Текст книги "Демоны вне расписания"

Автор книги: Сергей Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

15

Настя открыла глаза и поняла, что крыша у нее съехала окончательно и бесповоротно. Только что ей снился жуткий сон про то, как ее в туалете сцапала Лиза и поволокла к черному микроавтобусу. Самая жуть заключалась в абсолютной реалистичности происходившего, и Настя настолько перепугалась, что проснулась.

Проснулась и облегченно вздохнула. Хотя… Во сне у Насти заложило уши от стрельбы, которую устроил в коридоре Филипп Петрович, и вот пожалуйста – наяву тоже все слышно, как через подушку. Но в остальном все в порядке, все нормально – Филипп Петрович сидит рядом, никакой Лизы не видно, трое мужчин за дальним столиком все так же едят… Может быть, выглядят они слегка одеревеневшими, словно боятся пошевелиться, но, наверное, это просто кажется. Кавказца за стойкой нет, его, должно быть, разбудила та женщина, и он пошел по делам. Логично? Логично. Вот и славно. Дверь в коридор, который ведет мимо туалета во двор… Она приоткрыта. Ну и что, мало ли почему дверь может быть открыта, есть миллион вполне логичных объяснений, например…

Человеческая рука, лежащая на полу между дверью и косяком. И непохоже, чтобы это была рука кого-то, вздумавшего забавы ради полежать на полу в коридоре и просунувшего сюда руку, чтобы помахать посетителям кафе. Нет, эта рука выглядела совсем по-другому, она выглядела…

Именно так. Мертвой.

Настя вздрогнула, будто проснулась еще раз. Она огляделась и увидела все то же самое, но с некоторыми дополнительными деталями, и эти детали меняли смысл происходящего на противоположный. Со знака «плюс» на «минус».

Филипп Петрович и вправду сидел рядом с ней, но выглядел он… пугающе. Он был бледен, по щекам стекал пот, и он совсем не смотрел на Настю, он торопливо что-то наклеивал себе на шею, потом достал из сумки еще одну такую длинную белую наклейку и засунул ее куда-то в глубь своего пальто. Лицо его при этом исказилось, словно Филиппу Петровичу только что сообщили очень неприятное известие. Или же ему в этот миг было очень больно.

– Филипп Петрович, – осторожно спросила Настя, почти не слыша своего голоса, – с вами все в порядке?

– Не совсем, – сказал Филипп Петрович и тут же схватился за пистолет, направив ствол в сторону троицы за дальним столом. – Сидеть! Сидеть на месте, и чтобы руки были на столе…

Один из троих застыл в полусогнутом состоянии.

– Может, помочь надо?

– Не надо, – сказал Филипп Петрович. – Вы мне очень поможете, если не будете дергаться. Сидеть!

Не отводя пистолет от троих мужчин, Филипп Петрович обернулся к Насте:

– Все в порядке, сейчас я немного посижу, и мы пойдем… То есть поедем отсюда. Сейчас…

– Ага, – сказала Настя, и взгляд ее снова скользнул к мертвой руке, высунутой из коридора, а от руки Настин взгляд по цепочке темных пятен на полу проследовал к Филиппу Петровичу.

– Все будет хорошо, – сказал Филипп Петрович. – И не из таких переделок выбирались… Они думали, я им мальчик для битья… Они думали, устроят тут спектакль про короля Бориса и янычар…

Филипп Петрович все сильнее запинался, все длиннее становились паузы между словами, а Настя всё больше наклонялась вправо и вниз, пока не увидела что серия кровавых пятен, начинающаяся от двери, заканчивается темной лужей, в которой мокнут полы пальто Филиппа Петровича. Настя неожиданно для себя самой протянула руку и тронула Филиппа Петровича за запястье. Тот вздрогнул, но потом улыбнулся краем рта.

– Все будет хорошо…

Настя поняла, что сейчас у нее из глаз потекут слезы, но этим слезам было суждено остаться предчувствием, не более того, потому что в следующую секунду дверь из коридора распахнулась и в зал вошла Лиза.

