Текст книги "Звери у себя дома"

Автор книги: Сергей Кучеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

ХАРЗА

Самцы весят до 6 кг, самки – до 4, длина тела самцов 50–72, самок 45–62 см. Хвост харзы достигает 3–4 длины тела. Волосяной покров харзы имеет красивую окраску. Верх головы – блестяще-черно-бурый, далее на шее и спине он становится буровато-желтым с золотистым оттенком, на огузке цвет снова становится черно-бурым. Подбородок и нижние губы белые, горло и грудь оранжево-золотистые, бока и живот ярко-желтые. Нижние части передних и задние ноги и хвост – черные. Острые когти и очень подвижные длинные пальцы позволяют ей одинаково свободно подниматься и спускаться по дереву.

Северная граница распространения харзы.

Это типичный представитель фауны уссурийских лесов. Кроме Приморья и Приамурья, в Советском Союзе харза не живет нигде. Родина ее – Индокитай, поэтому харзу иногда называют непальской куницей. Она и относится к семейству куниц. По сложению харза напоминает нашу русскую куницу, только размерами значительно крупнее. Самцы весят до 6 килограммов, самки – до 4-х. Длина тела у самца 50–72, у самок – 45–62 сантиметра. Хвост у харзы длинный, достигающий трех четвертей длины тела. Благодаря такому хвосту бегающая по деревьям харза напоминает мартышку. Тело ее вытянутое, гибкое, сильное. Голова небольшая, остромордая, ноги умеренной длины со слабо опушенными лапами.

Мех у харзы короткий, жесткий, блестящий и очень пестро, но в общем, красиво окрашенный. Верхняя часть головы блестяще-черно-бурая, далее на шее и спине оттенок становится буровато-желтым, золотистым, а ближе к хвосту вновь черно-бурым. Подбородок и нижние губы белые, горло и грудь оранжево-золотистые, бока и живот ярко-желтые, лапы и хвост черные. Почти все цвета радуги, но в гармоничном сочетании!

Харза, если она не спит, пребывает в непрестанном движении. Быстро бегает по земле, ловко лазает по деревьям. У нее острые когти и очень подвижные длинные пальцы, она одинаково свободно влезает на дерево и спускается головой вниз.

В январе 1970 года харза попалась пальцем в капкан и осталась цела, невредима и здорова. Охотовед, хозяин капкана, отнес ее в зимовье, потом привез в село. Харза вела себя довольно миролюбиво, хорошо ела мясо, пила воду, хватала снег. Но в руки не давалась. При попытке поймать ее она начинала бегать по квартире в сильном возбуждении. Движения ее были невероятно стремительны и ловки, прыжки огромны. Она как птица летала из угла в угол, с пола на шкаф, по стене взбиралась под потолок и бегала там по тонкой трубе паропровода. По стене она лазила свободно, как огромный жук. Особенно поражало, как ей удается держаться на ровной стенке головой вниз. Это казалось непонятным, пока мы не рассмотрели ее пальцы с острыми когтями, которые развертываются почти на 180 градусов относительно их нормального положения.

Северная граница распространения харзы на левобережье Амура идет юго-западнее Облучья, захватывает верхнюю половину Архары и, обогнув Тырму, по верховьям Биры, Урми, Кура и Харпи выходит к Амуру несколько ниже устья Горина. На Сихотэ-Алине граница захватывает низовья Гура, огибает верхние части бассейнов Анюя, Хора и Самарги и через низовья Нельмы и Коппи выходит к Татарскому проливу.

Глубокий прогиб границы ареала в центральной части Сихотэ-Алиня обусловлен постоянно высокими снегами и бедной кормовой базой. В пределах очерченной части ареала по верховьям Сукпая и Самарги, на Бикине выше Светловодной и в верховьях притоков Большой Уссурки, Дальней и Арму харза появляется лишь кратковременными заходами, преимущественно в бесснежье.

