Текст книги "Сто рассказов из русской истории"
Автор книги: Сергей Алексеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
РОССИЯ ЕСТЬ РОССИЯ
Наслышавшись всяких донесений о действиях крестьянских отрядов, Кутузов решил взглянуть на живых героев. Под городом Юхновом собрались к нему партизаны. Были всякие: и старые и молодые, подороднее и попроще, кое‑кто с боевыми рубцами, даже один без глаза, и тоже, как у Кутузова, правого.
Набились крестьяне в избу. Расселись. Стал угощать их Кутузов чаем. Пьют мужики осторожно, не торопясь, сахар вприкуску.
За чаем зашел разговор. Конечно, прежде всего о Бойне, о французах.
– Французы народ геройский, – заявляют крестьяне. – Да только духом они слабее. Дал Бонапарт промашку: разве испугом возьмешь Россию!
– Тут Невский еще сказал, – вспомнил безглазый. – Придешь с мечом, от меча и погибнешь!
– Верно! – шумят крестьяне.
Заговорили затем о Москве.
– Конечно, жалко. Не маленький город. Веками в народе славится. Да разве Москва – Россия? Отстроится город. Была б жива держава.
Хвалит Кутузов крестьян за смелые стычки с французами.
– Мы что… Нам достается плотвичка. Тут армии первое слово.
Видит Кутузов – неглупый народ собрался. Приятно вести беседу.
– О Денисе Давыдове слышали?
– А как же! И в нашем уезде его отряды. Лихой командир. Зачипатель великого дела.
– Говорят, на Смоленщине женщина видная есть?
– Так это же Кожина, – отвечают крестьяне. – Старостиха Василиса. Гвардейская баба! Мужеской хватки.
Вспомнили солдата Четвертакова:
– Природный начальник. Ему в офицерах положено быть.
Потом как‑то, Кутузов и не заметил – как, разговор перешел на другое. Заговорили крестьяне про озимые, про яровые. Про недород на Смоленщине. Потом о барах. И вдруг:
– Михайла Илларионович, ваша светлость, а как насчет воли? Чай, после победы крестьянам ее дадут?
– И как будет с землей? – сунулся кто‑то.
Не ожидал Кутузов такого. Ну что он скажет крестьянам про волю? Дикость, конечно, в России. Кутузов бы волю дал. Да он ведь только над войском начальник. Сие не ему решать.
Не знает, что и ответить, фельдмаршал. Впервые попал впросак.
Ясно крестьянам, что трудный задали вопрос. Не захотели смущать Кутузова, снова вернулись к войне. Да только разговор уже как‑то не клеился. Отпустил их Кутузов.
Идут по селу крестьяне:
– Да, воли оно не предвидится.
– И земля, как была, у господ останется.
Замедлил ход вдруг какой‑то парень. Сорвал он шапку с головы – и с силой об землю:
– Только напрасно с французами бьемся! Жизнью своей рискуем.
– Цыц, молоко необсохшее! – выкрикнул безглазый. – Тут вещи не равные – разные. Баре есть баре. Россия есть Россия.
СЕРЕБРЯНЫЙ ОКЛАД
Солдат Жорж Мишле шел в Россию с большой охотой: «Россия страна богатая. Немало добра домой привезу». Да что там Мишле, все солдаты в это верили. Сам император это обещал.
Стал Мишле припасать богатства. В Смоленске – шубу из горностая. В Вязьме достал дорогие подсвечники. В Гжатске – ковер из памирской шерсти. В Москве в каком‑то большом соборе похитил икону в серебряном окладе.
Доволен Мишле. Взял бы еще, да тяжесть и так большая.
«Ну, – рассуждает Мишле, – теперь пусть русские просят мира. Готов я домой к отбытию».
А русские мира не просят. Что ни день, то французам все хуже и хуже. Лютым местом стала для них Москва.
И вот покатились французы. Дай Бог унести из России ноги. Поспешно стал собираться Мишле. Вещи свои пакует. Ковер из памирской шерсти – в мешок, в ранец солдатский – подсвечники, шубу – поверх мундира. А икону куда? Икону вынул, оклад надел на шею. Торчит из него лицо мародера [13]13
Мародер – человек, грабящий убитых и раненых на поле сражения или в районе военных действий; солдат, грабящий население во время войны.
[Закрыть], словно лицо святого.
Гонят французов русские. Армия бьет. Партизаны в лесах встречают. У дорог стерегут крестьяне.