Филипп Петрович посмотрел засыпающими глазами сначала на нее, потом на онемевшую Настю и сказал:

– Все будет хорошо.

Настя инстинктивно стала съеживаться и сползать под стол, но прежде она озвучила свой маленький женский каприз насчет Лизы:

– У-убейте ее, пожалуйста.

– Ладно, – сказал Филипп Петрович. – Я попробую еще раз.

Лиза между тем подошла к барной стойке, двигаясь так медленно и с таким явным трудом, как будто на ней был невидимый водолазный костюм.

– Девушка, вам помочь? – опять вскочил кто-то из троих за дальним столиком.

– Сиди, – сказал Филипп Петрович. – Она сейчас сама тебе так поможет… – Он говорил все тише, словно терял интерес к происходящему вокруг, сосредоточиваясь на происходящем внутри собственного тела; а с тем, вероятно, творилось что-то неладное. За дальним столиком воспользовались этим состоянием Филиппа Петровича и устроили нечто вроде краткого совещания; потом один из троих встал, одернул свитер и направился в сторону Лизы. Насте почему-то подумалось, что это не к добру.

– Пристрелите ее, – повторила Настя, глядя, как Лиза уцепилась за стойку бара и оглядывается по сторонам.

– Я ее сегодня уже пристрелил, – проговорил Филипп Петрович, с трудом поднимаясь со стула. – Я ее пристрелил, но она… она не заметила.

Он взял со стола свой пистолет и прицелился в Лизу, но поскольку делал он все теперь не так быстро и не так умело, то Лиза успела за это время переместиться на несколько метров, не переставая делать какие-то жесты в сторону мужчин за дальним столиком. Их делегат был уже совсем близко, и Настю удивило, что на его лице была написана искренняя обеспокоенность; он действительно переживал за рыжеволосую незнакомку.

– Извините… Девушка, вам плохо?

Филипп Петрович выстрелил, и декоративная бутылка на полке бара разлетелась вдребезги. Лиза не пошевелилась, а мужчина, который спешил ей на помощь, отпрыгнул назад и завопил, не испуганно, а скорее озадаченно:

– Мужик, ты чего?!

– Ничего, – сказал Филипп Петрович и снова выстрелил. Насте показалось, что он попал Лизе в плечо – во всяком случае, та слегка дернулась, как от удара, но в лице не изменилась и уж тем более не упала. Больше пистолет не издал ни звука, хотя Филипп Петрович еще некоторое время по инерции жал на спуск.

За дальним столиком к этому времени явно выработали план действий по усмирению чокнутого стрелка, и, как только стало ясно, что патроны у Филиппа Петровича кончились, двое мужчин кинулись к нему, а один поспешил на помощь Лизе. Филипп Петрович исподлобья смотрел на приближающихся к нему мужчин и рылся в кармане пальто, вероятно, в поисках новой обоймы. Потом он вынул из кармана пустую ладонь и показал ее Насте. И пожал плечами.

Тут один мужчина схватил его за грудки, а второй стал выдирать у Филиппа Петровича пистолет; Филипп Петрович отнесся к этому стоически, то есть стоял и никак не реагировал, и неизвестно, сколько бы эти двое с ним провозились, но тут Настя вылезла из-под стола, схватила табурет от барной стойки и что есть сил двинула по спине тому, который тряс Филиппа Петровича за грудки. Мужчина вскрикнул от неожиданности, разжал руки и повалился грудью на стол. Из этого положения он обернулся и удивленно уставился на Настю.

– Куда ты лезешь?! – сердито выкрикнула та. – Ты знаешь, куда ты лезешь?! Ведь не знаешь, а…

Тут Настя поняла, что изумленный взгляд мужчины направлен уже не на нее, а в другом направлении. Настя обернулась и увидела, что у стойки бара Лиза и мужчина, который так искренне хотел ей помочь, вцепились друг в друга, словно каждый хотел втиснуться в тело другого.

