субботнике работали с удвоенной энергией – одна бригада строителей сумела залить тридцать кубометров бетона. Это был очевидный успех, поскольку бригаду увенчали лаврами в статье «С полной отдачей»[78]78
  Эсаулов А. Праздник труда // Трибуна энергетика. 1986. 25 апреля; Петрусенко А. С полной отдачей // Там же; На уровень масштабных задач: На пленуме Припятского горкома компартии Украины // Трибуна энергетика. 1986. 18 апреля.


[Закрыть].

На следующие выходные ничего подобного не планировали. Немало молодых пар собирались играть свадьбу как раз 26 апреля, в субботу. Воскресенья обычно посвящали записи новорожденных. Городские функционеры охотно оказывали помощь в организации бракосочетаний – это событие давно стало не только светским, но и заидеологизированным. Негласный ритуал требовал от новобрачных возложения цветов к памятникам Ленину и героям Великой Отечественной войны. Поскольку Горбачев начал антиалкогольную кампанию, партия и комсомол призывали к свадьбам без спиртного. В Припяти на такое гулянье смотрели кисло. Для начальства важнее всего было, чтобы свадьба не приводила к драке между работниками АЭС и «рексами».

Звали горожан на свадьбу или нет, в наступающие выходные их ждала хорошая погода. Весна выдалась на диво теплой. Многие предвкушали два-три дня на природе: пикники, походы, рыбалка на берегах Припяти и других рек. Чернобыльские леса не зря впервые были удостоены упоминания в летописи как охотничьи угодья Рюриковичей. Сезон охоты наступал еще нескоро, зато лов рыбы уже начался. 25 апреля «Трибуна энергетика» дала на последней полосе снимок молодого жителя Припяти с огромным сомом в руках. Под ним значилось: «С таким уловом – только в красный уголок». Судя по снимку, рыбина тянула килограммов на двадцать.

В газете сообщались крайне интересные для читателей сведения о сезоне рыбалки. Вообще запрет на вылов длился до первых чисел июня, то есть до конца нереста. Но там, где рыба на нерест не шла, посидеть на берегу с удочкой не возбранялось. Заметка, которую украшало фото счастливца с сомом, перечисляла именно такие места на берегах Днепра, Припяти и Ужа. Члены обществ охотников и рыболовов имели право ежедневно ловить до трех килограмм «ценных пород» рыбы, вроде карпа и леща, и до десяти килограмм рыбы попроще: карася, уклейки и т. п. Те, кто в этих обществах не состоял, должны были ограничиться двумя и пятью килограммами соответственно. О рыбалке в пруду-охладителе Чернобыльской АЭС, который главный инженер станции Фомин не так давно назвал прекрасным местом для разведения рыбы, газета не упоминала. Официально это ни в коем случае не допускалось, хотя запрет отпугивал далеко не всех. Работники станции нередко промышляли в пруду с лодок – по ночам, когда рыбинспекторы спали[79]79
  Недельский И. Нерест рыбы // Трибуна энергетика. 1986. 25 апреля.


[Закрыть].

Если «Трибуна энергетика» обращалась к образованным жителям атомграда, которых ждал приятный уик-энд на природе, то чернобыльская газета «Прапор перемоги» («Знамя победы») советовала колхозникам, как извлечь из выходных побольше пользы: собирать березовый сок и сажать картофель – одну из главных статей экспорта и едва ли не главное блюдо на крестьянском столе. Чернобыль, расположенный километрах в пятнадцати к юго-востоку от Припяти, оставался центром традиционно земледельческого района. Субботний выпуск предлагал материалы, посвященные обеим темам. Как выяснилось, в березовом лесу возле Дитяток – села южнее Чернобыля, именем которого позже назовут главный пункт пропуска в зону отчуждения, – местная бригада лесников заготовила девяносто тонн сока. Колхозы участвовали в социалистическом соревновании по посадке картофеля. На первое место вышел колхоз с подходящим названием – «Победа». Его правление было расположено в Стечанке – селе, чья история подходила к печальному концу. Совсем скоро его жителей принудительно выселят[80]80
  У лісників району // Прапор перемоги. 1986. 26 квітня; Хід садіння картоплі: зведення // Там само.


