Текст книги "Путешествие дилетанта"

Автор книги: Сергей Петросян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Теперь же Пьеру пришлось столкнуться с какой-то новой стороной жизни – для новых его коллег возлияние было сродни мрачной обязанности. Ром пили как лекарство – без тостов и закуски. Песен не пели, а о чем вели долгие разговоры, Пьер не слышал – собиралась суровая четверка у Егорыча в комнате. Там же и засыпали вповалку. Просыпаясь, снова пили. Практически ничего не ели. Начиналось это, обычно, в выходные и длилось это иногда по три-четыре дня, захватывая начало недели. В такие дни Пьер с Альбертом ехали на площадку и объясняли местным, что «компаньерос совьетикос» в посольстве, на собрании. Надо признать, что «выйдя из пике» «банда четырех», чувствуя свою вину, начинала работать с удвоенной энергией.

Способность советского человека добывать спиртное в любых обстоятельствах просто поражала. Это случилось на второй день после приезда новичков. Праздновали приезд за ужином. Пьер выпил стаканчик из вежливости и ушел к себе в комнату. Когда запасы Егорыча кончились, коллеги поняли, что «не хватило». Кабан решительно постучал в дверь Пьера:

– Выручай – сгоняй в магазин. Процесс встал!

Пьер спокойно объяснил, что уже поздно и магазины все закрыты.

– А кто же здесь по ночам ханкой торгует?

– Не знаю, Коля. Наверное, никто – тут одни виллы вокруг.

– Не может такого быть – человеку всегда выпить охота. Должен быть шинкарь!

Положив пустые бутылки в авоську (новички уже усвоили местные реалии – без пустой бутылки полную не купишь), Кабан с Вениамином отправились на разведку. «Ну-ну… – скептически подумал Пьер, – Побродите среди вилл, полюбуйтесь на заборы…» Надо заметить, что из иностранных слов оба ушедших знали только «хенде хох!»

Вернулись они на удивление быстро. Вениамин тащил авоську, которая, как морская мина, ощетинилась горлышками бутылок с ромом, а Кабан весело хохотал и галантно придерживал дверь перед напарником.

– Где достали?! – изумленно спросил Пьер

– Где-где? У тещи!

– У какой еще тещи?

– Да, тут – рядом. Тетка виллу стережет, а заодно ханкой торгует.

– А почему «теща»?

– Дочка у нее глухонемая. Мы на ней жениться пообещали. Ха-ха-ха…

– Это на ком же языке вы с ней договаривались?

– На скупом языке танца, студент. Мы о своем всегда договоримся.

Кончилось все печально – однажды, вернувшись домой заполночь, Пьер с Альбертом увидели военный грузовик у своего дома. Рядом стояли, покачиваясь, Кабан и Егорыч и пытались что-то жестами объяснить никарагуанскому лейтенанту. Выяснилось, что Николай сумел найти родственную душу в лице солдата, охранявшего их дом, напоил его до беспамятства, после чего бедолага открыл огонь из автомата по деревьям в саду. Слава богу, никого не убил. Соседи вызвали патруль, который и скрутил не привыкшего пить залпом солдатика. Егорычу пришлось дать лейтенанту пять долларов в обмен на обещание «замять это дело». После этого случая все четверо уходили пить к Егорычу «в скит» и больше в открытую не ураганили.

* * *

Эта поездка к Карлу ничем не отличалась от предыдущих. Моторыгин, как всегда, передал коробку, Егорыч добавил 500 долларов от себя «и того парня» на обмен. Доехал быстро, даже осталось время встретиться с Осипом, которого перевели служить в военный госпиталь в Чинандеге. Посидели в больничной столовке, выпили по стаканчику рома, закусили арбузом, перемыли кости общим ленинградским знакомым.

– От Жоры вестей нет? – спросил Пьер, – Что-то не пишет давно.

– Он в аспирантуре с головой, – ответил Осип, – а еще Гаврилыч пишет, дама сердца у Жорика появилась. Целыми днями ее пасет.

– А что за дульсинея такая на Жорину голову?

– Да, вроде из наших – филологиня, но как зовут, не знаю.