Быстрым маршем идут французы. Потеет Мишле.
Унести такое добро силы нужны немалые. Ранец плечи натирает. Оклад тяжелый – полпуда в нем серебра – голову веткой к дороге клонит. Шуба длинная, полы волочатся – трудно в такой идти.
Отступает французская армия. Неустанно тревожат ее казаки. Кутузов в боях добивает.
Все больше и больше отставших среди французов. Еле плетется Мишле. Отстает от своих солдат. Силы его покидают. Нужно с добром расставаться.
Дошли до Гжатска. Тут, когда наступали, Мишле раздобыл ковер. Вспомнил француз о хороших днях, поплакал. Кинул памирский ковер.
Дошли до Вязьмы. Тут достал дорогие подсвечники. Глянул на них. Вытер слезу. Бросил подсвечники.
Дошли до Смоленска – расстался с шубой.
Расстается с вещами Мишле. Жалко до слез добытого. Плачет Мишле. Ружье незаметно бросил, ранец откинул. Однако оклад упорно тащит.
– Да брось ты проклятый оклад! – кричат упрямцу товарищи.
И рад бы, да не может бросить Мишле. Не в силах расстаться. Ему же богатства были обещаны. Он, может, в Россию специально шел ради этого серебряного оклада.
Оставили вовсе солдата силы.
Отстал за Смоленском Мишле. Отстал, отбился и помер в дороге.
Лежит в придорожной канаве серебряный оклад. Торчит из него лицо мародера, словно лицо святого.
СВАДЬБА
В каком‑то селе под Сморгонью Кутузов попал на крестьянскую свадьбу.
Пригласили – не отказался.
Изба – пятистенок. Столы и лавки в длиннющий ряд. Место для плясок. Ведра с рассолом – для тех, кто начнет хмелеть. В ярких одеждах гости. Жених в рубахе небесного цвета. В розовых лентах невестин наряд.
Сидят молодые. Рядом Кутузов.
Вот так невидаль в русской деревне! Свадьба не то чтобы с каким генералом, а прямо с самим фельдмаршалом!
Вокруг избы все село собралось. Буйно идет веселье. Пьют за невесту.
– За здоровье жениха!
– Горько, горько! – кричат крестьяне.
Целуются молодые.
– За то, чтобы полная чаша в доме!
– За здоровье отца невесты!
– За женихова родителя!
– За матерей! (И разом и по отдельности).
И вдруг:
– За его светлость фельдмаршала князя Кутузова!
Поднялся Кутузов с почетного места:
– Увольте, увольте! Я не жених. – И сам подымает чару: – За матушку нашу – Россию. За богатырский народ!
– За Россию! – кричат крестьяне.
Вернулся Кутузов в штаб свой с веселья. Окружили его генералы.
– Ваша светлость, вам ли по свадьбам мужицким ездить, здоровье свое не беречь. – Ив адрес крестьян с укоризной: – Война кругом полыхает, а им хоть бы что, свадьбы себе играют. Как‑то оно не совсем прилично.
– Прилично, прилично, – отвечает Кутузов. – К мирной жизни народ стремится. Чует конец войны. Мир, а не бой, жизнь, а не смерть искони в душе россиянина.
НОВЫЙ ПОХОД
1812 год. Декабрь. Неман. Граница России. Тот же мост, что переходили летом полгода тому назад. Идут по мосту солдаты. Только уже в обратную сторону. Не чеканят больше солдатский шаг. Не бьют барабаны. Не пыжатся дудки. Знамен не колышется строй.
Горстка измученных, крупица оборванных, чудом еще живых, покидают французы российский берег. Жалкий остаток великой силы. Доказательство силы иной.
Вышли русские к Неману, остановились. Вот он, конец похода.
– Выходит, жива Россия!
– Жива, – произносит седоусый капрал.
Смотрят солдаты – капрал знакомый.
– Да не ты ли нам сказку тогда рассказывал?
– Я, – отвечает капрал.
– Значит, вырос телок в сохатого, – смеются солдаты. – Копытом злодея насмерть!
– Выходит, что так
Легко на душе солдата – исполнен солдатский долг.
Стоят солдаты над обрывом реки, вспоминают былое время. Витебский бой, бои под Смоленском, жуткий день Бородинской сечи, пожар Москвы… Да, нелегок оказался путь к победе. Будут ли помнить их дела потомки?.. Немало пролито русской крови. Многих не счесть в живых.