Харзу можно встретить в различных лесах. Мнение некоторых исследователей, будто этот хищник особенно характерен для хвойных лесов Сихотэ-Алиня, нуждается в уточнении. Харза обычна в широколиственных, особенно в дубовых, а также в кедрово-широколиственных лесах, где неоднократно отмечали 1–2 зверьков на 10 квадратных километров.

По смешанным лесам в бассейнах Партизанской и Киевки на площади около 7 тысяч квадратных километров экспедиционный отряд охотоведов определил численность харзы в 1967 году в 300–350 особей. В лучших местах обитания харзы значительно больше. Укажем, к примеру, бассейны Лазовки, Черной и Киевки, а также территорию Лазовского заповедника.

По восточным склонам Сихотэ-Алиня до реки Таежной харза встречается реже, а на Самарге, Нельме, Ботчи и Коппи обитает лишь местами. На западных склонах Сихотэ-Алиня харза обычна, даже многочисленна в верховьях Уссури и по Арсеньевке. К северу численность ее понижается. Для лесов средней части бассейна Хора плотность населения харзы в 1965/66 году не превышала 1 особи на 50–100 квадратных километров. В темно-хвойных лесах, где нет кедра, харза живет летом, зимою же встречается очень редко.

Г. Ф. Бромлей в своих трудах отмечал резкие колебания численности харзы в зависимости от поголовья кабарги. В 20-х годах, когда кабарга подвергалась сильному истреблению, мало было и харзы. Позднее поголовье того и другого животного увеличивалось пропорционально. Но с 60-х годов численность харзы повсеместно падает. В настоящее время севернее 45° с. ш. харза очень редка, хотя еще двадцать лет назад она была здесь обычной. В 1936 году зоолог Ю. А. Салмин на 200-километровом маршруте по Арму и Обильной отметил 26 уничтоженных харзами кабарог. Зимой 1968/69 года мы выяснили, что в бассейнах этих же рек харза встречалась единицами на тысячах квадратных километров.

Резко сократилась численность харзы: на восточных склонах Сихотэ-Алиня севернее Самарги, на западных – севернее Мухена и по левобережью Амура. В 50-х годах харза была здесь обычна, а по морскому побережью встречалась до мыса Сюркум. Сейчас она малочисленна, севернее Советской Гавани вообще отмечается лишь заходами.

В последние годы охотники сообщают о падеже харзы. В сентябре 1969 года мне самому довелось видеть труп харзы в верховьях Уссури. Взрослый зверек погиб в нише под корнями тополя. Он был средней упитанности и без каких-либо следов насильственной гибели. Рядом держались рябчики, кабарга, белка, значит, погибла харза не от голода. Случай этот не единичный. Однако причины явления остаются до конца не выясненными.

Индивидуальные участки для харзы мало характерны. Они достаточно четки лишь у самок с детенышами. Зимой харзы широко кочуют, у крупной добычи задерживаются и живут, пока не съедят все. В январе 1970 года в верховьях Уссури две харзы нашли разделанную охотниками тушу изюбра и пожирали ее, устроив себе гнездо в двадцати метрах под елочкой. Мне приходилось видеть съеденного харзами павшего кабана. Шкура его смерзлась и сохраняла первоначальную форму, а внутри были только крупные кости. Вместе с тем харза нередко бросает задавленных кабарог, съев лишь малую часть добычи.

Харзы часто живут семьями или парами. Охотятся сообща, по всем правилам коллективной охоты, выгоняя свои жертвы на лед реки или на засаду. Харза – зверь ловкий, сильный, выносливый и довольно кровожадный. Нагрянув в очередной распадок, харзы за день, за два уничтожают все, что могут уничтожить. Они неутомимы и одинаково проворны на земле и на деревьях. Отлично ловят даже белку и соболя, если те не успевают скрыться в небольшом дупле или норе.

Во время охоты харзы идут «фронтом», в десяти – двадцати метрах друг от друга, тщательно обследуя местность и все деревья от корней до вершин. При этом они перекликаются характерными харкающими звуками и действия их всегда согласованны: каждый зверек, видимо, хорошо знает, что и где делают другие.