В подсобке Карл забрал коробку, но неожиданно пригласил в соседнюю комнату, куда раньше никогда Пьера не пускал: «Сеньор, с вами хотят поговорить». Пьер вошел, огляделся – почти всю стену справа от входа занимал огромный шкаф с множеством запирающихся ящиков. У дальней стены стоял современный офисный стол. За этим столом сидел худощавый европеец в очках с длинными волосами, забранными в конский хвост. Линялая футболка, маленький рюкзак на полу, из-под стола торчат ноги в пыльных кедах – типичный «интернационалист-романтик», которых много сейчас болталось по стране. У окна, спиной к Пьеру стояла какая-то девушка, но на фоне ярко освещенного квадрата он видел только темный силуэт.

– Это мой гость из Германии. Его зовут Райнхард, – представил незнакомца Карл.

– Очень приятно, – сказал Пьер по-испански, – чем могу помочь?

– Я говорю по-русски, – сказал Райнхард, вставая и протягивая руку.

Роста он оказался просто огромного – почти уперся головой в низкий потолок подсобки. Пьер пожал протянутую руку и вопросительно посмотрел на нового знакомого снизу вверх.

– Дорогой Пьер, так вас, по-моему, зовут друзья. У нас есть общая знакомая, которая мне много о вас рассказывала, – по-русски немец говорил почти без акцента.

Он кивнул головой в сторону стоящей у окна девушки. Та обернулась. Мели?!

* * *

Жена Карла накрыла стол на заднем дворе кафе. Расставила напитки и, не говоря ни слова, удалилась. Пьер до сих пор не мог прийти в себя от удивления. Мели подробно рассказывала, что занимается изучением творчества Эрнесто Карденаля и созданной им народной школы искусств на архипелаге Солентинаме. Она уже неделю в Никарагуа, просто хотела сделать сюрприз.

– Подожди, – остановил ее Пьер, – как ты узнала, что я буду у Карла?

Мели замолчала и вопросительно посмотрела на сидящего рядом Райнхарда.

– Пьер, давайте говорить откровенно, – произнес тот после некоторого раздумья, – многие из тех, кто посещает моего друга Карла, попадают в сферу наших интересов.

– Чьих же это – наших? – спросил Пьер, осторожно освобождая свои руки из рук Мели.

– Скажем, тех людей, которым небезразлична судьба этой страны.

«Синий альбом…», – подумал Пьер и на всякий случай уточнил:

– Вы имеете в виду тех небезразличных, что в Гондурасе или тех, что в ФСЛН?

– Мы – за баланс сил в регионе. Покойный Сомоса, разумеется, дискредитировал себя как политик, но и превращать Никарагуа в нищий придаток СССР не хотелось бы.

– Я всего лишь переводчик…

– Не скромничайте, Пьер, от таких, как вы, многое зависит.

– Да что от меня может зависеть? Деньги вот меняю иногда не по официальному курсу. Что, могу экономику Республики подорвать?

– Насколько мы знаем, вы работаете на очень интересном проекте. Объективная информация могла бы помочь объективно оценить угрозу безопасности в регионе.

– Милый Райнхард. Я не полный идиот. Вы поймали меня на незаконном обмене валюты. В вашей воле меня этим шантажировать. Но это всего лишь валюта, а не шпионаж и не измена родине. Вы, может, и не слыхали, а у нас за это «вышку» дают!

– Ну, почему же «всего лишь валюта»? Вы с завидной регулярностью поставляли нам сведения о поставках и распределении советского вооружения в регионе.

– Кто? Я?! Кому это я такие сведения поставлял и где я их мог взять?

– Скажем, у вашего друга Владимира. Хотите посмотреть содержимое коробки, которую вы привезли? Я так понимаю, вы этим не бескорыстно занимаетесь? Мы можем предложить вам серьезное вознаграждение.

Дальше дискутировать было бесполезно. Начав работать на Моторыгина, Пьер подсознательно понимал, что все может кончиться похожим образом, но просто не хотел об этом думать.

Мели все это время смотрела куда-то в сторону и не принимала участия в разговоре. Пьер взял ее за руку:

– Мели, а ты-то каким боком в этой истории?

