Текст книги "Рыжее пророчество"
Автор книги: Сергей Платов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Одна только беда: она наверняка почувствует ложь, ведьма, она и в глухом лесу ведьма. Причем если Сантана поймет, что я вру, исправить ситуацию уже будет невозможно. Шанс убедить ее, чтобы она меня отпустила, будет только один, право на ошибку отсутствует. А раз так, тогда главное – настроить себя говорить только правду, правду и ничего, кроме правды.
Некоторое время я так понастраивался, потом прислушался к своим ощущениям, остался ими доволен и только после этого с чистым сердцем заговорил:
– Сантана, не дури, – не шибко оригинально начал я, – это же ваши разборки, меня в них не впутывай. В ваш потрепанный жизнью любовный треугольник я не лезу. Вспомни, в прошлую историю ты ведь сама меня втравила. По большому счету лично у меня к тебе никаких претензий нет. А ежели у тебя к Симочке какие вопросы накопились, так сын за кормилицу не в ответе.
– В ответе, – буркнула Сантана, не прекращая своих мрачноватых приготовлений. – Ты весь в нее, даром что не родной. Да и Серогорово влияние налицо. Может, ты сам того и не ведаешь, но ты здорово похож на него в молодости. Тем более не смогу отказать себе в таком удовольствии.
После этих слов Сантана принялась точить жуткого вида нож.
Так, не получилось в лоб, попробуем зайти с другой стороны. Эх, был бы на ее месте обычный человек, давно бы уже уболтал его до полусмерти. Все-таки искусство дипломатии без вранья лишается всех своих самых действенных инструментов. Но даже в такой безрадостной ситуации у меня заготовлено несколько совершенно правдивых и достаточно приятных для оппонента слов.
– А между прочим, я тебя всегда ценил как женщину.
– Что? – резко повернулась ко мне Сантана, уверенная, что я над ней издеваюсь.
– В смысле как красивую женщину, – поправился я. – Причем заметь, без всякого любовного зелья. А уж что касается твоего шрама…
Вот знаю, что зря затронул эту скользкую тему, а остановиться уже не могу. Настроился я, видно, на славу, и эта самая правда из меня так и перла.
– Замолчи! – взвилась бывшая княгиня.
– …так это вообще восхитительно, – как ни в чем не бывало заключил я. – Не понимаю, чего ты так заводишься? Уж поверь бывшему бабнику, он лучшее, что у тебя есть.
Сантана побелела, а я, несмотря на героическую попытку прикусить (или даже откусить) себе язык, продолжил в том же абсолютно правдивом, но неприемлемом в данной ситуации духе.
– Помнишь мою песенку? – поинтересовался я, и, не дожидаясь ответа, запел:
Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже…
– Если ты не замолчишь, я тебя сейчас… – начала было Сантана, но я бесцеремонно перебил ее:
– Ты меня что? Съешь? Ну и ладно, зато хоть перед смертью выговорю все, что на душе накопилось.
Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана
в моей душе.
Кстати, я должен перед тобой извиниться.
– За что? – удивилась совершенно сбитая с толку Сантана. – За похабную песню?
– Вот еще! – фыркнул я. – Ты просто ничего не понимаешь в искусстве. За то, что такой шрам имеется теперь не только у тебя. Помнишь, во время прошлой нашей встречи ты колданула напоследок? Так я уменьшил силу заклинания и чуть подправил его в нужном для меня направлении.
– И что?
– И теперь с чистой совестью могу петь эту песню своей жене.
Я откашлялся, прочистил горло и, вложив в слова как можно больше чувства, запел:
Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже,
Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана
в моей душе.
Реакция Сантаны показалась мне несколько странной – она принялась точить нож с удвоенной энергией.
– Кстати, шрам получился таким же красивым, как у тебя, – подвел я итог и на всякий случай добавил: – Я так подумал, что ты не обидишься за такой вот безобидный плагиат?
– Считай, что ошибся, – хмуро отозвалась Сантана и резкими, нервными движениями стала кромсать куски чего-то буро-зеленого и кидать их в кипящий котел.
