Текст книги "Демоны вне расписания"

Автор книги: Сергей Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

17

Дальше был нескончаемый заснеженный лабиринт, по которому Настя тащила старика к воротам. Она двигалась наугад, лишь бы переставлять ноги, лишь бы куда-то идти, лишь бы не останавливаться. Неизвестно, куда бы она так забрела, если бы не старик – время от времени он превращался из неподвижной и почти невесомой поклажи на плече Насти в неподъемный якорь, который тянул Настю к земле и заставлял ее разворачиваться в нужном направлении. То есть это потом выяснилось, что направление было нужным, а пока все это было похоже на блуждание меж трех одинаковых елей, похожих на глянцевые картинки из настенного календаря.

Настя уже давно не чувствовала ног, не чувствовала рук, а чувствовала лишь тяжесть тела заложника. Старик, видимо, тоже выдохся, потому что давно уже молчал и еле-еле шевелил ногами, а может быть, уже и не шевелил, а они просто волочились по снегу.

Потом ели вдруг расступились, словно отъехали в сторону навроде театральной декорации. Настя увидела ворота и как-то отстраненно подумала про себя – надо двигать туда. Не так уж и далеко осталось.

Охранник выскочил из-за елей почти бесшумно и бросился Насте наперерез, а та уже не в силах была изменить направление движения, она просто шла и шла себе и неминуемо вот-вот должна была столкнуться с набирающим скорость охранником, но два отрывистых хлопка изменили ситуацию – охранник по инерции пролетел еще несколько метров, а потом рухнул лицом в снег и замер. Настя продолжала идти.

Еще хлопок, и еще один преследователь схватился за горло и бессильно осел на снег, кропя его красным. Еще несколько хлопков – и за спиной у Насти оказался безлюдный зимний пейзаж. Если где-то здесь и были люди, то они предпочитали прятаться за деревьями. Если где-то здесь и были люди, то им не разрешили стрелять Насте в спину. В полной тишине Настя преодолела последние метры до ворот, и тут из темноты возник Покровский с короткоствольным автоматом.

– Молодчина, – сказал он. Настя посмотрела на него с усталой ненавистью. – Молодчина, – повторил Покровский. – Сейчас мы вас вытащим отсюда. Сейчас…

В этот момент старик, казалось, намертво примерзший к плечу Насти, встрепенулся, и тихий перезвон цепей пронесся по заснеженному саду, будя какие-то неуместные ассоциации с Новым годом. Покровский ничего не заметил, но старик увидел майора и потянулся к уху Насти.

– Скажи-ка, – прошептал он, – это что же, твои друзья?

Настя неуверенно дернула подбородком.

– Интересно… – Старик снова затих. Настя сделала еще шаг, потом еще. Покровский как-то не спешил ей помогать, он стоял и смотрел. Подонок…

За воротами зажглись автомобильные фары. На них, как на свет маяка, двигалась Настя, и в эти минуты она не помнила, с чего все это началось и почему она сейчас должна обязательно дотащить старика до машины. Действия ее стали автоматическими, но этот автомат был на грани катастрофы, ибо нагрузка на основные узлы превысила все допустимые нормы…

Так она прошла за ворота, мимо Покровского, который все всматривался в глубины сада и не опускал ствол автомата.

– Господи, – изумленно сказала Лиза, – ну и видок…

Настя не обратила внимания на эту реплику. Ей хотелось лишь сбросить тяжелеющую ношу с плеча, упасть самой и забыться. По-прежнему никто не спешил прийти ей на помощь, и Настя все шла и шла вперед, и чем ближе она подходила к машине, тем больше подгибались у нее ноги и тем невыносимее становилось это нескончаемое испытание.

– Давай быстрее! – это Покровский все-таки подошел к ней и, наверное, хотел помочь, но…

– Назад, придурок!!!

Это крикнула Лиза.

За какую-то секунду с полумертвым телом старика вдруг произошли разительные перемены, и Покровский побледнел. У него были на то причины.

Позже, когда Настя вспоминала этот эпизод и пыталась восстановить свои ощущения, то приходила к выводу, что больше всего это было похоже на змею, которая только что дремала, а потом вдруг пробудилась от спячки и стремительно бросила все свое тело на добычу. Старик даже оттолкнул Настю в сторону, и для нее этот толчок стал той последней соломинкой, которая ломает хребет верблюда. Настя упала и не почувствовала холода, не почувствовала боли… Она была рада тому, что наконец может прилечь и уснуть. Ее затуманивающееся сознание ловило странные картины и малопонятные звуки, которые вполне могли быть очередной галлюцинацией…

Но выглядело это примерно так.