– Пьер, – заговорила она без выражения, – Райнхарт предлагает большие деньги, очень большие. Кроме того – он может помочь тебе с выездом в Западную Германию. Мы будем вместе…

– Понятно… – он повернулся к Райнхарту. – Вас танки заинтересовали. Могу вас разочаровать…

– Нет никаких танков, Пьер. И не было. А есть проект защищенного хранилища авиационного топлива. Нас интересует привязка трубопроводов и перекачивающей станции. Сделать копии с этих документов для вас не составит труда.

– Этих документов еще нет.

– Но вы же их получите? Мы готовы подождать. Связь будем держать через Карла. Вы же здесь частый гость.

Дальше все было как обычно. Пьер получил пачку для Моторыгина и поменял деньги Егорыча. Как всегда, по очень хорошему курсу. И даже нашел в себе силы поцеловать Мели на прощание…

* * *

Несколько недель Пьеру удавалось благополучно избегать встреч с Моторыгиным. О состоявшемся в подсобке разговоре он, разумеется, не стал ему рассказывать. Никто Пьера не беспокоил, и иногда ему казалось, что все произошедшее – всего лишь случайный эпизод, вот он вернется в Питер и никогда о нем больше не вспомнит…

7 мая 1985 года были приняты Постановление ЦК «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма» и Постановление Совмина «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения». Приезжающие из Союза отпускники рассказывали какие-то ужасы. Безалкогольные свадьбы, задержания пьяных возле ресторанов, уничтожение виноградников… Напуганные слухами, за границей начинали пить «впрок» даже те, кто раньше не имел такой склонности. Советскую колонию в Никарагуа охватил какой-то пьяный угар. Вдогонку к постановлениям по загранучреждениям СССР разослали странный циркуляр, предписывающий в месячный срок уничтожить запасы спиртного, хранящегося для представительских целей. Уничтожали круглые сутки. На дорожках обычно тихой и чинной Экономической Миссии валялись не выдержавшие нагрузки сотрудники. Жены, тихо матерясь, растаскивали их по коттеджам. Но запасы были велики… Когда стало понятно, что естественным способом в установленный срок спиртное не уничтожить, было принято стратегическое решение – сотрудников проектов, военных советников, преподавателей и других советских специалистов вызывали в аппарат экономсоветника, вручали ящики со спиртным и списки местного руководства, которое надо было поздравлять со всеми подряд праздниками (благо, этого добра здесь хватало). Забиравшие ящики поражались разнообразию и объему представительских запасов: водка «Столичная», водка «Сибирская», «Рябина на коньяке», коньяки всех южных республик СССР, «Советское шампанское», бальзамы «Рижский» и «Vana Tallinn», грузинские вина, крымский портвейн и многое, многое другое… Что из этого богатства дошло до местных команданте, а что осело на семейных столах загранкомандированных, теперь уже никто не узнает…

В такой «угарной» обстановке подошел день рожденья Пьера. Праздновали по-купечески широко. Стол ломился от купленных на базаре лобстеров, креветок и лангустинов. Добровольцы нон-стоп жарили в саду шашлыки и огромные ломти говядины. Пьер выкатил весь провезенный через таможню запас водки и шампанского, сгонял в «Diplotienda» за экспортным ромом, а холодильный сундук на веранде был забит бутылками с пивом. Кроме своих пришли местные военные с женами и Мирек с молодой любовницей. Боян появился с пожилой местной миллионершей, которая хищно его щипала то за ухо, то за ляжку. Болгарин терпел и улыбался. Друг Осип не смог приехать из Чинандеги. Слава богу, не было Моторыгина…

Когда иностранцы разъехались, Егорыч отвел Пьера в сторонку и сказал, подмигнув:

– Студент, мужикам нужна компания. Отвези… Ну, ты знаешь.

Пьер видел потасканных девиц, которые стайками дежурили на перекрестках по вечерам. Нехитрое удовольствие стоило доллар, но природная брезгливость не позволяла ему предложить мужикам такуюкомпанию. Поехали в лучшую дискотеку Манагуа «Lobo Jack». Пришлось заплатить по доллару за вход и заказать пиво в баре. Здешние дамы полусвета выглядели приличнее, но и брали за свои услуги по десятке.

– Так, мужики, – объявил Пьер, – угощение закончилось, дальше вы сами.