И куда меня понесло? Ишь разоткровенничался! Да какой женщине понравится, ежели принадлежащая исключительно ей изюминка вдруг пошла в тираж. Хотя, с другой стороны, красота принадлежит народу (и, соответственно, мне, как его лучшему представителю), а тираж был небольшим (всего одна, но мастерски выполненная копия).
Однако шутки шутками, а она меня сейчас будет использовать в качестве ингредиента для колдовского зелья. Препакостная, доложу я вам, перспективка. Нужно срочно что-то предпринять, причем как можно скорее. Ко всему прочему мое правдивое признание, похоже, ни на шаг не приблизило мое освобождение, даже, наоборот, оно окончательно вывело ведьму из себя. Ох уж эти мне женщины, никак им не угодишь: врать – плохо, не врать– еще хуже!
И вдруг в голову мне пришла простая и вместе с тем гениальная мысль. От радости, несмотря на связанные лапы, я аж подпрыгнул на месте.
– Что, опять непотребные песни орать будешь? – кинула через плечо Сантана.
– Во-первых, не орать, а петь, – даже обиделся я. – Во-вторых, песня вполне приличная. Кому бы я ее ни пел, ни один человек мужеского пола не остался равнодушен, цепляет за живое. А в-третьих, я тебе сейчас предложу нечто такое, от чего в здравом уме у тебя не хватит сил отказаться. Правда, за это взамен потребую свою жизнь.
– Потребуешь? – вскинула бровь Сантана, откладывая в сторону свой масштабный ножичек. – Это уже интересно. И что же ты собираешься мне предложить?
– Любовь!
Сантана внимательно на меня посмотрела, потом побелела от возмущения, потом покраснела от смущения, а уж после позеленела от ярости.
– Ах ты распутник блохастый, да ты на что намекаешь?! Ты на себя в зеркало-то смотрел, кошка ты драная! Сам хвостатый, лохматый, клокастый, а все туда же, в сторону блуда клонишь. Я тебе сейчас такую «любовь» покажу, весь свой короткий век помнить будешь!
– Эй, девушка, женщина, бабушка, не валите с больной головы на здоровую, – торопливо поспешил успокоить я ее, пока она не наделала глупостей. – Любовь-то я предлагаю не свою!
Наконец-то Сантана приняла свой естественный цвет и в изнеможении опустилась на скамью. Да, мне говорили, что я могу достать кого угодно, и нынешнее общение лишнее тому подтверждение. Причем учтите, ни капли вранья!
– Не ожидал я от тебя такого, Сантана, – продолжил я для проформы возмущаться, – я человек женатый, семейный, к тому же временно кошкоподобный, а ты меня в каком-то непотребстве подозреваешь. Конечно, любовь не моя.
– А чья? – устало поинтересовалась ведьма.
– Князя Бодуна, – смиренно отозвался я.
– Кого?
– Что, с ушами плохо? Ну да, мне говорили, что с возрастом слух ухудшается. Ну да ничего, в знак уважением перед ста…
– Язык отрежу, – спокойно предупредила Сантана, и я предусмотрительно не закончил задуманную фразу.
– Князя Бодуна, – терпеливо повторил я, – может, развяжешь, а? А то так лапы затекли, что я когтей уже не чувствую.
– Рано пока, – отрезала Сантана.
– Ну, рано так рано, – недовольно пробурчал я, по мере возможности устраиваясь поудобнее. – И не надоело тебе?
– Чего не надоело?
– Не надоело на стар… Хм, на зрелости лет по лесам одной шариться? Ведь ни сама толком не живешь, ни Симе с Серогором не даешь. Ведь сколько лет уж прошло, как Симочка моя его из-под твоего венца увела, а ты никак успокоиться не можешь. А между прочим, ты теперь не имеешь морального права мстить им!
– Это почему? – удивилась Сантана.
– Да потому, что сама вполне благополучно вышла замуж за князя. Пусть это было частью твоего плана, но факт остается фактом. Да, поначалу он был под действием приворотного зелья, но тебя нет в городе уже не один год, зелье это давно не действует, а он тебя до сих пор любит!