Взгрустнулось чуть – чуть солдатам. Поминают своих товарищей. И радостен день, и печален.
В это время сюда же, к реке, подъехал со свитой Кутузов.
– Ура – а! – закричали солдаты.
– Спасителю Отечества слава!
– Фельдмаршалу слава!
– У – у-р – р-а – а!
Поклонился Кутузов солдатам:
– Героям Отечества слава! Солдату русскому слава!
Потом подъехал поближе.
– Устали?
– Устали, – признались солдаты. – Да ведь уже конец похода.
– Нет, – говорит Кутузов. – Вам новый поход.
Смутились солдаты. К чему фельдмаршал клонит? А сами:
– Рады стараться! – Так армейский устав велит.
Отъехал Кутузов на видное место. Обвел он глазами войска. И голосом зычным (куда стариковская хрипь девалась!):
– Герои Витебска, герои Смоленска, соколы Тарутина и Ярославца, Бородинского поля орлы – незабвенные дети России! – Кутузов приподнялся в седле. – Живые, мертвые – стройся! Героям новый поход – в века!
РАССКАЗЫ О ДЕКАБРИСТАХ
МЧАЛ В ПЕТЕРБУРГ КУРЬЕР
Из Таганрога, от берегов Азовского моря мчал в Петербург курьер. Курьер был в высоком военном звании.
И если вдруг на почтовых станциях не находилось тотчас лошадей, тряслись и бледнели начальники станций.
– Из‑под земли достать лошадей! В Сибирь упеку! – громыхал курьер.
– Свят, свят, – крестились начальники станций. – Упаси в другой раз от таких гостей.
1825 год. Ноябрь. Осень стоит на юге. На севере выпал снег. То в таратайке летит курьер, то несется в кибитке, в санях. Верста за верстой, верста за верстой. Хрипят, задыхаются в беге кони. То брызжет из‑под копыт грязь, то снежные вихри взбивают полозья.
Мчит в Петербург курьер. А справа и слева лежит Россия.
Россия, Россия! То степью она раскинется, то прошумит дубравой. Зябью посмотрит в небо. Топью болотной ляжет. Встанет соспой и елью. То песней она откликнется, то в горе людском притихнет. То упадет в молитве, то в гневе народном Россия вздыбится.
И днем и ночью летит курьер. Эй, пеший, эй, конный, сходи с дороги! С сообщением срочным, с сообщением тайным спешит курьер.
А следом несутся слухи:
– Может, снова война с неверными? (В те годы Россия часто сражалась с Турцией.)
– Может, скова явился Разин? (Не забыт он, не стихает в народе молва о Разине.)
– Может, царь – государь забыл в Петербурге сверхваж– ный, сверхтайный, сверхсрочный пакет и гонит за ним курьера? (В те дни русский царь Александр I был как раз в Таганроге.)
Мчит в Петербург курьер. Верста за верстой, верста за верстой. Хрипят, задыхаются в беге кони.
Примчал наконец в Петербург курьер. Сдержал лошадей у Зимнего. Бросился в царский дворец.
– К его высочеству великому князю Николаю Павловичу. Из Таганрога.
Распахнулись немедля двери. Принял великий князь Николай гонца.
Замер курьер, как солдат на параде:
– Ваше высочество, в Таганроге…
– Так что в Таганроге?
– Горе какое, горе…
– Короче давай, короче!
– В Таганроге скончался царь.
Николай быстрым шагом прошел по комнате, проверил, хорошо ли закрыты двери. Вернулся. Поднес палец к губам:
– Тсс!
И грозно взглянул на курьера.
ШУМНО СЕЙЧАС У РЫЛЕЕВА
– Смерть тиранам!
– Царям и монархам смерть!
На квартире у отставного поручика поэта Кондратия Рылеева собрались члены тайного общества.
Свечи горят в подсвечниках. Виден в углу камин. Подошел Рылеев к камину. К поленьям свечу поднес. Побежал огонек. Заиграло пламя.
Тайных обществ в России два. Одно – в Петербурге, на севере. Оно так и называлось – Северным тайным обществом. Второе возникло на юге, на Украине. Оно называлось Южным.
Стонет под властью царей Россия. Сбросить царей в России, дать землю и волю крестьянам – вот главное в планах обоих обществ. Шумно сейчас у Рылеева. Все веселее гудит камин. Тянется пламя в трубу кинжалами.