– Ноу проблем, земеля, – Николай обнял Пьера за шею, – ты только договорись. Мне во-о-он ту, лохматенькую. А Володьке с Веней – тех, чернявых…

Через полчаса вся компания оказалась у одного из многочисленных Motel, расположенных вокруг Манагуа. Теперь Пьер начинал понимать, зачем такой маленькой стране столько мотелей. «Что они, все туризмом занимаются, что ли?» – думал он раньше. «Индустрия б…. ства», – каждый раз говорил Егорыч, проезжая мимо этих заведений с затейливыми названиями типа «Отдых фавна» или «Райские фантазии».

Из будки вышел охранник с огромной кобурой на поясе, принял деньги за три номера, выдал ключи и поднял шлагбаум. Пьер впервые был на территории мотеля. «Как здесь все продумано», – с уважением к работникам упомянутой Егорычем индустрии восхитился он. Каждый номер был оборудован гаражом. Ворота заменяли свисающие полосы резины из старых автомобильных камер. Машина въезжала в бокс, резиновый занавес падал за ней и никто не видел, кто и с кем приехал. В дверях номеров были оборудованы «кормушки» на манер тюремных. По местному телефону «отдыхающие» могли заказать напитки и закуску в номер. По бокам широкой кровати висели два вентилятора. В головах – огромное зеркало, а в ногах на тумбе стоял телевизор, где без остановки крутились видеоролики «из немецкой жизни». Район, где находился мотель, в народе назывался Carretera de Locos (дорога сумасшедших) – как объясняли местные, дамы стеснялись посещать эти места (страна маленькая…), и, приезжая сюда со своими спутниками, прятались за спинками авто. Тогда еще не изобрели автомобильный hands free, и вид водителей, разговаривающих «с собой» забавлял окружающих.

После активного возлияния герои-любовники еле держались на ногах. «Обчистят их тут», – подумал Пьер и предложил:

– Давайте-ка, друзья, сюда свои лопатники. Целее будут. А я за вами через час заеду.

Мотель находился в паре километров от их виллы – можно было спокойно выпить чаю и посмотреть вечерние новости. Пьер приехал домой – свет в комнатах шефа и Альберта уже не горел. На столе в гостиной пестрели остатки пиршества – хитиновые спинки лобстеров и пустые бутылки. «Убраться, что ли, – устало подумал он, – или завтра кухарка уберет…» Пьер сел в кресло, положил ноги на низкий журнальный столик и задумался. Последние дни он постоянно гнал от себя мысли о Моторыгине, Мели, долговязом Райнхарде, Кэт… Хватался за любую работу, ходил по вечерам в кино, даже выпивал пару раз с Егорычем – только бы не вспоминать о том ворохе проблем, который вдруг свалился на него.

Когда Пьер открыл глаза, часы на стене показывали полчетвертого утра. «Черт! – ужаснулся он. – Два часа проспал! Как там мужики?» Дрожащими руками он завел машину и помчался выручать друзей.

Веселая троица сидела на лавочке возле шлагбаума и травила анекдоты. Хохот был слышен издалека. Охранник с напряженным лицом стоял рядом, демонстративно держась за кобуру. Дамы, сбившись в группу, выкрикивали ругательства и размахивали руками, но «танкистов» это нисколько не смущало.

– А вот и лопатнички наши приехали! – весело воскликнул Вениамин, увидев Пьера. – А вы боялись, б… ди!

Охранник подбежал к Пьеру и объяснил, что «сеньоры заказывали напитки в номера, а их дамы требуют оплаты за дополнительное время». Напитки были тут же оплачены, а «дамы» были посланы Кабаном «в пень», но после истошных воплей и хватаний за руки и другие части тела, им выдали по доллару. Конфликт был улажен.

Прошло несколько дней. Как-то за завтраком Вениамин обратился к шефу:

– Слышь, Егорыч. Помнишь, мы на днях в озере купались – так я вроде себе мочевой пузырь застудил. Болит чего-то и капает…

Егорыч уронил вилку и уставился на подчиненного:

– Веня, тебе лет-то сколько?

– Пятьдесят два.

– А тебя мама не учила гондонами пользоваться?

– Егорыч, веришь, – я впервые за тридцать лет жене изменил! Что делать?

Егорыч резко встал:

– Студент, отвези этого старого дурака к врачу.

– В посольство? – с издевкой спросил Пьер.