– Ничего себе, – пробормотал оглушенный Настей мужчина. Двое у стойки слегка покачивались из стороны в сторону, и если это было борьбой, то Лиза явно побеждала, заставляя мужчину прогибаться в позвоночнике.

– Валера времени даром не теряет, – сказал третий мужчина, которого парочка у стойки теперь интересовала больше, чем пистолет Филиппа Петровича. Настя сначала не поняла, о чем это он, но потом сообразила – приятелям Валеры казалось, что их друг и девушка у стойки бара сплелись в порыве страсти, что это долгий поцелуй не позволяет двоим оторваться друг от друга. Такая глупость могла прийти в голову только мужчинам. Настя достаточно знала Лизу, чтобы понять – никакой это не поцелуй, и вообще, что бы это ни было, ничем хорошим для Валеры это не кончится.

Пользуясь тем, что внимание мужчин переключилось на пару у стойки бара, Филипп Петрович окончательно высвободился, нетвердой походкой вышел из-за стола, взял еще один табурет и швырнул в Лизу.

– Эй! – возмущенно крикнул тот приятель Валеры, что все еще полулежал на столе. – Кончай буянить, урод! Не ме…

Тут он замолчал, потому что табурет угодил Лизе точно в голову, но она совершенно не отреагировала на послание Филиппа Петровича, она продолжала свое дело, и Валера прогибался все больше и больше, а потом Лиза резко отпустила его, и он рухнул на пол. Несколько секунд тело Валеры билось в конвульсиях, а потом перестало.

– Ни хера себе, – сказал кто-то из мужчин. – Ты, гадина, что сделала?

Лиза обернулась. Ей явно стало лучше. Она довольно улыбнулась, вытерла рот и подмигнула Насте. От этого подмигивания Насте захотелось снова залезть под стол, но тут Филипп Петрович схватил ее за руку и потащил к двери в коридор. Лиза в ответ кивнула, как бы говоря: «Ну-ну, попробуй». Не сводя глаз с Насти, она немного расстегнула «молнию» на куртке и запустила внутрь руку. Потом она вытащила руку, и там был предмет, похожий на мобильник, но, как уже знала Настя, мобильником не являвшийся.

– Мама, – жалобно сказала Настя.

– У нас нет на это времени, – ответил ей Филипп Петрович и подтолкнул Настю к двери. Между тем двое друзей Валеры все громче задавали безответные вопросы насчет того, что сотворила Лиза с их другом, а Лиза не отвечала, и Валера тоже молчал, и, видимо, до этих двоих стало доходить, что случилось нечто ужасное и непоправимое, потому что голоса их стали звучать совсем уже истерично. Но они все же так до конца и не поняли, куда влезли, потому что с перекошенными от праведной злости лицами кинулись к Лизе, а та сделала несколько ленивых движений, и Настя съежилась от раздавшихся воплей невыносимой боли, и запах паленого мяса настиг её уже в коридоре, уже на выходе во двор…

– Сейчас, – сказал Филипп Петрович и сбросил с себя пальто. Его шатало, но он все же сумел завести двигатель микроавтобуса, потом вытащил из машины канистру с бензином, поставил ее посередине коридора и вернулся во двор.

– Садись в кабину, – сказал он Насте, но та не могла пошевелиться, завороженно глядя на то, как из зала кафетерия в коридор выходит Лиза – быстро и уверенно. Их разделяло метров десять, не больше, и Настя видела, как изменилось лицо Лизы, когда она заметила канистру с бензином у себя в ногах. На миг все замерло, а потом Филипп Петрович нажал на курок небольшого автомата, и в коридоре все стало белым и жарким, и там уже не было ни Лизы, ни мертвых тел, только жадное пламя, лижущее стены.

– Садись в кабину, – повторил Филипп Петрович, и Настя поспешно прыгнула в микроавтобус.

Машина так резко стартовала, как будто выпрыгнула со двора, снеся по пути деревянный забор, продравшись через кустарник, попрыгав на рытвинах, но все же выбравшись затем на асфальт.

– Не забудь про карточку, – сказал Филипп Петрович, который так низко склонился над рулевым колесом, словно на нем было написано что-то важное.