[Закрыть].

Безусловно, выше всего читатель «Знамени победы» ценил сведения о том, какой сорт картофеля выбрать при посадке. Сильные и слабые стороны различных сортов анализировали два эксперта: один из киевского НИИ, другой из чернобыльского центра картофелеводства. Занимал этот предмет и многих жителей Припяти. У некоторых были дачи с огородами, где сажали картошку и всякую зелень. Но большинство в этой группе составляли нанятые на стройку Кизимой юноши и девушки. На выходных молодежь возвращалась в родные села – помогать родителям в огороде. Полезные советы о том, какому сорту отдать предпочтение при посадке, были очень кстати: зимой немалую часть рациона этих свежеиспеченных горожан составлял именно урожай родительских приусадебных участков[81]81
  Верменко Ю., Кулиба В. Нови сорти картоплі для Київської області // Прапор перемоги. 1986. 26 квітня.


[Закрыть].

Вишенкой на торте выглядели предстоящие майские праздники. Первое мая, день международной солидарности трудящихся, был выходным. Четыре дня спустя наступала православная пасха – власти ее праздником не признавали, но народ отмечал довольно широко. За ней следовал День победы – не только официальные торжества, но и всплеск искреннего энтузиазма обычных граждан. В свете этого 25 апреля казалось едва ли не последним шансом закрыть хвосты на работе. Когда жителями атомграда овладевала тяга к рыбалке или картошке, сделать что бы то ни было до середины мая было почти невозможно.

Как и все горожане, Виктор Брюханов с нетерпением ждал наступающих выходных. Он очень устал. Вернувшись из Москвы, директор работал с утра до вечера и домой приходил только переночевать. Теперь он мог насладиться теплой погодой и чистым воздухом. Когда-то, купаясь в реке ранней весной, они с женой Валентиной увидели двух лосей – незабываемая встреча. Кто знает, не попадутся ли им звери и на этот раз? Но сильнее всего Брюхановых радовал приезд из Киева дочери и зятя[82]82
  Самоделова С. Личная катастрофа директора Чернобыля // Московский комсомолец. 2011. 21 апреля.


[Закрыть].

Как обычно, пятница у директора выдалась напряженной – однако не настолько, чтобы испортить ему выходные. Проблема с трубопроводами сохранялась, но утечку радиоактивной воды удавалось держать под контролем. По состоянию на 25 апреля починка и замена труб не требовали остановки ни одного из реакторов, как это произошло недавно на Запорожской АЭС. 7 апреля на этой станции (два энергоблока были запущены недавно, третий строился) обнаружили 14-кратное превышение нормы радиоактивного заражения отработанной воды-охладителя. Для устранения проблемы пришлось заглушить реактор на две недели, остановив и стройку нового энергоблока. Поскольку второй действующий реактор как раз в это время был на ремонте, выработка электроэнергии на станции упала до нуля. Нет тока – нет и премий. Зато у партийных и государственных чиновников возникает много вопросов[83]83
  Муха С. Информационное сообщение КГБ УССР в Центральный комитет Коммунистической партии Украины за 8 апреля // ОГА СБУ Ф. 16. Оп. 1. Д. 1113. Л. 9.


[Закрыть].

Чернобыльская АЭС план выполняла. Станция слыла одной из лучших в атомной отрасли. Аварии и отказы оборудования случались довольно редко (и с каждым годом все реже). Четвертый энергоблок должны были скоро отключить – для проверок и ремонта согласно эксплуатационному регламенту. Такая пауза могла длиться не один месяц, если того требовало состояние реактора. Впрочем, дату остановки утверждало Министерство энергетики и электрификации. Анатолий Майорец, новый министр, горел желанием войти в историю и заслужить похвалу партийных вождей, поэтому велел подчиненным сократить сроки простоя реакторов и реже производить предусмотренный нормами эксплуатации ремонт. Наверху ждали трудового подвига. В 1985 году Чернобыльская АЭС перевыполнила план почти на 10 процентов – в немалой степени за счет сокращения времени, отведенного на плановый ремонт. В 1986 году подобный трюк выглядел уже слишком рискованным, а значит, станция должна была выдать меньше электроэнергии, что очень огорчало горком партии[84]84
  На уровень масштабных задач; Карпан Н. Чернобыль: месть мирного атома. Киев, 2005. С. 423–424.