Кроме кабарги, зайцев, белок, разных птиц, в том числе и рябчиков, харзы иногда давят барсуков, енотовидных собак, молодняк косули, пятнистого оленя, изюбра и кабана. Не щадят мышей, бурундуков, пищух, колонков, норок – никого! Лишь изредка харза ест растительные плоды.

Кабарга зимою почти никогда не уходит от харзы. Из разобранных мною по следам двенадцати случаев погони в одиннадцати развязка наступила уже через 3–5 километров. Очень быстро харзы догоняют кабаргу по насту и наледям.

При всем том эти ярко выраженные хищники очень любят мед. В Маньчжурии их даже называют «медовыми собаками». Найдя диких пчел, харзы их обязательно разорят. Рассказывают, что они опускают в ульи свои длинные хвосты, вымазывают в меду, а потом облизывают. Приходят они и на пасеки, чтоб полакомиться медом.

Выделения прианальных желез у харзы очень ядовиты и стойки. Приходилось наблюдать, как этот хищник вытаскивал барсуков из их нор. Вероятно, это ему удается лишь после «газовой атаки», от которой чистоплотные барсуки впадают в обморочное состояние. Иначе харза вряд ли справится с барсуком, скорее он ее задавит, тем более в своей норе.

Гон у харзы бывает летом, в июне – июле. Как и у большинства животных, самцы в бою завоевывают право оставить потомство, и это удается лишь самым сильным и ловким. Во время гона харзы утрачивают обычную осторожность, к ним можно подойти очень близко, почти вплотную.

Детеныши появляются весной. Их обычно 3–4, но бывает и больше. Растут они быстро и уже к осени почти достигают размеров взрослых. С этого времени и всю зиму взрослые обучают молодое поколение.

В печати до сих пор пишут о вредности харзы и призывают к самому активному ее уничтожению. Вероятно, эти призывы были обоснованы 20–30 лет назад, когда харза была многочисленной. Сейчас ее поголовье сильно сократилось, наносимый ею вред стал невелик, и вряд ли нужно этого зверя специально уничтожать. Вполне достаточно охоты в обычные осенне-зимние сроки. Не будем забывать, что харза – очень характерный представитель фауны амуро-уссурийских лесов, в других краях нашей страны этого зверя нет.

СОБОЛЬ

Цвет меха соболя темно-бурый с посветлением на боках и брюшке. На горле и шее резко выделяется оранжевое, охристое или желтое пятно неопределенной формы и очертания (у очень темных соболей его иногда нет). Мордочка светлее остального тела.

Южная граница распространения соболя.

Живой соболь в зимнем наряде удивительно красив. Он пропорционально сложен, его вытянутое и гибкое тело с широкими, густо опушенными лапами, пушистый хвост, изящная голова с большими треугольными ушами и выразительными черными глазами – все совершенно!

Зимний мех соболя по пышности и шелковистости не знает себе равных. Веками этот мех называли «царским». Окраска его довольно сильно варьирует в различных местностях и у разных зверьков. Даже среди нескольких десятков соболей, добытых на небольшом участке, трудно найти две шкурки одинакового оттенка.

Обычно мех темно-бурый с посветлением на боках и брюшке. На горле и шее резко выделяется оранжевое, охристое или желтое пятно неопределенных очертаний (у очень темных особей его иногда нет совсем). Мордочка светлее остального тела. Под длинным остевым волосом, определяющим цвет меха, проступает очень густая и нежная подпушь, голубовато-серая у основания и светло-бурая на концах.

Стоимость собольей шкурки зависит от ее цвета. Темные соболи самые дорогие, светлые – самые дешевые. Среди амурских соболей темных довольно много (30 процентов), а светлых всего 1–2 процента. Все остальные считаются средними по цвету.

Соболь очень подвижен и не по размерам силен. Он весь в движении, одинаково свободно чувствует себя на земле и на деревьях, в каменистых россыпях и под толщей снега. Великолепен соболь в погоне за белкой, кабаргой или другой добычей. Стремительность, легкость и грация бегущего соболя неподражаемы. Он в это время прекраснее скачущей лошади или танцующих журавлей, о бегущем соболе можно слагать песни.