– Я те дам – посольство! Куда подальше, лучше в соседний город. В Масаю, например. Чтобы ни одна живая душа… Хочешь меня под монастырь подвести?

В Масаю его Пьер, конечно, не повез – просто нашел в «Желтых страницах» адрес частного венеролога.

Перед приемом надо было заполнить медкарту. Ради конспирации Веню объявили югославом. Только после этого сообразили, что не придумали псевдоним. В то время был популярен эстрадный певец из СФРЮ Здравко Чолич – так Веню и записали. На следующий день, приехав за результатами анализов, Веня от нервного перенапряжения забыл свое новое имя и представился медсестре: «Чавко Здролич». Это прозвище прикрепилось к нему надолго…

Платить медсестре по десять зеленых за укол Веня, естественно, не захотел. Просто купил в аптеке прописанные антибиотики, шприцы, принес все это Пьеру в комнату и сказал:

– Коли!

Колоть Пьер не умел, но учиться любому новому делу не упускал возможности. Первый укол он воткнул в Венину задницу, как оперный герой кинжал в грудь изменившей возлюбленной. Больной сказал:

– Мама! и заплакал.

Подслушивавшие под дверью коллеги заржали. Раздались аплодисменты.

* * *

Ездить вшестером на одной машине было неудобно и жарко. Егорыч несколько раз звонил Моторыгину, просил второй автомобиль, упирая на нарушение правил и производственную необходимость. В ответ Моторыгин туманно отвечал, что, мол «пусть переводчик ваш ко мне подъедет, поможет мне с местными договориться». Понятно было, что он ищет встречи и уже сделал вывод, что Пьер всячески его избегает. Уже несколько раз Егорычу пришлось самому садиться за руль и ехать в посольство – Пьер сказывался больным или говорил, что есть срочная работа. Вторую машину, в итоге, дали – новенький УАЗ-469, но понятно было, что вечно играть в кошки-мышки с советником не получится.

Встреча вскоре состоялась – Пьер приехал в Экономическую Миссию за зарплатой. Моторыгин, обычно не появлявшийся в епархии экономсоветника, уже ждал его в коридоре.

Разговаривали на скамейке у спортплощадки – в коридоре толпился народ в ожидании денег.

– Ты, что, парень, прятаться решил?

– Да не прячусь я – просто работы много…

– Ах, ты какой занятой – министр прямо. Премия не понравилась? Мало что ли?

– Нормально… Но знаете, не хочу я больше к Карлу ездить. Не нравится мне все это.

– Чем же он тебя так напугал?

– Уголовкой это все пахнет. Серьезной уголовкой. Если я с вашими посылками попадусь, меня отсюда в наручниках увезут. Если до этого местные к стенке не поставят. Короче, не поеду я больше.

Моторыгин усмехнулся:

– Газет начитался? Успокойся, парень, тебя очень серьезные люди прикрывают.

Пьер посмотрел на советника с улыбкой:

– Вы, что ли? Да вы первый скажете, что меня знать не знаете, если меня с вашей коробкой поймают.

– Слушай, парень, не мысли примитивно. Здесь тебе не СССР – «партия наш рулевой» и все в ногу. Ты, что, думаешь – тут в правительстве, вроде нашего политбюро, голосуют единогласно? У власти сейчас весьма разные и самостоятельные люди. Да о том, что ты к Карлу ездил, я в тот же день знал. Причем, не от Егорыча твоего, алкоголика, а от службы безопасности правительства Республики. Тебя сто раз могли накрыть с валютой по дороге, однако этого не сделали. Смекаешь почему? Не надо этих людей сердить. Если узнают, что ты коленца начал выкидывать, я за твою жизнь гроша ломаного не дам. И никто тебе здесь уже не поможет.

– Не поеду я к Карлу! – заорал Пьер. – И не надо меня пугать!

– Успокойся и не ори, – спокойно ответил Моторыгин, – никто тебя не пугает. Я тебе честно сказал, что просто так тебя не отпустят. Иди, давай за зарплатой, а через два дня, в четверг, жду тебя у себя. После работы подъедешь, к семи. И не чуди – за каждым шагом твоим смотреть будут.