Офицеры сидят у Рылеева. Большинство – совсем молодые люди. Гвардейские здесь офицеры, армейские. Гусары, уланы, драгуны. Офицеры морские, от артиллерии, от инфантерии [14]14
Инфантерия – пехота.
[Закрыть]– представители разных войск.
Шумно сейчас у Рылеева. Обсуждается план восстания. Удачный настал момент. Не дождался великий князь Николай от Константина прямого ответа. Решил Николай не медлить. Рвется он стать царем. Уже заготовлен о том манифест. 14–го декабря утром он будет зачитан сенаторам. Сенаторы принесут присягу. И с этой минуты великий князь Николай станет царем Николаем I.
– Не быть Николаю царем!
– Не быть Николаю царем!
План у молодых офицеров такой: вывести 14 декабря утром войска на Сенатскую площадь, вступить в Сенат, заставить сенаторов отклонить манифест Николая, а затем собрать представителей ото всех областей России и вместе с ними решить, кому и как дальше Россией править.
Все ярче и ярче горит камин. Пламя ревет и пляшет.
С чего же начать восстание? Как обеспечить его успех?
Предлагает Рылеев:
– Нужно ворваться в Зимний дворец. Нужно схватить Николая.
Нет тут другого мнения.
Капитан Александр Якубович обещает со своими солдатами штурмом взять Зимний дворец.
– Нужно взять Петропавловскую крепость.
– Верно, верно. И это верно.
Полковник Александр Булатов дает слово повести солдат на крепость.
– Нужен диктатор (то есть предводитель всего восстания). Кому же диктатором быть?
– Трубецкому! Трубецкому! Пусть полковник князь Сергей Трубецкой старшим над всеми будет!
Согласен Рылеев, согласны все. Князь Сергей Трубецкой согласен. Поднялся Кондратий Рылеев:
– Друзья! Минуты дороги. Смерть тиранам! Свобода Родине! К делу, друзья. Ура!
– Ура! – пронеслось по комнате.
Разошлись по домам офицеры. Остался один Каховский. Давно вызывался поручик Петр Каховский убить царя.
Спросил Рылеев:
– Не передумал?
– Стою на прежнем, – сказал Каховский.
Поклялся Каховский убить царя.
Бушует, бушует в камине пламя. Рвется в трубу пожаром.
БАРАБАНЩИКИ БЬЮТ ТРЕВОГУ
Тра – та – та, тра – та – та, тра – та – та!.. Барабанщики бьют тревогу.
– Выходи! Становись!
– Выходи! Становись!
Утро 14 декабря. Члены тайного общества штабс – капитаны братья Александр и Михаил Бестужевы и штабс – капитан князь Дмитрий Щепин – Ростовский взбунтовали лейб– гвардейский Московский полк.
– Выходи! Становись!
Распахнулись ворота полковых казарм. Устремились вперед солдаты.
Рядовой Епифан Кириллов чуть запоздал к командам. Бросился вслед за своей уходящей ротой. Почти догнал. Только хотел пристроиться, но вдруг:
– Стой! Ни с места! Ни шагу вперед!
Замер, оцепенел солдат. Застыл столбом верстовым на месте.
Перед восставшими появился командир полка генерал– майор Фредерикс.
– Крутом! – кричит Фредерикс. – Быдло! Кругом! В казармы!
Хотел повернуться кругом Кириллов. Да только видит: никто из солдат не дрогнул. Не повернулся никто кругом.
Слышит Кириллов:
– Прошу, генерал, отойдите. – Это сказал Александр Бестужев.
– Прочь, прочь, убьем! – раздались солдатские голоса.
– Молчать! – вскипел Фредерикс. – Слушай мою команду!
Озверел Фредерикс. Рот до ушей от крика. И главное, смотрит именно на Епифана Кириллова. Оробел гренадер. Застыл по стойке «смирно». Ждет, какую ж команду слушать.
Только команду так и не успел прокричать Фредерикс.
Штабс – капитан Щепин – Ростовский ударом сабли сбил генерала с ног.
Упал, замолчал Фредерикс. Хотел Епифан Кириллов скорей подбежать к своим. Но тут же:
– Стой! Ни с места! Ни шагу вперед!
Вздрогнул солдат, снова застыл на месте.
Это бежал к воротам бригадный командир генерал – адъютант Шеншин.