– Не говори ерунды, за что ему меня любить-то? – еле слышно возразила Сантана.
– Ты, наверное, удивишься, но подчас любят не за что, а вопреки. И если бы ты не потратила жизнь на глупую месть бывшей подруге и несостоявшемуся жениху, то знала бы об этом.
На этот раз ведьма замолчала надолго. Мне было что ей сказать, но я тоже предпочел помолчать. Мои слова должны были дойти до сознания Сантаны, а для этого требовалось время. Наконец я почувствовал, что она готова воспринять еще порцию информации.
– Между прочим, не далее как несколько дней назад, еще до истории с превращением, князь дал мне задание разыскать тебя и предложить вернуться в Кипеж-град.
– В качестве кого? – хмуро поинтересовалась Сантана. – Пленницы, чтобы передать в лапы палачу за все мои художества?
– Да, сегодня явно не твой день, соображаешь туго. То с ножом на бедного безобидного кота кидаешься, то на срамоту какую-то намекаешь, а очевидного понять не можешь. Конечно, в качестве супруги князя!
– И Бодун готов меня простить? – не могла поверить ведьма.
– Готов, конечно, при условии, что он тоже тебе не безразличен, – охотно подтвердил я и добавил уже от себя: – Ну и страсти у вас кипят на старости лет, прямо хоть летописцам рассказывай да на пергамент переноси. Не одно поколение слезы умиления глотать будет.
Ведьма гневно сверкнула на меня глазами, но быстро успокоилась. Дальше она со мной разговаривала уже совершенно спокойным, но немного усталым голосом:
– Что это ты все про старость талдычишь? Мы еще поглядим, что ты отчебучишь, когда будешь в нашем возрасте. Богатый личный опыт мне подсказывает, что дашь нашей троице сто очков форы.
– Может быть, посмотрим, – пожал я плечами, – но вернемся из далекого темного будущего к светлому настоящему. Предлагаю тебе взаимовыгодную сделку: ты мне помогаешь вернуться в город и разобраться с моими проблемами, а я красиво и эффектно возвращаю тебя на пока пустующий рядом с Бодуном трон.
Ведьма ничего не ответила. Она нахмурила лоб и крепко задумалась. Мне ничего не оставалось, как лежать и смотреть на нее. Вскоре я понял, что за перемена произошла с ней с тех пор, как, обернувшись куницей, она ускользнула от Симиного гнева. Она стала более живой, что ли. Нет, не смейтесь и не пытайтесь уличить в неграмотности. Да, именно более живой!
Тогда, в Кипеж-граде, она была слишком красивой, эдаким совершенством (шрам на интересном месте не в счет). Такая красота более подходила картине или, скажем, скульптуре, но никак не живому человеку. А теперь, несмотря на морщины в уголках глаз, усталый взгляд и чуть сгорбленные плечи, она выглядела настоящей. Красота ее стала земной, обычной и более человечной. Не скрою, такая метаморфоза лично меня устраивала значительно больше: как вы успели заметить, я вообще люблю все натуральное.
Неожиданно Сантана пришла к какому-то выводу. Она внутренне подобралась, плечи расправились, и к ней вернулась воистину княжеская осанка. Резким движением она взяла со стола нож и стремительно шагнула ко мне. Осталось только узнать, эта острая железяка понадобилась ей, чтобы перерезать мое горло или все-таки веревки? Вот через пол стука сердца и узнаю…
* * *
Уф, хорошо то, что хорошо кончается. Я цел, невредим, освобожден от пут и торжественно усажен за стол. На него же водружен огромный самовар, а в глубоком блюдце уже плещется ароматный липовый чай (из кружки с моей нынешней физиономией пить проблематично). Я, конечно, намекал, что неплохо бы достигнутое взаимопонимание отметить чем-нибудь покрепче, но Сантана была неумолима. С глупым, на мой взгляд, доводом, что она не намерена терпеть в своем доме пьяных котов, она резко пресекла мою инициативу. Ничего не поделаешь, капризничать в моем положении сложно, пришлось пить что дают, тем более чай был чудо как хорош.