* * *

В четверг после работы Пьер убрал со стола бумаги и задумался. Все, сказанное Моторыгиным, не показалось ему пустой угрозой. Надо было принимать решение. Неожиданно шеф положил ему руку на плечо:

– Чего сидишь? Поехали быстрее – в «Альтамире» через полчаса «Маневры в постели» показывают. Геологи ходили – говорят, там баба такое вытворяет!

– Ну, поехали! – с облегчением сказал Пьер и встал из-за стола.

Не поехал он к Моторыгину и в пятницу. А в субботу всей компанией, на двух машинах рванули на Почомиль – веселый курорт на тихоокеанском побережье. Два дня купались в океане, а вечером в немыслимых количествах вливали в себя ром и пиво и пытались плясать сальсу на площадке дискотеки «Пингвин». Домой вернулись поздно вечером в воскресенье, долго еще не расходились, пили чай на веранде, вспоминая курортные приключения. Наконец, Пьер почувствовал, что засыпает и пошел к себе. Хватило сил, чтобы раздеться и рухнуть в постель. Что-то неприятно впилось в щеку. Он сел в кровати и включил свет. На подушке лежал патрон от АКМ.

«С фантазией ребята, – подумал Пьер, – хорошо, что голову коня в постель не подложили». Понятно было, что в покое его не оставят. Кто же стоит за Моторыгиным? Что делать? Завтра – понедельник. Вечером улетает самолет в Москву. На билет валюты хватит, только, кто его продаст без паспорта? Завтра, кстати, «физкультурная» конференция в посольстве. Будут опять обсуждать антиалкогольную кампанию. Осип должен приехать. Давно договаривались погудеть по-взрослому. «Ладно, – подумал Пьер, – пока только предупредили. До утра не убьют». На всякий случай закрыл деревянные ставни на окне, залез под простыню и заснул.

* * *

Подъехав к посольству, долго сидел в машине – надеялся увидеть уходящего домой Моторыгина, но советник так и не вышел. Пора было идти к «физкультурникам». Вообще-то Пьер долго не становился на «физкультурный учет» (неохота было платить взносы), но месяц назад его все-таки поймал местный активист и «взял на карандаш». Да и с Осипом хотелось повидаться.

Незаметно проскользнуть мимо ненавистного кабинета не получилось – Моторыгин стоял на пороге.

– Добрый вечер, – сказал Пьер.

Тот не ответил – только проводил тяжелым внимательным взглядом.

«Отстрелялись» быстро – приняли очередное решение «исключить потребление спиртных напитков в быту членами физкультурной организации и членами их семей» и разъехались по своим делам. Осип с Пьером, как договаривались, отправились «гудеть по-взрослому» в «Piano Bar» гостиницы «Интеркотиненталь» – пирамидального сооружения из сейсмоустойчивого бетона. Пирамида эта возвышалась на границе бывшего центра столицы, разрушенного землетряением, так что не самый радостный вид открывался ее постояльцам из окон шикарных номеров.

«Piano Bar» в 1985 году славился тем, что здесь, несмотря на эмбарго, можно было попробовать напитки со всего света, а не только стандартный набор никарагуанского общепита: ром светлый, ром темный, пиво Toña и кола. Здесь любили бывать советские журналисты из находящегося неподалеку корпункта ТАСС Артем Воловик и Виктор Вампилов. Здесь же Пьер как-то встретил известного писателя Семена Юлианова. Мэтр сидел у окна и делал торопливые пометки в блокноте – видимо сортировал материал для очередного политического детектива.

Это был понедельник, и в баре практически не было посетителей, так что лучшего места для дружеского вечера с разговорами было не найти. Темнокожий музыкант, сидя за маленьким роялем посреди бара, весьма душевно наигрывал Shadow Of Your Smile, а звуки инструмента усиливались динамиками, расставленными по углам. Четвертый мохито был чудо, как хорош, но тут Осипу захотелось водки. Официант кивнул: «Si, señor» и, приняв заказ, чинно удалился.

– Жорка-то наш, жениться собрался, – сказал Осип, пытаясь раскурить толстенную сигару, купленную на уличном лотке по дороге, – и женится, похоже, по залету. Смотри – фотку прислал.

Осип вытащил из барсетки и протянул Пьеру черно-белую карточку.

– Интересно, что за дама такая, – сказал Пьер, перегибаясь через стол, – а мне он не пишет совсем. Вроде дружили, даже провожать пришел.