Испокон веков соболь заселял горные леса Приморья и необозримые просторы Приамурья. В середине XIX столетия соболиные шкурки у местного населения имели весьма невысокую ценность. По свидетельствам Л. И. Шренка и В. К. Арсеньева, они ценились ниже шкур выдры, рыси, росомахи и даже собаки. Но уже во второй половине столетия промысел соболя многократно усилился. Обилие этого зверя позволяло опытному охотнику добывать в те времена за сезон 100–150 шкурок. Еще в конце века сезонная добыча местного охотника иногда достигала 100 соболей. В начале XX века промысел велся чрезвычайно интенсивно, особенно в Приморье, где звероловные избушки стояли через 8–10 километров и вокруг каждой настораживалось до трех тысяч ловушек.

Понятно, что численность соболя стала неуклонно падать. В. К. Арсеньев писал, что уже в 1904 году средняя сезонная добыча охотника сократилась до 14 соболей, а в 1909 – до 9 и менее. В 1912 году промысел соболя пришлось запретить на три года, однако запрет не соблюдался, катастрофа казалась неотвратимой.

В 20-е годы были очень высокие цены на меха. В край прибыли сибирские охотники с ружьями, лайками, капканами и обметами. Промысел достиг напряжения азартной игры, причем сезонная добыча сократилась до единичных шкурок. Однако громадные цены на них делали промысел выгодным.

Катастрофа разразилась, несмотря на двухгодичный запрет добычи, принятый в 1927 году. Уже к 1932 году соболь стал чрезвычайно редким и был объявлен повторный запрет охоты, но браконьерство продолжалось, и шкурки поступали на «черный рынок». Только в 1937 году, благодаря общесоюзному запрету добычи соболя, удалось пресечь эту оргию истребления. В 30-х годах соболь в Приморье и Приамурье сохранялся в наиболее недоступных местах, чаще всего по отдаленным горным вершинам с каменистыми россыпями. Запрет охоты на этот раз оказался спасительным для ценного зверька, хотя в ряде мест его численность продолжала падать, а некоторые очаги на юге Приморья исчезли совсем.

Восстановление ареала и численности соболя началось в 40-х годах. Разрозненные очаги расширялись, сливались, соболь постепенно вновь завоевывал леса Приамурья и Приморья.

С 1950 по 1962 год сюда завезли и выпустили около 3000 зверьков, в основном баргузинских и якутских, из бассейна Бурей и Иркутской области. Но попытка облагородить расу амурского соболя не увенчалась успехом. Выпущенные зверьки в течение первого же года разбежались, стали добычей браконьеров и почти все погибли. Отдельные особи еще встречались в течение двух-трех лет, затем и они исчезли.

Гораздо больше результатов принесло естественное восстановление, достигнутое строгим запретом добычи, а впоследствии – системой лицензий. Расширение ареала соболя происходило как бы «рывками», повторяющимися через несколько лет. Особенно мощные «волны» расселения были отмечены в 1957/58, 1963/64 и 1968/69 годах. Как это ни парадоксально, а основную роль здесь сыграли неурожаи кормов, принуждавшие соболя расселяться более широко и осваивать новые районы. То есть опять-таки естественные причины дали тот результат, которого не могли добиться искусственными мерами.

Большая подвижность соболей в 1963 и 1968 годах была заметна уже в октябре – начале ноября. С выпадением снега соболь массами «стекал» с гор в долины ключей и рек и двигался вниз по течению. Зверьки часто появлялись в местах, где их не встречали десятилетиями, подходили к околицам селений, охотно шли в самоловы на любые приманки. Отловленные зверьки были необычно худы. К весне началось возвращение мигрантов в обжитую часть ареала, однако его площадь в целом заметно увеличилась. Вполне возможно, что при этих массовых миграциях действовали какие-то другие популяционные механизмы, наукой еще не раскрытые.