[Закрыть].

Тем не менее закрывать глаза на требования регламента не могли ни партийные начальники, ни министр. Четвертый энергоблок должен был встать на ремонт в конце апреля. Инженеры из команды Брюханова готовились не просто заглушить реактор, но и, как принято в таких случаях, протестировать работу его систем на низкой мощности. Одно из испытаний, запланированных на четвертом энергоблоке перед остановкой, относилось к турбогенератору. Задачей было выяснить, как дополнительно обезопасить энергоблок при нажатии кнопки АЗ-5 (аварийной защиты пятого уровня), то есть при введении в ядро реактора всех поглощающих стержней одновременно. Этот механизм должен был прекратить реакцию в случае какой-либо аварии. К тесту подтолкнули соображения безопасности: при срабатывании аварийной защиты энергоблок обесточивался, хотя в электричестве все еще нуждался – для закачки воды в перегретое ядро реактора, чтобы избежать его расплавления. Проект предусматривал обеспечение непрерывной работы насосов за счет аварийных дизель-генераторов. Тем не менее запускались они только через 45 секунд после заглушения реактора. Даже столь краткий интервал в подаче воды таил потенциальную угрозу. Проблему надо было устранить.

Инженеры из научно-исследовательского института Донтехэнерго, расположенного в Горловке, предложили выход. Они указали на такой факт: не только реактор охлаждался не сразу после обесточивания, но и ротор турбогенератора не застывал на месте моментально. Какое-то время он вращался под воздействием остатков пара. Его можно было использовать для выработки электричества, чтобы закрыть промежуток в 45 секунд. Сколько мог длиться такой выбег ротора и сколько энергии он производил, горловские инженеры не знали – ответ на этот вопрос как раз и должны были найти на Чернобыльской АЭС при остановке четвертого энергоблока. Суть испытания сводилась именно к этому.

Хотя конечной целью испытаний было усовершенствование механизмов автоматической остановки реактора, сейчас эти механизмы следовало отключить, симулируя таким образом аварийное обесточивание энергоблока. Это грозило выходом реактора из-под контроля в ходе самого теста. Впрочем, такое развитие событий казалось маловероятным. Руководство атомной станции считало тест необходимым еще и потому, что он давал возможность ввести в действие дополнительную аварийную защиту, до сих пор ни разу не запущенную. Тем более к этому обязывали инструкции министерства. Одна попытка на ЧАЭС уже была предпринята, но она оказалась неудачной из-за дефекта турбогенератора. Теперь генератор работал исправно. Казалось, успеху ничто не должно помешать[85]85
  Давлетбаев Р. Последняя смена // Чернобыль. Десять лет спустя: Неизбежность или случайность? М., 1995. С. 367–368.


[Закрыть].