– Назад, придурок!!! – крикнула Лиза, и Покровский поспешно отпрянул назад.

Отчаянный прыжок старика пришелся в пустоту, и энергия мгновенно покинула истощенное тело. Теперь это было похоже не на бросок кобры, а на заплутавшего зомби, бесцельно топчущегося на месте. Старика мотало из стороны в сторону, он искал прежнюю опору – плечо Насти, но не находил его.

– Давай!! – снова крикнула Лиза. Дверца машины открылась, и оттуда появился какой-то маленький толстый человечек. Испуганно таращась маленькими глазками, он по команде Лизы снова нырнул в машину и вытащил оттуда, держа под мышки, чье-то тело. Человечек пыхтел и ругался, но все же с помощью Лизы ему удалось привести это тело в вертикальное положение и прислонить его спиной к машине.

– Всё? – с надеждой спросил маленький толстый человечек. Лиза мотнула головой, что означало – убирайся.

– Всё? – спросил Покровский, которому приходилось держать в поле зрения и пошатывающегося старика, и сад за воротами.

– Всё, – сказала Лиза, отходя в сторону.

– И что все это значит? – Покровский нервно сжимал автомат, как будто от него сейчас был какой-то прок. – Что ты теперь…

– Заткнись. – Лиза исподлобья смотрела на старика, который замер в прежней позе, будто окаменев. – Заткнись, или я…

Покровский несколько раз выстрелил за ворота – ему почудилось движение в ближних кустах. Старик не пошевелился.

– Делай что-нибудь! – яростно выкрикнул Покровский. – Я не смогу удержать этих ребят, если они рванут всей толпой…

– Сможешь, – сказала Лиза. Она подошла к машине, приподняла чуть сползшее тело, а потом с размаху отвесила по бледным юношеским щекам несколько пощечин. – Ну! Ну, давай!

Она схватила парня за грудки и энергично встряхнула. Потом загребла с земли комок снега и растерла им лицо парню, царапая кожу до крови. Это сработало, веки медленно поднялись, и Лиза увидела те самые синие глаза, которые так ей понравились в темноволосом парне, когда она впервые увидела его возле клуба «Вулкан».

И в тот же миг старик вышел из своего оцепенения и повернулся к машине, словно локатор, наконец уловивший слабый сигнал. Он вздохнул, медленно выдохнул, и обалдевший Покровский увидел, как струйки теплого воздуха выходят у старика из пулевого отверстия в спине. Старик сделал шаг, потом второй… Было видно, что каждое движение дается ему очень тяжело; казалось, что на следующем шаге он просто рассыплется на куски, но он все шагал, и Покровский заметил, что шаги его становятся все быстрее и быстрее… Это было похоже на разбег, на страшный последний разбег умирающего тела, и Покровский не мог оторвать глаз от этого зрелища, а Лиза тяжело дышала, поеживаясь, будто мороз пробирал ее и через дубленку.

Темноволосый парень медленно приходил в себя, и так же медленно набирал ход полуголый старик с обрывками кандалов на руках и ногах. И когда студент, подобранный Лизой возле клуба «Вулкан», наконец смог сфокусировать взгляд перед собой, он увидел не что иное, как летящий прямо на него живой скелет в обрывках одежды.

Старик врезался в студента так, как будто хотел пробить его насквозь и выйти уже с другой стороны машины. Но ничего такого не произошло, одно тело Ударилось в другое, и секунду спустя старик медленно сполз на снег, уже не дыша и не шевелясь. Покровский осторожно подошел к нему и тронул шею – там не только не было пульса, все тело старика на ощупь было похоже на давно иссохшую мумию – твердую и безжизненную.

Темноволосый студент с голубыми глазами тоже упал в снег – боком, головой к заднему колесу машины. Покровский осторожно поднял студента и уложил его на заднее сиденье. На старика он больше не обращал внимания.

– Всё?

Пожилой мужчина с кустистыми бровями внезапно возник из темноты, и Покровский вздрогнул.