Хозяйка подождала, пока я вылакал два блюдца и основательно расслабился. Только после этого последовало простое по своей сути предложение:
– А теперь рассказывай.
От неожиданности я чуть не утонул все в том же блюдце.
– Что? – удивился я, хорошенько откашлявшись и восстановив дыхание.
– Все, – лаконично ответила Сантана. – Раз уж нас с тобой так странно свела судьба и мы стали партнерами, то я хочу знать абсолютно все.
– А мы все-таки партнеры? – на всякий случай уточнил я.
– А разве нет? – вскинула бровь ведьма.
– Да, – согласился я и, набрав в легкие побольше воздуха, начал свое повествование: – Слушай, у меня от своих тайн нет. Родился я в далекий неурожайный год, когда зимой лишних едоков просто-напросто уносили в лес…
– Издеваешься? – бесцеремонно прервала меня Сантана.
– Ты же сама сказала, что хочешь услышать все, вот я и подумал, что тебе небезынтересно будет услышать про мое тяжелое детство.
– Давай оставим твое тяжелое детство, безрадостное отрочество и сложную юность в покое и перейдем прямо к зрелости, – ехидно бросила княгиня, – причем к той ее части, в результате которой ты оказался тут, в кошачьей шкуре, с крыльями на спине и золотой удавкой на шее.
Слышали, она меня про зрелость подколола? Это она мне так неудачно мстит за разговоры про ее возраст. А на самом деле я еще очень даже молод и до зрелости мне как пешком до Кипеж-града. Однако смысла что-то от Сантаны утаивать я не видел. Я сделал еще пару глотков, откашлялся и окунулся в недавнее прошлое.
Рассказал я практически все. В разряд «практически» угодили всего лишь небольшие подробности «банной» истории Симы с Серогором и маленький эпизод с крашеной Забавой. Первый из-за того, чтобы не бередить лишний раз заживающие душевные раны, а второй из-за того, что я перевел его в разряд «сугубо личное».
Слушала Сантана молча, изредка уточняя некоторые детали. Время от времени хмурилась, иногда улыбалась. Один раз даже засмеялась, когда я рассказал, кто именно послужил первопричиной возникновения Добровольной лесной дружины.
– А я-то думала: что это косоглазые прямо с ума посходили? Носятся по лесу как угорелые, тренируются, зубы об камни обтачивают. И хищников то там, то здесь метелят почем зря. Волков уже приструнили, того гляди, за медведей примутся. Но справедливости ради нужно сказать, что порядка в лесу с их дружиной стало больше.
– Конечно, с таким наставником, как я, они далеко пойдут, – скромно заметил я, и продолжил рассказывать о моих похождениях дальше, благо их осталось не много.
Наконец повествование подошло к логическому концу.
– Вот тогда я и решил забраться в дом и немного перекусить, – вздохнул я и скромно подвинул пустое блюдце лапой. В нынешнем состоянии самому пользоваться самоваром было затруднительно.
Сантана наполнила его до краев и, глядя на то, как я лакаю чай, спросила:
– Скажи, а почему Азнавур превратил тебя именно в кота?
– Думаю, чтобы уязвить меня посильнее, – поразмыслив, признался я. – Все знают, что я к кошачьей братии отношусь, мягко говоря, прохладно. Лично для меня всегда были ближе собаки, вот он меня и подковырнул. К тому же коту проще сгинуть в дремучих лесах, а именно на это он и рассчитывает. Не скрою, если бы не крылья, которые остались при мне, и небольшое, но очень своевременное чудо в виде длинноухих дружинников, его расчет был бы верен, я не протянул бы тут и дня.
– А как тебе сейчас, кошачья шкура не жмет? – съязвила Сантана.
– Как ни странно, я к ней уже привык, – пожал я плечами, – и потом, какая разница, какой шкуры лишиться, собачьей или кошачьей? Результат один и тот же.
Второй вопрос оказался посерьезней первого.
– Скажи, а что именно ищет Азнавур, что ему вообще нужно от твоего семейства?
– Не знаю, – признался я, – даже несмотря на то что он говорил со мной как с завершившим свой жизненный путь, этого он мне не рассказал.