Подготовка к тесту началась в марте и в середине апреля шла уже полным ходом. С точки зрения проверки оборудования четвертого энергоблока наибольшие трудности мог представлять турбогенератор, но внимания требовал не только он. Составление графиков проведения всех испытаний поручили одному из самых бывалых инженеров Чернобыльской АЭС – Виталию Борцу. Ему не исполнилось и пятидесяти, но он уже показал себя в деле на электростанциях по всему Советскому Союзу. С Припятью он познакомился весной 1974 года, накопив двенадцатилетний опыт работы в атомной отрасли. Большую часть этого срока Борец провел в Томске-7, атомграде в Западной Сибири. В отличие от Томска как такового, Томск-7 на советских картах найти было невозможно. Город выстроили вокруг первой в СССР промышленной атомной электростанции – она дала ток еще в 1958 году. Впрочем, она служила для производства оружейного плутония, а электричество стало лишь ее побочным продуктом. В декабре 1963 года Борец был одним из тех, кто запустил на этой станции энергоблок АДЭ-4. Реактор, как и установленный на Чернобыльской станции РБМК, использовал графит для замедления нейтронов, которые сталкиваются с ядрами атомов обогащенного урана. На ЧАЭС Борец проработал более десяти лет, затем его перевели в организацию, ответственную за наладку реакторов, их запуск и остановку на ремонт[86]86
  Борец В. Как готовился взрыв Чернобыля // Копчинский Г., Штейнберг Н. Чернобыль: Как это было. Предупреждение. М., 2001. С. 188–195.


[Закрыть].

Когда Борца попросили составить график проведения испытаний, он не предвидел особых трудностей. Электростанцию он знал как свои пять пальцев. Четвертый энергоблок подключили к сети последним, в завершение второй очереди строительства, и, как полагали многие в Припяти, заслуживал звания самого надежного на АЭС. Первые два энергоблока располагались в отдельных зданиях, а третий и четвертый – под одной крышей. Максимальная мощность обоих составляла тысячу мегаватт электроэнергии, причем тепловой энергии реактор вырабатывал втрое больше. Третий энергоблок запустили в декабре 1981 года, четвертый – двумя годами позже. Протокол комиссии, которая его осмотрела и приняла, Николай Фомин подписал 18 декабря 1983 года.

Протокол перечислял основные характеристики реактора. Ядро реактора – графитовый цилиндр семь метров высотой и диаметром около двенадцати метров, заключенный в стальной кожух и размещенный в бетонной шахте шириной около двадцати двух метров и высотой в двадцать шесть метров. Графитовые блоки, из которых составлена активная зона, замедляют нейтроны и предотвращают затухание цепной реакции – столкновения нейтронов с ядрами урана. Ядра же, расщепляясь, высвобождают новые нейтроны. Вверху и внизу кожуха реактора расположены две громадные металлические плиты, которые служат для биологической защиты. Верхняя плита (формально: «схема Е», неформально: «Елена») пронизана трактами технологических каналов – для топливных и нейтронопоглощающих стержней. Реактор четвертого энергоблока насчитывал 1661 топливный канал. В такой канал помещали сборку из 18 таблеток с диоксидом урана, в котором 2–3 процента составлял уран-235. Система управления защитой имела 211 стержней с поглотителем нейтронов – карбидом бора. Поглотитель, не позволяя части нейтронов врезаться в ядра урана, замедляет цепную реакцию. Если же реакцию надо подстегнуть, то регулирующие стержни из активной зоны реактора выводят. По контуру проходит охлаждающая вода, частично выкипая за счет выделяемого при реакции тепла. Паро-водная смесь попадает в сепаратор, откуда вода возвращается в реактор, а пар выходит к турбине, которая генерирует электричество.

Как было принято в Советском Союзе, единственной защитой окружающей среды от потенциального выброса радиации служила бетонная оболочка, в которой находился реактор. В 1983 году комиссия нашла состояние реактора удовлетворительным – хоть и с оговорками. Имелись неисправности, которые следовало устранить. Среди прочего было рекомендовано улучшить конструкцию стержней с поглотителем. Как выяснилось, когда стержни вводят в ядро, они дают увеличение реактивности – разгоняют цепную реакцию, хотя должны ее замедлить. Причиной этому были прикрепленные к стержням снизу графитовые вытеснители. При усовершенствовании стержней комиссия советовала взять за образец третий энергоблок, где это уже было сделано. Эта проблема («концевой эффект») впервые дала о себе знать еще в 1975 году на Ленинградской атомной станции. Положительный коэффициент реактивности привел к потере управления реактором, скачку мощности, разрушению одного из каналов и утечке ядерного топлива. Подробности аварии, которая поставила реактор на грань взрыва, скрывали от сотрудников других атомных станций, но Борец хорошо представлял себе картину происшедшего – он тогда находился как раз на ЛАЭС[87]87
  Акт комиссии по физическому пуску о завершении физического пуска реактора РБМК-1000 IV энергоблока Чернобыльской АЭС // Причины Чернобыльской аварии известны [accidont.ru/phys_start.html]; Дмитриев В. Концевой эффект // Там же [accidont.ru/PS_effect.html].