– Всё, – ответила за него Лиза.

Пожилой мужчина некоторое время разглядывал труп старика, который, казалось, съеживался у него на глазах.

– Давайте сваливать отсюда, а? – предложил Покровский. – А то ведь дождемся, что подъедут ребята этого Миши да размажут нас по этим воротам…

Пожилой мужчина согласно кивнул.

– Поехали, – сказал он. – Девку не забудь.

– Он не забудет, – съязвила Лиза. – Он ее лично отогреет, да?

Покровский молча поднял Настю с земли и посадил на переднее сиденье машины, а потом накрыл ее своей курткой.

– Как трогательно, – хихикала Лиза. – Как это…

Ее деланый смешок прервался, как обрезанная веревка. Маленький толстый человечек за рулем машины глубоко вздохнул и зажмурил глаза. Кустистые брови пожилого человека чуть приподнялись.

Покровский обернулся, оценил ситуацию и тихо сказал:

– Я же говорил, пора сваливать.

Из ворот медленно вышел Михаил Гарджели. В руках он держал какой-то продолговатый предмет, и Покровский сначала направил на грузина автомат, но потом облегченно вздохнул – предмет оказался саблей в ножнах. Или шашкой – Покровский плохо в этом разбирался в таких тонкостях.

За Гарджели не очень уверенно следовали трое охранников. Эти были при оружии, но, во-первых, они его не вынимали, во-вторых, держались они на расстоянии от своего босса, словно готовы были при первой возможности сбежать.

Тем не менее поворачиваться к ним спиной Покровский бы не рискнул.

– Назад, – сказал Покровский и повел автоматом, словно намечая цели. Охранники остановились, а Гарджели словно и не расслышал слов Покровского. Он смотрел не на него, а на пожилого мужчину с кустистыми бровями. Не дойдя до мужчины метров десяти, Гарджели остановился и поправил очки.

– Теперь, – сказал он рассудительно, – мне не остается ничего другого… Я должен так поступить.

– Конечно, – сказал пожилой мужчина, хмуро разглядывая саблю в руках Гарджели. – Должен – значит, должен.

Михаил вздохнул и не слишком умело вынул саблю из ножен. Потом он отбросил ножны в снег, взялся за рукоять обеими руками и направил острие клинка вверх, в звездное небо. Чувствовалось, что управляться с оружием для Гарджели в новинку и он едва удерживает саблю в вертикальном положении. Но что-то заставляло его напрягать все силы для исполнения этих сомнительных трюков с холодным оружием. Что-то – то ли сердце, то ли разум, то ли нечто, находящееся за пределами и того и другого. За пределами понимания вообще.

– Верните мне то, что взяли, – сказал он.

Пожилой мужчина отрицательно помотал головой.

– Извини, – добавил он. – При всем уважении…

Гарджели откашлялся.

– Тогда… Кхм. Тогда я должен…

– Тёма, – жестко сказала Лиза.

Покровский посмотрел на нее, перевел взгляд на подтянутого лысоватого мужчину в сером свитере и дорогих джинсах. Тот смотрел на саблю в своих руках, словно ждал, что дальше она сама сделает все необходимое…

Потом Гарджели резко взмахнул клинком. И ринулся вперед.

В этот миг Настя очнулась в теплом салоне автомобиля. Она с трудом повернула шею, оглядываясь кругом.

Слева сидел маленький толстый человечек – водитель. Почему-то он сидел, закрыв глаза и уткнувшись лицом в рулевое колесо. Губы его шевелились, как будто он разговаривал с кем-то невидимым.

Настя повернула голову вправо – и тут же на боковое стекло брызнула кровь, как будто в феврале вдруг пошел дождь с необычайно темными и густыми каплями.

Потом раздалась длинная автоматная очередь. Потом еще одна, покороче.

Настя поняла, что она совершенно не хочет знать, что там происходит снаружи. Она просто закрыла глаза и провалилась в темное забытье, благо это было несложно.

Так же несложно, как человеку с автоматом выиграть поединок против человека с саблей.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
БЕГСТВО СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ,
ИЛИ МЕРТВЕЦ В ОЖИДАНИИ ПОДХОДЯЩЕГО ЧАСА

1

Толстый махровый халат, шерстяные носки и огромная кружка чая с лимоном. Добрый доктор складывает свои инструменты. Все слегка в тумане. И все это уже когда-то было. Разве нет?