– Карточку?

– Позвони…

– Но… Ведь вы же сейчас привезете меня куда нужно… Зачем звонить?

– Мы, наверное, не доедем, – с сожалением сказал Филипп Петрович.

– Почему?

– Сдохну я, – сказал Филипп Петрович и закрыл глаза.

16

Филипп Петрович закрыл глаза и лег на рулевое колесо, отчего машина через пару секунд съехала с шоссе, вздрогнула на преодолении канавы и устремилась куда-то в темноту. Настя одновременно орала и пыталась повернуть руль влево, отчего микроавтобус мотало из стороны в сторону, но поскольку Филипп Петрович своим весом держал руль, то развернуть машину в нужном направлении Насте так и не удалось.

Минуты через полторы Филипп Петрович открыл глаза, выпрямился и автоматически схватился за руль.

– Слава богу! – сквозь слезы пробормотала Настя. – Я уже думала, что вы…

– Попозже. Еще минут десять я протяну.

Филипп Петрович переоценил свои возможности – как только машина вернулась на шоссе, Филипп Петрович стал клевать носом и смотреть на дорогу одним полуприщуренным глазом. Настя не стала ждать, пока он опять потеряет сознание, схватила сумку Филиппа Петровича, поставила себе на колени и лихорадочно перерыла ее – не зная наверняка, что именно она ищет, но надеясь, что Филипп Петрович припас что-нибудь и на этот случай. Она нашла коробку с таблетками, упаковку одноразовых шприцев и какие-то ампулы, но что со всем этим было делать…

– Это, – Филипп Петрович ткнул пальцем в набор ампул с нежно-голубой жидкостью.

– Точно?

– Ага.

И она выдрала шприц из упаковки, сломала головку ампулы, набрала полный шприц голубого лекарства…

– Куда колоть?

– В бок, – Филипп Петрович поднял локоть, чтобы Насте было удобнее. – Да, прямо сквозь рубашку.

Но через рубашку у Насти не получилось, потому что кровь засохла и превратила рубашку в непробиваемый панцирь. Настя осторожно приподняла рубашку, Филипп Петрович морщился, словно собирался чихать, и Настя только потом поняла, что она отдирала прилипшую одежду от кожи.

Дожав поршень шприца до предела, она с надеждой посмотрела на Филиппа Петровича, словно укол мог в секунду исцелить раненого. Тот почувствовал ее взгляд и криво усмехнулся:

– Потом как-нибудь еще… поиграем в больницу.

– Обязательно, – сказала Настя, чувствуя, как слезы, которые она уже не в силах удержать, ползут по щекам, как дрожащие губы ощущают их соленый вкус. Она принялась вытирать лицо ладонями, и вскоре не только лицо, но и руки были мокрыми, а из глаз все лился этот поток влажных сожалений обо всем сразу.

– Ну и чего ты ревешь?

– Потому что… Все ведь из-за меня, да?

– Нет, не из-за тебя.

– Все равно мне жалко… что так вышло.

– А мне не жалко.

Насте нечего было на это сказать. Что бы там ни говорил Филипп Петрович, она знала свою вину и хотела смыть ее слезами, сколько бы их для этого ни понадобилось…

– Как ты их… – вдруг хрипло рассмеялся Филипп Петрович.

– Кого?

– Этих троих… «Куда вы лезете? Вы знаете, куда вы лезете?» Правильно, Настя. Это и вправду важно – знать, куда ты влез. И какие могут быть последствия.

– Они не знали… И они погибли…

– Мы пытались их остановить, ведь так? Но они не знали, что происходит, вот и…

– Еще трое погибло… Из-за меня! – тут Настю буквально затрясло от рыданий. Филипп Петрович молча пихнул ее локтем в бок. От неожиданности Настя замолчала, и тогда Филипп Петрович пояснил:

– При чем тут ты? Их убила Лиза. Она и виновата.

– Но…

– Знаешь что? Ты мучаешься, потому что тоже не знаешь, куда влезла.