[Закрыть].

30 ноября 1975 года, приехав из Чернобыля на стажировку вместе с группой коллег, Борец оказался свидетелем худшего на тот момент инцидента в истории РБМК. В тот день он решил провести на Ленинградской станции две смены подряд, чтобы понаблюдать за изменением режима эксплуатации реактора – «переходными процессами на малой мощности с малым запасом реактивности». Вскоре Борец увидел, что дело принимает скверный оборот: скорость разгона мощности реактора самопроизвольно возрастала. Оператор пытался замедлить ядерную реакцию стандартным способом, то есть вводом в активную зону стержней с поглотителем – ручного регулирования и автоматических. Однако РБМК Ленинградской станции повел себя неадекватно. Даже мастерство оператора («виртуоза», по мнению Борца) не сумело привести реактор в норму. Неконтролируемый рост реактивности в итоге привел к аварии.

Борец понял, что в активной зоне мог произойти взрыв. Богатый опыт управления ядерной реакцией в Томске-7 позволил ему верно предсказать наихудший сценарий. На следующий день, пытаясь вразумить одного из руководителей станции, Борец так описал свои ощущения: «Представьте себя за рулем автомобиля. Заводите мотор, трогаетесь, плавно разгоняетесь, переключаете передачи. Скорость 60 километров в час. Снимаете ногу с педали газа. И вдруг автомобиль начинает самостоятельно разгоняться: 80, 100, 130, 150 километров в час. Тормозите – никакого эффекта, разгоняется. Как вы будете себя чувствовать?»[88]88
  Борец В. Указ. соч.


[Закрыть]

Вышедший из-под контроля реактор Ленинградской АЭС все же был дважды остановлен системой аварийной защиты. Взрыва удалось избежать, но скачки мощности привели к расплавлению топливного канала и попаданию топлива в активную зону. Реактор заглушили, его активную зону на следующий день продули азотом, загрязнив таким образом атмосферу – инцидент привел в итоге к выбросу радионуклидов суммарной активностью полтора миллиона кюри. Активность в один кюри эквивалентна распаду 37 миллионов атомов в секунду. Такой активности хватит для заражения десяти миллионов литров молока. Согласно МАГАТЭ, территория считается безопасной при уровне загрязнения до пяти кюри на квадратный километр. Никому точно не известно, какой эффект выброс полутора миллионов кюри оказал на побережье Финского залива и на местных жителей – включая ленинградцев. ЛАЭС находится примерно в полусотне километров от северной столицы России[89]89
  Медведев Г. Ядерный загар. М., 2002. С. 206; Sternglass E. Secret Fallout: Low Level Radiation from Hiroshima to Three Mile Island. New York, 1981. P 120.


[Закрыть].

Виталию Борцу так и не объяснили, что именно произошло на энергоблоке, а сам он не мог знать, каким был изъян в конструкции реактора, давший подобный эффект. Эти сведения держали в тайне. Конструкторы решили, что РБМК и дальше может работать в таком виде – достаточно будет усовершенствовать регулирующие стержни. Научно-исследовательский и конструкторский институт энерготехники выпустил инструкцию, не указывая в ней, почему возникла нужда в такой переделке. Документ в итоге повлиял на текст предписаний комиссии, которая обследовала четвертый энергоблок Чернобыльской АЭС. Однако комиссия не придала проблеме со стержнями большого значения – уроки из аварии на Ленинградской станции не извлекли. РБМК можно было улучшать и улучшать, но от сотрудников атомной станции ждали производства энергии, а не доработки старых реакторов или разработки новых. Модификацию отложили на потом.