– Кругом! – закричал на солдат Шеншип. – Кругом! В казармы! Молчать! Слушай мою команду! – И тоже, как генерал Фредерикс, на Епифана Кириллова смотрит.
Застыл Епифан. Ждет, какую ж команду слушать.
Но не успел закончить команду Шеншин. Сабельным ударом сбил и его Щепин – Ростовский с ног.
Рухнул как сноп генерал на землю. Рванулся Кириллов быстрее к своим. Но тут же:
– Стой! Ни с места! Ни шагу вперед!
Снова застыл солдат. Даже пот у бедного выступил. Это подбегал к восставшим полковник Хвощинский.
– Кругом! В казармы! Кругом! Изменники! – кричит Хвощинский. Кричит и тоже, как на грех, на Епифана Кириллова смотрит.
Отдельно стоит Кириллов. Больше других приметен. Поежился под пристальным взглядом солдат. Хотел повернуть к казармам. Да в это время снова вскинул Щепин – Ростовский саблю. Однако хитрее других оказался Хвощинский. Не пожелал он на землю падать. Зайцем метнулся в сторону. Чуть Кириллова с ног не сбил. От неожиданности Кириллов даже вскрикнул.
– На Сенатскую, братцы! За мной! Вперед! – скомандовал Александр Бестужев.
– Наконец‑то команда ясная, – просиял Епифан Кириллов.
Вышли солдаты на улицу. Идут на Сенатскую площадь. Чеканят шаг. Не двадцать, не тридцать идет солдат. В строю восемьсот гвардейцев.
«ПОЧЕМУ НИКОГО НЕ ВИДНО?!»
Сенатская площадь. Берег реки Невы. Памятпик Петру I. Вздыбил бронзовый Петр коня. Кажется, вот – вот сорвется рысак с огромного камня и стукнет копытами по мостовой.
Если станешь лицом к Неве – справа Адмиралтейство, слева Сенат. Сзади за памятником Петру I стройка Исааки– евского собора. Прямо перед тобой мост через Неву. На том ее берегу, если глянуть чуть – чуть правее, стены и шпиль Петропавловской крепости. Идут лейб – гвардейцы на Сенатскую площадь, а в это время в других местах…
– Стройся! Шибче! Не трусь, ребята! – Это морской офицер Николай Бестужев и лейтенант Антон Арбузов поднимают моряков гвардейского экипажа.
– Дружнее, ребята, дружнее! Другие уже на площади. Нам ли в последних быть! – Это поручики Александр Сут– гоф и Николай Панов выводят лейб – гренадеров.
Призывают декабристы к восстанию солдат и в других местах.
Пришел на Сенатскую площадь Московский полк. Построились солдаты в боевое каре – четырехугольником, перепроверили, хорошо ли заряжены ружья.
Тихо, пусто возле Сената. Беспечно кружит поземка. Ветерок по камням шныряет.
Смотрят солдаты: а где же кареты, где экипажи, где же сами сенаторы? Сейчас начнется присяга царю. Но почему никого не видно?
– Почему никого не видно?!
Попался солдатам какой‑то старик в длинной енотовой шубе.
– Были. Разъехались… Состоялась уже присяга.
– Как состоялась?!
– Да вот так. По закону: присягнули, и все.
Что же случилось?
Накануне восстания великий князь Николай вдруг узнал о заговоре декабристов. Нашелся предатель – поручик Яков Ростовцев. Рассказал великому князю, что утром войска выйдут на Сенатскую площадь.
– А ты… того… не выдумал? – грозно спросил Николай.
– Никак нет, ваше высочество. Сам, своими ушами слышал. Сам при уговоре злодеев был. – Сбавил Ростовцев голос: – Выйдут на площадь они пораньше. До начала присяги поспеть хотят…
– Ах, до присяги! – воскликнул великий князь. – Ну что ж, на всякое «раньше» бывает «еще раньше».
Разбудили, растолкали среди ночи в теплых кроватях сенаторов. Привезли их в Сенат сонных, небритых, не евших.
В семь часов утра великий князь Николай огласил манифест. Принесли сенаторы присягу. В семь двадцать стал Николай царем.
Пришел Московский полк на Сенатскую площадь. Ни царя, ни сенаторов. К этому времени все разъехались.
«ГДЕ АЛЕКСАНДР БЕСТУЖЕВ?"