– Я? Я знаю – мы ищем Дениса…

– Денис – это только часть проблемы, так что… Когда ты по-настоящему узнаешь, куда ты влезла, ты не будешь так себя мучить. Посмотри на меня – никаких мучений. Я знаю, куда я влез, и я не жалею, я совершенно спокоен. Я знаю, что оно того стоит.

– Оно – это что?

– Дело, которым я занимаюсь.

– И я… Я тоже не пожалею, когда узнаю?

– Во-первых, не пожалеешь. А во-вторых…

– Что?

– Во-вторых, у тебя нет другого выхода. Ты столько знаешь и столько видела, что не сможешь смотреть на мир так, как раньше.

– Наверное…

– Поэтому тебе проще пойти дальше, влезть в это еще глубже и понять истинный смысл… Это проще, чем пытаться забыть то, что ты видела.

– Что уж такого я видела? Болотных тварей?

– Хотя бы.

– Еще вампиров. Лизу. Иннокентия. Карликов, которые падают с потолка…

– Иногда с ними такое случается. Вот видишь…

– Голову горгоны.

– Что?

– Я видела голову горгоны. Я ее сама привезла на шестьдесят девятый километр. В рюкзаке.

– Горгона? – Филипп Петрович нахмурился. – Это правда? Где ты ее взяла?

– Мне ее дал… Денис, – сказала Настя и сама удивилась только что открывшемуся воспоминанию.

– Интересно… – сказал Филипп Петрович и снова нахмурился, но уже не от тяжелых мыслей, а от боли. – Интересно, какая из…

– Что?

– Какая из горгон… Их же несколько сестер… А-ах…

– Что? Что случилось?

– Все… Больше не действует та штука, которую ты мне вколола.

– Давайте еще раз! – Настя снова схватилась за сумку.

– Сердце не выдержит. Можно только один раз за сутки, так что… – Он стал заваливаться вперед, словно засыпая.

– Подождите! Давайте остановим машину, пока вы не…

Филипп Петрович уже закрыл глаза, но руки его еще какое-то время двигались, выполняя необходимую последовательность действий. Микроавтобус замедлил ход, съехал на обочину и замер. Настя приоткрыла дверцу и осторожно осмотрелась – темная степь и ни одного огонька вокруг. Настя захлопнула дверцу и вздохнула. Где-то на краю темного пространства, сомкнувшегося вокруг микроавтобуса, красной полосой занимался рассвет, и это, по крайней мере, походило на символ надежды. Настя потрогала пульс Филиппа Петровича – медленный, неровный, но есть. Стало быть, еще не все потеряно. Оставалось дождаться, когда их найдут коллеги Филиппа Петровича.

С этой мыслью Настя и уснула. Проснулась она оттого, что кто-то посветил ей фонариком в лицо, а потом взял за подбородок и повращал голову вправо-влево для лучшего обзора. Еще сквозь дрему Настя слышала, как мужской голос спросил:

– Она?

– Она, – ответил другой мужской голос.

После этого Настю вытащили из кабины, она проснулась окончательно и попыталась высвободиться, но ее держали очень надежно. Тогда Настя закричала; она продолжала кричать, когда ее запихнули внутрь какой-то машины, когда машина тронулась с места, набрала скорость…

– Ну, может, хватит уже? – тихо спросил кто-то, сидящий рядом. – Если ты хотела этим криком сообщить о своем душевном состоянии, то мы поняли, достаточно, спасибо.

Настя замолчала.

– Включите свет, – сказал тот же голос. В салоне зажглась лампочка, и Настя увидела, что справа от нее сидит молодой светловолосый парень в кожаной куртке. Слева от Насти сидел хмурый брат Макс.

– Здрасте, – от неожиданности сказала Настя.

– У меня очень болит нога, – холодно ответил Макс и отвернулся. Настя стала смотреть в другое окно. Минут через пятнадцать машина замедлила ход, и Настя увидела, как по ходу движения промелькнул подсвеченный указатель «Добро пожаловать в Старые Пряники!».