Соболь – представитель таежной фауны; в Амуро-Уссурийском крае проходит южная граница его распространения. В настоящее время на восточных склонах Сихотэ-Алиня соболь полностью заселяет бассейны Тумнина, Коппи, Ботчи, Нельмы и Самарги. Южнее устья реки Максимовки граница отодвигается от моря, затем отклоняется на юго-запад, огибает бассейн Пещерной и уходит на север. Вдоль западных предгорий Сихотэ-Алиня она, поднимается до села Шелихово на Амуре.

По левобережью Амура не заселены соболем только лиственничные мари и травяные луга с редкостойными ивами, березой, осиной и лиственницей на Удыль-Кизинской, Эворон-Чукчагирской и Симминской низменностях, а также обезлесенное междуречье от Тунгуски и Урми до Амура.

На юге Приморского края в верховьях Уссури и Партизанской, в среднем и верхнем течении Киевки, Милоградовки, Маргаритовки и Аввакумовки обособленно расположен южноприморский очаг обитания соболя площадью 16,5 тысячи квадратных километров. Небольшой изолированный очаг еще с 30-х годов сохраняется в вершинах рек Малиновки, Ореховки, Наумовки и по хребту Первый Перевал. Численность соболя в этом очаге заметно увеличивается, зимой 1968/69 года он соединялся с основным ареалом по бассейнам левобережных притоков Большой Уссурки, Приманки и Перевальной, однако к весне 1969 года здесь вновь образовался разрыв.

Лучшими местами обитания амурского соболя являются широколиственно-кедрово-еловые леса по сухим речным террасам и предгорьям до 500–600 метров над уровнем моря. Таких лесов в Амуро-Уссурийском крае много. В них соболь в изобилии находит свой основной корм: мышевидных грызунов, кедровые орехи, ягоды амурского винограда, коломикты, брусники, черемухи, рябины, шиповника. Вряд ли где еще соболь имеет так много пищи.

Плотность соболя в этих лесах – от 4 до 12 особей на 10 квадратных километров. На отдельных участках с особо благоприятными кормовыми и защитными условиями встречается до 12–16 зверьков на такой же площади. Охотники в таких местах добывают иногда за зиму до 60–80 зверьков каждый.

Много соболя держится в холодный период года и в пихтово-еловых лесах по долинам рек, особенно если смежные склоны гор покрыты лиственничниками, березняками или незаросшими гарями. В долинные темно-хвойные леса соболя привлекает обилие грызунов, рябчика, различных ягод и очень хорошие защитные условия. Численность соболя осенью и зимой здесь достигает в среднем 6–8 и даже 10–12 особей на 10 квадратных километров.

В горных пихтово-еловых и кедровых лесах соболь также встречается часто: в среднем 5–6, а то и 8–10 зверьков на 10 квадратных километров.

В лиственничниках по левобережью Амура, верхнему течению Бикина, в бассейне Сукпая и на восточных склонах Сихотэ-Алиня севернее 47° с. ш. условия для соболя хуже. Его совсем мало в багульниковых и ерниковых лиственничниках, несколько больше – в брусничниковых и горных. Но в Верхне-Буреинских лиственничниках численность соболя опять возрастает.

В типичных кедрово-широколиственных лесах, где мало ели, соболя примерно в два раза меньше, чем в широколиственно-кедрово-еловых. Чисто широколиственные леса, расположенные, как правило, по границе ареала, заселены соболем очень редко. Осинники и березняки, занимающие гари и лесосеки 30–50-летней давности, тоже не особенно привлекают его.

В Амуро-Уссурийском крае соболь обыкновенно ведет оседлый образ жизни. Однако неодинаковая глубина снежного покрова на горах и в долинах вызывает сезонные перекочевки зверька: зимой с гор вниз в долины, весной – обратно в горы. Особенно заметны эти перемещения, когда в горах выпадает много снега и в то же время мало грызунов, брусники и кедрового ореха.