Сантана долго смотрела на меня, пытаясь понять, не вру ли я. Наконец убедившись в том, что я ничего от нее не утаил, задала последний, но самый животрепещущий вопрос:
– И какие у тебя дальнейшие планы?
Так как я его задавал себе практически ежедневно, ответ последовал мгновенно:
– Вернуться в город, восстановить колдовские способности и оторвать Азнавуру голову.
– С первым и вторым все более или менее ясно, а вот с Азнавуровой головой… – протянула ведьма.
– Погоди, ты что, сомневаешься в моих возможностях? – взвился я, полный праведного гнева. – Или его жалеешь?
– Да не сомневаюсь я и уж тем более не жалею, успокойся, – отмахнулась от меня компаньонка. – В честном бою ты наверняка его победишь. А вот в том, что этот самый бой будет честным, сомневаюсь, причем очень сильно. Насколько я смогла понять, в вопросах колдовской чести он не шибко щепетилен.
– Пожалуй, ты права, – вынужден был признать я.
– К тому же голову ты оторвешь не ему, а самому себе и до конца жизни будешь бегать на четырех лапах, ловить мышей и пить молоко из блюдца, – добила меня Сантана. – Ты забыл, что он до сих пор в твоем теле?
Опять ведьма была права, даже возразить нечего. Однако сомнений в моей голове было предостаточно, о чем я тут же ей поведал. Для начала я высказал сомнение, что Азнавур вообще еще в городе.
– Там он, – отрезала Сантана. – Дело у него в твоем тереме, пока не добьется своего, ни за что не уйдет.
– Почему ты так уверена? – удивился я. – Может, он нашел, что хотел, и уже давно покинул Кипеж-град.
– Если бы это было так, то он наверняка захотел бы вернуть себе свой собственный облик. Стало быть, твое тело ему было бы уже не нужно и он наверняка уничтожил бы его. И хотя я не сильна в черном колдовстве, но со всей ответственностью могу сказать, что такое событие не заметить ты бы не смог, даже находясь на. большом расстоянии. Как ни крути, но оно до сих пор часть тебя.
– Согласен. – Мне опять пришлось сдаться под напором железной логики. – И что же делать?
– Да ты же все правильно говорил: вернуться в город, восстановить колдовскую силу, а потом на месте разберемся. Кстати о силе…
С этими словами Сантана подошла ко мне и принялась внимательно рассматривать коварный подарочек Азнавура. Удавка от пристального внимания заволновалась и еле заметно затянулась, словно предупреждая меня о последствиях.
– Ты уверена, что знаешь, что делаешь? – осторожно поинтересовался я.
Ответа не последовало. Сантана продолжала осмотр ошейника, а мне ничего не оставалось, как замереть и, стараясь не дышать, ждать разрешения проблемы.
Наконец ведьма презрительно хмыкнула и, не говоря ни слова, вышла в сени. Оттуда раздался характерный грохот и глухая ругань. Вернулась Сантана с металлическими щипцами, отдаленно напоминающими столярные клещи. Более неподходящую вещь в руках бывшей и будущей княгини вообразить было сложно. Тем не менее женщина решительно подошла ко мне и, не обращая внимания на мои слабые протесты, замкнула их на удавке. Раздался характерный звук рвущегося металла.
– Понты, сплошные понты, – хмыкнула Сантана, отправляя перекушенную удавку в помойное ведро. – Вот оно, хваленое иноземное колдовство! На любое колдовское воздействие стояла крепчайшая защита, а простые кусачки они и не учли.
– А если бы они учли и это? – на минуту предположил я, смахивая лапой со лба капли пота.
– Да ладно, не капризничай, – отмахнулась ведьма, – ты столько раз за последнее время был на волосок от смерти, что мог бы уже привыкнуть.
Мне оставалось только развести лапами, я и вправду стал привыкать к обществу пожилой дамы со скромным именем Смерть.