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В РЕАЛЬНЫЙ МИР
ИЛИ ОДИНОЧЕСТВО ВАЖНОЙ ПЕРСОНЫ

1

То ли смертельная усталость была тому виной, то ли не менее смертоносное осознание собственной беспомощности, но буквально сразу после указателя «Добро пожаловать в Старые Пряники!» Настя засунула. Ей привиделся не то чтобы сон, ей привиделось ощущение – она спала и чувствовала, как летит на дно невероятно глубокого черного колодца, причем никакого страха Настя при этом не испытывала. Падение длилось бесконечно долго, но Настя переживала его совершенно спокойно, потому что внутри ее откуда-то взялось знание о том, что падение не будет концом, падение будет началом – ударившись о землю, Настя как будто оттолкнется от батута и полетит назад; она не просто преодолеет ту же самую дистанцию в обратном направлении, она взлетит над колодцем, оказавшись в нежно-голубом небе, где почему-то висят целых три солнца…

Она открыла глаза. Слева сидел Макс, справа блондин в кожаной куртке. Все то же самое, кроме того, что машина стояла на месте. Сумерки за окнами выглядели густыми и зловещими, как будто намертво вцепились в небо и отказывались уходить.

Настя зевнула и вытянула затекшие ноги. Кое-как пригладила волосы, подозревая, что выглядит ужасно, но не решившись взглянуть в зеркало, чтобы увидеть детали этого ужаса. Блондин с любопытством наблюдал за Настиными действиями. Настя решила не обращать на него внимания.

– У тебя нет родственников среди детей ночи? – поинтересовался блондин.

– Детей ночи?

– Они же вампиры.

– Нет, – ответила озадаченная Настя. – А почему вы…

– Спишь, как чистокровный вампир после хорошего ужина.

– Что?

– Двадцать два часа.

– Что?! – Настя недоуменно уставилась на блондина, потом перевела взгляд на Макса – никто их них не смеялся, но Настя тем не менее решила, что над ней издеваются. – Какие еще двадцать два часа?!

– Которые по шестьдесят минут каждый.

– Да что вы мне…

– Расслабься, – сказал блондин. – Проспать двадцать два часа – это не самое страшное, что может случиться с молодой девушкой в компании четырех вампиров.

– Четырех кого?

Блондин разочарованно вздохнул:

– Поспи еще, а?

Настя нервно заерзала на сиденье, пытаясь задействовать свои опции логического мышления: брат Макс сидит слева, они приехали в Старые Пряники, а там действительно были вампиры… Все-таки это не сон.

Настя посмотрела на блондина – тот мило улыбнулся в ответ, посмотрела на Макса – безразличие, потом уставилась в затылок водителя.

– Вас трое, – сказала она едва ли не победоносно, чувствуя, что нашла слабое место условного противника. – А говорите – четверо.

– Антон вышел, – пояснил блондин. – Отлучился по делам.

– Интересно…

– Что тебе интересно?

– Какие у вас дела и при чем тут я?

Макс демонстративно вздохнул.

– Только не начинай опять про свою ногу, – поморщился блондин. – Ноешь, прямо как самка оборотня.

– Я имею право ныть, как сводный хор самок оборотня, – немедленно отозвался Макс. – Я вытащил из нее «беспамятник», и посмотри, как меня за это отблагодарили!

– Это же не я вам в колено стреляла! За «беспамятника», конечно, спасибо…

– Спасибом сыт не будешь, – сварливо пробурчал Макс. – Пол-литра – стабильный тариф.

– Пол-литра чего? – не поняла Настя.

– Он шутит, – объявил блондин. – Тупо, но по-другому он не умеет.

– Конечно, шучу, – согласился Макс. – Зачем мне ее пол-литра, если я ее резал нестерильными инструментами и в кровь могло бог знает что попасть…

Настя вздрогнула.

– Он опять шутит, – сообщил блондин. – Так что не дергайся. И кстати, когда все это закончится, не забудь рассказать подругам, что за сутки, которые ты провела в компании вампиров, никто даже не посмотрел на твою яремную вену.