Постоянных гнезд на своем участке соболь обычно не имеет, укрывается в первом попавшемся дупле, норе или какой-нибудь нише. Врагов и конкурентов у него довольно много, но опасных среди них нет. Жертвой хищника соболь становится весьма редко: от голода и неблагоприятных погодных условий гибнет гораздо больше соболей. Широко распространено мнение, что харза – злейший враг соболя. Однако наблюдения опытных охотников-соболятников этого не подтверждают, да и харза в настоящее время довольно редка. Конкуренция между соболем и харзой может возникнуть лишь в неурожайные годы, когда мало грызунов, и соболь начинает гоняться за более крупной добычей (зайцем, кабаргой), которую преследует и харза.

По-видимому, врагом соболя является рысь. В 1969 году в желудках двух убитых рысей было обнаружено по соболю. Но рысь малочисленна, и вряд ли соболь сильно страдает от нее. Пожалуй, опаснее для него крупные хищные птицы: ястреб-тетеревятник, белая сова, уссурийский филин, длиннохвостая неясыть и другие.

Интересны взаимоотношения соболя и норки. Конкурируют они главным образом в пойменных лесах зимою, когда норка усиленно ловит мышей и полевок, а соболь, спускается с гор к рекам. Неоднократно наблюдались драки между этими зверьками, причем в большинстве случаев соболь убивал и поедал норку.

В последние годы многие специалисты охотничьего хозяйства высказывают мнение, что соболь, уничтожает белок и что это едва ли не главная причина упадка беличьего промысла. Вообще говоря, соболь – хищник, а белка – грызун; наблюдения показывают, что она довольно часто становится жертвой соболя. Но вряд ли это серьезно влияет на ее поголовье. Численность белки зависит от урожая кедровых орехов, После хороших урожаев белки много повсюду, в том числе в типичных местах обитания соболя. В бескормное же время ее численность падает тоже повсюду, даже там, где соболя нет. Разве что в лиственничниках, где кормовые условия плохи и для соболя и для белки, хищник становится серьезным врагом грызуна.

Соболь – типичный хищник. Однако в его рационе и растительная пища занимает существенное место. Иногда он длительное время живет только на растительной пище и, между прочим, чувствует себя неплохо. Преследовать кабаргу, зайцев, белку и других животных он начинает при недостатке растительного корма и в особенности мышей и полевок.

У соболя отлично развиты и зрение, и слух, и обоняние. Под метровым слоем снега он безошибочно находит кедровую шишку, а к приманке из рябчика сворачивает за двадцать метров. Писк и шорох мыши или полевки он слышит не хуже кошки.

Излюбленная пища соболя – рябчик, и он не упускает ни одной возможности полакомиться им. А вот на свежие следы кабарги, зайца или белки обычно не обращает внимания, если он сыт и, как говорится, уверен в завтрашнем дне.

Кабаргу по глубокому, снегу соболь может догнать и задавить даже в одиночку, хотя это крупное для него животное. Правда, бороться с кабаргой соболю приходится довольно долго. Догнав жертву, он прыгает ей на спину и впивается в шею. Конечно, для кабарги это не самая легкая смерть.

Ест соболь и падаль, и рыбу, и насекомых; ловит пищух, бурундуков, летяг, разных птиц, разоряет гнезда. Он многояден и голодает лишь при одновременном сокращении всех этих разнообразных кормов, особенно когда выпадают глубокие снега. Такие голодные зимы случаются раз в 4–6 лет.

Интересна биология размножения соболя. Гон бывает в июне – июле, иногда в первой половине августа. А соболята появляются у самки лишь в апреле – мае следующего года. Все это время беременность ее как бы условна, по-настоящему она начинается лишь в марте. Но это еще не все. В конце февраля и начале марта у соболей происходит так называемый «ложный гон». Зверьки в это время очень активны, бегают друг за другом (в основном самцы за самками) и дерутся. Все выглядит как летом, во время настоящего гона, но спариваний не происходит. В чем смысл «ложного гона» – пока неизвестно. А смысл должен быть, ибо в природе бессмысленного нет.

Соболят рождается немного: обычно 3–4, с отклонениями от 1 и до 7. Рождаются они очень маленькими, почти голыми, беспомощными. Через месяц прозревают, через полтора вылезают из гнезда и начинают бродить вокруг. А в августе уже достигают размеров взрослых и начинают самостоятельную жизнь. Самочки впервые приносят потомство, как правило, на третьем году жизни, очень редко на втором.