* * *
Момент торжественного отбытия в Кипеж-град решили отложить на завтра. Во-первых, вся эта история порядком меня измотала и я настоял на заслуженном отдыхе, а во-вторых, Сантана должна была собраться. Собирала она конечно же не горшки с ложками и прочий скарб, а заготовленные травы, зелья и другие составляющие ведьминского мастерства. Это нам, колдунам, проще– посох в руки взял, и готов, им же приходится иметь под рукой множество ингредиентов. Зато и колдовство у них особое, близкое силам природы, нам, колдунам, практически недоступное.
Кстати о посохе. Как только Сантана вернула мне возможность колдовать, я ощутил, насколько мне его не хватает. Когда же я вспомнил, у кого в руках он сейчас находится, стало совсем грустно. Развеялся я тогда лишь, когда в качестве проверки с помощью боевого заклинания превратил могучую сосну, растущую неподалеку, в обугленный пенек. Что ж, не так уж и плохо, но если бы у меня в руках был посох, то и пенька бы не осталось. Больше колдовскую силу я тратить не стал и, выслушав наставление Сантаны о бережном отношении к природе, заснул сном праведника прямо на широком подоконнике.
Проснулись с последними филинами, эти ребята как раз переставали «ухать» на рассвете. Сантана наскоро собрала на стол, и, плотно перекусив, мы были готовы выступать. Однако, глядя на то, как старательно прилаживает котомку бывшая подружка моей кормилицы, я недовольно забеспокоился.
– Я не понял, ты что, собираешься пешком в город идти?
– Да, – отозвалась Сантана, старательно пряча глаза.
– Нормально, мы будем в городе как раз к первому снегу. Умнее ничего не могла придумать?
– Не хами, – вяло огрызнулась ведьма. – Так уж к первому… Какие у тебя предложения?
– Мое предложение простое – доставай помело, и нечего тут своим застарелым комплексам потворствовать.
Тут, наверное, стоит пояснить. Еще до того как меня отправили в «Кедровый скит» и я жил у Серафимы на заимке, стал замечать, что ведьма стесняется пользоваться на людях своим помелом. Возьмет его по-тихому, заберется подальше от дома, тогда пожалуйста, а чтобы на моих глазах – никогда. Настало время, и я задал своей кормилице простой вопрос: зачем эта нелепая игра в прятки? Сима долго отнекивалась, сопротивлялась, но уже тогда так просто от меня было не отделаться. Наконец она призналась, что жутко стесняется летать на помеле. Мол, в народе давно сложилось мнение, что на нем летают только старые ведьмы. Что она, мол, ощущает себя молодой и не хочет ловить на себе косые взгляды. С моей точки зрения, бред полнейший.
Стало быть, этой напасти подвержена не только Симочка, но и ее бывшая подружка. Хорошо еще, что я оказался знаком с проблемой, а то так и потопали бы до города. Не знаю, как у нее, но у меня лапы не казенные, да и крылья тоже.
– Знаешь… – начала увиливать Сантана.
– Все знаю, – кивнул я, – вынимай – и полетели.
– Но это неэстетично…
– Эстетично.
– Меня помело старит.
– Я закрою глаза.
– Но у меня давно не было летной практики, – сыпала аргументами ведьма.
– Ага, так я тебе и поверил. На столе свежее молоко, сыр, творог, хлеб, а никакого подсобного хозяйства я что-то не наблюдаю. Наверняка не далее как вчера за снедью летала.
– Но…
– Нет! – отрезал я. – В конце концов, это смешно.
На лице Сантаны нарисовались такие страдания пополам с сомнениями, что я невольно пожалел ее. Но давать послабление не собирался. Из-за ее мутных комплексов терять на дорогу столько времени я не собирался.
– Или мы летим вместе на помеле, или я отправляюсь в город один, – подвел я итог дискуссии, и спустя несколько секунд из чулана было извлечено ведьмино транспортное средство.
– Так бы сразу, – буркнул я, и тут же схлопотал этим самым средством по той части тела, откуда у меня рос хвост.
Было, конечно, не больно, но обидно. Вот почему я занял место на метле позади хозяйки с гордо поднятой головой и в гробовом молчании. Вот так и буду молчать всю дорогу, пусть ей будет стыдно!