– Я посмотрел, – басом сказал водитель. – Ничего особенного. Не в моем вкусе.

– Не обращай внимания, – махнул рукой блондин. – Он у нас из деревни. Три класса образования, так что манеры оставляют желать лучшего. Со временем исправится. У него много времени. Целая вечность… – Блондин посмотрел на озадаченную Настю и напомнил: – Так не забудь рассказать подругам. А то вас запугивают с самого детства почем зря.

– Мои подруги не верят в вам… в вас, – деревянным голосом сказала Настя.

– Очень глупо с их стороны, – сказал блондин. – Это все равно что я не буду верить в людей. То есть в тебя. А ты сидишь рядом. Это что, умно? Может быть, и ты не веришь в вампиров?

– Я верю во все, – сказала Настя. – Хотя если честно… С виду вы не очень-то и отличаетесь от людей. Разве что красные зрачки… – Она присмотрелась к блондину и неожиданно поняла, что в иных обстоятельствах она сочла бы этого парня весьма и весьма ничего. Разве что скулы слишком резко выдаются да эти красные зрачки… И ногти покрашены черным лаком – это уже перебор.

– Тебе показать зубы? – поинтересовался блондин. – Или дождемся рассвета, вытолкаем брата Макса наружу и посмотрим, как он превратится в пепел под лучами солнца? Какой вариант тебя убедит больше?

– Зубы. А то до рассвета слишком долго ждать.

– Добрая девочка, – отозвался брат Макс. – Марат, покажи ей зубы.

Блондин, как на приеме у стоматолога, раскрыл рот.

– Ну и что? – сказала Настя, оценив демонстрацию с благоразумного расстояния. – Зубы как зубы. А где ваши знаменитые клыки?

Она немножко лукавила, играла в невозмутимость, хотя зубы Марата действительно производили впечатление. Там и вправду не было клыков по полметра, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять – это не человеческие зубы. Они были мельче, длиннее, и их было больше. В то же время они не производили какого-то ужасающего впечатления, они не были похожи на клыки животного – довольно ухоженные и ровные зубы, просто это были зубы вампира.

– Я же тебе объяснял, – вступил в разговор Макс. – Сейчас двадцать первый век. Никто не кидается на пьяных в подворотнях, никто не пробирается тайком на конюшни или на скотные дворы… Клыки были нужны двести лет назад, чтобы быстро прокусывать кожу. Сейчас они мне зачем? Я их удалил, так гораздо эстетичнее.

– Но если понадобится, – подхватил Марат, – то оставшимися зубами он отгрызет человеку руку за сорок пять секунд.

– Мило. – Настя поежилась. – Раз уж вы заговорили про отгрызание человеческих рук, то я повторю свой вопрос – что я тут делаю?

– Мы передадим тебя властям, – сказал Марат. В кармане куртки у него запищал мобильник. Марат посмотрел на дисплей и удовлетворенно кивнул.

– Каким еще властям?

– Большому Совету.

– Минуточку… Я ехала в машине с человеком, который работал на Большой Совет. Он был этим… А! Комиссаром Большого Совета!

– Совершенно верно, – кивнул Марат.

– И он вез меня как раз туда! То есть к Большому Совету! Какого черта вы вытащили меня из его машины и привезли в ваши долбаные Пряники?!

– Долбаные?! – обиженно пробасил водитель. Он шумно развернулся и с негодованием уставился на Настю. – Это родина моя! А ты – долбаные…

В других обстоятельствах Настя, возможно, и испугалась бы такого здоровяка, но тут она с изумлением уставилась на веснушки, которыми была густо усеяна круглая физиономия водителя. «Конопатый вампир – это круто», – подумала она.

– Спасибо, брат Григорий, за это внезапное проявление патриотизма, – съехидничал Макс. – А теперь займитесь своим обычным делом – ковыряйте в носу. И не лезьте в политику.

– Что у вас тут еще за политика?! – осторожно спросила Настя, подозревая, что сейчас ее снова начнут грузить чужими проблемами, накопившимися за пару сотен лет, и ее голова этого не выдержит, она просто лопнет, как переспелый арбуз.