С фотографии на Пьера смотрел Жора, стоящий рядом с темноволосой девушкой на фоне Большого Каскада в Петродворце. На девушке было широкое летнее платьице, слегка скрывающее округлившийся живот. Это была Кэт…

– Да что он нам льет! – вдруг заорал Осип, посмотрев в сторону бара.

Бармен разливал в два низких стаканчика польскую «Wyborowa».

– Эй, – крикнул он бармену, ¡No me lo traiga! Столичная! Столичная!

Бармен пожал плечами.

– Не понимает, с понтом, – прошипел Осип, – ну, я тебе сейчас объясню!

Он встал и, пошатываясь, отправился к бару. Пьер не отреагировал – продолжал смотреть на фотографию.

Кто-то похлопал Пьера по плечу. Он обернулся. Перед ним стояли двое никарагуанцев. Черные брюки, белые гуайаверы, блестящие ботинки и солнечные очки, несмотря на полумрак бара – типичные секьюрити из ресепшна гостиницы.

– Сеньор, – решительно произнес тот, что стоял справа, – только что на улице перед баром человек, похожий на вас, напал на женщину. Вам придется выйти с нами для опознания.

Пьер, все еще приходя в себя от увиденного на фотографии, равнодушно кивнул, встал и отправился за незнакомцами. У дверей один из них остановился и пропустил Пьера вперед: «Прошу вас, сеньор». Пьер пожал плечами и вышел на длинную террасу перед баром. Здесь было темно – свет от фонарей на парковке сюда почти не попадал, но было видно, что терраса абсолютно пуста.

– Где же женщина? – спросил он, оборачиваясь.

Стоящий позади него незнакомец медленно снимал темные очки. Пьер посмотрел на второго – тот явно блокировал лесенку, ведущую вниз, на парковку.

– Что вам… – начал было Пьер, но тут, сквозь доносящиеся из бара звуки рояля, явственно прозвучал металлический щелчок.

В руке у первого неожиданно появился внушительных размеров выкидной нож. Пьер бросил быстрый взгляд вниз через перила террасы: «Высоковато, но внизу – газон, а не асфальт. Если сломаю ногу, там и прирежут. Орать бесполезно – в баре музыка играет, а в разрушенных кварталах никто не живет». Внезапно послышался звук разбитого стекла. Никарагуанец с ножом схватился за голову и согнулся пополам. Позади него возвышался Осип с горлышком от водочной бутылки в руке.

– Я те, сука… – начал было он, но за его спиной раздался еще один металлический щелчок.

Осип оглянулся – второй «очкарик» целился в него из пистолета. «ТТ, – подумалось почему-то Пьеру, – древность какая…» Раздавшийся с парковки выстрел заставил однокашников инстинктивно пригнуться. Второй никарагуанец, выронив ТТ, скатывался вниз по ступенькам. От стоящего на парковке микроавтобуса к лестнице бежали какие-то люди. Впереди – коренастый с пистолетом в руке, одетый так же, как и нападавшие, а за ним – двое в пятнистой униформе с винтовками М-16 в руках.

– Пьер! – заорал Осип. – Давай назад, в бар. Через гостиницу уйдем.

Бегущий с пистолетом поднял свое оружие над головой и закричал:

– Сеньоры, вы в безопасности! Вы в безопасности!

Он подбежал к лежащему у подножия лестницы «очкарику» и перевернул его ногой. Тот застонал. Коренастый опустил руку и раздался выстрел. Двое с винтовками бежали вверх по лестнице. Ретироваться было поздно. Оставалось только ждать дальнейшего развития событий. Подбежав к стонущему второму «очкарику», один из военных отдал свою винтовку напарнику и умело заломил руки назад раненому. Щелкнули наручники на запястьях. После этого он подобрал валявшиеся рядом очки и нож. Коренастый уже подходил к тревожно взирающим на него Осипу и Пьеру. В левой руке он держал ТТ только что убитого им человека.

– Наведите здесь порядок. Быстро, – отрывисто приказал он солдатам.

– Сеньоры, для вашей безопасности лучше быстрее покинуть это место, – повернулся он к ребятам.

– Мы в баре не заплатили… – как-то равнодушно произнес Пьер.