Соболиная семья еще долго живет в районе родительского гнезда. Молодые и старые промышляют на общем участке и осенью, и зимой, не проявляя вражды друг к другу. Но в конце зимы срабатывает очень мудрый и тонкий инстинкт, препятствующий родственному скрещиванию: братья и сестры разбредаются. Мать обычно остается на своем участке. Здесь ее дом, в котором она обитает до конца жизни. Бывают исключения из этого правила, но редко. Лишь в голодные годы соболи широко разбредаются и кочуют в поисках пищи уже с осени.

Вопрос о меховых достоинствах соболя амурского кряжа в литературе освещен недостаточно. Широко распространенное мнение, что среди амурских соболей преобладает светлая окраска, теперь уже устарело. Ссылаются обычно на данные Б. А. Кузнецова (1941 г.), но эти данные рисуют картину 30-х годов. Если сравнить их с результатами последних заготовок на Сихотэ-Алине (1967–1969 гг.), обнаружатся разительные перемены: темных соболей вдвое больше, полутемных – почти столько же, а светлых – в семнадцать раз меньше, чем указывал Б. А. Кузнецов! Есть серьезные основания относить амурского соболя к группе темных.

Потемнение амурского соболя произошло в период запрещенного промысла и восстановления ареала, то есть как раз в 30–40-е годы. Вероятно, в эти годы быстрее и активнее размножалась темная раса, сохранившаяся в самых отдаленных районах высокогорья. Давно известно, что чем больше абсолютная высота местности и чем резче выражена гористость, тем темнее обитающий здесь соболь. Нет худа без добра: истребили в свое время светлого соболя, а на смену ему пришел более дорогой – темный.

В сезон 1966/67 года мне удалось собрать некоторые данные по цветовым категориям соболей. Оказалось, что соболи в верхней части Бикина заметно темнее, чем в средней. То же наблюдается на Хоре и на Большой Уссурке. Окраска меха отчетливо темнеет от южных районов к северным. На восточных склонах Сихотэ-Алиня соболи светлее, чем на западных.

Кроме того, цвет меха в определенной степени зависит от кормовых условий года. В 1963/64 году шкурки добытых соболей были сравнительно светлыми. То же самое наблюдалось в 1968/69 году. Как раз в эти годы соболь сильно голодал. Наоборот, в годы с хорошим урожаем кедровых орехов и обилием мышевидных грызунов соболий мех заметно темнеет. Так было в 1965–1967 и в 1970 годах.

Наряду с амурским соболем в Приморье и Приамурье встречается и соболь якутский. На юге Приморья его очень мало – не более одного процента. Численность его возрастает, если двигаться на север – к Бикину, Хору, Анюю и далее к Бурее, где якутского соболя уже до 80 процентов. По рекам Тугуру и Уде соболи якутского кряжа практически полностью вытесняют амурских.

В охотничьем хозяйстве Приморья и Приамурья соболь держит одно из ведущих мест. Но запасы его в настоящее время используются не в полной мере: не хватает опытных кадровых охотников, слабая организация и плохое планирование промысла. Соболиные угодья осваиваются в общем на 60–70 процентов. Заготовки этой ценной пушнины без ущерба можно увеличить а полтора раза.

Охота на соболя требует и умения и терпения. За ним уходят далеко в глубь лесов, и там начинается такой сложный поединок с хитрым и осторожным зверьком, что даже опытные соболятники иной раз впадают в отчаяние.

Бывают, правда, годы, когда соболь легко идет на приманку, почти как колонок. Но это случается только в голодные зимы, сравнительно редкие. В два-три раза чаще повторяются сезоны, когда соболь сыт и на приманку не идет, а также не делает тропок и сбежек. В такие зимы берут его обычно с собакой или гоном.