– Это у вас политика, у людей, – сказал Марат. – Вас слишком много, поэтому вы все время выясняете отношения. Всё что-то делите, отнимаете друг у друга… Сплошная математика. А когда люди выясняют отношения, иногда по ходу дела достается и нам.

– Комиссар Большого Совета выстрелил мне в ногу, – немедленно напомнил Макс.

– Короче говоря, мы тебя взяли, чтобы поторговаться с Большим Советом, – пояснил Марат. – Ты нужна им, а нам кое-что нужно от Большого Совета. Мы нашли тебя, связались с Большим Советом, Антон встретился с их человеком, скоро их человек придет сюда, и мы потолкуем о делах наших скорбных.

– Скорбных? Кто-то умер? – поинтересовалась Настя и получила в ответ неожиданно холодный взгляд Марата.

– Ты вот что… – сказал он. – Ты сиди и помалкивай, пока мы договариваться будем. А то ведь мы тебя могли запросто и тем, другим, сдать.

– Другим?

– Ну, кто там еще за тобой бегает, кроме Большого Совета? Кто к Максу в дом вчера вломился? На черных вертолетах летают. Комиссара твоего кто порезал? Вот им бы и отдали, нам ведь все равно…

– Стоп. – Насте вдруг стало нестерпимо стыдно; стыд материализовался во внезапную жгучую боль, которая подкатила от желудка к горлу. Она забыла про Филиппа Петровича. То есть не совсем забыла, просто она предпочла смириться с фактом его смерти, которая, конечно же, была очень вероятной, но все-таки… – Стоп. Тот комиссар Большого Совета который меня вез…

– Который прострелил мне ногу, – не преминул напомнить Макс, и Насте захотелось его треснуть.

– … что с ним? Вы забрали меня, а он?

– А он остался там, – ответил Марат. – Он нам был не нужен.

– Он был жив? Или…

– Он был нам не нужен, – повторил Марат. – Поэтому состояние его здоровья меня не интересовало. Может быть, он просто спал. Может быть, он уже перестал быть комиссаром по причине смерти. Я его яремную вену не трогал. Может быть, Макс трогал – он любитель потрогать яремную вену у симпатичного мужика….

– Он выстрелил мне в ногу!

– Жаль, что язык он тебе не прострелил! – посетовал Марат. Его мобильник снова запищал, Марат сначала бросил на дисплей беглый взгляд, потом всмотрелся пристальнее, потом подбросил в руке мобильник и задумчиво посмотрел на Макса.

– Что? – спросил тот.

– У тебя только что появился шанс.

– Какой еще шанс?

– Я про твой язык.

– Ты можешь нормально объяснить?!

– Кажется, они не хотят торговаться, – сообщил Марат.

– Как – не хотят? Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду грузовик спецназа и поддержку с воздуха. Как это обычно называют? Ах да, ловушка.

– О, – сказал впечатленный Макс и о чем-то задумался.

– И что теперь будет? – спросила Настя.

– Что будет? Кто его знает… Это же люди, их логику сложно понять. Может быть, это будут серебряные пули, может быть, огнеметы. А может быть, и напалм, чем черт не шутит.

– Не надо так острить! – нервно вскрикнул Макс. – И не надо было вообще лезть в это…

– Антон идет, – перебил его водитель. – И он идет не один.

– С бабушкой? – предположил Марат, криво усмехаясь.

– Нет, на его бабушку это не похоже. Это…

Марат приподнялся со своего места, чтобы было лучше видно. Макс тоже вскочил и перегнулся через спинку сиденья. Некоторое время они молча пытались разглядеть приближающиеся к машине фигуры, потом Макс каким-то странно вибрирующим голосом проговорил:

– Это же… Это…

Макс как будто и окаменел в этой позе впередсмотрящего, а Марат сел на свое место и повернулся к Насте. Он взглянул ей в глаза и был настолько серьезен, что Насте вдруг стало не по себе.

– Настя, – тихо спросил Марат, – ты кто?