И подумал: «Синий альбом…»

– Ни о чем не беспокойтесь – за вас заплатят. Мы можем воспользоваться вашим автомобилем? Я думаю, вам будет неприятно ехать в такой компании, – коренастый кивнул на «очкарика» с разбитой головой, которого один из солдат стаскивал вниз по ступенькам. Второй, закинув обе винтовки за спину, за ноги тащил труп в белой гуайавере к микроавтобусу.

– Моя сумка осталась в баре, – сказал Осип.

– Вам ее доставят. Прошу вас, сеньоры, давайте уедем отсюда.

Тут только Пьер заметил, что так и держит в руке фотокарточку Жоры и Кэт. Он машинально протянул ее Осипу.

Через минуту все трое сидели в Ниссане.

– Прямо, – показывал дорогу коренастый, – здесь направо и два квартала вперед.

Наконец, остановились у глухих железных ворот в высоком кирпичном заборе. Пьер узнал место – это был район Болонья, неподалеку от Дома приемов INE. Он часто проходил мимо, идя в кино или на почту, но никогда не видел, чтобы кто-нибудь въезжал или выезжал. Никарагуанец вышел из машины, нажал кнопку вызова слева от ворот и что-то сказал в динамик. Створки стали медленно открываться. Он повернулся и махнул рукой: «Проезжайте».

Маленький двор не был освещен. Когда погасли фары, охранник с автоматом включил фонарик и проводил гостей до дверей длинного одноэтажного здания. Щелкнул выключатель. Потолочная лампа осветила небольшой кабинет. Коренастый подошел к окну и включил кондиционер.

– Здесь мы сможем спокойно поговорить, – сказал он, – извините за те неприятные моменты, которые вам пришлось пережить.

– Кто вы? – угрюмо спросил Пьер.

Незнакомец протянул пластиковую карточку с фотографией и представился:

– Хуан Эчаварийя, Служба Безопасности Правительственной Хунты Национальной Реконструкции.

– Сеньор, – обратился он к Осипу, – сейчас сюда приедет машина – привезут вашу сумку и отвезут вас в гостиницу. Надеюсь, я не должен объяснять, что рассказывать кому-либо о произошедшем не в ваших интересах? Будьте добры подождать в соседней комнате. А нам с вашим другом надо поговорить.

Осип угрюмо кивнул и вышел.

– Сеньор Эчаварийя, кто те люди, что пытались меня порезать? – спросил Пьер.

– Они – из службы охраны вице-президента.

– Серхио Рамиреса?

Коренастый развел руками:

– Вице-президент у нас один.

– Зачем я им понадобился? И как вы оказались рядом?

Пьер пытался унять нервную дрожь.

– Они следили за вами последние три дня. Нас это не могло не заинтересовать.

– Кто вы и кто они? Я ничего не понимаю. Разве вы не работаете вместе?

Пьер щелкал зажигалкой, пытаясь раскурить сигарету, но у него ничего не получалось. Эчаварийя перехватил его руку и, еще раз щелкнув, с первого раза добыл огонь. Пьер с наслаждением затянулся.

– Видите ли, сеньор, правительство Республики не так однородно, как кажется. Есть разные интересы и представляют их разные люди.

«Где-то я это уже слышал», – подумал Пьер.

– Люди, которые на вас напали, представляют интересы Серхио Рамиреса и его команды. – продолжил коренастый. – Вы слышали о проекте дублера Панамского канала?

– Я знаю, что при Сомосе его пытались прорыть, используя русло реки Сан Хуан и озеро Никарагуа. Ничего из этого не вышло.

– Разумеется, не вышло. Были тогда, есть и сейчас очень влиятельные люди, которые не хотят потерять даже часть дохода от панамского транзита. Это очень большие деньги, сеньор. Особенное беспокойство по этому поводу началось сейчас, когда президент Ортега ведет переговоры с Китаем и СССР о возобновлении проекта. И с той, и с другой стороны задействованы очень серьезные силы. Это и понятно – на кону миллиарды. Контрас обычно проникают в страну с территории Гондураса – с севера. Но, как только предпринимаются попытки начать изыскания в районе озера, удары немедленно наносятся с территории Коста-ики – с юга. И каждый раз диверсанты оказываются очень хорошо осведомлены о слабых местах в нашей обороне. Там, где идеология бессильна, работает золото.