Сантана резко набрала высоту, и чтобы не упасть, я был просто вынужден обнять ее за талию своими лапами. Соответственно из-за малого роста Барсика я оказался в обнимку скорее не с талией, а с местом пониже. Знакомые до глубины души слова пришли в голову сами собой. Ветер что есть силы свистел у меня в ушах, и я мог не бояться, что возница меня услышит.
Тонкий шрам на прекрасной…
Услышала… И заложила такой вираж, что удержаться на метле я смог, только выпустив когти и уцепившись за нее покрепче. В конце концов, она сама виновата, и незачем было так орать. И идти на вынужденную посадку тоже не следовало, и уж тем более было лишним говорить мне столько обидных слов. Ведь знала же, что мы, коты, существа нервные и можем обидеться на сравнение нашей шкуры с ковриком для ног и тем более с половой тряпкой.
Я ушел, она догнала, я гордо отвернулся, она попросила прощения, я назвал ее истеричкой, она пустила в ход помело, я когти… В конце концов мы помирились и, обговорив некоторые правила совместного перемещения по воздуху, продолжили свой путь.
Помелом Сантана управляла виртуозно, скорость оно развивало приличную, спали мы мало, так что уже через пару дней на горизонте показались башни Кипеж-града. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, мы были вынуждены пойти на посадку. В связи с тем, что моя попутчица до сих пор официально числилась в розыске, а крылатых котов отродясь в городе не водилось, нам пришлось маскироваться.
Со мной оказалось все просто: не обращая внимания на бурные проявления возмущения, я залез в ее котомку и, потеснив колдовские снадобья, удобно устроился на дне. Снаружи торчала одна голова, а она у меня была совершенно обычная, выполненная по классическим кошачьим стандартам. Ведьма продолжала возмущаться, а мне оставалось лишь устало заметить, что слово «котомка» пошло от слова «кот» и никуда я отсюда не вылезу, я замаскировался, теперь ее очередь.
Как я и предполагал, с Сантаной возникли сложности, подобные истории с помелом. В колдовском мире каждому известно, что любая, даже самая юная ведьма становится неузнаваемой под личиной старухи. Одно простое заклинание – и даже мать родная тебя не узнает. Другие превращения им давались значительно хуже.
Так моя новая компаньонка категорически отказалась накладывать на себя такую личину. Мы долго ругались, спорили до хрипоты, и наконец она сдалась и, взяв с меня честное слово, что я никогда не расскажу князю Бодуну, в каком виде она вернулась в город, сотворила заклинание. Старушенция из Сантаны получилась мировая. Глядя на божьего одуванчика, который, кряхтя и жалуясь на судьбу, засеменил по дороге с котомкой за спиной (и со мной, конечно), я невольно заулыбался. С моей точки зрения, нынешний ее облик лишь подчеркивал скрытую от глаз красоту.
Расстояние до городских ворот неуклонно сокращалось, а я, посасывая корень валерианы (так, попался под лапу в ведьминых запасах), думал о превратностях судьбы. Сказал бы мне кто еще месяц назад, что окажусь с Сантаной в одной связке, в лучшем случае послал бы его подальше. Что уж тут, никогда не говори «никогда». Как ни странно, с бывшей противницей мне было на удивление легко общаться. Будто бы не она заманила меня в ловушку и держала в темнице, не она натравила на нас топлят и донных водяных, не она подстроила нападение Демьяна со своими головорезами. С тех пор много воды утекло, и сейчас все эти события воспринимались как забавные приключения. Ощущение усиливалось еще и тем, что я знал, что именно толкало Сантану на все эти поступки.
Что было, то прошло. Когда-то давно ведьма строила мне козни, а сейчас она тащит меня на своих плечах и вообще кровно заинтересована в исходе нашего дела. Ей, конечно, будет значительно приятнее вернуться во дворец в сопровождении элегантного, хорошо воспитанного и не менее хорошо одетого боярина (если вы не поняли, то речь обо мне), а не под руку с крылатым Барсиком.
Вот и ворота остались позади. Выждав, когда рядом не окажется нечаянных свидетелей, я поинтересовался у бывшей и будущей княгини:
– Бабуля, я дико извиняюсь, но куда, собственно, мы отправляемся?