– Настя, с вами все в порядке?

Настя закрывает глаза. Ей совершенно не хочется обсуждать свое самочувствие с добрым доктором. Ни с кем не хочется. Ничего и никогда. Она чувствует себя тупой куклой, которую каждый использует, как ему вздумается. «И теперь, после того как со мной вдосталь наигрались, оставьте меня в покое, плиз».

– Настя, – доктор не унимается и тормошит её. – Настя, нельзя все время спать. Вы спали двадцать часов подряд. Пора возвращаться к нормальной жизни…

Он издевался, и Настя среагировала немедленно. у доктора оказалась неплохая реакция, и пальцы Насти лишь чуть задели оправу очков и кончик носа. Теперь доктор выглядел еще комичнее. Этакий чудак-добряк-весельчак с покосившимися очками на носу. Грех на такого обижаться.

– Ну что вы… – пробормотал доктор, на всякий случай пятясь к двери.

– Что – я?! Нормальная жизнь?! Какая нормальная жизнь?!!

Настя ухватила чашку и швырнула ею в доктора. Облом – ватная рука даже не разогнулась до конца, чашка упала рядом с кроватью и не разбилась.

Доктор понимающе покачал головой.

– Я зайду позже.

Дверь за ним закрылась. Настя явственно услышала щелчок замка – то есть ничего не изменилось. Она медленно, с опаской поднесла руку к шее, стала прощупывать кожу, медленно продвигаясь туда, где был…

Почему был? Он там так и остался. Маленький подкожный бугорок, который был словно ошейник, словно кандалы, которыми был опутан тот кошмарный старик в подземелье… Ничего не изменилось.

Но лишь на первый взгляд.

– Хорошо выглядишь, – сказал ей Покровский. – Я думал, будет хуже. Думал, мы тебя не откачаем. Ты была как снежная королева, белая и холодная. Упала и не шевелишься. Я тебя скорее в охапку, в машину, снял с Лизы дубленку, накрыл тебя… Доктор тоже подсуетился.

– Я не помню, чтобы там был доктор, – сказала Настя.

– Ты же потеряла сознание…

– Не сразу.

– Он там был, ты его просто не заметила, – улыбнулся Покровский. За время, прошедшее с памятного обеда в «офицерской столовой» за клетчатой скатертью, майор осунулся и стал, как показалось Насте, более нервным. Можно было объяснить это тревогой за здоровье Насти, но Настя такое объяснение видала в гробу в белых тапочках. Она вообще с подозрением относилась к любым попыткам что-то ей разъяснить, и хотя Покровского она слушала, внутри нее будто действовал встроенный фильтр, который отсеивал все, хоть едва похожее на неправду. Пока редкие из слов Покровского преодолели этот фильтр.

– Его я, может, и не заметила… Но я заметила, что ты не рвался мне помогать, когда я тащила старика к машине. Вот это я точно помню. Вы стояли там и смотрели – как в театре.

– Настя, – снисходительно усмехнулся Покровский, – не забывай, что за тобой гнались. Если бы я все бросил и кинулся тебе помогать, то через секунду у нас с тобой сидело бы по пуле между лопаток. Я отстреливал твоих преследователей. Согласись, это важная задача. И вообще, для нас вся эта история стала полной неожиданностью. Ты должна была просто найти ключ, проникнуть в подвал и посмотреть, что там и как. Ты же устроила побег, и нам пришлось в экстренном порядке тебя прикрывать…

– Я не устраивала никаких побегов. Этот… Этот человек там, в подвале, он сам все устроил. Сам разорвал свои цепи, поубивал охрану… Я, кстати, подумала тогда – может, правильно, что его держали в подвале, подальше от людей? Страшноватый тип, между прочим.

– Есть немного, – пробормотал Покровский. – Но удерживать человека против его воли – это противозаконно, поэтому наша операция…

– Вот именно!

– Что?

– Удерживать человека против его воли – противозаконно. Сколько времени вы удерживаете меня против моей воли?! Полгода?

– Настя, это же особый случай…

– Ни фига.

– В любом случае ты справилась с задачей…

– И…

– Мы не станем тебя больше задерживать.

– Неужели?

– Честное слово. Просто остались кое-какие формальности, которые нужно утрясти…

– Сколько еще?