Способ охоты гоном не нов. Издавна сибиряки, найдя свежий след соболя, тропили его до гнезда, затем обкладывали это место длинной сетью-обметом и выгоняли зверька из убежища. Соболь запутывался в сети. Иногда, правда, убегал, перегрызая сеть или проскользнув под снегом.

Удэгейцы и нанайцы ловят соболя сходным способом, только вместо обмета применяют «рукавчик» – сеть в виде узкого рукава около метра длиной. Этот «рукавчик» открытым концом приставляют к самому входу в убежище, где спрятался соболь. Все остальные выходы затыкают и зверька выкуривают дымом. Соболь чует опасность, урчит, сердится, но, в конце концов, задыхаясь в дыму, выскакивает и попадает в «рукавчик».

Опытные охотники из коренного населения за зиму добывают гоном 20–40 соболей. В иные счастливые дни им удается по три-четыре раза пускать в дело «рукавчик». Таких мастеров много в очень интересном таежном селе Красный Яр на Бикине, где живут и трудятся удэгейцы, нанайцы, орочи, якуты, русские, украинцы – все в одном охотничьем хозяйстве.

Ловля соболя гоном довольно тяжела и требует от охотника умения бегло читать следы. Опытный таежник по следу идет быстро, срезая петли и углы. Иной раз следы теряются среди многочисленных набродов. Обходя их по кругу, нужно среди множества выходных следов взять единственный верный. Далеко не всякому удается безошибочно читать белую «книгу тайги».

Из самоловных орудий соболевщики Приморья и Приамурья используют в основном капканы. Все правила предосторожности в работе с капканами, конечно, соблюдаются в полной мере – и тщательная очистка их, и вываривание в кипящем настое хвои, и безупречная маскировка.

Для приманки употребляют рябчика, белку, разных мелких птиц, мясо. Лучшей приманкой считается слегка «проквашенный» рябчик. Устанавливают капканы под выворотнем или в искусственных «домиках», сооруженных из подручного материала. Очень удобно ставить их в дуплах, но только если они расположены не выше метра от земли. Сверху, если нет естественного укрытия, делают крышу из коры или веток хвойных деревьев – на случай снегопада.

Соболь очень недоверчив, приманку всегда осматривает издали. Если капкан стоит рядом, зверек его учует и уйдет. Поэтому приманку гораздо лучше подвешивать в 30–80 сантиметрах позади капкана. Боковые подходы по возможности перекрываются.

Для маскировки очень удобны столовые салфетки из тонкой белоснежной бумаги. Ими укрывают капкан, припорошив сверху «воздушным» снегом со стволов стоящих деревьев. Немало нужно хитрости, чтоб перехитрить соболя!

Успешна бывает ловля у привады. К убитому крупному зверю (или к остаткам после его разделки) соболи натаптывают множество троп. Здесь их можно поймать несколько десятков. Капканы ставят прямо на тропках, и чем больше их поставлено, тем лучше.

Непосвященный человек вряд ли представляет, какой ювелирной работы требует постановка капкана на соболиной тропе. Удобнее всего это делать на валежинах, по которым зверек очень любит пробегать. Иногда имитируют искусственную «нору», сделанную палкой в снегу. Если снег достаточно глубок, капкан ставят под один из отпечатков следа, подрывшись под него сбоку. Над тарелочкой капкана остается неповрежденной лишь корочка снега со следом не толще 4–6 миллиметров. Когда снега мало и «пещерку» вырыть нельзя, капкан ставят просто в ямку. Все следы этой работы, а также и следы охотника тщательно маскируют.

Охота на соболя трудна из-за большого непостоянства его повадок. Почти невозможно заранее предугадать, пойдет ли он в нынешнем сезоне на приманку. Если соболь голоден, лов будет успешным: 15–20 зверьков за месяц. Когда же он сыт, только упорные поиски сбежек и троп дадут охотнику за всю зиму 20 шкурок. У кого не хватает упорства, те возвращаются домой или начинают ловить колонка. А то и вовсе бросают охоту. Остаются лишь истинные соболевщики, для которых эта охота не менее увлекательна, эмоциональна, и если хотите, романтична, чем охота на медведя или отлов тигра.