У офицеров КГБ, неусыпно следивших за атомной станцией, состояние двух энергоблоков второй очереди тревоги в общем не вызывало. Наверх докладывали о том, что третий и четвертый в среднем надежнее первого и второго. В итоге они пришли к выводу, что уровень безопасности в целом повышается, несмотря на ряд серьезных проблем. Если в 1982 году на трех энергоблоках произошло три аварии и 16 отказов в работе оборудования, то за первые девять месяцев 1984 года уже на четырех энергоблоках аварий не случалось, а отказов насчитали десять[90]90
  Спеціальне повідомлення 6-го відділу УКДБ УРСР по м. Києву та Київській області до 3-го відділу 6-го управління КДБ УРСР про основні інженерно-технічні недоліки діючих енергоблоків Чорнобильської АЕС, жовтень 1984 р. // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2001. Т. 16. № 1. С. 58–60.


[Закрыть].

Казалось, ни у Борца, ни у других инженеров-атомщиков не было причин вспоминать инцидент на Ленинградской АЭС при подготовке к тестированию и остановке реактора четвертого энергоблока. Борец просто выполнил поставленную задачу: опросил различных специалистов о планируемых испытаниях, составил график и передал его лаборатории научно-исследовательского отдела, ответственной за остановку. Борец предложил начать остановку реактора 24 апреля в десять вечера. Таким образом, к часу дня 25 апреля персонал мог бы выполнить программу испытаний и затем заглушить реактор.

Из лаборатории ответили, что закончить надо к десяти утра, иначе мощность реактора упадет ниже допустимого уровня. Все согласились. Николай Фомин, главный инженер, утвердил график испытаний. Позднее он говорил, что вначале остановку реактора запланировали на 23 апреля, но потом решили перенести ее на выходные. Документ так и не дали завизировать представителям союзного Министерства энергетики и электрификации и завода, выпустившего реактор. Это предписывала инструкция, но ее мало кто соблюдал. Предполагалось, что к последним выходным апреля реактор четвертого энергоблока будет благополучно остановлен[91]91
  Борец В. Указ. соч.


[Закрыть].

Подготовка к остановке реактора началась не 24-го, как предложил Борец, а 25 апреля, еще затемно – когда на четвертом энергоблоке приступила к работе новая смена операторов. Около пяти утра тепловую мощность реактора снизили наполовину и зафиксировали на уровне 1600 мегаватт[92]92
  Карпан Н. Указ. соч. С. 326, 440.


[Закрыть].

В восемь утра, по окончании ночной смены, остановку реактора продолжила дневная – под началом Игоря Казачкова. В свои тридцать с небольшим лет Казачков был одним из самых опытных руководителей среднего звена на Чернобыльской АЭС. В 1974 году, окончив Одесский политехнический институт, сразу же уехал в Припять и дорос на станции до начальника смены. В декабре 1985 года областная газета даже посвятила ему заметку с фотографией: герой дня стоит у экрана одной из ЭВМ станции в белом халате, белом колпаке, в очках и с бородкой и выглядит весьма умудренным для своих лет. В заметке его хвалили за «четкую организацию и трудовую дисциплину»[93]93
  Правофланговий п’ятирічки // Київська правда. 1985. 29 грудня.


[Закрыть].

Смена Казачкова приняла ответственность за реактор, в активную зону которого были введены почти все регулирующие стержни – для торможения ядерной реакции. Около пятнадцати стержней еще пребывали в верхнем положении – таким образом, у Казачкова оставалось пространство для маневра, хотя в такой ситуации инструкции завода-изготовителя предписывали заглушить реактор. Однако и ночная смена, и дневная инструкцией пренебрегли – следуя графику, утвержденному вышестоящим начальством. Они не успели еще провести тест выбега ротора турбогенератора, как и многие другие испытания и замеры. Что еще важнее, сотрудники энергоблока имели право заглушить реактор и отключить его от энергосистемы только при серьезной аварии. В противном случае директору станции требовалось разрешение диспетчера из Киева.