– Два-три дня.

Настя неотрывно смотрела ему в глаза, и Покровский скорректировал сам себя:

– Ну неделя.

– Опять врешь.

– Я не вру, просто могут возникнуть сложности… Но не больше недели.

– И вот эту дрянь у меня из-под кожи…

– Само собой, мы ее уберем. Настя, послушай, я не собираюсь тебя обманывать…

– А я не собираюсь тебе верить.

Покровский вздохнул и попытался одарить Настю укоризненным взглядом, но Настя отразила этот взгляд со всей беспощадностью, на которую была способна в нынешнем состоянии:

– А чего ты ждал после всего, что вы со мной сделали?

– Мы? А что мы с тобой сделали?

Настя зашарила по столу в поисках чашки, чтобы запустить в Покровского, но после инцидента с доктором питье ей приносили исключительно в пластиковых стаканчиках.

– Тебе по пунктам перечислить?! Начиная с Сахновича? Начиная с того, что меня заставили два месяца жить с грузинским мафиози? Жить – я имею в виду спать с ним! Начиная с того, что я расплачиваюсь за преступления, которых я не совершала!

– Твою невиновность мы уже много раз обсуждали и возвращаться к этому не будем. Сахнович… Какие бы тараканы ни водились у него в башке, но он мертв. Он погиб, спасая тебя, между прочим.

– Спасая из ловушки, куда вы меня сами и отправили!

– Знаешь, я видел съемки, читал донесения наружного наблюдения… Не похоже, что ты мучилась и страдала, живя с Гарджели. Ловушка, грузинский мафиози – это слова. Ты просто не видела себя со стороны. Тебе все это очень и очень нравилось.

– А тебе нравилось за мной подглядывать?

Некоторое время они молчали, глядя в разные стороны. Потом Покровский почесал темную щетину на подбородке и негромко сказал:

– Куда-то не туда заехали мы с этим разговором…

Настя ответила не сразу и заговорила совсем о другом:

– Отчего умер Сахнович?

– Его застрелили, когда он вас прикрывал.

– Я видела, как он умер. Это было не похоже на смерть от пули. И не похоже, что ты сейчас говоришь мне правду.

– А много ты видела смертей? Ты хорошо в них разбираешься? – Покровский вроде даже обиделся. – Если ты не видела, как в него медленно и красиво влетает пуля, то это не значит…

– Никто не стрелял, когда он умирал. Я помню, Артем, я была там. Я видела это. Он умер, как будто… Я не знаю, отчего он умер, но он умер страшно. Словно у него был отравлен мозг или…

– Отравлен мозг? – Покровский скептически пожал плечами. – Знаешь, что я думаю? Я думаю, что все это плохие сны. Со временем они пройдут. Все проходит, пройдет и это… – Покровский посмотрел на Настю и не увидел в ее глазах воодушевления. Тогда он добавил: – Я поговорю с доктором, он что-нибудь придумает, чтобы помочь тебе…

– Отлично! – сказала Настя. – Просто блеск.

С этого дня все таблетки, которые оставлял ей добрый доктор, Настя без колебаний спускала в унитаз.

2

Дни казались ей безвкусным вязким желе, но лишь до поры до времени. До той поры, пока Насте не разрешили выйти из своей комнаты. Это случилось через два дня после разговора с Покровским и на бог весть какой день после завершения ее блестящей карьеры в качестве любимой девушки Михаила Гарджели. Настя предполагала, что проболела как минимум три дня, и Покровский со своей утешительной философией «все пройдет, и это тоже» явился к ней на четвертый. Но сколько дней она на самом деле провалялась после прогулки в мокрых тапочках по заснеженному саду – кто знает? И кто хочет знать? Кто хочет знать, сколько дней бездарно и безвозвратно выпало из жизни? Настя уже потеряла счет таким дням, и начинать эту арифметику заново ей не захотелось.

Так вот, через два дня после визита Покровского ей разрешили прогуляться. Размять ноги, почувствовать себя вернувшейся к «нормальной жизни». Произнося эти слова, добрый доктор держался от Насти на безопасном расстоянии.

Как только Настя переступила порог и оказалась в коридоре, она поняла – все изменилось. Все было не так, как в первый раз.