На этот раз реакция меня не подвела, я резко нагнулся, и хлесткая затрещина не нашла своего адресата.
– И нечего так нервничать, – из глубины котомки хмыкнул я, – просто я называю вещи своими именами. Тем не менее вопрос остается в силе: куда путь держим?
Вместо ответа ведьма что-то забурчала себе под нос и затянула котомку. Ну и ладно, не хочешь – не говори. Мне пока есть чем заняться, никогда не думал, что корень валерианы может быть таким вкусным…
* * *
Удивительное дело, медовуху не пил, а лапой пошевелить лень и петь отчего-то хочется.
– Вы слыхали, как поют коты? – замурлыкал я себе под нос пришедший в голову мотив. – Нет, не те коты, не полевые!
Наверное, это нервы. Чем у нас нервы лечат? Правильно, валерьянкой. По-моему, оставался еще один корешок. Нет? Странно, когда это я успел все съесть? Ну и ладно, все равно мы пришли. Интересно, куда это меня затащила Сантана?
Вытряхнули меня из котомки совершенно бесцеремонно. Я хотел было возмутиться, но только глупо захихикал и развалился на столе. Оказалось, именно туда поставили средство моего передвижения.
– Где ты умудрился так нализаться? – взвилась Сантана, глядя на мои тщетные попытки подняться.
– Санти, ты чего, белены объелась? – удивился я, с трудом фокусируя зрение на говорливой напарнице. – Ты же меня знаешь, на службе ни капли! У нас же с тобой дело важное в городе, ты что, забыла?
– Да я-то помню, а вот ты, похоже, забыл. Говори, что пил и где прятал? И не называй меня Санти!
– Пил воду, – пожал я плечами, – между прочим, из твоей фляги.
– Тогда что ел? – не отставала от меня ведьма.
– Да так, попались какие-то корешки, – протянул я, – по-моему, валерьяны.
Обреченно застонав, бывшая подружка моей кормилицы опустилась на лавку.
– Тогда все понятно, – протянула она, – ты же кот!
– Ну и?
– Забыл, как коты с валерьянки шалеют?
Опа, действительно забыл. То-то она мне так понравилась. Впрочем, не особо я и ошалел, просто спать хочется и… петь. Пока не понял, чего больше. Наверное, все-таки спать.
– Слышь, Санти, ты того, извини, – сквозь обильную зевоту обратился я к Сантане. – Я действительно не ожидал, что так получится.
Ведьма еще долго ворчала про недалеких котов, про далеких колдунов, про нас всех вместе и по отдельности. Ни к селу ни к городу вспомнила медовуху и уж совсем некстати обозвала ее злом. Наконец она поняла, что меня сейчас лучше оставить в покое, и махнула на меня рукой, причем как в прямом, так и в переносном смысле. Честно говоря, мне только этого и нужно было.
Уже сквозь полуопущенные веки я наблюдал, как Сан-тана опять стала премилой бабушкой и собралась уходить.
– Ладно, леший с тобой, котище загулявший, отсыпайся пока, а я пойду погляжу, что у тебя в тереме делается, – бросила мне Сантана.
– Будет исполнено! – собрав последние силы в кулак, отозвался я. – Один только вопрос на посошок. Где мы, а?
На лице ведьмы красовался довольно широкий спектр эмоций – и такой же словарный запас на языке. Причем слова, готовые сорваться с языка, были сплошь ругательными.
– Не трать зря время, я и так о себе все знаю, – остановил я ее, – так где?
К чести Сантаны, она взяла себя в руки и, сделав несколько глубоких вдохов и таких же выдохов, почти спокойным голосом ответила мне:
– Это мой собственный дом. Еще будучи княгиней, купила на всякий случай. Вот видишь, пригодился.
– И за все это время с ним ничего не сталось? – сквозь сон спросил я и уже во сне понял, насколько глупый вопрос я задал. Ведь для ведьмы ничего не стоило наложить на свою недвижимость несложное заклинание, после чего любой, даже самый лихой люд будет обходить его стороной. Хлопнула дверь, а я провалился в густой, липкий сон.