Позднее Казачков так объяснял свои действия: «Почему ни я, ни мои коллеги не заглушили реактор, когда уменьшилось количество защитных стержней? Да потому, что никто из нас не представлял, что это чревато ядерной аварией. Мы знали, что делать этого нельзя, но не думали… А если я аппарат заглушу – мне холку здорово намылят. Ведь мы план гоним…»

На вопрос о том, что случилось бы, заглуши он реактор согласно инструкции, Казачков ответил: «Я думаю, с работы выгнали бы. Определенно бы выгнали. Не за это, конечно. Но придрались бы к чему-нибудь. Именно этот параметр – количество стержней – у нас не считался серьезным»[94]94
  И. Казачков // Щербак Ю. Чернобыль: документальное повествование. М., 1991. С. 366.


[Закрыть].

Итак, не забивая себе голову тем, как мало регулирующих стержней осталось вне ядра реактора, Казачков выполнял график испытаний. Для проведения теста выбега ротора турбогенератора он отключил систему аварийного охлаждения. Процесс остановки реактора должен был длиться всего несколько часов, и вероятность того, что прочие системы охлаждения откажут, представлялась Казачкову такой же, как вероятность падения самолета кому-нибудь прямо на голову. Отключение аварийной системы было делом непростым и отнимало много времени – операторам приходилось вручную перекрывать задвижки на громадных трубах. Над каждой задвижкой трудилась группа из двух-трех человек, и даже так на нее уходило сорок пять минут. К двум часам дня эту задачу выполнили. Внезапно последовал звонок от директора – приказ удерживать тепловую мощность реактора на том же уровне в 1600 мегаватт. Испытание, для которого требовалась мощность в 700 мегаватт, и заглушение реактора откладывались.

Руководство АЭС заставило подчиненных отступить от графика после звонка из Киева – от диспетчера управления Южными энергосистемами, ответственного за распределение произведенного на станции электричества. Это был единственный клиент Чернобыльской атомной станции. Игнорировать распоряжения диспетчера можно было бы разве что в случае аварии. Как выяснилось, на Южно-Украинской атомной станции (в Николаевской области) один из энергоблоков неожиданно отключился. Диспетчер требовал от Чернобыльской удерживать текущий уровень выработки тока до вечера, когда потребление упадет, и только затем остановить реактор. Сотрудников четвертого энергоблока не порадовал такой приказ, отданный за пятнадцать минут до начала следующего этапа остановки, при отключенной системе аварийного охлаждения. Но им ничего не оставалось, как выполнять. Электричества, производимого лишь одним энергоблоком ЧАЭС, хватало для снабжения всего Киева, поэтому отключить энергоблок от системы по своей воле было нельзя. Сотрудники станции уже не раз жаловались на подобные коллизии, но это ничего не дало[95]95
  Там же. С. 34–35.


[Закрыть].

В феврале 1986 года недовольство коллектива Чернобыльской атомной станции действиями руководителей энергосистемы отразилось в докладе, отправленном в республиканское КГБ, а затем и в Москву. Только в 1985 году по команде диспетчеров чернобыльцам 26 раз пришлось изменять мощность реактора. За первые три недели января следующего года имели место еще девять подобных случаев. Само собой, это мешало выполнению плана. Специалисты утверждали, что РБМК сконструирован для работы в стабильном режиме, а регулярное понижение мощности в конечном итоге приведет к аварии. По той же причине возрастало и загрязнение окружающей среды. Ответ из Москвы показывал, что КГБ не может повлиять на устоявшуюся практику, – союзные ведомства просто принимали подобные сигналы к сведению[96]96
  Спеціальне повідомлення 6-го відділу УКДБ УРСР по м. Києву та Київській області до 3-го відділу 6-го управління КДБ УРСР про можливі негативні наслідки знижень потужності енергоблоків Чорнобильської АЕС, 4 лютого 1986 р. // З архівів. С. 62–63.


[Закрыть].