Во-первых, это был другой дом. Не та большая полупустая панельная коробка, похожая на запущенную советскую гостиницу, а ухоженный коттедж, точнее, два двухэтажных коттеджа, соединенных переходом.

Во-вторых, в коридоре Настя то и дело натыкалась на крепких молодых мужчин в черной униформе с непонятными нашивками на рукавах. Они провожали Настю внимательными взглядами, оценивая ее не как женщину, а как потенциальную угрозу системе безопасности. Все они были экипированы пистолетами и еще какими-то угрожающего вида штуками, закрепленными на ремне. В коридорах под потолком темнели глазки видеокамер, так что все выглядело куда серьезнее, чем прежде.

Из окна Настя увидела высокий кирпичный забор, окружавший коттедж. Было слышно, как лают собаки.

– В прошлый раз меня так не охраняли, – сказала Настя доброму доктору, который следовал за ней на некотором расстоянии. – Хватало одной Лизы. Что-то изменилось?

– Ну… – замялся доктор. – Почему вы думаете, что все это ради вас? Это уже паранойя, Настя. Охрана сама по себе, вы сами по себе. Здесь есть что охранять и помимо вас.

– Что? – простодушно спросила Настя.

– Откуда мне знать? – не менее простодушно ответил доктор. – Думаете, я большой начальник здесь?

Настя так не считала.

– Я, как и вы, сижу в четырех стенах, – жаловался доктор. – Как и вы, хожу только туда, куда пускают эти… охрана.

Доктор нудно жаловался на жизнь, а Настя думала, что вещь или человек, требующие такой серьезной охраны, не иначе как находятся в соседнем коттедже, куда их с доктором не пустила охрана. Прогулка, таким образом, превратилась в протаптывание ковровых дорожек по короткому маршруту: от комнаты Насти по коридору в направлении холла и далее к переходу в другой коттедж, а оттуда назад.

На третьем заходе Настя увидела в окно, как во двор въезжает длинная черная машина, а из нее выходит тот самый неприятный пожилой человек с густыми темными бровями, который возглавлял нечто вроде комиссии, решившей судьбу Насти. Это их решение Настю совершенно не устраивало, и бровастого она заочно ненавидела, но сейчас в голове у нее появились совсем иные мысли. Бровастый явно был начальником, а стало быть, имело смысл поплакаться ему на свою печальную участь. Может, это и глупо, а может, это Покровский дурака валяет и лишнего держит ее здесь, в то время как бровастый давно уже распорядился отпустить Настю на все четыре стороны и выдать ей какой-нибудь орден за особые заслуги перед Отечеством… «Ну ладно. Просто отпустить на четыре стороны. Хватит и этого. Обойдемся без ордена. Я не гордая».

– Куда? – Внушительных размеров мужчина в черном перегородил ей дорогу.

– Туда.

– Не положено.

– Почему?

– Потому.

Несколько секунд они сверлили друг друга глазами: Настя подбирала особо хлесткие слова, чтобы морально порвать недоумка, а недоумок поглаживал пальцами рукоять резиновой дубинки и ждал повода пустить ее в ход против настырной пигалицы.

– Настя, пойдемте, – проговорил сзади доктор и попытался взять ее под локоть, но Настя отпихнула его.

– Ты хоть знаешь, кто я? – нагло уставилась она снизу вверх в презрительные глаза охранника.

– Кто?

– Я его дочь.

– Кого?

– Его, – Настя ткнула пальцем в окно. Мужчина с кустистыми бровями уже скрылся, но лимузин стоял во дворе, так что охранник сообразил, о ком речь. И задумался. Думал он недолго, но этого времени Насте хватило, чтобы прошмыгнуть мимо задумавшегося столба в черном.

Ну, или почти прошмыгнуть. После того как рука охранника ухватила Настю за ворот спортивной куртки и отшвырнула назад, попытка не могла быть засчитана. Доктор сочувственно шмыгнул носом и помог Насте подняться.

– А в следующий раз ноги переломаю, – сказал охранник, и его словам не было смысла не доверять.

– В следующий раз?! Да в следующий раз…

Ярость, только что бушевавшая в Насте, внезапно собрала пожитки и отъехала в сторону.

– У вас тут какие-то проблемы?

– Никаких проблем, – поспешно отрапортовал охранник девушке с короткими рыжими волосами, торчавшими в разные стороны, словно антенны. Лиза подстриглась.