Двинул царь Николай I против восставших войска. Выступление на севере и на юге было раздавлено. Начались аресты декабристов. Задержанных немедленно доставляли в Зимний дворец к царю.
Вот схвачен Рылеев. Вот схвачен Каховский. Князь Трубецкой задержан. Штабс – капитан Щепин – Ростовский взят прямо в бою на Сенатской площади. В бою на юге взяты Сергей Муравьев – Апостол и Михаил Бестужев – Рюмин. Арестованы Розен, Сутгоф, Панов…
Царские сыщики искали Александра Бестужева.
Александр Бестужев был не только гвардейским офицером, но и известным в стране писателем. Печатался он под именем Марлинский.
Ворвались сыщики в дом Бестужевых.
– Где Александр Бестужев?
– Нет Александра Бестужева.
Бросились к месту военной службы.
– Где Александр Бестужев?
– Нет Александра Бестужева.
Стали вспоминать жандармские офицеры, с кем Бестужев был близок, с кем находился в приятельских отношениях. Ездили на Мойку, на Фонтанку, на Васильевский остров.
– Где Александр Бестужев?
Сбились с ног царские сыщики. Прибыли в Зимний дворец, докладывают:
– Нет Александра Бестужева.
– Разыскать! – последовал строгий приказ.
И снова по петербургским улицам, по разным домам, по офицерским квартирам и клубам забегали сыщики и жандармы.
– Где Александр Бестужев?
– Где Александр Бестужев?!
А в это время к Зимнему дворцу подходил офицер. Был он в полной парадной форме. В мундире, при сабле. Шпоры на сапогах. Пересек офицер Дворцовую площадь. Быстрым шагом направился к Зимнему. Перед ним распахнули дверь. Офицер переступил порог и представился:
– Я – Александр Бестужев.
– По – рыцарски поступил сочинитель Марлин– ский, – доложили царю приближенные. – Явился, ваше величество, сам.
«По – рыцарски» ответил на это и царь Николай I. Приказал заточить Александра Бестужева в Петропавловскую крепость, в Алексеевский равелин.
ТРОЙКА
Пронька Малов первым заметил тройку. Выскочила она из‑за леса, птицей с бугра слетела. Тряхнув бубенцами, пронеслась перед Пронькой. Исчезла за поворотом.
«К барам в гости», – подумал ГТронька.
Помчал по селу мальчишка:
– Тройка, тройка, а в ней военный!
Гадали тогда в селе, кто же приехал к барину. И к какому из них, к молодому ли, к старому?
А через час тройка неслась обратно.
И снова Пронька ее увидел. А вместе с ним увидел тройку и бывалый солдат Гурий Донцов.
– Дела… – произнес Донцов. – И с чего бы?..
Объяснил он Проньке, что тройка была фельдъегерской, что в кибитке сидел жандарм. А рядом… Впрочем, молодого барина Пронька и сам разглядел. Умчал неизвестно куда жандарм молодого барина.
…1812 год. Русские войска отступают под ударами французского императора Наполеона I. В барском доме переполох.
– Никита! Никита! Никитушка!
Дворовые сбились с ног.
– Никита! Никита! Никитушка!
Шестнадцатилетний Никита Муравьев исчез из дому.
Через несколько дней младший брат Никиты – Александр признался: Никита бежал на войну.
Никита Муравьев сражался под Дрезденом, под Лейпцигом. Вместе с русскими войсками вступил в побежденный Париж. В Париже он прожил несколько лет. Изучал здесь политику и историю.
В 1816 году вышла в свет большая работа историка Н. М. Карамзина «История государства Российского».
Предисловие к этой работе кончалось словами: «История народа принадлежит царю».
«История народа принадлежит народу» – так ответил на слова знаменитого историка молодой офицер Никита Муравьев.
Вместе с Кондратием Рылеевым Никита Михайлович Муравьев был одним из главных руководителей Северного тайного общества. В день Декабрьского восстания на Сенатской площади его не было. Никита Муравьев находился в орловском имении родителей своей жены. Сюда и примчался за ним жандарм.
Долго гадали в селе крестьяне, за что и куда увезли их молодого барина. Барин был добр, крестьяне его любили.
Вместе со всеми гадал и Пронька.
– Знаю, знаю! – кричал мальчишка. – К царю он поехал. На званый прием.
– Во – во, на прием названный, – усмехнулся солдат Донцов.
По всей России носились тогда фельдъегери. Хватали они декабристов.
